Текст книги "Возвышенное (ЛП)"

Автор книги: Кристина Лорен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Свернувшись у него в руках, она тоже просит прощения.

– В следующий раз я хочу прикоснуться к тебе по-настоящему, – говорит он в сладость ее шеи.

Она прижимается лицом к его плечу, и ее извинение почти не слышно.

Колин следует ее просьбе и держится подальше от озера, туманной тропы и льда. Он чувствует, словно его поглощает снег. Тяжестью ложится на его кости, как цементные блоки, удерживает на земле. Но внутри него бушует ярость. Люси с Колином ходят в школу, он работает, а вместе они проводят длинные ночи, завернувшись в одеяло, как в кокон, и лежат так близко, что не понять, где заканчивает он и начинается она.

Он говорит, что она для него – большее, на что он мог надеяться. Говорит ей, что влюблен.

Он просит никогда его не оставлять.

Но она исчезает.

Когда серо-голубым утром он открывает глаза, воздух в комнате кажется неподвижным. Нет мягкого гула, и ее призрачное тело не прижимается к его груди. Он медленно садится, проводит рукой по волосам и встает, одеваясь в первую попавшуюся чистую одежду. Он не оглядывается на пустую кровать.

Впереди его ждут длинные восемь школьных часов, и он задумывается, как это перенесет, беспокоясь от необходимости пойти ее искать и понимая, что это бесполезно. Он даже не может думать о том, как надолго она ушла на это раз. Это будут дни? Недели? Дольше? Думать о ней – все равно, что давить на синяк: это притягивает, причиняет нездоровое удовольствие и затяжную боль.

По дороге на работу он вспоминает, о чем сказал ей, перед тем как заснуть. Останься. Ему кажется, он чувствовал, как она ускользала сквозь пальцы, становясь легче в его объятиях и выгибалась, как перышко, подхваченное ветром.

Он сделал все, о чем она просила, но этого было не достаточно. Колин уговаривает Джея прогулять школу на следующий день. Они бросают свои велосипеды в кузов грузовика и едут на озеро, направляясь туда, где несколько смельчаков на санях сгребли снег.

На несколько часов он почти обо всем забывает. Они катались по холоду до тех пор, пока не вспотели под несколькими слоями одежды, выкладываясь так сильно, как никогда раньше. Катались по тропам, спрыгивали с пандусов, почти разрушая эти импровизированные возвышенности.

Колин балансирует на велосипеде на спинке скамьи у озера, когда наконец Джей задает вопрос, уже давно грызущий самого Колина.

– Она опять исчезла, да?

Когда Колин приземляется, шины его велосипеда издают мягкий скрип, и он смотрит на Джея, щурясь от яркого неба.

– Да.

– Вот дерьмо. Чувак, думаешь, она где-то в отключке?

– Она не принимает наркотики, – Колин предостерегающе смотрит на Джея, после чего опускает взгляд вниз и щелкает переключателем скоростей на руле. Вокруг них тишина, кроме воя ветра, который подхватывает снежинки и кружит, потом отпускает и позволяет им опуститься на землю. – Кажется, я должен тебе кое-что рассказать.

Джей стряхивает снег с ботинок и ждет.

– В общем, Люси… Блин, мужик, я даже не знаю, как это произнести, – Колин смеется над нелепостью всего этого и задним числом сочувствует Люси, когда она в ту ночь рассказала ему правду. Но, боже, ему нужно с кем-то поделиться. Он не уверен, что может вынести ее отсутствие в одиночку. – Она умерла, – наконец, просто произносит он.

Ноги Джея подкашиваются, и он едва не падает, вовремя схватившись за спинку скамейки.

– Какого черта? Ты же только что говорил мне…

– Нет! Не так. В смысле, она всегда была мертва, Джей. Ну, то есть, не всегда. Но по крайней мере, столько, сколько я с ней знаком.

Джей раздраженно сощурился.

– Это не смешно.

Колин не отвечает, только смотрит вниз на хлюпающую слякоть у его ботинок.

– Знаешь, она другая.

– Ага, другая. Типа в тех офигенных ботинках и плохо сидящей форме, она не смотрит ни на кого, кроме тебя. Но не мертвая же.

