Текст книги "Королевства Ночи"

Автор книги: Кристофер Банч

Соавторы: Аллан Коул
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 32 страниц)

Вот твоя кузина

Почувствуй ее движение

Ее скрывает ветер

Ее скрывает дождь

Порадуйся кузине

В этот самый час

Помоги кузине.

Она кивнула, разрешая мне продолжать движение. И шипы терна, от которых я ожидал уколов, вдруг смягчились и стали гнуться, подобно траве. И потому протискиваться мне было не тяжелее, чем через неколючий кустарник.

Как только все наши перебрались внутрь, я подождал, пока Джанела выяснит, нет ли поблизости сторожей. Но их не оказалось. Квотерволз тронул меня за плечо, и я разглядел в полумраке, как он рукой изобразил в воздухе круг. Я кивнул, и он исчез в темноте, бесшумный, как зверь на охоте. Несколько минут спустя он появился и развел руками – никаких сторожей.

Мы отодвинули засовы, открыли ворота, и я послал Маха и Чонса за лошадьми. Когда они вернулись, мы вновь затворили ворота, и я оставил этих двоих охранять наши тылы с наказом спасаться бегством, если в доме поднимется переполох.

Мы впятером быстро двинулись по подъездной дороге к дому. Квотерволз настаивал, чтобы мы пробирались через сад, но я не согласился. Мы и так уже напоминали собою банду ночных убийц, а мне бы хотелось встретиться с Сенаком в открытую, а не в качестве головореза. Тем более что подъездной путь был заасфальтирован, а не покрыт гравием. Если мы и производили какие-то звуки, то они скрывались в порывах ветра и дождя. Поистине это была ночь для темных делишек.

Впереди светились огни. Кто-то в доме Сенака бодрствовал. Непосредственно перед домом мы затаились за негустыми деревьями, чьи хрупкие ветки, свисая вниз, касались наших лиц холодными пальцами, отчего у меня по спине пробегали мурашки.

Во дворе не было ни лошадей, ни повозок, лишь два огромных факела полыхали перед входом в дом. Дверь была распахнута, и из нее на двор падала полоса света. Посреди этой полосы лежало неподвижное человеческое тело.

Ни единого движения, лишь раскачивались ветки, и ни звука вокруг, лишь капли дождя бились о землю да шелестели листья. Сжав рукоять сабли, я двинулся вперед на разведку. Старые навыки вернулись ко мне. Я вспомнил, как подкрадываться, как подползать, как перебегать, хотя не сомневался, что со стороны такой старик, как я, выглядел смешно. Преодолев открытое пространство, я склонился над телом. Оно лежало лицом вверх, и в желудке у меня сжалось от этого зрелища. Может быть, мне и приходилось видеть вещи похуже, но только это было давным-давно и в памяти не осталось.

Несмотря на то что лицо жертвы было изуродовано, я все же узнал домоправителя Сенака, тем более что на нем была его ливрея, хоть и превращенная в лохмотья. Мне бы не хотелось вдаваться в подробности, но если вы можете себе представить тело, с которым вдоволь наигрались гиены, то вы имеете достаточное представление о том, что я увидел.

Я махнул рукой остальным, чтобы приблизились, сам же отошел от трупа. Квотерволз и Джанела ничем не выказали своих чувств при виде останков, чего нельзя сказать о двух других. У Квотерволза лишь отвисла челюсть. Его вопрос висел в воздухе: что могло убить этого человека? И за что? Я покачал головой. Все мы держали оружие наготове, за исключением Джанелы. Она сжимала в руках маленький клеенчатый мешочек, и оставалось лишь гадать, что за заклинания или снадобье она приготовила.

Она склонилась ко мне и прошептала: – Вот теперья ощущаю магию. Воздух полон ею. Квотерволза я послал за остальными двумя. Теперь нам лишние сабли могли понадобиться. Через несколько минут они выбежали из темноты. Мои люди выглядели озадаченными. Я-то сказал им, что мы отправляемся к Сенаку обсудить нападение на корабль «Ибис», к которому он мог иметь отношение, а теперь что? Кто-то сам напал на дом магистра? И мы превращаемся в отряд спасателей? Они смотрели на меня выжидающе, и я пытался придать себе решительный вид, но понимал в происходящем ровно столько же, сколько и они.

