Текст книги "Спанки"

Автор книги: Кристофер Фаулер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Глава 33
Ночная жизнь

“Дис-Истэблишмент”. “Блютопия”. “Дурдом”. “Мистер Хлыстер”. “В клочья”. “Подземка”. “Дерьмовый город”. Вскоре я уже толком не мог отличить одно заведение подобного рода от другого: черные стены, тусклый свет, масса техники и полное отсутствие вкуса. Тем не менее я довольно быстро отточил процедуру своих поисков – чтобы определить, здесь Спанки или нет, мне требовалось лишь подойти к балкону, нависавшему над пульсирующей танцплощадкой, и окинуть сканирующим взглядом расстилавшееся передо мной пространство.

В одной насквозь провонявшей потом коробке, которая называлась бар “Боль”, я вроде бы напал на его след, однако тот уже, что называется, основательно простыл – я опоздал минимум на час. А Спанки теперь действительно оставлял за собой следы, которые были доступны моему глазу, – крохотные голубые блестки, сверкавшие, словно перхоть, в неоновом свете. В дискотеках он чувствовал себя как дома, а возможно, они и были тем единственным домом, который у него еще оставался. Он буквально расцветал в царившей там атмосфере едва прикрытой сексуальной агрессивности, которую неизменно генерировали подобного рода заведения. Жертвы и хищники, заполнявшие их, были все на виду, словно куски мяса, помеченные соответствующими бирками. По иронии судьбы все эти танцбары позаимствовали свои названия у модных мазохистских обрядов, хотя их владельцы толком даже и не знали, что значит невыносимая боль или отъявленная жестокость.

Покинув очередной бар, я двинулся к реке, по следам своего врага. Правая нога чертовски болела, то и дело заставляя умерять шаг, однако я вытеснял боль из своего сознания, стараясь сосредоточиться лишь на отметинах, оставленных Спанки, которые служили мне единственным ориентиром. Мысленно я уже представлял себе встречу со Спанки в небольшом, украшенном вымпелами и транспарантами закутке с танцплощадкой, который располагался позади Чаринг-Кросс-роуд и назывался “Жуткая несправедливость”.

В баре буквально яблоку негде было упасть. Я обратил внимание на то, что публика пила в основном пиво, это отчасти отличало ее от толпы, заполнявшей “Эвиан энд Экстаз”. Судя по всему, здесь праздновалось какое-то событие, а посетители были сплошь в карнавальных масках. Наиболее отчетливо след Спанки ощущался у края танцплощадки, примерно в таком же углу, в каком когда-то состоялось наше знакомство. Сам он уже ушел, однако след был еще совсем свежим, а потому я был уверен, что маршрут выбрал верно. “Интересно, – подумал я, – а он сам может чувствовать приближение охотника?”

Все это время я старательно маскировал свои мысли, хотя было чертовски трудно постоянно поддерживать столь высокий уровень их концентрации. Я снова подошел к главному входу в бар, но там след Спанки был заметно “прохладнее”. Вернувшись по нему к пожарному выходу, я снова ощутил его, причем так явственно, словно в нос мне ударил характерный аромат даэмона, пробивавшийся сквозь запахи пота и наркотиков, которые пронизывали атмосферу бара.

Толкнув заднюю дверь, я очутился в длинном и захламленном переулке, тянувшемся между двумя кирпичными административными зданиями, построенными в викторианском стиле. Сердце мое отчаянно колотилось о сломанные ребра, ибо я видел, что под воздействием тепла его тела голубоватые искорки светящихся следов местами приобретали янтарный оттенок. У меня не было сомнений, что оставившее их существо только что побывало здесь.

Свернув за угол, я тут же напрягся в предвкушении ожидавшего меня зрелища.

Ссутулившаяся фигура Спанки нависала над телом какой-то девушки, а отсвечивающие блеском окровавленные руки копошились в глубине ее груди. Девушка была мертва или, во всяком случае, умирала; ее бритая голова так сильно запрокинулась назад, что лицо оказалось прижатым к стене, а юбка, потемневшая от семени Спанки, была задрана поверх бедер, нелепо обнимавших его обнаженные ноги.

На сей раз рогатые отростки на спине Спанки отчетливо проступали сквозь шелковую ткань его синего пиджака, нацелившись своими заостренными концами в сторону затылка. Явно застигнутый в самый разгар жуткой похоти, он медленно повернул голову и глянул на меня красными, незрячими глазами. Из его рта, сведенного надменной ухмылкой, исторгались потоки слюны. Несмотря на внешнее сходство с человеком, даэмон уже не казался мне обычным смертным, ибо в нем, в сущности, не осталось ничего человеческого.

