Текст книги "Суперсыщик Освальд и банда пакетоголовых"

Автор книги: Кристиан Биник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

ГЛАВА 10, в которой я становлюсь жертвой ограбления

Через две минуты я в первый раз влезаю в свою будку и осматриваюсь. Смотреть тут в общем-то не на что – две мои миски и корзинка. Ни света, ни ковра, ни телевизора, ни отопления… Если где-нибудь существует тюрьма для собак, то камеры там, наверное, выглядят поуютней, чем моя будка. А теснота! Если встать на задние лапы, наверняка набьешь себе шишку.

Ну ладно, зато это моябудка, она принадлежит только мне. Здесь я могу делать что хочу. Например, я могу… э… могу… Хм, что же я, собственно, могу здесь делать? Ах да – например, есть и спать. Или могу подвинуть миски туда, а корзинку сюда. Или наоборот. А потом я, например, могу опять есть и спать. Да, жизнь в моей будке обещает быть необыкновенно разнообразной…

В течение дня в мои апартаменты то и дело заявляются непрошеные гости: то два дождевых червя, то два воробья, то парочка толстых жуков. А ночью ко мне заглядывали на огонек два светлячка и две крысы. Чего им всем от меня надо? Что они, спутали мою будку с Ноевым ковчегом, что ли?

На следующее утро из дома выходит Тим и ковыляет ко мне со свежей водой и огромной порцией хрустелок. Он с родителями собрался на воскресную прогулку в какие-то горы. Его левое колено забинтовано и жутко воняет йодом – фффу! Говорят, этот йод страшная полезная штука, но только не для моего носа. Так что пока Тим рядом, я лучше буду дышать ртом.

Из-за моей дурацкой шерсти я не могу поехать с ними, а то еще у матери Тима, чего доброго, по дороге случится очередной приступ чихотки. В дом мне тоже нельзя. А содержание собак на цепи, к счастью, запрещено. Вы понимаете, что это означает, друзья мои? Что меня теперь нельзя ни запереть, ни привязать, хе-хе-хе! Как только Тим с родителями через пару минут исчезнут – я свободен!

– Смотри, веди себя прилично! – говорит Тим. – А если зайдет Надин, скажи ей, что я…

– Тим! – зовет его отец. – Давай быстрее! Пора ехать.

Тим треплет мою башку и уходит. Черт побери, я так и не узнал, что надо передать Надин! И что я ей скажу, если она вдруг появится? Не успевают они скрыться за поворотом, как я бросаюсь к миске и за ноль целых ноль десятых минуты заглатываю весь свой дневной рацион.

С двумя килограммами хрустелок в брюхе я тащусь на залитый солнцем газон, валюсь на бок и жду, когда стихнет боль в желудке. Потом слоняюсь по саду, стараясь найти себе хоть какое-нибудь занятие – там понюхать, там пометить, – и ломаю себе голову, что мне делать с этой свободой. Хотелось бы, конечно, удрать, но куда?

Тут вдруг ветром заносит в сад старый полиэтиленовый пакет – и я мгновенно вспоминаю банду, которая позавчера напала на Юсуфа в Восточном парке и облегчила его на тридцать евро. Интересно, что сказали бы Тим и его родители, если бы я один выследил этих паршивцев? Правильно: они были бы так горды своим суперсыщиком, что им никогда бы больше и в голову не пришло продавать его. И я в ту же секунду врубаю турбопривод и несусь в парк.

Прибыв на место, я же осматриваюсь в поисках полиэтиленовых пакетов. И очень скоро нахожу их, три штуки – лежат под скамейкой, аккуратно сложенные и придавленные камнем. Очень подозрительно!

Я залезаю в кусты рядом со скамейкой, включаю органы слуха, зрения и обоняния на полную чувствительность и жду. Ничего не происходит. Мимо тащится взад-вперед куча народа; кто-то даже присаживается на пару минут на скамейку, но никому нет никакого дела до пакетов. Сколько же мне здесь еще торчать? К тому же мне действует на нервы какая-то надоедливая оса, которой приспичило сделать из меня донора. Она носится вокруг меня и так и норовит вонзить свое жало в мою шкуру. Если банда не появится самое ближайшее время, то я…

Ого! Вот это да!.. Перед скамейкой садится потрясающе красивая дамочка из семейства далматинцев. Она облизывает свои передние лапы и чешет ими за ушами. Как прелестны ее движения! Держу пари, что она заканчивала ту же школу моделей, что и Клавдия Шиффер!

