сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 73 страниц) [доступный отрывок для чтения: 26 страниц]
– Думаю, нам лучше пройти в вашу контору.
Билкнэп, все еще не оправившийся от изумления, молча кивнул и двинулся через двор. Контора его располагалась в угловом здании, на втором этаже. Мы поднялись по скрипучей лестнице, и Билкнэп отпер дверь. В отличие от конторы Марчмаунта, помещение Билкнэпа было обставлено весьма скромно: обшарпанный письменный стол, грубо сколоченные полки, заваленные бумагами. Взор мой сразу привлек огромный, окованный железом сундук, стоявший в углу. Широкие железные обручи и внушительных размеров замок, висевший на сундуке, убеждали, что в нем хранится нечто весьма ценное. По Линкольнс-Инну ходили упорные слухи, что все золото, заработанное путем бесчисленных махинаций, Билкнэп прячет в этом сундуке. Поговаривали даже, что он проводит целые вечера, пересчитывая монеты и любуясь на них. Тратить деньги он, мягко говоря, не любил. О скупости его также ходили легенды, а портные и содержатели харчевен, которым он задолжал, постоянно подавали на него в суд.
Войдя, Билкнэп первым делом бросил взгляд на сундук и, увидев, что тот в целости и сохранности, сразу успокоился. Многие адвокаты сочли бы постыдной репутацию скряги, но Билкнэп, казалось, ничего не имел против. Во всем Лондоне трудно было найти для сундука более безопасное место, чем эта контора, ибо жилые комнаты Билкнэпа находились по соседству, у ворот Линкольнс-Инна стояла стража, а по ночам все здания корпорации охраняли бдительные сторожа. Стоило мне взглянуть на вместилище сокровищ Билкнэпа, я вспомнил другой сундук: тот, что стоял в лаборатории Сепултуса и был превращен злоумышленниками в груду щепок.
Билкнэп снял шляпу и провел руками по своим жестким белокурым волосам.
– Садитесь, брат, – обратился он ко мне.
– Благодарю вас.
Я уселся за письменный стол и бросил беглый взгляд на лежавшие там бумаги. К великому своему удивлению, я заметил, что одна из них написана по-французски, а на другой красуется герб Ганзейского союза.
– Вы ведете дела французских купцов? – осведомился я.
– Да, и они неплохо платят за мои хлопоты. В последнее время у французских купцов постоянно возникают неприятности с таможней.
– Что ж, это вполне понятно. Ведь их страна угрожает нам войной.
– Уверен, что до войны не дойдет. Король сознает, как велика опасность, и сделает все, чтобы ее предотвратить. Вы же слышали, что сказал герцог во время обеда. Нам не выдержать удара. – Билкнэп нетерпеливо взмахнул рукой. – Ради бога, брат, скажите скорее, что произошло с Майклом Гриствудом?
– Вчера утром его обнаружили мертвым в собственном доме. Он был убит неизвестными преступниками, и его брат тоже. Формула исчезла. Я полагаю, вы понимаете, о чем я говорю.
– Бедный мой друг, – пробормотал Билкнэп. – Все это так ужасно.
Взгляд его блуждал по комнате, явно избегая встречаться с моим.
– Вы говорили о формуле еще кому-нибудь, помимо барристера Марчмаунта? – спросил я.
Билкнэп решительно замотал головой.
– Нет, сэр, никому. Когда Майкл принес мне документы, которые он обнаружил в монастыре, я сразу сказал, что их следует показать лорду Кромвелю.
– И потребовать с него плату, не так ли? Несмотря на то что по праву бумаги принадлежат королю, а вовсе не Майклу Гриствуду. Кто первым заговорил о деньгах, вы или Майкл?
Билкнэп на мгновение замешкался, потом взглянул мне прямо в глаза.
– Майкл. Но скажу откровенно, брат Шардлейк, я не стал его отговаривать. Судьба предоставила ему возможность заработать, которую упустил бы только безмозглый дурак. Я предложил поговорить об этом деле с Марчмаунтом.
– И за это Майкл заплатил вам?
– Разумеется, заплатил. Но, – тут Билкнэп вскинул руку, – я был всего лишь посредником, и прошу вас довести это до сведения лорда Кромвеля.
– Я вижу, Билкнэп, что, когда дело касается денег, вам не ведомы ни честь, ни стыд, – презрительно изрек я, вновь взглянув на лежавшие на столе документы. – Вы могли без зазрения совести передать бумаги французам. За столь важные сведения можно получить весьма щедрое вознаграждение.
От возмущения Билкнэп буквально подскочил на месте.
– Что вы такое говорите, брат Шардлейк! Да ведь это было бы государственной изменой! За это живьем выпускают кишки в Тайборне! Неужели вы думаете, что я пошел бы на подобный риск? Плохо вы меня знаете!
В ответ я не проронил ни слова. Билкнэп вновь опустился на стул и разразился нарочитым смехом.
– Кроме того, я был уверен, что все эти бумаги яйца выеденного не стоят. Я свел Майкла с Марчмаунтом, получил с него деньги за посредничество и более не вспоминал об этом деле вплоть до сегодняшнего дня.
Он наставил на меня указательный палец.
– Не надо втягивать меня в это дело, Шардлейк! Клянусь, я не имею к нему отношения!
– А когда Майкл впервые показал вам бумаги?
– В марте.
– Через полгода после того, как он обнаружил их в монастыре? Вы не знаете, почему он выжидал так долго?
– Майкл сказал, что они с братом-алхимиком проводили опыты, пытались сами произвести горючее вещество, руководствуясь формулой. А еще они якобы построили аппарат, при помощи которого можно сжигать корабли. Говоря откровенно, я считал все это выдумками.
«Похоже, Билкнэпу Майкл рассказал в точности то же самое, что и Марчмаунту», – отметил я про себя, а вслух сказал:
– Ах да, аппарат. Вы не знаете, они построили его сами или обращались к кому-нибудь за помощью?
– Понятия не имею, – пожал плечами Билкнэп. – Майкл сказал лишь, что аппарат для метания огня построен и может быть продемонстрирован в действии. Более я ни о чем его не расспрашивал.
– А о том, где хранятся аппарат и формула, Майкл тоже не упоминал?
– Нет. Признаюсь, я едва заглянул в эти бумаги. Майкл показывал их мне, но половина из них была написана по-гречески, и я ничего не разобрал. А то, что я смог прочесть, показалось мне полной чушью. Вы знаете, некоторые старые монахи весьма охочи до подобных выдумок. Они мастерски подделывают старинные документы – просто развлечения ради.
— То есть вы считали, что бумаги Майкла – подделка? Что сам он стал жертвой мошенничества хитроумных монахов? – Я не имел оснований утверждать это с уверенностью, – пожал плечами Билкнэп. – Поэтому и свел Майкла с Марчмаунтом, а после этого счел свою миссию выполненной.
– И вернулись к своим собственным махинациям?
– С вашего позволения, я вернулся к своим делам.
– Что ж, благодарю за откровенность, – произнес я, вставая. – Не буду больше вас задерживать. Запомните, Билкнэп, вы не должны никому рассказывать ни о нашем разговоре, ни о смерти Майкла Гриствуда и его брата. В противном случае вам придется ответить перед лордом Кромвелем.
– У меня нет ни малейшего намерения с кем-либо обсуждать все эти события. Я не желаю, чтобы меня втягивали в эту темную историю.
– Боюсь, это уже произошло, – усмехнулся я. – Увидимся во вторник в Вестминстер-холле, на слушании нашего дела. Кстати, – добавил я с нарочитой небрежностью, – как поживает тот монах, за которого вы хлопотали? Вы разрешили его проблемы с пенсией?
– Да, разумеется.
– Странно, мне казалось, бывшим монахам не разрешается проживать на землях, ранее принадлежавших монастырям.
– Для этого сделали исключение, – процедил Билкнэп, устремив на меня злобный взгляд. – Если вы мне не верите, можете спросить у сэра Ричарда Рича.
– Да, вы упоминали его имя в Палате перераспределения. Я и не знал, что вы пользуетесь покровительством столь влиятельного лица.
– Увы, это не так, – сокрушенно вздохнул Билкнэп. – Просто я знал, что клерк, у которого я наводил справки, нужен сэру Ричарду, и поэтому торопил его.
Поклонившись на прощание, я вышел из конторы. Во всей этой истории с бывшим монахом, о котором так заботился этот пройдоха, несомненно, было что-то не так. Об этом свидетельствовало и поведение Билкнэпа. Он явно испугался, когда я заговорил о нашей встрече в Палате, но сразу обрел уверенность, упомянув о Ричарде Риче. Все это чрезвычайно меня настораживало.
ГЛАВА 13
Я устало брел по Канцлер-лейн, направляясь домой. Барак наверняка уже ждал меня. Общество молодого наглеца успело изрядно меня утомить, и сейчас я наслаждался недолгим отдыхом. Охотнее всего я провел бы остаток дня в собственном саду, однако сегодня нам следовало непременно посетить вдову Гриствуд. Значит, предстояло еще одно путешествие через весь Лондон. В нашем распоряжении осталось всего одиннадцать дней. Мне казалось, слова эти отдаются эхом даже в звуке моих шагов: «всего одиннадцать дней», «всего одиннадцать дней».
Барак уютно устроился в тенистом уголке сада, вытянув ноги на скамье и поставив рядом кувшин с пивом.
– Вижу, Джоан хорошо о вас заботится, – сказал я.
– Да, эта добрая женщина ухаживает за мной, как за наследным принцем, – самодовольно кивнул Барак.
Я опустился на скамью и налил себе кружку пива. Взглянув на Барака, я заметил, что он выкроил время для посещения цирюльника, ибо щеки его были гладко выбриты. Этим они выгодно отличались от моих, поросших жесткой щетиной. Перед столь важным событием, как обед у леди Онор, непременно следовало побриться.
– Ну, как поживают ваши собратья по сословию? – осведомился Барак. – Удалось что-нибудь у них выведать?
– Оба утверждают, что не знакомы с обстоятельствами дела и были всего лишь посредниками. А как ваши успехи? Нашли библиотекаря?
– А как же! – Барак прищурился, глядя на ослепительное полуденное солнце. – Забавный старикашка. Я нашел его в маленькой часовне при церкви. Он как раз бормотал мессу. – По губам Барака скользнула косая ухмылка. – По-моему, встреча со мной была ему не слишком приятна. Во всяком случае, во время нашей беседы он дрожал, как кролик. Но, так или иначе, завтра в восемь утра он будет ждать нас у ворот монастыря Святого Варфоломея. Я предупредил его, чтобы не вздумал нас дурачить. Иначе ему придется иметь дело с графом.
Я снял шляпу и принялся обмахивать свое разгоряченное лицо.
– Что ж, хорошо, что вы все устроили. А сейчас нам пора на Вулф-лейн, к вдове Гриствуд.
– Да отдохните немного, – рассмеялся Барак. – С вас пот катит градом.
– Неудивительно, – усмехнулся я. – Ведь я работал, пока вы тут нежились в тенечке да потягивали пиво. Хватит прохлаждаться.
Я поднялся со скамьи.
– Время не ждет.
Мы направились в конюшню. Канцлер, которому весь вчерашний день пришлось провести под седлом, еще не оправился от усталости и вышел под палящее солнце без особого удовольствия. Старый мой конь очень сдал за последний год; следовало подумать о том, чтобы отправить его на покой, на деревенское пастбище. Я вскарабкался в седло, неловко зацепившись за него мантией. В такую жару разгуливать в мантии было сущим мучением, и все же я предпочитал не снимать ее, ибо знал, что в мантии имею более представительный вид. Во время разговора с вдовой Гриствуд это обстоятельство могло оказаться очень важным.
Выехав со двора, я предался размышлениям о предстоящем разговоре. Прежде всего следовало выяснить, известно ли мистрис Гриствуд об аппарате для метания греческого огня; в том, что она что-то скрывает, я не сомневался.
– Вы, как я вижу, по части закона, что называется, собаку съели, – прервал Барак поток моих размышлений. – Скажите, есть в вашем ремесле какой-нибудь секрет?
– Что вы имеете в виду? – неохотно откликнулся я, чувствуя, что вопрос обернется новой дерзостью.
– У каждого ремесла есть свой секрет, разве не так? Опытные мастера передают эти секреты своим ученикам. Плотники знают, как сколотить прочный и устойчивый стол, астрологи знают, как по звездам определить судьбу человека. А какие секреты известны законникам? Мне всегда казалось, что они знают лишь, как плести из слов сети и с их помощью выуживать у людей побольше денег.
Свои слова Барак сопроводил наглой ухмылкой.
– Что ж, в таком случае вам следует попробовать разобраться в каком-нибудь законоведческом вопросе – из тех, что изучают студенты юридических корпораций, – изрек я подчеркнуто невозмутимым тоном. – Тогда вы сразу поймете, что труд адвоката не столь уж легок. Английские законы вырабатывались на протяжении столетий, они включают в себя множество тонкостей, и все эти тонкости необходимо учитывать. Лишь твердое знание закона помогает людям улаживать все свои споры на основах справедливости.
– А мне кажется, большинство ваших собратьев прилагают все усилия, чтобы заставить людей забыть об этой самой справедливости. Не зря милорд говорит, что в законах о частной собственности сам черт ногу сломит.
Барак бросил на меня испытующий взгляд, словно проверяя, отважусь ли я возразить самому Кромвелю.
– Насколько я понимаю, Барак, вы близко знаете и самих законников, и их работу?
– О да! – заявил он, озираясь по сторонам. – После того как мой отец умер, мать вновь вышла замуж – за поверенного. Можете не сомневаться, то был редкостный умелец молоть языком. Впрочем, по части всяких там законоведческих тонкостей он был не слишком сведущ, как и наш бедный друг Гриствуд. Тем не менее он делал неплохие деньги, создавая людям препоны, а потом, в меру собственного разумения, пытаясь их разрешить.
– Разумеется, отнюдь не все законники кристально честны. И далеко не все обладают достаточными знаниями, – проворчал я. – Для того чтобы лишить несведущих адвокатов права заниматься практикой, существуют юридические корпорации. Но среди моих товарищей по сословию немало добросовестных людей, которые прилагают все усилия, отстаивая права, предоставленные человеку законом.
Слова эти даже мне самому показались невыносимо высокопарными. И все же язвительная ухмылка, с которой выслушал их Барак, задела какие-то чувствительные струны в моей душе.
Мы пересекли Чипсайд и остановились возле Грейт-кросс, дабы пропустить стадо овец, которое брело в сторону Шемблс. Длинная очередь водоносов с вед-рами на плечах томилась в ожидании у главного водопровода. Я заметил, что струйка воды, бьющая из фонтана, стала совсем тонкой и жалкой.
– Если засуха не прекратится в ближайшее время, Лондон ждут серьезные неприятности, – заметил я.
– Это точно, – согласился Барак. – Обычно мы держим на Олд-Бардж несколько ведер с водой на случай пожара. А этим летом пришлось от этого отказаться: воды не хватает.
Я окинул взглядом ближайшие здания. В нарушение правила, предписывающего возводить городские дома исключительно из камня, чтобы избежать пожара, в большинстве своем они были деревянными. Зимы в Лондоне сырые, и в бедных кварталах воздух неизменно пропитан тошнотворным запахом плесени и гниения. Но в сухую жаркую пору над городом нередко разносится предупреждающий крик: «Пожар!» Летом опустошительные пожары становятся столь же насущной угрозой, как и неумолимая чума.
Чей-то пронзительный вопль заставил меня вздрогнуть. Из дверей булочной вышвырнули оборванную девочку-нищенку, по виду никак не старше десяти лет. Прохожие с любопытством наблюдали, как девочка отчаянно молотила в закрытую дверь крохотными кулачками.
– Вы украли моего братика! – кричала она. – Я знаю, вы сделали из него начинку для пирогов!
Слова ее были встречены оглушительным взрывом хохота. Жалобно всхлипывая, девочка еще несколько раз ударила в дверь, а потом, словно внезапно обессилев, калачиком свернулась у порога. Какая-то добрая душа бросила к ее ногам мелкую монетку.
– Что это с ней? – спросил я, обернувшись к Бараку.
– Лишилась рассудка, только и всего, – пожал он плечами. – Эта маленькая нищенка с младшим братом побиралась неподалеку от Уолбрука и Биржи. Скорее всего, они оба жили в каком-нибудь монастырском приюте для сирот и после его закрытия оказались на улице. Несколько недель назад ее брат пропал. И с тех пор девчонка совсем спятила. Бросается на людей, кричит, что они его убили. Этот лавочник далеко не первый, на кого она напустилась с обвинениями. Ну а люди знай себе хохочут.
По лицу Барака внезапно пробежала тень.
– Бедное создание, – добавил он с неожиданной горечью.
– С каждым годом нищих становится все больше, – сказал я, покачав головой.
– Подобный удел ожидает всякого, кто слишком слаб для постоянной борьбы за существование, – глубокомысленно изрек Барак и тронул поводья. – Двигай, Сьюки.
Я взглянул на девочку, по-прежнему сидевшую у дверей. Руки ее были тонкими, как прутья, сквозь ветхие лохмотья просвечивало костлявое тельце.
– Что вы там застряли? – со своей обычной бесцеремонностью окликнул меня Барак.
