сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 73 страниц) [доступный отрывок для чтения: 26 страниц]
– Именно этот вопрос я и задал Майклу. Он ответил, что всю зиму они с братом строили по древним чертежам аппарат для метания греческого огня и пытались сами получить это вещество.
– И что же, их попытки увенчались успехом? – спросил я, вспомнив потемневшие стены во дворе Гриствудов.
– Майкл утверждал, что да, – пожал плечами Марчмаунт.
– Итак, вы способствовали тому, чтобы Майкл Гриствуд встретился с лордом Кромвелем. Гриствуд предлагал вам плату за услуги?
– Я никогда бы не взял у него денег, – изрек Марчмаунт, метнув на меня надменный взгляд. – Я помог им встретиться с графом, ибо полагал, что ему следует узнать о столь любопытной находке. Разумеется, сам я не имею доступа к верховному секретарю, – сказал он и сокрушенно махнул рукой. – Для меня это слишком высокие сферы. Однако я имею честь быть знакомым с леди Онор. Эта дама, красота которой вполне отвечает ее выдающимся душевным качествам, часто встречается с графом. Восхитительная особа, – добавил он, и губы его тронула едва заметная улыбка. – Так вот, я отдал бумаги ей и попросил передать их графу.«Да, ты рассчитывал подняться еще на одну ступеньку по лестнице, ведущей к могуществу и власти», – подумал я.
– А формула? Ведь в тех бумагах, что вы вручили леди Онор, ее не было?
– Нет, не было. Думаю, за исключением самих братьев Гриствудов, никто этой пресловутой формулы не видел. Майкл собственноручно оторвал кусок пергамента, на котором она была записана. Мне он сказал, что спрятал формулу в надежном месте. Он откровенно признавал, что они с братом рассчитывают получить за формулу кругленькую сумму.
– Однако же эти документы являлись монастырской собственностью, а значит, теперь перешли в собственность короля, – заявил я. – Гриствуду следовало доставить их сэру Ричарду Ричу, главе Палаты перераспределения монастырского имущества. А уж тот передал бы их лорду Кромвелю.
– Разумеется, я прекрасно сознавал все это, – развел руками Марчмаунт. – Но что я мог сделать? Я не имею власти над Гриствудом, брат Шардлейк. И я не мог заставить его отдать мне формулу. Можете не сомневаться, первым делом я сказал ему, что он должен безвозмездно передать ее властям, – добавил он, высокомерно вскинув подбородок.
– Итак, вы отдали леди Онор бумаги и сопроводительное письмо.
– Именно так. А потом через нее мне передали письмо от графа, которое я должен был вручить Майклу Гриствуду. Впоследствии через мои руки прошли два или три письма. Все они, разумеется, были запечатаны, и об их содержании мне ничего не известно. Боюсь, это все, что я могу вам сообщить, брат Шардлейк, – сказал он и вновь развел руками. – Я был всего лишь посредником. Ничего об этом загадочном греческом огне я не знаю. Даже не уверен, что он существует в действительности.
– Спасибо, барристер. Вынужден повторить свою просьбу никому не рассказывать об этом деле.
– Я все понял, – кивнул Марчмаунт. – Всегда рад оказать содействие лорду Кромвелю.
– Если вам станут известны какие-нибудь новые сведения относительно греческого огня или же вы что-нибудь вспомните, незамедлительно сообщите мне.
– Разумеется, – изрек Марчмаунт. – Кстати, во вторник мы с вами встретимся вновь, брат Шардлейк. Мы оба приглашены на обед к леди Онор.
– Вот как.
– Дама редкостных достоинств, – заявил Марчмаунт, устремив на меня вопрошающий взгляд. – Ее вы тоже намерены допрашивать?
– Увы, это неизбежно. Я должен задать ей несколько вопросов. Возможно, с вами мне тоже придется поговорить еще раз, – заметил я, поднимаясь. – Не смею более отвлекать вас от дел, барристер. Встретимся во вторник.
Марчмаунт кивнул и улыбнулся, обнажив ровные белые зубы.
– Так как же, греческий огонь существует или нет? – неожиданно спросил он.
– К сожалению, на этот вопрос я не имею права ответить.
Марчмаунт наклонил голову и пристально посмотрел на меня.
– Значит, вы опять работаете на лорда Кромвеля, брат Шардлейк, – негромко произнес он. – Вы знаете, многие полагают, что вы давно уже заслужили звание барристера высшего ранга. В Гражданском суде должны заседать такие люди, как вы, а не ослы, подобные Форбайзеру. Однако же вас обходили званием уже несколько раз. Говорят, причина заключается в том, что вы не пользуетесь расположением сильных мира сего. – Что ж, пусть говорят, – равнодушно пожал я плечами.
– А еще говорят, что лорд Кромвель может в самом скором времени утратить свое положение, – с лукавой улыбкой добавил Марчмаунт. – Если король сумеет отделаться от королевы Анны, могуществу графа настанет конец.
При этих словах Марчмаунт сокрушенно покачал головой.
– Пусть говорят – вот все, что я могу сказать и в этом случае.
Я догадался, что Марчмаунт меня прощупывает, пытается понять, не отношусь ли я к числу тех, кто, испугавшись слухов о близящемся падении Кромвеля, готов переметнуться в стан религиозных консерваторов. Я не стал рассеивать его сомнений, лишь вперил в него внимательный взгляд, скрестив на груди руки.
Марчмаунт слегка усмехнулся.
– Не буду больше вас задерживать, брат Шардлейк, – произнес он, поднявшись со своего кресла и отвесив мне поклон.
Надменный тон, которым простился со мной Марчмаунт, изрядно меня позабавил. Но, взглянув напоследок в его глаза, я вновь заметил притаившийся в них испуг.
ГЛАВА 12
Выйдя во внутренний двор, я увидал, как со всех сторон в Большой зал тянутся законники, облаченные в мантии. Среди них я заметил Билкнэпа, который, по своему обыкновению, шествовал в одиночестве. Друзей среди членов корпорации у него не было, но это обстоятельство, казалось, нимало его не заботило. Времени для серьезного разговора у меня уже не оставалось, и я решил подождать окончания обеда. Присоединившись к толпе, я увидал впереди Годфри и похлопал его по плечу.
Большой зал Линкольнс-Инна был великолепен. Красочные гобелены, покрывавшие стены, выглядели особенно живописно в свете множества свечей. Недавно натертые половицы дубового паркета сверкали. В северной части зала, во главе большого стола для герцога было установлено роскошное резное кресло, подобное трону. Все прочие столы располагались справа от большого и были сервированы превосходными серебряными приборами. Члены корпорации занимали свои места. Среди них было несколько студентов в коротких черных мантиях, которым позволили присутствовать на обеде благодаря их высокому происхождению. Барристеры высшего ранга, отчаянно потевшие в своих белых шапках, заняли самые близкие к герцогу скамьи, старшины корпорации и простые адвокаты довольствовались более дальними.
В качестве старшин мы с Годфри имели право сидеть рядом с барристерами. К немалому моему удивлению, Годфри, усиленно работая плечами, протолкался к скамье, расположенной как можно ближе к герцогу. Я уселся рядом с ним. По другую сторону от меня расположился пожилой старшина по имени Фокс. Он всем надоел бесконечными рассказами о том, как во времена Ричарда Третьего, будучи студентом Линкольнс-Инна, наблюдал за возведением Большого зала. Оглядевшись по сторонам, я увидал Билкнэпа, который сражался с каким-то адвокатом за место напротив меня. Несмотря на то что Билкнэп занимался адвокатской практикой уже пятнадцать лет, вследствие сомнительной своей репутации он отнюдь не пользовался уважением среди собратьев по сословию. Тем не менее он громогласно заявлял свое право на место за почетным столом. В конце концов адвокат счел за благо уступить, как видно, решив, что подобный спор ниже его достоинства. Билкнэп сел, буквально лучась от самодовольства.
Слуга ударил посохом об пол. Все встали. В зал вошли члены правления Линкольнс-Инна. Среди их черных мантий пламенела одна ярко-алая, отороченная широкой полосой белого меха. Она облекала Томаса Говарда, третьего герцога Норфолкского. Я с удивлением заметил, что вельможа невысок ростом и не отличается крепким сложением. К тому же он пребывал в преклонном возрасте – вытянутое лицо избороздили глубокие морщины, а жидкие волосы, спадающие на плечи из-под усеянной драгоценными камнями шляпы, были совершенно седыми.
«Какая заурядная наружность, – пронеслось у меня в голове, – будь герцог в обычном костюме, он ничем не привлек бы к себе внимания».
Дюжина слуг в красно-золотых ливреях дома Говардов встала у стены вдоль всего зала.
Члены правления корпорации, беспрестанно улыбаясь и кланяясь, пригласили герцога садиться. Я видел, что Марчмаунт занял место за большим столом. Он не входил в правление Линкольнс-Инна, но, судя по всему, действительно сыграл решающую роль в устройстве этого обеда. На его красном лице застыло торжествующее выражение.
«Интересно, – подумал я, – насколько близко он знаком с заклятым врагом Кромвеля, который к тому же является заклятым врагом Реформации?»
С любопытством разглядывая морщинистое лицо герцога, я решил про себя, что он отличается суровым и жестоким нравом. Об этом свидетельствовали тонкие, злобно поджатые губы и крупный крючковатый нос. Маленькие черные глазки оценивающе поглядывали на сидящих за столами. В какое-то мгновение пронзительный взгляд герцога встретился с моим, и я поспешно опустил глаза.
Тут подали первое блюдо. То было холодное мясо с гарниром из вареных овощей, вырезанных в форме звезд и полумесяцев и щедро приправленных сахаром и уксусом. В отличие от торжественных ужинов, на ранних обедах не принято подавать затейливо украшенных блюд, вид которых поражает воображение, поэтому основное внимание уделялось изысканному вкусу кушаний.
– Что ж, угощение вполне достойно высокого гостя, – вполголоса заметил я, повернувшись к Годфри.
– Зато высокий гость не достоин угощения, – тихо ответил Годфри, который не сводил глаз с герцога. Во взгляде его, обычно столь дружелюбном, светилась откровенная неприязнь.
– Не надо сверлить герцога глазами. Ему это может не понравиться, – прошептал я, но Годфри лишь пожал плечами.
Герцог тем временем беседовал с казначеем корпорации, барристером Каффли.
– Если Франция и Испания нанесут совместный удар, нам ни за что его не выдержать, – донесся до меня его звучный раскатистый голос. – Они мигом сметут все наши оборонительные укрепления.
– Мало кто располагает столь же богатым военным опытом, как вы, ваша светлость, – с угодливой улыбкой ответил Каффли. – Ведь именно вы разгромили шотландцев в сражении при Флоддене.
– Я и сейчас готов встретиться с любым противником, – пророкотал герцог. – Но надо признать, соотношение сил отнюдь не в нашу пользу. Когда три года назад мне пришлось подавлять восстание на севере, в моем распоряжении было слишком мало людей. Нам с королем пришлось пойти на переговоры и всякого рода посулами убедить повстанцев сложить оружие. А уж потом мы разделались с этим сбродом, – заключил он с ледяной улыбкой. – Отучили их мутить воду.
– Однако с Францией и Испанией справиться будет несколько труднее, – заметил Марчмаунт, перегнувшись через стол.
– Да, несколько труднее, – в замешательстве подхватил Каффли.
– Именно поэтому нам необходим мир, – изрек герцог. – Шаткий союз с несколькими вздорными немецкими принцами вряд ли пойдет на пользу Англии.
– О, я вижу, его светлость удостоил беседы нашего казначея, – прошептал старый брат Фокс, наклонившись ко мне. – Помните, как Томас Мор отказался от должности казначея корпорации? Тогда на него был наложен штраф размером в фунт. Впоследствии, когда он отказался признать Нэн Болейн королевой, король заставил его заплатить куда более высокий штраф.
– Брат Каффли выглядит обеспокоенным, – заметил я, дабы отвлечь старика от неуместных воспоминаний о Томасе Море.
– Еще бы. Ведь Каффли – сторонник Реформации, а герцог не слишком жалует эту братию, – с довольным видом изрек Фокс, закоренелый консерватор. Герцог меж тем наградил казначея ледяной улыбкой.
– Значит, вы хотите позволить читать Библию не только подмастерьям, – во всеуслышанье изрек он. – По-вашему, всякая глупая женщина имеет право читать Божье Слово и толковать его по-своему.
– Запретов не существует ни для кого из истинных христиан, ваша светлость, – неуверенно пробормотал Каффли.
– Надеюсь, долго это не продлится. Король намерен в самое ближайшее время издать указ, дозволяющий читать Библию лишь главам семейств. Впрочем, по-моему разумению, это право следует оставить исключительно священникам. Что до меня, я ни разу в жизни не заглядывал в эту книгу и не имею ни малейшего желания.
Все, кто сидел в верхней части стола, там, где слова герцога были хорошо слышны, словно по команде посмотрели на него. В некоторых взглядах читалось одобрение, в некоторых – растерянность. Герцог обвел собравшихся своими острыми пронзительными глазами, и губы его искривила циничная ухмылка.
Вдруг Годфри вскочил со своего места так резко, что я не успел остановить его. Все взоры устремились на него, а он набрал в грудь побольше воздуху, взглянул прямо в лицо герцогу и произнес громко и отчетливо:
– Божье Слово – это благодать, дарованная всем и каждому. Оно приносит в этот мир негасимый свет, свет добра и истины. Никто не должен быть отлучен от этой благодати.
Слова Годфри эхом разнеслись в гулкой тишине, воцарившейся в зале. У всех собравшихся глаза полезли на лоб. Норфолк подался вперед, опустив подбородок на унизанные кольцами руки, и уставился на Годфри с выражением презрительного недоумения. Я потянул своего друга за мантию, пытаясь заставить его сесть, но он стряхнул мою руку.
– Читая Библию, мы ощущаем, что Иисус по-прежнему с нами, – продолжал Годфри. – Слово Господне помогает нам вырваться из пучины пороков и заблуждений.
Несколько студентов одобрительно захлопали в ладоши, но яростные взгляды членов правления заставили их замолчать. Годфри залился краской, словно внезапно осознал, что отважился на непростительную дерзость. Однако он по-прежнему в упор смотрел на герцога.
– Если мне суждено погибнуть за веру, я поднимусь из могилы, дабы вновь и вновь провозглашать слово истины, – заявил он и, к моему великому облегчению, опустился на скамью.
– Нет, сэр, вряд ли вы подниметесь из могилы, – раздался в напряженной тишине насмешливый голос герцога. – Вам предстоит корчиться в адском пламени подобно многим еретикам, последователям Лютера. И боюсь, сэр, вы оставите этот мир намного раньше, чем рассчитываете. Длинный язык доведет вас до беды и не даст сохранить голову на плечах.
Сказав это, герцог опустился в свое кресло и принялся что-то шептать на ухо Марчмаунту, который метал на Годфри столь негодующие взгляды, словно пытался испепелить его заживо.
– Господи боже, какая муха вас укусила, – пробормотал я, наклонившись к Годфри. – Вам придется дорого заплатить за свою выходку.
Лицо Годфри, обычно столь приветливое, оставалось суровым и непреклонным.
– Мне все равно, – проронил он. – Иисус не оставит меня. Я уповаю на Его бесконечное милосердие и не позволю, чтобы Его слово подвергалось насмешкам и поношениям.
Взгляд его светился праведным гневом. Я с тяжким вздохом отвернулся. Когда дело касалось вопросов веры, кроткий и покладистый Годфри преображался на глазах и превращался в совершенно другого человека – решительного и непримиримого.
Наконец обед кончился. Герцог и его свита покинули зал, и за столами поднялся гул голосов. Годфри сидел под огнем любопытных взглядов неподвижно, потупив голову. Казалось, собственный безумный поступок принес ему огромное удовлетворение. Некоторые законники, по большей части приверженцы традиционной церкви, поспешно встали и вышли прочь. Старый брат Фокс, явно испуганный, был среди них. Я тоже поднялся со скамьи. Годфри укоризненно посмотрел на меня.
– Останьтесь на минуту, – попросил он. – Или вы более не желаете находиться в моем обществе?
– Господи боже, Годфри, за кого вы меня принимаете, – рассердился я. – Я спешу лишь потому, что у меня пропасть работы. И сейчас мне надо срочно поговорить с Билкнэпом, а то он уйдет.
В самом деле, Билкнэп уже направлялся к двери. Я поспешил за ним и нагнал уже во дворе.
– Брат Билкнэп, мне необходимо с вами поговорить, – твердо заявил я.
– Об иске, который вы затеяли против меня? – осведомился он, безмятежно улыбаясь и щурясь от яркого солнца. – Слушайте, ваш приятель, похоже, совсем свихнулся. Что он себе позволяет? Подобная наглость не сойдет ему с рук и…
– Мне нужно поговорить с вами о совершенно другом деле, Билкнэп, – бесцеремонно перебил я. – Лорд Кромвель дал мне весьма важное поручение. Я занимаюсь расследованием убийства Майкла Гриствуда и его брата, которое произошло вчера.
При этих словах у Билкнэпа отвисла челюсть. Если он изображал полное неведение, сделано это было на редкость убедительно. Но по части притворства адвокаты зачастую могут дать сто очков вперед лицедеям, играющим в мистериях.
