Текст книги "Темный огонь (ЛП) "

Автор книги: Кристин Фихан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

– Все, чего мы достигли до сих пор, должно заставить мир думать, что мы – группа сумасшедших фанатиков, – возразил Каллен. – Я говорю, что мы пренаправляемся на кого-то еще, кто не так проник популярностью. Полицейские любят Дезари. Торговецы в каждом городе любят ее. Зрители любят ее. Если мы убьем ее, то они выследят нас как собаки.

– Это – твоя проблема Каллен, никаких обязательств. Это – война. Это – мы против них. Ты полагаешь, что они существуют? Со всем доказательством, что я дал вам, разве вы действительно не верите? – потребовал Брейди . – После такого, что ты видел своими глазами? Или это было просто рассказом, чтобы проникнуть в нашу группу?

– Черт, да, я полагаю, что вампиры существуют,– сказал Каллен. – Но не эта певица. Она – просто некоторая женщина с красивым голосом и телохранитель, столь же смертельный как что-либо, что я когда-либо видел. Таким образом, она спит в течение дня. Что ты ожидаешь? Всю ночь она работает. Таким образом, мы не можем найти их места разбивки лагеря, даже когда мы отслеживаем их все время. Они очень осторожные, очень частные. Но никто никогда не умирает. Никакие дети не убиты. Они никогда не оставляют след истощенных трупов позади. Если они – вампиры, откармливающие на убое людей, где тела? Каждый вампир я оставляет след из убийств. Причина по которой мы не можем найти этих людей, когда они располагаются лагерем, состоит в том, потому что их телохранитель хорош. Именно поэтому нет никаких снимков, не потому что мы не можем получить никого на пленке. Этот парень делает свою работу и делает её хорошо. Таким образом, никакие несанкционированные снимки.

– И леопарды? – потребовал Бреди.

– Часть шоу, мистика. Они находятся в шоу-бизнесе, Бреди. У всех есть некоторый трюк. Им нравятся леопарды.Ну и что ж. Вампиры как волки и летучие мыши Не это, что нам рассказывали? Каллен убедительно доказал свою точку зрения.

Человек вблизи Каллену откашлялся. Он был немного старше, чем другие и вообще очень тихим.

– Но возможно Каллен прав в этом случае, Брейди , – сказал он мягко. – Нет никаких доказательств, что любой в этой группе был когда-либо в Карпатах или даже происходил из той области.

– Уоллес, – выступил Брейди, – Я знаю, что я прав об этой певице. Я знаю это.

Пожилой человек покачал головой.

– Это не складывается с вампирами, кажется, они хотят что-то от этих женщин. Обладание ими полностью. Все же эта певица недавно с кем-то в паре из внешнего мира.

– Вы подтверждаете мою точку зрения,– сказал Бреди торжествующе. – Она соединилась с Юлиан Свирепым. Он из области, долго подозреваемой в производстве вампиров. И он находился под подозрением в течение долгого времени. Внезапно он обнаруживается, и он в певицу влюбляются? Это кажется мне слишком большим из совпадений. Брейди впускал тот слив, зная, что он высказал свое мнение. Юлиан Свирепый был определенно на первом месте в списке подозреваемых общества очень долгое время, хотя он ускользывал от их охотников на каждом шагу.

Была короткая тишина. Все обратились к тихому человеку старшего возраста, Уильям Уоллес. Он был членом охотящийся на вампира общества в течение большего количества лет, чем любые из них. Он потерял членов семьи из-зи вампиров. Он охотился на них в Европе, и когда он говорил, все, включая Брейди, делали то, что он говорил.

– Это верно, – размышлял мягко Уоллес, – что везде, куда Юлиан Свирепый идет, смерть следует, все же он никогда не находится под подозрением полицией. У него был дом во французском квартале.

– Четверть в Новом Орлеане и несколько членов нашего общества исчезли там, чтобы никогда не быть найденными. Мы не могли доказать, что он был в месте жительства в то время – казалось, что он продал свой семейный дом – но даже вампиры могут ложно произвести надлежащие документы и верительные грамоты. Он путешествует часто из страны в страну, очень богатый человек, – продолжал Уоллес. – Теперь он путешествует по этой стране с группой певцов. Это действительно подозрительно.

