Текст книги "Слепая любовь"
Автор книги: Кристина Аханова
Жанр:
Короткие любовные романы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)
– Кто там? Кого черт несет? Эй, парень, тебе чего?
Ярость, переполнявшая Андрея, наконец нашла выход. Он забыл, что слеп и беспомощен. Он пошел на этот голос и коротким страшным ударом в челюсть уложил любовника Алисы на мягкий ковер спальни. Алиса завизжала. Андрей настиг ее, почувствовал, что она голая, схватил за волосы и потащил за собой. Алиса потеряла дар речи, даже кричать забыла.
– Где кольцо? – тихо спросил он, наматывая длинные волосы на кулак.
– Какое кольцо, Андрюшенька? – удивилась Алиса, обнимая его колени. – Ой, больно! Отпусти! Что ты делаешь, дурачок?
– Где кольцо, сука? – повторил Андрей и рванул ее за волосы.
Алиса залепетала:
– В шкатулке. Все, что ты мне подарил, там и лежит.
Андрей шагнул к туалетному столику, опрокинув по дороге пару золоченых пуфиков, нащупал массивную малахитовую шкатулку, украшенную уральскими самоцветами, – его подарок на первую годовщину свадьбы. Взял обеими руками увесистый каменный ящичек и вышел из спальни.
Алиса смотрела ему вслед со странным, смешанным чувством страха, досады и восхищения. Она и не подозревала, что ее муж – сильный, опасный в гневе человек, которому нельзя вставать поперек дороги. Что-то шевельнулось в маленькой холодной душонке Алисы: вот уходит, унося все ее драгоценности, грубый, безжалостный самец, о котором она мечтала втайне всю жизнь и которого не разглядела в своем спокойном, послушном муже-подкаблучнике. И не побрякушек ей было жаль, а того, что он уходит из ее спальни, из ее жизни… И Алиса зарыдала – некрасиво, по-бабьи, непритворно…
Улыбающийся Саша, явно одобривший поведение своего шефа, не задавал вопросов, он и так знал, куда ехать. Не прошло часа, как он затормозил у Вериного дома.
Андрей, мрачный, с разбитым в кровь кулаком, прижимая к груди малахитовую шкатулку, поднялся и постучал ногой в знакомую дверь. Вера открыла сразу, будто ждала.
Она куталась в шаль, лицо ее заострилось, глаза опухли от слез. В руке она комкала насквозь промокший крохотный платочек.
– Это вы? – упавшим голосом спросила она и безуспешно попыталась закрыть дверь.
Андрей вздохнул, навалился плечом, Вера испуганно отступила в глубь квартиры. Вид его был страшен. Андрей прошел в квартиру и высыпал содержимое шкатулки на стол. Вера с ужасом смотрела на сверкающую гору золота, платины, бриллиантов, сапфиров, изумрудов, жемчуга… Андрей пошарил в шкатулке, нащупал пружинку, открыл потайное отделение и вытряхнул на верхушку горы самые ценные экземпляры Алисиной коллекции.
Губы Веры сжались в тонкую полоску, подбородок вздернулся.
– Уберите это немедленно! – вскрикнула она тонким голосом.
Андрей тяжело опустился в кресло и закурил.
– Уберу, только найди свое кольцо, – попросил он, не замечая, что перешел на “ты”.
– Андрей, уйдите, пожалуйста, прошу вас! И вещи свои заберите. – Вера отошла к окну, потеребила занавеску и произнесла давно приготовленные слова: – Я не отказываюсь лечить вас. Это мой долг, меня этому учили. Я не имею права бросить вас в такой момент, когда появились первые результаты, явные признаки ремиссии… Но всякое личное общение вне стен лаборатории больше невозможно! И никаких подарков! Дело не в вашей жене. И не в скандале, который она учинила. И даже не в Егоре… А в том… – Вера запуталась и замолчала.
Андрей встал и пошел на ее сердитый голос. Он шел тихо, беззвучно и, когда Вера замолчала, обнял ее и прижал к себе.
– Вера, Вера, бедная моя девочка… – шептал он, гладя ее по голове. – Ну, все, все, все… Успокойся. Все прошло, все хорошо, я никому не позволю обидеть тебя…
И все слова и упреки, приготовленные Верой за долгие часы ожидания – а ведь она ждала его, хоть и сама себе в этом не признавалась, – куда-то пропали, и она повернулась к нему, спрятала лицо на груди Андрея и заплакала как ребенок.
