Текст книги "Михаэль Шумахер. Его история"

Автор книги: Кристофер Хилтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 30 страниц)

Браун приступил к работе в Ferrari 16 декабря, просиживая в офисе до часу ночи. Тодт тоже задерживался допоздна. Начиналась очередная попытка укрощения Жеребца, и настроение на сей раз было – и в дальнейшем оставалось – иным, серьезным, неэмоциональным. Страсть, служившую питательной средой для слухов в той же мере, в какой слухи подпитывали страсть, предстояло взять под контроль. Не сейчас, но очень скоро.

Интервью Росса Брауна:

Вопрос:Когда вы переходили в Ferrari из Benetton, имело ли значение присутствие там Шумахера? Это он хотел, чтобы вы перешли, или это было желание Ferrari?

«И то и другое. Случилось так, что и до него, и до Ferrari дошли слухи о том, что я раз-другой высказал неудовольствие положением дел в Benetton. Не сам Бенеттон, а Бриаторе обратился ко мне с пожеланием провести кое-какие изменения в структуре команды. В конце 1995 года Бриаторе высказал пожелания, исполнить которые мне казалось необходимым. Хотя 1996 год был для нас крайне неудачным, мы сохранили конкурентоспособность – просто не удалось собрать все в кучу, мы проиграли несколько гонок и так далее. Год получился достаточно сложным из-за того, что к нам пришли два новых гонщика (Алези и Бергер) и ушел Шумахер. Все это еще больше убедило меня в том, что перемены необходимы, но Бриаторе не пошел на это в 1996 году. Это стало ясно к середине сезона и формально явилось нарушением достигнутых между нами договоренностей. В этот же период Михаэль переживал непростые времена (в Ferrari)».

Кое-что об этих временах рассказал Джон Барнард…

«Давайте будем откровенны. Когда-то я очень неплохо взаимодействовал с Джоном в Ferrari. У меня никогда не было с ним проблем, он всегда меня поддерживал. Мне совершенно не на что пожаловаться, возвращаясь к тому короткому периоду, когда мы работали вместе».

На мой взгляд, он понимал, что если бы вы сразу пришли в команду вместе с Шумахером, а Барнард мог бы заниматься тем, чем он хотел заниматься у себя в Гилдфорде, это был бы оптимальный вариант. Но его притащили на пит-лейн, потому что там не было Росса Брауна…

«Первым из тех, кто обратился ко мне в середине 1996 года, был Вилли Вебер. Он сказал: «Слушай, насколько я знаю, у вас там какие-то трения и дела в Benetton идут не так как надо. Если ты планируешь оттуда уходить, может, свяжешься с нами?» Я обдумал эту идею, а потом позвонил Веберу и Жану Тодту. Вот так все и вышло».

В этом нет ничего дурного. Когда такой человек, как Шумахер, собирает свою команду, он начинает выступать лучше.

«Верно».

Новое шасси, F310B, Барнард назвал «стандартным». Машина была представлена 7 января в Маранелло, и пресс-служба Marlboro чутко уловила настроение, поскольку на сей раз, в качестве исключения, ритуал был несколько нарушен: «Несмотря на ледовую корку на дорогах, обложной дождь и температуру, близкую к нулевым отметкам, зал был полон, когда президент Ferrari Лука ди Монтедземоло и гонщики Михаэль Шумахер и Эдди Ирвайн сняли покрывало с претендента 1997 года в присутствии 400 журналистов и VIP-гостей, собравшихся под шатром, возведенным по случаю презентации на испытательной трассе во Фьорано».

Монтедземоло заявил: «Машина готова к двухмесячной работе по доводке и испытаниям накануне нового сезона, и команда сегодня очень сильна, хорошо организована и едина. У нас потрясающие гонщики, и, я уверен, впереди очень хороший сезон. Я говорил это уже раньше, три последних года подряд, но в этом спорте иногда приходится запастись терпением. Пути господни неисповедимы, но 1997 год должен быть удачным».

Шумахер обкатал машину во Фьорано (31 круг) и сделал несколько высказываний о том, сколь многообещающей выглядит машина, сколь незначительных изменений в настройках она требует.

