Текст книги "Слепая зона (СИ)"

Автор книги: Ксана М

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

– Снова не с той ноги встал? ― спокойно спросил Техас, и я в который раз поразилась его ангельскому терпению.

Я бы на его месте Маккейна уже придушила.

– Нормально встал. ― Он взглянул на тарелку Сейджа, а затем перевел взгляд на меня. ― И мне наложи.

– Сам наложи. Руки есть, где тарелки лежат ― знаешь.

Я ― не Сейдж, и терпение у меня было вовсе не ангельское.

Мак ничего не ответил.

Просто сунул форму целиком в микроволновку и с шумом захлопнул дверцу.

Я не видела, но пятой точкой чувствовала, что Сейдж недоуменно на нас глазеет. Но делала вид, что ничего не замечаю и продолжала варить кофе.

– Эй, кстати, ты подумал насчёт пятницы?

– Дерьмовая идея, ― ответил Мак, и я вздрогнула, когда поняла, что он стоит от меня не больше, чем в дюйме. Придурок потянулся к ящику и достал себе чистую вилку.

– Да ладно тебе, будет весело.

– Ты говорил так же в прошлый раз.

Сейдж усмехнулся.

– И было весело.

– Нет, ― хмуро ответил Мак, отвлекшись на заоравшую микроволновку.

– О чем речь? ― поставив на стол две чашки с ароматным мокко и пододвинув одну Сейджу, я взобралась на стул.

И хотя мне было плевать на Мака и его «дерьмовые» планы, предательское любопытство взяло верх.

– О вечеринке, ― с охотой признался громила, ― в эту пятницу. У нашего хукера ― Вудби ― день рождения. Он собирается хорошенько оттянуться, а Мак упёрся рогом и не хочет идти.

– Потому что «хорошо оттянуться» означает, что все снова в хлам нажрутся. А в субботу репетиция игры, не забыл?

– Да помню я, ― усмехнулся Сейдж, ― и уже взял с Вудби слово, что всё будет прилично.

– И он, конечно же, его сдержит.

– Кстати, не хочешь помочь нам с подготовкой? ― Улыбнулся мне Сейдж, проигнорировав издевку Маккейна. ― Заодно и на вечеринку останешься. Будет круто. И Аарон будет рад.

– Никки не поможет, ― отрезал Мак, с громким стуком обрушив посуду на стол, ― и на вечеринку не останется. У неё слишком плотный график.

Я недоуменно хлопнула глазами.

Слишком плотный график?

Это ещё что за ерунда?

– Остынь, приятель. Я ведь не у родителей Никки отпрашиваю.

Мак одарил друга злобным взглядом, и из их многозначительных переглядок я поняла, что ещё немного, и Сейдж засунет своё дружелюбие в его агрессивную задницу.

Поэтому решила взять огонь на себя.

Ну и ещё мне до щекотки в пятках хотелось задеть Мака.

– Ммм, знаешь… думаю, я смогу найти для этого немного времени в своём плотном графике. ― Нарочно выделила его же слова. Мак резко вскинул голову и стиснул зубы. А я, едва сдерживая улыбку, перевела взгляд на Сейджа. ― И с большим удовольствием останусь на вечеринку. Если конечно ваш хукер не будет против.

– Шутишь? Да он будет в восторге. К тому же такие конфетки, как ты, как раз в его вкусе, ― подмигнул мне Сейдж, и, как обычно это бывает, мне захотелось ему улыбнуться.

Напрасно.

Не тот повод избрала.

Мак резко бросил вилку в керамическую форму и с лязгом отодвинул стул.

– Чего это с ним? ― спросил громила, когда разъяренный придурок покинул кухню. Я изобразила такое же недоумение и равнодушно пожала плечами.

– Понятия не имею. Наверное, действительно, не с той ноги встал.

Сейдж хмыкнул, пробурчал что-то себе под нос и продолжил поглощать ужин.

А я так же задумчиво ― свой уже наполовину остывший мокко.

Никки и Мак

Как оказалось, Тейлор тоже собиралась на вечеринку к Вудби, поэтому, узнав, что на неё иду и я, потащила меня в город, чтобы присмотреть подарок.

Что можно было подарить игроку в регби?

Что вообще можно было подарить мужчине, да ещё и малознакомому?

До этого момента, честно говоря, задумываться над подобным мне не приходилось. Не сказать, чтобы я никогда не дарила мужчинам подарки, просто обычно подобными вопросами занимался Боб. Точнее, его помощница. Я была бы рада покупать подарки сама ― я любила это делать ― но к тому моменту, как у меня, наконец, появлялось свободное время, Венди обычно сообщала, что уже всё сделала и мне не нужно беспокоиться.

И так продолжалось восемь лет.

Восемь лет не моей жизни, не моих мыслей, не моих желаний.

Восемь лет терпения, принятия и надежды на то, что когда-нибудь будет иначе.

Напрасной надежды.

Как оказалось.

– Нашла что-нибудь? ― вопрос Тейлор вернул меня в реальность, и я поняла, что как дурочка зависла на наборе темно-синих мужских махровых полотенец.

Но вовсе не потому, что они мне понравились.

– Очень банально, не находишь?

– Как и всё в этом магазине. ― Устала выдохнула она. ― И в предыдущих пяти. Задача усложняется тем фактом, что у поганца Аарона почти всё есть.

– А что он любит? Ну, помимо регби.

Тейлор задумалась.

– Не знаю. У него вечно семь пятниц на неделе. То он почтовые марки собирает, то увлекается резьбой по дереву. В том году ударился в готовку. Мы подарили ему кучу кулинарных сборников и всяких кухонных прибамбасов. Через три месяца перегорел.

Я улыбнулась.

– Непостоянный, значит?

– По крайней мере, в том, что не связано с регби и алкоголем.

Она закатила глаза, и я улыбнулась шире.

Мы прошли ещё три магазина, но ничего путного так и не нашли.

Зато купили мне мобильник.

На этот раз я выбирала головой, учитывая, свою ограниченность в средствах.

Возвращаясь обратно, мы решили зайти в кондитерскую, в которой очень любила бывать Тейлор. С её слов здесь продавали вкуснейшие синнабоны в мире. И сегодня вечером она собиралась объесться ими, заедая горе от нашей неудачи.

– Здравствуйте, дядя Ву.

Седовласый мужчина за прилавком поднял голову и широко улыбнулся.

– Лори, девочка, я так рад тебя видеть.

Они обнялись, а затем Тейлор представила нас друг другу.

Джеймс Ву оказался приятным мужчиной примерно шестидесяти лет, который был счастлив упаковать нам пару килограммов ароматнейшей сдобы. И ещё немного свежих рисовых пирожных, которые, как он отметил, я просто обязана попробовать.

Пока я рассматривала витрины, Тейлор общалась с Ву.

Магазин был небольшим и, возможно, уступал многим другим в богатстве и ассортименте, зато выигрывал перед ними своей душевностью и теплотой. В воздухе пахло не только выпечкой. В воздухе пахло домом.

Вот почему здесь так хотелось остаться.

Громкий лай вынудил меня повернуться. Из-за шторки за прилавком выбежал щенок милейшего черно-бежевого окраса. Он намотал несколько кругов по залу, а затем прыгнул мне на ноги, вставая на задние лапы.

– Невыносимая собака… ну что ты на гостей бросаешься? ― начал причитать Ву. ― Сколько раз тебе повторять ― учись быть гостеприимной.

Щенок гавкнул в ответ и радостно вильнул хвостом.

Опустившись на корточки рядом, я улыбнулась.

– Какой хорошенький.

– Это девочка.

Глаза―бусинки, смотрящие в душу, мгновенно затронули мою.

– Как её зовут?

– Не знаю. Хозяева то ли забыли её, то ли оставили.

– В каком смысле? ― я подняла на старика глаза, и он пояснил:

– Вчера с утра на привязи сидела вон у того столба, ― Ву показал кивком на улицу, и мы с Тейлор посмотрели через витрину, ― лаяла, суетилась. Закрывал магазин около десяти, думал, ну заберут скоро, не могут же её бросить здесь. А утром пришел, она до сих пор привязанная сидит. Никто так и не забрал.

– Бедняжка, ― шепнула я, почесав малышку за ушком.

Бодрее завиляв хвостом, она упала на пол и перевернулась, требуя, чтобы теперь я почесала ей пузо.

– Подобрал её утром. ― продолжал Ву. ― Жалко стало. Впустил в магазин отогреться, накормил горячим супом. Но держать здесь не могу, сами понимаете, магазин, люди, витрины… ― выдохнул он, ― а у жены на шерсть аллергия, так что придется отвезти её в приют, если никто до вечера не хватится.

– В приют? ― прошептала я. ― Но… может быть, попытаться кому-нибудь её отдать? У вас ведь много посетителей. Кто-нибудь, да заберет.

– Не так много, девочка. Да и спрашивал я, никто не хочет её брать.

Сердце пропустило удар и, поймав взгляд черных, как бездна, глаз, я сдалась:

– Я возьму её.

Тейлор замерла, а затем присела на корточки рядом и, хлопнув глазами, прошептала:

– Ты ведь шутишь? Мы не можем её взять.

– Ей нужен дом. И, учитывая обстоятельства, это будет либо наш дом, либо приют. Ты ведь слышала дядю Ву, верно?

– Да, но…

– Я не могу бросить её, Тейлор. Просто не могу.

Она посмотрела на меня, затем на щенка, а затем предупредила:

– Это плохая идея. Очень плохая. Мой брат терпеть не может собак. И грязь от них.

– Мак ни о чем не узнает. Тем более, что его почти не бывает дома.

Тейлор качнула головой и обреченно выдохнула.

– Пару дней, Тейлор. Дай мне всего пару дней. Я найду ей хорошие руки.

Она долго мучила меня своим взглядом, а затем заметила:

– Придется поговорить об этом с миссис Дженкинс. Если она проболтается, Мак нас убьет.

Я кивнула, разделяя опасения Тейлор.

Миссис Дженкинс была нашей домработницей. («Нашей» ведь не звучит в этом контексте странно?) Она приходила по вторникам, четвергам и воскресеньям и иногда в другие дни, когда в доме требовалась внеплановая уборка. Готовка в её обязанности не входила и, как не уставал повторять Сейдж ― это было божьим нам даром. Потому что с его слов от стряпни мисс Дженкинс не долго было слечь с пищевым отравлением.

Итак, она была очень милой и приятной женщиной, но… безумно болтливой.

И это играло совсем не в нашу пользу.

В любом случае, я была готова рискнуть.

Своей головой, своей работой и даже терпением Мака…

…особенно терпением Мака.

Найдет время в своём плотном графике? С удовольствием останется на вечеринку?

Что это за обещания такие?

И Техас ― тупица ― кто просил его приглашать Никки на эту идиотскую вечеринку? И что это за фраза: «такие конфетки, как ты, как раз в его вкусе»? В чьем вкусе? Недоумка Вудби??

Я зарычал и повысил скорость, резко вдавливая педаль газа. Спорт и скорость всегда помогали привести в порядок мысли ― всегда ― но с Никки это ни хрена не работало.

Я злился лишь сильнее ― на себя, на неё, на всех, кто влезал в наши отношения.

Злился потому, что пытался, но так и не сумел выкинуть её из головы.

Выкинуть из головы?

Усмехнулся собственным же попыткам.

Да я из реальности выпадал, когда эта девочка просто на меня смотрела. Терял голову ― когда говорила. Умирал ― когда стонала, извивалась, отвечала. В прошлый раз думал окончательно растворюсь в ней, так сильно она меня зацепила. А вчера… не знаю. Твою мать, я правда не знаю.

Притормозил на светофоре и, выдохнув, прижал напряженный кулак ко рту.

Мне тоже следовало притормозить.

Перестать преследовать её, думать о ней и вестись на провокации.

А я не сомневался, что вчерашняя сцена на кухне была именно провокацией.

Никки выводила меня на эмоции, потому что я уязвил её. В тот момент, когда она, наконец-то доверилась мне, я поднес ей чертову пилюлю. И знал это.

Да, возможно, вначале для нас обоих всё это было лишь невинной игрой. Но с того первого поцелуя невинная игра начала становиться слишком грешной, слишком настоящей.

И с того момента я не переставал спрашивать себя ― правильно ли это?

Сделав короткий звонок, отодвинул сегодняшнюю встречу на час и завернул к дому, поняв, что должен обсудить это с Никки. Как она там говорила? Мы взрослые и адекватные люди и сможем сосуществовать рядом, как соседи? После её оргазма и осознания, что нам обоим понравилось, это звучало ещё нелепее, чем прежде, но я решил хотя бы попытаться.

Припарковался у дома и, выключив зажигание, поставил мустанг на сигналку.

Сегодня Тейлор учится до самого вечера, а после задержится в университетской библиотеке ― чем не время, наконец, всё решить?

Открыл дверь, но как только вошел в дом, понял ― что-то не так.

Запах. Не знаю, по всей видимости, какого-то моющего средства или что―то вроде того. Дом блистал бы, если бы не одно большое и жирное НО.

– Какого здесь происходит… ― прошептал прежде, чем проорать, ― Никки!!!

Никки

Резко подскочила и едва не упала, когда ноги запутались в съехавшем на пол пледе.

Я уснула. Прямо посреди уборки и со шваброй в обнимку.

Взглянула на часы ― 2:45 после полудня.

Вот, что значит, всю ночь бегать за маленьким дьяволенком в обличии собаки и устранять следы нескончаемого погрома.

Вспомнила, как проснулась. В голове почему―то зазвучал голос Мака.

То ли я совсем свихнулась, то ли…

– Никки!!!

Блин, Мак!

Бросила швабру и, понеслась к двери, наскоро поправляя спутавшиеся волосы и хлопая себя по лицу ― скрывая следы бессонной ночи. Цель ― не перестараться.

Выйти к Маку опухшей, взволнованной и покрасневшей ― тот ещё сюрприз.

Уже у лестницы выдохнула и сбавила темп. Спускалась, изображая полнейшее спокойствие. Для убедительности добавила немного уместного раздражения.

– Чего разорался? Опять не с той ноги встал?

– Ты не слышишь, что я тебя зову?

Спросил так, словно я его рабыня. Индюк напыщенный.

– Слышу, ― ответила с вызовом, останавливаясь возле последней ступеньки.

– И?

– Что, и? Я работаю на тебя, но не обязана бежать по первому твоему требованию.

Было видно, что ему не терпится сказать что―то ещё, но терпению Мака можно было позавидовать ― он довольно неплохо себя сдерживал.

– Что это?

Проследила за его взглядом и заметила последствия крохотного канадского торнадо. Видимо, Баффи, пока я мирно спала, успела переворошить корзину с бельем, свалить с дивана подушки, уронить два стула, опрокинуть горшок с цветами, добраться до арахисовой пасты, которую ― и это моя вина ― я открытую оставила на столе, растерзать пачку хлопьев, которые я собиралась съесть на завтрак, разорвать журнал Cosmopolitan и поиграть с дорогими дизайнерскими тапочками.

Боже, как же я надеялась, что она их не сгрызла…

– Ну… я затеяла уборку, ― ляпнула первое, что пришло в голову.

И да, именно ляпнула. Потому что оправдания глупее придумать было бы сложно.

Брови Мака изумленно подлетели вверх.

– Уборку?

Не знала, что ответить, чтобы не прозвучало ещё глупее, поэтому спросила:

– Ты что-то хотел?

Сложила на груди руки, сильнее запахивая полы кардигана и делая вид, что ни капельки не вру.

Рискованно было пытаться выставить придурка из его собственного же дома.

Но ещё рискованнее было попасться.

Мак окинул меня недоверчивым взглядом, но расспрашивать ни о чем не стал.

– Хотел поговорить.

– Ладно. Пойдем на улицу. ― развернула его, практически выталкивая из дома. И прежде, чем он очухался, добавила. ― На свежем воздухе мозг лучше работает.

Но не успела я довести Мака до двери, как наверху что-то с грохотом упало, а затем раздался знакомый лай.

Вот. Же. Черт.

– Что это было?

– Эмм… я смотрела телевизор…

На это раз Мак мне не поверил. И это понятно. Нужно было быть полным идиотом, чтобы на такое купиться.

Вместо ответа он нахмурился, развернулся и принялся торопливо взбегать по лестнице. Я обреченно прикрыла глаза, мысленно ругнулась и рванула за ним.

Понимала, что вряд ли предотвращу неизбежное.

Только если не произойдет чудо и на дом, к примеру, не рухнет метеорит.

Хотя, едва ли это будет чудо.

Влетела в комнату следом за Маком и сразу же поняла ― чуда не будет.

Баффи была слишком дружелюбной, чтобы скалиться и слишком смелой, чтобы бояться, поэтому, встречая своего нового ― как она думала ― друга, стояла на прикроватной тумбочке и радостно виляла хвостом. А стопка чем―то не угодивших ей книг повержено валялась на полу.

– Что это?

– Ммм… собака.

– Я вижу, что собака, Никки. Я спрашиваю, что она здесь делает?

– Эмм… живет? ― осторожно предположила, надеясь, что, если не буду утверждать очевидное, Мак не так сильно разозлится.

Ошиблась.

Именно в этот переломный момент моя неуправляемая собака прыгнула на полку с многочисленными ― и могу поспорить, что любимыми ― наградами Мака.

– Баффи, нет!

Задев хвостом один из кубков ― тот большой, хрустальный ― она столкнула его на пол и, упав, он практически вдребезги разбился. Я зажала лдонью рот, медленно ― очень медленно ― переводя взгляд на Мака. Сказать, что он был разъярен ― ничего не сказать.

Я по выражению его лица видела ― он готов был убивать.

Между бровями залегли морщинки. Веки стянулись от напряжения. Губы плотно поджались. А на скулах заиграли мощные желваки.

Тогда я поняла, что адское терпение Маккейна подошло к концу.

– Я не знаю, откуда здесь эта собака и знать не хочу. Но чтобы к сегодняшнему же вечеру её здесь не было. ― он взял Баффи и передал мне в руки. ― Забери её и найди ей дом. ― и прежде, чем я открыла рот, серьезно добавил. ― В этом она не останется.

Сказав это, Мак опустился на колени перед осколками. Я слышала, как стучит хрусталь и слышала, как отстукивало сердце. Баффи заскулила, облизала мне лицо, и я невольно перевела на неё глаза. Снова эти бусинки, смотрящие глубоко в душу. Снова эта мольба. Эти доверие и верность.

Как я могла всё это предать?

Спустившись вниз, оставила собаку возле её мисок и принялась убирать погром. К моему удивлению, Баффи успокоилась. Удобно устроившись на диване, перевернулась на бок и, вытянув вперед свою мордашку, уснула.

Не знаю, сколько времени прошло. Полчаса. Возможно, чуть больше. Всё это время Мак был наверху. А я убеждала себя, что должна с ним поговорить. Я не могла отдать Баффи сейчас. Я просто не знала, кому. А ставить Маку ультиматум, грозиться, что уйду вместе с собакой ― глупо. На этот раз он мог меня не остановить. А я ― лишиться работы.

Когда Мак спустился, я как раз заканчивала отмывать от арахисовой пасты стол. Он молча прошел мимо меня, открыл кухонный шкаф и выбросил осколки в ведро.

Жаль, что склеить их уже не получится…

– Мне понадобится больше времени, ― я подошла к раковине и, выдохнув, повернула краник. ― До вечера я не найду для Баффи хороший дом. А отдавать её в приют ― подло и нечестно. Я не могу с ней так поступить.

Я помнила слова Тейлор о том, что Мак терпеть не мог собак.

И помнила глаза, которыми он смотрел на Баффи.

Но всё же надеялась, что не ошиблась, когда-то увидев в этих же глазах нечто большее.

– Я поспрашиваю знакомых. Может, кто-нибудь захочет её забрать. А до тех пор она может остаться здесь.

Я ждала ― надеялась ― услышать подобное. Но вместе с облегчением испытала внезапную грусть. Как только представила, что придется расстаться с Баффи…

Так, Никки, девочка, остановись. Не буди лихо, пока оно тихо.

– Спасибо, ― повернулась, останавливая на нём свой взгляд, ― большое.

– Но ты несешь за неё ответственность, ясно? ― серьезно продолжил Мак. ― За любую её проказу спрашивать буду с тебя.

Я улыбнулась, чувствуя в его словах больше веселья, нежели угрозы.

– Договорились. ― Мак сделал вид, что остался так же серьезен, а я не стала разубеждать его в том, что в эту серьезность поверила. ― Так о чем ты хотел поговорить?

Он немного помолчал, а затем, не сводя с меня глаз, подошел ближе.

– Кофе будешь? ― Моргнула несколько раз, а затем вроде бы кивнула. ― Садись, я сварю.

Я взобралась на стул, как завороженная наблюдая за отлаженными движениями Маккейна. На кухне он чувствовал себя как рыба в воде ― уютно, уверенно, комфортно. В его действиях не было стеснения или скованности, только расслабленность и спокойствие. Полный штиль. Отчего я поймала себя на мысли, что ещё никогда не видела его таким.

Он сварил нам кофе, взял одну чашку для себя, а другую поставил передо мной.

Идеальное сочетание зерен и молока.

И идеальный мужчина, который это сочетание нашел.

– Так… в чем дело? Ты сказал, что хотел поговорить? ― он кивнул. ― О чем?

– О нас.

Не ожидая такого ответа, я подавилась, выплеснула кофе обратно, обожглась и облила свою новую белую блузку, которую надела первый― вот―же―незадача ―раз.

Мак ― как истинный рыцарь ― тут же оказался рядом, отставил чашку в сторону, протянул мне салфетки и, осмотрев зону бедствия, заключил:

– Нужно застирать. Снимай.

– Прости? ― сморгнула я, вытирая салфеткой рот.

– Нужно застирать, ― повторил он, ― иначе останется пятно.

Э―эм… ну―у―у…

– Я как бы не планировала перед тобой раздеваться. ― Адекватное объяснение, разве нет? ― Схожу наверх и переоденусь.

– Ты, конечно, можешь и дальше изображать из себя обиженную недотрогу, но тогда пятно въестся в ткань и сделать уже будет ничего нельзя.

Не то чтобы его слова про обиженную недотрогу разозлили, но задели ― однозначно. То ли я хотела что―то ему доказать, то ли просто гормоны шалили, но от его взгляда по всему телу пробежало такое бешеное электричество, что контролировать свои действия стало довольно трудной задачей.

Не отрывая от него взгляда, потянулась к пуговицам на блузе и стала медленно расстёгивать одну за другой. Первую. Затем вторую. Третью.

При каждом прикосновении к шелку сердце безудержно колотилось.

Дыхание сбивалось. Голова кружилась.

Я чувствовала себя девчонкой, и понимала, что не хочу это чувство терять.

– Перестань, ― прошептал Мак, и я улыбнулась ему лишь одними глазами.

– Что? Ты ведь сам просил меня раздеться.

– Я просил снять блузку.

– Я это и делаю, ― расправившись с последней пуговицей, задышала чаще.

– Никки…

– Да?

Мне нравилась эта игра между нами. И, хотя я знала, что после снова будет больно, неправильно и сложно, уже не могла остановиться.

Я чувствовала эту невыносимую тягу между нами ― это сумасшедшее электричество ― и знала, Мак тоже его ощущал.

– Что ты делаешь со мной?

Его губы находились так близко, что не касаться их было настоящим мучением.

Но Мак прекратил его, когда, ответив, грубо ворвался в мой рот. Я застонала, понимая, что капитулирую. Понимая, что такой я была только с ним. Лишь с ним. Ещё ни один мужчина не вызывал во мне настолько противоречивые эмоции. В один момент мне хотелось задушить его, а в другой ― поцеловать. И это медленно сводило с ума.

Подавшись вперед, я сильнее прижалась к мужскому телу. А когда его руки коснулись обнаженной кожи ― задрожала. Мне хотелось больше. Хотелось его всего. Полностью. Лишь для себя. Сейчас.

Я могла бы «изображать из себя обиженную недотрогу», как выразился Мак, но зачем? Если я могла получать удовольствие от близости с мужчиной, которого хотела? К чему играть в игру, в которой ты ― заведомо проигравшая сторона?

– Нам лучше остановиться, ― прохрипел он, и я распахнула глаза.

– Так остановись.

Это был вызов. И не только для него ― для нас обоих.

Приняли ли мы его?

Да.

Мак зарычал и вновь втолкнулся в мой рот. Рывком придвинул меня ближе, заставив стул скользнуть по плитке. Я снова застонала и окончательно потерялась в его руках. Весь мир в мгновение перестал существовать. Остался только ОН ― его прикосновения, его поцелуи, его дыхание и пульс.

Я едва не умерла, когда мужские пальцы тысячевольтным зарядом прошибли позвоночник. Крохотные змейки расползлись по спине, проникая под кожу, задевая оголенные нервы.

Каждый. Мой. Нерв.

Абсолютно.

Что означало, что на этот раз мы оба пойдем до конца.

Это пугало и будоражило одновременно.

Каждая клеточка во мне трепетала, и сколько бы раз Мак не касался меня, мне всё время было мало. Я хотела ещё ― сильнее, больше, горячее. Хотела и без стеснения брала.

Мы оба были на грани. Оба горели от желания и оба понимали, что не остановимся.

Но, как это часто бывает, у Вселенной были на наш счет совершенно другие планы.

О чем Она и заявила, когда за моей спиной с грохотом захлопнулась входная дверь.

Мак

– Тыковка, я пришел! Поедем пораньше, если ты не против!

Никки отпихнула меня с такой силой, что я кое―как устоял на ногах.

В моих глазах застыло изумление. В её ― страх.

– Тыковка? ― я не отдавал себе отчета в действиях тогда, в словах ― сейчас. ― С каких пор для моего друга ты ― тыковка?

– Тебе какое дело? ― огрызнулась она, а у меня тормоза сразу же отказали.

Но прежде, чем я их спустил, Никки спрыгнула со стула и толкнула меня в сторону прачечной. А, когда мы оказались внутри, быстро, но бесшумно закрыла дверь.

– Тыковка? ― повторил я, понимая, что не успокоюсь, пока не получу свой ответ.

Никки закатила глаза, а затем зашарила по ящикам с сухим постиранным бельем.

– Я не собираюсь это обсуждать.

– Ау! Есть кто дома? ― вновь раздался голос Техаса, и я понял, что он внезапно начинает меня напрягать.

– Между вами что―то есть? ― не выдержал я.

Возможно, вопрос был дебильный. Скорее всего, дебильный. Я понял это по взгляду, которым одарила меня Никки ― взбешенному взгляду.

– Даже если и есть, тебя это не касается! ― прошипела она, а я едва сдержался, чтобы прямо здесь её не взять. Прямо в этой прачечной. Прямо на этой сушилке.

– Мы только что чуть не трахнулись на моей кухне. ― напомнил ей я. ― А ты говоришь, что меня это не касается?

Вытащив из ящика белую водолазку, она отвернулась и стянула с себя до сих пор расстегнутую блузку. Бросила её в машинку, наверное, решила, что постирает потом. Пока натягивала чистую одежду, молчала. И я так же молча за ней наблюдал.

А затем чашу моего терпения наполнила последняя капля.

– Никки!

– У меня давно не было секса, ясно? ― внезапно призналась она, резко развернувшись. ― Я изголодалась, соскучилась, свихнулась ― как хочешь это называй. Причина моего сексуального напряжения ― не в тебе. Возможно, я хочу тебя, как мужчину на раз. Это физика, с этим ничего не поделаешь. Но на этом всё. Уясни это, Мак. Лишь на раз. А раз это только на раз, думаю, у тебя нет права влезать в мою жизнь и требовать от меня каких―либо объяснений.

Скрипнул зубами и, кажется, даже зарычал.

– Сейдж мой друг.

– Мой тоже!

– Вижу я, как вы дружите! ― я уже даже не сдерживался, орал, как бешеный.

Сам не знаю, что на меня нашло.

В очередной раз закатив глаза, Никки распахнула дверь так, что та практически отлетела в стену, а затем выбежала из прачечной.

Я выбежал за ней.

Когда догнал, она стояла в холле, а счастливый Техас рядом с ней, играя с двадцати―плюс―минус килограммовой игрушкой Никки.

– Эй, вы завели собаку?

– Ты трахаешь её?

У моего друга челюсть отвисла, клянусь. Я и сам от своего вопроса остолбенел.

– Совсем извилиной тронулся?

– Ответь. ― процедил со всей серьезностью. ― Ты трахаешь её?

– Мак! Хватит! ― заорала она.

Злилась, сильно злилась. Но мне нужен был гребаный ответ.

– Нет, Мак, я не трахаю её. Никки ― мой друг. Какого хрена ты спрашиваешь меня о подобном? ― сейчас даже терпеливый и понимающий Техас походил на разъяренного быка перед боем. Будто бы я был той самой красной тряпкой, что б её.

Я перевел взгляд на Никки ― её лицо пылало, грудь часто вздымалась.

– Теперь доволен?

Скрипнул зубами, но ничего не ответил.

Чувствовал себя болваном. Ревнивым, мать его, болваном. К тому же, неудовлетворенным. На мне сейчас яичницу можно было жарить. Часов так пять подряд.

– Понятия не имею, что между вами двоими происходит, но заканчивайте с этим, ясно? ― вмешался Техас. ― Вы как будто уже сорок лет женаты ― вечно ругаетесь по пустякам, цепляетесь друг к другу, шмотки по очереди собираете. Может, вам к психологу сходить? О проблемах своих рассказать?

– Нет, ― одновременно выпалили мы с Никки, и так же одновременно замолчали.

– Тогда выпроваживайте уже свой цирк уродов и учитесь ладить, ― продолжал Техас, переводя взгляд с меня на Никки и наоборот. ― Или мы с Тейлор примем меры.

Никки задержала на мне взгляд ещё ненадолго, взяла куртку с вешалки и, сказав Техасу, что будет ждать его на улице, ушла.

– Слушай, друг, я начинаю переживать за тебя, ― признался он, когда мы остались вдвоем.

– Не нужно.

– У тебя голова всякой чертовщиной забита. Почисть её хорошенько. И разберись уже в себе, окей? Если чувствуешь что―то к Никки, скажи ей.

– Чувствую? ― усмехнулся. ― Бред. Она выводит меня, вот и всё.

– Ага. ― съязвил Техас. ― И она первая, кому это удается. Не считая Лори.

Это было чистой правдой. Никому и никогда не удавалось играть на моих нервах вот ТАК. Никому и никогда до Никки я подобное даже не позволял. Всегда пресекал на корню. Сразу объяснял, что со мной это не работает. Что я не ведусь на провокации и не ломаюсь под гнетом женской истерики. Каждая женщина, которая была со мной, знала это.

Но Никки… она была другой. С самого начала.

И я только теперь начинал это понимать.

– Мы собираемся в Уолмарт. Нужно прикупить кое―что к вечеринке. ― Техас по―дружески сжал моё плечо. ― Надеюсь, ты всё―таки придешь.

А я надеялся, что мне хватит ума пропустить это оргаистическое празднество в честь Бога греха и разврата.

Собрался с мыслями, выбросил ― как советовал Техас ― всю чертовщину из своей головы, и написал своему юристу, что скоро буду. Выжимал, сколько мог, обгонял все попутки, несколько раз срезал, но в ресторан всё равно приехал с опозданием. Почти сразу нашёл Камиллу у нашего столика у окна и, заказав по пути кофе, направился к ней.

– Извини. Пробки просто дикие.

– Ничего. – Она сдержанно улыбнулась, и, когда я сел напротив, подвинула к моему краю папку. – Посмотри, всё ли тебя устраивает.

– Главное, чтобы её устраивало, – заметил я, но папку всё – таки открыл.

Пробежался глазами по документу, хотя и понимал, что в этом нет необходимости. Я доверял Камилле ― как юристу, как женщине и как другу. Поэтому не сомневался, что она сделала всё именно так, как я просил.

– Уверен, что тебе нужны такие сложности?

– Я обещал. К тому же, так будет правильно.

Камилла кивнула и, зная меня, поняла, что больше я не хочу касаться этого вопроса.

– Через месяц Лори исполняется двадцать один, – напомнила она, не понимая, что я итак ни на секунду об этом не забывал.

– Знаю.

– Тебе придётся ей рассказать.

Я скрипнул зубами, ясно давая понять ― это дерьмовая идея, и она мне не по вкусу.

– Мак, она имеет право знать.

– Не уверен.

– Мак…

– Я разберусь с этим сам, договорились? – ответил резче, чем должен был. Но бесконечно мусолить эту долбанную тему просто устал. А ещё меня жутко злило, что именно я был тем самым человеком, которому предстояло открыть Тейлор правду.

– Я просто хочу, чтобы всё было правильно. Твои родители просили…

– Не нужно, Камилла, ладно? ― прервал я её. ― Просто не нужно.

Она выдохнула, как и обычно, не соглашаясь с моими заморочками. Но затем всё―таки кивнула. Опять же – не одобряя всю эту хрень в моей голове.

– Я закончила с бумагами. ― Она достала из своего портфеля ещё папку и положила её на стол. ― Закон разрешает мне хранить их у себя. И, если ты захочешь, я отвезу их в фирму. Но ты в любом случае должен их посмотреть.

Должен. Но не знал, хочу ли.

Скорее нет, чем да.

– Знаю, ты не хочешь, чтобы я влезала, но пойми, наконец, от реальности не убежишь. Рано или поздно найдется кто―то, кто обо всём ей расскажет. И для вас обоих будет лучше, если этим кем―то станешь ты.

Я стиснул зубы и посмотрел на треклятую черную папку ― мой личный ящик Пандоры, который мог в любую секунду к чертям разнести многие дорогие мне жизни.

Камилла была права ― я не смогу вечно убегать от правды. Как бы я не злился, как бы не брыкался и не прятался, она всё равно окажется умнее.

И что самое поганое ― решив ударить, сделает это без жалости и сострадания.