Текст книги "Виртуозы лжи (СИ)"
Автор книги: Кристина Шоль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
– Доброе утро, – миролюбиво произнёс я.
Надо срочно его задобрить. Предложить кофе? А если я проспал слишком долго, и он уже остыл, за холодное пойло на меня наорут повторно.
– А ты вообще что тут делаешь?
Видимо, первый шок у Билла прошёл, и он теперь пытался оценить ситуацию. Мне его жалко. Ужасное чувство – непонимание происходящего, особенно с учётом того, что ты не пил накануне. Выражение лица близнеца заставляло улыбаться, он выглядел очень растерянно.
– Ты что, не помнишь? – вряд ли такой прикол прокатит, ну, да ладно.
Билл помотал головой, а в его взгляде заранее начало зарождаться лёгкое недоверие и испуг. Он в каком-то психованном порыве сдёрнул с себя одеяло, вероятно, убеждаясь, что я на него не покушался, и он не голый. Я не удержался и заржал, выводя Билла. Сделать это очень просто, он заводится с пол-оборота.
– Том, прекрати ржать и объясни нормально!
Разумеется, я пока никак не объяснил, но некоторые слова близнец вставляет в свою речь чисто на автомате. Иногда получается весело.
– Мы вчера выпили чуток. Ну, как чуток? Ты вот не помнишь ничего, а у меня голова болит.
– Не издевайся, я прекрасно помню, что мы не пили. Я помню, как раздевался, помню, как лёг спать, – начал перечислять Билл. Сто процентов, в нём уже зародилось сомнение. – Том, не смешно.
Я ещё лелеял надежду обвести его вокруг пальца. Уже говорил, что нам друг друга обмануть практически невозможно, но Билл периодически пытается. Пожалуй, и мне стоит попробовать.
– Я к тебе ночью пришёл. Забыл?
Брат кивнул, взгляд у него был пришибленный, иначе не назвать.
– А зачем мы пили?
Ужасное чувство номер два – невозможность вспомнить. Ты понимаешь, что ответ вертится где-то совсем рядом, вроде бы помнишь некоторые ощущения, но события напрочь выветрились из головы. Ещё хуже, когда ты слушаешь рассказы о себе любимом из уст других людей. И ещё пару минут упорно доказываешь, что этого не было. Может, и не было, но вряд ли приколисты – если они приколисты – разгласят эту тайну.
– Не задавай глупых вопросов, пили просто так. Отдых праздновали, если тебе повод нужен.
Билл промычал что-то, я не стал докапываться до смысла его глубокомысленного «ммм».
– И ты заснул у меня?
У него есть логика, аллилуйя! И повторное аллилуйя, потому что мне, кажется, удалось-таки обмануть Билла. Как он мог допустить падание своего непробиваемого авторитета главного распознавателя лжи и шуток?!
– Заснул. Ой, кофе ещё стоит.
Я поднялся с постели и прошёл к столу. Чашка была тёплой, не так уж долго я и пробыл в отрубе. Сейчас часть вторая идёт. Либо до Билла доходит, что кофе должен был откуда-то взяться, либо нет.
– Придурок! – и подушка мне в спину.
Я засмеялся и обернулся. Билл улыбался улыбкой не из разряда робких, но лютой ненависти и желания закатать меня под цемент я не наблюдал. И на том спасибо.
– Кофе с бутербродом принёс, а ты спал. Стихи твои почитал, не сомни, кстати.
Билл дёрнулся и сцапал с кровати листы бумаги. Далее его взгляд проследовал к раскрытому чемодану.
– Заодно и в моих вещах порылся?
– Да какое порылся-то! Что я там не видел? Тряпки, тряпки, тряпки, тряпки и так до бесконечности. А сколько вещей ты можешь уместить в одном чемодане, если постараешься?
Лично я никогда не считал. Если сейчас выяснится, что считал Билл, то это станет замечательной темой для моих докапований.
– Я не считаю. И, между прочим, у тебя в чемодане набора истинного интеллигента никогда не наблюдалось. Тоже тряпки. Высокоразвитый ты наш.
Я отпил кофе. Скорее всего, Билл такой пить не будет, но идти подогревать, наливать снова не было никакого желания. Может, он хотя бы бутерброд съест?