– Она говорила ужасные вещи… чтобы серьги вернуть… а у меня и уши не проколоты… и все слышали… Как стыдно! – бессвязно бормотала она. – Как я завтра на работу пойду? Что обо мне подумают! Что я разбила чужую семью?
– Нечего там было разбивать, – спокойно ответил Андрей. – Нет никакой семьи. Какая ты все-таки глупышка… – Он нежно приподнял ее подбородок и осторожно поцеловал припухшие, соленые от слез губы. Вера прерывисто вздохнула и обвила его шею руками. Никто никогда не целовал ее так. Ненужными оказались все слова и объяснения.
Андрей обнимал ее хрупкие плечи, и совершенно неизведанные доселе чувства переполняли его. Пронзительная нежность, жалость, желание защитить… Ничего похожего на то откровенное желание и грубую страсть, которые всегда пробуждала в нем Алиса.
Вера очнулась первая. Она осторожно высвободилась из его объятий и добродушно спросила:
– Зачем ты все это приволок? Поразить мое воображение? Тоже мне Монте-Кристо!
Андрей попросил:
– Найди, пожалуйста, свое кольцо. Я не хочу, чтобы оно оставалось там… у нее. У этой… – Он не хотел произносить имя Алисы. – Если теперь тебе неприятно его носить, можешь выбросить или подарить кому-нибудь… Только сама, по своей воле.
Вера нехотя подошла к сокровищам, сваленным на ее письменном столе, и стала копаться в них. Она довольно быстро нашла свое серебряное колечко – оно выделялось на общем фоне скромностью и простотой. Подержала на ладони, подумала и решительно надела на палец.
– Нашла? – спросил Андрей тревожно.
– Да-да, – ответила Вера и вдруг громко вскрикнула.
– Что такое? – забеспокоился Андрей. – В чем дело?
– Откуда у тебя это? – шепотом спросила она, указывая на золотую змейку с красными алмазными глазами.
Андрей молчал, лицо его исказилось страдальческим недоумением. Тут Вера вспомнила, что он не может видеть, и описала ему кольцо.
– Какая разница откуда? – удивился Андрей. – Купил, конечно. В ювелирном магазине, в каком, не помню, много их…
– Вспомни! – взмолилась Вера. – Это очень важно! Где ты мог купить такое древнее и дорогое кольцо?
И тут он вспомнил. Он наконец понял, о каком кольце идет речь. Андрей помрачнел, покусал губы и сказал неохотно:
– Мне не хочется говорить об этом. Очень глупая история.
Вера неожиданно сильно схватила его за руку и принялась горячо упрашивать рассказать все в подробностях. Тревога и отчаяние в ее голосе тронули Андрея, он сдался и медленно, запинаясь и морщась, рассказал про клад, про Алису и утаенное кольцо. Вера с ужасом слушала его.
– Ах, если бы ты рассказал мне об этом раньше! – воскликнула она.
Андрей изумился:
– Какое это имеет отношение к нам с тобой? Ведь все это в далеком прошлом.
Вера возбужденно заходила по комнате.
– Нет! Это прошлое неразрывно связано с твоим будущим. Ты не будешь видеть, пока не вернешь кольцо хозяину.
Андрей расхохотался:
– Какому хозяину? Это был клад, я же тебе все объяснил. Древний кувшин на дне реки… Хозяин кувшина, пожалуй, тысячу лет назад помер. Кому же возвращать? Ну, могу в Нил бросить. Авось, какой-нибудь крокодил проглотит.
И вдруг Вера очень серьезно сказала:
– Хозяин этого кольца – Сет, египетский бог “чужих людей”, то есть иностранцев. Бог зла и смерти, лжи и предательства.
Андрей онемел. Вера села рядом и мягко сказала:
– Я понимаю, что это дико звучит, но все-таки выслушай меня… Несколько лет назад я работала в Египте, занималась тропическими болезнями. Однажды всех врачей-европейцев пригласили на консилиум к французскому дипломату, тяжело заболевшему. Симптомы были стертые, непонятные, точный диагноз поставить не удалось. Врачи спорили и назначали, противореча друг другу, самые разнообразные лекарства и процедуры, а больной угасал. Малярийные приступы однажды привели к параличу, и я наконец поняла, что это лихорадка Западного Нила. Тогда еще не была создана вакцина, которой мы сейчас лечим тебя. Я делала все, что было в моих силах… Остальные врачи отступились, никто не любит безнадежных больных, но я оставалась с ним до конца.
