Текст книги "Спанки"

Автор книги: Кристофер Фаулер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Он подошел к мраморной кухонной стойке и, подтянувшись, вспрыгнул на нее.

– Как-то раз ты спросил меня относительно моего человеческого обличья, мол, как я его обрел. Ну что ж, теперь я могу тебе объяснить. Того паренька звали Уильям Бомон, и он родился где-то в середине двадцатых годов. Его мать была театральной актрисой, отец – дипломатом, а вся эта дружная семья жила на Уигмор-стрит.

Сам Уильям служил клерком в одной компании, занимавшейся страхованием морского имущества. Работа эта была ему не по душе, однако она открывала перед молодым человеком неплохие перспективы по части карьеры. Лично ему больше всего на свете нравилось бродить по городам с мольбертом и акварельными красками, тогда как родители заставляли его пробивать себе дорогу в жизни и самому зарабатывать деньги. Однажды, в возрасте двадцати пяти лет, Уильям, переходя улицу, попал под лошадь.

В пятидесятые годы на улицах еще можно было увидеть в потоке автомобилей гужевой транспорт. И вот одна лошадь, впряженная в подводу пивовара, испугалась сигнала какой-то машины и шарахнулась назад, угодив копытом прямо в Уильяма. Парень получил серьезную травму, однако нашел в себе силы подняться на ноги и доковылять до дома. Чуть позже ему стало хуже, и служанка уложила его в постель. В ту же ночь он едва не умер – отказала почка.

Охваченный лихорадкой, он несколько часов метался в постели, умоляя ангела войти в его сердце и вылечить тело. Я же в тот момент как раз прочесывал город в поисках нужной мне человеческой формы и услышал его зов. Парень показался мне идеальным образцом, и я вошел в его тело. Он призвал меня для того, чтобы я облегчил его страдания, и мы таким образом помогли друг другу.

Поначалу я ощущал лишь темень и тепло, как если бы снова вернулся в материнское чрево. Затем, по прошествии часов десяти, я собрался с силами, вооруженный инстинктивным осознанием произошедшей перемены. Я узурпировал телесную оболочку молодого человека, а поскольку он пребывал в довольно хилом состоянии, без труда перенял и черты его внешности. Таким образом, я стал Уильямом. Вот так даэмон и приходит на Землю – в теле обычного смертного. По мере того как я постепенно обретал навыки достаточно осмотрительного применения своей силы, моя повседневная жизнь становилась все более и более похожей на жизнь других людей. Если родители того парня и замечали какие-то произошедшие в нем перемены, то предпочитали не говорить об этом вслух. – Спанки взметнул брови вверх. – Глупые люди! Достигнутая между нами договоренность оказалась взаимовыгодной, поскольку с того самого момента, как я вселился в тело Уильяма, он перестал стареть.

– Но ты отнял у него волю.

– Я же сказал, что мы действовали по взаимному согласию. Однако, как ты совершенно справедливо заменил однажды, в настоящее время это тело приближается к своей семидесятой годовщине. Именно в этом и состоит суть проблемы. Время Уильяма близится к концу. Три раза по двадцать лет и еще десяток – вот и весь срок, который ваши архаичные библейские законы отпускают человеческому каркасу. Так что мне предстоит найти для себя другое пристанище. Я уже подверг испытанию нескольких кандидатов, однако выяснилось, что ни один из них не отвечает моим требованиям. Остался только ты.

Я с трудом переваривал только что услышанное. У меня было такое чувство, будто я медленно погружаюсь в какой-то сюрреальный, чуждый мне мир. Неужели именно это происходит с убийцами, когда при аресте они пугливо оглядываются назад и кричат в телекамеры, что все это их заставил сотворить дьявол? Я невольно отшатнулся от Спанки, вдруг остро ощутив его могущество, и не на шутку встревожился, представив себе, что он способен сотворить со мной, если я откажусь ему подчиниться.

– Я изыщу какие-то иные способы расплатиться с тобой, – как можно более твердым тоном сказал я. – Ведь можно же нам как-то договориться между собой.