Мы поднялись по широким ступенькам крыльца к дверям и вошли. Дом был освещен, словно в ожидании гостей, но просторный вестибюль был пуст. Мы двигались по возможности бесшумно, но я мог бы поклясться, что слышал, как наше дыхание эхом отдается от сияющего мрамора стен и пола. Мы прошли по длинному коридору к гостиной, двери которой также были широко распахнуты.

Мы вошли в них, и я услыхал, как кто-то из моих людей охнул от удивления.

В комнате, вытянувшись в линейку, стояли три длинных стола, накрытые для банкета. Белоснежный фарфор тарелок, серебро приборов и сверкающий хрусталь бокалов на фоне красных бархатных драпировок создавали атмосферу королевского приема. Только за столом отсутствовали обедающие да не суетились вокруг лакеи.

Блюда, полные снеди, и бокалы, наполненные вином, только и ждали, чтобы за них взялись пирующие. Но в помещении уже разносился запах разлагающейся пищи, словно банкет, едва начавшись, был прерван полгода назад.

К тому же я знал, что именно в этом зале магистр Сенак устраивал пиршество не далее как два дня назад.

Над столами с жужжанием кружили мухи. Вонь становилась все сильнее. Я, как и остальные, подался назад. Стоящий у дверей Квотерволз оглядывался, следя за тылами. А запах, казалось, заполнял уже весь дом.

Мы двинулись дальше по коридору. В его конце поднималась вверх лестница, ведущая, как я полагал, к личным кабинетам и спальням. Мне еще не приходилось бывать здесь выше первого этажа, да и никому из моих знакомых, насколько я знал, тоже не доводилось подниматься наверх. Справа обнаружилась закрытая дверь, за которой, по слухам, находилась библиотека Сенака; об этой комнате частенько говорили, что там хранятся странные и причудливые предметы, зачастую привезенные из тех стран, где ни одному из ориссиан бывать не приходилось.

Прямо посреди коридора разливалась целая лужа крови. Она раскинулась от стены до стены. Столько могло натечь явно не из одной жертвы. Мы миновали ее по возможности аккуратнее, но тем не менее оставили на белом мраморе пола липкие красные следы. Ни брошенного оружия, ни тел рядом с лужей крови мы не обнаружили.

Подойдя к лестнице, я решил было подняться наверх, но для начала счел необходимым заглянуть в библиотеку. Дверь я открыл рывком. В каждом углу этой темной, обшитой деревом комнаты с высоким потолком горели, оплывая, свечи.

А посреди комнаты находился ужас в обличье чудовища.

Оно было все в крови, а по коврам валялись разбросанные останки того, чем оно пировало.

Представьте себе чудовищного волка, но такого, что не привидится и пьяному охотнику, ибо длина зверя превышала двадцать футов. А теперь представьте, что у него не было шерсти, а лишь желтая, как пергамент, кожа, обтягивающая его невероятно худое тело, так что зверь выглядел словно ожившая мумия. И если у волка глаза сверкали желтым, то у этого зверя в глазах горел красный огонь. Изогнутые желтые клыки были в крови. Вместо волчьих лап у него были лапы льва с изогнутыми когтями, втягивающимися в подушечки. По всему помещению разносился запах разложения.

Чудовище издало звук – полурык-полувизг собаки, напавшей на след.

Демон привстал на задние лапы и двинулся на нас, особенно не торопясь. К чему спешить – мы не могли скрыться от него, даже если бы это было и простое смертное существо.

Меня охватил страх, страх, которого я не знавал уже много лет, но мне удалось вырваться из его объятий. Инстинктивно мы все рассыпались, как охотники, загоняющие в угол волка или медведя.

Джанела, выхватив свой жезл, нарисовала в воздухе небольшую окружность, затем обвела свою голову и еще один круг начертила перед собой. Она заговорила, и я был поражен спокойствием и уверенностью ее голоса, словно речь шла о ее планах на следующий день.

Зеркало лжет глаза обманывают

Нас много мы сильны

Клинки наши вдвойне прочны

Ненависть питает нас

Страх исчезает страх исчезает

Перетекая водою на нашего врага

Здесь и теперь законы

Правила нашего мира а не иного

Прибывший сюда подчинится им

Прибывший сюда поверит им

Смерть здесь

Истинная смерть

И нет ни ворот ни дверей

И не уйти отсюда

Тому кто обречен здесь.

Так и случилось, страх исчез, и пришло мужество. Я услыхал, как рассерженно закричали мои спутники, когда заклинание подействовало на них.

По комнате еще разносился рык демона, но только в нем появилась высокая нота, словно он был готов уже испугаться и отступить под нашим напором.

Исполнилась и первая часть заклинания Джанелы, и теперь, глядя на горстку моих слуг, обращенных только что в воинов, я видел: словно рябь пробежала по поверхности пруда, и теперь к их числу добавился один, затем еще несколько, и вот их стало много.

Каждый из нас раздвоился, растроился, кроме Якара, отказавшегося подвергнуться заклинанию. Демон взревел громче и двинулся к нам на мягких подушечках лап. Может быть, Якар и страшился магии, но теперь и у него в груди билось сердце великого воина. Он заорал, причем издавая не боевой клич, а вопль слепой ярости, и бросился в атаку, размахивая саблей. Не солдат на самом деле и не воин, он размахивал ею, как дубиной.

Демон ударил передней лапой и рассек тело Якара почти пополам. Тот не успел упасть, как лязгнули челюсти демона, вырывая кусок плоти из тела моего бедного садовника. Ночное чудище сглотнуло и издало торжествующий вой, от которого содрогнулись стены вокруг нас.

Я заставил себя шагнуть вперед, а Квотерволз бросился на чудовище сбоку. Демон замахнулся на Квотерволза, но тот ушел от удара и рубанул по лапе существа. Тварь взвыла, и из лапы хлынула кровь, но только не красная, земная, а какая-то зеленая, с золотым отблеском, темная.

Голова чудовища с обнаженными клыками повернулась ко мне, и клянусь, я увидел в его глазах, что он узнал меня и именно я являлся его единственной целью, ведь и загнанный медведь выбирает в жертву одного охотника.

Оно бросилось на меня, я постарался увернуться, но старые кости подвели, я поскользнулся на липком полу и тяжело рухнул навзничь. Все же я успел перекатиться на бок и выставить перед собой саблю, не для удара, а для парирования, и лапа чудовища наткнулась на острие.

Вновь разнесся жуткий вой боли, словно оно действительно могло чувствовать боль, и челюсти, сомкнувшись на клинке, вырвали его из лапы, как колючку. И вновь широко распахнулись челюсти. Квотерволз и остальные бросились мне на помощь, но все же они опаздывали.

Снова послышался голос Джанелы, хоть я и не видел, где она стоит и что делает. Голос по-прежнему звучал спокойно и уверенно, но на этот раз он разносился по всему помещению:

Эта грязь не наша

Этот ужас не здешний

Земля внемли

Земля защити

Земля появись

Дай мне песок пустыни

Дай мне ветер пустыни

Земля покажись

Помоги твоим сыновьям

Помоги твоей дочери

Мать-Земля услышь

Услышь мольбу.

Между мною и демоном возник небольшой смерч, похожий на те вихри, что встречались в пустынных землях за Гомалеей, и тут же я ощутил, как на меня налетают песчинки, жаля лицо, а ветер все усиливается и крепчает, превращая смерч в серый, а затем и в черный.

Демон-волк рыкнул и огрызнулся на вихрь, затем взвизгнул, почти как любое земное животное, на которое стремительно обрушиваются рои песчинок.

Ветер все крепчал, буквально засасывая меня, так что пришлось упереться в пол. Демон взвыл, но ветер взвыл еще громче и выл, пока уже больше ничего не стало слышно, кроме него.

Смерч, выросший от пола до потолка, начал двигаться, раскачиваясь, как танцовщица в соблазняющем танце, приблизился к демону и втянул его в свои объятия.

Монстр мучительно заревел, поднимаясь на дыбы, едва видимый за пеленой впивающихся в него миллионами крошечных лезвий песчинок, и из него хлынула во все стороны зеленая жидкость, я ощутил липкие брызги на своем лице.

Послышался последний вопль, и ветер стих, хотя я не сразу понял, что стоящий вокруг рев слышен лишь в моих ушах.

Демон приземлился на передние лапы, лишенный кожи, сорванной вихрем. Вновь он взвыл от гнева, словно не веря, что эти жалкие человечки нашли защиту от него, а затем тяжело упал набок.

Чудовище еще корчилось в агонии, когда Квотерволз подскочил с поднятой саблей, нанося удары по телу монстра, тут же рядом оказался Отави с топором, и голова чудовища отлетела от туловища.

Ко мне вернулся слух – в комнате стояла тишина. Лишь слышно было, как в углах комнаты потрескивают догорающие свечи.

Я поднялся. Смерть миновала меня, во всяком случае, в данную минуту, оставив телу наслаждение проходящей болью от падения.

Джанела оказалась рядом.

– Я… вовсе не была уверена, что этозаклинание получится. Я лишь однажды производила его, да и то будучи в ученицах у мага.

Голос ее уже потерял спокойствие и уверенность, а лицо побледнело, как и у остальных.

Я уже собирался спросить, какому ее учителю обязан моим спасением, когда послышались громкие ругательства Квотерволза.

На полу в луже крови, на том самом месте, где валялась голова чудовища, лежала голова магистра Сенака.

Глава 4
ПУТЕШЕСТВИЕ НАЧИНАЕТСЯ

Мы галопом отъехали от поместья Сенака. Позади остался охваченный ревущим пламенем дом, пожарные гонги звучали над городом. Мы намеренно устроили пожар, дабы скрыть все случившееся, хотя я чувствовал, что этим ночное дело не ограничится. Обойдя весь дом, мы обнаружили и остальных слуг Сенака в таком же виде, как и тело домоправителя. Мы не рискнули подняться наверх – Джанела сказала, что там все чуть ли не нашпиговано магией, и мы побоялись действия охранных заклинаний. Впрочем, никто не рвался обследовать до конца дом демона, пусть уже и мертвого.

Я лично поджег библиотеку и в разгорающихся языках пламени заметил, как меняется тело чудовища, но лишь с трудом начинает напоминать формы тела человека. Джанела отметила, что заклинание против этой твари обладало большим могуществом, если даже после смерти она не сразу принимала первоначальный вид.

Стараясь избегать открытых мест, мы кружным путем вернулись на виллу. Нас никто не заметил и не окликнул.

На вилле я приказал двум конюхам позаботиться о лошадях, а остальных пригласил к себе в кабинет. Уже светало, повара проснулись, и в кухне горел очаг. Но после смерти Якара и всего испытанного нами никто и думать не мог о еде.

Я приказал принести в кабинет вино и приправы, а Джанела подогрела напиток в камине. Я лично налил в кружки вино и подал каждому. Трое слуг неловко заерзали оттого, что им прислуживает хозяин, но ничего не сказали.

Я вознес молитву за Якара и сказал, что мы по всем правилам помянем его на днях. Он прибыл к нам из деревни в окрестностях Ориссы, но никто не знал, есть ли у него семья. Я заверил, что выясню этот вопрос и позабочусь, чтобы его домочадцы ни в чем не нуждались.

Когда все трое допили вино, я сказал, чтобы они отправлялись к себе и поспали, если, конечно, смогут. Я попросил их постараться никому не рассказывать о событиях ночи, и они поклялись.

Когда дверь за ними закрылась, Квотерволз сказал:

– Я помню свою первую битву и помню тот момент, когда впервые столкнулся с черной магией. И держу пари, что эти трое проведут несколько часов не смыкая глаз и таращась в пустоту.

– Они уснут, – сказала Джанела. – Я пошептала на вино, добавляя пряности.

Квотерволз слегка улыбнулся и поднялся.

– Ну тогда и я пойду поближе к постели, пока заклинание не сразило меня где-нибудь в коридоре. А то все будут думать, что я просто надрался.

Он ушел.

Джанела, прихлебывая из кружки, с любопытством поглядывала на меня.

– У меня есть вопрос, Амальрик, вернее, два. Вы могли бы попросить меня наслать на них заклинание молчания. А могли предложить и золото, чтобы держали язык за зубами. Почему же вы не выбрали ни того, ни другого?

– Мог бы, – согласился я. – Но только золото еще скорее развязало бы им языки. Я награжу их в свое время. Что же касается заклинаний на молчание или на беспамятство, то я не сторонник того, что человек, отдающий приказы, должен добиваться их выполнения, прибегая к услугам магии. Если только он не тиран.

Джанела одобрительно кивнула и перешла к другой теме.

– А ведь дело очень темное, – сказала она. Я криво усмехнулся.

– Чем больше путешествуешь, тем лучше понимаешь, насколько же все обманчиво. Один из самых уважаемых магистров Ориссы оказывается смертоносным демоном… да, можно сказать, что дело темное. Вернее, слабо освещенное по краям.

Джанела рассмеялась.

– А я хочу сказать, что поздно обнаружила присутствие Сенака, а ведь демоны, как правило, распространяют такую ауру, которую ощущают и не маги. Был ли он человеком? И каковы были его цели? Я ведь ничего не понимаю в ориссианской жизни.

– А я держу пари, что тот, кого мы звали Сенаком, и не был простым смертным. Стоит только задуматься об этом, как считается, когда-то обедневшем семействе, вынужденном жить вдали, а затем, с обретением сокровищ, вернувшемся с триумфом в Ориссу, так и отдает дешевым романом. Я думаю, что на протяжении всех этих лет просто действовало мощное заклинание или даже серия заклинаний. А когда все это началось… Понятия не имею. Более интересный вопрос, почемуэто началось. И этот вопрос меня пугает.

Джанела сидела в ожидании продолжения. Я поведал ей о страхах, преследующих меня в течение последних нескольких недель, и как долго они продолжались, пока я не сообразил, что ощущаю в них то самое чувство, будто за мной наблюдают, и что в свое время, во времена нашего путешествия с Яношем, у меня уже были такие ощущения.

Джанела тихо выругалась.

– Вот и у меня такое же странное ощущение, – призналась она. – Но оно длится уже несколько месяцев. Я никогда не испытывала его ранее, поэтому мне не с чем сравнивать. Я-то полагала, что это ощущение испытывает любой, кто так или иначе пользуется магией.

– Так, значит, за нами обоими наблюдают.

– Вы и сейчас это чувствуете?

Я постарался отмахнуться от всех других чувств – от усталости, скорби по поводу гибели Якара, ужаса, вызванного демоном и схваткой с ним, тревоги за будущее – и попытался прислушаться к себе. Я содрогнулся. Я действительно ощущал, пусть и слабо, как издали за мной наблюдают.

Джанела прочла по моему лицу все.

– Я тоже чувствую.

– Итак, Сенак не являлся основным действующим лицом. У него есть… был хозяин.

– Возможно, – предположила Джанела, – это кто-то из Королевств Ночи. Или кто-то из других миров. Это не имеет значения, пока, во всяком случае. Но ведь мы еще и не начали нашего путешествия, а уже обрели могущественного врага.

– И у нас только один выход, – сказал я. – Мы должны выехать как можно быстрее. Рано или поздно объявится еще один Сенак или его призрак. А может быть, и сам хозяин.

Джанела странно улыбнулась.

– Вот теперь я понимаю, почему прадедушка выбрал вас товарищем по путешествиям. Вы решительный человек.

Я не ответил, лишь осушил кружку.

– Через три недели, – твердо сказал я, – мы отплывем в той стадии готовности, которая будет, и не позже.

Давненько мне не приходилось лично присматривать за подготовкой экспедиции, и потому я думал, что так и заржавею от сырости на этом корабле, тем более что речь шла об опасном путешествии, где опасности подстерегали с первого дня и где мы могли сложить свои головы где-нибудь в пустынных землях или в Королевствах Ночи. К тому же добавлялись проблемы, возникающие всегда в спешке, и к ним, как самые неизбежные, прибавлялись проблемы с моим преемником.

Подготовка, однако, прошла на удивление споро и заняла всего полторы недели. По моим подсчетам, на три корабля мне требовалось семьдесят пять человек. На двух судах уже были команды по пятнадцать человек, и потому мне требовалось набрать уже меньше людей.

Мы широковещательно не объявляли о готовящейся экспедиции. Но тем не менее слух о ней достиг ушей тех, кто хотел услышать. Мог раздаться стук в дверь, и на пороге, со шляпой в руках, объявлялся человек, которого я не видел уже лет десять. Он, запинаясь, начинал бормотать, что вот, мол, слышал, будто бы господин Антеро затевает экспедицию, и притом какую-то особенную, и может быть, господин помнит его по первым контактам с обитателями болот Буфде'ана, ведь времена-то были ужасные, ну а теперь вот хотелось бы поехать, теперь Орисса так сильно уже не держит, ну и…

И еще один нанимался.

Так оно и пошло. У того оказывался приятель, а то и три товарища по прошлым приключениям, которых он и спешил представить. А иногда это оказывался человек из далекого прошлого, обремененный годами и изломанный ранами, полученными на моей службе, и теперь просивший за сына или племянника.

Других я находил сам, и необязательно из служивших мне, а иногда даже из числа моих конкурентов, мелких торговцев, отличившихся в собственных плаваниях к далеким берегам.

Некоторые являлись ко мне из числа домочадцев. Пришел Отави и сказал, что, если я не возражаю, он и остальные, те, кто был со мной в доме Сенака, поедут в экспедицию.

– Поскольку мы оказались в этом деле с самого начала, – сказал он, – то хотелось бы видеть и как оно закончится. Кроме того, мне надоело слушать, как отец только и говорит о том, что сейчас уже нет таких людей, которые были во времена моего деда Яна.

Все это меня бесконечно радовало, особенно приятно было узнать, что Мах из учеников уже вот-вот готов стать настоящим поваром. Я уже достаточно наслушался историй о том, что множество экспедиций терпели крах из-за расстройств желудка, а не из-за копий врага или неподчинения приказам начальников. Как справедливо замечал Квотерволз:

– Любой дурак без малейших усилий может стать несчастным, если захочет.

Я обрисовал Келе в подробностях предстоящую экспедицию и спросил, не желает ли она стать адмиралом этого крошечного флота. Келе усмехнулась и сказала, что если бы я ее не попросил, то она бы испереживалась, считая себя причиной моей гибели. И она набрала дополнительное число опытных моряков для «Ибиса» и двух других судов.

Квотерволз лично отобрал двенадцать человек, бывших солдат пограничной охраны. Видимо, не он один в свое время дезертировал из полка и не вернулся в часть. Выяснилось, что их полным-полно в Ориссе, и они занимаются тем, чтобы в Ориссе, как выразился Квотерволз, «все делалось по правилам».

Все они были опытными уличными бойцами, одни помоложе, другие постарше, и я с радостью принял их. Из их числа я мог бы назначить и офицеров.

Что же касается досужих разговоров, то принято считать, будто люди, отправляющиеся в экспедиции, да еще такие опасные, как эта, принадлежат к какой-то особой породе. Может быть, и принадлежат, но только не к той, о которой поется в эпических поэмах. Любители таких сказок представляют себе красивого, светловолосого юношу с решительным выражением лица и стальными мускулами, немногословного, целеустремленного, искусно владеющего арканом и несколькими иностранными языками и умеющего убивать без оружия, лишь тем, что боги даровали. И этот человек не хочет от жизни ничего, лишь бы оказаться в логове льва с улыбкой на устах и с песней в сердце.

Такого рыцаря без страха и упрека я и сам искал не один год, а если бы нашел, то потребовал бы от Ориссы восстановить систему рабовладения, чтобы этот малый вечно служил у меня.

Позвольте же мне сравнить этого эпического героя с одним из настоящихмоих храбрецов, Пипом. Когда Пип выпрямляется во весь рост, а случается это редко, он на целый дюйм не достигает пяти футов. Когда он взвешивается, стрелка не заходит за отметку в сотню фунтов – он настолько худ, что Квотерволз на полном серьезе утверждает, будто Пипу надо три раза наклониться, прежде чем появится тень. Пип родился в Чипе, и до техпор, пока я не нанял его двадцать лет назад, он никуда не выезжал из города и полагал, что здесь и окончит дни свои. Пип – мой лучший разведчик. Изворотливость ума, верно служившая ему в переулках Ориссы, не подводила его у Лаозии и в пустынных землях к западу от Рифта. Пип не мог закончить ни одного предложения не выругавшись, а по завершении какого-нибудь путешествия все дни проводил в сетованиях на то, что, похоже, его обманули при распределении доходов от экспедиции. Отправиться куда-нибудь без него означало для меня то же самое, что отправиться без моей сабли или без Квотерволза.

И потому, наследник мой Гермиас, позволь вкратце перечислить мне те качества, которые необходимы, на мой взгляд, любому пускающемуся в путешествия, на тот случай, если и ты отправишься на поиски моих останков.

Во-первых, идеальный для такого случая человек должен обладать чувством юмора, при этом направленным и на себя самого. Если такой человек не в состоянии посмеяться над своим положением, лежа в какой-нибудь грязной дыре после целого дня пути с грузом, достойным слона, да еще после того, как выясняется, что нет воды помыться, я никогда не возьму его с собой в поход. Разумеется, рассматриваемый кандидат не должен быть и тупицей, хотя что такое тупость? Если человек болтает на десяти языках, но при этом не выучился читать и писать, можно ли его назвать тупицей? Не думаю.

Во-вторых, я требую, чтобы человек содержал себя и свое снаряжение в чистоте, или, во всяком случае, в той чистоте, которую позволяют иметь дорога и погода. Даже после тяжелого рабочего дня такой человек всегда должен быть готов к новому заданию или в случае необходимости браться за дело даже без приказания. Требуется и крепкое здоровье, хотя мне приходилось шагать плечом к плечу с такими людьми, которые, я мог бы поклясться, находились при последнем издыхании, но тем не менее тащились лига за лигой, лига за лигой.

Что же касается мастерства и талантов – каждый из таких должен обладать достаточными знаниями, чтобы быть компетентным в своем деле. Разумеется, в компании не окажется лишним человек, умеющий бросать нож в середину монетки с дюжины шагов десять раз подряд, но я с радостью поприветствую и того, кто, сообразив, что вот-вот вспыхнет потасовка, найдет слова, чтобы утихомирить гнев, или, по крайней мере, найдет возможность избежать потерь в этой схватке, пусть и путем бегства. Всяким мастерством можно овладеть, будь то разговор на иностранных языках, способы убийства или даже умение вести переговоры, – хотя именно в последнем случае требуется талант особенный, ну а мы, Антеро, в этой области одарены щедро.

Есть и еще одно или два качества, о которых я не могу умолчать. Идеально подходящий для такого случая парень должен считать оседлую жизнь невыносимо скучной, настолько скучной, что он предпочтет совершить глупую ошибку и присоединиться к какой-нибудь экспедиции, где можно скорее мучительна погибнуть, нежели разбогатеть и обрести славу. Такой человек ни в коем случае не должен быть привязан к дому. Человек, привязанный к Ориссе, в ту же минуту, как река унесет его на более-менее значительное расстояние от храма Воскрешения, сразу же начнет проситься на берег. Ностальгия ослепляет не хуже усталости или глупости.

И я был необычайно горд в тот день, когда отыскал семьдесят пять таких героев, или, если угодно, дураков, и при этом еще не знал, как вежливо отклонить услуги еще ста пятидесяти, которые явились сами или с рекомендациями от Квотерволза или Келе.

А на следующий день воскреситель Палмерас вызвал меня к себе.

Собственно, я ожидал вопросов на тему о том самом таинственном огне, покончившем с Сенаком и всеми его домочадцами. Эта тема являлась излюбленной в болтовне на рынке. К тому же я не настолько еще выжил из ума, чтобы полагать, будто нескольких минут работы огня будет достаточно, чтобы скрыть произошедшее от воскресителей Ориссы, натасканных, как гончие, идти по следу, оставленному магией.

Даже если бы случившееся и осталось невыясненным, я не мог бы покинуть так просто Ориссу, мой дом и мою семью, не предупредив при этом хоть кого-нибудь о темной опасности, которая вновь могла бы начать кружить над городом. Просто я еще не был до конца уверен, кому рассказать обо всем. Ведь даже если ты и Антеро, все равно не так просто во время приема где-нибудь в храме Воскрешения или в Цитадели Магистрата вдруг взять и объявить, что вот, мол, да, я взял да и разделался с одним из ведущих магистров Ориссы, и только потому, что мне показалось, будто он намеревается убить меня; но не переживайте, поскольку, дескать, и не человек он вовсе, а обычный демон, и вам стоит быть поосторожнее, ибо вокруг могут обретаться или вот-вот откуда-нибудь появятся еще демоны.

И, когда пришел этот вызов, я испытал облегчение оттого, что он не из Магистрата, а от воскресителя, поскольку магия – это все-таки по его ведомству, и к тому же кому, как не Палмерасу, быть судьей в таких делах.

Признаюсь, я немного нервничал, прибывая в храм. Но меня вежливо и без охраны, что казалось добрым знаком, встретил один из помощников Палмераса, старший маг с красной лентой поверх мантии. Тут же препроводили в приемную, а не в ту громадную темную пещеру, где обычно воскресители проводят свои слушания на самые опасные и таинственные темы, что тоже меня порадовало. Но мне не предложили выпить что-нибудь освежающее, что было уже не так здорово. К тому же Палмерас появился в официальном своем наряде, что тоже не способствовало сердечности встречи.

Палмерас предложил мне сесть, а сам занял место за прямоугольным столом. Он долго не начинал разговор, рассчитывая, что грандиозность его кабинета внушит мне благоговение. Но терпение – вторая натура торговца. И наконец он заговорил.

– Я полагаю, господин Антеро, – и меня не обрадовал его официальный тон, – вы уже знаете о странной смерти магистра Сенака.

– Да.

– В связи с этим… меня и других членов Совета… заинтересовали некоторые аспекты данного дела.

– Неудивительно.

Нечто похожее на улыбку искривило губы Палмераса.

– Амальрик, я не хотел бы играть с тобой в прятки. Не будешь ли ты столь любезен и не расскажешь ли, что же произошло на самом деле? Клянусь, что разговор этот происходит неофициально, хотя и должен предупредить, что дело весьма серьезное и, если объяснения окажутся неудовлетворительными, результатом может быть обвинение тебя в преступлении.

Если бы разговор происходил в Магистрате, я бы заткнулся и согласился бы отвечать только в присутствии соответствующего состава суда. Но сейчас было другое дело. Я считал Палмераса другом, точнее, насколько Антеро вообще мог бы считать воскресителя другом.

И я сказал, что ему будет известно все. Но я потребовал, чтобы он поклялся в сохранении тайны: если только он не сочтет, что обстоятельства, окутывающие гибель Сенака, потребуют уголовного расследования, то все рассказанное не должно дойти до ушей его приятелей из Совета. Пока время и условия не сделают таковое необходимым.

Палмерас вновь скривил губы, но на этот раз точно в улыбке.

– Только Антеро, – вздохнул он, – могут себе позволить ставить условия главному воскресителю и в деле, за которым вообще может последовать Каменный Поцелуй. И я только потому соглашаюсь на эти условия, что, может быть, знаю об этом деле больше, нежели ты полагаешь. Вскоре после того, как пожар был потушен, я был вызван в поместье Сенака одним из офицеров стражи, который уже давно увлекается делами магии. Он попросил обследовать место на этот предмет. Я подозреваю, что у этого человека больше чем просто талант, хотя он и отрицал это. Я был несколько раздосадован тем, что он вызвал именно меня, а не воскресителя меньшего ранга. Но я выполнил его просьбу и открыл кое-что необычное. А теперь поведай мне твою историю.