Текст книги "Под маской молчания"

Автор книги: Кристиан Мерк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

– Клиенты? – разочарованно буркнул Виктор.

Она подошла и клюнула его в щеку:

– Нет, Стефано со своей шведской малышкой Анникой. Они подъезжают к вокзалу. Слушай, костюм можно оставить у Ансельмо. – Маленькая пауза. – Замечательный день. Ты отлично целуешься. – Образцовая сестра.

Виктор оставил на столе деньги, и они вышли, сопровождаемые восхищенными взглядами официантов и посетителей. Колокола на Сан-Сте пробили половину шестого.

– У меня нет твоего телефона. Придешь на лекцию?

Она обняла его и быстро пошла по улице, касаясь пальцем гранитного фасада. Обернулась, улыбнулась:

– С тобой приятно.

И свернула в узкий проулок.

Через несколько лет, возвращаясь к этому моменту, Виктор вспоминал, что охватившее его безумие было сильнее желания удержать Арабеллу. Он бросился за ней и через несколько мгновений увидел ее пальто.

Улицы становились шире, пятнадцатый век уступил место современному транспорту. Виктор сократил разрыв. Вот он услышал скрип тормозов, увидел белое здание железнодорожного вокзала, приземистое и безобразное, как будто наспех сложенное из конструктора «Лего». Продукция эпохи Муссолини.

Тут в его кармане запиликал телефон. Он подпрыгнул от неожиданности и заметил, что Арабелла тоже вздрогнула, но не остановилась. Шепча проклятия, он выключил аппарат. Арабелла остановилась. Не сообразив спрятаться в кафе, Виктор вжался в подъезд какого-то здания.

Молодой человек в лыжном свитере бросил свой рюкзак и спутницу, оторвал Арабеллу от земли и обнял ее. Хотел бы Виктор быть на его месте! Обнимались они недолго, и вот уже все трое проследовали мимо Виктора. Юная шведка улыбнулась ему. Или шикарному костюму? Посмотрев им вслед, Виктор уловил что-то знакомое в легкой спортивной походке вновь прибывших. Где-то он их уже видел?

Он вспомнил о телефоне и включил его. Голосовое сообщение:

– Э-э… это Макс Пелл из «Индепендент». Я в «Ла Голомб», почти напротив вашего отеля. Уже полседьмого, м-м… Еще минут десять посижу. Арабелла пообещала мне встречу с вами…

Виктор глянул на часы и припустил в направлении отеля. Почти в семь он вбежал в зал, и метрдотель провел его к столику, за которым Макс приканчивал вторую бутылку красного вина и второй бифштекс. Журналист не сердился и не удивлялся.

– Прошу, – указал он на стул. – Сберег для вас местечко. Пока ждал, решил попробовать, как здесь кормят.

Виктор сел, бормоча извинения.

– Ну-ну, если бы у меня была такая переводчица, я бы тоже опоздал.

Макс явно получал удовольствие от ситуации.

– Да, действительно, мы готовились к конференции…

Макс налил Виктору вина. Он сдобрил мясо в своей тарелке бернским соусом и ткнул большим пальцем в сторону отеля «Даниели»:

– Наш друг Ансельмо с лихвой отрабатывает свои чаевые. Он сообщил, что у вас частные уроки с Арабеллой. Повезло вам.

– Она мой переводчик.

– Конечно, я только это и имею в виду.

Макс нехотя вытащил диктофон и проверил батарею. Выглядел он как школьник, возвратившийся с перемены в скучный осточертевший класс.

– Выпьем еще? Или запишем пару-тройку фраз о том, как вы оплюете коллег, отдавая свое открытие без всякой мзды…

– Я чувствую себя вашим должником, – заверил Виктор, проверяя, сколько евро у него осталось в бумажнике. Он подозвал официанта и получил еще бутылку.

Макс отлип от диктофона и расположился поудобнее.

– «Дом Пино». Хороший выбор, – похвалил он, наполняя бокал Виктора. – А теперь лучше расскажите, чем вы занимаетесь со своим переводчиком.

Через две бутылки Виктор вернулся в отель. Ансельмо печально сообщил, что сообщений для молодого гостя из-за океана не поступало. Виктор стащил одежду, как кожу, не подходящую к телу. К окну приспособил пустую бутылку. Вспомнил о полом каменном льве на пустынной площади.

Он жаждал повторения ночного визита: уж очень ему хотелось задушить незваного гостя. Тщетно. Походка этой шведской… школьницы? Пантера! Хищник мощный и опасный! Лениво отмахиваясь от когтей пантеры, он наконец заснул.

28

Виктор чуть было снова не задремал, слушая даму из Дании в узких очках для чтения, монотонно жужжавшую о резолюциях ООН и иммиграционных квотах. Настал его черед. Трибуна была слишком высокой. Микрофон в Иституто Венетооказался больше сковороды. Люстры, свисавшие с поврежденного протечками потолка, словно лишь вчера были приспособлены к электрическим лампочкам. Росписи стен представляли генуэзскую армию, преславно побиваемую доблестными сынами Венеции, деловито отрубавшими от вражеских тел руки и головы. Тихое жужжание в воздухе… атмосфера драки… казни… жертвоприношения… Арабеллы не видно.

– Уважаемые делегаты, представители прессы, дамы и господа, – начал Виктор. Динамики взвизгнули. В первом ряду он заметил Уилбура. Тот злорадно ухмыльнулся. – Все мы привыкли рассуждать о третьем мире, как о невоспитанном ребенке…

Виктор отпил воды из стакана, представил себе лицо Мейера, вспомнил предупреждения Морсби. Черные тени в гостиничном номере. Но в зале полно полиции. Среди зрителей появилась женщина в коричневом пальто и больших темных очках. Виктор почувствовал прилив энергии.

– …как о неблагодарном потребителе даров нашей коллективной совести. Я, во всяком случае, слышал такое мнение очень часто. И сегодня я хотел бы предложить альтернативное решение. Позвольте мне рассказать вам о двух невзрачных растениях, которые многим из вас, вероятно, знакомы.

Уилбур злобно оскалился и шепнул что-то сидящему рядом молодому человеку. Тот поднялся и вышел из зала.

И тут Виктор услышал звук. Сначала хруст и свист сверху, затем вопль из публики. Рядом с ним громадный светильник сорвался с потолка и врезался в подиум, осыпав чужой костюм множеством брызнувших в стороны мелких осколков. Растерянные глаза полицейских бегали по залу. Кто-то заорал по-английски:

– «Аль-Каида»! Нас всех здесь прикончат!

Толпа рванулась к выходу. Виктор увидел, что Арабелла упала. Он тут же метнулся к ней и обнаружил ее сжавшейся в комочек сбоку от двери.

– Это я, Виктор! – крикнул он, помогая ей подняться. Он вывел ее на улицу. Карабинеры оцепили площадь.

Хлоп!

Краткий отрывистый звук. Что-то толкнуло Виктора в спину, он упал на колени. Обернулся и увидел гневное лицо упавшей на спину Арабеллы. Рядом с ней валялись разбитые очки. Сбитый ею в падении фотограф-американец подобрал с мостовой безнадежно испорченную камеру.

– Премного благодарен, леди, – раздраженно изрек он.

– А мои очки? – зло огрызнулась Арабелла. – Так что мы квиты!

Невдалеке замерла делегация мэрии. Чиновники были явно шокированы подобным нарушением протокола.

– Идем! – Арабелла схватила его за руку. Она тряслась от гнева, страха и возбуждения.

Пройдя сотню метров, Виктор остановился и положил руки ей на плечи. Ее все еще трясло.

– Отвести тебя домой?

Она всхлипнула:

– Нет. Нет, это я отведу тебя домой.

Они вошли в вестибюль гостиницы, Виктор взял ключ. Ансельмо издали кивнул вошедшим. В лифте Виктор поцеловал ее. Войдя в комнату, раздел Арабеллу и направился в ванную за йодом и бинтами.

Вернулся с аптечкой. Разбитое колено, царапины на груди, гусиная кожа по всему телу. Сложение спортсменки: узкие бедра, широкие плечи. Перевязал колено, протер царапины. И теперь Арабелла принялась раздевать его.

– Почему не дышишь? – спросила она.

– Не знаю.

Она прижалась к Виктору:

– Если свет горит, выключи, пожалуйста. Тогда мы будем на равных.

Он направился к выключателю, а Арабелла села на кровать.

Он вернулся и обнял ее. Они слились друг с другом, позабыв обо всем на свете. И сколь бы бурными ни были их порывы, рука Арабеллы все время оставалась на лице Виктора. Они не разговаривали. Виктор пытался ей подражать. Он закрывал глаза и воспринимал ее осязанием и слухом. Заснули они уже на заре нового дня, и Виктор Талент твердо знал, что больше не хочет расставаться с этой женщиной.

А в это время люди, предки которых встречались уже на протяжении семи столетий, с нетерпением ожидали известия о его смерти.

29

Дама, которую служащие ее инвестиционного банка называли Марианной, медлила. Она не хотела выходить из машины. Оглядела свою руку на рулевом колесе. Рука слегка дрожала, мелко вибрировала. Это ей не понравилось, так как прежде она за собой такого не замечала. Нет, медлительность и колебания не в ее характере, но обстоятельства момента… Никогда еще она не встречала этих людей всех вместе. А ведь этой встречи могло и не быть. Она могла бы ее предотвратить. Марианна поправила перстень. Давно надо было избавиться от этого Уилбура.

Ей уже седьмой десяток, но наглостью и агрессией она смахивала на бойкую тридцатилетнюю торговку блошиного рынка. Не самое приятное место – верхний Ист-сайд Манхэттена. Транспорт за ветровым стеклом ее автомобиля увяз в снежной жиже и слякоти. Еще повезло, что нашла место для парковки. Еще повезло, что есть на кого свалить вину. Заставить их заговорить, напомнила она себе. Соглашаться, не признавая вины. Не на допросе. Она разгладила складки плиссированной юбки, резким рывком открыла дверцу и направилась через улицу к неприметному зданию.

В холле одинокий пакистанский охранник. Новый офисный центр, съемщиков почти нет. С будки вахтера еще не удалена красная наклейка «НЕБЬЮЩЕЕСЯ СТЕКЛО».

Охранник минуту рассматривал ее удостоверение, затем проводил к лифту и вставил свой ключ в щель одиннадцатого этажа.

– Остальные уже здесь? – Она явно нервничала.

Охранник, как будто не слыша, нажал кнопку «11» и отошел, клацая каблуками по мрамору пола. В лифте звучала музыка. Пуччини. «Турандот». Она снова поправила перстень, размышляя, есть ли в этом здании звуконепроницаемый подвал и не придется ли ей вскоре там оказаться.

Глядеть в глаза, отвечать кратко.

Дзынь!

Двери лифта разъехались, Марианна ступила на темно-зеленый ковер, заглушающий шаги. Единственная дверь – напротив. Смелей! За дверью – небольшой холл. Молодая женщина в сером деловом костюме смотрит на нее из центра помещения. Кроме нее и Марианны, в холле лишь стальной питьевой фонтанчик и вторая дверь. Слегка попахивает каким-то моющим средством. Конечно же, сразу по окончании встречи эта женщина пройдется губкой по всем поверхностям, устраняя отпечатки пальцев. И никто из присутствующих сюда более не вернется. Удобство арендуемых помещений.

– Марианна? – спросила женщина без вопросительных интонаций, глядя куда-то в сторону.

– Надеюсь, не опоздала, – вырвалось у Марианны. Она безуспешно попыталась поймать взгляд женщины.

– Судья Андолини и остальные собравшиеся ожидают вас.

Марианна на мгновение замерла. Никто не предупредил, что эминенцаудостоит своим присутствием… Она хорошо помнила, что последний из допрошенных им членов группы более не появлялся на заседаниях. Ходили разные слухи о зверском убийстве его слуги Джанлукки.

– Я… полагала, что мистер Трейнор проводит заседание.

Жест в сторону двери:

– Прошу. Вас ожидают.

Молодая женщина распахнула перед ней дверь, а Марианна почувствовала, что ноги не хотят подчиняться. Она сделала глубокий вздох и вошла в комнату.

Негромкий гул голосов тут же смолк. Свет падает из громадного, во всю стену, окна напротив входа. За большим столом восседают девять человек, одетых весьма по-разному – от джинсов до костюмов в мелкую искру. Трейнор, пятидесятилетний толстячок, чрезвычайно редко покидающий свое неприступное поместье на острове Скай у скалистых берегов Шотландии, сидит, положив ладони на стол, как будто в карты играет. Она встречалась с ним лишь однажды. Другой поправляет манжеты и кивает головой, слушая шепот женщины, нагнувшейся к его уху. Двое в кожаных пиджаках хмурятся над какими-то листками, которые, как Марианна хорошо знала, могли оказаться и бланками голосования по ее смертному приговору.

Во главе стола восседал Андолини, пальцы беспокойно шевелились, словно судья размышлял, не отведать ли местного горячего шоколада. Отложив вопрос с шоколадом, он уставился на Марианну, как директор школы на нашалившую ученицу.

Несмотря на напряженность обстановки, Марианна почувствовала щекотку тщеславия: она – среди избранных, она принадлежит к тесному кружку этих людей. Вспомнила, как судья Андолини лично беседовал с ней о ее новых обязанностях. Как ее бывший шеф, глава итальянского филиала крупного банка, в котором она работала, провел ее по улицам Венеции к черному каменному ящику возле какой-то церкви. Хищно разинув пасть, каменный лев ожидал доносов честных граждан. DENONTIE SECRETE– эти слова возбуждали.

– Вложи руку в пасть и поклянись… – торжественно начал ее провожатый, и она засунула в древнюю тьму ухоженную руку двадцатидевятилетней женщины. Река ее жизни с того момента потекла по новому руслу.

Тем же вечером она узнала от судьи Андолини, что дед ее принадлежал к кружку судьи со школьной скамьи, но ее отца сочли слишком слабым, он даже не подозревал о существовании сообщества. Андолини превозносил цели организации, поддерживающей равновесие в мире, подчеркивал необходимость строжайшей секретности. В заключение он надел на палец Марианны изысканный и замысловатый перстень, такой же, как и его собственный, только без камня. И вот уже скоро четыре десятка лет, как она ведет двойную жизнь, перекачивая доходы от тайных источников в легальные вложения. За это время она умудрилась вырастить дочь.

Время от времени она получает списки. Их доставляет курьер «Федерал экспресс». Она их просматривает, иногда вносит коррективы и замечания. И пересылает дальше. Для последующего исполнения. Не слишком задумываясь о значении этого действия.

В помещении атмосфера прежних дней. Народ выпустил когти и ждет сигнала, чтобы пустить первую кровь.

Смуглая женщина лет тридцати пяти в джинсах и кроссовках криво усмехнулась, когда Марианна прошла к единственному свободному месту за столом. Трейнор глотнул воды и протянул руку к лежащей перед ним газете. Газета заскользила по блестящей поверхности стола и ткнулась в руку Марианны.

На первой полосе – Виктор и Арабелла.

– Мистер Трейнор, этот скандал никак не соответствует моим распоряжениям. – Марианна старалась сдерживать эмоции, но ее голос все равно звучал возбужденно. – Я приму меры для того, чтобы устранить Талента.

Женщина в джинсах презрительно фыркнула. Но Трейнор покосился на Марианну с понимающим, даже сочувственным выражением лица:

– Именно это я и надеялся от вас услышать.

Он поднялся и отошел к окну. Взглянув на небо, он резким движением задернул шторы. Марианна, к удовлетворению судьи Андолини, вздрогнула. Женщина в джинсах выругалась по-итальянски.

– Пустословите, Сильвия, – неодобрительно заметил Трейнор. – Хотелось бы также услышать от вас, Марианна, почему ваши люди выбрали именно Венецию, чтобы привлечь к нам внимание. Странные шутки. Ваш Уилбур валяет дурака перед всем миром, когда мы стремимся усилить меры безопасности.

– Поверьте, я делаю все, что в моих силах, – ответила Марианна.

Итальянка в джинсах ляпнула еще что-то, Марианне послышалось «любительская лига». Трейнор остановился за спиной Марианны. Она почувствовала ногами легкий сквозняк. Возможно, в комнате работает кондиционер?

– Неуправляемые ситуации всегда приносили нам несчастья, – донеслось из кресла судьи. – Война или голод прибыльны, лишь когда мы к ним готовы. Но в наше время риски возросли. Новые мавры взрывают себя в барах и на вокзалах, нарушают баланс, опрокидывают расчеты. Американцы ухудшают ситуацию, суются в наши укромные уголки со своими оловянными солдатиками. Легкая зыбь на поверхности может вырасти в шторм, который опрокинет наш корабль. А корабль наш стар. И враги могут легко взять его на абордаж. Объясните, какой толк от вашей команды в Италии?

Выжить! Сильвия усмехнулась и послала ей прощальный воздушный поцелуй. Марианна напряглась. Колебания и неуверенность лишь ускорят ее встречу с Джанлуккой. Глядя Андолини в глаза, она бросилась в контратаку:

– Сэр, моя команда вернула вам украденные документы, прежде чем Виктор Талент успел их кому-либо предъявить.

Судья решился пригубить шоколад и скорчил гримасу.

– Но сам-то он в них наверняка заглянул. Имена… – задумчиво протянул он.

– Мы прослушиваем его телефон и контролируем электронную почту. За ним следят. Ничего. Ни слова о списке.

– Вы уверены? – спросил один из «кожаных пиджаков», сложив газету.

– Да, – заверила Марианна, стараясь придать своему голосу спокойную звучность. – Он не имеет представления о том, что это за бумаги.

Из-за окна глухо доносился гул уличного движения. Слышно было дыхание присутствующих. Приговор. Если да, то лучше здесь и сейчас.

– И он ничем больше для нас не опасен? – с сомнением спросил судья, глядя на Марианну. – А как же его визит в архив к Миммо?

Сильвия снова ухмыльнулась.

Марианна зло глянула на итальянку и облизала пересохшие губы:

–  Квестуране поверила во взлом в номере Талента. Сотрудники архива вызвали полицию во время его посещения. На него составлено два протокола за два дня. Ему теперь вообще никто не поверит.

Трейнор вернулся на место. Он кивнул Марианне, как бы говоря: «Неплохо сработано». Старый лицемер! Да он ее своими руками удушит, если дело дойдет до спасения собственной шкуры.

Судья приподнял бровь и слегка улыбнулся. Отдуваясь, как будто после сытного обеда, он оглядел присутствующих и изрек:

– Что ж, нужно помочь ему замолчать навсегда. Какие предложения?

30

Утром Виктор первым делом открыл дверь и взял свежий номер «Геральд трибюн». Аршинный заголовок: «КОШМАР НА КОНФЕРЕНЦИИ ЮНЕСКО». На снимке он неуклюже валится вперед, идиотски вывернув голову и выпучив глаза, как будто рыча и пытаясь понять, кто его толкнул. Арабелла падает сосредоточенно, как будто толкает его в спину обеими руками, повернув голову куда-то в сторону. Злополучный американский фотокорреспондент уже валяется на мостовой, весьма декоративно задрав все четыре конечности, а в воздухе сверкают осколки его разбитых объективов.

Виктор покачал головой и вздохнул. Арабелла зашевелилась и открыла глаза. Поцеловала его в нос, отодвинула газету, прильнула, обняла. Виктор почувствовал, что снова возбуждается.

– Директор перенесет заседание, – успокоила она.

Виктор стукнулся головой о спинку кровати. Как же, держи карман… Свернут график и прикроют лавочку. Призраки мавров и сарацинов, вековечных врагов Венеции, ожили в образе «Аль-Каиды». Он нырнул под копну темных волос и уткнулся в ее шею.

– Я поговорю с ним. Вот увидишь, – улыбнулась Арабелла.

Он кивнул. Под окном гостиницы продудела мусорная баржа, распространяя зловоние.

– Ты когда-нибудь слышала фамилию Станкович? – спросил он.

– Кто это? – повернулась к нему Арабелла.

– Я думал, может, ты знаешь… – Виктор услышал голос Мейера, напоминающий об осторожности. Даже сейчас. Даже с ней. – Человек с такой фамилией спрашивал меня вчера. Может, один из ваших… – Она насторожилась. – Я имею в виду переводчиков.

– Возможно. С работой здесь держи ухо востро.

Виктору захотелось выбросить из головы мысли о Станковиче и забыться с нею, но Арабелла выскочила из кровати, как будто желая убежать не от него, а от собственного желания. Мигнула болотно-зелеными глазами.

– Мы сможем встретиться позже. У меня есть дела. Я позвоню тебе. Поговорю с директором. Стефано куда-то собирался меня вести.

Она ушла, а Виктор лежал, глядя в потолок. Вспомнился живописный плафон в ее особняке, где венецианского адмирала разделывали экспансивные турки. Встряхнул головой, оделся. Место адмирала в воспоминаниях занял зеленый луч из закрытой ювелирной лавки.

И вот уже владелица мастерской впускает Виктора, спустившись из квартиры только потому, что этот американозастыл как вкопанный перед табличкой «ЗАКРЫТО».

Карла Бальби сохранила несвойственную ее годам сухощавость. На ее узком сицилийском лице выделялась широкая берберская переносица и сочные губы африканских предков.

– Чем я могу быть вам полезна? – любезно спросила она, подводя гостя к витринам с кольцами, перстнями, диадемами. – Возможно, что-нибудь для дамы?

– Да, для дамы.

Карла отпирала прилавок, а Виктор собирался что-то сказать, когда заметил тот же зеленый отблеск. Браслет, лежащий на бархатной подушечке. Золото с тремя изумрудами.

– Можно взглянуть вот на это?

– Видите ли, эта вещь с дефектом.

– Нет-нет, она прекрасно выглядит.

Карла вынула подушечку из витрины, но не торопилась отдавать браслет клиенту. Можно было подумать, что это обычная уловка продавца, набивающего цену товару. Но нет, хозяйка казалась искренне обеспокоенной. Наконец она вручила украшение Виктору:

– Эта вещь была собственностью семьи… дисграциато…как это по-английски… опозоренной, лишенной прав.

Венец браслета, стертый веками и поцарапанный, частично утратил форму, но морской монстр с тремя зелеными глазами все так же пожирал римское судно, все так же разлетались в щепки весла и падали древние воины-моряки, вздевая в ужасе руки к небу. Виктор представил, как это украшение будет смотреться на запястье Арабеллы, и пожалел, что она не сможет увидеть чудесный зеленый луч.

– Что случилось с этим семейством?

– Я, конечно, не много знаю… – Карла закурила, всматриваясь сквозь табачный дым в другую Венецию, не видимую посетителю. – Их звали Фаринези. Актеры. Знаменитые, играли для дожа. В четырнадцатом веке. Театр их был почти напротив, через улицу. Теперь там интернет-кафе. Позор!

Она нахмурилась.

– Одна их пьеса оскорбила дожа… И темной ночью их схватили невидимки. Дом сожгли. Театр тоже. Некоторые из Фаринези сбежали в Геную… – Карла шевельнула ладонью, как бы давая понять, что бегство в Геную не лучше смерти.

– Кто эти… невидимки? – Решено. Он купит браслет вместе с его историей, с невидимками и их жертвами.

– Совет десяти. – Карла понизила голос до шепота. – Очень важные люди в старой Венеции. У них не было имен. Жили они за крепостными стенами. Никто их не видел. Но они видели всё и всех. Те Фаринези, которые не сбежали, все исчезли. Остались слухи. О маленькой девочке, брошенной в канал. А этот браслет они забрали у матери. Вместе с головой.

Карла изучала посерьезневшее лицо американца. Он думал о тени на крышах. О Мейере и «жучках» в его квартире. О бандитах, обстоятельно прочесывавших Центральный парк. И не отрывал глаз от изумрудов.

– Эта вещь… дорогая?

– Разумеется. Но я уступлю ее вам по особой цене.

Виктор вынул кредитную карточку:

– За сколько?

– Вы, извините, не слишком богаты?

– Совсем не богат.

Карла окинула клиента взглядом и задумалась. Написала что-то на листке и вручила Виктору. Сумма лишь несколько выше суточной цены номера в «Даниели».

– Не может быть, – усомнился он.

– Может. Это особый случай. Я дала обещание отцу.

– Спасибо, – кивнул Виктор, не отрывая взгляда от зеленых камней.

Карла положила браслет в красную коробочку, пожала покупателю руку и выпустила его. Закурила новую сигарету, закрыла лавку и отправилась наверх, к телевизору, к очередной мыльной опере.

С каждой ступенькой она ощущала облегчение. Вспомнила отца, вцепившегося в драгоценности Фаринези, как наркоман в шприц. Думала о своей работе. Кошка потерлась о ее жилистые ноги и замурлыкала. Вспомнился черный ангел на могиле отца, и она поежилась. Села, накинула на ноги шерстяную кофту. Почувствовала мимолетный испуг.

Я ведь предупредила его, так? Он не послушал. Я сказала ему правду, папа. Сделала для него все, что могла.

31

Виктор никогда еще не испытывал ни к кому ненависти, толкающей на убийство. Во время войны на Персидском заливе, когда пушки Иракской республиканской гвардии размалывали грузовики его колонны и превращали парней, которых он знал лучше, чем собственных родителей, в розовый туман, он готов был опустошить магазин своей М-16, но не видел врага. Он мог только гадать, на кого этот враг похож. Без конкретной цели ненависть рассеивается.

Но сегодня, под молодым серпом луны, древние призраки-убийцы, в изобилии населявшие город, гнали его по улицам к какой-то известной им цели. Может быть, именно они заставили его свернуть вправо, не доходя до отеля, и устремиться к огням какого-то ресторана.

Виктор вынул телефон и проверил входящие звонки. Арабелла не звонила. Заявиться к ней домой? Нет, слишком уж нахально. Придется ждать. Он продолжил путь. Вот уже слышна приглушенная речь. Внутри народ с конференции: делегаты, переводчики из Рима, зеваки – все, кто не сбежал. Над аркой входа неоновые буквы: «BAR NONE». Войдя, увидел в конце стойки Макса Пелла с очередным лучшим другом за бутылкой вина. Виктор хотел попятиться к выходу, но острый взгляд журналиста уже поймал его.

– Цел и невредим! – заорал Макс, перекрывая ресторанный гул. – Прилег на мостовую и уложил на себя красавицу пред городом и всем миром! Милая непосредственность! Есть в тебе что-то от мавра, мой дорогой!

Собутыльник Макса обернулся. Он был уже по горло сыт этой лягушечьей Венецией, карта которой напоминала ему коровью лепешку, изъеденную навозными букашками.

Уилбур.

Костюм туго охватывал массивную фигуру, подчеркивая не только мышцы, но и изрядную избыточность веса своего хозяина. Своего отвращения к Виктору Уилбур даже не пытался скрыть. Макс талантливо выбрал в собутыльники единственного в городе человека, встреча которого с Виктором могла привести к непредсказуемым последствиям. Попытки отговориться занятостью не помогли, Макс буквально заволок его за стойку. Не глядя на Уилбура, Виктор заказал минеральную со льдом.

– Бери двойную, – похлопал его по плечу Макс, как будто они только что зашли в бар с баскетбольной площадки. Уилбур повернулся к ним и буравил Виктора ненавидящим взглядом.

– Как поживают сицилийские красотки? – самым непринужденным тоном задал Виктор провокационный вопрос.

– Поживают, должно быть, – криво усмехнулся Уилбур, не отводя глаз. – А твоя красотка как под тобой поживает? Ей твоего хвостика не мало? По крайней мере она неплохо симулирует орга…

Виктор рванулся мимо Макса, безуспешно попытавшегося его сдержать, и сжал левой рукой мясистое горло Уилбура, к его удовлетворению оказавшееся мягким и податливым. Сопровождаемый изумленными взглядами официантов и публики, он выволок обидчика на улицу, несколько раз врезал ему по физиономии кулаком правой руки и собирался было размозжить череп о фонарный столб. До выбранного столба он, однако, не добрался. Сзади его схватили чьи-то руки, в ухо дыхнуло парами виски и трезвыми доводами.

– Стоп, приятель, хватит. Он сглупил, но ты же его прикончишь. А потом хлопот не оберешься, в протоколах утопят, уж поверь мне.

Уилбур с трудом поднялся на ноги, а воздух уже разорвала сирена. Кем-то вызванные карабиньериприближались к месту стычки. Макс молниеносно срежиссировал сцену взаимного примирения, заставил статистов принять приличествующие позы и выдавить из себя что-то вроде улыбок. Уилбур взвешивал возможность улизнуть, но боялся довериться своим слабым после обильного возлияния ногам. Полицейский мотоскафо,вопя и мигая, уже сбросил скорость и мягко ткнулся в кранец причального столба.

Макс, придерживая обоих ладонями-лопатами, тем временем внушал:

– Значит, так: у нас все в порядке. Недоразумение между джентльменами. Уже все улажено. Скальте зубки и стройте глазки друг другу и ребятам в форме. Кивните, если вы меня поняли!

– Да-да. – Виктор смотрел на выпрыгивающих из катера полицейских в белых поясах.

Макс сжал плечо Уилбура:

– А ваша милость как?

Толстяк кивнул, ощупывая челюсть обеими руками.

Макс оставил американцев и бросился навстречу полиции. Привычно прикрываясь авторитетом «Индепендент», он рассыпался в извинениях за неловкую шутку, ставшую причиной недоразумения, неверно истолкованную штатом ресторана. Ми диспьяче,господа. Весьма сожалею. А как вы оперативно прибыли, просто изумительно, я в восхищении! Полиция Венеции – лучшая в мире!

Уилбур изобразил медвежью улыбку и столь же по-медвежьи обхватил лапой плечи Виктора. Полицейские недоверчиво смерили взглядами мнимых друзей и вытащили блокноты. Даже если никто не задержан, венецианский порядок требует протоколов, регистраций, справок. Черкнув пару беглых строк, полиция взяла под козырек, и мотоскафоудалился, уже без сирены и мигалки.

– Она тебе… яйца не откусила? – все еще обнимая Виктора и облизывая разбитую губу, деловито осведомился Уилбур.

Виктор всадил ему коленом в пах и с силой пихнул пьяного противника мимо стульев наружного кафе, через ограждение набережной в маслянистую черноту венецианской акватории. Отрезвевший Уилбур вынырнул, отплевываясь и пыхтя, и поплыл к причальной площадке. Макс быстрым шагом устремился к нему, кинув Виктору через плечо:

– Немедленно исчезни!

Виктор скрипнул зубами и зашагал прочь, чувствуя, как шею и плечи сводит нерастраченный боевой азарт. Его охватила паника, когда он подумал, что выронил браслет, но он нащупал его в кармане и успокоился. Потом услышал заключительную фразу Макса:

– Ты мой должник!

32

Башенные часы где-то в путанице палаццоударили одиннадцать раз.

Арабелла так и не позвонила. Он полез за мобильником, но его не оказалось на месте. Проверил все карманы дважды. Обронил? Вполне возможно. В недавней глупой потасовке, например. Он смотрел на торчащую над крышами колокольню Сан-Сте, но видел только тело Арабеллы. Одиннадцать. Не так уж и поздно. Иду! Если нет дома – дождусь. Ухмыльнулся: венецианская любовная драма. Обезумевший от страсти любовник, кровоточащие раны, полученные на дуэли в защиту чести прекрасной дамы, томление под балконом возлюбленной… подобную ерунду, должно быть, представляли в своем балагане несчастные Фаринези.

На входных воротах второго дома – цепь с замком. Но окна кое-где светятся, внутри угадывается движение. Он двинулся вдоль фасада в поисках другого пути и натолкнулся на мусорный контейнер, содержимым которого закусывали местные коты.

Из дома доносился шум: мужчина и женщина о чем-то спорили. Диалог развивался на повышенных тонах, но слов было не разобрать, предмет разногласий оставался неизвестным. Виктор подошел ближе, мимо вонючих пластиковых мешков. Послышался еще один женский голос, похоже, пытавшийся урезонить спорщиков. Еще ближе…

– …нет, ситуация под контролем, в моихруках. И решение приму я. Ты не можешь пройти мимо меня. И Макензена.

Виктор замер. Голос Арабеллы, но какой-то другой, незнакомой Арабеллы; английские слова вылетали из ее рта, как снаряды из скорострельной пушки. Мужчина не соглашался.

– Ну, с Макензеном-то я общался. Он тоже считает, что ты дурью маешься. Так что ты в меньшинстве. – Мужчина, казалось, усмехнулся. – Могу себе представить, с чего ты вдруг так упорствуешь, но, извини, это просто сантименты. Мы не можем позволить себе такого, не то время.

Арабелла обмякла, из ее голоса исчезла агрессия.