Он наклонялся, чтобы смотреть на фотографию.

– Вы уверены, что это было снято в том же самом месте, где Бродрик умер?

Брейди кивал.

– Я лично осмотрел место. Это – то же самое, хорошо. Мэтт сделал ряд фотографий этой женщины

– Вы когда-либо видели ее прежде? – спросил Уоллес.

Все покачали головой.

– Мэтт не имел подруги, также, – мальчик с прыщавым лицом добровольно вызвался. Он был новеньким призывником в обществе и хотел быть замеченным. – Поэтому, если бы он действительно недавно встречал женщину и делал все эти снимки в области, где Трубадуры, как было известно по слухам, располагались лагерем, то у нее должна быть некоторая связь с группой.

– Какая-либо из других фотографий показывает ее лицо в близи? – спросил Уоллес

– Это является лучшим. Она смотрела прямо в камеру. Я говорю, что мы находим эту девочку и получаем несколько ответов, – ответил Бреди.

– Возможно, – сказал Уоллес, – мы должны заняться расследованиями немного далее. Если эта девочка знает что-то, это не должно быть все так трудно, чтобы вытащить информацию из нее. Найдите ее и привезите ее суда в наш штаб для допроса.

Каллен Такер выглядел беспокойным.

– Предположим, что она не знает ничего вообще? Возможно она – просто некоторая девочка Мэтта, найденная фотогеничной. Если вы приведете её суда, и она увидит всех нас, узнает то, что мы ищем, мы будем подвергнуты риску.

Уоллес пожал плечами небрежно.

– Иногда маленькие жертвы необходимы. К сожалению от молодой особы нужно будет избавятся, чтобы защитить наши личности.

Каллен оглядел вокруг комнаты, изучая лица, ища кого-то, кто выступит наряду с ним. Но лица последователей были не читаемы. Благоразумие продиктовало, что он держит рот на замке.

– У тебя есть проблема с этим? – проворчал Бреди, его холодные глаза, внезапно ожили лихорадкой в крови.

Каллен пожал плечами.

– Не больше, чем кто-либо еще, – медлил он. – Мне не должен понравиться он, Бреди , просто потому что это необходимо. Я начну искать ее на следующем концерте группы. Это находится в северной Калифорнии. Я уверен, что они возглавляют туда путь теперь. Ее не должно быть трудно разыскать, но на всякий случай если я неправ, отсылаю кого-то назад к парку. Возможно она была местным жителем или туристом. Смотрители парка, возможно, видели ее.

Брейди Гранд был тих, успокаивая убеждение бороться. Он кивал.

– Возьмите Мюррей с собой. Более безопасно, если вас двое. Он указал на мальчика, зная, что ребенок стремился сделать что-то сильное, оказаться в группе.

– Я всегда работаю один – вы знаете это, – выступил Каллен. – Двое только привлекут внимание того телохранителя. Мы не можем вычислить его, ты знаешь. Я готов держать пари, что он – тот, который снял нашу команду.

– Возможно, – размышлял Уоллес, – но более вероятно это был Свирепый. Он обнаружился прямо в то время. Я едва думаю, что телохранитель Дезари – угроза нам – если, конечно, он не один из них сам.

Каллен воздерживался от своего возражения. Каково было его использование? Брейди Гранд стал столь же фанатичным как Уильям Уоллес в последние несколько лет. Они постоянно носили оружие и обучали малочисленную армию. Они оба, казалось, думали, что вели войну. Каллен просто полагал что, если что-то столь злое, как вампир существовал, это должно быть истреблено. Он верил ему, потому что он был в Сан-Франциско несколькими годами назад, когда серийный убийца ходил на свободе. Кроме него не было никакого серийного убийцы. Существо убило невесту Каллен прямо перед ним, выпивая ее кровь и смеясь, в то время как он делал так. Полиция не верила ему – никто не верил. Пока Брейди Гранд не нашел его. Теперь Каллен не был уверен больше, отличались ли кровожадный Гранд и Уоллес от вампира.

Каллен поглядел еще раз на снимок смеющейся рыжей. Она была красива, от радости и теплоты в ее улыбке, сострадание в ее лице, сладкая невиновность в ее позиции. Вне ее тонкого тела и богатства рыжих волос, он видел кого-то стоящего чего-то. Он видел женщину с тем же самым естественным совершенством, которым обладала его невеста. Он вздыхал и просматривал фотографию. Это было удивительно ему, другие не могли видеть невиновность в ее лице. Она не имела никакого отношения к вампирам.

– Я теперь уеду, – сказал он грубо. – Я позвоню если что-нибудь узнаю, так что кто-то будте на телефонах.

Брейди расценил его странным. Его поклон был медленным, и его холодные глаза змеи следовали за Калленом, когда он выходил за дверь. Каллен вдыхал глубоко ночной воздух, желая избавить себя от зловония фанатизма. Он следовал за членами общества из потребности мстить за отвратительную смерть его невесты. Теперь, когда потребность не казалась настолько большой. Он хотел быть свободным от гнева и ненависти и начать свою жизнь снова.

Фотография, казалось, жгла отверстие в его кармане. Умная вещь состояла бы в том, чтобы исчезнуть. Уйти.Скрыться. Но он знал Брейди Гранда. Человек любил убивать и думал, что в обществе нашел законный выход для своих психотических тенденций. Даже американские вооруженные силы выгнали его, освобождая от обязательств его для его повторных порочных нападений на новичков и гражданских лиц. Было два инцидента, отмеченные на его счете, два подозрительных смертельных случая, которые никто не мог вполне доказать, были убийствами. Каллен знал все о тех; у него был доступ друга в военные отчеты. Брейди Гранд не был видом врага, он хотел преследовать его для остальной части его жизни.

Джип Каллена легко тронулся, но фотография продолжала гореть через его одежду и его коже. Внезапно он поклялся. Он не мог только оставить рыжею. Он должен был бы найти ее и предупредить ее. Певицу тоже. У нее мог бы быть лучший телохранитель в мире, но если бы Брейди Гранд был достаточно постоянным, рано или поздно то общество добралось бы до нее.

Стуча по рулю в чистом расстройстве, Каллен поворачивал транспортное средство на север.

Далеко, глубоко в пределах недр земли Дарий держал Темпест. Что-то перемещалось через его ум, предупредительный сигнал, тот, который выдержал его в хорошем земельном участке эти многие столетия. Это было достаточно сильно, чтобы привести рев животного в чувство. В его рту он чувствовал, что зловеще удлинились его клыки. Он поднимал свою голову, его черный как лед пристальный взгляд, охватывающий интерьер палаты. Медленно он повернул свою голову к югу к опасности. Что-то угрожало Темпест, что-то прибывающее из того сообщества. Ничто не навредило бы этой женщине, которую он держал в руках. Ничто, он поклялся.

Он мельком взглянул в ее лице, настолько молодо выглядела и уязвимая во сне. Свет от свечей ласкал ее кожу любовно, бросая заманчивые тени через нее, приглашая его прикоснуться. Дарий чувствовал скачок потребности, мчащейся через его тело, и позволил ему происходить. Потребовались бы столетия, чтобы насытить его аппетит к ней. Столетия. Но он выбрал иначе. Принял решение держать ее человеком и умереть с нею, когда ее время настанет. Таким образом, он должен был бы быть более осторожным в своем владении ею; он не мог позволить себе продолжать брать ее кровь во время спаривания.

Он находился вне контроля, когда его тело потребовало ее, опасно для них обоих. Но он хотел ее. Он никогда не прекращал бы желать ее. Это чувствова были дикими и примитивными, но все же нежными и ласковыми. Но он не был нежным человеком. Долгие столетия вили к этому, оттачивая его безжалостную сторону, его хищный характер. Все же он нашел то, что, когда он смотрел на нее, он отличался. Что-то в нем таяло, смягчалось.

Он знал со столетий существования точный момент, когда солнце над землей снизилось низко, ночь, окутывая землю выше их. Его время. Его мир. Дарий растягивался лениво и поворачивался, чтобы управлять рукой по атласной коже возлюбленной Темпест. Он не спал в радушной почве, и при этом он не спал омолаживающийся сном своих людей, потому что имел что-то пошедшее не так, как надо, он не хотел, чтобы Темпест проснулась одна под горой с тем, что, будет казаться, будет его труп около нее. Во сне Карпатцы останавливали сердце и легкие-a полезная вещь, процесс омолаживания, что-то тела, требуемые держать их в полной силе, но это было пугающим для людей.

Не выполняя его общепринятый процесс, сон Дария был прерывистым и неудобным. Но Темпест была молода и привыкла к хождению ее собственным путем, таким образом, он пожертвовал своим укрепляющим отдыхом, чтобы гарантировать ее сотрудничество и безопасность. Теперь он провел пряди ее красно-золотых волос через свои кончики пальцев. Рыжие волосы. Зеленые глаза. Горячность. Сильное желание. Ее кожа была теплой и очаровательной. В ее вызванном трансом сне ее сердце билось сильно, и ее дыхание вызвало взлет и падение ее полной, сливочной груди.

Дарий согнул голову, чтобы попробывать ее кожу, как раз когда ему предъявляют иск общества на нее, чтобы проснуться. Его ум поймал ее, когда она вяло подчинялась, кормя его собственным срочным голодом ее, строя эротические изображения его желаний в ее голове. Его рот медленно отодвигался от нее, вяло его зубы, иногда покусывали, требуя каждую частицу от ее. Он мог чувствовать ритм ее сердца, изменяя его. Его тело укрепилось, потребованный; его кровь врывалась в горячую потребность. Он чувствовал ее ответ тела, поскольку жар рос через ее вены, неся огонь, неся потребность.

Прежде, чем она полностью проснулась, полностью осведомленная о ее среде, он превратил ее мир в эротическую фантазию, Дарий испытал теплоту ее горла, его руки, перемещающейся, чтобы овладеть ее грудью чашевидной формы. Хотя она была ростом маленькой, ее тонкие кости, ее грудь была полная, вписываясь в его ладони как будто сделанная для него. Он взял почти дикую радость в способе, которым его тело укрепилось в агрессивном мужском ответе.

Его рот отодвинулся на ее плечо, останавливаясь, чтобы жить в маленькой пустоте там. Его язык лизал мягко, настойчиво, прослеживая долину между ее грудью, обращая пристальное внимание на каждый сосок, задача, которая послала огонь, мчащийся через его кровь. Он закрыл глаза в течение краткого момента, смакуя структуру ее кожи, огонь, распространяющийся через свое тело. Но скоро стало необходимо проследить каждое углубление вдоль ее ребер, осмотреть ее живот с его языком.

Его руки перемещались все ниже, к тонкому изгибу ее бедра, лаская атласную кожу там. Под его ладоней она двигалась беспокойно, все еще сонливая, только частично знающая, что он делал. Но ее тело изобиловало потребностью в нем. Он разделил это, связанное в ее уме, каким он был. Дарий улыбнулся себе, наслаждаясь знанием, что при его каждом пробуждении она будет с ним, ее тело, мягкое и радушное.

Ее ноги раздвинулись, и его руки начали медленное ласкание ее бедер. Мягкий небольшой звук вырвался из ее горла, когда она попыталась решить, было ли это некоторая эротическая фантазия или это было реально. У нее не было смысла того, где она была, только рот, перемещающейся лениво, но полностью по каждому дюйму ее тела.

Дарий просунул руку в гнездо плотных завитков, чувствовал, что она пульсировала жаром. Когда она двигалась, чтобы прижаться ближе, он просто опустил свою голову, чтобы испытать ее. Темпест выкрикнула, где-то между тревогой и удовольствием, ее кулаки, запутывающиеся в его волосах, привлекая его ближе. Белое расскаленная, синяя молния промчалась через нее в него. Ощущение было поразительное, Дарий, чувствующий способ, которым ее тело слегка колебалось с удовольствием.

Его собственное тело было жестоко неустанным, столь полным и тяжелым, что он боялся, что мог бы сломать ее, если бы он двигался слишком жестоко. Когда они разделили ее сокрушительное освобождение, руки Темпест отодвинулись от вырезанных мышц его спины, чтобы опереться на его бедра. Дарий поднимал свою голову, его глаза сжигали дотла ее.

Обычно скромная, Темпест должна была чувствовать себя застенчивой. Вместо этого она поймала изображения в его уме, его голодной потребности, и она чувствовала себя подобно экстравагантной соблазнительнице – и любила его. Она отдвинула его назад так, чтобы он лег. Ее руки гладили его грудь. Улыбаясь немного, она согнула голову к коленям мягко к его горячей коже. Он даже являлся на вкус мужским. С его умом, твердо соедененным с ее, она могла чувствовать, что огонь несся через его кровь, чувствовать неустанную, больную потребность его тела. Сознательно она позволила ее шелковистым водоподу волос упасть на его чувствительную кожу и усиливать ощущение еще больше.

Дарий шептал ее имя, его белые зубы, сомкнулись беспомощно. Она занимала свое сладкое время, сводя его с ума с нетерпением, ее рот, едущий спокойно по его плоскому животу, чтобы найти углубления в его бедрах. Ее рука гладила его, и его тело напряглось еще больше. Он произносил ее имя снова, командой на сей раз, но Темпест отказалась слушать. Ее язык испытал его в длинной медленной нежности, которая подняла его руки, чтобы сжать ее волосы, поднимая ее голову к нему.

Она имеет наглость смеяться над ним, ее предупредительное вздох, добавил пожарища в его теле, ее рука продвинулась к нему, проверяя его толщину. Тогда он закричал хрипло, шелковистое чувство ее рта на нем было невероятно. Горячий твердый, влажный. Она знала то, что он любил изображения в его уме, и Дарий был потерян для мира. Потерянный в красоте того, что они разделили.

Она дразнила его. Мучила его. Упивалась своей властью над ним. Он выдерживал это, пока он физически мог; тогда он поднял ее голову с горстью красно-золотых волос. Независимо от того, если он был жестоким, это была единственная вещь, которой он был способен к выполнению в тот момент. Его руки нашли ее талию и натянули ее на него.

С их пристальными взглядами, поймаными вместе, Темпест медленно опускалась по нему так, чтобы он двигался в ее, дюйм за дюйм. Ее ждущие ножны были столь горячими и влажными, настолько тугими и мягкими как бархат, что пальцы Дария вонзились глубоко в ее бедра, чтобы препятствовать ему взрываться. Где было его вековое самообладание?

Темпест сочла удивительным знать точно, что он хотел. Она начала ехать на нем медленно, но это быстро превратилось в бешеное движение, ее сжимавшие мышцы вокруг него, беря его глубоко в пределах нее. Его руки отодвинули ее тело, осматривая ее маленькую талию, узкую грудную клетку и полную грудь. Тогда он наклонился к ней, медленное, непреклонное движение, которое почти остановило ее сердце. Она могла чувствовать голод в нем, его потребность взять ее кровь больше чем сексуальное стремление, чем физический голод. Он делал так много раз, но она никогда не видела его прекрасных зубов. Теперь он не предпринял попытки скрыть его удлиняющие резцы от нее, когда он согнул голову к ее горлу.

Он толкал вверх, хороня себя глубоко в пределах нее, поскольку его зубы утонули в ее мягком горле. Он разделил окончательное ощущение с нею, их телами и умами, к которым присоединяются, разделяя самую сущность жизни вместе. Его тело было в огне, строительстве пожарища и возрждения, пока не было ничего управлять им. Он охватил ее наряду с ним, пока они оба не взрывались дико, самая земля, дрожащая под ними.

Он вынудил себя прекратить брать больше ее крови просто, чтобы удовлетворить его жадную тягу к ней. Уже он отметил различия в ней, ее способность слышать и видеть намного более остро. Он неосторожно увеличивал ее чувства. Измененную человечность он поклялся сохранить. Дарий охватил руки охранительно вокруг нее. Ничто не собиралось причинить ей боль. Не когда-либо. Даже он.

Темпест была удовлетворенная лечь на жесткую силу его тела, чувствуя себя защищенной и полностью любимой. Он был прекрасным любовником, осторожным с ней даже в его самые грубые моменты. Она могла услышать их удары сердец в прекрасном ритме, и она лежит там в течение некоторого времени, чтобв возвратить свое дыхание. Когда она вдыхала, чтобы замедлить ее дыхание, она чувствовала репрессивную высокую температуру. Ее зубы затронули ее нижнюю губу, когда она осматривала все вокруг.

Они были все еще в пещере. Оскорбление нахлынуло на нее. Она была так отвлечена его любовными ласками, она даже не рассмотрела, где они были. Она сомневалась, что заметит, были ли они в середине улицы. Где была ее гордость? Этот человек фактически похитил ее, держал ее в центре земли без малейшего раскаяния, и затем взял бесстыдное преимущество над нею.

Темпест поднимала ее голову, ее длинные ресницы, скрыли ее глаза прежде, чем он мог прочитать ее выражение. Но Дарий стал тенью в ее уме, чувствуя ее вину и гнев в себе, ее смысл оскорбления, что она позволила это, когда она была так рассержена на него.

Немедленно он свернул ее под собой, заманивая ее тонкое тело в ловушку с его намного большим телом. Он запутывал кулак в ее ярких, шелковистых волосах и тянул их к его рту.

– Я должен принести свои извинения за обманывание тебя, в то время как ты спала. Это было неправильно, когда мы нерешили проблемы между нами. Но ты так красива, Темпест, что я потерял контроль.

Ее длинные ресницы поднялись, разоблачая зеленые глаза, пылая яростью на него. Она фактически отпихнула его, ладони ее руки жестко против его груди. Он был так поражен ее реакцией, которую он забыл переместить, притвориться, что он чувствовал толчок. Высокая температура вилась в нем, волна желания, столь сильного, что он почти поцеловал ее сердитый рот.

– Ты настолько полн это, Дарий. Даже не думай, что ты можешь пойти завалить меня в током роде, как этот. Ты не терял контроль. Ты знал точно, что ты делал. Ты хотел заняться сексом, таким образом, ты сделал. И я – такая дуреха, я согласилась с этим, как одна из тех слабоумных героинь в страстном романе. Она поняла, что не сдвинула его с места со своим толчком, и это подняло ее характер на другой уровень.

– Я хотел заняться любовью с тобой,– исправлял он, своим голосом как черный бархат.

Просто звук его голоса послал порыв жара, бегущей через ее кровоток. Это потребовало огромному усилию разделить ее пристальный взгляд от горящей интенсивности его глаз. И Бог должен был бы спасти ее саму, если бы она смотрела на его прекрасный рот. Все это добавило топливо к огню.

– Ты думаешь, что можешь достигнуть своим методом, обольщая меня, Дарий, но он не будет работать. Так же, как я прямо сейчас, и я знаю, что это не был все ты, но позвольте мне договорить прежде, чем ты будешь слишком надувшимися от твоего собственного эго, я не уважаю тебя прямо сейчас, как я вчера делала.

Она сделала паузу.

– Если это вчера было.

– Ты можешь искупаться в бассейне. Он попытался не сделать это приказом. Его тело, казалось, ответило на самое простое ее прикосновение. Он не смел начинать что-либо из-за ее зеленых глаз, сверкающих огонем и ее красный огонь зажженных волос.

– Ты даешь мне свое разрешение?– она спросила саркастически.

Он согнул голову к ней, потому что она сделала эту небольшую презрительную гримасу губами, от которых он никогда не смог бы отказываться. Его рот нашел ее и попробовал теплый мед ее даже в ее гневе, захватив его навсегда в его сердце.

– Неудивительно что ты всегда в беде, – бормотал он, его поцелуй, скользящий по углу ее рта к ее впадине, все ниже, чтобы найти ее подбородок, затем ее горло. Ее удар пульса под его ртом, зажег его голод. Это появилось откуда ни возьмись, мчась в нем с той же самой скоростью и интенсивностью как его укрепленное тело, убеждая его взять ее снова и снова.

Темпест разделила, ее изумрудные глаза, внезапно осторожные. Он был так силен, его подавляющая власть, когда она не имела никакого контроля вообще в ситуации. Она была его пленником, скрытым под землей, чтобы держать ее какое-то время, если он пожелал. Идея не проходила ей до этого момента, и она мгновенно краска отлила от ее лица

– Дарий? Его имя вышло задушенным, просьба о заверении.

Он коснулся ее ума, нашел ее страх легко. Его рука окружила ее, привлекая ее близко к своей защите.

– Как только ты искупаешься, мы пойдем на поверхность. Я должен приготовить для тебя еду.

Облегчение было огромное, и она верила чистоте его голоса. Несмотря на ее гнев на него, она зацепилась за него на мгновение, ожидая что ее сердце прекратит стучать так жестоко

– Дарий, – она призналась, – Я действительно боюсь здесь.

Дарий ужесточил захват на ней, сокрушая ее тонкое тело против его. Он не знал реальное значение страха, пока она не вошла в его бесплодное существование. Она приводила то определение в чувство для него. Он боялся, что потеряет ее, боялся кого-то, или что-то будет вредить ей. Страх сделал его острым и опасным, как на кошек в их большинстве непредсказуемое, капризное состояние.

– Все эти вещи – незначительные различия, которые мы можем решить, Темпест,– он уверял ее. – Никакое препятствие между нами не непреодолимо.

Она глубоко вздохнула, стабилизируюя дыхание.

– Хорошо, Дарий, я – все для этого. Просто не так контролируй меня. Мне нравится моя свобода. Это то – кто я.

– Ты, моя другая половина, поскольку я твой, – сказал он.

Она вышла из его рук и поднялась, отворачиваясь от него таким образом, чтобы она не призналась в желание ударить и убежать. Он был так высокомерен, извергая его старосветскую ерунду, что она хотела выкинуть его в бассейн и наблюдать, что он теряет свое великолепное и ох, таким образом раздражаясь прохладой.

Дарий скрыл свою улыбку. Он не мог сдержать вещей высказынных справедливо, пробираются под ее кожей. Ему понравилось наблюдать, что ее глаза блестят как драгоценные камни, вспышка огня, который неосторожно выставил ее очень страстный характер так же как ее гнев.

Темпест вошла в бассейн и сочла чистую воду на ее коже более эротичной, чем ей хотелось бы. Она знала, что его черные глаза горели по ней, когда она плавала, и что-то женское и дикое в ней, казалось, вступало во владение. Она ополаскивала волосы медленно, поворачиваясь так, чтобы ее профиль был виден ему так, чтобы вода достигала до ее талии и бежала по ее выставленной груди. Манила его. Издевась над ним.

С ее увеличенным слухом она поймала его приглушенную клятву. Улыбка изогнула ее мягкий рот, весь гнев исчез, когда она заметила его тело, требующее у него, его пробуждение, невозможное скрыться от любого из них. Сознательно она наклонялась, ополаскивая ее волосы во второй раз, высказывая ему хорошее мнение на изгиб ее бедер и ягодиц. Он заслужил небольшого страдания. И она наслаждалась.

Маленькая рыжеволосая ведьма. Она сознательно сводила его с ума. Он знал это. Он также знал, что она весело проводила время, возвращая ее чувство контроля и власти. Дарий выдал низкий, хриплый стон расстройства. Ее ответ был задушенным смехом, торопливо заглушенным плещущейся водой. Маленькая распутница. Человек мог взять только так много. В любом случае голод омрачал хорошее суждение, и ничто не являлось на вкус как порыв, который он получил от их эротических столкновений. Однако, он не мог позволить себе взять слишком много ее крови. Замена ее с его была опасным времяпрепровождением, изменяя ее таким способом, в котором он не был абсолютно уверен. Несколько раз за столетия, когда он столкнулся с человеческими преобразованными женщинами, они стали вампиром и нарушили, питаясь детьми. Он был вынужден убить их.

Мысль испугала его. Что, если он так или иначе привел Темпест к тому самому краю? Их умы уже непрерывно достигали друг друга. Он мог поместить ее в опасность? Смог бы Юлиан ответь на это? Как это было неприятно, он должен будет спросить у Спутника жизни Дезари свое знание в этом вопросе. Гордость ничего не означала, если Темпест был способ навредить.

Он повернулся, чтобы посмотреть на нее снова. Она была изящна. Все в ней затронуло его, производили интенсивные чувства, защитные, сексуальные, или эмоциональные. Он нашел себя очарованным линией ее горла, промежутком ее талии, изгибами ее груди и грудной клетки и основания.

Темпест вылавливала свои волосы тщательно и выбиралась из бассейна. Она была в пределах нескольких футов от Дария прежде, чем она учуяла хриплое требование его тела, почувствовала, что высокая температура повысилась у его кожи. Она усмехалась над ним, дразня оспаривание, слабую, ироническую причуду ее губ в его очевидном дискомфорте.

– Есть проблемы?– она насмехалась громко.

Он был великолепен. Не было никакого другого слова для его здорового тела. И это поразило ее, что она могла произвести такую реакцию в его существе, которым, столь влиятельном и управляемым, как Дарий был почти всегда. То, что она могла послать его, таким образом, неконтролируемо мистифицированно все же взволновал ее. Это было волнующим, как прыгание на спину тигра и удержания изо всех сил на нем.

Дарий ждал пока она отправится мимо него прежде протянуться, чтобы потребовать того, что было его. Он просто поймал ее руки сзади, затем продвинул их, чтобы поместить ее руки на плоскую поверхность любезной скалы. Сразу его тело заманило ее в ловушку, прижимаясь настойчиво к ее основанию, в то время как его пальцы уверенно искали то, что она была сливочной со своей собственной потребностью в нем. Он поймал ее бедра твердо и вошел в ее тугие, влажные ножны. Это было гладко и горячо, ожидая его. Дарий позволил себе естественное инстинктивное доминирование мужчин его народа. Его зубы нашли ее плечо и укусили ее в то место, в то время как он похоронил себя снова и снова с твердыми, длинными ударами.

Темпест чувствовала сладкий порыв огня, поглощающий ее, силу в его руках, захватывающих ее бедра, трудную толщину того, что он погружал глубоко в пределах нее, только чтобы уйти и возвратиться. Она чувствовала его рот на коже, белое накаливание, поскольку его зубы проникли глубоко, и он держал ее в покорном положении. Часть ее чувствовала себя сильно уязвимой, но он регулировал свое положение, чтобы приспособить плотность ее женских ножен, и все время он строил огонь выше, когда-либо выше. Она могла чувствовать, что ее тело напряглось, захватывая его, начиная расти направляя наружу. Она не хотела его так скоро, настолько быстро. Она хотела на сей раз с ним, боясь, что это никогда не могло бы происхоти снова, как только они вернутся в ее мир, в мир которому она знала, что принадлежала. Это было слишком много. Слишком многое из всего. Слишком много огня и слишком много чувств.

– Дарий. Она выдыхала его имя шепотом, где-то между муками и экстазом.

– Только Дарий, – ворчал он напротив ее кожи. – Ты моя.

Где-то глубоко в его сердце он знал, что она все еще думала о них раздельно. То, что он не остался бы с нею, что она могла уйти, уйдет в некоторый момент. Она хотела его, но все же она была испугана, чтобы нуждаться в нем, быть частью его, никакого Дария без Темпест, никакой Темпест без Дария. Он, с другой стороны, признал, что почти с первого момента положил глаз на нее. Его тело раздулось, горячая и гладкая, бархатная сталь, и тем не менее он двигался, желая продлить момент, желая принести ее к крайней степени возбуждения.