355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Кристина Жордис » Махатма Ганди » Текст книги (страница 11)
Махатма Ганди
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 07:07

Текст книги "Махатма Ганди"


Автор книги: Кристина Жордис



сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Физические упражнения шли на пользу Ганди, которому тогда был 61 год. Он вставал в четыре утра, читал общую молитву, выступал в поселках, каждый день работал за прялкой, писал статьи, отвечал на письма и… шел. Объявляя повсеместно, что не вернется в ашрам, пока не отменят налог на соль. И люди, захваченные воодушевлением, присоединялись к нему. 5 апреля, когда он пришел в Данди, маленький отряд из ашрама превратился в армию из нескольких тысяч человек.

Всю ночь на 5 апреля ученики молились. С наступлением утра они пошли за Ганди к морю. Он окунулся, чтобы очиститься, вернулся на берег и там собрал немного соли, принесенной волнами. Таким образом, был нарушен закон, который, среди прочих запретов, не позволял прикасаться к естественным отложениям на морском берегу: монополия на соль была нарушена. По этому сигналу тысячи индийцев по всей стране, находившиеся вблизи океана, – молодежь, женщины, люди всех сословий, – совершили тот же поступок. Соль везли внутрь страны, выпаривали в кастрюлях, на верандах домов, бродячие торговцы продавали ее тут и там. И английские товары бойкотировали с новой силой. Вся Индия поднялась.

«По всей стране, в городах и селах, главная тема дня – как добывают соль; мы изыскивали для этого самые причудливые способы. Поскольку никто хорошенько не разбирался в этом вопросе, мы разузнавали о нем всё, печатали листовки с рецептами и собирали всякого рода сосуды; в конце концов мы сумели получить довольно малопривлекательный продукт, который показывали с торжествующим видом и зачастую продавали с аукциона по сногсшибательным ценам…» [205]205
  См.: Nehru J. Toward Freedom: The Autobiography of Jawaharlal Nehru.


[Закрыть]

Итак, неверующие увидели, «насколько люди воодушевлены, как этот способ производства соли распространяется от одного к другому». Неру каялся: «Мы испытывали чувство смущения и стыда от того, что сомневались в эффективности этого метода, когда его предложил Ганди» [206]206
  См.: Там же.


[Закрыть]
.

Вновь приходилось удивляться «невероятной способности этого человека найти верный жест, который поражал массы, и заставить их действовать, соблюдая порядок и дисциплину». «В этом было что-то почти гипнотическое».

Гражданское неповиновение как способ действия себя оправдало. «Страной овладело спокойное доверие; и друзья, и враги сообща шли к победе». Даже в тюрьмах ходили слухи о том, что сварадж уже близок.

Неру посадили в тюрьму, Патела – еще прежде него, и еще Раджагопалачари, Сенгупта, Девадаса и Рамдаса Ганди, Махадева Десая… Потом, столкнувшись с упорством индийцев, их решительным, непостижимым непротивлением злу насилием, начались дикие, тотальные репрессии. Студентов и преподавателей, богатых и бедных, рабочих и промышленников целыми группами бросали в тюрьмы. 60 тысяч индийцев за решеткой. И все же в деревнях миллионы крестьян продолжали варить свою соль, центры производства множились. Под давлением народа индийцы, назначенные на официальные должности, уходили в отставку.

В ночь на 4 мая Ганди арестовали. В тюрьме с ним обращались хорошо. Он мог отдохнуть и был «по-настоящему счастлив», как он писал.

Перед арестом он спланировал более агрессивную фазу кампании. Нужно было захватить солеварни в Дхарсане. 21 мая две с половиной тысячи добровольцев напали на склады под руководством Сароджини Найду [207]207
  Сароджини Найду(1879–1926) – руководитель женского движения и председатель Индийского национального конгресса.


[Закрыть]
и Манилала Ганди.

Поощряемая отсутствием сопротивления полиция в тот день отличилась особенной подлостью. Об этом эпизоде, в корне изменившем ход событий, рассказал в своей знаменитой статье британский журналист Уэбб Миллер. По сути, это был образец сатьяграхи, какой требовал Ганди.

