Текст книги "Спанки"

Автор книги: Кристофер Фаулер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Глава 26
Проклятие

Похороны походили на жуткий, кровавый кошмар.

По еврейской традиции, Макса похоронили довольно быстро. Последние два года он находился в разводе со своей женой, однако Лотти рассказала мне, что они собирались еще раз попытаться наладить совместную жизнь. Я тоже знал, что после смерти Пола они с Эстер были практически неразлучны. Кто-то сказал, что от Макса почти ничего не осталось, так что и хоронить-то было практически нечего, и все же для него заказали обычных размеров гроб, а когда его стали опускать в могилу, Эстер вдруг накинулась на раввина с кулаками, истошно крича сквозь слезы. К ней тут же подбежали несколько родственников и отвели в сторонку. Церемония тем временем продолжалась под звуки доносившихся издали приглушенных рыданий.

Я подумал о смерти Пола. Если полиция и располагала какими-то уликами, то явно предпочитала пока молчать. Со мной никто даже не побеседовал. По словам Лотти, в квартире Пола нашли какие-то наркотики, кажется кокаин, а сам он, по слухам, находился в весьма сложных отношениях со своим поставщиком. Я не исключал, что Спанки специально подстроил все это, чтобы замести следы, а потому искренне сомневался, что правда когда-либо выплывет наружу.

После похорон я предложил Лотти проводить ее до дому. На протяжении всей траурной церемонии она не переставала плакать. Как и все остальные сотрудники “ТАНЕТ”, я считал, что у нее был роман с боссом, хотя вслух, естественно, никто об этом не говорил. Даже глупый Доки. И все же, как только я предпринял неуклюжую попытку успокоить девушку, она оттолкнула протянутую мною бумажную салфетку и, выпрямившись, утерла слезы своим собственным носовым платком.

– Наверное, ты тоже уверен, что я спала с ним, – проговорила она, аккуратно складывая платочек и убирая его в карман.

– Ничего подобного мне даже в голову не приходило, – совсем неубедительно соврал я.

– Что-то не верится. Зато другим очень даже приходило. Я знаю, ему нравилось создавать такое впечатление. Впрочем, я не возражала, потому что мне было его очень жаль. Жена обращалась с ним просто по-свински. А ему так хотелось, чтобы сын пошел по его стопам и тоже занялся мебельным бизнесом! В конце концов, Пол так и сделал, и вот что из этого вышло.

Она поправила упавшие на лицо волосы и посмотрела на меня.

– Макс частенько приглашал меня выпить что-нибудь, возил повсюду с собой. Он как-то увереннее себя чувствовал, зная, что его друзья думают, будто он завел роман на стороне. Жалкое зрелище.

– Так зачем же ты позволяла ему это делать?

– Он всегда был добр ко мне. Для остальных я оставалась всего лишь Старой-Доброй-Лотти, одной из тех милых сотрудниц, о существовании которых ровно в шесть часов вечера все напрочь забывают. А ведь меня даже и зовут-то вовсе не Лотти. Это что-то вроде клички, которую придумал Макс, когда я начала у него работать.

Что касалось ее незаметности, то тут она не ошибалась. На протяжении двух лет мы каждый день встречались с ней на работе, а я фактически ничего о ней не знал. В то время умение заводить друзей как-то не входило в число наиболее сильных сторон моей натуры.

– А как тебя зовут на самом деле? – спросил я.

– Элизабет.

– И ты хотела бы, чтобы впредь тебя называли именно так?

– Да нет, пожалуй, пусть некоторое время все остается по-старому – в память о Максе. Бедный старик, вся эта нервотрепка с расширением фирмы, а потом еще смерть Пола... Неудивительно, что он сорвался.

Она зябко повела плечами и накинула на себя плащ.

– Как ты думаешь, что теперь, после смерти Макса, с нами будет?

Этого я не знал, хотя надеялся вскоре выяснить. Когда мы подошли к кладбищенским воротам, к нам подбежал Нэвилл Симс, похлопал меня по плечу и попросил встретиться с ним в его офисе на Беркли-сквер. Его костюм из ворсистой ткани смотрелся просто шикарно, отчего сам он был похож не столько на скорбящего компаньона усопшего, сколько на ипподромного букмекера.