И перед самой смертью, в бреду, он сказал мне, что Сет требует его душу за украденный браслет. Я не разобрала всех подробностей; кажется, он нашел браслет во время экскурсии в пирамиде… И никому ничего не сказал, не отдал золотую безделушку… Подарил женщине… Замужней женщине, своей любовнице, и, конечно, не мог потребовать браслет обратно… Он считал, что, если бы вернул браслет Сету, то остался бы жив… Он очень точно описал мне браслет, несколько раз рассказывал во всех подробностях, даже нарисовал. Золотая змея с кроваво-красными глазами из грубо обработанных алмазов. Вот почему я сразу узнала кольцо.
Вера сжала руки так, что побелели пальцы. Золотая змейка, мерцая мрачно-багровыми глазами, лежала на самом верху груды драгоценностей, как хозяйка, как полновластная владелица всего этого золота, и, казалось, с тайным удовольствием следила за мечущейся по комнате Верой.
– Он умер? – глухо спросил Андрей.
– Умер… – эхом откликнулась Вера. – Верни кольцо, умоляю тебя! Ты и так уже дорого заплатил за свое легкомыслие. Сет не оставит тебя в покое.
– Но как вернуть? – растерялся Андрей. – Поехать в Египет? Прямо сейчас?
– Необязательно, – решительно заявила Вера. – Пойдем в посольство, скажем правду и вернем кольцо. Это же музейная ценность, они все оформят и отправят в Египет, в Национальный музей…
– Хорошо, – промолвил Андрей. – Я согласен. Но, может быть, просто передать в дар… Понимаешь, как-то не тянет рассказывать всю эту дурацкую историю постороннему человеку. Получается, что я вор.
Вера возмутилась:
– Но ведь это не ты украл!
Андрей досадливо поморщился:
– Я, не я… Какая разница. Ну, соучастник. А почему Алиса не ослепла? – вдруг спросил он.
Вера задумалась.
– Не знаю. Та любовница французского дипломата тоже не заболела. Наверное, есть какая-то логика…
Андрей сурово подытожил:
– Логика, конечно, есть. Очень простая. Мужчина всегда обязан отвечать за свои поступки. И не сваливать вину на женщину. Ладно, поехали…
Андрей припомнил, что как-то познакомился на одном из приемов с вежливым словоохотливым египтянином, который оказался советником по культуре египетского посольства. Андрей позвонил на работу своей секретарше и велел ей найти визитную карточку советника в нижнем ящике стола. Танечка быстро отыскала и продиктовала имя и телефон.
Советник слегка удивился, но вспомнил Андрея и согласился с ним встретиться.
Высокий смуглый мужчина в смокинге с бутоньеркой на лацкане принял их в маленькой гостиной, тихой и уютной. Он предупредил, что времени у него, к сожалению, мало, – он спешит на благотворительный бал.
Андрей без лишних разговоров выложил перед ним кольцо и сухо, кратко изложил суть дела, не обеляя себя и не оправдываясь.
Советник внимательно слушал его, не прикасаясь к кольцу, лежавшему между ними. Когда Андрей замолчал, советник вдруг встал и вышел, не сказав ни слова.