– Эй, ты что делаешь? Это мой кофе, сам сказал.
– Да твой, твой, я не покушаюсь. Просто он уже остыл немного.
– Плевать.
Билл протянул руку в требовательном жесте, и я перенёс поднос на кровать. В следующий раз надо придумать что-то поинтереснее. И вообще, если мы тут отдыхать собрались, то нужно поменять рацион питания, а то жрём всякую дрянь, фаст-фуд то бишь. Вот только есть маленькая проблема – мы готовим самый примитив типа яичницы, не более того. А постоянно заказывать из ресторанов глупо. Хотя…
– Давай ужин сегодня из ресторана закажем.
Как раз подвезут к вечеру. Конечно, могут и пораньше, но это будет с запасом времени, а мы пока придумаем что-нибудь. И сделаем набег на холодильник, Фридрих оставил некоторое количество еды, которое при большом желании, коего у нас нет, можно было бы растянуть дня на три.
– Если у тебя есть номер, заказывай.
У меня есть много номеров, не помешало бы удалить половину, но по привычке, исходящей из вопроса «а вдруг понадобится?», в памяти моего мобильника хранится немереное количество телефонов.
– Надо порыться, что-нибудь обязательно найдётся. Ты ешь.
Билл откусил от бутерброда и сделал глоток. За его реакцией я наблюдал до смешного внимательно. Слегка поморщился, отпил ещё.
– Не умру, – вывел он вердикт.
Вот и славно, значит, я не зря подсуетился. Настроение стало ещё лучше, потому что я сделал доброе дело – накормил близнеца завтраком, и он даже не высказал недовольства. Надо записать в перечень моих успехов.
– Чтобы ты обратил внимание, говорю: сегодня на улице солнечно, так что вполне можешь предсказывать погоду на последующие дни. Или просто предсказывать, мало ли в тебе экстрасенсорные способности открылись. А вообще надо сделать пробежку вокруг дома.
– Что-то ты сегодня больно активный. Задабриваешь?
Энергия во мне действительно выплёскивалась через край. Несмотря на то, что спал я меньше обычного, после второго пробуждения бодрости конкретно прибавилось.
– Зачем мне тебя задабривать?
Брат набил полный рот, что ему было совсем несвойственно, и пожал плечами. Выглядел он вполне довольным своей жизнью, следовательно, день сегодня должен удаться. Если вдуматься, то получается, что я серьёзно завишу от Билла, от его настроения. Конечно, не является секретом тот факт, что мы зависим друг от друга, но я почему-то всегда думал, что на меня эта зависимость распространяется с меньшей силой. Видимо, ошибался.
– Может, ты с моими вещами что-нибудь сделал или придумал какую-нибудь гадость.
– Ты за кого меня принимаешь, брат?
Я дождался, пока Билл поставит чашку на поднос, бутерброд он уже употребил, и завалил его на кровать, нависнув сверху.
– Тебе приснились замечательные сны? – бровь Билла взлетела вверх.
– Снов не припомню, но день сегодня классный.
Я чувствовал, что ко мне подбирается то щекочущее чувство, которое часто возникало в такой непосредственной близости брата. Подо мной находилось худое тело близнеца, и сознание этого факта претендовало на то, чтобы свести с ума. От солнечного сплетения стали расходиться волны трепета, а зрительный контакт творил настоящие чудеса. Билл потянулся ко мне, но в последний момент повернул голову, прошептав мне на ухо:
– Я зубы не чистил.
– Какая секретная трагедия.
Билл вывернулся из-под меня и направился вон из комнаты, шлёпая по полу босыми ногами. А мне стало ещё лучше, чем до этого. Было чёткое чувство, что я проглотил с десяток бабочек. Это он имеет такую нереальную энергетику, да?
Через полчаса Билл явил себя народу, уже полностью одевшись. Я в это время отрыл в холодильнике четыре мороженых – эскимо и в вафельной трубочке. Фридрих мне начинал нравиться, оставил нам всего помаленьку, так что жить можно. Правда, эта прелесть будет быстро съедена.
– О, мороженое!
Билл прошёл к столу, потирая руки, видимо, уже предвкушал лакомство. Давно мы не почивали себя мороженым.
– Я буду есть эскимо, – сразу предупредил я брата.
Не лежит у меня душа к этим трубочкам, хоть убейте. Брат тоже предпочитает мороженое на палочках, но тут работает принцип успевания.
– Эй, так нечестно. Делим пополам, со мной тоже надо считаться.
Я нехотя протянул брату одно эскимо, а трубочки засунул обратно в холодильник, перспектива заболеть от переедания мороженого меня не прельщала.
– Пойдём веранду обследуем. А то так и не узнаем, что там таится.
– О ценностях в доме Фридрих умолчал.
Мы с Биллом синхронно поднялись со своих мест и прошествовали на веранду, дверь которой открылась с некоторыми трудностями. Веранда эта была без всяких вычурностей, целиком деревянная от двери до столиков. Похоже, мы находились в зоне опасности, то бишь в случае пожара здесь всё прогорит в первом числе. Плохие мысли. Веранда у меня сразу начала ассоциироваться с большим крыльцом, потому что была построена именно на такой манер. Ещё и невысокие стены всё в каких-то витиеватых отверстиях.
– Здесь пить здорово.
Вот. Классический пример алкоголика. Я уже начинал бояться за него, меня, например, выпить не тянет, а Билла, по всей видимости, совсем наоборот.
– А ты что праздновать-то собрался? Открытие веранды?
– Отметим новый праздник – День Тома Каулитца. Чтобы ты успокоился, убедившись, что твоё имя всё-таки увековечили.
Очень мило с его стороны. Всё-таки брат жаждет пьянства, уже ясно. Кстати, надо заметить, потолок здесь по неизвестным мне причинам был несколько ниже, чем в доме, стоило только руку неаккуратно поднять, и фонарь – или что это такое – будет снесён, так что в нетрезвом состоянии мы способны и имущество подпортить.
– Смотри, какой замечательный фонарик.
Билл задрал голову и скептически оглядел фонарь. Он не видит прекрасного, а вообще-то фонарик довольно стильный, меня устраивал, во всяком случае.
– Всё, на веранду мы пришли, надо употребить мороженое, оно уже тает.
Брат уселся на стул и разорвал упаковку, кидая её на столик. Почти уверен, она там и останется, если я не соизволю её за Биллом убрать. Мы оба не отличаемся сумасшедшей жаждой порядка, но обыкновенно такие мелочи лежат на моих плечах, Билл у нас по части одежды. Я устроился напротив, приступив к поеданию холодного лакомства. Брат облизывал его ну совершенно некультурно, это слово надобно понимать в значении «пошло», причём делалось это не специально, своеобразная игра на публику у него, кажется, в крови заложена, не контролирует.
– Билл, давай поспорим с тобой. Как минимум месяц ты будешь вести себя нормально и есть мороженое тоже.
Близнец поднял на меня непонимающий взгляд, видимо, мыслями он находился гораздо дальше от моих незамысловатых рассуждений на тему его случайного совращения.
– Если тебе что-то не нравится, не смотри. Глянь туда, – брат указал рукой позади меня, где росло несколько высоких деревьев.
Вообще весь участок был засажен всякой растительностью, но парка из него никто, к счастью, не устроил, поэтому местность оставалась открытой. А там, куда показывал Билл, висели качели.
– Может, переберёмся?
Да уж, отличное предложение. Я не помню, когда последний раз хотя бы просто сидел на качелях, а тем более качался. Мне кажется, или в этом коттедже мы навёрстывали упущенное? Конечно, всё в жизни не наверстать, но небольшую часть вполне возможно, процесс уже запустился.
– Сейчас, доедим, и ты меня покачаешь, – Билл заметил мой негодующий взгляд и решил исправиться: – Раскачаешь. Хорошо?
– Ребёнок, – беззлобно произнёс я.
Моё мороженое как-то слишком быстро кончилось, я даже не заметил. А вот Билл всё ещё облизывал, медленно подбираясь к палочке. Не надо было мне смотреть на это представление. В какой момент я начал наблюдать за движением губ брата, не знаю, но факт остаётся фактом. Я следил, как острый язычок подцеплял немного мороженного, губы смыкались, а потом он их непременно облизывал.
– Том, ты разрабатываешь в себе способности лазера? – спросил брат, всё так же не глядя на меня.
Похоже, интересовал его только вид мороженого, которое близнец уже соскабливал с несчастной палочки. А ко мне вернулся здравый смысл, и я отошёл от этого ненавязчивого гипноза.
– А ты сегодня утром от меня сбежал, – напомнил я, найдя объяснение моей системе слежения.
Всё-таки периодически я чисто физически нуждаюсь в непосредственной близости брата, мне жизненно необходимо его обнимать. Уже не могу представить, что значит – просто лицезреть его без всяких прикосновений.
– Только не говори, что ты стал бы меня целовать, когда я ещё не почистил зубы. Том, у тебя всё хорошо?
Мне не понравился этот вопрос в том плане, что я не понял, почему у меня что-то должно было быть плохо. Наверняка, Билл сейчас просто понтовался, строя из себя такую неприступную и холодную стеночку. Хотя слово «башня» в этом случае подходит больше.
– У меня всё просто отлично, я… – а что я-то?
Билл вопросительно поднял бровь и хмыкнул, продолжать я не собирался, ибо не знал, что надо сказать. Оправдываться никто ни перед кем не обязан, к тому же здесь это совершенно не требуется.
Я резко поднялся и за руку сдёрнул Билла со стула, притягивая к себе и сразу же впиваясь в его губы. Пусть молчит потом и ничего не спрашивает, у меня появилось какое-то безумное желание его почувствовать. Это сравнимо с психованным состоянием, когда человек начинает ломать предметы, бить посуду и просто колотить по поверхностям. Во всём теле появляется напряжение, от которого болезненно хочется немедленно избавиться. Билл поддавался мне, поглаживая по спине, самоотдача ощущалась невероятно сильно. Значит, точно понтовался. Пора бы ему усвоить, что на меня эти фокусы не действуют, я только взбешусь лишний раз. Когда я перебрался поцелуями на шею Билла, мне в грудь упёрлась его рука. Не сильно, но отталкивающе. Этот жест предназначался для какого-то сдерживания порывов. Я не позволял себе лишнего, мои руки всё так же покоились на талии брата, просто объятия стали похожими на тиски, я прижимал его к себе с какой-то дикой жадностью.
– Том, хватит.
Рука стала упираться в грудь сильнее, кстати, не только рука и не только в грудь. Именно поэтому он и попросил остановиться, дальше играть бесполезно.
– Ага, хватит.
Я с нечеловеческим трудом оторвался от его кожи и разочарованно глянул на раскрасневшиеся губы. Рот был слегка приоткрыт, а через пару секунд Билл тепло улыбнулся.
– Удовлетворил потребности?
– Нет вообще-то, – зачем-то вякнул я, мысленно дав себе по лбу.
Брат взял меня за руку и потянул вперёд, к качелям. На столике на веранде сиротливо остались валяться две цветные обёртки от мороженого. А мне было слегка волнительно, и все ощущения почему-то концентрировались на тёплой руке близнеца. Это не давало расслабиться, забыться и успокоиться. Ведь обычно пульс сразу шёл на спад, когда мы друг от друга отлеплялись.
Билл постоянно оборачивался и ловил мой взгляд, глядя как-то шкодливо, отчего у меня на лице расплывалась, наверняка, дико смотрящаяся со стороны улыбка. Брат уселся на доску, поддерживаемую двумя цепями, которые расчудесным образом были повешены на какие-то железки, вбитые в деревья. Мне стало жалко природу, но судя потому, что в доме не висят шкуры зверей, хозяин не чокнутый истребитель живого. В принципе, деревья неплохо росли.
– Раскачивай!
Это самое настоящее впадение в детство. Я вздохнул и, строя из себя последнего страдальца на свете, потянул за цепь.
– А поровнее нельзя? – сразу возмутился Билл.
Цепь-то пошла вперёд, а вот сама доска вместе с близнецом сдвинулась только сантиметров на десять. Нет, эти качели явно не предназначены для обычных целей, на них нужно просто сидеть.
– А ты сам попробуй! Билл, давай бревно найдём, доску какую-нибудь на него положим, и будешь прыгать, качаясь там.
Брат впал в глубокую задумчивость, видимо, обмозговывая, что я только что сказал. Естественно, моё предложение на слух воспринимается с трудом, особенно, если воспринимает его Билл.
– Том, ты придурок? Какое, к чёрту, прыгать? Давай раскачивай! За дощечку.
Какой дельный совет-то, бл*. Я встал сзади и попытался оценить свои возможности по этому поводу. Возможности всё никак не оценивались.
– Если ты сдвинешь свой зад, то за дощечку, может, и получится.
Билл послушно подвинулся, чем, впрочем, задачу мне не облегчил. А я уже, кажется, успокоился окончательно. Стоит поговорить с Биллом, всё волнение как рукой снимает, чудодейственное средство. Нужно дать объявление с нашим номером – «Один звонок – и нервов как не бывало». Только для начала надо обязательно поставить счётчик, будем бабки срубать.
За дощечку тянуть тоже было неудобно, выходило так, что я Билла поднимал. И с какой стати мне это вообще делать?
– А ты от земли сам не хочешь поотталкиваться?
Билл отрицательного покачал головой, вызвав у меня очередной разочарованный вздох. Я отошёл подальше, решив переоценить всё, что оценил вначале. Переоценка удалась на славу, и я ногой толкнул чёртову дощечку. Билл, видимо, не был готов к такому повороту событий и чуть не свалился. Я ожидал гневных ругательств, но услышал только восторги:
– Круто, Том! Так бы сразу. Давай-давай, раскачивай!
Чем выше взлетал и чем довольнее визжал брат, тем сложнее было его раскачивать. В конце концов, ноги выше головы – это как-то слишком для простых качелей.
– Всё, качайся.
– Спасибо.
В общем, можно быть довольным жизнью, он меня поблагодарил.
Я облокотился на дерево и стал внимательно наблюдать, как развеваются волосы Билла, не собранные в дрэды. Ему очень хотелось отвести их от лица, но рисковать, отлепляясь от цепей, брат не хотел. Правильно делал, я как-то не горел желанием лицезреть его великолепное падение.
– Ты таким умиротворённым выглядишь, – подал голос Билл.
Передо мной человек-феномен. Во многих смыслах, и я это знал раньше, а теперь открылась новая способность. Может, он видит ещё и то, что сзади происходит? Тогда мы дадим ещё одно объявление. Наскребём денег на кругосветное путешествие. Я о нём мечтал уже, да?
– Боковое зрение работает на ура, или ты наугад? Скажи, наугад.
– Спешу тебя огорчить, – нечасто он спешит это сделать, к счастью. – Боковое зрение. Может, ты изловчишься и волосы мне подержишь?
Ничего себе предложение. Я прям тащусь от изобретательности близнеца, открываем ещё одну фирму, в этот раз по производству дельных, но поистине бредовых идей. На особо бредовые скидка. Из всего следует, что с моим братом можно разбогатеть.
– Больше тебе ничего не подержать?
– Да нет, – совершенно серьёзно отвечает Билл. – Я сам как-нибудь.
Он улыбнулся и, наконец, спрыгнул с качелей. А я только сейчас понял, что у меня уже голова закружилась от его туда-сюда. Всё-таки качели – очень опасная и вредная штука для таких, как я, меня беречь нужно, а не под обстрел этого кошмара ставить.
– Том, меня мутит, – протянул брат.
– Благодаря тебе, меня тоже.
Билл принялся озираться в поисках чего-нибудь подходящего для сидения. В конце участка красиво – может, нарочно? – лежало обрубленное упавшее дерево. Зуб даю, жильцы, любящие выпить, утоляли жажду алкоголя именно там, отличный пейзаж, и вообще подходит для таких целей. Но до дерева идти было дальше, чем до веранды. Билл мучиться не стал и уселся на траву. Брезгливость и прочая дрянь его покинула.
– Встань, трава мокрая!
Брат протянул руку, и мне пришлось его поднимать, хотя я сам чувствовал себя не намного лучше. Но голова кружилась меньше.
– Я что-то так устал, – ну, что я говорил? – Может, донесёшь меня как-нибудь?
– Это наглость, Билл. Наглость.
Я направился к дому, собираясь сегодня вечером пораньше закинуть брата в его спальню и себя заодно. В свою. Если завтра ввиду того, что рано легли спать, мы проснёмся раньше двенадцати без будильника, то это будет нонсенс. Запишем куда-нибудь.
***
Что, уже утро? Меня теребили за плечо, причём по ощущениям рука явно принадлежала брату. Открывать глаза не хотелось, меня одолевало желание отрубиться снова. Зачем он разбудил? Я промычал в подушку что-то нечленораздельное и махнул рукой, попав Биллу в плечо. Удара не послышалось, значит, с кровати я его не столкнул. Жаль.
– Том. Том, ну, открой глаза!
Он хочет мне что-то подарить? Или посреди ночи ему взбрело в голову испробовать новый макияж, и я, как старший брат, обязан оценить его старания? У меня есть ещё много вариантов, но думать дальше не хочется. Сон…
– Том! – кажется, он повысил децибелы. – Ну, проснись, мне с тобой поговорить надо.
Я не заржал только потому, что был не в состоянии. Как же ситуация напоминала какой-нибудь вшивый фильм, где баба будит мужчину посреди ночи и спрашивает, любит ли он её. Сон постепенно растворялся.
– Ну, чего тебе?
– Глаза открой.
Я перевернулся на спину и открыл глаза. В комнате было темно, из чего следовал вывод, что ещё действительно глубокая ночь.
– Неужели утром поговорить нельзя?
– Я забуду, – последовал дебильный ответ.
И говорил он это всё не придурковатым голосом, а каким-то вкрадчивым и взволнованным. Ну, что за мысли его посетить могли, а?
– Давай по-быстрому только, я спать хочу.
Билл поёрзал, усаживаясь поудобнее, мне пришлось сделать то же самое, потому что в лежачем положении я бы вырубился на первой минуте. Но обижать Билла не хотелось. В конце концов, он давно вот так не приходил, надо выслушать.
– Мне сон приснился.
П*здец.
– Мне тоже сны снятся, – просветил я брата. – Не ты один такой избранный.
– Хватит издеваться, про нас приснился.
У меня бровь дёрнулась? На самом деле, я не видел ничего необычного в том, что Биллу приснились мы. Мне часто всякая чушь во сне видится, но я же к нему не бегаю рассказывать. Но были в голосе Билла какие-то нотки, заставившие меня в этот раз промолчать.
– Мы на машине ехали, на твоей. Лето, солнце яркое, а трава уже сухая, видимо, август, на этом самом солнце высохла. На дороге встречных авто нет, впереди домики какие-то. Мы к ним и ехали. Дело в том, что я был тобой и наоборот – ты – мной. То есть я-ты вёл машину, а ты-я сидел на пассажирском месте.
Бровь дёрнулась второй раз. Я что-то не припоминаю, чтобы мне снилось, будто я – это брат. Интересное сновидение, но это обычный ночной бред.
– И что?
Билл мялся. Не нравилось мне его поведение, что-то я в нём улавливал… Или как раз таки не улавливал.
– Ну, мы свернули на какую-то дорогу, – пожалуй, это тот самый случай, когда «мы» уместнее всего. – Вышли из машины… А ты-я сказал, что мы не доедем, потому что потерялись, и надо возвращаться назад. А потом поцеловал. Знаешь, так странно – это был ты, но ведь в моём теле, и получается, я как бы себя целовал…
У меня голова пошла кругом. Мне просто захотелось сжать виски и закачаться из стороны в сторону, точно психу. Билл на меня не смотрел, продолжая вещать о своих странных ощущениях от такого поцелуя.
– И ты тоже сам себя целовал, выходит, просто… Ну, тела-то другие, а… Душа твоя собственная, такой сумбур. И…
– Что «и»?
Билл всё-таки посмотрел на меня. Взгляд у него был какой-то потерянный и сомневающийся. Чёрт, у меня паранойя развилась, или он что-то недоговорил?
– И я решил тебе рассказать. Очень странный сон, мне ничего подобного раньше никогда не снилось. Ну, что такое – целовать вроде как тебя и в то же время себя?
Сна ни в одном глазу не осталось точно, иначе я бы уже запутался окончательно. Брат кусал губы, раздумывая над всем сказанным, я пытался переварить полученную информацию.
– Да это всего лишь сон, успокойся! – я прав. – Мало ли что присниться может. Или ты не всё рассказал?
– Всё, – он ответил спокойно, из чего можно было сделать вывод, что, правда, всё. – Просто осадок какой-то остался. И тебя, и себя…
Я подался вперёд и быстро коснулся губ брата.
– А сейчас как? Кого я поцеловал – себя или тебя?
Билл понял мою мысль. Его сон теперь очень хорошо уложился в голове, словно по полочкам. У меня даже нервы улеглись, но прежнее спокойствие всё равно не ощущалось.
– Да, точно, – Билл улыбнулся уголками губ. – От впечатлений, наверное.
Я кивнул, и рухнул на подушку, утянув Билла за собой. Он устроился рядом, неотрывно глядя мне в глаза. Брат робко скользнул рукой на мою талию, а я обнял его в ответ. Мы с ним очень давно вместе не спали, точную цифру и не назвать даже. Просто давно, а оттого необычно.
– Не заморачивайся, – напоследок посоветовал я и придвинулся ближе, так, что мы слегка ударились лбами.
На самом деле, вряд ли я теперь безоблачно засну, потому что сон Билла как-то намертво впечатался в сознание. Может, мы и не вспомним, когда проснёмся, но память обязательно вернётся при взгляде на соседнюю подушку. Я хотел заказать амнезию. Не знаю, почему, просто возникло желание этот рассказ забыть, он меня действительно взволновал, пусть я и не показал виду.
Билл размеренно дышал мне в шею, а я по старой детской привычке стал прислушиваться к биению его сердца. Меня тогда забавлял факт, что наши сердца в унисон бьются, вот я и слушал. Сейчас это успокаивает. Не представляю своей реакции, если бы было по-другому. Наверное… Нет, это невозможно представить. Наверняка, ощущения сродни тому, если ты просыпаешься, смотришь в зеркало, а там не твоё лицо. Что-то Билл меня затянул в эту тему с обменом тел. Но всё было как обычно.
Минут через пять – а я всё не мог заснуть – по стеклу забарабанил дождь, значит, скорее всего, будет пасмурная и неприветливая погода. Плохой из Билла предсказатель, не срубить нам с него денег.
***
Я проснулся с мыслью о ночном разговоре. Зря понадеялся хоть на минуту забыть то, о чём мы говорили. А сейчас мне становилось ясно, что просто так это не отпустит. И меня ведь волнует совсем не сюжет сна, просто Билл натолкнул на определённые размышления, которым раньше не было места.
Я всегда утверждал, что наши неоднозначные для чужих глаз прикосновения и действия являются для нас самих чем-то привычных, не выходящим за границы, потому что мы так живём, и с этим ничего не поделать, да и делать-то не нужно. Теперь задумался. Может, всё-таки нужно? Ну, вот что со всем этим дальше будет? Мы не отходим друг от друга слишком далеко. Если расходимся, то не больше, чем на пару часов. А ещё мы имеем довольно странные потребности в качестве не менее странных поцелуев, которые заводят с пол-оборота, что заставляет немедленно прекратить представление, дабы не сойти на какую-нибудь левую дорожку. Как с такой сумасшедшей привязанностью можно жить дальше? Мы заключили себя в клетку, не понимая этого, нам уютно в таком положении, мы не хотим ничего менять… А жизнь-то проходит. Проживаем её бок о бок друг с другом, не принимаем в свой мир никого, мы закрыты от планеты, хотя, разумеется, общаемся. И несмотря на всё вышеперечисленное, во мне не появилось желания что-то изменить, куда-то уйти часов на пять, чтобы доказать и себе, и Биллу – мы можем быть отдельными, мы близнецы, но не сиамские. Кажется, это называют предрешённой судьбой, когда свернуть с дорожки уже нельзя, да и не хочется, вопреки всем мыслям, копошащимся в черепной коробке.
Я спустился пониже на подушке, чтобы оказаться на одном уровне с лицом Билла. Ресницы у него слегка подрагивали, наверное, опять что-то снилось. Пусть забудет, я теперь боюсь его снов. Мой брат – самое настоящее совершенство, он мне просто нереально нужен. А ещё откуда-то взялось желание его целовать. Со вчерашнего вечера взялось, но я виду не подавал, по-моему, мною что-то завладело. Особенно если вспомнить сновидение брата. Себя целовал… Это не просто необычно.
Я поднялся с кровати и направился в ванную. Там зеркало, надо бы поработать фантазией и оценить озвученное ночью. Я сказал Биллу какую-то чушь. Всегда утверждали, что мы одно целое, следовательно, между нами разница только внешняя, характерами различаемся. Надо сказать, различаются всего несколько черт, но различаются так сильно, что и общая картина для окружающих резко меняется. То есть целуя друг друга, мы целуем себя – вот смысл моих слов. А от этого вывода энтузиазма я в себе не находил.
Зеркало отразило заспанную, несколько пришибленную физиономию. Неужели подобные мысли создают такой эффект испуга на моём лице? Я старательно представлял, что за зеркальной гладью находится полностью идентичный мне человек, а не отражение. Нет, это слишком. Я брызнул в лицо холодной воды и направился обратно в комнату.
Это для меня слишком. А если бы мы с Биллом не меняли свою внешность, не делали её настолько различной? Ведь порою попадаются на улице близнецы, наши ровесники, а то и старше, которые выглядят одинаково. Что было бы? Найдя в себе мысль о поцелуе с близнецом, я бы решил, что это слишком, как сейчас в ванной?
Ну, вот Билл. Брат уже перевернулся на спину, будто нарочно, безропотно позволяя мне творить с ним всё, что угодно. Я отвёл его волосы, делая лицо совершенно открытым, он был без косметики… Да чёрт, я тысячу раз видел Билла без косметики, с волосами, забранными в хвост. И у меня не появлялось мысли, что целовать его, такого похожего на меня, – это слишком. Чёрт, я загнал себя в угол. Зачем, спрашивается, вообще начал эту тему?
Хотел обнаружить какую-то неправильность в наших отношениях. Но что в них такого неправильного-то? Родственники могут друг друга чмокнуть там… Ну, да, у нас чмоками не обходилось, но мы же дальше не заходили. Возбуждались, но не заходили. Хотя это само по себе ненормально – возбуждались. Вот это под определение «братья» как-то совсем не подходит. Ладно. Что меня заводит? Поцелуй или поцелуй с Биллом? В качестве эксперимента можно попробовать целовать совершенно несимпатичного по мне человека, посмотреть на реакцию тела. Хотя сомневаюсь, что какой-то ужас я вообще смогу целовать. Нет, эта идея явно провальная.
На месте Билла я никогда и никого не представлял, это был всегда он. То есть и вставал у меня на него. Я хотел своего близнеца.
От такого исхода моих размышлений меня резко бросило в жар, и я снова пошёл в ванную. На этот раз сразу поместил свою офигевшую тушку под душ и сделал все водные процедуры. Спать дальше точно не получится, поэтому надо устраивать подъём. Когда я вышел, Билл притворялся спящим.
– Доброе утро, – отчего-то хрипло произнёс я.
Брат открыл глаза и посмотрел на меня сонным взглядом, едва заметно улыбнувшись.
– Привет. Собираешься снова порадовать меня завтраком в постель?
Ишь чего захотел. Взгляд у Билла был какой-то ленивый, а весь он казался таким домашним и уютным. Все его недовольства по утрам никогда не проявляются, если забыть случай, когда я во сне лягнул его ногой, и он, и так лежащий на самом краю, свалился на пол.
– А у нас еда вообще осталась? Надо в город, наверное, ехать.
Билл подозвал меня к себе. У меня создалось чёткое впечатление, что он реально забыл, по какой причине оказался в моей кровати. А если не забыл, то сегодня она его не волновала так, как волновала ночью. Мысленно я нервно хохотнул. Это у меня не всё в порядке с головой или слова о ночи действительно звучат с подтекстом?
Билл притянул меня к себе и прикоснулся к губам, очень робко так прикоснулся, из чего я сделал вывод, что ничего он не забыл, а сейчас смотрел на мою реакцию после всего поведанного. Что-то много выводов на одно утро. Я плюнул на всё и взял инициативу в свои руки. По телу разливалось приятное тепло и ласковый трепет. Брат поглаживал меня по плечу, изредка царапая кожу, от чего во мне поднималась какая-то странная волна, жаждущая действия. Я ясно осознавал, что мне было мало. Так от нервов невозможно сидеть на одном месте, и человек принимается расхаживать из угла в угол. Меня накрыло похожее состояние.