Значительно позже, вспоминая об этом, Джон Барнард сказал: «Нам казалось, что мы извлекли уроки из ошибок, допущенных в девяносто шестом году. Но в то время начались деструктивные события, потому что Жан Тодт нанял двух аэродинамистов для работы в Италии, что подрывало основы нашей программы (в Гилдфорде). Работы по доводке машины в Англии были прекращены и перенесены в Италию. На мой взгляд, машина девяносто седьмого года получилась неплохая».

Спустя несколько дней после презентации Шумахер отправился на горнолыжный курорт в Мадонна ди Кампильо, чтобы покататься на лыжах в компании итальянского чемпиона Альберто La Bomba Томба, пока Ирвайн развлекался на сноуборде. Михаэль был увлекающимся человеком (хотя и не изменял своему прагматизму) и пробовал свои силы на многих направлениях.

«Фьорано великолепно смотрится в снегу, но трасса настолько сырая, что делать сравнения с прошлогодней машиной пока невозможно. F310B соответствует регламенту, легок в управлении и не создает никаких проблем. Это хороший знак! Надежность в этом году будет очень кстати. Пока невозможно предсказать, сможем ли мы побеждать с первых гонок. Об этом нельзя будет говорить даже после первых совместных с нашими соперниками тестов в Хересе. Этого нельзя предсказать до самой первой гонки 9 марта в Мельбурне».

Михаэль пояснил, что «гонщик может внести свой вклад в улучшение технических характеристик автомобиля. В прошлом году я нарисовал схему, чтобы показать, какие ощущения я испытываю, сидя за рулем, что работает, а что нет. Это нам очень помогло! Мы выявили массу проблем. Но поиск решений – дело конструкторов. С точки зрения аэродинамики машины Формулы 1 сегодня настолько сложны, что необходимость внесения любой мелочи может повлечь за собой полный пересмотр всей конструкции».

А еще он признал, поразив всех: «Мой напарник Эдди Ирвайн работал в прошлом году не лучшим образом, потому что для тестов у нас была только одна машина. В этом году их две». Он прояснил ситуацию, заявив, что в Мельбурне в 1996-м Ирвайн пропустил его вперед на первом круге, «потому что я был быстрее. В этом сезоне, если Эдди будет быстрее, я буду держаться позади в интересах команды. Если у него будет больше шансов заработать титул, я ему помогу. И он сделает то же самое для меня. А если я по каким-то причинам сойду (в гонке), его задачей будет заработать максимум очков».

Потрясение вызывал тот факт, что Шумахер вписал в свой контракт оговорку, согласно которой Ирвайну однозначно отводилась роль второго номера, исключая случаи, когда у Михаэля возникнут проблемы, – только тогда Ирвайн может получить свободу действий, да и то лишь по усмотрению команды.

Затем Шумахер отправился в Херес, где тесты начались с трех отказов мотора (позднее последовал и четвертый), и его восторги по поводу машины или отсутствие таковых породили новую волну слухов. Среди прочего в те дни судачили о предстоящем уходе Барнарда, появлении Алена Проста в Ligier, приходе Берна, которого уломали на время отказаться от прелестей тайского побережья в пользу кишащих акулами вод Маранелло. Впрочем, он расскажет об этом сам.

«Я расстался с Benetton и отправился в Юго-Восточную Азию запускать школу подводного плавания. В Benetton я работал полным ходом до 7 вечера 31 декабря, а в первые дни января, наконец, получил свободу. Я отправился на остров в южной части Таиланда, чтобы посмотреть, что там можно сделать. Пару месяцев предполагалось потратить на то, чтобы исследовать несколько мест и выбрать одно для себя. Однажды я отдыхал в небольшом гостевом домике, расположенном прямо на пляже, и тут меня позвала хозяйка, владевшая этим местом. Она сказала, что мне кто-то звонит, и первой мыслью было: кому это я понадобился, не случилось ли чего с моими родными в Южной Африке. Оказалось, звонит Жан Тодт. Он сообщил, что предстоит перестройка всей команды, все снова будет сосредоточено в Италии, и поинтересовался, не хотелось бы мне поработать главным конструктором. Я ответил, что подумаю.

