Текст книги "Озаренные светом Рождества"

Автор книги: Кристин Пачеко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Кайл отогнал прочь эту блажь – и нежелательную, и неосуществимую. Он вовсе не собирается задерживаться здесь надолго. К тому же какое право имеет он требовать, чтобы она непременно праздновала Рождество? В конце концов, это личное дело каждого.

Но душа наотрез отказывалась мириться с таким положением вещей. Этому старому, доброму жилищу просто необходима жизнь, полная домашних радостей, энергии, шумных забот. Простой, крепкий, надежный дом тосковал без настоящей семьи.

Лампы под потолком угрожающе мигнули. За окном, сотрясая стекла, опять тоскливо и устрашающе завыл ветер. Пламя в камине пугливо встрепенулось и зашипело.

– У вас есть фонарик на батарейках? Или свечи?

Если его предположение верно, электричество скоро откажет.

– Да, в кухне. Я принесу. – Мэган поднялась и поспешно вышла из комнаты. Кажется, она была рада любому поводу побыть одной.

Он не пошел следом, не стал навязывать ей свое общество. Судя по всему, его присутствие было не слишком-то ей приятно, хотя женщина и старалась это скрыть. Сказать по правде, ее присутствие тоже вызывало в нем какой-то дискомфорт. И он тоже старался это скрыть.

Свет еще раз мигнул, побуждая Кайла к действию. Кажется, ночь выдастся долгой.

– Мэган! – окликнул он, входя в кухню. – Где у вас хранятся дрова?

– Вон там, в чулане.

Пока она искала фонарик, он снял с полки две керосиновые лампы. Все это Мэган отнесла в гостиную, ловко обходя пугающегося под ногами Снежка, и аккуратно расставила на кофейном столике.

К тому времени, как он принес из чулана вторую охапку дров, свет, мигнув в последний раз, погас окончательно. Комната погрузилась во тьму. А вместе с темнотой почему-то возникло странное ощущение общности, близости – почти интимной. Не имея возможности видеть, Кайл необычайно явственно, чуть ли не кожей, чувствовал рядом присутствие Мэган.

– Кайл? – послышался ее голос. – Где вы?

– Я здесь, совсем рядом. Погодите секунду, зажгу керосиновую лампу. – Отсутствие света сделало бесполезным зрение, но обострило все прочие чувства. Теперь он улавливал ее дыхание – легкое, едва ощутимое, ее аромат, такой женственный, тонкий, влекущий.

Кайл чиркнул спичкой, та вспыхнула, и вместе с ней, как по волшебству, вспыхнуло в нем желание. Через секунду потянуло резким, специфическим запахом керосина. Дом наполнился новым светом, правда куда более тусклым, и накал эмоционального напряжения чуть упал.

– Думаю, выувязли всерьез и надолго, – промолвила Мэган.

Он молча кивнул и вдруг заметил, какую интересную штуку сыграли с ней тусклый свет керосиновой лампы и отблески огня в камине. Ее белокурые волосыблестели и отливали червонным золотом. Какой причудливый, прихотливый эффект!

Завораживающее зрелище! Соблазн и искушение в чистом виде!

Кайл хотел устоять, уговаривал себя устоять, наконец приказал себе… Но не смог.

Он протянул руку и кончиками пальцев провел по ее щеке очень мягко и нежно. Среди колдовских отблесков керосиновой лампы, на фоне кружащего за окном снега девушка казалась совсем бесплотной, нереальной, будто сотканной из эфира. Но такова уж магия Рождества! Разве можно ей противиться?

Мэган внутренне вся подобралась и замерла. Но не отстранилась.

Встретились взгляды, и в ее глазах молодой человек прочел глубоко затаенное одиночество, чувство, так похожее на то, что испытывал сам.

В эту секунду, запоздало реагируя на полумрак, залаял Снежок – и в тот же миг невидимые чары разрушились. Мэган медленно отступила, потом зажгла вторую лампу. Поправила фитиль.

Он не мог не заметить, что руки у нее немного дрожат.

– Я… э-э… пожалуй, постелю вам наверху, в одной из спален.

– Не стоит беспокоиться. Лишние хлопоты. Я отлично размещусь здесь, на кушетке.

– Никаких хлопот. Мне совсем не трудно, – заверила она, однако была благодарна за возражение. Чем дальше он будет от нее, тем лучше.

Она кивнула и, взяв фонарик, пошла за постельными принадлежностями, следом лениво затрусил Снежок, неизменный ее спутник. Оставшись один, Кайл опустился на диван и стал в задумчивости допивать кофе. Волею судьбы он попал в этот дом, где провел необычный вечер в обществе женщины – совершенно особенной, не похожей на других. И теперь, сам не зная почему, вдруг остро ощутил, как, в сущности, сиротлива, пуста и бесцветна его жизнь.

Даже если за ночь метель прекратится и к Рождеству он благополучно доберется до Памелы, все равно 2 января встретит в полном одиночестве.

Горящее полено с хрустом обрушилось на защитную решетку, оборвав течение его мыслей.

Кайл дал себе слово, что найдет способ отплатить Мэган за щедрый дар ее гостеприимства.

Хозяйка вернулась неся постельные принадлежности: простыни, одеяла, даже перьевую подушку. От белья исходил аромат свежести, будто оно сушилось не в доме, на батарее, а на солнце, овеваемое ветром с гор.

Кайл глядел, как Мэган взбивает подушку, и ни с того ни с сего подумал: а как бы смотрелись ее волосы, рассыпанные по белой поверхности постели?

– Я сам, не беспокойтесь, – сказал он, вставая и беря простыню. Рука Мэган замерла на пол пути.

– Спасибо, но это моя обязанность, – помедлив, проговорила она, забирая у него простыню. Пальцы ее коснулись его руки, и глаза на мгновение расширились, как от удара током, но она тотчас опустила ресницы и отвернулась.

Спокойными, но ловкими движениями, исполненными особой неторопливой грации, она заправила простыню под валики и спинку дивана. Это позволяло Кайлу видеть ее обтянутые леггинсами бедра и ягодицы.

Он снова подумал, что ночь предстоит долгая и томительная – и не только из-за холода.

Мэган между тем развернула одеяло и расстелила поверх простыни.

Если сейчас он не отвлечется, то опять поддастся искушению и дотронется до нее, рискуя взволновать и взбудоражить даже сильнее, чем в прошлый раз. Это уж будет совершенно непростительно – черная неблагодарность в ответ на ее гостеприимство. Мэган взяла со стола лампу. Отблески тусклого света образовали вокруг ее лица маленький сияющий ореол, наподобие нимба.

– Желаете что-нибудь еще? Даже при слабом освещении Кайл заметил ее внезапно вспыхнувший румянец – наверное, ей показалось, что вопрос прозвучал чересчур уж двусмысленно.

Кайл сделал вид, что не заметил этого, и просто покачал головой.

– В таком случае спокойной ночи.

Он смотрел, как она подходит к лестнице, ведущей наверх.

– Мэган? – позвал он.

Она остановилась, оглянулась вопросительно.

– Знайте, я…

– Что?

– Найду способ отблагодарить вас.

– В этом нет необходимости…

Но от этого ответа решимость Кайла почему-то удвоилась. Мэган поднялась по ступенькам, оставив его наедине с чувством такого одиночества, какого он еще никогда не испытывал.

Мэган беспокойно ворочалась, не в силах уснуть. Сон не шел к ней. Снизу, из гостиной, доносились приглушенные звуки – видимо, ее ночной гость тоже не спал и бродил по комнате.

Раздетый? – невольно подумала Мэган и тут же в сердцах ткнула кулаком подушку.

Ей было зябко. Зимний холод со всей бесцеремонностью заползал под одеяло. Стыли ноги, и она пыталась подвернуть пальцы, чтобы со греться.

Приказав себе заснуть, она прикрыла глаза, и тут же в голову опять полезли мысли о Кайле. Сознание его близкого присутствия вызвало непрошеные ощущения, предчувствия, желания, бесстыдство которых заставило ее буквально подскочить. Воображение рисовало навязчивые картины, в которых неизменно присутствовал весь набор его внешних достоинств: широкие плечи, узкие бедра, длинные, сильные ноги.

Разыгравшаяся фантазия рисовала обнаженную мужскую грудь, спину, бицепсы.

Мэган рынком села на кровати и сердито бросила взгляд на циферблат часов. Потом, вспомнив, что электричества нет – а значит, нет ни тепла, ни света, – перевернулась на другой бок, заставляя себя расслабиться.

Но и вторая попытка оказалась не более удачной.

Она вспоминала события минувшего дня. В голове с трудом укладывалось, что она пустила на ночлег незнакомого человека. Но особенное смятение вызывало то, как реагирует на его присутствие ее собственное тело. Оно будто гудело и вибрировало от чувственного предвкушения.

Ну что такого особенного было в его прикосновении? А она словно начала плавиться и таять изнутри… И эта внезапная вспышка томительного желания… Лёгкое прикосновение пальцев к щеке заставило ее страстно захотеть чего-то большего. Безумно потянуло вдруг прижаться лицом к его ладони и так замереть.

Он-то, конечно, не имел в виду ничего такого, но – Боже милостивый! ей захотелось большего!

У нее вырвался мучительный вздох, похожий на стон. Никогда ни один мужчина не вызывал в Мэган Кэррол такого отклика.

Прошло столько времени… уже несколько лет, с тех пор, как Джек… с тех пор, как ее сердце в последний раз трепетало от возбуждения, И вот Кайлу удалось добиться этого за какие-то считанные секунды – да еще с такой легкостью!

Что ж, у нее достанет силы и стойкости противостоять налетевшей буре по имени Кайл Мэрдок.

Ей все же удалось кое-как задремать. Но внезапно сильнейший порыв ветра сотряс дом, зазвенели стекла. Снежок жалобно заскулил и вспрыгнул на кровать, выводя Мэган из беспокойного забытья.

Очнувшись, она почувствовала, что вся дрожит: температура в спальне резко упала. Как ни старалась она съежиться, свернуться клубочком, согреться все равно не удавалось.

Устав бороться с холодом, Мэган села и зажгла фонарик. Нащупав впотьмах свой толстый махровый халат, выбралась из постели и сунула ноги в меховые шлепанцы.

Крайне осторожно, стараясь ступать на цыпочках, она двинулась вниз по лестнице, решив приготовить себе чашку чая, чтобы хоть немного согреться и попытаться вновь уснуть.

Слабый луч фонарика упал на спящего в гостиной Кайла. Мэган опасливо остановилась и помедлила в нерешительности, вцепившись свободной рукой в перила. Внушительное, футов шести в длину, тело – олицетворение мужественности – было распростерто на ее враз уменьшившейся кушетке. Сообразив, что в ее любопытстве есть что-то от нездорового интереса тех, кто заглядывает в чужие окна, Мэган смущенно отвела взгляд и, уткнув луч фонарика в пол, быстро прошла мимо спящего. Верный Снежок плелся за ней, не отставая.

В кухне она зажгла керосиновую лампу, и наполнивший помещение уютный свет смягчил тревожные страхи, умерил ярость разыгравшейся пурги. Мэган наполнила чайник, быстро разыскала в полутьме спички и зажгла газовую горелку, радуясь, что ее старомодной плите обрыв электросети не помеха.

В тишине, нарушаемой лишь завыванием бури, она протянула руку к полке над рабочим столом и коснулась глиняного ангела, которого сама с таким усердием вылепила. Погладила пальцами его крылышки.

Это был ее любимый ангел. Мэган назвала его Лекси, в честь бабушки, умершей еще до ее рождения. То была одна из первых, не слишком совершенных, ее работ, однако ей не захотелось с ним расстаться.

– Ну, Лекси, что будем делать?

Лекси ответила внучке своей неизменной безмятежной улыбкой, спокойной и умиротворяющей, и у Мэган немного отлегло от сердца. Она поставила фигурку на место. Чайник закипел, и она выключила газ.

Снежок растянулся на полу возле своей миски. Мэган залила кипятком чайный пакетик, отнесла чашку на стол и насыпала ложку сахара.

– А на двоих здесь хватит?

От неожиданности она выронила ложку, и та со звоном брякнулась о стол. Девушка подняла глаза и увидела небрежно прислонившегося к дверному косяку Кайла. Расстегнутая на груди рубашка, плотно сидящие джинсы… а на губах – умопомрачительная, соблазнительная, как сам грех, улыбка.

И хуже всего, подумала Мэган, ощущая, как стягивается внутри тугой и мучительный узел чувственного предвкушения, – хуже всего, что этот соблазн на нее действует.

Помоги ей небо – действует!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

– Ты их видишь? Видишь, что с ними происходит? – взволнованно спросила новенькая ангелица. Слова ее звучали как бы бесплотно. Они были перемешаны, сплетены с клубами воздуха, точнее, божественного духа, нисходящего из горних миров.

– Это хороший знак, – улыбнулась Лекси, ангел со стажем, и грациозно подогнула правое крыло, с наслаждением купаясь в лучах чистейшей, неземной и одухотворенной энергии.

– Я так рада, что нам удалось выжать столько снега из туч, – промолвила бабушка Агги и тут же опасливо оглянулась через плечо, страшась последствий своего неосторожного признания. Потом стиснула руки и беспокойно вздохнула: – Ах, Лекси, как ты думаешь, нам здорово достанется?

У Лекси с треском лопнул раздувшийся пузырь мятной жевательной резинки (то была ее маленькая слабость, от которой она не смогла избавиться даже в раю, и она улыбнулась – как всегда, спокойно и безмятежно, – давая понять, что никто не в силах поколебать ее решимость и сбить с намеченного пути. Когда дело касалось Мэган, Лекси руководствовалась не столько разумом, сколько сердцем. Она просто не могла безропотно наблюдать, как страдает ее любимая внучка. А теперь, когда у нее появилась… соучастница… Короче говоря, с тех пор, как сравнительно недавно появилась Агги и две небожительницы стали закадычными подругами, хлопот в раю значительно прибавилось. Очень скоро они договорились, как улучшить жизнь своих внуков. И все же ответ нам придется держать.

– Но ведь близится Рождество, – возразила Лекси. – И мы, по сути дела, просто стараемся исполнить рождественские пожелания наших внуков.

– Но ни тот, ни другая нас об этом не просили.

– Тут и обсуждать нечего, – категорически заявила Лекси. – Скоро они сами поймут, что созданы друг для друга, – продолжала она, очень надеясь, что ее пророчество сбудется. – Если нам удастся поймать за хвост удачу, Мэган снова поверит в Рождество. А тогда, вместо нахлобучки, нас наградят золотыми крылышками. – И она поправила свой нимб, сползший на сторону.

– О Боже, ты только взгляни! – всплеснула руками Агги, указывая на Мэган.

По лицу молодой женщины разлился жаркий румянец, дыхание сделалось частым и неровным.

Это Кайл, внук Агги, шагнул в кухню.

Верхняя половина его тела была почти обнажена, и джинсы сидели низко, частично обнажая бедра.

– О Боже праведный! – воскликнула Агги.

– До чего хорош собой! – выдохнула Лекси, прижимая руки к груди и чувствуя, как, подобно елею, разливается в ней благотворное тепло.

– Не только снаружи, у него и сердце золотое! – убежденно и с оттенком ревности добавила преданная внуку бабушка Агги.

В воздухе ощущалась некая плотная, вполне материальная субстанция – взаимного чувственного влечения. Она наполняла атмосферу упругими волнами, не хуже электрических или магнитных.

Кайл сделал еще пару шагов, и с каждым шагом зародившееся в воздухе напряжение нарастало, придавая отношениям гостя и хозяйки странную неловкость.

– Я думаю, остальное следует предоставить им самим, – заключила Лекси, расправляя крылья и осеняя ими сцену свидания молодых людей. – Сама понимаешь… э-э… невежливо подглядывать, когда… – она запнулась, – когда дела начинают принимать такой оборот.

– Да! Да! О Боже!

– Теперь главное – придумать подходящее оправдание, чтобы нас не лишили наших серебряных крылышек. С молодняком всегда столько хлопот…

* * *

Кайл сделал второй, третий и наконец четвертый шаг в кухню, и Мэган, точно обмякнув, тяжело опустилась на стул.

Было в этом человеке что-то такое… подлинное, неподдельное… и вдобавок столь мощное и властное, что ломало любые доводы рассудка.

Мэган приподняла со стола чашку с чаем. Рука почему-то дрожала. Каждой своей клеточкой молодая женщина ощущала на себе внимательный, будто проникающий до самой глуби ее существа взгляд Кайла. Стараясь овладеть собой, она непослушными, онемевшими пальцами поднесла чашку к губам, глотнула, но только обожгла язык.

Он подсел к столу напротив нее. Зрелище его сильного полуобнаженного тела являло собой настоящий пир для глаз, побуждая ее фантазировать, каково это – покоиться в его объятиях, ощущал себя под надежной защитой этой силы.

За всю жизнь не возникало у нее ничего похожего на столь непристойные, распутные, похотливые помышления. Более того, она была просто уверена, что неспособна на такое.

До сегодняшнего дня.

Молодой человек потянулся за чайником. На мгновение рука его застыла в воздухе, и он огляделся с легким недоумением.

– Вы ничего не слышали?

Но Мэган вряд ли была способна услышать что-либо, кроме гула пульсирующей по жилам крови.

– Что-то вроде шелеста крыльев?

Она покачала головой.

– Должно быть, померещилось, – пожал он плечами. – Так как вы это делаете?

– Что именно? – пробормотала она слабым и надтреснутым голосом.

– Чай. – Он усмехнулся. – Знаете, я его никогда не пью.

– Просто залейте пакетик кипятком.

– Понятно.

Гость последовал ее инструкции, после чего начал выдавливать из пакетика остатки чая.

– Не надо! – Она остановила его, поспешно положив руку поверх его руки.

Кайл выронил пакетик.

Ее охватило, почти обожгло, теплом – живым теплом человеческого прикосновения. И оно моментально начало разливаться по телу.

В смятении Мэган мысленно приказала себе убрать руку. Но из этого ничего не получилось.

В этот момент он накрыл ее руку своей – будто замкнул в ловушку. И ей вдруг показалось, что в огромной кухне стало нечем дышать.

Он с наслаждением ощущал ее кожу – такую теплую, мягкую и гладкую, она же чувствовала только стремительные и яростные удары собственного сердца.

Стараясь прийти в себя, Мэган потрясла головой. Она никого не желает, ей никто не нужен. И уж во всяком случае, не этот человек.

Ей панически захотелось бежать. С преувеличенной решимостью молодая женщина выдернула руку.

– Это что, правда так серьезно?

Мэган озадаченно посмотрела на собеседника.

– Серьезно? О чем это вы? – Она пыталась перейти на легкий и непринужденный тон. Напрочь поглощенная собственными переживаниями, в которых его гипнотический образ занимал главное место, она упустила нить разговора.

Кайл добродушно усмехнулся.

– Я про чайный пакетик. Почему нельзя отжимать?

Меньше всего она думала сейчас о чаепитии.

– Э-э… чтобы не было горько.

– Хм… А вот с некоторыми вещами – наоборот. Чтобы не было горько, лучше их отжать. В смысле – отжать горечь. – Он проницательно смотрел на нее.

Великий Боже! Она тонет. Идет ко дну. Хорошо бы под каким-нибудь предлогом уйти к себе наверх, но по какой-то причине, в которой Мэган сама себе не призналась бы, она продолжала сидеть…

Она и не подозревала прежде, что ей нравится играть с огнем… Теперь же ей одновременно хотелось и избежать нового опыта, и пережить его. А еще – узнать, такой ли Кайл хороший учитель, как рисует ей воображение.

Она рассеянно наблюдала за тем, как он отхлебнул глоток напитка, который ему не нравился, как нахмурился, стараясь этого не показать.

– В буфете есть растворимый шоколад, – сжалилась она.

Кайл с готовностью поднялся.

– В каком буфете?

Мэган показала, он открыл дверцу и вытащил банку. Тут его взгляд упал на Лекси, ее любимого глиняного ангелочка, он осторожно взял его с полки и тоже принес на стол.

– Моя бабка Агнесса – бабушка Агги, как я называл ее, – тоже собирала фигурки ангелов, – обронил Кайл. Отхлебнув – на сей раз уже шоколада, – он удовлетворенно кивнул.

Потом стал задумчиво разглядывать глиняную статуэтку с розовыми щеками и маленьким нимбом вокруг головы.

Он бережно держал ее на ладони, будто лелея, и она казалась до смешного крохотной в его большой руке. Вид у Лекси был при этом довольный и умиротворенный.

– Вы сказали, собирала? – тихо переспросила Мэган.

– Она умерла… уже несколько лет назад.

И Мэган услышала неприкрытую нотку боли в его ответе.

– Мне очень жаль.

– Мне тоже. Она была для меня не просто бабушкой. – Молодой человек осторожно поставил ангела на стол, нежно погладив пальцем букетик сухих цветов, который сжимала в руках Лекси. – Не помните, где вы его купили? Я бы хотел иметь такого на память.

– Я сама его сделала. А лицо ангела вылеплено с портрета моей бабушки Лекси.

– Потрясающе!

Его одобрение заставило ее чуть покраснеть от удовольствия.

Кайл откинулся на спинку стула, судя по всему, совершенно не замечая или не желая замечать своего бесспорного и необычного воздействия на нее.

Это ваша работа или хобби?

– Я продаю их в местные магазины.

– А изготовляете прямо здесь?

– У меня наверху мастерская. Моя студия.

Он понимающе кивнул.

– Хотелось бы ее увидеть.

Мэган почувствовала замешательство, даже всполошилась. Никому не было дано нарушать уединенность ее студии. То было для нее святая святых – и храм, и в то же время убежище. Она не пускала туда посторонних.

– Разумеется, – солгала она, надеясь, что он все равно уедет раньше, чем вновь возникнет этот вопрос.

– А у вас есть что-нибудь на продажу? Я имею в виду вот таких ангелов?

– И даже слишком много. – Она озабоченно нахмурилась, вспомнив о скопившемся запасе товара у себя в мастерской. – Когда вы приехали, я как раз закончила целую партию. Должна была доставить их в город сегодня вечером.

– Нельзя ли купить несколько штук прямо у вас?

Да, в воспитании ему не откажешь. Манеры как у святого. Обаяние как у грешника.

– Ваш бизнес процветает круглый год или только под Рождество? – снова спросил он, не дождавшись ответа.

Опять это слово. Рождество. Не любила Мэган этот праздник. Всеми силами души противилась фальшивым его атрибутам. Упоминать о нем – все равно что махать у нее перед носом веткой омелы, этим дурацким рождественским символом.

Омела! Считается, если на Рождество парень с девушкой окажутся вместе под веткой омелы, им суждено поцеловаться.

Одна только мысль о том, чтобы постоять вместе с Кайлом под омелой, заставила Мэган ощутить вкус его губ.

Она отогнала прочь этот слишком живой и яркий, будоражащий чувства образ. По крайней мере очень постаралась это сделать.

– Мэган? – Он напомнил о своем вопросе, выводя ее из задумчивости.

– На Рождество, конечно, дела идут лучше. Но сейчас я стараюсь расширить поставки за пределы штата. Надеюсь, тогда они будут мень ш зависеть от времени года.

– Почему оно вам так не по душе?

Она растерянно моргнула и непонимающе воззрилась на него.

– Что не по душе?

– Да Рождество же. Вы вздрагиваете всякий раз, как слышите о нем.

– Ничего подобного. Я вовсе не вздрагиваю, – возразила она, кляня про себя его наблюдательность. Никому, кроме него, не удавалось так мастерски прорываться сквозь ее защитную броню, проникать в самые потаенные уголки души. Мэган обхватила чашку обеими руками, стараясь унять внезапную дрожь в пальцах.

– Вздрагиваете. Вот и сейчас тоже – съежились как от боли.

Чем, интересно, он зарабатывает себе на жизнь? Впрочем, чем бы ни было, одно ясно: делает он это на совесть. Было ясно, что он не отступится и ей придется ответить сразу же, вытащить наружу болезненные воспоминания, которые хотелось бы навсегда похоронить.

Возможно, тогда он оставит ее в покое.

– Дело не в самом Рождестве.

– Продолжайте.

– Просто я прекрасно обхожусь без всех связанных с ним традиционных представлений.

Он задумчиво потрогал пальцем миниатюрный нимб над головой Лекси, тоже сделанный из засушенных цветов. Новый яростный порыв ветра ударил в окно, как бы протестуя против такой оценки самого главного праздника. Мэган зябко поежилась. Сделав усилие, она заставила себя признаться:

– Просто… дело в том, что у меня никогда не было настоящего Рождества.

Кайл изумленно вскинул брови.

– То есть как это?

– Мои родители… – она испытывала внутреннюю борьбу, боясь совершить предательство по отношению к близким людям, наконец остановилась на полуправде, – всегда были слишком заняты… целиком поглощены собственной жизнью. Конечно, у меня были няни, но им хотелось проводить праздник с собственными семьями.

– Что же у вас за родители?

– Богатые… – Мэган встретила его недоумевающий взгляд. Почему этот человек оказался здесь, на ее старой кухне – с поблекшими виниловыми обоями, устаревшими мебелью и плитой, с выцветшими занавесками? – Я не беру у них денег. Они присылают мне чек каждый год. – Она переждала пару ударов сердца. – На… для… к…

– К Рождеству, – подсказал Кайл. На этот раз, не удержавшись, содрогнулся он.

Она пожала плечами.

– Я отсылаю этот чек в детский приют.

– И вы не проводите праздник все вместе? – не веря своим ушам, спросил он.

– До курорта Эспен отсюда путь неблизкий.

– Стало быть, они живут в этом же штате?

Мэган отрицательно покачала головой.

– У них дома во Франции и во Флориде. А в Колорадо они прилетают каждый год только на две недели. Здесь шикарный горнолыжный отдых. А увеселительные приемы еще шикарнее.

– И они совсем не заезжают к вам?

– Почему? Заезжали… один раз.

Произнесенное Кайлом слово было крепким и весьма выразительным. Мэган поморщилась.

– А как же Санта-Клаус? – спросил он, подаваясь вперед и усиливал ощущение своеобразной интимности, чем изрядно мешал ей соображать.

– Очевидно, он был слишком занят, чтобы задерживаться у нашего дома.

– Боже мой, Мэган, что за жизнь для ребенка! Не слыхал ничего гнуснее!

– Еще более грусными были рождественские праздники в интернате, когда мне приходилось оставаться там на каникулы.

Руки Кайла непроизвольно сжались в кулаки.

– Нет, это никуда не годится! – отчетливо, веско и убежденно проговорил он. Слова эхом прокатились в просторной кухне, и чувствовалось, что они вырвались не сгоряча, а были продиктованы умом и сердцем. – Такого просто не должно быть. Это надо исправить!

– Может, и не должно быть, – тихо ответила она. – Но я знала только это… Однажды ночью няня застала меня у дома, на ступеньках… спящей. Я тогда отчаянно ждала, чтобы пришел Санта-Клаус, чтобы вернулись домой родители и сказали бы, что любят меня… чтобы произошло одно из тех волшебных чудес, о которых столько толковали… да и сейчас толкуют… люди. Но ничего подобного не случилось. Я так и заснула, не дождавшись, – горестно прошептала она.

– Я намерен все это изменить, – торжественно произнес он.

На какую-то сумасшедшую долю секунды она ему поверила. Так захотелось вдруг поверить! Но реальность тут же напомнила о себе, грубо вытеснив нелепую иллюзию. Ведь потом было и другое горькое разочарование – как будто Провидению показалось мало хорошенько проучить ее в детстве.

Что ни говори, обида, причиненная матерью, казалась менее ощутимой в сравнении с душевной травмой, нанесенной человеком, который стоял рядом с ней перед алтарем, смотрел ей в глаза и повторял за священником слова клятвы. Человеком, который обещал любить ее и заботиться о ней, делить с ней горе в радость.

Но это она не собирается открывать никому.

Прошло уже несколько лет, а Мэган все еще трудно было поверить, что муж способен поступить так бездушно и безжалостно, как поступил с ней Джек накануне их первого совместного Рождества.

Чувствуя, что навертываются слезы, Мэган поспешно моргнула. Ведь она давно и твердо решила больше не поддаваться слабости, перестать переживать и мучиться по этому поводу.

– Вижу, что вы мне не верите, – услышала она.

Разумеется! Простительно обманываться в детстве. Она же дважды оказалась простофилей. И в третий раз на эту удочку не попадется. Женщина подняла на него взгляд. Глаза Кайла были так же мрачны, как и его замечание.

– Нет, не верю, – подтвердила она. – Рождество придумано не для всех. Не для меня, во всяком случае.

Мужчина стремительно встал, с грохотом уронив стул, и приблизился к ней. Взяв ее за плечи, заставил подняться и посмотреть ему в лицо. Его упорный взгляд смущал и волновал.

Мэган охватил трепет неясного ожидания.

Когда он с уверенной твердостью привлек ее к себе, она не сопротивлялась. Ей вдруг так захотелось поддаться ему…

Она чувствовала, как его руки зарываются в ее волосы, теребя их. Потом, все так же нежно, рука двинулась ниже, легонько лаская шею. Потом широкой ладонью он стал гладить ей спину, крепче прижимая Мэган к себе.

Большое полуобнаженное тело Кайла занимало все пространство перед ее глазами, и разыгравшееся воображение рисовало нескромные картины, связанные с краешком выступающего над брюками островка волос.

Тихо и бережно, словно нянька, Кайл все крепче прижимал ее к себе. Мэган припала щекой к его голой груди, покрытой темными волосами. У самого ее уха умиротворяюще бвлось его сердце.

Молодую женщину захлестнул океан ощущений. Но главными были:

Тепло.

Голодная тоска одинокого животного.

Чувственное предвосхищение.

И наконец – неудержимая жажда любви. Любви во что бы то ни стало.

Боже милосердный, именно это было хуже всего.

– Мэган?

– Мм, – глухо отозвалась она, глядя куда-то в сторону.

– Посмотри на меня.

Она боролась одновременно в с искушением, и с внутренним протестом. Да нет, все это происходит не с ней! Она никогда не впускала незнакомых мужчин в свой дом, никогда не позволяла им обнимать себя.

Быть может, есть все же какая-то доля правды в этих сказках про Рождество? – думала она. А иначе с чего бы она повела себя так неразумно, позволив ему войти в свой дом, в свою жизнь?

– Посмотри на меня, – повторил он.

Мэган заставила себя вырваться из теплого, уютного мира, в котором пребывала.

– Я намерен изгнать из тебя эту боль. Твердо обещаю. Ты можешь на меня рассчитывать.

– Вы только думаете, что говорите всерьез.

– Я действительно говорю всерьез, Мэган. И заставлю тебя поверить.

– Вы уедете отсюда, как только стихнет метель.

Взгляд его смягчился.

– Не раньше, чем покажу тебе настоящее Рождество.

Она недоверчиво вглядывалась в его лицо, пытаясь найти подтверждение этим словам.

– Зачем? Почему для вас это так важно?

Он чуть пожал плечами.

– Возможно, потому, что у каждого должно быть такое Рождество, о котором стоит помнить.

Но эти слова только укрепляли Мэган в ее неверии.

Кайл снова обнял ее. И она, против воли, ощутила несказанный комфорт, словно находилась под надежной защитой. Мэган не знала, как долго они простояли вот так. Она пыталась убедить себя, что ощущение это призрачное, что это всего лишь объятие, ничего больше… И все таки как странно: только несколько часов назад ее пугало вторжение в дом незнакомца, а сейчас она с готовностью вверяется его объятиям. Вверяет себя…

Вверяет, но не целиком. Сердца своего она больше не доверит никому.

– Мэган, у нас серьезная проблема, – смутно донесся откуда-то издалека его голос. – Холод. У меня есть подозрение, что в вашей комнате гораздо холоднее, чем здесь, внизу.

В данный момент холод представлялся ей чем-то совершенно нереальным. Тот озноб, что пробегал сейчас по ее позвоночнику, никак не связан был с недостатком тепла.

– Я не смогу уснуть, зная, что вы там, наверху, замерзаете.

Буря за окном просто неистовствовала. Резкие, секущие порывы ветра сопровождались яростным, безумным завыванием. Под ударами вьюги жалобно звенели в своих переплетах оконные стекла, от них тянуло стужей. Пламя свечи с трудом боролось со сквозняком, сбиваясь на неверное мерцание.