Андрей, услышав удаляющиеся шаги, нахмурился. Испуганная, недоумевающая Вера сжала его руку. Ей представилось, как отряд омоновцев врывается в изящную гостиную, украшенную экзотическими цветами и пушистыми коврами, и…
Советник вернулся, неся на круглом серебряном подносе бутылку французского коньяка и три пузатых серебряных рюмочки в виде цветков лотоса: Он налил гостям и себе, поднял рюмку и предложил необычный тост:
– Текучая вода прочнее дамасской стали, смирение мудреца сильнее ярости воина… – Советник подождал, пока гости пригубят благородный напиток, и продолжил: – Лучше поздно, чем никогда, как говорят русские. Сейчас многие, особенно европейцы, смеются над древними тайнами. А потом расплачиваются за это – здоровьем, жизнью, счастьем… Я правоверный мусульманин, – он провел по лицу узкими смуглыми ладонями, – нет Бога, кроме Аллаха… Но с уважением отношусь к древним верованиям наших предков. Они были величайшим и мудрейшим народом на земле, и мы не смеем презирать их божеств. И говорю вам, что вы поступили благоразумно. Если бы вы оставили себе это кольцо, или подарили бы, или уничтожили – на вас так и осталось бы проклятие Сета… Ведь умерли все грабители пирамид, даже те, которые гордо называли себя учеными, исследователями древней цивилизации. Благодарю вас за то, что вы вернули моей стране частицу наследия наших предков, свидетельство нашей древней культуры, и уверяю вас, что никаких недоразумений не будет – кольцо вернется туда, где ему следует быть, и не принесет вам больше никаких бед. Ни о чем не беспокойтесь, теперь это уже моя проблема.
Андрей почувствовал несказанное облегчение.
Советник пожал ему руку.
– Желаю вам здоровья, благополучия и много сыновей, дабы сохранили они имя и дело своего достойнейшего отца.
Это была всего лишь обычная формула вежливости, но Андрей улыбнулся, а Вера, не проронившая ни слова за время визита, смутилась.
Советник проводил их и вернулся в гостиную. Золотая змейка лежала на столе, сверкая алмазными глазками. Египтянин принес металлическую шкатулку, покрытую причудливыми узорами сплетающихся арабских надписей и таинственных кабалистических фигур. Он озабоченно огляделся по сторонам, не нашел ничего подходящего, вынул бутоньерку из петлицы и цветами смахнул кольцо в ларец. Надежно закрыл его и поместил в сейф в своем кабинете.
Затем он взглянул на часы и, насвистывая, отправился, наконец, на благотворительный бал – правда, с некоторым опозданием.
Вера и Андрей сидели на заднем сиденье, спокойные, умиротворенные, рука в руке. Оба чувствовали, что сделали важное и нужное дело. Зловещее кольцо ушло из их жизни. Совесть Андрея наконец была чиста. Вся эта история время от времени напоминала ему о себе и беспокоила. Вместе с кольцом ушла в прошлое и Алиса. Андрей чувствовал, что начинается новая жизнь, независимо от того, вылечится он или нет. Он стал по-другому относиться к себе и людям. Рядом была Вера, такая простая, надежная, понятная. С ней было хорошо. Он погладил ее руку и почувствовал, что серебряное колечко опять на месте.
Вера тихо засмеялась. Андрей наклонился к ней и спросил:
– Смешно я выглядел в посольстве? Двадцатый век на дворе, а мы обсуждаем, как умилостивить злого бога Сета!
Вера покачала головой:
– Нет, Андрюша, я над собой смеюсь. Вот сижу и вспоминаю, – выключила ли я утюг… И вдруг мне пришло в голову, что на моем письменном столе лежит груда драгоценностей, а замок у меня хлипкий – гвоздем можно открыть, и дверь фанерная… Саша, поехали быстрее! Вдруг ограбят?
Они подъехали к подъезду, Вера чуть ли не бегом помчалась по лестнице, таща за собой Андрея. А Саша тихо развернулся и исчез, лишний раз доказав, что не зря Андрей платит хорошие деньги за его чуткость и проницательность.
Вера с облегчением обнаружила, что драгоценности на месте.
– Так, – заторопилась она. – Куда бы это спрятать, хоть до утра? Огромная какая шкатулка, тяжелая… Может, в холодильник? В холодильнике шарить не станут…
– А зачем прятать? – удивился Андрей. – Я же здесь. При мне ничего страшного не случится.
– Да, но когда ты уйдешь…
Андрей подошел к Вере и обнял ее.
– Ты хочешь, чтобы я ушел?
Вера молчала. Он поцеловал ее, и она горячо отозвалась на его ласки. Время для них остановилось. Побрякушки Алисы так и остались валяться на столе, сверкая в лунных лучах.
Андрей и Вера, обнявшись, почти не дыша, шли к кровати, оставляя по пути одежды и сомнения. Они оба чувствовали, что обрели друг друга в темном, враждебном мире и нельзя им расставаться ни на миг.