Я усадил Лотти в такси, а сам поехал в город. Прибыв к месту встречи, я с удивлением обнаружил, что Симс все же каким-то образом ухитрился опередить меня. Он расхаживал по пустому торговому залу – его шаги гулко разносились вокруг, – то и дело сцепляя и расцепляя пальцы рук, и, похоже, даже не заметил моего появления. Перешагивая через ровные стопки досок и мотки черных проводов, я шел к Симсу, попутно отыскивая местечко, где можно было бы присесть.

– Не хотелось бы показаться бездушным человеком, – проговорил он самым что ни на есть бездушным тоном, – однако мне приходится думать также и о финансовых последствиях кончины Макса.

– В полицию вы уже обращались? – поинтересовался я.

– Полиция считает, что пожар начался в распределительном щите, который устанавливали на первом этаже помещения. Сам Макс, видимо, задохнулся в дыму, так что, скорее всего, не особенно мучился. И все же проблемы остаются. Я пока еще не говорил со страховой компанией...

“Это и понятно, – подумал я. – Воскресенье же. Макс умер только вчера”.

– ...однако, с учетом того, что его сын также погиб, – продолжал Симс, – они откажутся выплачивать страховку, если смогут доказать, что охваченный горем Макс умышленно поджег помещение, намереваясь таким образом свести счеты с жизнью. Кажется, объявился уже какой-то свидетель, который утверждает, что непосредственно перед началом пожара Макс бегал по залу явно во невменяемом состоянии, что также не говорит в нашу пользу.

Я без особого труда разглядел в этом так называемом инциденте руку Спанки, однако был совершенно не в силах хоть как-то объяснить или доказать данный факт. Единственное, на что меня хватило, это лишь тупо кивать, а потом спросить, что же теперь будет с компанией.

– На работу ходить пока нет никакого смысла, – со вздохом произнес Симс. – Вплоть до вынесения страховой компанией ее решения я буду вынужден временно всех уволить. Тебе же я вот что скажу: о каком-либо расширении “ТАНЕТ” теперь не может быть и речи. Без Макса компании попросту не существует.

Он не отводил взгляда от наполовину застеленного пола и старательно избегал смотреть мне в глаза.

– Если бы ты оказался на рабочем месте, когда тебе следовало там находиться, возможно, ничего и не случилось бы, – гневно и в общем-то довольно несправедливо заключил он. – Я же, Мартин, тебя совсем не знаю, а до той встречи в ресторане вообще ни разу в глаза не видел.

– Но вы ведь рекомендовали меня...

– По правде сказать, сам не знаю, как такое могло произойти. И очень сожалею об этом.

Вот так-то. Значит, Спанки стер все те “воспоминания”, которые ранее сам же внедрил в сознание Симса. Итак, теперь я остался не у дел. Симс заявил, что будет вынужден пересмотреть условия нашего контракта, хотя всю полагающуюся мне сумму я, разумеется, получу сполна. Итак, мне предстояло пополнить ряды безработных.

Казалось, что уже ничто не способно было усугубить мое скверное настроение, однако, вернувшись в свою разгромленную квартиру, я обнаружил письмо, подписанное двумя соседями, которых я раньше и в глаза не видел. Являясь членами какой-то “ассоциации жильцов”, они уведомляли меня о том, что просочившаяся через пол вода причинила ущерб их квартирам и что в случае повторения вчерашнего дебоша меня подвергнут принудительному выселению. Я испытал жестокое искушение провести остаток вечера, барабаня кастрюлей по стенам квартиры, однако, вспомнив про то, какую грабительскую цену пришлось заплатить за аренду этого жилья, а также про мой новый социальный статус – безработного, решил, что конфликтовать с соседями не стоит.