– Знаю, это звучит бредово…

– Ты так думаешь? – несколько мгновений тишины, и Джей добавляет: – Ты серьезно. – Колин встречается с ним недрогнувшим взглядом и кивает. – Так она что? Типа… Ходоков?

– В целом, да.

– Но я помог ей с пальто. Я… – хлопая глазами, Джей замолкает.

– Мы многого не понимаем. Здесь, в школе, она встретилась с другим призраком, и тот убежден, что они вроде как духи-хранители, Стражи, или что-то типа того.

– Э-э, ладно, – Джей почесывает шею и выглядит полностью запутавшимся.

– В общем, просто побудь здесь со мной, хорошо?

Джей кивает, и Колин отрывает небольшой прутик и втыкает его в сугроб у заднего колеса своего велосипеда.

– Когда в тот день упал в озеро, я получил что-то вроде вне телесного опыта. Я стоял за тобой и видел, как ты сходишь с ума от произошедшего. После этого, не знаю, почему, я пошел по тропе. Знаешь, без беспокойства или страха. По тропе бежала Люси, и я крикнул ей, чтобы она остановилась. Она подумала, что я как-то выбрался из озера. Хочу сказать, что она видела меня, хотя мое тело было с тобой, на льду. И, Джей, я чувствовал ее, – Колину трудно понять, верит ли ему Джей, потому что его лицо лишено эмоций. Но он торопится рассказывать дальше. – До того момента и сейчас… Я не могу прикоснуться к ней. Вернее, могу, но это почти сокрушает ее. И когда она касается меня, этого всегда не достаточно, – Колин чувствует, как вспыхнули щеки; они с Джеем никогда не обсуждали такие детали. – Извини. Знаю, я болтаю лишнее, просто мне нужно поделиться.

– Круто. В смысле, я как бы у тебя в долгу. Уверен, что вы не спали в тот раз, когда мы с Келси…

– Да, – отмахиваясь от неловких воспоминаний, говорит Колин. – Прикосновения Люси сводят меня с ума, потому что этого почти всегда достаточно, чтобы чувствовать себя очень хорошо, но потом все заканчивается, – обхватив шею сзади, он вздрагивает. – Я имею в виду, мы не можем… Мы как бы не можем быть вместе вот так. И дело даже не в этом. Дело в ней, и в том, как все выглядело вокруг, когда я был там… Серьезно, Джей, это было самое невероятное из всего, что я когда-либо видел.

Джей моргает и оглядывает деревья по периметру озера.

– Все это звучит дико.

– Я знаю.

– Нет, вообще-то, я на полном серьезе беспокоюсь, что ты повредил свои мозги.

– Нет. Я не спятил, Джей.

Джей снова смотрит на него. По выражению его лица Колин понимает, что его лучший друг верит ему с трудом, и признать, что он спятил, было бы лучшим решением. Колин хохочет, потому что у самого была такая же реакция.

– Это что, смешно? – защищаясь, спрашивает Джей, чувствуя себя полным идиотом.

– Нет, ни капли. Просто я точно знаю, о чем ты думаешь. Жаль, что я не сошел с ума, да?

– Я еще не общался с чокнутыми. Но не исключаю такого.

– Ну ладно. Тогда я тебе расскажу обо всем, – он приостанавливается, смотрит на Джея и втыкает прутик глубоко в сугроб. – Думаю, мы должны сделать это снова.

– Сделать что снова? – медленно, проговаривая каждый слог, спрашивает Джей.

– Оказаться в озере, – и, прежде чем Джею удается сказать хотя бы слово, Колин выпаливает: – Я изучил много всего про переохлаждение. Мозгу, чтобы полностью отключиться, нужно очень много времени. То есть между тем, чтобы просто замерзнуть, и тем, чтобы умереть, проходит прилично времени.

– Ты охренел.

– Нет, Джей, ты послушай. Я все знаю об этом. Замедляется обмен веществ. Тело как бы выключается, чтобы сохранить энергию, но ум все еще активен. И каким-то образом в этот момент я становлюсь таким же, как она. Перед тем как Люси исчезла, я пообещал ей, что никому об этом не скажу, что какой смысл держаться от озера подальше, если это не помогает удержать ее рядом?

Джей стонет и трет лицо руками, и в это мгновение Колин понимает, что его лучший друг готов ему помочь.

– И что, мы сделаем это сейчас, или будем ждать ее возвращения?

– Будем ждать. Я не знаю, как сейчас ее найти. И не знаю, где она.

– Ты вообще уверен в этом? Это же не езда по канатам над карьером, Колин. В тот день, когда ты упал в озеро, я, блять, дико перепугался. Подумал, что ты умер.

– Я здесь, и я в порядке, – Колин рассказывает ему о двоюродном брате Лиз, как он провалился под лед и пробыл четыре часа без сознания. Рассказывает Джею о форумах, где переохлаждение рассматривают как ультра-экстремальные вид спорта. – Ты единственный, кому я доверяю.

– Ну и как это сработает? У нас должен быть план? Снаряжение? Временные рамки?

– Именно, – Колин чувствует, как сердце начинает грохотать в груди, а вены пульсируют от впрыска адреналина. Он выкладывает свой план: он разденется, погрузится в воду и будет там до тех пор, пока сердцебиение не замедлится, а температура не снизится, после чего Джей его вытащит. – Мы переждем немного, а потом ты начнешь приводить меня в сознание. Можем взять кое-что из лазарета. После произошедшего на озере, зимний спасательный набор вряд ли кому-то понадобится. Люси будет на тропе, как и в тот раз, и мы посмотрим, как все это в итоге получится.

Закончив, Колин был сильно удивлен, что после всего этого Джей не выглядит шокированным от ужаса, когда спрашивает:

– Слушай, если это сработает, ты не умрешь?

Колин улыбается.

– Джей, я не собираюсь умирать.

Джей пристально смотрит на него, и Колин чувствует тяжесть каждой секунды. Он не хочет ни к чему его принуждать, но при этом не хочет и врать.

– Ты не обязан в этом участвовать, – говорит он, надеясь, что Джею слышно извинение в его голосе. – Но я сделаю это и без тебя. Мне это необходимо.

Джей никак не реагирует, только кивает, словно слышит что-то, к чему уже готов.

– Знаешь, это будет самая дикая вещь, что мы когда-либо делали.

– Ага.

Джей глубоко вздыхает.

– Ладно, ты, сумасшедший мудак. Я в деле.

Глава 25

ОНА

На этот раз возвращение было совсем спокойным. Она моргнула. Чуть дрогнули руки и ноги. И темнота стала светом. Но сейчас вместо тепла и радости ее наполняет обжигающий жар. Она прижимается к спине лежащего Колина. И на этот раз она понимает, что исчезала, потому что сейчас это ощущается, словно она очнулась ото сна, но Люси знает, что она не может спать. Она в тот момент просто пропадает.

– Привет, – шепчет она ему в спину.

Он замирает.

– Люси? – его голос хриплый и сонный.

– Как долго?

Его тело расслабляется, и он сильнее прижимается к ней.

– Буквально пару дней.

– Ты в порядке?

– Нет, – он решает временно отложить беспокойство, и, повернувшись к ней лицом, ощущает, как уходит тревога.

– Прости.

– Тебе не за что извиняться.

Она откидывает с его лица прядь волос.

– Все равно. Я старалась не слишком расслабляться в этот раз.

Он целует ее с такой осторожностью, словно от слишком плотного касания она испарится. Языком он поглаживает ее губу, ее язык, кожу шеи. Пирсинг в его губе прохладный, а ее кожа горячая. Руками он притягивает ее ближе, по ее лицу и телу скачут тени.

– Соскучился по тебе, – шепчет он.

В прошлый раз, когда она вернулась после отсутствия, он выглядел сердитым. Сейчас он, кажется, смирился. Она немного отстраняется, чтобы лучше видеть его лицо. Его веснушки исчезли в прошлом месяце, но только сейчас, после двухдневного отсутствия, она наконец-то замечает это. В темной комнате его глаза стали темнее, но в его взгляде и в ритме биения его сердца что-то неистово пульсирует.

Когда он сглатывает, его адамово яблоко подскакивает.

– Я сказал Джею.

– О чем?

– Что ты из тех Ходоков.

От такого грубоватого признания она замолкает.

– Я схожу с ума и дико беспокоюсь, когда думаю обо всем этом. Поэтому мне нужно было, чтобы кто-то услышал и поверил мне.

Он невесело усмехается. Она кивает, полагая, что он сильно расстроен, когда ее нет.

– Хорошо, – растягивая слоги, осторожно произносит она. – И как он это воспринял?

Колин переворачивается на спину и смотрит в потолок. Он по пояс обнажен, и взгляд Люси инстинктивно скользит по его коже, по плавным линиям груди и резким – живота, спускаясь ниже.

– Сначала он мне не поверил. Но мы говорили об этом совсем недолго. Мы обсуждали, как я смогу снова попасть в озеро.

Тело Люси начинает покалывать, напрягается каждая его клеточка, заставляя ее чувствовать себя, словно покрытой колючками.

– Колин.

– Он безбашенный. Сказал, что сделает это ради меня.

– А ты делаешь это ради меня? – ощущая от его слов волнение и гордость, что эти двое, возможно, прольют свет на ее предназначение. – Потому что спасибо, но нет.

– Я делаю это для нас обоих. Это сработает.

Он подмигнул ей в его фирменной манере, полной дерзкой уверенности, но она боялась, что это неправильно. Он решился, потому что она никогда его не попросит об этом, хотя, наверное, он видит ее насквозь, в том числе и ее предательское ликование.

– Сейчас не время, чтобы это обсуждать, – тихо говорит она. – Я только что вернулась, и знаю, что тебя испугало мое исчезновение. Чувствую, что не смогу отказать тебе в этой затее, но хочу, – ложь жжет ее горло.

Он садится, отвернувшись от нее, и, наклонившись, роняет голову на руки.

– Тогда мы поговорим об этом позже.

«Позже» оказывается сидеть в переполненной столовой среди четырех сотен других студентов. «Позже» оказывается поговорить с Джеем.

– Я сказал Люси, что ты в курсе, – прежде чем схватить гигантский кусок пиццы, говорит Колин. Внезапно гул сотен студентов ощущается как совершенная тишина.

Какое-то мгновение Джей и Люси смотрят на него, прежде чем переглянуться.

– Ага, – говорит Джей. – Он сказал мне. Сожалею, что ты… мертвая.

Люси едва улыбнулась и, подняв руки, потрясла ими в воздухе:

– Та-да-а-ам!

Теперь, когда между ними тремя секретов стало меньше, Джей был в предвкушении. Действительно в предвкушении. До сих пор Люси этого не замечала. Колин рассматривает ее какое-то время, словно оценивая, как она смотрится рядом с ними и что именно видят в ней его глаза и чувствует его сердце. Кроме Колина, на нее никто так не смотрит. Не так, как он. Внимание же Джея не ослабевающее и нервирующее.

– Чувак, она не манекен. Ты действуешь ей на нервы.

Джей сидит на стуле, откинувшись на спинку и раскачиваясь на двух задних ножках.

– Я бы не сказал.

Колин подается вперед.

– Что?

– В смысле, пока не приглянешься, она выглядит совсем как обычная девчонка.

– Она обычная девчонка, – передразнивает Люси, досадуя, что они обсуждают ее, будто ее здесь нет.

– Ну да, твоя кожа супергладкая, и ты смотришься… – он неопределенно машет рукой в воздухе, – как стеклянная. Но при этом просто девчонка.

Она хмурится.

– Может, мы поговорим об этом в другое время и не посреди многолюдной столовой?

– В случае, если ты не заметила, на тебя никто не смотрит, – Джей со стуком опускается на все четыре ножки стула и тянется за яблоком. – Ну и на нас троих тоже.

Она шумно вздыхает и смотрит в сторону, в окно, где с серебристо-голубого неба сыплется пушистый снег. Она несколько минут прислушивается, как ребята заканчивают свой обед, и тут заговаривает Джей:

– Колин сказал, ты не против снова пойти на озеро.

Она резко поворачивается к Колину и сужает глаза.

– Думаю, он прав, – продолжает Джей, наклонившись вперед и поймав ее взгляд. – Я думаю, это экстрим. Он молодой и здоровый; мой фанатичный охотник-отец позаботился, чтобы я владел приемами сердечно-легочной реанимации. В лазарете полно наборов для экстренной помощи. А в прошлый раз я вернул Колина к жизни вообще безо всего.

– Что было большим везением для всех нас, – подытожила она. – Ты, наверное, был в восторге, когда он вчера предложил тебе?

– Не-а, – усмехаясь, сказал Джей. – Я решил, что это его сотрясение мозга мне предложило. Но я буду там поблизости.

Люси качает головой от такого странного проявления доверия и преданности.

– Почему ты вообще подписался на это?

Джей пожимает плечами и берет кусочек яблока.

– Колин многих потерял. Мне нравится идея, что он тебя там разыщет и не даст исчезнуть.

Люси смотрит на Колина, который наблюдает за ней с болезненно-уязвимым и полным надежды выражением на лице. Он прищуривается, вглядываясь в ее глаза, а затем улыбается. Она не знает, какого они сейчас цвета или что еще он в них увидел, но почему-то ему уже известно, что она собирается согласиться.

Она настаивала на более теплом дне, но в январе в округе таких было немного. С покрывалами, дифибриллятором и еще целой кучей украденного оборудования у Джея в рюкзаке, они втроем направились к озеру.

По дороге Джей болтает без умолку. Люси не может точно сказать, то ли это от переизбытка энергии, то ли ему нужно хоть что-то делать, пока он пребывает в полном безумии. В ответ на его болтовню они с Колином мычат в знак согласия или отрицания, но ей ясно, что Колин его вообще не слушает. Он осторожно держит ее пальцы в своей руке, а она хватается за него так сильно, как только может. Она чувствует, насколько жестко стиснула его руку, и встречается с его удивленным взглядом.

Они идут, хрустя по снегу, к гигантской дыре во льду и выгружают принесенное. Воздух вибрирует странной громкой тишиной, которая всегда появляется, когда стоишь на пороге приключения.

Пока ждет, она решает осмотреться. Легко понять, почему озеро получило репутацию паранормального. В серо-голубом свете зимнего дня оно выглядит совершенно жутким, а за его поверхность цепляются клочья тумана. Здесь не трудно представить бесцельно бродящих вдоль берегов призраков или даже сумасшедшего, тащущего молодую девушку прямиком к ее смерти. Люси смотрит на скрученные гирлянды, оставшиеся с праздника и ярко отражающие солнечные лучи. На дерево, возвышающееся над двумя скамейками на берегу. Люси не думает, что у нее когда-либо было время, чтобы увидеть его раньше, но сейчас ее пробирает дрожь, которая не имеет ничего общего с январским ветром, дергающим ее замерзшие волосы. Ветки деревьев стремятся вверх, словно пальцы, и пытаются поймать призраков в воздухе. Джей громко дует на свои руки, отогревая, и она поворачивается к нему, благодарная, что ее отвлекли.

Люси не уверена, чего ожидать – может, Колин будет ходить по кромке разлома, может, будет настраиваться – но чего она никак не ожидала, так это того, что он за считанные минуты раздевается до белья и прыгает прямо в ледяную воду.

Она едва успевает справиться с паникой, чувствуя, что там, где должно быть сердце, что-то екнуло. Его голова опускается под воду, и он тут же выныривает, задыхаясь и страшно ругаясь, и хватается за трос, прикрепленный к его запястью.

– Холодно! Господи боже, как холодно!

Джей, нервный и неуверенный, отскакивает подальше от края.

– Ты все? Хочешь назад?

– Нет, нет, нет, нет! – кричит Колин. – Просто… Блин, холодно, – он сильно дрожит.

– Колин! – зовет Люси. В ее грудной клетке пустое сердце словно стремительно заполняется горячей водой. Это пьянящее и дезориентирующее ощущение борется с нарастающей паникой, которую ее мозг направляет к чувствам. – Вылезай!

«С меня хватит.

Это безумие.

Я не хочу этого».

Она тянется к нему, но Джей отпихивает ее руки.

– У меня все под контролем. Люси, это то, чего он хочет.

Стуча зубами, Колин кивает, после чего снова ныряет в холодную воду, чтобы намокли волосы.

– Это не правильно, – шепчет Люси. – Джей, это убьет его.

– Не убьет, – отвечает тот ровный голосом.

Как он может быть настолько уверенным, когда внутри Люси все разрывается?

– Я в порядке. Я в порядке. Слышишь? – без остановки шепчет Колин. – В порядке.

Спустя некоторое время, которое ощущается вечностью, наполненной звуками плещущейся об лед воды, свистящего дыхания Колина и подбадривающего бормотания Джея снова и снова: «У тебя получится, у тебя получится, ты сможешь, приятель, давай. Еще несколько минут, и ты сможешь прикоснуться к своей девушке», – Колин один раз содрогается, после чего его глаза закатываются, и он поворачивается, покачиваясь на воде.

Резко подскочив, Джей тянется к руке Колина и вытаскивает его, перетащив его на расстеленное на льду покрывало. Он проверяет время, а потом наблюдает за ним, неподвижно лежащим.

– Реанимируй его! – кричит она и сильно бьет его по плечу. – Почему ты не реанимируешь его? – она смотрит на свою руку и под кожей почти видит приливающую кровь. В ее ушах что-то, пульсируя, гудит – ее сердцебиение.

– Просто дай ему минуту, – говорит Джей с таким спокойствием, которого она не в состоянии постичь. – Мы все проверили. Некоторое время с ним все будет в порядке.

Полубезжизненное тело Колина, посиневшее и почти обнаженное, лежит на покрывале. Он выглядит стройнее, чем она помнит, а мышцы застыли в резком спазме. Как только Колин выкашлял всю воду, которой наглотался, Джей садится, сложа руки, и наблюдает за ним.

Джей полностью спокоен. Он как скала среди этого безумия: никаких нервов, никаких колебаний.

Как только она чувствует себя на грани панического крика в тускло-серое небо, она слышит:

– Люси. Обернись.

Она поворачивается на голос Колина, и ее сердце тает.

Глава 26

ОН

Люси бросается к нему, теплая и ощущающаяся, как обычная девушка, никакой призрачности. Ее губы находят его шею, подбородок, рот. Он думает, что мог бы проглотить эту девушку целиком. Он мог бы похоронить себя в ней и даже не мечтать о глотке воздуха. Ее шея обнажена, а улыбка такая широкая, что в ней словно отражается небо над ними; и тут Колин понимает, что ожидал, что они бросятся в рыхлый снег, сорвут друг с друга одежду и воплотят их желания. Но когда она поднимает голову и смотрит на него, а ее глаза полны облегчения и волнения, страха и желания, единственное, чего он хочет – это быть здесь, вот так. Мир вокруг него ярок и полон деталей, он обнаруживает, что трудно даже моргать. И он в точности такой, каким Колин его запомнил.

Она берет на себя инициативу, хватая его за руку и ожидая, что он решит, куда они пойдут. Все, что он знает – это что он не хочет видеть, как Джей начнет реанимировать его. И Колин берет ее за руку и ведет к скамейке в нескольких сотнях метров вниз по тропе.

Колин вспоминает, как они фотографировались в десятом классе, и как выдержка измерялась в люкс-секундах [единицы количества освещения – прим. переводчика], все ярче и ярче с каждым разом. И было место, откуда все было видно наилучшим образом, но потом проступал свет, уничтожая детали. Здесь же, в этом мире, кажется, что весь этот свет может существовать без ограничений, и он демонстрирует Колину больше. Больше цвета, больше деталей. У каждого листика виден уникальный рисунок тонких прожилок, заметный даже с трех метров. Облака исчезли. Небо по-прежнему голубое, да, но так же и зеленое, желтое и даже красное. Когда он вдыхает, он думает, что ощущает каждую молекулу, стремящуюся в легкие.

Они сидят. Они улыбаются. Он убежден, что это самая странная вещь, которая когда-либо происходила в этой вселенной. Его тело, должно быть, умирает на озере, и не важно, что делает его живым – дух или душа – он просто исключительно счастлив быть здесь.

Люси набрасывает покрывало ему на плечи. Она забирается к нему на колени, садится лицом к нему и укутывает их обоих, чтобы выглядывали только их головы.

– Мне не холодно, – говорит он.

– Я знаю. Но странно видеть тебя таким, без покрывала, – она улыбается и наклоняется, чтобы поцеловать его в подбородок. Он откидывает голову, растворяясь в ощущениях.

Ее руки скользят по его груди, и это плотные прикосновения, не такие еле ощутимые, как раньше. Его кожа словно приветствует ее кончики пальцев. Целуя его лицо, шею, уши, она тихо спрашивает:

– Ты в порядке?

Он кивает. Это место самое насыщенное из всех, где он был. И Люси ощущается лучше, чем когда-либо. Чем что-либо еще. Лучше, чем стекающая по холодной коже теплая вода, или тающий сахар на его языке. Лучше быстрого секса и скоростного спуска на велосипеде.

– Ты стонешь, – смеется она.

– Я в раю.

Она замирает, и пальцы застывают на его ребрах.

– Это не так.

– Я не это имел в виду. Успокойся, Импульсивная Девочка. Это метафора, – она откидывается назад и смотрит на него. – Ты думаешь, я спятил, да? Думаешь, это безумие? – говорит он, вдруг обеспокоенный интенсивным выражением ее глаз и серо-зелеными вихрями в них.

– Да, – теснее прижимаясь к нему, говорит она. Она посасывает мочку его уха. Потягивает его волосы. – Нет, – извиваясь на нем, шепчет она. – У нас с тобой есть кое-что не абсурдное.

– Много всего не абсурдного, – заявляет он, почему-то ощущая покалывание по телу. – Мы – не абсурд. Это… – он ищет верное окончание и, смеясь, выдает: – Ты мертвая, а я где-то между мирами прямо сейчас.

– А-а, это, – говорит она ему в шею. – Ну да, не абсурд вообще.

Его руки изучают ее талию, ребра, грудь, становясь дикими и нетерпеливыми, зудящими, чтобы почувствовать каждый миллиметр.

Хотя какая-то часть его понимает, что Люси ощущается просто как девушка – мягкие изгибы и чутко реагирующая на прикосновения кожа, намекающие вздохи – большая часть все-таки думает, что Люси ощущается как никакая другая девушка. Она нежнее, ее звуки – лучшие на свете. Он хватает ее за бедра и сжимает. Она тут же сдавленно стонет.

Она улыбается.

– Тебе нравится сжимать?

– Что? – он поднимает голову, пытаясь по ее глазам понять смысл вопроса. Они медово-карие, и в них голод.

– Ну, представь картинку со своей бывшей.

– Картинку с мероприятия Winter Formal?

Она кивает.

– Ты хватаешь ее бедра. Хватаешь так, словно действие тебе знакомо.

Он усмехается.

– Так по-девчачьи – обратить на это внимание. «Словно действие тебе знакомо». Что это вообще значит?

– Словно ты обнимал их много раз.

– Давай не будет говорить о моей бывшей прямо сейчас, прошу тебя.

– Я серьезно. Тебе не хватает этого, быть с девушкой, которую ты вот так можешь схватить?

– Нет, – она скептически смотрит на него. – Я хочу быть с тобой, это правда. Но я не настолько сильно хочу секса, чтобы заняться им с кем-то еще.

Она старается спрятать улыбку, хотя Колин не понимает, почему.

– Позволь появиться этой улыбке, – говорит он. – Я так сильно схожу с ума по тебе и твоим бедрам, которые не могу сжимать.

Улыбкой Люси можно осветить небольшой город.

– Ты такая горячая, – шепчет он.

Чтобы доказать, что он неправ, она берет небольшую горсть снега со скамьи и прижимает к своей груди. Снег остается там, посверкивая кристалликами в неземном голубоватом свете. Ее кожа медленно впитывает его.

Он воображает, что их тела этакие хищники, они должны что-то украсть и вобрать в себя, чтобы держать форму. И теперь его девушка состоит из снега и красоты.

– Расскажи мне что-нибудь, – просит она.

Некоторое время он смотрит на огромное небо, прежде чем в его голове появляется картинка.

– У моих родителей была огромная двуспальная кровать. У ее изножья стоял деревянный комод, который моя бабушка привезла то ли из Тибета, то ли из Таиланда, то ли еще откуда-то. Я прыгал на кровати, поскользнулся и об его угол сломал себе ключицу.

Люси вздрогнула, как от удара, и это его смешит, ведь что у нее может сломаться?

– В общем, моя мама отправила меня в отделение неотложной помощи, и мне наложили самый неудобный в мире гипс, мы называли конструкцию вешалкой. Мне тогда было почти шесть лет. Это было незадолго до их смерти.

У него иссякли слова. Это не самая интересная и не самая длинная история. Это был первый раз из многих последующих, когда он сломал ключицу. Он теребит кончики ее волос, связывая их в узелки и тут же распутывая.

– Ты скучаешь по своим родителям?

– Иногда. Это то немногое, что я о них помню. И иногда жалею, что не знал большего, чтобы и скучать еще больше.

Каким-то образом он чувствует, что это хорошо, что они ведут такие тяжелые разговоры, этим они успокаивают и утешают друг друга.

– Что еще ты помнишь?

Он может понять, почему Люси кажется завороженной вероятностью, что часть жизни Колина окажется такой же разбитой на кусочки, как и ее. О своих родителях у Колина сохранились частичные воспоминания, которые поддерживались фотографиями и рассказами Дот и Джо.

– Немного. Большая часть воспоминаний связана со мной. Папа был немного своеобразный. Уверен, сейчас бы он меня дико смущал, – смеется он. – С ним было весело играть на полу. Он носил меня на плечах. Рассказывал мне слишком много подробностей о животных в зоопарке. Такой вот папа. Моя мама была очень заботливая. Вообще-то, они оба были такие, особенно после смерти Каролины. По крайней мере, пока она не потеряла рассудок, мама была очень тихой, любила читать, сочинять и размышлять обо всем на свете. Она не хотела, чтобы я много бегал и навредил себе. Дот говорит, именно поэтому я такой сумасшедший сейчас. Что я такой же, как и они, только вывернутый наизнанку, ну, как бы с другим знаком. Я осторожнее внутри. Она говорит, вот почему со мной так легко быть, но меня так трудно понять.

Люси что-то рисует у него на груди, какие-то спирали или линии. Тут он понимает, что она рисует сердце. Но не такое, как на валентинке, а настоящее. Он обращает внимание на отсутствие своего пульса и понимает, что он бестелесный. Внезапно он чувствует, что его грудь сминается внутрь, как бумажный пакет. Он хватает ее руки и удерживает их.

– У них был счастливый брак? – спрашивает она.

– Надеюсь. Они ведь умерли, когда мне было только шесть, поэтому… – он смотрит в сторону кристально-голубого озера. – Каролина умерла сразу после того, как мы сюда переехали. Не думаю, что это укрепило их брак.

Колин через ее плечо смотрит на дыру в озере.

– Я много думал в последнее время. Мне было не так много лет, но я знал, что еще до смерти моей сестры мама периодически выпивала. И все стало гораздо хуже после. Но ее никто не обвинял, ведь все-таки ее девятилетняя дочь попала под грузовик. Уверен, все понимали, почему она ушла в себя. Но что, если она не была сумасшедшей? Что, если она на самом деле видела Каролину? Возможно, это она была там?

– Возможно, – говорит Люси. – Я же здесь.

– Но я же никогда не узнаю, да?

– Я не знаю. Но ты увидишь их снова.

Он делает паузу, заметив, что она начинает немного парить над ним.

– Ты так думаешь?

– Ага.

Он целует ее за это. За то, что убедила его, что его семья найдет друг друга. За то, что знала: он хотел услышать именно это, даже если и не осознавал.

Сначала она целует его легко и сладко, немного посасывая его нижнюю губу, как леденец. И наконец, поцелуи становятся глубокими и ноющими от желания.

– Я рада, что ты здесь, – говорит она. Она рада, что он здесь. Не там, куда им предстоит вернуться, в его человеческий мир из плоти и крови. Он обнаруживает, что чувствует то же самое.

Каждое слово звучит гораздо интимнее, когда оно сопровождается ощущением плоти под кончиками пальцев. Колин никогда не чувствовал себя так близко к кому-либо, даже под влиянием слепой страсти, когда он становился безумной ходячей эрекцией. А в этом мире чувства почти слишком интенсивные, когда он целует ее и нуждается в том, чтобы проникнуть под ее кожу каждой своей голодной частью.