– Иного способа просто не существует, Мартин, – проговорил он, насмешливо произнося мое имя по слогам и легкой поступью, на цыпочках приближаясь ко мне. Теперь, когда он нахмурил брови и прищурил глаза, его симпатичное лицо сделалось мрачным и решительным. – Мой срок пребывания в этом теле истекает менее чем через неделю. А кроме того, мне никогда не найти более подходящего хозяина, чем ты. Ты, можно сказать, просто идеален: физически здоров, достаточно интеллигентен, слабоволен.

– Мне требуется время, чтобы обмозговать твои слова.

Ничего лучшего в тот момент я придумать не мог. Спанки рассчитал каждый мой шаг.

– Только постарайся думать побыстрее. Даю тебе один день на то, чтобы разобраться в условиях оплаты. Ровно через двадцать четыре часа ты должен вручить мне свою жизнь. Если к завтрашнему вечеру ты не согласишься на мои условия, то, боюсь, тебе придется познать нечто такое, что не может привидеться и в страшном сне.

Уже в следующее мгновение его и след простыл, тогда как я остался в своей квартире, держа в кармане халата счет, а в уме – его цену.

У меня оставалось слишком мало времени, чтобы разобраться в хитрости устроенной мне ловушки, в которую я столь беспечно угодил. Времени же отыскать какой-нибудь благоприятный выход из положения у меня и вовсе не было.

Глава 18
Ознакомление

– Помедленнее, помедленнее, дай мне возможность спокойно разобраться во всем этом. Мы вообще ни к чему не придем, если начнем пороть горячку.

С этими словами я обратился к Заку, который снял с полки все стоявшие на ней книги и теперь деловито раскладывал их по полу. Дэбби отправилась в больницу для медицинского обследования; Зак тоже собирался пойти с ней, но он все же решил остаться, чтобы помочь мне найти выход из создавшегося положения.

Зак был единственным человеком, которому я рассказал о даэмоне и который мог мне поверить. На основании имевшейся у меня информации я вполне допускал, что однажды утром у дверей магазина может оказаться мой разрубленный на куски труп, причем никто никогда не догадается, кто убил меня и почему. Впрочем, после того как я позвонил и рассказал Заку об угрозе Спанки, он пришел в замешательство.

– Прости меня, старик, – без конца извинялся он, – но я знаком только с теорией и абсолютно не разбираюсь в практической стороне вопроса. Я ведь ни разу в жизни не видел подобное существо.

– Ну хорошо, просто побудь со мной до конца сегодняшнего вечера, – проговорил я, принимая от Зака очередную стопку журналов – на сей раз это оказалась подборка старых изданий под названием “Человек. Миф и Магия”. При этом я совершенно не представлял себе, какую полезную информацию можно из них извлечь. Накануне поздно вечером я во всех подробностях описал Заку свои последние встречи со Спанки, полагая, что это поможет ему лучше разобраться в моей ситуации. Увы, представление моего бывшего соседа о данном предмете оставалось сумбурным и столь же запутанным, как и те затейливые макраме, которые украшали стены его обители. Он по-прежнему не мог свыкнуться с мыслью о том, что я навлек на себя месть какого-то сверхъестественного существа. Мучительно пытаясь разобраться в сложившейся ситуации, я неожиданно вспомнил жутковато-циничный взгляд, которым одарил меня Спанки перед уходом, – это был взгляд человека, который способен спокойно взирать, как ты умираешь у него на глазах. Вне зависимости от того, был Спанки человеком или просто мифом, он оставался вполне реальным существом, а потому после его ухода в ту первую ночь я так и не смог сомкнуть глаз. Я включил все имевшиеся в доме светильники и расхаживал из конца в конец, меряя шагами спальню.

Если он хотел напугать меня или нанести мне какое-то увечье, то мог бы сделать это безо всякого труда, поскольку был прекрасно осведомлен о моем психологическом состоянии. Он ведь уже побывал однажды в моей телесной оболочке.

Впрочем, было во всем этом и нечто утешительное: мне казалось, что я научился в какой-то степени скрывать от него собственные мысли. И все же я совершенно не представлял себе, чем смогу ответить на его ультиматум. Увы, не знал этого и Зак. Сейчас, когда сбылись его тайные надежды, когда он получал все новые убедительные доказательства того, что настоящий мир действительно существует, хотя и находится где-то по соседству с ним, он по-прежнему не имел ни малейшего представления о том, как мне следует поступить, да в общем-то и не особенно хотел вмешиваться во все это. Как-то раз мне попался на глаза комикс, в котором плененный Гэндальф призвал всех истинных хранителей веры “Властелина колец” и обратился к ним за помощью, однако вскоре обнаружил, что имеет дело всего лишь с кучкой дрожащих от страха юнцов в теплых куртках с капюшонами. Вот и Зак был точно таким же. Все, на что он был способен, – это ползать по полу, отыскивая какие-то журналы, да тыкать пальцем в напечатанные там статьи. Мне же все это было как мертвому припарки.

– А ты не можешь стащить из морга какой-нибудь труп и всучить ему его вместо себя? – с кажущейся серьезностью спросил Зак. – Или выкопать из могилы покойника на кладбище?

– Ради Бога, Зак, мы же не в девятнадцатом веке живем. Не могу же я с лопатой и фонарем прийти ночью на кладбище! Итак, следует признать, что во всех книжках и журнальных статьях нет абсолютно ничего такого, что способно было бы помочь нам разобраться в сложившейся ситуации.

Спанки не использовал каких-либо традиционных внешних атрибутов. Его облик вполне соответствовал современным представлениям о молодежной культуре. Он любил модные наряды и приятное времяпрепровождение. А кроме того, ему хотелось быть вечно молодым.

– Ты сам во всем виноват, – простонал Зак. – Если бы ты не испытывал такого разочарования в собственной жизни, если бы ты с самого начала отверг его предложение...

– Я ничего не подписывал, зато он повел себя как ловкий торговец. Да и поработал он тоже, что называется, на славу. Просто я оказался не готов к тому, чтобы заплатить ему ту цену, которую он потребовал за свои услуги.

– А вдруг, если ты не изыщешь способ расплатиться с ним, он призовет на помощь все адские силы? Ведь ты же не хочешь испытать на себе их действие?

– Это уж точно.

Я взял очередную стопку журналов и принялся их листать. Большинство статей носили сенсационный характер типичного текстового наполнителя, хоть как-то оправдывавшего публикацию фотографий обнаженных ведьм. Коль скоро я не считал возможным подвергать риску чью-либо жизнь, мне предстояло действовать в одиночку, а значит, и основательно подготовиться к встрече с противником, о котором я практически ничего не знал. Таким образом, прежде всего мне нужно было разобраться в принципах его деятельности.

– А у тебя нет какого-нибудь серьезного исследования на эту тему? – спросил я.

– Попробуй поискать в библиотеке, – посоветовал Зак, однако не изъявил готовности отправиться туда вместе со мной. Мне пришлось смириться – в конце концов, он строил новую жизнь, его подруга ждала ребенка и ему, естественно, не хотелось подвергать ее какой-либо опасности.

В общем, я отправился в библиотеку.

Как я вскоре обнаружил, главная сложность с книгами по оккультизму заключалась в том, что все они оказались как две капли воды похожими одна на другую. В моем воображении даже возник образ некого книжного червя, сдувающего пыль с потемневших томов в переплетах из свиной кожи, но литература по интересующей меня тематике находилась в отделе новой истории. Это были книжонки в бумажных обложках, набранные старомодным шрифтом и написанные невразумительным языком. Они представляли собой повествования на темы одержимости, вампиризма, некромании, экзорсизма, суеверий, гипнотизма, хиромантии, гностицизма, франкмасонства, розенкрейцеризма и сатанинских явлений, причем все тексты были набраны на редкость мелким, чуть ли не микроскопическим кеглем. При всей экстравагантности тематики большинство публикаций являло собой тяжеловесную и совершенно нечитабельную тягомотину.

Единственной книжкой, оказавшейся в какой-то степени полезной для меня, была тощая брошюра, выпущенная издательством “Дувр-Пресс”. Она давала некоторое представление о демоническом мире применительно к условиям современной жизни. Я никогда прежде не пользовался услугами библиотеки, а поскольку для новых читателей существовал своего рода двухдневный карантин, то мне ничего не оставалось, кроме как вынести книжку из библиотеки тайком, поклявшись в душе непременно вернуть ее, как только минует в ней надобность.

Когда я возвращался из библиотеки домой, шел сильный дождь. Водосточная труба, проходившая рядом с моим окном, была сломана, и стекавшая с крыши вода хлестала в окно моей гостиной, низвергаясь прямо на подоконник. Я сварил кофе и включил автоответчик. Далекий, прерывавшийся гудками голос сестры, радовавшейся жизни и сожалевшей о том, что меня нет рядом; разъяренное “где тебя черти носят?” Макса – оказывается, сегодня утром у него состоялось важное совещание с представителями строительной фирмы, и он недоумевал, почему я отсутствовал на нем. Сара сообщала, что находится у родителей, и выражала надежду завтра вечером пообедать со мной.

Ну ладно, со всеми ними я разберусь позже, решил я. Сейчас мне предстояло заняться более важными делами.

Я раскрыл книгу и погрузился в чтение.

Мои надежды по мере чтения становились все более и более призрачными. Оказывается, исследование демонизма проводилось по инициативе священнослужителей-интеллектуалов, которые скрупулезно исследовали заинтересовавшие их случаи из жизни своих прихожан. Жертвы жаловались на повторяющиеся визиты дьявольских посланцев, которые поначалу делали им весьма соблазнительные предложения, обещали несметные богатства или расставляли всевозможные сексуальные приманки. Одних соблазняли щедрые посулы, другие отчаянно противостояли соблазну, но результат в обоих случаях оказывался одним и тем же. Даэмон – вне зависимости от того, был это суккубус, инкубус или маскировщик внешности, – неизменно одерживал победу над своей жертвой, представая перед ней в самых разных обличьях – крылатой свиньи, скелета, змеи или птицы. Доведенные до полного изнеможения, несчастные люди подвергались совершенно непередаваемым, чудовищным испытаниям, хотя в книге и не говорилось, каким именно. С нарастающей тревогой я читал главу за главой.

Иногда даэмон представал перед человеком в обличье ангела – двуполого, очаровательного, искреннего. Я уже знал одного такого. Появление даэмона можно почувствовать; для этого надо лишь настроить соответствующим образом свои органы чувств – эти существа всегда источают слабый запах нюхательного табака, мускуса и бренди. В памяти мгновенно возник запах, исходивший от Спанки, который я принимал за туалетную воду.

Даэмон всегда был нацелен только на одно: обречь человека на страдания и полностью подчинить его своей воле. Это самый настоящий дьявол, и несмотря на щедрые лары, он неизменно обрекает свою жертву на адовы муки. В визитах даэмона не было какой-то строгой периодичности. Они регламентировались исключительно потребностью мучить свою жертву.

Но, как ни удивительно, его можно было и перехитрить.

В какой-то момент во мне вновь вспыхнул огонек надежды, которому, увы, вскоре суждено было погаснуть. Чтобы обезопасить себя от хитростей своих потенциальных хозяев, даэмон предварительно самым тщательным образом знакомится с их жизнью и таким образом способен смоделировать их поведение в той или иной ситуации. “Ну что ж, – подумал я, – мне самое время об этом озаботиться”.

От даэмонов можно было утаить какой-либо предмет, предварительно запечатав его в металл – известный прием алхимиков. Небольшая порция лягушачьей икры, если ее выпить свежей, также оберегала жертву от будущего вселения даэмона. Шкура кошки, если ее осторожно отделить от плоти, также...

Мне стало ясно, что я не отыщу в этой книге ответа на волнующие меня вопросы.

Я прошел на кухню, тщательно обернул книгу алюминиевой фольгой и спрятал ее под матрас – что и говорить, зыбкое средство защиты от всемогущего врага, но никаких иных способов противостоять злой силе даэмона я не знал.

Чтобы проникнуть в мою квартиру, Спанки не требовалось ни ключа, ни тем более моего приглашения. Если бы вдруг он пожелал моей немедленной смерти, то с легкостью осуществил бы это. Я нисколько не сомневался, что ему по силам буквально все.

В тот день мне постоянно мерещились какие-то подозрительные звуки, доносившиеся из разных концов квартиры. То беспрерывное постукивание в спальне, то странные шорохи, то вдруг мне начинало казаться, что некая неведомая сила распирает изнутри водопроводные трубы. В кухне слышалось какое-то слабое шарканье ног по полу – возможно, это были всего лишь мыши. Я не мог избавиться от мысли, что Спанки находится у меня в квартире, может быть, даже следует за мной из комнаты в комнату, выжидая, когда я всюду погашу свет.

Чуть позже, сидя в кресле и прислушиваясь к неумолчному шуму дождя, я даже подумал, уж не убить ли мне кого-нибудь, чтобы отдать ему жизнь другого человека вместо своей собственной. В конце концов, смерть настигает кого-то чуть ли не каждую секунду. По всему свету ослепленные религиозным фанатизмом люди безжалостно убивают друг друга, не испытывая ни жалости, ни угрызений совести, а творцы смерти и кровавой бойни остаются в тени, неведомыми для своих жертв.

Они проходили перед моим мысленным взором: слабые, потерянные, невинные, попавшие в кровавую мясорубку войны, в которой ни одной из сторон не суждено стать победителем. Пули отклонялись от своей цели, ребенок случайно ступал на минное поле и оказывался разорванным на куски. Умереть ни за что, даже не успев сообразить, как это произошло... Я даже подумал, что в мире таится столько бессмысленной жестокости, что на ее фоне какой-то даэмон – сущий пустяк.

Впрочем, я прекрасно понимал, что абсолютно не способен на подобную жестокость и что искать выход из положения придется мне одному. А в моем распоряжении оставались всего лишь считанные часы.

И тут меня вдруг осенило. Теперь я уже не сомневался, что подобные фокусы Спанки проделывал и прежде Бог знает сколько раз, и мне вдруг захотелось взглянуть на плоды его трудов. Как-то он упомянул одну из своих жертв – это была женщина из Западного Лондона, “дело” которой он посчитал явно проигрышным. Он тогда даже пошутил насчет ее имени, сказав, что оно полностью соответствует ее типу личности. Уже через несколько минут я смог припомнить его.

Мелани Палмер.

Ну что ж, для начала сгодится и это.

Глава 19
Издевательства

В первый и единственный раз в жизни лондонский телефонный справочник действительно помог мне.

В Западном Лондоне оказалась одна-единственная Мелани Палмер, и номер ее телефона значился в справочнике. Жила она где-то в Хаммерсмите. Я набрал номер, но мне никто не ответил, автоответчика же у Мелани Палмер не было. За неимением ни времени, ни какого-либо иного плана действий, я немедленно отправился по указанному адресу.

Дождь лил весь день. В результате Хаммерсмит оказался сплошным средоточием дорожно-ремонтных работ и затопленных тротуаров. Ориентируясь по своему потрепанному дорожному атласу, я наконец отыскал тихую улочку, застроенную стандартными домами с эркерами, заклеенными лентой стеклами и увядшими растениями в загаженных собаками кадках. Обитавшие здесь люди, судя по всему, все еще продолжали бороться за достойное существование, однако постепенно сдавали одну позицию за другой.

Отыскав нужный мне дом номер семьдесят пять, я не увидел в окнах света; внутри стояла мертвая тишина. Войдя в маленький палисадник, я заглянул в темные окна.

– Уехала она, – сказала молодая женщина, закатывая велосипед в холл соседнего дома. – Ведь вы ищете миссис Палмер?

– Да.

– Вы ее друг?

– В общем-то нет. Скорее знакомый ее друзей.

– Видите ли, с ней произошел несчастный случай, и она больше здесь не живет. – Женщина прислонила велосипед к стене узенькой прихожей и снова вышла ко мне. Нетрудно было заметить, что она рада возможности хоть с кем-то перекинуться словом. – Это случилось в мое отсутствие – в тот уик-энд я ездила к сестре. Видимо, она возилась на кухне, когда там вспыхнул пожар.

– Когда это случилось? – спросил я. – Она не пострадала?

– Несколько недель назад. Я слышала, сейчас она уже поправляется, хотя зрение восстановить не удалось. Кажется, виной тому какая-то бытовая химия. По правде говоря, мы с ней особенно не дружили. А в последнее время она и вовсе стала какая-то чудная.

– Что вы имеете в виду, говоря “чудная”?

– Ну, странно как-то себя вела. И с ней трудно было общаться. То она жаловалась на какие-то звуки, хотя мы ничего подобного не замечали, а то вдруг принималась разговаривать сама с собой.

– А вы не помните, что именно она при этом говорила?

Женщина многозначительно посмотрела на меня, словно желая удостовериться, что я не шучу.

– Да в общем-то нет. Но со стороны могло показаться, будто она и в самом деле с кем-то разговаривает. Встанет так у себя под окнами и будто спорит, спорит с кем-то. Я старалась не показать виду, что наблюдаю за ней. Неловко как-то было смотреть на все это.

– А вы не знаете, где она сейчас?

– Кажется, поехала к своей матери, живущей на побережье. У меня есть ее номер телефона – она оставила его на всякий случай.

– Вы не могли бы сообщить мне его?

– По правде говоря, не следовало бы этого делать – уж очень близко к сердцу она все это приняла.

Я снова посмотрел на темные окна дома. Видимо, Спанки из вечера в вечер являлся сюда, пытаясь уговорить Мелани сдаться и позволить ему вселиться в ее тело, нашептывал ей на ухо жестокие угрозы, крадучись, повсюду следовал за ней, предрекал страшные муки. Когда несчастной женщине стало невмоготу, она метнулась на кухню...

После этого Спанки утратил к ней всякий интерес. Итак, с Мелани Палмер Спанки зашел слишком далеко, искалечив ей душу и тело, а потому вынужден был продолжить поиски. Точнее, вернулся к своему первому кандидату – ко мне.

Соседка написала номер телефона на обрывке конверта и протянула его мне.

Я вернулся домой и уже вставил ключ в замочную скважину, когда внезапно ощутил это – исходившую изнутри смесь запахов бренди, нюхательного табака и мускуса.

Несмотря на отсутствие каких-либо признаков проникновения в квартиру посторонних, я знал, что Спанки уже побывал здесь. Слабый след его присутствия, подобно легкому дыханию осени, ощущался на всем – на мебели, на дверных ручках. Завернутая в фольгу книга под. матрасом осталась нетронутой, но остальные предметы оказались чуть сдвинутыми с места – ровно настолько, чтобы я догадался о его визите. Он наверняка проверял меня, пытаясь просчитать мой следующий шаг: то ли я сдамся, на что он явно рассчитывал, то ли решусь сопротивляться. Впрочем, он уже достаточно хорошо изучил меня, чтобы почувствовать, какое именно решение я предпочту. Так чего же он тогда ждал от меня?

Я взглянул на часы – с момента нашей последней встречи минули почти сутки. Я знал, что никакие замки ему не помеха, и все же испытал некоторое облегчение, когда убедился, что все двери и окна в квартире надежно заперты.

Я подумал о Мелани Палмер, отчаянно спорившей со Спанки на глазах у соседей, которые были уверены, что она постепенно сходит с ума, и потому потихоньку закрывали перед ней двери своих домов. Неужели и меня ждала такая же участь? Тщательно проанализировав сложившуюся ситуацию, я пришел к выводу, что был начисто лишен возможности как-то себя защитить. Я мог лишь занять выжидательную позицию, памятуя о том, что, коль скоро Спанки заявил о своих намерениях, мне рано или поздно придется принимать решение.

Главное – не паниковать, говорил я себе. И гнал прочь мысли о неумолимо приближающейся схватке, о счете, который не мог оплатить, и о предательстве, на которое не был способен.

Я подумал о Саре. Мое недавнее назначение на должность управляющего кенсингтонским офисом фирмы “ТАНЕТ” все чаще заставляло меня допоздна засиживаться на работе, что, естественно, утомляло меня и ограничивало время, которое мы проводили в обществе друг друга. Неудивительно поэтому, что наши отношения с Сарой носили довольно странный характер. В сущности, у нас было очень мало общего. Мы вместе ели и спали, обсуждали служебные проблемы и кинофильмы, но я никогда не знал, о чем она думает. Сара избегала смотреть мне в глаза, словно опасаясь ненароком выдать нечто сугубо личное, совершить акт предательства по отношению к самой себе. Возможно, мы оба ждали момента, когда настанет желанная влюбленность, но, к нашему удивлению, она все не наступала. Явно с дальним прицелом Сара не упускала возможности подчеркнуть собственную независимость. Меньше всего она хотела служить мне опорой в той или иной кризисной ситуации.

И это было чертовски досадно, поскольку именно сейчас мне требовалась поддержка, от кого бы она ни исходила.

Менее чем за час до истечения отведенного мне срока я вытащил из кармана пиджака бумажку с телефоном матери Мелани, Энн Палмер, и стал звонить ей. Все это время я умышленно тянул со звонком, поскольку совершенно не представлял себе, что можно сказать этой женщине, не рискуя при этом задеть ее чувства. Когда, в трубке послышался настороженный женский голос, я понял, что попал, куда следует.

– Миссис Палмер, – начал я, – я с искренним сожалением узнал о несчастье, постигшем вашу дочь.

– Кто вы? – спросила она. – Если вы ее друг, то должны были бы знать, что она тяжело больна и не в состоянии разговаривать с кем бы то ни было по телефону.

Я терпеть не мог вранья, однако в данном случае у меня не было иного способа выяснить правду и потому пришлось представиться другом – соседом, который только что вернулся из-за границы. Якобы я заволновался, когда мои настойчивые попытки застать Мелани дома не увенчались успехом, и, обратившись к соседям, узнал, что с ней случилось какое-то несчастье. Женщина потребовала, чтобы я представился, и мне пришлось снова соврать, воспользовавшись при этом именем нынешнего хозяина Спанки, Уильяма Бомона. Затем я поинтересовался, не могу ли быть им полезным.

– Мистер Бомон, в последнее время моя дочь неважно себя чувствовала, а затем вовсе ослепла, что явилось причиной сильнейшего нервного потрясения. – Слова эти женщина произнесла ровным, обыденным тоном, словно стараясь убедить себя в непоправимости случившегося. Я спросил, что именно произошло с ее дочерью, и услышал в ответ слабый вздох, а потом следующее:

– В тот день Мелани очень нервничала, ей в глаза что-то попало – какая-то жидкость для мытья духовки, которая затем воспламенилась. Она все горела и горела. Не понимаю, как...

Миссис Палмер готова была разрыдаться, поскольку отлично знала, что все это ее дочь сделала умышленно. И все же обвинение так и осталось невысказанным. “Не понимаю, как она могла совершить подобное”.

– Мелани пребывала в состоянии сильнейшего нервного напряжения. Она не привыкла к одиночеству, ей это очень не нравилось. В наше время браки так недолговечны! Возможно, если бы муж находился рядом, ничего подобного не случилось бы.

Я снова спросил, не могу ли им чем-нибудь помочь.

– Пожалуй, лучше всего предоставить ей самой, залечивать раны, хотя я и признательна вам за проявленное участие. Говорят, что время – лучший целитель, хотя даже оно не способно вернуть ей зрение. Не так ли, мистер Бомон? Ей ведь всего лишь двадцать лет.

Перед моим мысленным взором возник образ девушки с забинтованным лицом, устремившей незрячий взор в сторону моря, и я понял, что не в силах больше оставаться в своей квартире. Спанки непременно придет за мной. Я накинул плащ и на автобусе вернулся в магазин.

За пеленой дождя виднелись сияющие огни витрины. Так и не дождавшись моего звонка. Макс в растрепанных чувствах уехал домой. В течение часа мы сидели вдвоем с Лотти, которая, закусив ноготь, вносила в компьютер обновленный перечень товаров, время от времени сетуя по поводу возросшего объема работы.

Когда я отвлекся на минуту от дел и взглянул вокруг, в демонстрационном зале было уже совершенно темно, свет горел лишь в служебных кабинетах – Макс чертовски не любил попусту тратить электроэнергию. Откуда-то из глубины зала, где были выставлены новые гостиные гарнитуры, донесся слабый звук, вернее, даже шорох, словно поднялся из-за стола сидевший там за книгой человек. Я сразу понял: он здесь. Сквозь запахи коврового покрытия и. кожаной обивки кресел отчетливо проступал постепенно усиливающийся даэмонический аромат.

Оставив Лотти наедине с компьютером, я вышел из полосы света, чувствуя, как отчаянно колотится мое сердце. Я осторожно ступил в полумрак. На одном из диванов смутно виднелась фигура человека. Беглого взгляда оказалось достаточно, чтобы понять – это он, Спанки. Он поджидает меня, решил я и, не раздумывая включил свет.

Темная фигура немедленно исчезла, однако на подушках остались характерные вмятины от человеческого тела. Привычный запах мебели сменился едкой вонью. подобно тому как если бы кому-нибудь пришло в голову спрыснуть дорогими духами разложившийся труп. В мертвой тишине зала послышался едва уловимый шелест шагов, в котором мне почудилось собственное имя:

– ...Мартин...