Нет, я просто улетаю! Дамочка морщит свой носик и принюхивается. Может, она чувствует, что в кустах притаился ее поклонник? Я издаю тихое любовное повизгивание. Дамочка прислушивается. Я повизгиваю еще более страстно. Дамочка встает со своего места и делает шаг в мою сторону.

– К ноге, Сента! – скрежещет старческий голос. Это ее хозяин – маленький старичок в черной фетровой шляпе.

Сента без звука повинуется и опять опускается на задние лапы. Хозяин гладит ее. Эй, дедуся! Руки прочь от моей Сенты! От ревности я готов впиться ему зубами в руку.

Я встаю и делаю несколько шагов в сторону Сенты. Она слышит шорох в кустах и оборачивается. Я останавливаюсь. Мы смотрим друг на друга. Эти глаза! Такие черные, как… э… даже не знаю какие, и такие загадочные, как… э… что просто слов нет! Я так ошарашен, что не могу подобрать достойного сравнения. Да, друзья мои, сомнений нет: бедный Освальд влопался (в смысле втрескался) по самые уши.

Меня отделяют от нее всего несколько метров. Сердце колотится у самого ошейника – вот-вот выпрыгнет. Интересно, как старик среагирует, если мы с Сентой обнюхаем друг друга? Большинство хозяев и хозяек сразу смотрят мне под брюхо, когда я приближаюсь к их любимицам, и, увидев, что я не дама, гонят меня прочь, как зачумленного.

Я медленно приближаюсь к Сенте на трясущихся лапах, как вдруг раздается звонкий девчоночий голос:

– Освальд! Ты что здесь делаешь?

Изабель! А она-то что здесь потеряла? Она спрыгивает с велосипеда, наклоняется ко мне и приветствует меня мини-сеансом массажа. Я тем временем не спускаю глаз с Сенты. А та с меня. Между нами явно уже возникла какая-то невидимая связь. Обалдеть!

– Здóрово, что отцу Тима пришла в голову эта мысль с будкой! – говорит она. – Весь Клуб сыщиков радуется за тебя. Тим вчера вечером нас всех обзвонил и все рассказал.

Потом она допытывается, что я делаю в парке. Я, как идиот, подбегаю к полиэтиленовым пакетам и лаю. И, конечно же, сам себе все порчу: мой лай действует на нервы старику. Он что-то бурчит себе под нос с недовольной миной, встает со скамейки и удаляется мелкими шажками. Прекрасная далматинка семенит рядом в ним. Она пару раз оглядывается, прежде чем скрыться от моего влюбленного взора. Но ничего! Это не надолго, дорогая Сента! Мне просто надо немного поработать.

Изабель тем временем развернула пакеты. В каждом из них было по четыре дырки – для глаз, рта и носа.

– Да это же те самые маски, в которых орудует банда пакетоголовых! – Изабель вне себя от волнения. – Но неужели они такие тупые, что могли оставить здесь свои маски? Плевать! Главное, что теперь мы сцапаем этих уродов!

Она рассказывает мне, что тоже пришла в парк специально на поиски следов банды. Остальные сыщики куда-то все разъехались, поэтому она пришла одна. Я слушаю ее вполуха – мои мысли заняты Сентой.

– Слушай меня внимательно, Освальд. Я сделаю кругов по парку, а ты остаешься здесь и охраняешь пакеты. Понял?

Она садится на велосипед и жмет на педали. Я выполняю ее распоряжение и остаюсь при пакетах. Правда, всего полсекунды. Потом со всех ног бросаюсь догонять Сенту. Они не могли далеко уйти. И вот я уже вижу их, снижаю скорость и тихонько подкрадываюсь к Сенте. Да, я знаю: есть одна-единственная порода собак, которые могут улыбаться – собаки из комиксов. Но когда Сента замечает меня, – клянусь, она радостно хихикает.

Я иду рядом с ней (хозяин меня, к счастью, не замечает), наслаждаюсь ее великолепным ароматом и непрестанно смотрю ей в глаза. А они у нее такие черные, как… э… как… – нет, мне все еще не найти подходящих слов.

– Освальд! – слышу я вдруг голос Изабель откуда-то издалека. – Освальд!

Как? Расстаться с Сентой прямо сейчас? Нет, это невозможно! Изабель кричит все громче, а в моих ушах ее голос звучит все тише, пока в конце концов не затихает совсем. Ага! Оказывается, любовь не только слепа, но и глуха.

По мне так пусть бы дорога к дому Сенты никогда не кончалась. Но она, к сожалению, кончается. Не успеваем мы выйти из парка, как старик направляется прямо к одному из больших домов напротив, подходит к входной двери и отпирает ее. Теперь или никогда! Я прижимаю морду к личику Сенты и целую ее. Если бы собаки могли краснеть, я бы сейчас, наверное, стал похож на Виннету, вождя краснокожих.

Щелк – дверь захлопнулась. Я становлюсь под дверной ручкой, поднимаю заднюю ногу и оставляю Сенте на память маленький душистый сувенир. Потом несусь в парк, где Изабель все еще кричит-надрывается в поисках суперсыщика Освальда.

– Ну наконец-то! Явился, не запылился! Хорош суперсыщик! – ругается она, когда я причаливаю к скамейке. – Где тебя носит?.. Ты мне так был нужен! Представь себе: меня только что ограбили!

Меня тоже: у меня украли сердце. Ах, любовь, любовь…

ГЛАВА 11, в которой есть и стихомания и болтология

Через день после этого сыщики собираются на совещание. Тим и его друзья сидят полукругом перед моей будкой чешут языки по поводу нападения на Изабель.

– Их было трое, – рассказывает Изабель. – На головах у них были полиэтиленовые пакеты из супермаркета, те самые, что Освальд нашел под скамейкой. Вообще-то нашему суперсыщику было велено сидеть рядом с мешками и охранять их, но он почему-то взял и удрал.

Все укоризненно качают головой. Мне становится не по себе от этого всеобщего порицания, и я забираюсь вглубь будки.

– Так ты говоришь, их было трое? – слышу я голос Тима, но его тут же перебивает Свен:

– Может, мы все-таки сначала дождемся Юсуфа? Иначе все придется повторять еще раз.

– А если он вообще сегодня не придет? – подает голос Дэнис, которого притащила с собой Маруша.

Странно, что этот тип еще раз отважился сунуть нос в Клуб сыщиков после своего бесславного отступления в пятницу. Он, конечно, был бы рад, если бы Юсуф не появился. Ведь это Юсуф выкурил его тогда из комнаты, сказав ему пару ласковых слов.

Сыщики решают подождать еще десять минут. Изабель, Тим, Свен и Дэнис болтают о школьных делах, а Маруша лежит на траве, смотрит в небо и грезит наяву. Я потихоньку вылезаю из будки и сажусь прямо перед входом.

Тим рассказывает о своих приключениях на последнем уроке математики. Я смотрю, мой хозяин ничуть не огорчен тем, что Маруша притащила с собой свою длинношерстную таксу Дэниса. А все, благодаря Надин, которая вчера вдруг нагрянула к нему после обеда, как снег на голову, и пробыла у него почти два часа. Жаль, что я не присутствовал при этом! Мне ведь теперь запрещено переступать порог дома.

Изабель смотрит на часы и объявляет, что десять минут истекли. Свен чешет свою лебединую шею.

– Ладно, продолжим обсуждение, – говорит он. – Итак сколько их было?

– Трое, – отвечает Изабель. – И только один из них был выше меня ростом.

Сыщики удивленно переглядываются.

– Вы понимаете, что это значит? – восклицает Тим. – Что эти гангстеры не намного старше нас.

– Чушь! – вмешивается Дэнис. – Может, это просто были три лилипута?

– Ага! Или три маленьких инопланетянина с головами в виде полиэтиленовых мешков! – раздраженно бурчит Свен. – Если ты решил поприкалываться над нами, то лучше закрой варежку, трепло!