Как я понимаю, они позвонили мне потому, что я был в хороших отношениях с Россом Брауном, а Росс в октябре 1996-го перешел из Benetton к ним. Я оставил ему свой номер, сказав: «Если что-то понадобится, в первые несколько недель меня можно найти по этому телефону. Ну а если захочешь понырять, просто приезжай!» Перейдя в Ferrari, он передал мой номер Жану Тодту, а тот позвонил мне. Дней через десять я был в Маранелло…»

О чем вы думали, принимая решение? Ведь это не из Benetton вам позвонили со словами «у нас тут проблемы, может, вернетесь?» Вам позвонили из Ferrari!

«Знаете, я видел это так: мне предложили сконструировать машину, которая могла принести Ferrari первый титул за последние двадцать лет. Это уникальный случай! Единственный на всем земном шаре. Это была первая причина. Я подумал о такой перспективе, и решил, что в конце концов ничто не сможет мне помешать заняться тем, чего я больше всего хочу (школой плавания), – я только отлажу это дело на пару лет. И второе, о чем я подумал: это же возможность поработать с Михаэлем и Россом. И я решил: «Да!»»

Но Михаэль спокойной жизни вам не даст!

«Не знаю. Вполне возможно».

Он решил окружить себя людьми, которых знает.

«Безусловно. Это важный фактор».

Тем временем Михаэль столкнулся на испытаниях, по-прежнему проходивших в Хересе, с проблемами в рулевом. И хотя он все еще твердил о прогрессе, между строк явно читалась критика, ведь он прибавил не настолько, насколько рассчитывал. Бергер за рулем Benetton показал на этой неделе лучшее время – 1:21.24. У Шумахера был только седьмой результат – 1:22.86.

По воспоминаниям Барнарда, для него эти тесты были «практически последними, когда я занимался машиной. Я приехал туда кое-что изменить в настройках и посмотреть, что это даст. Но проблема в том, что там был Росс Браун, там был Асканелли, Тодт, Шумахер. Это было слишком. Я пробыл в Хересе два дня и уехал. Я сказал им: «Все, я ухожу, с меня довольно!» Они вытворяли такое, что даже Росс Браун возражал: «Нет, этого мы делать не будем».

Например, у них был активный дифференциал, а по своему опыту работы с активными дифференциалами, насчитывавшему много-много лет, я знал, что с такой штукой нельзя быть на 100% уверенным ни в чем. Можно поиграться с этой штукой, перестроить машину и легко получить отвратительные результаты. Последнее, о чем я мечтал, – это чтобы на новую машину поставили активный дифференциал. Я предлагал: давайте поставим стандартный дифференциал и поработаем с ним. Они отвечали: «Нет-нет, мы знаем, что он нам даст, мы в нем абсолютно уверены». Тогда я подумал, что это нонсенс, глупейшая ситуация, это форменный фарс. Конечно, я мог все это остановить, напомнив им, что я по-прежнему здесь и это я отвечаю за настройку машины, но я подумал: а зачем, какой смысл! Я знал, что все кончено, знал, что ухожу. И сказал себе: «Решил уходить – уходи!» Я сказал им, что не вижу никакого смысла оставаться в команде, собрал свои вещи и отбыл. Вот как все было. Вот как все закончилось».

Тем временем в команде Jordan объявился Ральф Шумахер. Он пришел в Формулу 1 примерно так же, как в свое время его брат: картинг с трех лет, клубные гонки в шесть, затем чемпион Германии среди юниоров в 1991 году. Он дорос до Формулы 3, немного погонялся в японской Ф3000 и в конце 1996 года опробовал McLaren Mercedes.

В истории Формулы 1 уже бывали случаи, когда там гонялись братья (десять случаев) и – так, для статистики – отцы с сыновьями (восемь случаев), так что дуэт Шумахеров уникальным назвать было нельзя. И, раз уж речь зашла о делах семейных, отметим, что 19 января у Михаэля и Коринны родилась дочь Джина-Мария.

Ральфа встретили очевидными вопросами.

Выступать под той же фамилией, что и лучший гонщик в мире, – это преимущество или проблема?

«Слушайте, когда есть результат, фамилия не имеет значения. Понятно, что я не могу избежать сравнения с Михаэлем, но мне кажется, у меня пока есть право ехать немножечко медленнее, чем он».

Бывает ли у тебя возможность поговорить с братом о гонках? Обмениваетесь ли вы информацией?

«Нет, не бывает. Когда случается посидеть, поболтать о чем-нибудь, мы говорим об обычных вещах в жизни».

Составы ведущих команд:

Benetton: Алези, Бергер

Ferarri: М. Шумахер, Ирвайн

Jordan: Р. Шумахер, Физикелла

McLaren: Хаккинен, Култард

Williams: Вильнёв, Френтцен

Между тем в Маранелло Рори Берн изучал то, что досталось ему в наследство, – машину 1997 года.

«Поначалу конечно же было нелегко. Передо мной была машина, и нам нужно было сделать две вещи. Первое – создать конструкторское бюро в Италии, потому что здесь его просто не было. Все исследовательские и прочие работы велись в Гилдфорде. Нам нужно было разом нанять значительную часть технического персонала команды Формулы 1, это во-первых, а во-вторых, создавать машину к сезону 1998 года с его очень и очень значительными изменениями в регламенте. Вот так – строить машину и набирать персонал».

Приходится ли вам менять что-то как конструктору, когда перед вами машина, разработанная другим человеком, в данном случае Барнардом?

«Первое, что нужно сделать, это постараться понять эту машину. У меня и Барнарда разная конструкторская философия, это естественно. У каждого человека свой подход, ну, в какой-то степени. И в той машине были заложены некоторые базовые идеи, которые мне виделись иначе. Но первое, чему я обучен, – не ломать то, что есть, и не пытаться вложить в конструкцию собственные идеи, потому что это редко срабатывает. Итак, для начала нужно понять, что за зверь перед тобой. На это нужно время. Ну, а потом обнаружилась пара фундаментальных ошибок, которые, к счастью, нам удалось исправить за относительно короткий срок».

Ferrari готовилась к первой гонке сезона, Гран-при Австралии, как к первой гонке любого сезона, начиная с 1979 года (и времен Джоди Шектера) – с поразительной долей неуверенности. Шумахер квалифицировался третьим. Старт с блеском выиграл Френтцен и повел гонку, сопровождаемый Култардом и Шумахером. Он планировал пройти дистанцию с двумя пит-стопами и благодаря более легкому баку быстро оторвался от преследователей, а после первой дозаправки на 18-м круге вернулся в гонку третьим. Так он и ехал, пока Култард и Шумахер, шедший с одним пит-стопом, не вернули ему лидерство. У Шумахера нечетко сработала заправочная машина, недодав ему топлива, и Михаэлю под занавес гонки пришлось заезжать в боксы еще раз – плеснуть немного бензина. Это отняло у него 4.4 секунды. Порядок после его возвращения – Култард, Френтцен, Шумахер – был нарушен в последний момент, когда у Френтцена отказали тормоза и он вылетел с трассы. Михаэль финишировал в 20 секундах позади Култарда.

В Сан-Паулу, на Гран-при Бразилии, он стартовал из первого ряда (поул завоевал Вильнёв). Михаэль отлично ушел со своей позиции, разгоняясь к «штопору», техничной связке в конце главной прямой. Вильнёв занял теоретически более выгодную позицию посередине трассы, но Шумахер пустил свой Ferrari по внутренней бровке, и из этой эски они вышли колесо в колесо. Шумахер имел преимущество, потому что оставался внутри. Вильнёву пришлось сместиться на внешний край. Там оказалось скользко, он соскочил на траву, поплясал там немного и вернулся в гонку, но только седьмым. Шумахер стал лидером.

Между тем на стартовом поле заглох Баррикелло (в тот год он выступал в команде Stewart), и все нужно было начинать сначала. Представьте себе, Михаэлю это удалось! Он настолько хорошо разогнался, что на входе в «штопор» опережал Вильнёва. Но Жак его не отпустил и в конце первого круга на главной прямой использовал все свои ресурсы – и вышел вперед слипстиримом. В момент пересечения линии старта бесстрастный хронометраж зафиксировал расстояние, равное семи тысячным долям секунды между Ferrari и Williams, и в этот момент Шумахер был впереди. В первом повороте, несколько сот метров спустя лидировал уже Вильнёв. Довольно скоро маневр повторил Бергер, а после пит-стопа Михаэль откатился на пятое место. Много шума – и ничего…

Аргентина вместила в себя все плохое, что только могло случиться. Стартовав из второго ряда, Михаэль в первом повороте сцепился с Баррикелло, развернул и протаранил его Stewart. Забрало шумахеровского шлема было залито маслом от Williams Френтцена, и Михаэль почти ничего не видел.

После трех гонок Вильнёв занимал в чемпионате первое место с двадцатью очками. Шумахер заработал всего восемь и занимал пятое место. По силам ли ему компенсировать отставание от Williams и McLaren? Можно поставить вопрос и иначе: если что-то не изменится в ближайшее время, Вильнёва, Френтцена, Хаккинена и Култарда скоро будет не догнать.

Все это усилило напряжение на Гран-при Сан-Марино в Имоле. В квалификации временами мелькала надежда, ведь поначалу Шумахер был самым быстрым. Но поул завоевал Вильнёв, а гонку после схода напарника выиграл Френтцен. Шумахер финишировал вторым, но в борьбе за победу реального участия не принял. «В принципе я доволен, – комментировал этот результат Михаэль. – Второе место (гримаса, исказившая лицо) – больше, чем я рассчитывал. Я предполагал, что буду третьим».

Тем не менее Ferrari заметно прибавлял в скорости, хоть пока и уступал соперникам. Я поинтересовался у Берна, насколько важно присутствие в команде гонщика типа Шумахера, когда идет работа по доводке машины и исправлению недостатков.

«Жизненно необходимо! Одно из несомненных качеств Михаэля – умение почувствовать, поехала ли машина быстрее после проведенных с ней работ. Таких гонщиков немного. Положим, все гонщики способны подобрать баланс, который был бы им по душе. Но остается вопрос: отлично, шасси хорошо сбалансировано, но стало ли оно лучше держать трассу? Стало ли оно более быстрым? Работая с Михаэлем, я понял, что, если ему дать машину, которая хорошо держит трассу, он обычно находит способ, как с ней справляться. Если же сцепления мало или неточно подобран баланс, он перестраивает свой стиль и все равно находит, как с ней справиться. Он обладает способностью искать разные траектории в различных поворотах в зависимости от того, насколько машина слушается руля, и способен выжать из нее максимум, даже если она подготовлена не на сто процентов. Это уникальное качество. Таким уж точно обладает не каждый гонщик».

Монте-Карло дает шанс тем, кто умеет собрать в упряжку скорость, точность и стабильность. Френтцен вырвал поул у Шумахера. «Я прошел три круга примерно в одном темпе. Это значит, что из машины я выжал максимум. Под конец попробовал еще, но результат не улучшил. Слишком сносит передок».

Те, кто постоянно бывает на Гран-при Монако, знают, что при себе обязательно надо иметь что-то, что позволит укрыться от дождя. Воскресенье, 11 мая, сполна оправдало прогноз погоды. Мелкая морось за полчаса до старта усилилась до хорошего дождя, который должен был утихнуть вскоре после начала гонки. Такие метаморфозы ненавидят во всех командах: невероятно сложно принять точное решение о том, как готовить машину к гонке.

В Williams сделали ставку на то, что погода будет меняться согласно прогнозу и дождь прекратится: Френтцена и Вильнёва отправили в бой с сухими настройками. Шумахер долго колебался, оставаясь на пит-лейне, взвешивал все за и против. Одна из его машин была настроена так же, как Williams (сухие настройки), другая (запасная) – на промежуточные условия. Затягивать с решением было нельзя: одну из машин нужно было выводить на стартовое поле. Выбор шин, естественно, можно было отложить на последний момент.

Тодт спокойно наблюдал за этим: «Михаэль пребывал в сомнении. Наконец, за двадцать минут до старта (за пять до момента, когда выезд с пит-лейна закрывается) он принял решение, остановив свой выбор на шасси номер сто семьдесят пять». Это была машина с промежуточными настройками. Начинался очередной мастер-класс.

Шумахер всегда отличался осмотрительностью, предпочитал основываться на фактах. «Я принял решение и прыгнул в одну из машин в самый последний момент».

На стартовом поле он попросил увеличить угол атаки крыльев и поставить промежуточную резину. На машине Френтцена, стоявшей радом, были слики. «Меня это привело в смятение», – признал Шумахер.

У него было чувство, что трасса может «просохнуть быстро», но никто во всем пелетоне не мог этого ни подтвердить, ни опровергнуть. Он знал, что в случае ошибки придется лишний раз свернуть на пит-стоп за более подходящей резиной, а это автоматически осложнит его положение, поскольку отыграться на улицах Монако непросто.

За его спиной на машину Вильнёва тоже ставили слики. Найджел Степни заглянул Шумахеру в глаза – они сияли. Степни уже знал, что это означает.

Когда пелетон ушел на формирующий круг, дождь в дальнем конце трассы в районе площади Казино усилился. Выстраиваясь на старте, все 22 участника гонки уже знали, что их ждет – удача или провал. Когда погасли огни светофора, Френтцен тяжело стронулся с места и Шумахер тут же, задолго до подхода к повороту «Сен-Дево», вышел на первую позицию. На второе место проскочил Джанкарло Физикелла – на его Jordan тоже стояла промежуточная резина.

«Да, я выполнил потрясающий старт, – подтвердил Джанкарло. – Особенно если учесть, что я стартовал на промежуточных, а Михаэль на дождевых. Именно поэтому Ferrari поначалу была в более выгодном положении, но я думал только о том, чтобы сполна использовать свой шанс в данных условиях. Учитывая, что нас ждал пит-стоп, выбор стратегии имел очень большое значение – можно планировать собственную гонку без оглядки на соперников».

Это признание вдвойне интересно, поскольку Шумахер, как мы знаем, на самом деле шел на промежуточной резине, а дождевую поставил во время своего единственного пит-стопа (после 32 кругов). Не будем судить Физикеллу за эту ошибку. Как он верно подметил, думать нужно за себя.

В конец подъема Шумахер увеличил отрыв, хотя на площади у Казино, где асфальт выглядел, словно серый лед, Ferrari немного мотало. Он справился с этим.

Впереди был спуск к тоннелю, то самое место, где год назад он здорово оконфузился. «На этом участке на первом круге я шел сверхосторожно. И все равно на отрезке от «Мирабо» до тоннеля на протяжении всей гонки я испытывал немалые трудности. С одной стороны, я шел там настолько медленно, что, казалось, могу обогнать свою машину пешком. С другой, этого все равно было недостаточно».

Физикелле удалось немного отыграть у него отставание, но после тоннеля Михаэль снова ушел вперед. На главной прямой Ferrari вновь заплясал, но на сей раз это было лишь свидетельством того, с какой мощью Михаэль гнал свою машину вперед. Он уже пересек финишный створ, а Физикеллы все еще не было видно.

Когда же Джанкарло закончил свой круг, получилось вот что:

Реакцию Степни понять нетрудно: он работал с парнем, не склонным предаваться восторгам, предпочитающим твердо стоять на земле: «Ты просто хранишь надежду, что все сложится как надо…»

Можно отметить, что Физикелла был тогда молод (24 года), проводил в гонках Гран-при свой всего лишь второй сезон, не заработал пока ни очка, и, сколь ни был осторожен Шумахер, должен был действовать еще осторожнее. Ведь это Монако, а он шел вторым. Можно вспомнить, что Джанкарло выступал здесь в Гран-при лишь однажды, в 1996 году, за рулем Minardi, и тогда, квалифицировавшись 18-м, закончил гонку аварией на первом же круге. Сейчас, несмотря на опасности, которые таил в себе «серый лед», несмотря на близость стальных рельсов, стоило Шумахеру допустить ошибку, и у Физикеллы появлялся шанс выиграть гонку.

Можно не сомневаться, отчасти так они и действовали на первом круге, и это объясняет значительный отрыв – да не отрыв, а просто пропасть! Разумеется, многое объясняет и огромный талант Шумахера. Рискну привести один пример. Гонка 1984 года проходила под дождем, со временем превратившимся в ливень. Прост (McLaren) опережал Мэнселла (Lotus) всего на 0.94 секунды, а не на шесть с половиной! Да, Прост ненавидел дождь, а Физикелла был не Мэнселл, и все же…

Степни может рассказать о достижениях Шумахера с особым пониманием: «Иногда в глазах гонщика можно заметить блеск. Он может смазать воскресную разминку – это не имеет значения, если в гонке он все делает как надо. И ты видишь, что он к этому готов. Он спокоен, его глаза сверкают, он настроен на гонку. Ты видишь, что он настроен, что он к ней готов. У некоторых такого не увидишь никогда, но если перед тобой Сенна, в девяти случаях из десяти он способен на невероятные вещи, когда ты видишь в его глазах такой блеск. Они полностью настроены и готовы. Непросто понять, что чувствует гонщик, но иногда это можно увидеть».

Но давайте закончим с первым кругом, оценив отставание следующей четверки, проскочившей финишный створ вслед за Физикеллой.

Ральф Шумахер: +8.51

Френтцен: +8.71

Баррикелло: +9.93

Херберт (Sauber): +10.89

«Нет, меня нисколько не испугало то, что Шумахер быстро исчез вдали. – рассказывает Физикелла, – Во внимание принимается масса параметров, в зависимости от которых меняется поведение машины: запас топлива на борту, состояние шин и так далее. Мы ожидали, что погода немного изменится, и потому промежуточная резина даст нам некоторое преимущество. Если же погода меняться не будет – а в данном случае так и было, – то не имело смысла переживать по поводу Ferrari. Не забывайте, моя машина была настроена на сухую погоду, и лишь в самый последний момент, на стартовом поле мы изменили некоторые настройки. Я думал только о том, как отработать получше, чтобы занять как можно более высокое место и удержать в состоянии напряжения своих соперников. Меня нисколько не смущало, что я иду вторым. С тех пор, как я начал гоняться, я всегда боролся за первые места, а в 1994 году выиграл в Монако гонку Формулы 3. Так что я был спокоен и расслаблен. Раз уж я сумел победить здесь в Формуле 3, значит, сумею и в Формуле 1».

Второй круг стал логическим продолжением первого: чудо продолжалось. Когда Шумахер подтормаживал на входе в «Мирабо», откуда просматривается вся прямая площади у Казино, Физикеллы все еще не было видно. К концу круга отрыв возрос до 11 секунд.

Михаэль стабилизировал темп, и все равно шел на четыре или пять секунд быстрее Физикеллы, так что после трех кругов отрывы можно было уже и не показывать, как будто по улицам Монако шли две разные гонки.

Физикелла: +15.718

Ральф Шумахер: +16.648

Баррикелло: +16.965

Херберт: +18.614

Оливье Панис (Ligier): +24.689

Пять гонщиков совершили развороты или аварии, и это было только начало.

Имело ли значение для Физикеллы, что Шумахер скрылся из вида?

«Нет. Знаете, когда избраны разные тактики, машины на стартовой прямой могут вести себя по-разному. Твое дело – отрабатывать по максимуму, как в квалификации. Но это касается отрезков между пит-стопами, и только в заключительной части гонки начинается непосредственная схватка с соперником».

Насколько непросто гоняться в Монако в дождь? Херберт, выступавший стабильно и сильно, сказал: «Сама трасса особых проблем не вызывает. Проблема – линии разметки, их там очень много. Годами там пытаются срезать эти линии, особенно на переходах, – и это самые заковыристые места. Иногда там скользко, даже если линии убраны. А в этот раз было особенно тяжело».

Ну а как насчет обзорности? «На машинах сзади стоят фонари, но их не видно из-за фонтанов брызг. Работает периферия: ты видишь краем глаза отбойник и понимаешь, где ты находишься. Но не видишь того, что находится непосредственно перед тобой, особенно когда на трассе много воды. Лидеру намного легче – перед ним свободная трасса, но Михаэль хорош в любом случае. Думаю, гонка, проведенная им в Барселоне, была лучше».

Гонка была остановлена по истечении двухчасового лимита – на 62-м из 69 кругов. Шумахер ее выиграл, но на протяжении всей дистанции его беспокоила одна проблема: «У меня были проблемы с тормозами. В «Сен-Дево» частенько блокировались передние колеса».

На 53-м круге он «недостаточно сбросил скорость», но все обошлось: «Я мог вписаться в поворот, но рисковал зацепить отбойник и потому ушел в «карман», крутанулся и вернулся на трассу. Никаких проблем».

Он опередил Баррикелло на 53.3 секунды.

В конце 1990-х я поинтересовался у Степни, какая из гонок Шумахера ему запомнилась больше всего. Найджел задумался, после чего мягко произнес: «На мой взгляд, лучшей была та, что проходила в Монако под дождем. Это мое личное мнение, но Монте-Карло – лучшая с большим запасом. Испания в дождь в 1996-м – это тоже было сильно, но я выделяю победу в Монте-Карло. Монако – особенное место, место где обязательно хочется победить. Когда мы добились победы там, я испытал чувство глубокого удовлетворения».

Между тем Рори Берн на собственном опыте убедился в том, что феномен Ferrari – сущая правда: «Здесь, в Маранелло, воскресным вечером после победы Ferrari пришлось вывести на улицы полицию, чтобы контролировать дорожное движение, повсюду звенели колокола. Город просто сошел с ума. Ревели трубы, люди размахивали флагами. Куда бы я ни пошел воскресным вечером после гонки, с меня не брали денег за еду. Они отказывались принимать у меня плату!

Атмосфера там совершенна иная, чем в Англии, разница невероятная. Первую победу с тех пор, как я приехал в Маранелло, мы одержали в Монако, и я не мог поверить в то, что затем видел! Невероятно! Я и представить себе не мог, что такое вообще возможно. Эти люди просто сгорают от страсти. Трасса во Фьорано расположена достаточно близко от жилых районов. Но вместо того, чтобы жаловаться на шум, – а летом мы иногда проводим тесты до девяти вечера, – они просто садятся у своих окон и наблюдают. Они зовут к себе друзей, рассаживаются на балконах – и смотрят. На улицах – не проехать. Там есть мост над объездной дорогой, так этот мост просто усыпан зрителями, желающими посмотреть, что происходит на трассе. Да, это потрясающе!»

Но Испания была полной противоположностью Монако. Шумахер стартовал из четвертого ряда и финишировал четвертым, отстав от победителя, Жака Вильнёва, почти на 18 секунд. Вильнёв снова стал лидером чемпионата.

В Канаде Михаэль буквально вырвал у Жака поул – их разделили 0.013 секунды. Как сказал Берн, «к Канаде мы обрели скорость».

Что же касается гонки, в ней было два главных героя – Култард и Шумахер. Вильнёв не доехал даже до конца первого круга. Дэвид лидировал до 39-го круга, на который у него был запланирован пит-стоп; Шумахер – до 43-го (своего второго пит-стопа); Култард – до 51-го (своего второго пит-стопа). Затем на машине Дэвида не сработало сцепление, и Шумахер вновь повел гонку, пока с трассы не вылетел Оливье Панис. Ligier француза испытывал проблемы с управляемостью с самого старта, в суматохе первого поворота была повреждена передняя подвеска. В одном из поворотов первого сектора машина отказалась поворачивать. Удар о близко расположенную стену был не критически сильным, против Паниса сложились обстоятельства: ударившись об одну стену, машина отрикошетила в другую, врезалась в нее под прямым углом и застряла в защитных покрышках. Каждый из двух ударов мог остаться незамеченным для гонщика, но вместе они привели к печальным последствиям – с переломами ног Панис вынужден был пропустить следующие несколько месяцев выступлений. Сейфти-кар в сопровождении эскорта из 10 машин, оставшихся к тому моменту в гонке, привел пелетон на финиш. Шумахер – 37 очков, Вильнёв – 30.