«В полнейшей тишине люди Ганди подошли и остановились в сотне метров от забора. Отборная колонна вышла из толпы, перебралась через рвы и приблизилась к колючей проволоке». Полиция приказала отойти. Они шли вперед. «Вдруг, по условному знаку, дюжины полицейских из числа туземцев набросились на участников марша, шедших вперед, и стали бить их по головам стальными дубинками. Ни один из демонстрантов даже не поднял руки, чтобы отвести удар. Они валились, как кегли. С того места, где я стоял, я слышал тошнотворный звук дубинок, бьющих по беззащитным головам. Толпа ожидавших демонстрантов стонала и задерживала дыхание, вздрагивая от каждого удара. Раненые падали во все стороны, без сознания или корчась от боли, с проломленными черепами и плечами… Выжившие, не ломая строй, продолжали молча и упорно идти вперед, пока и их не убивали… Они шли ровным шагом, с поднятой головой, не подбадривая себя музыкой или возгласами, не имея ни малейшей возможности избегнуть серьезных увечий или смерти. Полиция ринулась вперед и систематически и автоматически крушила вторую колонну. Не было ни сражения, ни борьбы; демонстранты просто шли, а их убивали…» [208]208
  См.: Erikson E. Opus cit.


[Закрыть]

После этого взбешенные полицейские, опьяненные кровью или садизмом, повинуясь своей должности и мундиру, били сидящих мужчин «ногами в живот и в пах» (по свидетельству Уэбба).

«Час за часом санитары приносили на носилках безжизненные окровавленные тела».

Те же сцены повторялись несколько дней. Женщины активно участвовали в движении. По мере того как арестовывали и сажали в тюрьмы мужчин, они вставали на их место. С ними обращались так же жестоко, как и с мужчинами, избивали до крови, били в грудь и живот ногами или палками: «Ни одна не дрогнула, каждая стойко оставалась на своем месте… В этом бою индийские женщины стали равны мужчинам…» Ганди, взывая к женщинам, сказал: «Они – лучший символ человечности. Они обладают всеми добродетелями сатьяграхов, что преисполнило нас веры в себя». Безусловная любовь без налета эгоизма и способность страдать – качества, необходимые сатьяграху. По мнению Ганди, это было само определение женщины. Идеализированное представление, связанное с его концепцией матери, которое, возможно, поддерживало его в борьбе за равноправие и свободу для женщин.

«Самым выдающимся событием года было замечательное пробуждение индийской женщины. Те, кто не видел своими глазами, как сотни из них сняли с головы платок и, оставив защиту своего очага, вышли на улицу и рыночную площадь, чтобы сражаться рядом со своими братьями, которым они могли служить примером, вряд ли бы в это поверили» [209]209
  См.: Неру Дж. Взгляд на всемирную историю.


[Закрыть]
.

Что доказали сатьяграхи? Не только то, что соль принадлежит всем, не это было главное. Но что «цивилизованная» нация – не та, которую принято считать таковой. Она, скорее, варварская. «Истинная же цивилизация», по словам Ганди, не заключается в силе оружия.

В «Манчестер гардиан» от 17 мая 1930 года Тагор провозгласил: «Европа окончательно утратила свой авторитет в Азии. В мире она больше не считается поборником справедливости и носителем возвышенных принципов, но защитником господства белой расы, эксплуататором людей, живущих вне ее пределов» [210]210
  См.: Fischer L. Opus cit.


[Закрыть]
.

Соляная сатьяграха явила всему миру, что существует новое оружие – мирная борьба. «Для Европы это стало крупным моральным поражением», – продолжал Тагор. Азия, слабая в материальном плане, не способная защитить себя от внешней агрессии, отныне могла себе позволить «смотреть на Европу сверху вниз, тогда как раньше смотрела на нее снизу вверх». Иначе говоря, расстановка сил изменилась, нравственное превосходство – сила духа – одержало победу над физическим превосходством – грубой силой.

По выходе из тюрьмы Ганди встретился с вице-королем. Черчилля – надменного, оскорбленного в своих представлениях о кастовом и расовом превосходстве – возмутило «отвратительное и унизительное зрелище, когда этот полуобнаженный смутьян-факир поднимался по ступенькам дворца, чтобы вести переговоры на равных с представителем короля-императора». Но Британской империи приходилось считаться с этим полуголым факиром. Барон Ирвин, кстати, описал этот случай как «глубоко драматичную личную встречу между вице-королем и индийским лидером». Когда Ганди предложили чашку чаю, тот достал из своей накидки бумажный пакетик с солью (не облагаемой налогом) и с улыбкой сказал: «Я насыплю немного соли себе в чай в память о знаменитом бостонском чаепитии».

В том же году Махатма, достигший апогея своей популярности и авторитета, отправился в Лондон для участия в «круглом столе»: он был избран единственным делегатом от Индийского национального конгресса.