– Мартин...

Сейчас его голос скорее походил на какие-то утробные звуки, нечто среднее между человеческой речью и свиным хрюканьем. Не глядя на мертвую девушку, он выпустил ее из рук.

– Ты застал меня, что называется, на месте преступления. Да, я только что сожрал ее душу. Впрочем, особо там поживиться было нечем. Но если бы я знал о твоем приходе, то обязательно и тебе оставил бы кусочек.

– Но ты ведь знал, что я приду.

Он повернулся ко мне и взмахнул сочащимися кровью руками над все еще возбужденным членом. Со странным чувством разочарования я заметил, что его орган несколько уступал по размерам моему.

– По правде говоря, Мартин, я и в самом деле смутно предчувствовал твой приход.

– И посчитал бы себя чуть ли не оплеванным, если бы этого не случилось, не так ли? – проговорил я, одновременно поглядывая по сторонам в поисках выхода из переулка. – Ты же сам дал ясно понять, что мое присутствие сегодня необходимо более, чем когда-либо. С чего бы это, ты не скажешь?

– Мартин, я что-то совершенно не понимаю твоего изменившегося тона.

Пожалуй, еще никогда Спанки не был настолько опасен, как в эти минуты. Натянув штаны и застегнув ремень, он перешагнул через труп своей жертвы и, все так же потирая руки, медленно двинулся в мою сторону.

– Кстати, Спанки, ты помнишь, с какой неохотой я рассказывал тебе о своем брате? Просто мне не хотелось, чтобы ты догадался о моих чувствах к Джои, а потому я и носил память о нем в тайниках своего сердца. Потому-то Джои никогда не уходил слишком далеко от меня – я специально держал его рядом с собой, чтобы это воспоминание как бы обжигало меня. А кто сидит у тебя внутри? Кто тот молодой человек, который пригласил даэмона пожить в недрах своего тела?

– Мартин, моя бывшая личность в данный момент не представляет никакого интереса. С ней давно покончено. Завтра в полночь тело Уильяма Бомона окончательно умрет.

– И ты полагаешь, что обеспечил ему по-настоящему прекрасную жизнь?

– До встречи со мной он знал лишь каждодневную рутину беспросветной жизни. Разве кто-то упустил бы подобный повторный шанс? Я дал ему жизнь и молодость – как дам их также и тебе.

– Мне они не нужны.

– У тебя нет иного выбора.

Теперь нас разделяло менее трех футов, и я даже ощущал на себе горячее зловоние его едва сдерживаемого дыхания.

– Бомон позволил тебе разрушить его личность?

– Ну, некоторое время он все же посопротивлялся, однако продолжалось это недолго. Другие до него тоже пытались – такова уж человеческая натура.

– А все-таки мне кажется, что ты боишься, и выдает тебя твоя же манера то и дело посматривать на часы. Если ты так и не доберешься до меня или не сможешь найти себе другого хозяина, то в итоге окажешься в оболочке, которая с каждой секундой будет все больше гнить и разлагаться. И тогда случится поистине немыслимое: живая душа даэмона окажется заперта внутри человеческого трупа.

Из горла Спанки вырвался протяжный рев, он шагнул вперед, едва сдерживаясь, чтобы не причинить мне какой-нибудь вред. Впрочем, на это он никогда бы не отважился, ибо я оставался его единственной надеждой на выживание.

– А скажи, Спанки, что случится завтра ночью в одну минуту первого? Ведь ты же не можешь просто так взять и вознестись к Небесам, правильно? Ты сам избрал путь смертного, а потому тебе предстоит либо продолжать следовать по нему, либо умереть.

Молчание. Я заметил, что он всегда молчал, когда я оказывался прав.

– Прежде чем умру я, погибнет масса невинных людей – если, конечно, ты добровольно не согласишься обменять свою жизнь на их жизни.

Уж в этом-то я ничуть не сомневался, однако в данный момент мне необходимо было заставить его раскрыть как можно больше своих карт. Мне требовалось время, чтобы хорошенько все обдумать.

– Я всегда полагал, что за крупномасштабными проявлениями жестокости таится страстная мольба о помощи. Ты действительно ни во что не ставишь человеческую жизнь, и поэтому именно ты, а не я войдешь в “Макдональдс” с автоматом в руках, чтобы стать очередным “героем”. И не слишком ли много усилий ты употребляешь всего лишь ради того, чтобы расшевелить мою совесть? Ты мог бы заново проделать со мной свои фокусы с галлюцинациями, однако пользы от этого все равно не будет. Что касается меня, то ты допустил одну принципиальную ошибку. Впрочем, не переживай, твоей вины в этом нет, ибо предсказать ее было попросту невозможно.

По его лицу пробежала тень, что показалось мне почти человеческой реакцией.

– О чем это ты толкуешь?

– Ты наивно полагал, что, предоставляя мне все то, о чем я мечтал, ты даровал мне свободу. Прекрасная одежда, шикарные апартаменты, сексуальные женщины – в общем, все те прелести жизни, которые можно увидеть по телевизору. Так называемые аксессуары. Я же всего лишь сменил одну ловушку на другую, более роскошно обставленную. Однако, отняв у меня все это, ты сделал меня по-настоящему свободным человеком. Теперь я действительно располагаю реальной силой.

Я повернулся и пошел прочь. У меня не было ни малейших сомнений в том, что он не осмелится причинить мне какой-нибудь вред, и все же я испытывал громадное напряжение, контролируя каждый свой шаг.

Что и говорить, я никак не мог помешать ему творить свои черные дела, и все же это двуногое сверхъестественное существо никоим образом не оправдало моих надежд. Для всего того, что зародилось в глубине человеческой психики, в нем не было ни обаяния, ни волшебства. Впрочем, в данный момент самым главным для меня было не выпускать его из виду, хотя я и так нисколько не сомневался в том, что он тоже не отважится слишком удаляться от меня. Стрелки часов едва миновали полночь – начинался отсчет последних суток земного существования Спанки. Разумеется, о том, чтобы хоть на минуту сомкнуть глаза, теперь не могло быть и речи.

– Мартин, я все равно одержу верх! – прокричал он мне вслед. – И если я умру, вместе со мной умрешь ты.

Выходя на улицу, я чувствовал, как ко мне снова возвращается былой страх, и едва было не позволил ему, как тогда, завладеть мною.

“Интересно, – пронеслось у меня в голове, – какой новый фортель он может выкинуть, чтобы заставить меня в очередной раз испытать то же самое чувство?”

Глава 34
Раздвоенность

Наступило утро среды, хотя до рассвета было еще далеко. Несмотря на прошедший дождь, на улицах по-прежнему ощущался затхлый запах минувшей ночи, в котором витали ароматы жареного лука, духов и человеческого пота. Это был запах перенаселенного города.

Спанки и я с некоторого расстояния наблюдали друг за другом.

Временами он перехватывал мой взгляд с противоположной стороны улицы и криво ухмылялся, словно намекая на характер сложившейся ситуации. Я же отчаянно пытался соображать, но ни к какому конкретному выводу так и не приходил. Я совершенно не представлял себе, как можно проникнуть в его планы, не обнажив при этом своих собственных мыслей.

Уходя из больницы, я прихватил дешевые наручные часы, лежавшие на соседней тумбочке, – их хозяин пребывал в состоянии комы, так что какое-то время они ему явно не понадобятся. Стрелки показывали четверть четвертого. Никогда еще время не тянулось так медленно, как сейчас.

Мы удалились от основных транспортных артерий города, углубившись в мрачные переулки. Даэмон шагал по противоположному тротуару, неизменно стараясь подстроиться под мой шаг, легонько подпрыгивая на цыпочках и явно выжидая удобного момента.

Мы оба прекрасно сознавали, что с каждой минутой его мощь становится все сильнее, и все же он продолжал сохранять дистанцию. Как знать, возможно, если бы я находился в непосредственной близости от него, мне удалось бы получить хоть какое-то представление относительно его намерений. В данный же момент я пребывал в полнейшем неведении о том, каков будет его следующий шаг, и постепенно начинал мириться с подобным положением. Я чертовски устал, безумно хотел спать, однако отлично понимал, что, если хотя бы на мгновение утрачу бдительность, он, возможно, воспользуется своей возросшей силой, чтобы установить надо мной полный контроль.

Шина на моем мизинце то и дело соскальзывала, однако главное неудобство представляла боль в правом колене, хотя я и пытался всячески скрыть это от него. Глянув в сторону Спанки, я инстинктивно почувствовал, что он наконец пришел к какому-то решению.

К четверти шестого у меня сложилось впечатление, что мы прошагали не меньше половины Северного Лондона, однако этому подонку, похоже, вообще была неведома усталость. Если бы мы продолжали идти так и дальше, он в конце концов одним этим довел бы меня до полного изнеможения, а потому его следовало как-то остановить.

– Эй, Мартин!

Его оклик оказался весьма кстати. Он поманил меня рукой к себе, однако я все еще колебался и продолжал внимательно наблюдать за ним.

– Так мы ни к чему не придем. Подойди-ка на минутку. Не бойся, я тебя не укушу.

Чтобы как-то прервать неловкое бездействие, я направился через дорогу в его сторону.

– Нам надо все хорошенько обсудить – тебе и мне. – Спанки снова двинулся вперед и теперь уже мне невольно пришлось подстраиваться под шаг своего мстителя. – От исхода данной ситуации зависит очень многое. Давай представим себе, что я отпущу тебя. Что ты тогда сделаешь? Ведь тебе совершенно не за чем жить. А знаешь, я ведь и в самом деле могу уйти. Вопреки всем твоим мыслям на этот счет, у меня есть еще достаточно времени, чтобы подыскать себе нового хозяина.

– И ты полагаешь, что найдется человек, который сознательно, вполне добровольно пригласит тебя внутрь себя?

– Не забывай, что я способен предстать перед людьми в каком угодно обличье, а потому мое предложение может показаться им очень даже соблазнительным.

– Ну тогда иди и действуй. У тебя и так почти уже не осталось времени, зачем же тратить его остатки на разговоры со мной?

– Дело в том, что ты являешься тем самым человеком, которого я выбрал и который подходит мне больше остальных.

– А вот я считаю, что трудно представить себе более несхожих субъектов. В данный же момент от меня требуется лишь одно: до полуночи продержать тебя на безопасном расстоянии, после чего ты исчезнешь навсегда.

Он тихо рассмеялся:

– Мартин, я уже думал о том, как преодолеть это препятствие. Если ты будешь продолжать оказывать мне сопротивление, я попросту войду в тело первого попавшегося изгоя, который не станет долго раздумывать, – это может быть вконец пропащий забулдыга или одинокая старуха. И ты считаешь, что они не примут мое предложение с распростертыми объятиями? А потом я снова приду к тебе – как же ты тогда меня узнаешь? Лицо в толпе, попрошайка на улице. Кем я стану? Как ты меня вычислишь?

– Если ты действительно вернешься, я сразу это почувствую. Не забывай, что ты сам наделил меня определенными способностями, и потому я сразу же пойму, когда это будешь ты.

Минуту он хранил молчание. Мы проходили мимо густых садов, окружавших большие викторианские дома – этим гордым сооружениям пришлось снизойти до меблированных комнат, и теперь на крыльце каждого из них зловеще мерцали огоньки подсвечиваемых изнутри пластмассовых кнопок звонка.

Спанки раскурил манильскую сигару и с задумчивым видом затянулся.

– А как же, Мартин, тебя было легко соблазнить! Более того, ты ведь сам попросил меня об этом. Знаешь, почему это случилось?

– Почему?

– Я всего лишь услышал твой призыв и откликнулся на него. Словно в волнах пролетавшего над городом легкого ветерка струился тоненький, высокий звук. Вызов был сделан, он продолжает действовать до сих пор, а потому тебе никогда не удастся полностью избавиться от меня – ведь ты же сам меня и позвал.

Он протянул руку, вынуждая меня остановиться. Прямо перед нами на пустынном перекрестке пульсировали огни светофора. Когда Спанки посмотрел на меня, мне показалось, что в ту минуту он был, как никогда раньше, похож на самого обычного человека. Даже его взгляд и тот как-то смягчился, а черты лица уже не казались мне столь идеально отточенными. Едва его ладонь коснулась моей груди, как сломанные ребра протестующе застонали.

– Мартин, ведь, в сущности, я – это ты. Темная сторона любого человека всегда содержит в себе притаившегося даэмона. Я и есть этот твой даэмон, разве что более искусный, чем другие. Я показал тебе, как извлекать пользу из людей, не прилагая к тому ни малейших усилий, и тебе это понравилось. Вспомни восьмидесятые годы, когда было во всеуслышание заявлено, что нет ничего зазорного в таких качествах, как алчность, стремление к богатству, бессердечие, пренебрежение к нищете и страданиям. Ну, и как люди отреагировали? Да мы ведь все поголовно ударились в загул. Мартин, мы чуть ли не целое десятилетие гуляли и веселились. Так что будь уверен – каждому человеку присуща жестокость.

– Можешь хоть завалить меня своими книжными сентенциями, – глухо проговорил я. – Сейчас же от меня требуется лишь одно: набраться терпения еще на несколько часов.

Казалось, что он меня даже не слушал. Его голос заметно окреп, а слова отзывались эхом и наслаивались одно на другое в моем сознании.

– И я постоянно буду возвращаться назад, чтобы, подобно верному псу, плестись за тобой следом, – предрекал Спанки, – что-то нашептывать тебе на ухо, устраивать фокусы с твоими органами чувств, все больше и больше изматывать тебя. Ведь я присутствую в любом низменном помысле, в каждом яростном мгновении, в каждодневно совершаемой тобой крохотной жестокости. И в том, что я жив, виноват в первую очередь ты сам, а теперь я с твоей помощью создам на Земле свою новую обитель.

Я понимал, что он говорит сущую правду. Если разобраться, то по крупному он меня ни разу и не обманул. Да и мог ли? Я мысленно представил себе всех тех людей, на долю которых из-за моей встречи со Спанки выпало так много страданий, и подумал: какая же часть моего существа действительно хотела обречь их на подобные муки?

– А знаешь, меня буквально шокировало то, как легко у меня все с тобой получилось. – Теперь это был уже гораздо более открытый и даже несколько возвышенный Спанки. – Я имею в виду поиски тебя. Какие все же бездушные настали времена! В сущности, я мог поселиться в телах тысяч любых других людей – если разобраться, то практически каждый из них согласился бы принять меня. Чтобы найти Уильяма – а произошло это в 1950 году, – мне пришлось потратить целых четыре года. Теперь же это занятие больше походит на стрельбу по бочке с селедкой – кругом сплошь и рядом одни оппортунисты. Только предложи им что-нибудь порочное, как сразу же слышишь в ответ десятки: “Давай! Давай!” Ты никогда не обращал внимания на то, что в поездах уже почти не осталось отдельных купе? А все потому, что люди разуверились друг в друге и считают, что там их кто-нибудь или изнасилует, или убьет. А это, Мартин, примета времени, и мне приходится идти в ногу со временем. Так что ты просто обязан позволить мне слиться с тобой. Вспомни Франкенштейна и его невесту: мы принадлежим друг другу.

Я слушал его размеренную речь и чувствовал, как во мне словно что-то стирается. Мне была совершенно понятна его мысль. В самом деле, вместо того чтобы, подобно остальным окружающим, провести остаток своей жизни в бесконечных метаниях из стороны в сторону, в схватке с чувствами, сущность которых я и сам толком не понимал, почему бы не уступить натиску более сильных инстинктов? Не честнее ли избрать именно этот способ выживания – признать искушение и согласиться сосуществовать с ним?..

И в тот же миг я почувствовал, как он яростно протискивается внутрь меня, пытаясь завладеть мною в тот самый момент, когда мое сопротивление оказалось почти сломленным. Ощущение это было сродни тому, как получить сильнейший удар или внезапно окунуться в бездну жутчайших страданий, и потому я инстинктивно отринул его от себя, подобно тому, как клетка отторгает болезнетворную инфекцию.

Я рухнул на колени, и меня стошнило, причем натужные спазмы продолжались до тех. пор, пока легкие и желудок не объяло невидимое пламя. Спанки явно поторопился воспользоваться представившейся ему возможностью, в результате чего его поспешные действия окончательно избавили меня от остатков каких-либо сомнений. Наконец я с трудом поднялся на ноги и заковылял от него прочь, преисполненный твердой уверенности в том, что он никогда уже не заполучит столь желанного человеческого хозяина, хотя мне при этом тоже никогда не удастся одержать над ним победу. Слушать Спанки было все равно что вонзить себе в вены массу игл с анестезирующим раствором: через какое-то время состояние эйфории проходит, ты опускаешь глаза и видишь, что весь ощетинился торчащими из тебя шприцами.

– Мартин, тебе все равно не убежать от меня. Если ты не остановишься, я буду вламываться в дома и вытворять с их обитателями страшные вещи.

– Видел я все твои салонные трюки, – ответил я, – и, должен признать, они уже не производят на меня былого впечатления.

Тем не менее, я прекрасно понимал, что он все еще способен убивать, и вопрос сейчас заключался лишь в том, сколько новых смертей я смогу допустить, прежде чем окончательно сдамся Спанки. Он же по-прежнему продолжал идти следом за мной, легко ступая, подобно призраку, по вздувшимся канализационным каналам. Похоже, ему все же удалось перехватить эту мою мысль.

– Значит, хочешь это узнать? Ну что ж, вон, кажется, кто-то идет – давай посмотрим.

Примерно в ста ярдах от нас действительно шел молодой рабочий, как раз собиравшийся повернуть за угол. На нем была надвинутая на глаза бейсбольная кепка, а в руке он нес холщевую сумку с инструментами. Мужчина шел вразвалку, опустив голову и что-то негромко насвистывая себе под нос; судя по всему, дорога эта была ему хорошо знакома. Спанки принял спринтерскую позу и, перейдя на неровный бег, помчался ему навстречу. Я наблюдал за тем, как он несется к ничего не подозревающему человеку, развив при этом такую бешеную скорость, что я толком не успел даже вовремя среагировать.

Где-то вдалеке блеснула молния и прогремел зловещий громовой раскат. Теперь лишь считанные метры отделяли даэмона от его жертвы, причем расстояние это быстро сокращалось. Кажется, я издал тогда какой-то мычащий звук, отчего мужчина удивленно посмотрел в мою сторону, и в этот самый момент Спанки с размаху врезался в него – бесплотная субстанция, в данный момент облаченная в телесную форму.

Изумленный рабочий потерял равновесие и взметнулся над землей, подобно тряпичной кукле, сокрушенной тараном заправского футболиста. Перевернувшись в воздухе, он полетел головой вперед и грохнулся на тротуар, проехавшись по нему лицом. Мне даже показалось, что я расслышал жуткий хруст сломанной шеи. Приблизившись к несчастному, я увидел, что он лежит, неестественно повернув голову в сторону, и в упор смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

Несколько мгновений жизнь еще теплилась в нем, однако и это время показалось мне достаточно долгим, чтобы он смог разглядеть своего обидчика и навечно запечатлеть в себе его облик. Я невольно прислонился спиной к невысокой стене сада и, затаив дыхание, наблюдал за тем, как медленно бледнеет лицо рабочего, а из уголка его рта вытекает водянистая струйка крови. Я хотел было перевернуть его тело, но Спанки не позволил мне даже прикоснуться к нему.

– Теперь он навечно запомнил тебя, – ехидно заметил он. – Впрочем, как и все остальные тоже.

– А скольких еще ты угробишь, когда я стану твоим хозяином?! – закричал я.

– О, как только мы с тобой объединимся, я вообще не стану никого убивать. Обещаю тебе, никаких жестокостей больше не будет. Ты мне видишься скорее в роли посла, и твое будущее, возможно, окажется в сфере политики. Прогресс цивилизации – это всего лишь мечта. А знаешь что, давай наводним мир скорпионами, а?

Я смотрел на изуродованный, сочащийся кровью труп рабочего, голова которого покоилась в сточной канаве, а руки были раскинуты в стороны, словно у бегуна, разрывающего грудью финишную ленточку. Мимо нас, не замедляя скорости, промчался хлебный фургон, водитель которого просто не мог не заметить трупа. Для меня же все окружающее уже утратило свою былую реальность.

– Будущее в сфере политики... – повторил я. Наступало тусклое, серое, беспросветное утро. Сумрачные, сырые улицы постепенно заполнялись людьми, тогда как я продолжал бесцельно брести вперед, сцепив руки, стуча зубами от холода и чувствуя неотвязное преследование даэмона. Я нисколько не сомневался в том, что только неудобство, причиняемое мокрым, холодным свитером, позволит мне сохранять бдительность.

Теперь я уже совершенно в открытую разговаривал со Спанки, ничуть не заботясь о том, что могут подумать окружающие. В какое-то мгновение у меня мелькнула мысль: не попробовать ли спровоцировать мой арест, но тут же вспомнил настораживающие слова Спанки о том, что никакая хитрость не избавит меня от его вторжения.

Когда к нам стали приближаться прохожие, я поспешно перешел на другую сторону улицы, опасаясь, что мой преследователь совершит новые убийства. Некоторое время я провел в беседке какого-то небольшого парка, потом купил в придорожном кафе сандвич с ветчиной и кофе, после чего побрел дальше, подгоняемый снова начавшимся дождем. Спанки не умолкал ни на минуту, заискивал передо мною, увещевая, упрашивая меня, даже отпуская какие-то шутки, хотя я прекрасно понимал: все это он делает лишь для того, чтобы вконец измотать меня, полностью деморализовать, чтобы я наконец сдался. Уж он-то знал, как добиться цели.

Однако решающий удар он нанес мне лишь после полудня.