Однако дальнейшее пребывание в квартире порядком действовало мне на нервы. За окнами сгустилась тьма, а я по-прежнему бродил по гостиной, сгребая в кучу осколки стекла и фарфора. Во всей квартире горела одна-единственная лампочка, а запасных у меня не было. Я зажег свечи, которые мне посчастливилось отыскать под кухонной мойкой, однако атмосфера от этого стала еще более жуткой. Как знать, возможно, Спанки специально хотел заставить меня усомниться в собственной умственной полноценности. Ну что ж, в таком случае это ему удалось.

Ситуация, в которой я очутился, казалась мне абсурдной, невыносимой и совершенно безысходной. По остававшемуся в квартире единственному исправному телефону я позвонил Cape – она ответила, однако, едва услышав мой голос, тут же повесила трубку.

Покопавшись в груде деревянных обломков и осколков стекла – все, что осталось от моего великолепного бара, – я обнаружил целую и даже нераспечатанную бутылку “Столичной”, принес из ванной кружку для полоскания рта и налил себе изрядную дозу. В последние дни я, словно сумасшедший, постоянно разговаривал сам с собой, то и дело что-то бормоча себе под нос. Остановившись у разбитого окна, я посмотрел на улицу, где ходили люди, сновали машины, и внезапно ощутил потребность выйти, оказаться как можно дальше от удушающей атмосферы этой квартиры. На улице я сел в автобус и поехал в сторону реки, чтобы спокойно все обдумать.

“По крайней мере, хотя бы ненадолго побуду наедине с самим собой”, – подумал я.

Дойдя до моста Ватерлоо, я по каменным ступенькам спустился на набережную. Я брел без какой-то определенной цели, мысленно отмечая про себя выплывающие из темноты и снова растворяющиеся в ней скамейки для отдыха прохожих и колышущиеся на ветру ветви деревьев, сквозь которые пробивался свет уличных фонарей. Я шагал в полном одиночестве, вокруг не было ни души. В вечернее время люди почему-то избегали прогулок в этих местах, хотя их безопасности, в сущности, ничто не угрожало. Я уже собирался было присесть на одну из скамей, когда внезапно почувствовал, как волосы у меня на затылке встают дыбом – на подернутой рябью поверхности реки я узрел нечто зловещее, разрушительное.

Потрясенный, я вдруг понял, что на протяжении всего пути от самой квартиры меня преследует всенарастающий страх перед Спанки, который теперь буквально пронизывал собой весь окружавший меня мир. Прежде я сотни раз бывал на набережной и всегда считал ее довольно спокойным и приятным местом, однако сейчас меня словно окутывала какая-то ядовитая пелена.

Над рекой стоял густой запах мускуса, хотя я и не мог с уверенностью сказать, была ли причиной тому затхлая вода Темзы, или же Спанки решил в очередной раз сыграть со мной злую шутку. Но насколько реальными были мои ощущения или они всего лишь плод моего больного воображения? Я уже просто не мог стоять рядом с облюбованной скамейкой и двинулся дальше, все более явственно ощущая, как с каждым новым порывом ветра во мне нарастает чувство смутной тревоги.

Меня буквально переполняло ошеломляющее дыхание близкой смерти; мертвецы были здесь, там, всюду, зловонными глыбами вздымаясь на приливной волне, выползая из-под деревьев и кустов, подкарауливая меня в сумраке аллей. Буквально каждой клеточкой своего организма я ощущал их смердящий запах. Не в силах более противостоять обуявшей меня жуткой панике, я бросился бежать, кляня себя на чем свет стоит за то, что вообще решил отправиться сюда. Больше всего мне сейчас нужны были свет и приятный комфорт переполненного людьми помещения.

В конце моста я набрел на индийский ресторан с запотевшими окнами, а вырывавшийся из него едкий аромат карри все же отчасти заглушил преследовавшую меня омерзительную вонь смерти. В ресторане было полно людей, однако мне удалось отыскать свободный столик. Сейчас я уже толком и не помню, что именно заказал тогда – кажется, креветки, баранину, еще какие-то знакомые блюда. Главное же заключалось в другом: здесь я чувствовал себя в безопасности. Неподалеку от меня сидела пара бизнесменов, которые пили пиво и оглушительно хохотали над собственными шутками. В обычной ситуации я и минуты не просидел бы рядом с этими незнакомыми мне людьми, однако в тот вечер я взирал на них с благодарностью, поскольку в их окружении все снова начинало казаться привычным и обыденным.

Официант принес горячий хлеб и какое-то блюдо из цыпленка со специями и ароматным рисом. Сидевшая у меня за спиной явно подвыпившая девица толкнула стол, уронила бокал с вином и громко расхохоталась. Я поймал себя на мысли, что тоже улыбаюсь ей, явно испытывая удовольствие от столь банальной, даже нелепой ситуации.

– Так вот до чего ты докатился!

Спанки стоял возле моего столика, упираясь в него кончиками пальцев и осуждающим взглядом окидывал шумных посетителей ресторана. Я сделал вид, что не замечаю его, и продолжал сидеть, уткнувшись в тарелку и моля Бога лишь о том; чтобы он сгинул прочь с моих глаз.

– Не много же тебе понадобилось времени, чтобы вернуться к своим плебейским привычкам! Как видно, попытки обучить тебя чему-либо вообще были пустой тратой времени. Кстати, ты случайно не видел, в каком состоянии у них находится кухня?

– Оставь меня в... – До меня вдруг дошло, что эти слова я произношу вслух. – Оставь меня в покое, хорошо?

Спанки взял вилку и, поднеся к свету, принялся осматривать ее, одновременно соскребая ногтем остатки засохшей пищи.

– Возможно, так и придется сделать, если ты и впредь будешь столоваться в подобных заведениях. Посмотрел бы ты, что творится в данный момент в животах всей этой публики! Да и у тебя тоже видок весьма неважнецкий, ты это знаешь?

– Так ли уж это удивительно после всех тех пакостей, которые ты мне устроил? Ну что тебе нужно?

– Мартин, ты и сам это прекрасно знаешь.

– Ты поможешь захватить мое тело. Это противоречит моим религиозным убеждениям.

– Дружище, ты можешь изменить свои религиозные воззрения в соответствии с собственным вкусом. Однако факт остается фактом: ты должен вернуть долг, причем в течение ближайших трех дней.

Я бросил вилку на стол и оттолкнул от себя тарелку – пища вдруг показалась мне противной, более того – омерзительной.

– А почему ты просто не убьешь меня и не покончишь со всей этой канителью? Ну, сделай это сейчас, прямо здесь.

– Поверь, Мартин, меньше всего на свете мне хотелось бы твоей смерти. Однако процесс уже вышел из-под моего контроля. Итак, либо в течение этих трех дней ты полностью подчинишься мне, либо произойдет кровавая трагедия, причем огромных масштабов, ответственность за которую – вплоть до того момента, когда тебя самого настигнет не менее ужасная смерть, – будет лежать на тебе одном– С учетом твоей вновь прорезавшейся страсти ко всякого рода забегаловкам, я сделаю так, что ты с автоматом в руках зайдешь в “Макдональдс”, причем сделаешь это в один из тех дней, когда они устраивают бесплатные обеды для детворы.

Он глянул на часы.

– Ну, мне пора. Надо уладить еще кое-какие дела. Кстати, как у тебя с головой? Не испытываешь никаких проблем по части восприятия реальности? А то мне всегда казалось, что люди склонны излишне переоценивать роль этого феномена – реальности. И вообще считаю, что мечтателям живется намного легче, чем прагматикам, особенно в наше время. Девяностые годы прошлого столетия не идут ни в какое сравнение с эрой, отмеченной рождением Уильяма Бомона. Разумеется, бедные тогда были еще беднее, зато в духовном отношении являлись намного богаче. Сегодня же даже самый последний нищий обут-одет, но как дурно воспитан! Мы живем в какую-то ужасную эру мелких банкротов, единственное преимущество которой заключается в том, что любой человек может вести себя как угодно безвкусно и никто даже не обратит на это ни малейшего внимания. Ну да ладно, мне и в самом деле пора. Но что бы ты ни делал, постарайся не терять разум.

Проявив редкостную для него сдержанность, Спанки покинул ресторан. Глядя ему вслед, я увидел оставляемые им следы. Кровавые.

Следовало признать, что появление Спанки в тот вечер в ресторане явилось некоторым отходом от сложившейся традиции, и все же показалось мне более предпочтительным, нежели его визиты ко мне домой. Возможно, он решил изменить тактику действий.

Мне следовало бы посчитать довольно странными подобные даэмонические беседы на тему моей судьбы, однако в последнее время я уже ничему не удивлялся. Пол и Макс погибли, а моя собственная жизнь, равно как и бытие моих близких и друзей, претерпела необратимые перемены. Однако больше всего я страдал оттого, что был по-прежнему обречен на бездействие и покорность судьбе, придуманной для меня Спанки, мне предстояло испить сию чащу до дна, тем более что это будет продолжаться до тех пор, пока он не объявит мне открытую войну до победного конца.

Еда моя окончательно остыла, а соус затянулся жирной пленкой.

По-прежнему погруженный в собственные мысли, я поднял голову, когда сидевший за соседним столиком мужчина, судя по всему – бизнесмен, вдруг громко закашлялся. Белая рубашка настолько плотно облегала его могучий торс, что пуговицы едва удерживались в петлях; на спинке его стула висел серый пиджак, из нагрудного кармана которого торчал переносной телефон – все эти детали отчетливо сохранились в моей памяти. Кашель между тем никак не прекращался, и приятели принялись хлопать его по спине, а одна из присутствовавших за столом дам предложила ему стакан воды.

Резким движением руки он оттолкнул стакан и продолжал кашлять, пока изо рта не выскочил кусок пережеванного мяса, – я еще подумал тогда, что на этом, видимо, все и завершится. Однако уже со следующим приступом кашля наружу брызнул фонтан крови и вылетела какая-то розовая трубка, мягко плюхнувшаяся на бумажную скатерть. Теперь закашляли и его соседи по столу. Вскоре к ним обратились взоры всех посетителей ресторана, и атмосфера в зале заметно изменилась.

Со скрипом отодвинулся стул – одна из женщин попыталась было встать, однако ее тут же буквально вывернуло наизнанку. Господин же, закашлявшийся первым, рухнул на уставленный едой стол. Харкая кровью и какими-то органическими ошметками, он принялся размазывать по скатерти лимонное и манговое желе.

В считанные секунды остальных посетителей также обуял кашель, при этом они прямо на одежду исторгали из себя потоки крови и желудочного сока.

Охваченный ужасом, я вскочил из-за стола. Кто-то испуганно вскрикнул. Я стал пробираться через потоки кровавой рвоты, миновал женщину, из зияющего рта которой свисали ее внутренности, и несколько раз поскользнулся на жидкой пище и обильной мокроте. Навалившись всем телом на входную дверь, я распахнул ее, но, прежде чем выйти, оглянулся.

И увидел ресторанный зал, полный совершенно нормальных посетителей, оторвавшихся от еды и с удивлением глядящих мне вслед.

Судя по всему, они чувствовали себя просто превосходно.

Никого, разумеется, не тошнило.

Тем не менее, я все же успел опрокинуть собственный стул и сдернуть со стола скатерть, отчего все, что на нем находилось, полетело на пол.

– Куда это вы уходите, не расплатившись? – крикнул мне вслед изумленный официант.

Однако я уже избавился от жуткого видения и с такой скоростью бежал по сумеречным улицам, словно за мной гнались все даэмоны ада.

Глава 27
Виновность

Лотти, которую в действительности звали Элизабет Ричардсон, – та самая девушка, которую я почти не знал, но которая была мне сейчас так нужна, – жила на верхнем этаже типично эдвардианского дома с ящиками герани под каждым окном. Полусонная, она выглянула поверх одного из них и наконец увидела меня, стоящего на тротуаре внизу. Был поздний вечер воскресенья, а может, раннее утро понедельника – точнее я сказать не мог, поскольку Спанки отобрал у меня часы.

Лотти поднесла палец к губам, когда я указал на входную дверь. Девушка удивилась, заколебалась, а затем исчезла, но уже через несколько минут появилась – на сей раз в холле, в поспешно надетом черном комбинезоне – и позволила мне войти.

– Ты знаешь, сколько сейчас времени? – прошептала она. – Моя соседка – медсестра, и через несколько часов ей идти на дежурство.

– Извини меня, Лотти, – пробормотал я, направляясь следом за ней в кухню. – Просто мне надо было хоть с кем-то поговорить.

Кухня представляла собой хаотичное нагромождение немытых тарелок и пустых банок из-под кошачьей еды. Лотти принялась что-то искать, вскоре нашла на древней газовой плите пачку “Мальборо”, и, закурив, с наслаждением затянулась.

– А я и не знал, что ты куришь.

– Ты многого обо мне не знаешь. Итак, какое же важное дело заставило тебя явиться полвторого ночи? Ведь за все то время, что мы сидели в одном кабинете, ты никогда не проявлял ко мне ни малейшего интереса.

Я совершенно не представлял себе, с чего начать или как объяснить ей, что творится с моей головой. Если бы я рассказал ей только часть правды, то пришлось бы врать насчет всего остального, а это свело бы на нет саму идею моего откровения. При этом во всем ее облике было нечто такое, что вызывало во мне инстинктивное доверие, некое трезвомыслящее начало, которое, в принципе, могло хотя бы отчасти упорядочить мои мысли. Она разлила по кружкам кофе, и мы стали молча пить его, сидя на табуретах за кухонным столом, покрытым дешевым пластиком.

– Боюсь, я ничем не смогу тебе помочь, если ты и дальше будешь молчать, – сказала наконец Лотти.

Я все еще колебался. Какая-то часть меня продолжала испытывать инстинктивный страх: если я действительно расскажу ей всю правду, то невольно подставлю под удар еще одного совершенно невиновного человека.

– Ты мне все равно не поверишь.

– Ну, ты расскажи, а я уж сама решу, верить тебе или нет.

Так я ей все и рассказал.

Начал с того самого вечера, когда познакомился со Спанки, потом рассказал о его причастности к ранению Дэррила, о смерти Пола и его отца; объяснил, какой платы он от меня потребовал, и прямо заявил, что не намерен предоставить в его распоряжение еще одну человеческую “оболочку”. И о визите к Саре, и о Лауре тоже рассказал. Даже о Джои – в общем, обо всем рассказал, ничего не утаил, а когда кончил, Лотти вдруг отвела взгляд и закурила еще одну сигарету.

Я сидел молча и ждал, что она скажет.

– Насколько я понимаю, никаких доказательств у тебя нет, – спокойно произнесла она.

– Что значит “никаких доказательств”? – спросил я, невольно повышая голос. – Или ты считаешь, что я пришел специально для того, чтобы повалять перед тобой дурака?

Лотти откинула упавшие на лицо волосы и в упор посмотрела на меня.

– Послушай, Мартин, за все два года ты толком не обменялся со мной даже парой фраз и вот ни с того ни с сего заявляешься ко мне домой с какой-то идиотской историей насчет того, что тебя заколдовали, или чего-то там еще. Как же, черт побери, прикажешь мне реагировать на подобные вещи?

– Прости меня, – проговорил я. – Извини за этот тон. Просто я очень нервничаю.

– Ну что ж, если все, рассказанное тобой, действительно правда, значит, именно ты повинен в том, что я лишилась работы.

– Откуда ты знаешь, что тебя...

– Да брось ты! Симс сказал мне, что хотел бы завтра утром переговорить с каждым сотрудником фирмы, и уверяю тебя, речь пойдет отнюдь не о повышении зарплаты. – Взмахом руки она отогнала от моего лица клубы дыма. – Я не знаю, почему ты решил прийти именно ко мне. Лично я не верю ни в призраков, ни в духов. Даже в Бога и то не верю. Зато верю в свои органы чувств и в человеческую натуру. Что и говорить, в людях действительно таится как добро, так и зло. В этом-то вся и проблема. У тебя же, Мартин, и в самом деле нет никаких доказательств. Кроме тебя, никто не видит это самое... существо. Ни единая живая душа. Вот ты утверждаешь, что, намереваясь убить Пола, он якобы принял твое обличье. Ну что ж, таким образом, вполне может оказаться, что в данный момент я сижу у себя на кухне в обществе Чарльза Мэнсона. Откуда мне знать, мог это быть ты или не мог? А представь, что ты просто немного тронулся рассудком и сам не подозреваешь об этом?

Я хотел было ей возразить, но она оборвала меня:

– Ладно, давай рассмотрим несколько версий. – Она загнула три пальца. – Первая: ты действительно одержим некой зловредной сверхъестественной силой. Честно говоря, в это я не особенно верю. Вторая: ты сам совершил все эти ужасные вещи, однако, судя по тому, что я знаю о тебе, это также маловероятно. Третья: произошла целая серия жутких трагедий, и ты решил взвалить на себя всю ответственность за них. Лично мне именно это представляется наиболее вероятным объяснением. Твоя жизнь пошла наперекосяк, и ты сотворил в собственной голове это самое существо, чтобы постоянно терзать себя неким комплексом вины.

– Но он же в щепки разнес мою квартиру...

– А откуда я знаю, что ты не сам сделал все это? – Ее манера пристально всматриваться в глаза собеседника постепенно начинала действовать мне на нервы – Откуда известно, что на самом деле ты не превратился в эдакого эмоционально неустойчивого типа? Знаешь, когда заболевает моя кошка, я начинаю по ночам есть кукурузные хлопья, но при этом мне всегда точно известно, почему я именно так поступаю. А откуда ты это знаешь?

Уж мне-то было прекрасно известно, что Спанки действительно существует, однако Лотти была права – я действительно не мог ничего доказать.

– Погоди-ка. Но ведь он же сам снял для меня эту квартиру. Агент по найму не мог не встречаться с ним.

– О, Мартин, ну ты что, до сих пор ничего не понял? Да любой человек, которого ты спросишь, видел ли он этого Спанки, скажет, что видел, и укажет на тебя.

– Но он проделывал всякие фокусы, воздействовал на людей...

– А вдруг ты сам все это делал?

– Но тогда откуда ты знаешь, что я действительно не убил этих людей?

Лотти покачала головой и встала, чтобы снова наполнить кружки.

– То есть ты хочешь сказать, что подверг сексуальному унижению свою собственную сестру? Да будет тебе, Мартин. Ты не из таких. У тебя и в самом деле богатое воображение, ты постоянно рисуешь что-нибудь на книжке с квитанциями, но на подобные поступки все же не способен. Я же целых два года к тебе присматривалась.

– Что ты хочешь этим сказать?

Мне всегда казалось, что свое место Лотти получила исключительно благодаря Максу, и практически не замечал ее. Даже в мыслях моих она всегда оставалась “чудачкой Лотти”, поскольку имела привычку болтаться где-то рядом и при этом не произносить ни слова. Теперь же, когда выяснилось, что распространявшиеся о ней слухи не имели под собой никакой основы, мне стало стыдно.

– Ладно, проехали. – Она отвернулась и пододвинула свои голые ступни поближе к огню. – Ну, что скажешь насчет моей теории?

– Возможно, ты и права. – Лотти поставила передо мной кружку со свежим кофе и снова села на табурет. В комнате сквозили потоки прохладного ночного воздуха. – Ты считаешь, что я проецирую все это на себя, поскольку чувствую собственную вину?

– Такое вполне возможно. Вот ты сказал, что тебя потрясла смерть брата. А вдруг Спанки и есть этот самый брат, разве что в ином обличье? Ты же сам говорил, что он немного старше тебя, утонченнее, умнее.

– Как и Джои.

– Но Джои умер и уже не может прийти тебе на помощь. И если следовать этой версии, то именно он, но уже в облике Спанки, хочет, чтобы ты заплатил свою цену, вернул ему долг, который ты никогда не сможешь возвратить, – цену своих сомнений в нем. Ты считал, что брат предал тебя, и потому сотворил Спанки, чтобы предать уже его самого. Мартин, ответ надо искать именно здесь. – Она похлопала себя по лбу. – Это будет чем-то вроде теста для тебя самого. Завтра тебе уже будет легче, а потому все, что от тебя сейчас требуется, – это подождать и посмотреть.

Теперь я и сам понимал, что все слова Лотти полностью вписывались в единую логическую схему, и если она была права, то в существовании Спанки больше уже не было никакой необходимости.

– Могу я остаться у тебя? – спросил я. – Я уверен в том, что ты права, и все же не хочу возвращаться в свою квартиру и именно сегодня ночью проверять действенность твоей теории. Не подумай, это не предлог или что-нибудь в этом роде.

Она снова вперила в меня пронзительный взгляд, похожий на луч лазера, и загасила сигарету.

– Я знаю.

– А спать я могу даже на полу.

– Отопление здесь не работает, так что к утру ты до костей промерзнешь. Можешь лечь со мной, но только в брюках и при условии, что не станешь распускать руки.

Мы спали как дети, одетые, сжавшись в комочек, рядышком, под легкий шорох газовой печурки, наполнявшей спальню едва заметным свечением. За все время моих терзаний я впервые забылся глубоким, безмятежным сном.

Однако постепенно в плотную и теплую бездну забытья стало закрадываться смутное, неприятное чувство. Я лежал в постели, неспособный шевельнуть пальцем или напрячь самую крохотную мышцу. Меня словно оплела тончайшая мембрана, запечатав рот, глаза, ноздри, уши и напрочь сковав движения. Внутри меня определенно кто-то находился, беспрерывно ворочаясь и крутясь. Я чувствовал, как от его яростных движений напрягались мои нервы, слышал его приглушенные крики и вопли, пока он копался в моих чувствах, подобно тому, как иногда ночью вслушиваешься в громкую ругань живущих этажом ниже соседей. Он был внутри меня, беззастенчиво выкрадывая все, что попадалось под руку, и готовясь к тому, чтобы подавить остатки моей воли, а я тем временем ощущал, как мои затухающие мысли, подобно сверкающим каплям воды, стекают в темную бездну. В испуге я проснулся.

– Ну что ж, неплохо придумано, неплохо, – услышал я знакомый саркастичный голос. – Почти как в картах Холлмарка, разве что в несколько более гротескной манере.

Я резко сел в постели и с лихорадочно бьющимся сердцем принялся всматриваться в окружавшую меня темноту.

– Знаешь, Мартин, у нее в ванной стоит целая коллекция керамических черепашек. А я думал, что ты уже вышел из того возраста, когда увлекаются продавщицами.

Мне он казался лишь слегка светящимся силуэтом на фоне непроглядного мрака.

– Итак, член моржовый, твоя подружка вздумала посредством психоанализа лишить меня права на существование, так получается? Что ж, не очень-то приятно выслушивать речи, будто ты существуешь лишь в чьем-то сознании. Разумеется, она полностью заблуждается. Все это время она была от тебя без ума, тогда как ты не обращал на нее ровным счетом никакого внимания. Но если уж ты не в состоянии справиться даже с самой примитивной влюбленной бабенкой, то с чего это, черт побери, тебе взбрело в голову посчитать себя столь проницательной личностью, способной осуществить сложнейший трансферальный процесс со своим покойным братом?

– Пошел к черту, педик!

– Вспыльчивость, Мартин, отнюдь не расширяет твой словарный запас. Тем не менее я как раз оттуда, и должен сказать, что это было довольно скучное путешествие. Ну да ладно. Теперь же, как мне представляется, нам надо основательно проучить эту сучку, чтобы в следующий раз не вела себя так самоуверенно. Как ты считаешь?

– Мартин, в чем дело? – Лотти тоже проснулась и инстинктивно придвинулась ко мне.