«Круглый стол» [211]211
  «Круглые столы» – конференции 1930—1932годов, созывавшиеся английским правительством с целью обсуждения вопросов конституционного устройства Индии в связи с подготовкой нового закона об управлении Индией. Проходили в Лондоне: 1 – я – с 16 ноября 1930 года по 19 января 1931 года, 2-я – с 7 сентября по 1 октября 1931 года, 3-я – с 17 ноября по 24 декабря 1932 года. С английской стороны в них участвовали представители политических партий Великобритании, члены английского парламента и колониальной администрации в Индии; с индийской – делегации князей, различных организаций неприкасаемых, Мусульманской лиги, «Хинду Махасабха» и Всеиндийской федерации либералов. Индийский национальный конгресс принимал участие только во 2-й конференции (его представлял на ней Махатма Ганди), 1-я и 3-я конференции, работа которых проходила в период проводившихся Индийским национальным конгрессом в Индии кампаний гражданского неповиновения, – были бойкотированы. В целом индийские представители высказались на конференциях (хотя большинство и в весьма умеренной форме) за предоставление Индии статуса доминиона. Однако отсутствие между ними единства и стремление большинства из них добиться удовлетворения религиозных и кастовых требований («Хинду Махасабха» требовала, в частности, отказа от предоставления специальных гарантий мусульманской общине, делегации неприкасаемых – образования отдельной курии и увеличения своего представительства в законодательных органах, Мусульманская лига – сохранения куриальной системы, предоставления мусульманам одной трети всех мест в центральных и провинциальных органах власти и утверждения законов только при том условии, если за них голосуют з/4 членов каждой из религиозных общин – 14 пунктов М. А. Джинны и т. д.) не позволили им принять согласованные решения. Известную роль сыграла политика Англии. Стремясь увести индийских участников в сторону от обсуждаемой ими проблемы самоуправления, она старалась сосредоточить их внимание на распределении мест в подлежащих созданию конституционных органах и заявляла, что к обсуждению проблемы самоуправления можно будет приступить только после урегулирования вопроса о гарантиях прав религиозных общин, отдельных народностей и каст, выдвигая на первый план, таким образом, проблему, по которой между различными секциями индийского национально-освободительного движения существовали серьезные разногласия. Эту же цель преследовала и организация работы на конференциях. Она проводилась в подкомитетах, главным из которых был комитет по делам меньшинств. В результате положения закона о порядке распределения мест между религиозными общинами в будущем центральном и провинциальных законодательных органах были приняты впоследствии в английской редакции, по существу, направленной на то, чтобы настроить одни религиозные группы против других.


[Закрыть]
в Лондоне

Ганди ухватился за возможность выговорить компромисс, предложенный ему бароном Ирвином. Почему такая спешка, зачем эти уступки?

Впоследствии националисты-экстремисты горько упрекали его за это, в особенности Субхас Чандра Бозе, который позже претендовал на роль соперника Ганди. Во-первых, возможно, Ганди опасался радикализации движения в сторону насилия, если оно продлится дальше. Хотя он держал его под контролем, некоторых эксцессов избежать не удалось, произошли столкновения, в частности, в Пешаваре (где солдаты-индусы отказались стрелять в толпу восставших мусульман). Потом, воспользовавшись беспорядками, террористические группы тоже активизировались, прибегая к насилию: совершили налет на арсенал в Читтагонге, устроили форменную битву с армией и полицией, тут и там гремели взрывы (в апреле 1929 года революционер Багхат Сингх метнул бомбу в здании Законодательного собрания в Нью-Дели; его и его друзей приговорили к повешению). Конечно, эти неконтролируемые вспышки беспокоили умеренных националистов, как и разбогатевших купцов и индийских промышленников, пользовавшихся влиянием в конгрессе.

Ганди и Ирвин начали переговоры 17 февраля 1930 года. Они продлились до 5 марта, закончившись подписанием Делийского пакта, или пакта Ганди – Ирвина. Он положил конец движению гражданского неповиновения в обмен на небольшие уступки (но политических заключенных выпустили из тюрем, а производство соли разрешили). По всей видимости, Ганди проиграл: лидеры конгресса считали, что его облапошили. Выдвигались различные предположения: некоторые напирали на давление, оказываемое деловыми кругами, другие указывали на стратегию Ганди, заключавшуюся в чередовании демонстрации силы и компромиссов. Третьи, как Нанда, думали, что Ганди поверил в серьезность британских намерений (или хотел испытать их) и увидел в этом пакте коренной поворот в отношениях между правительством и конгрессом. В сатьяграхе, напоминали они, компромисс с противником считается не изменой, а необходимым этапом. «Я молю Бога, чтобы дружба, к которой стремится такой договор, стала неизменной».

29 августа Ганди взошел на борт корабля «Раджпутана». Его сопровождали Сароджини Найду, которая умела возражать «учителю», Пьярелал Найяр, его ученик и биограф; Дж. Д. Бирла, богатый промышленник, в свое время тоже бывший учеником Ганди; Махадев Десай, рассказавший о жизни Махатмы с еще большими подробностями, чем Босуэлл о жизни Сэмюэла Джонсона, и мисс Слейд, которая не могла с ним расстаться.

Ганди и его спутники прибыли в Лондон 12 сентября. Он должен был пробыть в Англии до 5 декабря. На фотографиях того времени он беззубо улыбается, одетый в свою неизменную набедренную повязку, с сандалиями на ногах и с большим белым покрывалом, наброшенным на плечи. Для толпы зевак, толкавшихся возле него, он был диковинкой, явившейся из индийской глухомани. Даже тут он следовал своим принципам, смеясь вместе с мальчишками, которые дразнили его: «Эй, Ганди, где штаны потерял?» – попутно обучая их некоторым главным истинам. Он явился в одежде бедняка даже в Букингемский дворец, куда его пригласили на чашку чаю с королем Георгом V и королевой Марией (когда вечером его спросили, прикрыл ли он свое тело, он ответил: «На короле было достаточно одежды для нас обоих»). Вместо того чтобы остановиться в гостинице, он решил – еще один символ – жить в районе Ист-Энд, среди бедняков, у Мюриэл Лестер, которую когда-то принимал у себя в ашраме. Чтобы явиться на заседание, ему надо было пройти восемь километров через трущобы вокруг Кингсли-холла, сквозь толпу прохожих, которые направлялись на работу и запросто заговаривали с ним.

Участники 2-й конференции «круглого стола» были назначены правительством. «Они выступали на лондонской сцене, словно марионетки или бесплотные тени, прекрасно зная, что настоящая борьба разворачивается в Индии» [212]212
  См.: Неру Дж. Взгляд на всемирную историю.


[Закрыть]
. Конференция затягивалась, превращалась в «биржу доходных местечек, титулов, почестей»; путаясь в торгах по поводу религиозных разногласий, мусульмане и индусы выказывали одинаковую неуступчивость. В том, что касается глубинных конституционных реформ, дискуссии уперлись в проблему раздельных электоратов: неприкасаемых защищал их представитель Бим Рао Амбедкар [213]213
  Бим Рао Амбедкар(1891–1956) – индийский общественный и политический деятель-реформатор. Входил в законодательную ассамблею Бомбея, был министром юстиции центрального правительства, участником разработки проекта нынешней конституции. Родившись среди неприкасаемых, боролся за упразднение этой касты. В 1951 году основал Индийское буддийское общество и сам принял буддизм незадолго до смерти. Благодаря его усилиям миллионы неприкасаемых отреклись от индуизма и приняли буддизм.


[Закрыть]
, выступавший за это решение. Ганди высказался откровенно. Но что могла сделать его сила убеждения против идеи, устраивавшей всех: индийцы не готовы к самоуправлению, и независимости мешает не английское правительство, а отсутствие единства в самой Индии.

Ганди понял всю бесполезность этих переговоров и большую часть времени тратил на то, чтобы нести слово и славу Индии в другие места: интервью, выступления по радио, встречи, визиты, высшие школы и университеты – он не пренебрегал ничем, бывал везде, от храмов науки до промышленных городов, одолеваемых безработицей, он говорил с каждым, от профессоров Оксфордского университета до рабочих Ланкашира, даже со звездой кинематографа: есть фотография, на которой он запечатлен с Чарли Чаплином, причем оба широко улыбаются.

Его настоящая работа и заключалась в этом общении: встречаться с представителями среднего и привилегированного классов, потому что они определяли будущее Индии, с деятелями искусства и интеллигенцией, с политиками и служителями культа, поскольку они обладают влиянием, и, наконец, с народом, чтобы попытаться его убедить. В Оксфорде, где он провел два уикэнда, его забросали вопросами, устроив форменный допрос. Просвещенных собеседников выводило из себя его невозмутимое спокойствие. «Я пришел к убеждению, что со времен Сократа в мире не было человека, равного ему по хладнокровию и самообладанию, – отмечал профессор Томпсон. – Пару раз я поставил себя на место тех, кому пришлось иметь дело с этим непобедимым и невозмутимым спокойствием, и, кажется, понял, почему афиняне заставили выпить цикуту софиста-мученика» [214]214
  См.: Fischer L. Opus cit.


[Закрыть]
.

В Ланкашире он имел больший успех, потому что бойкот английских товаров вызвал безработицу в этом регионе. Закутавшись в свое белое покрывало, прикрыв глаза, он стоял в окружении сотен женщин – работниц текстильной промышленности, – которые приветствовали его, вскинув руку. Бездна ликования, зашкаливающий восторг. «У вас три миллиона безработных, – сказал он им, – а у нас почти триста миллионов, причем шесть месяцев в году. Вы получаете пособие по безработице в 70 шиллингов. У нас среднемесячный доход составляет 7,6 шиллинга» [215]215
  См.: Nanda В. R. Opus cit.


[Закрыть]
.

Ему надо было возвращаться в Индию. Конференция провалилась. «Разделяй и властвуй» – хорошо известная формула; разжигая распри между общинами – мусульманами, сикхами, парсами, христианами, индусами, – которые все требовали отдельной избирательной системы, «круглый стол» проложил дорогу к трагичному будущему. Ганди понял, что англичане стараются таким образом обострить различия, и восстал против требований делегатов: он был полон решимости сохранить единство Индии (и снова это доказал, решительно восстав против особых избирательных списков для неприкасаемых в 1932 году, когда этот вопрос был на повестке дня).

В Индии дела шли не лучше. Перемирие, установленное пактом Ганди – Ирвина, грозило вот-вот нарушиться. Поэтому Ганди отклонил все приглашения из Европы и Америки, решив, однако, съездить в Швейцарию, где его ждал Ромен Роллан. На обратном пути он остановился в Италии, где, по совету Роллана, отказался стать гостем правительства. Он имел краткий разговор с дуче; отметил, что личность хозяина и всё внутреннее убранство просто созданы, чтобы внушать страх: этот гипнотический кошачий взгляд, оружие, развешанное на стенах. Папа римский отказался от встречи. Визит Ганди в Рим остался бы незамеченным, если бы не один итальянский журналист, заявивший, будто Ганди дал ему интервью, где сообщил, что возвращается в Индию, чтобы продолжить гражданское неповиновение. Ганди тотчас же выступил с опровержением. Но британская администрация, столкнувшись с ярко выраженным разочарованием и нарастающими волнениями, прибегла к испытанному средству. «Пока эти господа были в Лондоне, во всех индийских провинциях без исключения, хоть и с разной силой, бушевали репрессии» [216]216
  См.: Nehru J. Toward Freedom: The Autobiography of Jawaharlal Nehru.


[Закрыть]
.

Небывалый пост

Вернувшись в Индию в декабре 1931 года, Ганди испытал на себе сполна последствия этой политики. Виконт Уиллингдон [217]217
  Джордж Фримен Фримен-Томас, маркиз Уиллингдон-Рэттон, виконт Рейтендоун-Уиллингдон, барон Уиллингдон-Рэттон и виконт Уиллингдон(1866–1941) – губернатор Бомбея (1913–1918), генерал-губернатор Канады (1926–1931), вице-король Индии (1931–1936).


[Закрыть]
, сменивший Ирвина, считал, что для решения индийской проблемы требуется прежде всего покарать зачинщиков беспорядков. «Он был почти неспособен понять эмоциональные и интеллектуальные основы движения за политическое освобождение: энтузиазм, вызываемый этой борьбой, казался ему проявлением невежественного фанатизма», – пишет Нанда [218]218
  Cm.: Nanda B. R. Opus cit.


[Закрыть]
.

В отличие от барона Ирвина Уиллингдон ничего не понимал в философии Ганди и его личности, а поэтому имел ошибочные представления о реальной власти Махатмы, по мнению сэра Сэмюэла Хора.

На сей раз правительство действовало быстро и четко. Едва Ганди сошел с парохода на землю, как был посажен в тюрьму. Индийский национальный конгресс составил план гражданского неповиновения – против него развязали блицкриг. Средства обычные: тысячи заключенных (за первые девять месяцев движения в 1932 году было арестовано около шестидесяти тысяч человек), запрет партии и организаций, арест их лидеров, ограничения свободы печати (ведь именно она обеспечила успех соляному маршу). Черчилль одобрял эти меры – «самые жесткие со времен бунта 1857 года»: администрация сумела проявить твердость. Со своей стороны, Ганди писал, что «репрессии выходят за рамки дозволенного». В тюрьме он закончил небольшую книгу, которую начал писать в ашраме Сабармати, и назвал ее «From Yeravda Mandir» – «Из храма Еравда»: тюрьма – место для молитв. Он читал Гёте и Кингсли, шутил с Пателом, которого тоже арестовали.

Объявление о его посте до смертельного исхода ошеломило Индию и отвлекло внимание общественности от политических проблем. Неру писал из тюрьмы:

«Наше тюремное существование, мирное и однообразное, вдруг всколыхнула в сентябре 1932 года новость, взорвавшаяся, как бомба: Ганди решил “поститься до смерти” в знак протеста против решения Рамсея Макдональда предоставить отдельное избирательное право для неприкасаемых. Как он умел нас повергнуть в шок! Два дня подряд я пребывал в потемках» [219]219
  См.: Nehru J. Toward Freedom: The Autobiography of Jawaharlal Nehru.


[Закрыть]
.

Поститься ради неприкасаемых – какая странная мысль! «Я был в ярости от того, что он избрал столь маловажный вопрос для своей высшей жертвы». И какие последствия будет иметь его поступок для освободительного движения? При мысли об этом узника охватывало отчаяние. Но вскоре он пришел в себя: «Бапу обладал удивительным даром делать то, что нужно, тогда, когда нужно; возможно, его поступок – неоправданный, с моей точки зрения – будет иметь огромные последствия не только в узкой области, которую он избрал, но и в более широком плане нашей национальной борьбы» [220]220
  См.: Там же.


[Закрыть]
.

Наконец, «до нас дошла новость о необыкновенном восстании по всей стране, волшебной волне воодушевления, потрясшей все индусское общество, – похоже, с неприкасаемостью покончено. Что за волшебник этот маленький человечек, сидящий в тюрьме Еравды, думал я, он знает, как достучаться до людских сердец!» [221]221
  См.: Nehru J. Toward Freedom: The Autobiography of Jawaharlal Nehru.


[Закрыть]
.

Что произошло? 17 августа 1932 года английский премьер-министр Джеймс Рамсей Макдональд [222]222
  Джеймс Рамсей Макдональд(1866–1937) – английский государственный политический деятель, один из основателей и лидеров Лейбористской партии Великобритании. В 1924 и 1929–1931 годах – премьер-министр. В 1931–1935 годах, выйдя из Лейбористской партии, возглавлял коалиционное (так называемое национальное) правительство.


[Закрыть]
распорядился, чтобы правительство предоставило отдельное избирательное право для неприкасаемых, как в свое время для мусульман. «Я должен воспротивиться Вашему решению ценой своей жизни, – написал ему Ганди. – Единственный способ, каким я располагаю, – объявить постоянный пост до самой смерти…» Ганди пытается вернуть себе влияние и авторитет, утраченные в ходе идущей на спад кампании гражданского неповиновения, – вот как отреагировали британцы на эту новость. Его голодовка – шантаж. «Причина их непонимания в том, что они и Махатма говорят на двух в корне различных языках», – писал Тагор. Ганди хотел пробудить осознание долгое время сносимой тирании, которую, однако, терпеть нельзя, вырвать людей из бездействия, освободить из плена тысячелетних предрассудков, дать эмоциональную встряску, перевернуть привычный ход мыслей. (Однако его деятельность в отношении неприкасаемых до сих пор еще вызывает споры. С 1924 года он поставил отмену этой системы в центр своей созидательной программы наряду с насаждением прялки. Но он был не согласен с радикальными движениями, возглавляемыми неприкасаемыми, которые считали возможным покончить со своим положением, лишь полностью порвав с индуизмом. Для Ганди неприкасаемость была не составной частью индуизма и кастовой системы, а чудовищным наростом на его теле, который следовало удалить. Он хотел вернуть неприкасаемых в лоно индуистской общины, уничтожив дискриминацию, которой они подвергались, – их не пускали в некоторые крупные индийские храмы, запрещали брать воду из общих колодцев в деревнях, не принимали в государственные школы, – и когда этот этап удастся преодолеть, проблема неприкасаемости ограничится проблемой бедности, которую предстоит решить с помощью созидательной деятельности. Угнетенные больше не будут выделены в отдельную общину; страна, несмотря на различия, останется единой – а это всегда было целью Ганди: не разделять, а объединять.)

За «круглым столом» в Лондоне он столкнулся лоб в лоб с лидером неприкасаемых Амбедкаром. Это замечательная личность. Пользуясь покровительством махараджи Бароды, Амбедкар смог получить университетское образование – сначала в Индии, а потом в США и Лондоне; вернувшись в Индию с дипломом в кармане, он столкнулся с теми же препонами, что и раньше, поскольку был неприкасаемым. Снова отправившись в Лондон, он выучился на юриста, открыл адвокатскую контору в Бомбее и посвятил себя защите своих братьев. Голодовка Ганди, которая должна была заставить его отказаться от отдельного избирательного права в обмен на кое-какие уступки, показалась ему шантажом, «политической рекламной акцией»; от этого столкновения у него остался привкус горечи. Но, по мнению многих людей, пакт в Пуне, которым завершились переговоры, был ценен именно тем, что позволил избежать раздельного избирательного права – способа представительства, к которому подталкивали англичане (и это проявилось с еще большей очевидностью в следующем десятилетии), чтобы не расколоть Индию в решающий период.

Прежде чем начать голодовку, Ганди написал Тагору, прося его благословения. В тот же момент Тагор послал ему письмо: «Единство Индии и целостность ее общества стоят того, чтобы пожертвовать ради них вашей драгоценной жизнью…» Голодовка одного человека вызвала беспримерное подвижничество. В тот день, когда Ганди начал свой пост, миллионы индийцев постились и молились из солидарности с ним – неприкасаемые, мусульмане, политики, промышленники и крестьяне, объединенные одной тревожной мыслью. «Мать, склонившаяся над колыбелью своего ребенка, пылающего в жару, не могла тревожиться больше, чем Индия, склонившаяся над белым ложем угасающего Махатмы… Каждый индиец чувствовал себя лично ответственным за его жизнь» [223]223
  См.: Nanda В. R. Opus cit.


[Закрыть]
.

Политические и религиозные лидеры немедленно включились в борьбу, требуя освобождения Ганди; пусть откроют двери храмов для отверженных, допустят их к колодцам, школам, общественным дорогам… а неприкасаемые пусть откажутся от проекта отдельного избирательного права. Еще до начала голодовки двери некоторых храмов, самых почитаемых в Индии, распахнулись перед отверженными, в некоторых областях отменили всякую дискриминацию; мать Неру, ортодоксальная брахманка, сообщила, что примет пищу из рук неприкасаемого, и по всей стране женщины из высшей касты последовали ее примеру, а в университете Бенареса пандиты из числа брахманов устраивали общественные трапезы в обществе метельщиков, уборщиков, холодных сапожников… Эти символические поступки означали, что мысль о нечистоте, насаждаемая три тысячелетия в ритуалах, традициях, привычках, следует пересмотреть и отринуть. «Махатма постится» – газеты разнесли эту новость. Эти слова распространялись по городам и весям, передаваемые торговцами и путешественниками, вызывая ударную волну. Тень покрыла Индию, словно во время солнечного затмения, как сказал Тагор.

Наперегонки со смертью. Спасти Махатму. Разрешить эту ситуацию было во власти Амбедкара (правительство не приняло бы никакого решения без его согласия), но он не хотел отказываться от достигнутого. Напряжение на переговорах и продолжающаяся голодовка быстро подтачивали силы Ганди. 23 сентября, на четвертый день поста, врач объявил, что он при смерти. Ощущая над собой страшное давление, Амбедкар в тот же день переговорил с лидерами индусов. Позже он отправился к Ганди, который едва мог говорить. Не согласен. Новые прения с индусами; новые возражения Ганди по вопросу о первичных выборах, устанавливаемых новой избирательной системой. К тому моменту вопрос об отказе от отдельного избирательного права был уже решен. В конечном итоге Раджагопалачари пошел на сделку с Амбедкаром и добился согласия Ганди, уже терявшего сознание. И знаменитый пакт в Пуне был, наконец, подписан индийскими переговорщиками: взамен на уступки Амбедкар добился большого представительства для неприкасаемых. В Лондоне Полак, Чарлз Эндрюс и друзья Ганди хлопотали перед правительством: Ганди отказывался прервать свой пост, пока правительство не ратифицирует соглашение; он уже не мог говорить и умирал. Было воскресенье, все министры выехали из города; они поспешно вернулись, изучали документ до полуночи, а несколько часов спустя объявили, что пакт утвержден. В понедельник в присутствии Тагора, Патела, Махадева Десая, миссис Найду, переговорщиков и журналистов Ганди выпил стакан апельсинового сока, который подала ему Кастурбай, а Тагор в это время читал нараспев свои стихи на бенгальском наречии.

«Однажды возженный, жертвенный огонь не угаснет, пока хоть малейший след неприкасаемости сохранится в индуизме» [224]224
  См.: Green М. Opus cit.


[Закрыть]
. «Волшебство» состоялось. В очередной раз. И разум был здесь ни при чем. (Убийца Ганди тоже говорил об этом противоречии, утверждая, что политика Махатмы основывалась на «старых предрассудках типа власти души, голоса совести… чистоты духа». Со смертью Ганди «нация отныне вольна идти по пути, основанному на разуме».)

«В очередной раз, видя, в какое невероятное волнение поверг его поступок всю страну, я спросил себя, – пишет Неру, – правильный ли это метод действия в политике? Он был проникнут религиозностью, и что может с этим поделать трезвый ум? Абсолютно ничего! Вся Индия, или почти вся, благоговейно смотрела на Махатму, ожидая от него чуда за чудом – исчезновения кастовых предрассудков, свараджа и т. д., но сама ничего не делала. А Ганди, со своей стороны, не поощрял других к рассуждению: он ставил во главу угла чистоту и дух самопожертвования… Конечно, инстинкт редко его обманывал, но хороша ли слепая вера для воспитания народа?» [225]225
  См.: Nehru J. Toward Freedom: The Autobiography of Jawaharlal Nehru.


[Закрыть]

Хариджаны [226]226
  Хариджаны – люди низшей касты неприкасаемых.


[Закрыть]

В 1933 году Ганди все еще находился в тюрьме. Он продолжал бороться. Поток писем, заявлений для прессы и статей говорил читателям о вреде неприкасаемости. В феврале 1933 года он даже начал выпускать еженедельник «Хариджан» («дитя Бога»; «людьми Бога» он отныне называл неприкасаемых, и те усмотрели в этом новую форму дискриминации). Но нельзя уничтожить в один день стереотипы, укоренившиеся за тысячелетия, нельзя отменить в одночасье то, что заведено «от Бога», традицию, «столь же древнюю, как и сам народ». Это был один из самых жестоких боев Ганди – сражение с глубоко укоренившейся тиранией в его родной стране.

«Зло еще страшнее, чем я себе представлял. Его нельзя истребить при помощи денег, внешних организаций или даже с помощью наделения хариджанов определенной политической властью. Конечно, всё это нужно. Но чтобы эти средства подействовали, они должны опираться на деятельность по самоочищению, то есть молитву и пост». Предстояло произвести «полный переворот в индусском мышлении, вырвать с корнем ужасную и постыдную доктрину о прирожденном неравенстве людей, о существовании высших и низших, отравившую индуизм и медленно подрывающую само его существование» [227]227
  См.: Bose N. K. Opus cit.


[Закрыть]
.

Мучимый тревогой, он снова решает поститься. На сей раз на протяжении двадцати одного дня. Его внутренний голос уже не заставить замолчать.

«В ту ночь, когда на меня снизошло вдохновение, я был охвачен ужасной тоской… Я не видел никакого исхода. Я был раздавлен под грузом своей ответственности. Я услышал Голос, звучащий словно издалека, но при этом совсем рядом, так же отчетливо, будто меня окликал человек, и неудержимо. Я не спал, когда услышал Голос… Я прислушался, убедился, что это именно Голос, и борьба прекратилась. Я был спокоен. Решение было принято в согласии с ним, назначены день и час поста. Меня обуяла радость» [228]228
  См.: Bose N. K. Opus cit.


[Закрыть]
.

Услышать Голос доступно каждому, утверждал он, ибо он есть в каждом из нас. Но, как и во всех важных вещах, прежде чем уловить его, нужно долго готовиться. А тем, кто больше верит в фантазию, в бессознательное или в божественное озарение, он сказал: «Самые реальные вещи реальны лишь относительно. Для меня Голос обладает большей реальностью, чем моя собственная жизнь. Он никогда не ошибался».

На следующий день англичане выпустили его из тюрьмы: если он умрет, то хотя бы не у них в руках. Но он не умер. Летом он распустил свой ашрам и завещал его Ассоциации служителей хариджанов, которую сам и основал. Его снова посадили в тюрьму, он снова постился, его снова выпустили. И в ноябре 1933 года, вдали от забот политической жизни, к которым он как будто утратил интерес, этот великий кочевник в очередной раз отправился в путь, ратуя за дело хариджанов. Он дошел до самых дальних уголков Индии, преодолев за девять месяцев 20 тысяч километров, проповедовал доступность храмов, восставал против идеи о нечистоте (с чего вы взяли, что тень или прикосновение другого человека может осквернить вас?), собирал деньги в фонд хариджанов, навлек на себя обвинения в ереси со стороны санатанистов [229]229
  Ортодоксальных индусов.


[Закрыть]
и гнев экстремистов, в него даже бросили бомбу. Этот его вояж не имел определенного успеха.

Но хотя Ганди не смог покончить с неприкасаемостью, что бы там ни писал чересчур оптимистично настроенный Раджагопалачари («Революция закончилась, осталось только убрать обломки»), он возвел это «проклятие» в ранг величайших проблем Индии, хотя прежде оно считалось «второстепенным вопросом». Сегодня неприкасаемые пользуются по конституции Индии особыми правами [230]230
  Квоты в университетах, органы управления, выборные органы.


[Закрыть]
и в принципе считаются равными всем остальным. И тем не менее многие индийцы в деревнях и небольших городках относятся к ним так же предвзято, как и раньше, и сурово поступают с хариджанами, посмевшими нарушить извечно установленные правила. Сами неприкасаемые (которых активисты называют далитами – «угнетенными») требуют отделения от ненавистной индусской общины, отвергая «патерналистские» идеи Ганди.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю