Текст книги "Цветы для Анюты (СИ)"

Автор книги: Ксения Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Аннотация

Жизнь Никитина Сергея нельзя назвать легкой – сначала трагедия, после которой парень остается прикованным к инвалидной коляске, а затем и вовсе юноша узнает, что любимые родители усыновили его, когда он был еще младенцем. Да еще и эта Анька – плод измены и предательства отца. Это же надо было додуматься – привести девчонку в дом! И как теперь Сергей должен относиться к ней, когда он знает, что она ему и вовсе не сестра? Сам же Сергей давно для себя решил, что никогда не полюбит Аню, и после смерти родителей навсегда вычеркивает ее из своей жизни. Но у шутницы-судьбы свои планы. Коварная стерва приготовила для героя множество сюрпризов и испытаний, одним из которых является знакомство с Виталием – загадочным и влиятельным человеком, желающим помочь. Но можно ли верить ему и чем обернется излишняя доверчивость юноши, оставшегося один на один с жестокой реальностью жизни?

Пролог

Наши воспоминания могут многому нас научить, если смотреть в них по-новому. Говоря смотреть, я имею в виду тотальное погружение в прошлое. Ты вспоминаешь все-все, каждую, даже на первый взгляд незначительную и ненужную деталь. Это может причинять боль, но нужно терпеть, пусть даже воспоминания обжигают тело, разум, нервы. Это может принести пользу, помочь вынести некий урок, но воспоминания ничему не научат, если погружаться в них ненамеренно и бесцельно. А цель и есть знания, понимание того, где и когда ты совершил ошибку. Для чего это нужно? Я скажу – для будущего, да, для будущего. Чтобы впредь не спотыкаться о прежние камни.

Меня зовут Сергей, и я живу в небольшой семье, всего из четырех человек, включая меня. Хотя иногда мне кажется, что я исключение, я чужой и лишний в своей семье. Наверно, многим так кажется в пятнадцать лет. Я обычный пятнадцатилетний подросток со своими проблемами, желаниями и мечтами. Сейчас же я мечтал только о том, чтобы меня оставили в покое. Я уже битый час рыщу по просторам интернета, пытаясь найти более или менее годный реферат по биологии. А все из-за того, что меня без конца тыркают и отвлекают. Ну, да, еще виновата переписка со Светкой Болотовой из соседнего двора. Мы ходим в одну школу, только она на два года старше меня. То, что надо. Дело в том, что Света – обладательница бюста четвертого размера (это мне Пашка сказал, сам я не очень в этом разбираюсь, если честно), и перетрогало этот бюст больше половины школы. Ладно-ладно, я преувеличил – только те ребята, кому было больше пятнадцати.  Но это сути не меняет – все равно, она безотказная, и я надеялся на свидание с ней. Сейчас я как раз раскручивал ее на встречу, и она уже почти согласилась, но тут…

 – Ты снова занял мой компьютер! – вбежала в комнату разъяренная сестрица, и гневно ткнула меня в спину. Анька – моя младшая сестра. Откровенно говоря, я совсем не считаю ее сестрой. Дело в том, что Аня появилась в нашем доме, когда ей было около трёх лет – оказалось, что у отца была женщина, которая родила от папы дочь. Любовница умерла от рака, и Анька осталась одна. Тогда папа и привёл ее в наш дом. Помню, у них с мамой был скандал, и мама плакала, но все же Анька осталась с нами. Не могу поверить, что мама смогла не только простить отцу предательство, но и принять его дочь, рожденную от другой женщины. Но мама не только приняла девчонку, но и полюбила ее, по крайней мере, она, ни разу не подала вида, что испытывает неприязнь к этому ребенку, а наоборот балует Аньку и во всем потакает ей. Мне порой кажется, что мама любит ее больше, чем меня. Короче говоря, Анечка – послушный ребенок, умница и отличница в школе, сплошное счастье для родителей. Я же – совсем наоборот, сплошная противоположность моей разлюбезной сестрицы. Признаюсь, да, Аня умеет быть милой – все, кто видят ее впервые, буквально влюбляются в нее с первого взгляда, так она умеет очаровывать. Нужно ли говорить, что и друзья родителей и вся наша родня начисто забыли, что эта девчонка не имеет к нашей семье никакого отношения. Меня же всегда бесило, что родители заставляют меня во всем ей уступать. А еще мне приходится отвечать за все Анькины проделки. Всегда. Анечка, послушный ребенок – не может сделать того, что выходит за рамки дозволенного, а если она чего и натворила, так это я ее надоумил. Такова  политика родителей в отношении моей разлюбезной сестрицы.

–  Твой компьютер? – искренне удивился я. – Это когда же он стал твоим?

–  Да, мой! Папа купил его на мой день рождения! – нагло заявила сестрица.

 – Этот компьютер купили нам обоим, а твой день рождения был просто поводом! – я был уверен в своей правоте, так как родители, в самом деле, сказали, что компьютер купили нам. Нам! А не только ей! Наши, то есть мои родители не сильно баловали нас, и дорогие покупки предпочитали делать по поводу. А так как меня баловали меньше, то поводом для покупки компьютера послужил не мой, а Нюткин день рождения. И где же здесь, скажите, справедливость? Мне пятнадцать, а компьютер покупают моей десятилетней сестре!

–  Нет! – взвизгнула сестрица. – Он мой! И значит, ты должен спрашивать моего разрешения, когда пользуешься им!

Я едва не схватил со стола книгу, чтобы треснуть ею по голове этой сопливой истеричке, но в комнату вошла мама, и очень вовремя, так как не представляю, чтобы со мной сделал отец, если бы я ударил сестру.

–  Что здесь происходит? Почему вы кричите? – спокойно поинтересовалась мама. У нее всегда  спокойный тон, она редко повышает голос. У мамы мягкий характер, в отличие от отца. Спорить или перечить папе, все равно, что подписывать себе смертный приговор. Правда, с мамой они редко ссорятся. Даже когда мама узнала о папиной измене, она не кричала. И за все время, что Анька живет с нами, мама ни разу не накричала на нее. Ругала, конечно, и наказывала, но не чаще, и не суровей, чем меня. Ни жестом, ни взглядом, ни голосом мама, ни разу не показала, что этот ребенок неприятен ей. Честно говоря, я и сам не знаю, что мама испытывает к Аньке на самом деле, но все в ней говорит о том, что она ее безмерно любит. В любом случае, Анька растет счастливой девочкой, уверенной в том, что оба родителя души в ней не чают.  Сама же она совсем не помнит своей родной матери. Или же делает вид, что не помнит…

–  Он отобрал у меня компьютер! – заорала сестра. Я от всей души порадовался, что эта маленькая лицемерка не успела сменить  свой капризный тон на невинно-обиженный. Обычно именно так она и делала. Она была милашкой с кем угодно, только не со мной. Наедине со мной она предпочитала не церемониться, и не строить из себя невинное создание. Она капризничала, скандалила, истерила, становясь совершенно невыносимой. Это со мной, но только не с родителями.

–  Не правда! – возмутился я. – Я уже работал с ним, когда ты прискакала, и стала визжать, что он тебе нужен!

–  Я только хотела поиграть, – тихо обратилась она к матери. Ее большие голубые глаза жалобно смотрели на родительницу. Эта дрянь быстро сообразила, что пора менять тактику. – Я попросила Сергея позволить мне поиграть немножко, а он сказал, чтобы я не лезла к нему.

–  Не ври, все было не так, – прошипел я сестре. Попросила она! Она требовала, а не просила! Требовала и предъявляла свои права!

– Сергей, – обратилась ко мне мама. Ненавижу этот укоризненный тон. Сейчас станет заводить песню о том, что я старше, и должен проявить терпение к сестре, и, конечно же, уступить ей компьютер, – зачем ты так груб с сестрой? Ты уже взрослый мальчик, а она маленькая. Прояви к ней снисхождение.

 Проявить к ней снисхождение? Да мне отлупить ее хочется! Особенно, когда она вот так смотрит на меня – обиженно, жалобно. Ее огромные, голубые глаза моргают, и, кажется, что она вот-вот заплачет, но я знаю, что в душе она празднует победу, она смеется надо мной. Она, десятилетняя малявка, может вот так просто манипулировать взрослыми, в то время, как я, пятнадцатилетний родной сын своих родителей, остаюсь неудел. Я все время жду, когда ей надоест изображать паиньку, и она выведет родителей из себя, покажет свое истинное лицо, но она упрямо играет свою роль.  Должен отдать ей должное – она молодец. Конечно, можно подумать, что я несправедлив к ней – ведь ей всего десять! Какая может быть хитрость в таком возрасте? Но Нютка не по годам умна, я и это признаю, пусть и скрепя зубами.

 – Мне задали реферат по биологии, – я указал взглядом на монитор, где действительно была открыта страница начатого мной реферата.

–  Мне тоже нужно делать реферат! – опомнилась сестра. Смекаете, насколько она находчивая?

 –  Заткнись! – не выдержал я.

– Сергей! – прикрикнула на меня мама. – Выбирай выражения!

–  Какой еще реферат в пятом классе?! – вскипел я.

–  По географии! – быстренько нашлась сестрица. – Мама, уже конец четверти – Марина Васильевна задала рефераты тем, кому нужно исправлять оценки, а у меня четверка выходит! Я должна написать два реферата, – Нютка стрельнула в меня взглядом, подчеркнув слово «два», – чтобы в итоге вышла пятерка.

– И, конечно же, рефераты нужно принести уже завтра? Иначе, почему тебе приспичило занимать компьютер именно сейчас? – парировал я.

–  Да, завтра, – вздохнула Нютка.

–  А почему ты вспомнила об этом только сейчас?! – почти заорал я.

–  Да, доча, почему только сегодня? – поинтересовалась мама. Я старался сдерживаться, чтобы не заулыбаться.

–  Я забыла! – захныкала девчонка. – Марина Васильевна задала их вчера! – Анька завыла, по щекам потекли крупные слезы. Я удивленно уставился на нее – настолько искренне она ревела. Хотя могу поспорить, что про географию она вспомнила только во время нашего спора, и ужас от понимания происходящего вызвал в ней панику и неподдельные слезы.

– Ты же поиграть хотела! – вспомнил я первоначальную прихоть сестрички. – А теперь уже ревешь из-за реферата! – я злорадствовал, но Анька продолжала всхлипывать, и потому не ответила мне.

–  Так, все, – не вытерпела мама, – я не собираюсь разбираться, кому там что нужно. Сереж, ты напишешь Анечке реферат.

– Два! – напомнила Анечка.

– Да – да, два, – согласилась мама, и снова обратилась ко мне: – Ты закончишь все свои дела, и сделаешь Ане рефераты, а потом освободишь компьютер.

–  Чтобы Анечка уселась играть? – горько съязвил я. Мама нашла компромисс, но все равно не в мою пользу.

–  Ничего плохого в этом нет, сынок. Тем более Павлик звонил, звал тебя гулять. Неужели откажешься ради того, чтобы проторчать у монитора? А?

–  Когда звонил Пашка? – удивился я.

–  Минут сорок назад.

– Почему не позвала меня к телефону?

–  Так он и не просил, передал только, чтобы ты перезвонил ему, как надумаешь пойти гулять. Кстати уже девять, так что поторапливайся.

–  Да не гулять мы собирались, – раздраженно буркнул я. – В кино мы хотели. Сеанс в десять.

–  Ааа…– понимающе протянула мать. – Ну, ничего, если поторопишься, быть может, успеешь.

– Конечно, успею! – не выдержал я. – Анькины рефераты я делать не собираюсь! Анечка не сказала тебе, что пятиклассники пишут их от руки, а не приносят в печатном варианте? Она должна была пойти в библиотеку, и написать все там, а не слизывать с интернета! Марина Васильевна женщина не глупая, так ведь, Анечка? Быстро сообразит, что реферат скачан с интернета, даже если ты рукой его напишешь?  Угадай, что она тебе скажет? Она школьную литературу наизусть знает! – я с наслаждением смаковал свою победу, но Анечка молчала, и по-прежнему всхлипывала. Она уже не ревела, только шмыгала носом, и все больше раздражала меня.

–  Если ты не выйдешь в четверти отличницей, мы с папой не будем ругать тебя, слышишь? – мама наклонилась к Нютке, – но впредь будь внимательнее. Ты никогда ничего не забывала, всегда была собранной. Что случилось на этот раз? – мама ждала ответа, но девчонка  молчала. Наконец, она выдохнула:

 – Не знаю.

–  Ладно, это все не страшно, – успокоила ее мама. – У тебя полно энциклопедии, и время еще есть. Если приступишь прямо сейчас, можешь еще успеть, хотя я бы не хотела, чтобы ты готовила уроки по ночам, – мама погладила Аньку по голове, затем посмотрела на меня, и вышла из комнаты.

–  Истеричка! – с презрением обозвал я сестру. Нютка ничего мне не ответила, и даже не взглянула на меня. Последний раз шмыгнув носом, она тоже покинула комнату.

Я открыл окно с нашей со Светкой перепиской, но девушка не дождалась, и вышла из сети. Она согласилась на встречу, но я не успел назначить время и место свидания. Вот же черт! От такой досады я сильно стукнул кулаком ни в чем неповинный стол. Скачав первый попавшийся реферат, я выключил компьютер.

Я прошел в зал, чтобы позвонить Пашке, но он опередил меня. Я взял телефон, и краем глаза взглянул на Нютку. Девочка сидела на диване, и смотрела мультик. «Географию мне надо исправлять!» – завопил в моей голове нюткин голос. Она была поглощена мультфильмом, и не заметила моего презрительного взгляда. Я отвернулся от нее, и ответил на звонок:

–  Алло.

–  Ты уснул там что ли? – недовольно буркнул Пашка.

–  Нет, я просто…

–  Мы идем или нет?

–  Да, да. Давай встретимся через десять минут на остановке?

–  Идет, – согласился Пашка.

Я положил трубку и крикнул маме, что ухожу. Она возилась на кухне, дожидаясь отца, который почему-то сегодня задерживался.

–  Не задерживайся, пожалуйста, слишком долго, сынок, – попросила мама.

–  Ма! – одернул я ее. Маленький я, что ли?

–  Сеанс закончится, и сразу домой! – не сдавалась мама. Я оделся и выскочил из дома, пока мама не придумала, как меня задержать. На фильм мы так и не попали – кассирша, продававшая билеты, потребовала у нас паспорта, так как сеанс поздний, а мы без сопровождения взрослых. Мы попытались обмануть тетку, мол, нам уже есть восемнадцать, но та потребовала предъявить документы.

–  Ладно тебе! Чего скис? – Пашка с аппетитом жевал попкорн. – Ну, не попали на сеанс, ну, и что, умереть теперь с досады, что ли? В конце концов, сами виноваты – надо было идти пораньше!

–  День сегодня не задался. В любой другой нас бы пустили, – мрачно подытожил я. Пашка озадаченно посмотрел на меня, но промолчал. Минут сорок мы слонялись по улице, пока Вика – двоюродная сестра Пашки, не начала стучать зубами от холода, к тому же пошел снег, который таял, не успев коснуться земли. Под ногами хлюпала мерзкая, скользкая жижа, и я шагал осторожно, опасаясь поскользнуться.

–  Кем ты выходишь в четверти? – поинтересовалась у меня Вика, когда мы шли к автобусной остановке.

–  Э-м-м… Не знаю… По биологии, скорее всего, будет тройка, – замялся я. Мне вдруг стало неловко от того, что я так плохо учусь. Вернее, неловко признаваться в этом. Дело в том, что не так давно я впервые посмотрел на Вику как на девушку, но не смел показать этого ни словом, ни жестом. Пашка открутил бы мне голову, узнай он, что я неровно дышу в сторону его четырнадцатилетней сестры, пусть я и старше ее всего на год. Сам виноват – не стоило на каждом шагу выпячивать напускной интерес ко всяким Светкам Болотовым и ей подобным.

– Всего одна? – воскликнула девушка. Я кивнул, не поворачиваясь к ней. – Значит, ты почти хорошист! – снова воскликнула Вика с непонятным мне восхищением, но мне было приятно. Я позволил себе слабую улыбку.

–  А я почти отличник! – встрял Пашка. – Почему-то меня ты не хвалишь! – возмущался друг, но я понимал, что он всего лишь шутит. – Нет, вы посмотрите на нее! – не унимался Пашка. Вика не оценила шутки – громко цокнув языком, девушка отвернулась от нас, делая вид, что разглядывает витрины магазинов. – Честно говоря, я не хотел ее брать с нами, – шепнул мне Пашка, когда мы ехали в автобусе, – но матушка заставила меня – возьми ее с собой, ни то тетя Нина обидится на меня!

–  Ничего, она прикольная, – заверил я друга, и совсем уже ни к чему добавил: – Я рад, что она пошла с нами. – Пашка, конечно, же, насторожился:

 – Чему это ты рад? Не втюрился ли ты часом в мою сестру?

–  Нет! Нет! – спохватился я. – Ты же знаешь, что мне Светка нравится!

–  Ага, нравится она тебе! – захохотал Пашка. – Знаю я, для какого дела ты за ней волочишься! Да ладно, насчет Вики я пошутил. Я знаю, что ты не козел.

 Я едва не подавился собственной слюной. Зачем он так? Неужели специально сказал это, ибо догадался, что Вика нравится мне? Огорчение в моей душе сменилось негодованием – в конце концов, что с того, что Вика симпатична мне? Совращать я ее собираюсь, что ли? Не помню, как попрощался с друзьями, когда мы вышли из автобуса – так я был расстроен. В моей голове совершенно не было мыслей, когда я волочился по дороге – ноги, словно сами по себе двигались, совершенно самостоятельно, и я как будто не управлял ими. В любой другой день это открытие позабавило бы меня, но не сегодня.

Войдя в подъезд, я лениво поднялся на свой этаж, попутно буркнув «здрасьте» соседке. Она как-то странно посмотрела на меня. Удивительно, что я заметил это, ведь я вообще ничего не замечал. Подойдя к двери, я позвонил в звонок, так как ключей у меня с собой не было.  Мне не спешили открывать. Я позвонил еще раз, и еще, затем стал громко тарабанить кулаком в дверь. В груди как-то непривычно и неприятно похолодело. Наконец, замок щелкнул, и дверь неуверенно приоткрылась, я распахнул ее и едва не сбил с ног Нютку.

–  Тебя не учили спрашивать, кто стоит за дверью или тебе все равно, кого впускать в квартиру? – сходу налетел я на сестру. Между прочим, вполне справедливо. – Где мама с папой? – поинтересовался я, так как, пройдя в квартиру, я обнаружил непривычную тишину.

–  Я одна, – пролепетала Анька. – Мама…– тут голос девочки дрогнул, и она заплакала, тихо так, не по-детски. Я подбежал к ней и стал трясти ее за худенькие плечи:

–  Что? Что с мамой? Отвечай же! Ну?

–  Нет, она… Папа… Ему стало плохо. У него кровь шла из носа.– Нютка всхлипывала и задыхалась, поэтому говорила прерывисто и не очень внятно. – Двое мужчин привели его домой. Потом мама вызвала скорую, врачи  осмотрели его и увезли в больницу. Мама поехала с ним, а меня оставила дома, сказала, чтобы никому не открывала, пока не дождусь тебя.

–  Что они сказали? Врачи? Что сказали?

–  Не знаю. Мама велела мне идти в комнату. Я только видела, как они измеряли ему давление, ну, как это всегда делал папа…этим…тонометром.

–  Понятно, – выдохнул я. Вероятно, у отца поднялось давление. Я молился о том,  чтобы все обошлось. Я взял свой мобильный телефон и набрал мамин номер – из зала послышалась мелодия ее телефона. Значит, мама оставила его дома. Остается только ждать маминого возвращения. Вскоре позвонила тетя Маша – мамина родная сестра. Она знала о случившимся с папой. Она не стала скрывать от меня правду, и сказала, что у папы инсульт. Тетя Маша обещала приехать утром, проведать нас, если мама останется в больнице с папой. Я не мог поверить, не мог понять – ведь папе был всего сорок один год! Разве в этом возрасте может случиться инсульт или инфаркт? Я не осознавал, что до этого всегда считал, что сорок – это ого – го как много. Я изменил свое мнение.

Я бессильно опустился на диван, спрятав лицо в ладонях. Я раскачивался взад-вперед, медленно и монотонно. Не знаю, сколько времени я так просидел, и  не сразу отреагировал, когда почувствовал чье-то присутствие рядом с собой. Я и забыл, что в этой квартире я не один. Маленькая ладонь тихо и даже боязливо легла мне на плечо, затем детские руки обняли меня.

–  Сереж, не плач. Папа поправится. Вот увидишь!

Вот тут я вздрогнул, будто меня ударили. Нютка испуганно убрала руки, когда я посмотрел на нее. Она виновато покраснела, словно смутившись своего поступка.

–  Чего тебе? Я не нуждаюсь в твоем сочувствии! – с нескрываемой ненавистью прошипел я ей.

– Я не…

–  Иди спать! – рявкнул я, вкладывая в этот крик всю свою злость, страх и отчаяние. Нютка вздрогнула и, не сказав больше ни слова, оставила меня одного. Я не давал волю слезам, я часто-часто моргал, чтобы они отступили. Я не ложился спать. Я ждал маму, ждал какого-то чуда, что вот-вот мама с папой вернутся, и скажут, что произошла ошибка – папе просто стало нехорошо, и сейчас ему уже легче. Конечно, завтра он не пойдет на работу, ему нужен покой и лечение. Но это никакой не инсульт – просто высокое  артериальное давление. Просто давление. Я не заметил, как уснул на диване, и проснулся утром уже около десяти, когда мама вернулась из больницы.

–  Почему ты не в школе, сынок? – устало спросила она.

–  Какая школа, мама?! Что с папой? Как он? Тетя Маша сказала, что у него инсульт, это правда?

–  Да, сынок, правда. Но с ним все будет хорошо. Он поправится, – фальшиво произнесла мама. Я понял, что она лжет. – Где Анечка?

–  Понятия не имею. Спит, наверно, – небрежно ответил я. Мне не хотелось переводить тему, я должен был все узнать про папу. Мама покачала головой.

–  Нельзя так, Сережа. Почему ты так относишься к сестре?

–  Она мне не сестра! – отчаянно выпалил я, и сразу пожалел об этом. Даже в порыве отчаянной ненависти к Нютке я никогда не позволял себе этих слов. Мне было стыдно произносить их. Стыдно было и сейчас, когда я уже ляпнул это.

– Не говори так, сынок! – испуганно воскликнула мама. – Не говори так! Мы с папой любим  Анечку, и  мне она как дочь. Мы очень любим ее, и тебя очень любим!

–  Вот в последнем я сомневаюсь, – опять сморозил я. Я и сам не понимал, что заставляло меня говорить все это, ведь я прекрасно знал, что эти слова причиняют маме боль.

–  Сережа, Сережа…. В тебе сейчас говорит подростковый  эгоизм и ревность. Это нормально, но когда ты повзрослеешь, когда станешь старше, то…

–  То полюблю Аньку, как родную сестру? – закончил я за нее.

–  Я очень на это надеюсь, – устало сказала мама. – Я только хочу сказать, что у Анечки никого кроме нас больше нет, и когда-нибудь тебе придется заботиться о ней.

–  Тогда и Анечка станет взрослой. Зачем мне тогда заботиться о ней? Мама, скажи мне, что с папой? Он в тяжелом состоянии, да? Мама, не ври мне, пожалуйста!

Мамины глаза наполнились слезами, и она вытерла их ладонью.

–  Да. Он…– ей было тяжело говорить, и я боялся, что она разрыдается совсем как Нютка. – Он не говорит, и никого не узнает.

Мама вздохнула и ушла будить Нютку, которая, наплакавшись, спала теперь крепким сном.

–  Умывайтесь быстрее и будем пить чай! – мама очень старалась, чтобы ее голос был бодрым. Я не понимал, к чему этот спектакль – я бы не стал осуждать маму ни за слезы, ни за плохое настроение. Конечно, это все ради Анечки! Чтобы не напугать бедное дитя, мама из кожи вон лезет.

–  Мам, а папа поправится? – с надеждой в голосе спросила Анька, когда мы пили чай на кухне.

 – Конечно, солнышко. Конечно, папа поправится. Только наверно, не скоро. На это уйдет время.

–  Зачем ты врешь ей?  – не выдержал я. – Скажи ей правду! Пусть знает!

–  Сергей! – одернула меня мама, но я не обратил на нее внимания.

–  Солнышко, – обратился я к сестре нарочно ласковым голосом, подражая маме, – видишь ли, у папы случился инсульт, ты наверно слышала, что это такое, – да, она слышала, и она знала, что это, потому что ее большие глаза превратились в голубые блюдца. – Его парализовало. А еще, если ты придешь навестить его, он тебя не узнает. – Ресницы голубых глаз затрепетали, но Анька не заплакала.

–  Не слушай его, зайка, – заворковала мама. Зайка кивнула головой, но ничего не ответила.

После обеда мама снова собралась к папе в больницу. Увидев, что и Анька собирается с ней, я занегодовал.

–  Она идет с тобой?  – спросил я маму. Мама на меня даже не взглянула, продолжая плести Аньке косу.

–  Нет, я отвезу Аню  к тете Маше. Боюсь, что без меня вы здесь подеретесь. Я буду недолго, только узнаю, нужны ли дополнительные лекарства, – мама закончила плетение косы, и поцеловала Нютку в макушку. – Кстати, Сергей, звонила твоя классная руководительница, Алла…

– Николаевна, – напомнил я.

 –  Да, да. Я рассказала ей про папу, так что ругать тебя за прогул никто не будет. А вот с биологией проблема не решена – наверно, в этой четверти у тебя будет тройка, реферат-то ты сегодня не сдал.

–  Пусть, – отмахнулся я. Разве сейчас это имеет какую-то значимость? Мама словно прочла мои мысли:

–  Верно, сейчас это не так важно. Анют, ты готова? – обратилась она к дочери. Та утвердительно кивнула. – Мы не долго, но если захочешь есть, ужинай без нас, – мама улыбнулась мне, и они с Анькой ушли.

Остаток дня я провел, играя в компьютерную стрелялку. Звонил Пашка, чтобы узнать, почему я отсутствовал в школе. Я рассказал ему про отца, а он в свою очередь, рассказал мне о случаях, когда люди после поражения инсультом выкарабкивались и поднимались на ноги. Я очень надеялся, что с папой будет также. Разговор с Пашкой очень меня взбодрил, и мое настроение заметно улучшилось, правда, ненадолго. Вечером приехала мама, собрала кое-какие вещи, и снова уехала в больницу – за папой необходим был уход. Я понял, что это теперь часть нашей жизни. Я не ошибся. Нютка жила у тети Маши, мама пропадала в больнице с папой, а я же был предоставлен сам себе.

Раз в день я ездил в больницу, чтобы отвезти маме поесть. К отцу меня мама не пускала, да и смысла видеться с ним не было – он по-прежнему никого не узнавал, не двигался, и не говорил. Я боялся за маму – она последнее время неважно выглядела. Папа провел в больнице больше месяца, а затем его выписали домой. Выписали, без каких либо признаков улучшения.

– Дома и стены лечат, – объяснил врач. «Лжец!» – думал я. Я был уверен, что папу просто отправили домой умирать. Я не буду рассказывать, как мы забирали папу домой – это был трудный процесс. Дома оказалось еще сложнее. Я слышал, как мама плакала ночами. Почти каждую ночь. У нее опускались руки. Я старался помогать всем, чем мог, но много ли от меня было толку? Уход за лежачим больным – это тяжелый труд. А однажды маму уволили с работы – ей нужен был долгий отпуск, чтобы ухаживать за папой, и ей предложили написать заявление на увольнение. Она нашла другую работу – теперь она моет полы в магазине. Нютка тоже помогала, чем могла.  Когда мама на работе, она помогала мне ухаживать за папой. Она изменилась, словно повзрослела – стала молчаливой, рассудительной. Она делала все, чтобы не дать мне ни единого повода сорвать на ней свой гнев, да я и не искал поводов и не срывался – я был слишком утомлен, слишком измотан свалившимися горем и трудностями, и у меня совершенно не было сил на ненависть к сестре. Так мы прожили полгода. Уход за папой дал небольшие результаты – он стал узнавать нас, и даже пытался говорить. Речь была сильно нарушена, но мы, по крайней мере, понимали его просьбы, и это очень облегчило нам жизнь.

Аня по-прежнему хорошо училась в школе, хотя и заметно съехала на четверки. Чтобы помочь ей, я делал за нее некоторые уроки. Мы несколько сблизились, и даже новогодние каникулы провели вместе. Я брал ее с собой, если отправлялся на встречу с друзьями. Кроме Пашки у меня было еще три друга – Димка Морозов, Сашка Костиков (часто мы звали его просто Костиком), и Кирилл Чернояров. Когда мы собирались вместе, они брали с собой своих младших сестер – чтобы у Нютки была компания. Моя младшая сестра очаровала даже моих друзей. Они были без ума от нее, хотя я не припоминаю того, чтобы они когда-нибудь питали особые чувства к детям.

Вечером двадцать пятого мая я отправился к Вике, отметить завершение учебного года. Уже два месяца, как мы встречались с ней. Пашка не сразу узнал о наших отношениях, и что он думал об этом, так и оставалось для меня загадкой. Его поведение нельзя было оценить однозначно – не то, чтобы он был рад нашему с Викой роману, но и не высказывал открытого неодобрения. К тому моменту он встречался с Машей Дольниковой – дочерью подруги его мамы, и поэтому был слишком занят своей личной жизнью, чтобы лезть в нашу. Почти все лето мы с Викой провели вместе – вечерами гуляли в парке, а днем часами болтали по телефону.

В тот вечер, когда раздался телефонный звонок, я, мама и Анька смотрели телевизор, а папа спал в комнате. К телефону подошла мама.

–  Да, Сергей дома, – мама удивленно посмотрела на меня, – сейчас я его позову. Да, я его мама, – она отвернулась, и я заметил волнение на ее лице. Я тоже насторожился. – Да, я знаю, что он дружит с девочкой.

 Тут я в серьез заволновался. Неужели родители Вики, узнав о нас, решили позвонить моей маме, чтобы сделать выговор? Тут мама издала какой-то звук – полувздох, полукрик, затем испуганно посмотрела на меня. Еще какое-то время она молча слушала собеседника, а затем тихо проговорила:

–  У нас нет денег, – сухо сказала мама. Я не знаю, что ей на это ответили, но она положила трубку. Я боялся смотреть на нее. Я не знал, что произошло, но уже чувствовал вину. Наконец, я нашел в себе смелость заговорить с мамой:

– Что случилось, мам? Кто это звонил?

–  Звонил папа Вики – девочки, с которой ты дружишь. Она беременна.

 Честное слово, меня словно ударили по голове, когда мама сказала это. Я совсем не знал, что ответить. Мама выпроводила Аньку из гостиной и села  в кресло.

– Сынок, ты хоть понимаешь, в какой ситуации мы оказались, осознаешь всю серьезность  произошедшего?

–  Д-д-а, – заикаясь, пролепетал я. Я понимал, и в то же время не понимал ничего. Я был совершенно растерян.

С этого дня моя жизнь напоминала мне долгий, неприятный сон. Казалось, что у меня жар, и я брежу. Я помню, как кричал на меня отец Вики, и даже порывался накинуться на меня с кулаками.

Я молчал. Я все время молчал – я не знал ответов на те вопросы, что задавали мне и мама, и школьные учителя, и даже психолог. Беременность Вики стала основной темой для обсуждения на школьных собраниях, для пересудов и причиной моих постоянных прогулов в школе, и даже ночных кошмаров. Только лишь спустя пару лет, я пойму, насколько трусливо и глупо  повел себя. Нужно было всего лишь сказать маме, что я никогда не спал с Викой. Я и сам не знаю, почему я все-таки не сделал этого, но, во-первых, я дико стеснялся говорить с мамой на интимные темы, а уж тем более, обсуждать их касательно своей жизни. Короче говоря, я попросту позволил себя подставить и подвергнуть многочисленным унижениям. Второй же причиной послужил шок – шок от первого в моей жизни предательства. Я и не знал, как должен был поступить – омыть ли себя, вылив при этом еще ведро позора на Вику. Я хотел поступить как взрослый порядочный мужчина, но беда в том, что я не был взрослым мужчиной, и уж совсем не был готов к обрушившимся на мою голову проблемам. Я искал поддержку у родителей, но папе стало плохо, когда он узнал о случившемся, а мама, пусть и не ругала меня, но я всегда ощущал молчаливый упрек в каждом ее жесте – во взгляде, и даже в тоне ее голоса, который всегда холодел, когда она говорила со мной. Даже Анька, сопливая сучка, смела упрекать меня.