Каждый давал другому именно то, чего не было никогда в его жизни. Вера впервые испытала опаляющую, безрассудную страсть, лишающую воли и разума, она наконец поняла, что значит быть женщиной и отдаваться любимому мужчине полностью, душой и телом, покоряться его желаниям, растворяться в нем.
Андрей ощутил в своей душе такую нежность, такой страх огорчить, обидеть ненароком, такое огромное желание сделать ее счастливой, что комок подкатил к горлу, его невидящие глаза увлажнились. Он был терпелив и осторожен. Вера полностью доверилась ему, и оба испытали все наслаждения, доступные человеку на этой грешной земле.
Они заснули в объятиях друг друга, тесно прижавшись, дыхание их смешалось, и они видели один и тот же счастливый, светлый сон из тех таинственных пророческих сновидений, которые невозможно передать словами, но которые помнятся всю жизнь.
Вера проснулась первой и долго смотрела на Андрея. Горькие морщины у губ разгладились, он улыбался во сне. Вера тихо поцеловала его, чтобы не разбудить, и встала.
Андрей почувствовал, что ее нет рядом, и открыл глаза. Сначала он увидел свет. Белый-белый! Он зажмурился. Потом снова открыл глаза. И в этом белом пронзительном свете стали проступать отдельные предметы. Репродукция Ван Гога на стене… окно… ваза с цветами… Он повернул голову. Тоненькая обнаженная женщина ходила по комнате и собирала разбросанные вещи. Некоторое время он наблюдал за ней. И вдруг понял, что это не сон, что он видит то милое тело, которое целовал этой ночью и помнил до мельчайших подробностей.
Вера оглянулась. Улыбнулась ему и, не смущаясь своей наготы, спросила:
– Что хочешь на завтрак?
– Тебя… на первое, на второе, на третье и еще одну порцию добавки…
И вдруг улыбка стала сползать с ее лица, она поняла, что стоит голая перед мужчиной, который ею любуется. Вера вскрикнула, схватила халатик и бросилась в ванную. Андрей засмеялся счастливым смехом.
В ванной Вера с ужасом разглядывала себя в зеркале. Непричесанная, ненакрашенная, заспанная… “А даже если и накрашусь?” – подумала она и вспомнила Алису, ее броскую, эффектную внешность. Вера так страстно желала излечения Андрея, но теперь, когда это произошло, рада ли она? Сможет ли она его удержать? Он опять станет прежним – победительным, самоуверенным. Нужна ли ему серая мышка?
Вера сидела на краешке ванны, и горькие мысли одолевали ее, а вода тонкой струйкой текла из испорченного крана.
Этот день должен был стать самым счастливым в ее жизни – она добилась своего, она доказала, что вакцина действует в самых безнадежных случаях. Ученый победил, но не станет ли победа врача поражением женщины?
Вера причесалась, умылась и с каменным лицом пошла навстречу неизбежному. Андрей хозяйничал на кухне.
– Кофе готов! Садись, моя красавица.
Вера покраснела. Андрей взглянул на нее и все понял. Он встал перед ней на колени, заглянул в ее опущенное лицо и сказал:
– Вера! Выходи за меня замуж! Как честный человек, – он усмехнулся, – я обязан сказать эти слова… В сущности, это такой пустяк по сравнению с тем, что я испытываю к тебе, но что я еще могу?
Вера улыбнулась сквозь слезы.
– Первый раз в жизни мне делает предложение женатый мужчина.
Андрей помрачнел.
– Какое это теперь имеет значение? Ошибка молодости… Ведь ты меня любишь, и я тебя люблю, а все остальное нас не касается.
И тут раздался звонок в дверь. Андрей пошел открывать, крикнув Вере:
– Это Саша за мной. Свари ему кофе.
Но на пороге стоял не Саша. Это был Егор. Увидев полуодетого Андрея, он обомлел. Андрей молчал. Из-за плеча его выглядывала Вера. Егор все понял. Лицо его пошло пятнами, кулаки сжались, он бросил на пол букет роз и, оттолкнув Андрея, прошел в комнату.
Оттуда раздался дикий крик. Это Егор увидел кучу драгоценностей на столе. Андрей и Вера вошли следом за ним и увидели его вытаращенные глаза. Он тыкал пальцем в сторону малахитовой шкатулки и хрипел:
– Что это?! За что это?! Ах, ты!.. Так тебе платят! Как низко ты пала!
Вера схватила его за руки и беспомощно залепетала, плохо понимая, что говорит:
– Егор, опомнись! Это недоразумение, ты неправильно понял, я тебе сейчас все объясню. Понимаешь, мы ездили в посольство, надо было вернуть кольцо, а кольцо было в шкатулке среди других, а отличить его могла только я, поэтому…
Егор вырвался, оттолкнул ее, заметался по комнате, вцепившись обеими руками себе в волосы:
– Не надо лживых слов! – театрально восклицал он. – Я все понял! Я убью этого слепого негодяя, которому нужна сиделка и любовница в одном лице. И он купил, купил тебя!
Андрей подошел к Егору, остановил его метания, взял за грудки, легко приподнял, подержал в воздухе, беспомощно болтающего ногами и онемевшего от неожиданности, отнес в угол и осторожно поставил на место.
Ошеломленный Егор вжался в стену. Андрей с ледяной усмешкой заглянул ему в лицо:
– Кто тут меня убивать собирается?
Егор пристально посмотрел в глаза Андрею. Удивление, догадка, уверенность – вся гамма быстро меняющихся чувств и мыслей мелькнула на его лице. Вдруг он приподнял руку и помахал у Андрея перед носом. Тот инстинктивно отпрянул. Егор рухнул на ближайший стул и застыл с открытым ртом. Он понял.
– Верка… – прошептал он, справившись с шоком. – Верусик… Ты же его действительно вылечила… Он все видит! Слушай, ведь безнадежный был случай, никто не верил… Я же первый тебя жалел, связалась с неизлечимым больным, его не сегодня завтра паралич разобьет, ну, уж настолько-то я в тропических болезнях разбираюсь, а тебя обвинят… И ты его вылечила! Это сенсация! – Видно было, что сейчас он совершенно забыл о том, что любимая женщина изменила ему и счастливый соперник стоит прямо перед ним. В нем одержал верх ученый, оценивший великолепные результаты рискованного эксперимента. – Что ты сидишь?! Надо патентовать вакцину, надо писать статью, сделать официальный доклад на кафедре… Главное, застолбить приоритет! Ты же растяпа доверчивая – сопрут, чихнуть не успеешь! – Он обвел блуждающим взглядом комнату и увидел разобранную постель. – О-о! – простонал Егор, снова все вспомнив. – О-о-о! Как ты могла? Ты предала нашу любовь, нашу дружбу, наше детство, наши идеалы! Помнишь, как мы в пятом классе ловили головастиков и решили посвятить наши жизни науке? – И Егор заплакал.
Вера ахнула и бросилась к нему.
– Егорушка, что ты, что ты… – Она гладила его по голове. – Ну тише, тише, успокойся, помню я про головастиков, – бормотала она и сама еле сдерживала слезы.
Андрей растерялся.
– Человечество хотели спасти, как Пастер… – всхлипывал Егор, судорожно цепляясь за Веру.
А она, обнимая бьющегося в истерике Егора, делала Андрею страшные глаза и указывала на дверь.
– Уходи! – беззвучно шептала она одними губами. – Уходи… Потом…
Андрей оделся и вышел, слыша за спиной причитания Егора. Закрыл за собой дверь и бессильно опустился на ступеньки.
Самому впору заплакать, вдруг подумалось ему. Слишком многое свалилось на него сразу. Чудесное исцеление… Любовь… Он вспомнил легкие, быстрые поцелуи Веры, ее нежный шепот… и голова у него закружилась. И Егора принесло именно сегодня, в такой момент! А вдруг Вера предпочтет этого друга детства, который сейчас так жалок и раздавлен? Она добрая, глупая, всех жалеет. Что делать?!
Женщина, проходившая мимо, толкнула его тяжелой сумкой и пробурчала:
– Зальют с утра зенки…
Андрей встал и посмотрел на часы. Что ж, пора на работу. Он быстро и легко побежал вниз.
Несмотря на тревогу и неясность отношений с Верой, радость переполняла его – примитивная, сладостная радость физически здорового, полного сил человека. Он видит, видит! Он больше не калека, не жалкий инвалид, не обуза для матери, а полноценный человек, прежний Андрей Орлов, удачливый, смелый, непобедимый! И мстительный. Тысячи мыслей одновременно завихрились в его голове. Он вышел из подъезда прежним пружинистым шагом, увидел голубое небо, первые листья, лужи… Все было прекрасно.
Ему даже не пришло в голову звонить Саше. Он остановил первую попавшуюся машину и поехал на работу.
Зайдя в свой офис, он пошел по коридору, заглядывая во все двери. Половины сотрудников не было на месте, остальные занимались делами, весьма далекими от их прямых обязанностей. Андрей неплохо позабавился, разглядывая своих подчиненных в естественном виде. Он старался сохранять отсутствующее выражение лица и неподвижность глаз, свойственную слепому человеку. Здоровался. В ответ раздавались дружные льстивые приветствия и “деловой” шум, имитирующий труд в поте лица и на благо фирмы. Андрей, держась за стену и добродушно улыбаясь, шел дальше, провожаемый ироническими, соболезнующими, насмешливыми, а то и прямо враждебными взглядами. Он заметил и грязь, и пустые бутылки, и посторонних в офисе – в основном, женского пола. И беспорядок, и вольность в одежде, и безмятежных любителей компьютерного преферанса…
Он прошел в свой кабинет и вызвал Танечку. И еле сдержал удивленный вскрик. Где та скромная, милая девочка, которую он нанял на работу именно за ее неяркое обаяние, выгодно отличающее Танечку от размалеванных, громогласных, нахальных секретарш, которых немало пришлось ему повидать? Перед ним разболтанной походкой явилась жалкая копия Алисы. Всклокоченные, обесцвеченные волосики, яркий макияж, мини-юбка, далеко отступившая от границ приличия, декольте чуть не до пупа, на груди – кулон величиной с тарелку. Не моргнув глазом, он отчитал ее за погрешности в ведении текущей корреспонденции. Она смиренно извинялась тонким, детским голоском, а сама безмятежно изучала свой маникюр, поправляла бюстгальтер, подтягивала колготки. И уже выходя из кабинета, обернулась и показала ему язык. Тут Андрей не выдержал.
– Танечка, – сказал он ласково, – разве я вам мало плачу? Почему вы одеваетесь, как самая дешевая официантка в вокзальном буфете? И это лицо фирмы?! Это задница фирмы. Между прочим, черное белье давно уже не в моде… Даже мужчины носят белое. Стирать, конечно, надо…
Андрей многое еще хотел сказать, но у Танечки закатились глаза, перекосился ярко накрашенный рот, и она грохнулась в обморок.
Андрей встал, взял графин с мутной водицей, которую не меняли недели две, и щедро полил Танечку с головы до пят. Она открыла глаза, встретилась с его любопытным взглядом и опять зажмурилась. Андрей помог ей подняться, и она тихонько выскользнула из кабинета, оставляя мокрые следы. Андрей с умилением смотрел ей вслед и ждал, когда весть разлетится.
Через пять минут в конторе началось светопреставление.
Андрей сидел, тихо улыбаясь, проглядывал документы, изучал факсы. Потом включил компьютер и занялся подробностями текущих финансовых операций. Несколько мелких мошенничеств сразу же бросились ему в глаза своей топорной простотой. Улыбка его сменилась гримасой презрения. Скрипнула дверь. Андрей оглянулся – кто такой смелый? Вошел Саша, широко улыбаясь, плюхнулся в кресло.
– Поздравляю, шеф! Я знал, что это ненадолго.
Шум в коридоре отвлек его, Саша прислушался, покачал головой и засмеялся:
– Забегали, тараканы!
Андрей кивнул.
– Пусть призадумаются – это полезно. – Он помолчал и спросил о том, что было для него гораздо важнее разборок в фирме. – У Веры был?
Саша нахмурился.
– Только что оттуда… Конец света! Егор этот стоит на подоконнике, прижимает к груди школьные фотографии. А Вера держит его за пятки и плачет. Внизу – толпа… Дурдом! Ну, я пошел, снял этого придурка с окна, аккуратно положил на пол, поговорил о жизни…
Андрей поднял голову и пристально посмотрел на Сашу. Тот сделал невинные глаза и развел руками:
– Ни-ни! Пальцем не тронул. Исключительно силой убеждения. Он сам ушел. А Веру Станиславовну я в институт отвез, на работу ей было пора…
Андрей вздохнул:
– Ну, ладно, с этим я сам разберусь. Давай сюда Танечку.
– Не могу, – ухмыльнулся Саша. – Дурно ей! Она и еще трое на улице у входа воздухом дышат, в себя приходят.
Андрей протянул Саше лист бумаги:
– Вот список. По одному – ко мне в кабинет. Компьютеры выключить, сейфы опечатать. И перекрой выход. Никого не впускать и не выпускать.
У Саши по-разбойничьи заиграли глаза.
– Вот это славно! Начинается потеха!
После работы Андрей поехал к матери. Он вошел в темную квартиру, вошел так тихо, что она не слышала его шагов. Анна Алексеевна сидела в комнате у окна, не зажигая света, и плакала. Андрей вдруг заметил, как она постарела за время его болезни, похудела, сгорбилась, волосы совсем поседели. Он включил свет. Мать повернула к нему залитое слезами лицо и сказала бодрым, веселым голосом, как всегда в эти дни говорила с ним:
– Наконец-то, Андрюша! А я жду, жду…
Он подошел, обнял ее острые плечи, заметил новые морщинки на дорогом, добром лице, и ему стало стыдно, что он не так жил, причинил ей слишком много горя и даже сегодня не позвонил сразу, не ей первой сообщил о своем выздоровлении. У него сжалось сердце, и он глухо сказал ей в седую макушку:
– Мама, прости меня.
Анна Алексеевна заглянула в его лицо и все поняла.
– Андрюшенька! – ахнула она. – Сынок! Услышал Бог мои молитвы! Как же ты, когда же это?
– Утром. – И он ободряюще улыбнулся ей. – Мама, я на работе был, такой разгон устроил! Половину уволил без выходного пособия.
Анна Алексеевна покачала головой.
– Жестоко это, Андрюшенька, у них же семьи, дети… Надо разобраться. Ну, может, выговор объявить на первый раз…
Андрей засмеялся, подхватил ее и закружил по комнате.
– Это тебе выговор, мамуля, за то, что дурака родила. Всю жизнь слепым был. Доверял кому попало, дружил не с теми, любил не ту… Кстати, мама, я женюсь. И есть хочу, прямо умираю.
– Все сразу! – всплеснула руками Анна Алексеевна. – И есть, и разгон устроил, и женюсь! Угомонись. Утро вечера мудренее.
А сама уже хлопотала, накрывая стол, доставая, из холодильника еду, возилась у плиты. И вдруг застыла, глядя на сына изумленными глазами, все еще не веря себе – выздоровел, прозрел, видят его радостные блестящие глаза!
Андрей следил за ней, улыбаясь, наконец не выдержал, спросил:
– А почему ты не спрашиваешь, на ком я женюсь?
– А чего спрашивать? Я и так знаю. На Верочке. Она хорошая девочка. – Анна Алексеевна вздохнула. – Егора жаль… Он слабый, пропадет без нее.
– Мама! – возмутился Андрей. – Кто тебе роднее, я или Егор?
Анна Алексеевна укоризненно покачала головой.
– Не говори глупостей, Андрюша. Конечно, ты. Егор ей не пара, я всегда это знала. Но все-таки жалко мальчика, вежливый такой, воспитанный, из хорошей семьи. Почти отличник, всего две четверки в аттестате. Суп будешь?
Из кастрюли поднимался аппетитный пар. Андрей потянул носом – пахло маминым борщом, а этот запах ни с чем в мире не сравнится, ни с какими устрицами и омарами. Андрей сглотнул слюну.
– Наливай! И борщ буду, и все буду, – сказал он, потирая руки и гадая, что там шкворчит на сковороде.
Анна Алексеевна поставила перед ним до краев налитую тарелку. Андрей бухнул в огненно-красное море борща островок сметаны, подумал, добавил еще, посыпал зеленью, взял ложку, откусил от аппетитной ржаной горбушки…
И тут в дверь позвонили.
– Это Верочка! Чуяло мое сердце! – Анна Алексеевна бросилась открывать.
На пороге стояла Алиса.
– Мама! – воскликнула она рыдающим голосом. – Андрюша выздоровел!
И бросилась на шею остолбеневшей Анне Алексеевне.
Андрей вышел следом за матерью, увидел трогательное единение двух женщин, о котором он когда-то напрасно мечтал, досадливо поморщился и спросил холодно: