Текст книги "Чародей разгневанный (сборник)"

Автор книги: Кристофер Зухер Сташеф (Сташефф)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 34 страниц)

ГЛАВА 25

– Вот они, – показал вниз Род.

Впереди лес уступал место равнине. В центре ее выстроились лицом друг к другу две длинные шеренги бронированных рыцарей, разделенных двумя сотнями ярдов. На глазах у Рода эти две шеренги, казалось, накренились вперед, а затем начали двигаться. Кони перешли на рысь, потом на легкий галоп...

– Стой! Они не могут начать теперь, когда мы почти у цели! Гони к ним, Векс! И шуми, как можно громче!

Большой черный конь соколом устремился вниз, и рев двигателей внезапно возрос.

Черный конь полетел стрелой в коридор между двумя шеренгами атакующих рыцарей, в пяти футах над равниной, с ревущими реактивными двигателями. Лошади пронзительно заржали, становясь на дыбы и сбрасывая всадников. Другие рыцари, испуганно бранясь натянули поводья. Позади них пешие солдаты заревели от страха и повернулись назад, пытаясь перелезть друг через друга, чтобы убежать от этого рычащего духа.

Векс набрал высоту, сделал круг. Род оглянулся через плечо с неким удовлетворением.

– Этого должно хватить. Для наведения порядка в таком кавардаке им потребуется какое-то время. – И почувствовал гордое удовлетворение при мысли, что около Аббата и каждого барона должен быть агент из будущего, скрежещущий зубами в бессильной ярости при виде Верховного Чародея.

– Мы не можем принести большой пользы здесь наверху, – прокричал ему в ухо отец Ал.

– О, я б сказал, что пока мы действовали не так уж плохо, – проорал в ответ Род. – Но вы правы, остальное надо будет делать пешими. Механизация может довезти лишь до определенного предела... Приземляй нас, Векс.

Большой черный конь описал круг, сбрасывая скорость, а затем спикировали по той же траектории, что и при первом заходе. Копыта ударили оземь, встроенные в ноги амортизаторы приняли удар на себя. Приземлился и поскакал во весь опор, постепенно переходя на легкий галоп, потом на рысь. Подскочил к центру, к королю Туану.

Туан откинул забрало, недоверчиво уставясь на него. Затем по лицу у него расползлась радостная улыбка, и он пришпорил коня, выехал вперед, схватив Рода за плечи.

– Лорд Гэллоуглас! Хвала Небесам! Ты жив! Но как это вышло? Мы слыхали, что тебя закинули колдовством неведомо куда!

Род усмехнулся и хлопнул его по плечу. А затем скривился, доспех оказался твердым. Позади него что-то дернулось, оглянувшись он увидел, как отец Ал бежит через равнину к противоположному строю, к Аббату! В Роде на какой-то миг вспыхнул гнев. Что это – измена? Затем его гнев превратился в досаду. Конечно, он не мог винить человека за приверженность той стороне, наверное, которой он присягал.

– Кто был тот монах? – спросил Туан. – И как ты попал в силки колдовства, вместе с женой и детьми? Где вы были? Как ты вернулся? Нет, скажи мне, кто тебя заколдовал, кто приказал тем негодяям, что сидят у меня в темнице, и я обрушу на него всех рыцарей и ратников!

Род усмехнулся и поднял руку.

– По одному вопросу, не все сразу, Ваше Величество, умоляю вас! Но ваше горячее приветствие меня очень радует.

– Знал бы ты, сколь сильно мы нуждались в тебе. Но как там леди Гвендайлон и малыши?

– Вернулись вместе со мной, и все целы. Что же касается остального... Ну, рассказ об этом впереди, думаю, всю историю будет легче понять, если я расскажу ее по порядку, с начала до конца. Давайте немного подождем с этим, идет?

– Приходится, – неохотно согласился Туан, – ибо надо подумать об этой суете. Ты остановил начало битвы, Верховный Чародей, но не думаю, что это предотвратит ее.

– Попробовать, однако, стоит, не так ли? Примирение всегда возможно.

– Коли ты так говоришь, я попробую, – покачал головой Туан. – Но было произнесено немало резких слое, лорд Чародей, и боюсь, дело зашло так далеко, что нет никакой надежды на исцеление.

– Вероятно, ты прав, но я хотел бы попробовать свои миротворческие силы. – Род повернулся крутом. – Давай просигналим о желании вступить в переговоры.

Но им пришлось подождать. По другую сторону поля отец Ал стоял рядом с конем Аббата, и Аббат глядел во все глаза на пергамент у него в руке. Их голоса доносились, даже на такое расстояние.

– Папа? – воскликнул в испуге Аббат. – Нет, он, наверняка, лишь легенда!

– Вы же знаете, что нет, – вежливо, но твердо, – ответил отец Ал. – Вы знаете сколь долго сохранилась череда преемников Петра, и признаете в глубине дугой, что эта преемственность не исчезла за несколько веков.

Аббат трясущимися руками опустил пергамент.

– И все же я думаю, что этого не может быть. Какие есть доказательства, что послание и печать подлинные?

– Вы видели ее в своих книгах, лорд Аббат. Ужель вы истинно сомневаетесь в ее подлинности?

На какой-то миг они сцепились взглядами; затем на лицо Аббата набежала течь недовольства.

– Нет, поистине не сомневаюсь. И все же Ватикан забыл о нашем присутствии здесь на пять долгих веков. Как же вышло, что теперь, только теперь, он соизволил нас заметить, да и то только затем, чтобы приказать.

– Это было прискорбной оплошностью, – признал отец Ал. – И все же, разве основатель ветви нашего ордена пытался уведомить Ватикан о своих намерениях, или о своем присутствии здесь? И можете ли вы действительно утверждать, что вы или любой из ваших предшественников пытались возобновить связь? Не говорите мне, будто вы не в состоянии это сделать; я встречался с вашими монахами.

Аббат, все еще дрожа, посмотрел на него. А затем медленно кивнул.

– Да, должен признать, оплошность допустили обе стороны.

Теперь лицо отца Ала смягчилось, выразив печальное сочувствие.

– Милорд – вы же катодианец; и знаете о Финале.

Аббат сник.

– Да, поистине, поистине! – Он вздохнул и выпрямился в седле. – Ну, мы должны обратить противоречивость против самого себя, не так ли? И почему, скажите мне, отец, почему приказывает через вас Его Светлейшество.

– Нельзя ли нам переговорить в сторонке, милорд?

– Если надо, значит надо. – Аббат слез с коня, его нагрудник и шлем не соответствовали монашеской рясе. Они вышли на равнину между двумя армиями, тихо перешептываясь.

Туан нахмурился.

– Кто этот бритоголовый, которого вы привезли к нам, лорд Чародей?

– Честный и добрый человек, – поспешно заверил Род. – Если б не он, я бы по-прежнему находился... Там, где был или на том свете.

Туан кивнул:

– Поручительство его удовлетворило. И все ж, добрый он иль нет при столь жестокой ссоре, не дает полной уверенности того, что он не повернет против тебя.

– Да, – медленно проговорил Род. – Нельзя.

– Так я и думал.

Туан расправил плечи и сел на коне прямее.

– Скоро мы это узнаем. Они идут на переговоры.

Он коснулся шпорами боков коня и выехал навстречу, шагавшему к нему лорду Аббату. Векс пошел за ним. Неподалеку от Аббата, Туан соскочил наземь.

Хороший штрих, – подумал Род. Если смотришь на своего оппонента сверху вниз, то нет никакой надежды на примирение. И соответственно тоже спешился.

– Ну, милорд Аббат, – обратился Туан. – Вмешались небеса и сорвали эту битву в тот момент, когда смертные сочли бы, что делать это чересчур поздно. Нельзя ли нам с вами отыскать теперь какой-то способ сохранить этот дар мира?

Аббат стоял бледный и осунувшийся, но плотно сжав губы в твердой решимости.

– Если вы того желаете, ваше величество, то я не против такой попытки. Все же мы должны глубоко подумать.

– Я подумаю, – пообещал Туан. – Говорите.

Аббат сделал глубокий вдох.

– Мы должны считать, что Церковь и Государство должны быть разделены в своей власти и обязанностях.

Туан моргнул. А затем, медленно склонил голову.

– Все, как вы говорите, милорд. Признаю это неохотно, но мы должны согласиться с данным принципом. Мы не можем притязать на власть в духовных делах.

На сей раз моргнул Аббат, он никак не ожидал столь любезного ответа.

– Признаться я весьма рад слышать подобные слова Вашего Величества. Соответственно, следуя этому принципу, мы должны признать, что святая матерь Церковь не может притязать на власть в распределении государственных средств.

Туан стоял не двигаясь. Затем медленно кивнул.

– Все, как вы говорите, милорд, и все же, надеюсь, мы сможем полагаться на ваш добрый совет, особенно в отношении тех областей в наших владениях, чьи потребности удовлетворяются не в полной мере.

– Да, конечно, поистине, поистине! – воскликнул пораженный Аббат. – Мои советы – ваши, когда ни пожелаете! И все же... – Лицо его потемнело. – Таким образом, Ваше Величество, мы должны настаивать на власти святой матери Церкви назначать священников в ее собственные приходы! – Туан кивнул.

– По сему поводу у нас с королевой вышел долгий разговор, лорд Аббат, вы понимаете, что для нас уступить такую власть весьма тяжело.

Лицо Аббата посуровело.

Неохотно, – подумал Род.

– И все же, – продолжал Туан. – Если учесть наше согласие с провозглашенным вами принципом разделения, то ясное дело, никаких сомнений быть не может. Назначение клира должно находиться в ваших руках, отныне мы не желаем иметь к нему ни какого касательства.

Аббат уставился на него, потеряв дар речи.

– Мы бы просили вас помнить свою клятву, – добавил несколько резко Туан, – уведомлять нас, где и когда не хватает помощи беднякам, и предоставлять нам на рассмотрение все проблемы, касающиеся заботы о нуждающихся и способы лучшего их разрешения.

– Всей душой! – воскликнул Аббат. – Будьте уверены, я порекомендую вам все полезные знания, кои мы приобрели, и все идеи, которые у нас возникнут! В самом деле, я велю своей братии поразмыслить о таких средствах, как только снова прибуду в свое аббатство!

– О, полно, не торопитесь! – возразил Туан. – Все же, если вы готовы...

Было еще много в том же духе; практически они поклялись тут же начать совместную кампанию против несправедливости и нищеты. И, после того, как Аббат, светясь от добрых намерений, исчез в рядах собственного войска, Туан насел на Рода.

– И так, Чародей! Каким волшебством ты вызвал сию смену погоды?

– Да, я не имел никакого отношения к этому, – добродетельно открестился Род. – За исключением того, что привез сюда отца Ювэлла. Ладно, отец, выкладывайте, – крикнул Род, перекрывая рев реактивных двигателей Векса.

– Да, бросьте вы! – прокричал в ответ отец Ал. – Неужели я не могу сослаться на профессиональную привилегию?

– Вы показали ему то послание от папы, не так ли? И он узнал подпись!

– Нет, но Печать он знал. Помимо этого, я всего-навсего объяснил политику святого отца в вопросе отношений между Церковью и Государством.

– Которую он и воспринял со всей точностью, – кивнул Род. – Но я не ожидал, что он настолько быстро уступит. Как вы этою добились?

Отец Ал пожал плечами.

– Главную роль тут, вероятно, сыграл шок. Они более пятисот лет не получали ни слова из Рима.

ГЛАВА 26

Наконец, он смог закрыть дверь в спальне (новшество на Грамарие) и снять с себя камзол.

– Что случилось с детьми?

– Да ничего, по-моему, – ответила с подушки Гвен. – Они весь день вели себя прекрасно!

– Именно это я и имел в виду. Что с ними стряслось?

– О, – она с кошачьей грацией перекатилась на бок. – Они боятся, что ты услышишь их мысли.

– О, – усмехнулся Род. – Значит они не могут даже и думать поозорничать, да? Ну, я в некотором роде слышу их, но пока лишь это бормотание. Конечно, я не старался.

Он стащил с себя рейтузы и скользнул в постель.

– Ты забыл ночную рубашку, – прожурчала Гвен.

– Ничего я не забыл, – погладил ее Род. Она ойкнула. – Хм, да, все точь в точь, как я помню. Уверена, что их беспокоило только это?

– Это воспоминание о твоем виде, когда ты убил герцога. – Она содрогнулась. – Такое заставило б задрожать и взрослого, не говоря о ребенке.

– Да, – нахмурился Род. – Хотел бы сказать, что никогда не буду стремиться к повторению случившегося, но ты же знаешь, что такие случаи обязательно возникнут.

– И впрямь возникнут, – голос ее стих, она прильнула поближе. – Несомненно, тебя вынудят вновь востребовать такие силы.

– Если у меня получится, дорогая, – согласился он, – но ты моя жена и в некотором роде взяла на себя задачу сохранять меня нормальным, пока я этим занимаюсь. Поэтому ты связываешь меня с тем, кто я есть на самом деле.

Она лишь улыбнулась, но ее слова прожурчали у него в голове:

– Разве я не делала это всегда?

Он усмехнулся и согласился. Его слова объяли ее мысли, в то время, как его руки обняли ее саму, заключив в куда более тесные и жаркие объятия, чем те, которые она когда-либо знала.

Чародей в ярости

Мэри Маргарет Миллер Сташефф, Жене и Матери

ГЛАВА 1

«Вот уже не один день меня беспокоит постоянный рост на нашем острове Грамарий числа многообещающих историков. Когда я прибыл сюда, их вообще не было – во всяком случае, мне известных. А потом брат Чайлд начал вести свою хронику, и не успел я и глазом моргнуть, как объявилось еще пятеро таких же, как он. Конечно, это не так уж плохо – Грамарию будет намного лучше жить, если у него окажется точная запись его истории. А беспокоит меня то, что каждый из этих юных Фукидидов забывает все события, представляющие его сторону в невыгодном свете, и малость преувеличивает, сообщая о происшествиях, представляющих его сторону в выгодном свете. Я думаю, в большей степени о Церкви, но и не только о ней – например, мне известно об одном юном чародее, взявшемся вести дневник, и о младшем сыне сельского помещика, собравшего впечатляющее количество записок. Поэтому, стремясь не допустить искажения истины, я намерен записать версию случившегося. Она, конечно же, будет не более объективной, но, по крайней мере, будет пристрастной в ино...»

– Там мое место, Делия!

– Нет, Джефри, ты сам знаешь, что не твое! Этот конец полки мой, я тут держу своих кукол!

– Неправда! Я тут несколько недель держал свой замок!

Род в раздражении бросил перо. После трех недель попыток он сумел, наконец, приняться за историю Грамария, а детям понадобилось выбрать именно этот момент для затевания ссоры! Он свирепо посмотрел на страницу... И увидел оставленную пером огромную кляксу. Раздражение вскипело, перейдя в гнев, и он сорвался со стула.

– Делия! Джеф! Надо же найти такой дурацкий повод для ссоры! Гвен, неужели ты не можешь...

– Да, не могу! – раздался голос из кухни. – Иначе у вас не будет на обед ничего кроме уг... О! – Что-то ударило со звоном и лязгом, и жена Рода завопила с досады:

– Магнус! Сколько раз я должна запрещать тебе соваться на кухню, когда я готовлю!

– Ох, уж эти дети! – воскликнул Род, входя в детскую. – И зачем я только завел их?

– Ты не заводил, папа, – выглянул из-за спинки кресла трехлетний Грегори. – Нас завела мама.

– Да, разумеется, а я был всего лишь невинным свидетелем. Джефри! Корделия! Прекратите!

Он вошел в море мусора, состоящее из полуслепленных глиняных скульптур, игрушек и кусков коры, сплетенных с прутьями и соломинками, служивших какой-то непостижимой, вероятно, языческой цели, понятной только детям до тринадцати. Что за кавардак! Так бывало, конечно, каждый день.

– Вы хоть помните, что когда вы утром проснулись, эта комната была чистой, и прибранной?

Пораженные дети подняли головы, а Корделия возразила:

– Но это ж было четыре часа назад, папа.

– Да, вам, должно быть, пришлось упорно потрудиться, чтобы создать подобный кавардак за такой короткий срок!

Род ступил в лужу охровой краски. Нога его подскользнулась, на какую-то долю секунды он завис, размахивая руками, словно крыльями, будто пытаясь взлететь, но затем его спина врезалась в пол. Он с трудом попытался вздохнуть, в то время, как Корделия и Джефри в страхе съежились у стены.

Воздух с шипением вошел Роду в легкие и вырвался обратно с воем ярости:

– Ах вы поросята! Неужели вы не можете убрать за собой!

Дети попятились, широко раскрыв глаза.

Род, покраснев, с трудом поднялся на ноги.

– Бросают на пол мусор, грызутся из-за дурацкого куска полки, да еще дерзят!

– Мы не... Мы...

– Вы опять за свое! – навел обвиняюще указательный палец Род. – Что бы вы ни делали, не возражать мне! Если я говорю, что вы это делали, значит делали! И не пытайтесь оправдываться!

Он высился над ними горой гнева.

– Дерзкое, глупое, ослиное отродье!

Дети прижались друг к другу, глядя большими и испуганными глазами.

Рука Рода взметнулась отвесить подзатыльник.

С треском, как от пистолетного выстрела, перед Корделией и Джефри появился старший брат Магнус, закрывая их вытянутыми в стороны руками.

– Папа! Они же не хотели! Они...

– Нечего мне втолковывать, что они делали! – закричал Род.

Одиннадцатилетний мальчик вздрогнул, но продолжал решительно противостоять отцовской ярости, и это только ухудшило положение.

– Как ты смеешь мне противиться! Наглый маленький...

– Род! – в комнату влетела Гвен, вытирая на ходу руки о передник. – Что ты делаешь?

Род круто повернулся, ткнув указательным пальцем в нее.

– Даже не пытайся защищать их! Если б ты научила своих детей ходить по струнке, этого не случилось бы! Но нет! Ты позволяла им делать все, что захочется, и бранишь их, только тогда, когда они ведут уж себя действительно ужасно!

Голова Гвен отдернулась, как от удара.

– Ты сам не понимаешь, что говоришь и частенько просишь о снисхождении, когда я желаю наказать...

– Разумеется, – прожег ее взглядом Род. – Но за тысячу и один их поступок, заслуживающий порки, ты позволяла им отделаться головомойкой? Пошевели мозгами, женщина, если способна!

Он окинул ее взглядом с головы до пят и презрительно оттопырил верхнюю губу.

Глаза Гвен вспыхнули гневом.

– Берегись, муж! Даже твоему гневу должен быть предел!

– Пределы! Границы! Ты всегда только об этом и говоришь! – закричал Род. – «Сделай то! Сделай это! Так нельзя! Этак нельзя!» Брак всего-навсего длинный ряд переделов! Дождусь ли я от тебя когда-нибудь...

– Мир! – метнулся между ними Магнус, выставив ладони в сторону обоих, – Умоляю вас! Лицо его побелело, он весь дрожал. – Мать! Отец! Прошу вас!

Род зарычал, снова взметнув руку.

Магнус застыл, челюсти его сжались.

Род с размаху опустил руку, вложив в нее весь свой вес...

И стремительно рассек воздух, врезавшись спиной в стену.

Он перекатился на ноги и медленно встал, кровь отхлынула от его лица, он одеревенел и дрожал.

– Я же сказал тебе, никогда не применяй на мне своих «ведовских сил», – процедил сквозь зубы он, – и сказал почему!

Он выпрямился во весь рост, чувствуя как набухает в нем ярость.

Джефри и Корделия спрятались за юбками Гвен. Та прижала к себе Магнуса, но он, с ужасом в глазах, продолжал смотреть отцу прямо в лицо, дрожа, но решив защищать близких.

Род уставился на них, дружно объединившихся против него, готовых зацепить его своей магией и швырнуть в могилу. Глаза его сузились, пронзая их горящим взглядом, а затем потеряли фокус, когда он углубился в себя, обращаясь к пси-способностям, долго пребывавшим в спячке до того, как они были разбужены проецирующей телепатией лорда Керна в другой вселенной, где действовала магия. Его способности были не столь легкодоступными, как у его семьи; он не мог произвести магические действия, просто пожелав с легкостью мысли, но зачерпнув их из глубины он делался столь же сильным, как его родные. Теперь он призвал эти способности, чувствуя, как нарастает в нем их сила.

– Мама, – донесся, будто из бездны, голос Магнуса, – мы должны...

– Нет! – неистово воспротивилась Гвен. – Он твой отец, которого ты любишь, когда на него не находит такое...

Что это значило! Силы перестали нарастать...

В его затуманенное поле зрения вступила фигура поменьше. Чуть впереди семейной группы, подняв на него взгляд и склонив голову на бок стоял трехлетний Грегори.

– Папочка не тут, – заявил он.

Это подействовало на Рода, словно ушат холодной воды. Спокойный тон ребенка. Такие открытые, разумные, и в то же время абсолютно чуждые для него слова. Глаза его сфокусировались в пристальном взгляде на младшего сына, и внутри появился страх. Страх, и поднимающийся под ним иной гнев, гнев на агентов из будущего, умыкнувших его вместе с семьей у этого ребенка, когда Грегори был еще младенцем. Эта разлука исковеркала личность мальчика, сделала тихим, углубленным в себя, задумчивым, а иной раз даже странным. Взгляд его остановился на лице Грегори. Страх за Грегори похоронил под собой гнев на семью, он потихоньку вытек и исчез.

– Кто не тут? – прошептал он.

– Лорд Керн, – ответил Грегори, – тот похожий на тебя, папочка, в том сказочном Грамарие, о коем вы рассказывали.

Род уставился на него во все глаза, а затем шагнул поближе к мальчику. Магнус тоже сделал шаг к Грегори, но Род нетерпеливо оттолкнул его. Припав на колено он пристально глянул в глаза трехлетнего малыша.

– Нет... нет, лорда Керна нет, кроме как, в его собственной вселенной, в том сказочном Грамарие. Но почему ты подумал, будто он есть?

Грегори чуть склонил голову на бок.

– Но разве ты только что не потянулся мысленно соприкоснуться к нему разумом, чтобы почерпнуть у него сил?

Род смотрел на мальчика побледнев.

– Грегори! – с мукой воскликнула Гвен, подойдя к нему. Но затем отступила, так как Род по-прежнему стоял на коленях, глядя во все глаза на ребенка.

Затем он поднял взгляд на Гвен, раздраженно нахмурившись.

– Что я медведь? Или волк? – Он резанул взглядом по детям. – Какой-то дикий зверь?

Они уставились на него в ответ, испуганно сбившись в кучку. Лицо его вновь утратило всякое выражение.

– Вы, действительно, считаете меня именно таким, не правда ли?

Они молчали.

Род стоял, не двигаясь, одеревенев. Затем резко поднялся на ноги, круто повернулся и направился широким шагом к двери.

Корделия двинулась за ним, но Гвен схватила ее за руку.

Род вышел в завуалированный тучами мрачный день. Его хлестнул холодный ветер, но он и не заметил.

Род остановился на вершине холма, в миле от дома. Он стоял, уставясь на растелающуюся внизу широкую равнину, но не видя ее, Он опустился и сел на сухую траву. Пока он шел, его мысли замедлили свой суматошный бег; теперь они мало-помалу затихли, оставляя в голове пустоту. Затем закралось неясное сомнение. Он негромко спросил:

– Что случилось, Векс?

Робот-конь ответил, хотя находился за милю от него, в конюшне. Род услышал его через наушник, имплантированный в отросток височной кости за ухом.

– Ты вышел из себя, Род.

Губы Рода скривились. Лошадиное тело робота сейчас далеко на конюшне, но старый слуга семьи мог заглянуть ему в душу, их разделял всего фут.

– Да, это я понимаю. – Микрофон, имплантированный в верхнюю челюсть, над зубами, уловил его слова и передал их Вексу. – Но тут было нечто большее, чем простой гнев, не так ли?

– Тут была ярость, – согласился Векс. – Открытая, бешенная ярость, без всяких причин и тормозов.

Помолчав, Род спросил:

– Что случилось бы, если моя семья не была бы способна так хорошо защищаться?

Векс помолчал. А затем медленно произнес.

– Думаю, что твоя врожденная мягкость и чувство чести защитили бы их, Род.

– Да, – пробормотал себе под нос Род. – Я тоже надеюсь на это.

Он сидел некоторое время наедине со своими мыслями, обвиняя и презирая себя. Даже ветер обходил его стороной.

Вдруг рядом с ним зашуршала ткань. Он не подал вида, что услышал, но тело его напряглось. Он, молча, ждал.

Наконец, Род заговорил.

– Я снова это сделал.

– Сделал, – мягко ответила Гвен. Голос ее не обвинял, но и не утешал.

В душе у Рода что-то шевельнулось, и могло опять перерасти в гнев, но он подавил это чувство.

– В последнее время я часто такое проделывал, не так ли?

Гвен немного помолчала. А потом сказала.

– Раз двадцать за последний год.

Род кивнул.

– И дюжину раз в прошлом году. Полдюжины годом раньше, в том числе в двух случаях из-за Аббата, когда тот затеял свой раскол.

– А в третий раз из-за чудовища, вылезшего из топи...

Род раздраженно пожал плечами.

– Не ищи для меня оправданий. Дело в том, что причиной моего гнева чаще всего становишься ты и дети, чем кто-либо еще. За последние три месяца я взрывался примерно каждые две недели, не так ли?

Гвен поколебалась, а затем ответила:

– Но не так сильно как в последний раз, милорд.

– Да, так худо, как теперь, никогда прежде не бывало, не правда ли? И с каждым разом дело становится все хуже.

Ответила она очень тихо.

– Ты причинял нам боль и...

– Да, но никогда не хотел этого, не так ли? – Род содрогнулся, вспомнив, и уткнулся лицом в ладони. – Сперва я просто швырял попавшиеся под руку вещи. Потом начал швырять их, не пользуясь руками. А сегодня я швырнул бы Магнуса, если б не вмешался Грегори. – Он, нахмурясь, поднял на нее взгляд. – Откуда, во имя неба, у тебя взялся этот мальчишка?

Это вызвало намек на улыбку.

– Я думала, что мы привезли его с собой из Тир-Хлиса, милорд.

– Ах, да! – Род снова уставился на равнину. – Из Тир-Хлиса, той чудесной волшебной страны эльфейцев, колдунов и – лорда Керна.

– Именно так, – тихо промолвила Гвен.

– Моего другого «я», – горько бросил Род. – Моего аналога в альтернативной вселенной, обладающего несравненными магическими способностями и соответствующим нравом.

– Ты был схож во многих отношениях, – согласилась Гвен. – Но нрава средь них не наблюдалось.

– Да, ведовских способностей у меня тоже не было, но я научился «заимствовать» у него магию, что высвободило мои собственные способности, способности которые я прятал от самого себя.

– Когда дал его ярости наполнить тебя, – мягко напомнила ему Гвен.

– Что кстати, также высвободило и мою собственную способность к бешенному гневу; это напрочь стерло заграждения, воздвигнутые мной против него.

– Однако, были ведь и другие мысленные оковы, какие ты также научился отбрасывать в сторону, – Гвен нерешительно коснулась его руки.

Род не прореагировал.

– Стоило ли того дело? Допустим, я был псионически невидим, никто не мог прочесть моих мыслей. Разве это было не лучше теперешней ярости?

– Я могла бы сказать, что разделение мыслей с нами – достойная цена за твои поступки бешенства, – медленно проговорила Гвен. – За исключением того, что...

Род ждал.

– Твои мысли снова тускнеют, милорд.

Род сидел, опустив голову.

– Я снова начинаю отдаляться от тебя?

– Разве ты не почувствовал это?

Он пристально посмотрел ей в глаза, а затем кивнув.

– Чему тут удивляться? Когда я не могу владеть собой и не знаю, взорвусь ли яростью? Когда начинаю чувствовать себя, как неразумный зверь? Чистый позор женщина!

– Ты достоин меня, милорд. – Голос ее был мягок, но тверд, как и ее рука. – Ты достоин меня и своих детей. Воистину, нам повезло, что у нас есть ты. – Голос ее дрогнул. – О, мы благословлены огромной удачей!

– Спасибо. – Он потрепал ее по руке. – Приятно слышать... А теперь убеди меня.

– Нет, – прожурчала она, – я не могу это сделать, если ты не доверяешь моим словам.

– Или дело. – Род опустил голову, и его рука сжала ей ладонь. – Будь терпелива, милая. Будь терпелива,

И они сидели одни на ветру, не глядя друг на друга. Два сильно любящих человека, но очень разделенных, цепляющихся за тонкую нить, которая все еще связывала их, балансируя над обрывом, нависшим над вспаханными землями внизу.

* * *

Магнус с огромным вздохом облегчения отвернулся от окна.

– Они идут, крепко взявшись за руки.

– Дай мне посмотреть, дай посмотреть! – Бросились к окну трое других детей, сталкиваясь головами, прижимаясь носами к оконной раме.

– Они не смотрят друг на друга, – с сомнением проговорила Корделия.

– Но крепко держатся за руки, – напомнил Магнус.

– И, – добавила обеспокоенная Корделия, – мысли их мрачны.

– Они крепко держатся за руки. Хотя их мысли и мрачны, они все же спокойны.

– Не совсем порознь, – добавил Грегори.

– Не совсем, не целиком, – согласилась Корделия, но с откровенным скептицизмом восьмилетней.

– Идемте, дети, – предложил им глухой голос, – и не прыгайте на них, когда они войдут, ибо сомневаюсь, хватит ли у них сейчас сил терпеть ваши объятия и дерганья.

Дети отвернулись от окна к широкоплечему эльфу, дочерна загорелому и курносому, одетому в тунику и рейтузы лесничего в островерхую шляпу с закатанными полями и пером.

– Джефри, – предупредил он.

Шестилетний мальчик с негодующим видом оторвался от окна.

– Я же только поглядел на них, Робин.

– Я знаю, что ты встревожен. Но мне думается, вашим родителям нужно чуточку больше время для себя, чем вы оставляете им.

Корделия резво забралась на трехногий табурет.

– Но ведь папа так разгневался, Пак!

– Вы мне и рассказывали. – Рот у эльфа сжался по углам. – И все же вы в душе знаете, что он любит вас.

– Я не сомневаюсь... – нахмурилась Корделия.

Пак вздохнул и уселся скрестив ноги рядом с ней.

– Надо быть более терпеливыми, даже, если он и впрямь разъярился так сильно, как вы рассказывали. – Он повернул голову, охватывая взглядом всех четырех детей. – Нужна ласка, а не упреки, если вы простите, то он исправится.

Судя по виду детей, он не очень их убедил.

– Иначе зовите Пака лжецом! – решительно заявил эльф.

Дверь открылась, и дети повскакали на ноги. Они начали было пятиться, но Пак шепнул:

– Мягко. – И они настороженно остались на своих местах.

Но их отец совсем не походил на великана-людоеда, когда вошел в дверь. Всего лишь высокий, темноволосый, худощавый, мрачноватый мужчина с грубо вытесанным лицом. Уже не молодой. Он казался тусклым рядом со стоявшей подле него рыжеволосой красавицей, которая так и излучала свет. И все же, если б дети посмотрели внимательней, то заметили, как хорошо их родители смотрелись вместе.

Они конечно не задумывались об этом. Увидели, что отцовское лицо смягчилось до обычной своей теплоты и с облегчением прыгнули обнять его.

– Папа! – закричал Магнус.

– Папочка! – пискнул Джефри.

Корделия лишь молча вцепилась в его руку и разревелась, в то время как Грегори обхватил другую руку и серьезно смотрел на него, подняв голову.

– Папочка, ты опять вернулся.

Род посмотрел в рассудительные глаза младшего сына и почему-то заподозрил, что малыш говорил не просто о его возвращении в дом.

– Ах, папа, – шмыгнула носом Корделия. – Ты больше нравишься мне, когда ты папа, а не лорд Керн!

Род почувствовал, как по спине у него пробежал холодок, но стиснул ей плечо и прижал к себе.

– Я тебя не виню, милая. – Он отыскал взглядом Пака. – Спасибо, Робин.

– Ну-ну, вот и прекрасно! – усмехнулся Пак. – И все же сомневаюсь найдутся ли у тебя еще такие приятные слова, ибо к тебе кое-кто пожаловал.

Он указал головой в сторону кухни.

– Посланец? – нахмурясь поднял взгляд Род. – Уже ждет в доме?.. Тоби!

В помещение вошел щегольски одетый джентльмен лет двадцати пяти, проводя пальцем по аккуратно подстриженным усам. Рейтузы плотно облегали его стройные икры, а камзол блистал шитьем.

– Приветствую вас, лорд Чародей!

Лицо Гвен расцвело улыбкой, и даже Роду пришлось бороться с усмешкой притворно застонав.

– Приветствую тебя, предвестник! Что за катастрофу предвещает твое появление?