– Отстань от него! – шипит на него Маруша.

Длинный смеется и опять обращается к Изабель. На этот раз с вопросом, сколько денег они у нее отобрали.

– Двадцать евро, – отвечает Изабель. – Сначала я конечно, попробовала обдурить их, сказала, что у меня с собой ни цента. Но они решили отобрать у меня велосипед и вернуть его только в обмен на деньги. Тогда я плюнула и отдала им деньги сразу.

– Довольно наглые парни! – бормочет Тим.

– На счет парней – это еще большой вопрос, – говорит Изабель. – У их главаря был подозрительно высокий голос.

– Может, у него просто голос ломается, – предполагает Тим. – Я не могу себе представить, чтобы девчонки были способны на такое свинство.

Изабель удивленно смотрит на него.

– Почему это ты не можешь себе такое представить?

– Ну, потому что… потому что… девчонки… – Тут мой хозяин для разнообразия не краснеет, а бледнеет. – Потому что девчонки для этого слишком нежные создания…

– Ты слышала, Маруша? Мы нежные создания.

Нет, Маруша ничего не слышала, потому что опять витает где-то в облаках. Изабель пришлось повторить свои слова. И они обе захихикали.

– А кто из нас, по-твоему, более нежное создание? – спрашивает Изабель.

Тим пожимает плечами.

– Вы обе одинаково хороши, – заявляет он, а мысленно наверняка прибавляет: «Aber hinter den Bergen bei den sieben Zwergen wohnt ein Mädchen, das ist noch tausendmal schöner als ihr [1]1
  Из сказки Братьев Гримм «Белоснежка»:
   Но Белоснежка там, за горами,У гномов семи за стенамиВ тысячу крат еще выше красой!

[Закрыть]– а именно моя новая подруга Надин!»

Интересно, он так же часто думает о ней, как я о моей Сенте? Да, любовь – это настоящий молоток: если врезать таким молотком по башке, она еще долго гудит, как чугунная. Я постоянно вижу перед собой черные глаза Сенты. И постоянно вспоминаю наше прощание, когда я ее поцеловал. Я даже стишок придумал:

 
Моя милая далматинка,
Ты прекрасна, как картинка.
Если бы нас связали любовные путы,
Это было бы суперкруто.
 

Да, да, я и сам знаю: последние две строки оставляют желать лучшего. Посмотрим, может, мне еще удастся написать что-нибудь более изящное.

Тем временем сыщики предлагают разные планы поимки банды пакетоголовых. Пока что их предложения звучат не очень убедительно. Скорей бы уж приходил Юсуф! У него всегда наготове не только классные идеи, но и классные приколы.

Ошибка в расчетах! Когда через пять минут Юсуф наконец появляется, можно подумать, что его подменили. С опущенной тыквой он ведет под уздцы свой велосипед, ставит его в саду, плетется к моей будке и тяжело опускается на траву рядом со Свеном и Тимом.

– Эй, ты чего? Что случилось? – толкает его в бок Свен.

– Ничего, – отвечает Юсуф.

Он мнет свои пальцы и не поднимает голову даже тогда, когда Изабель повторяет рассказ о вчерашнем нападении на нее в Восточном парке.

– Это явно те же самые бандюги, которые отобрали у тебя деньги в пятницу, – говорит она в заключение.

– Угу… – отвечает Юсуф.

С ним творится что-то с ним неладное, это ясно. Тим и все остальные растерянно переглядываются. Один только Дэнис, который терпеть не может Юсуфа, глупо улыбается. Я при всем желании не понимаю, как Маруша может дружить с таким придурком!

– Мы тут уже прикидывали, как нам выследить банду пакетоголовых, но пока ничего не придумали, – обращается к Юсуфу Тим. – Может, у тебя есть какая-нибудь идея?

Тот качает головой. Потом срывает маргаритку и задумчиво вертит ее в руках, поглядывая на сыщиков. На лице его появляется странная улыбка.

У тебя что-нибудь случилось? – спрашивает Тим.

Улыбка на лице Юсуфа исчезает.

Мои родители решили разойтись… – бормочет он и рвет маргаритку лепесток за лепестком.

ГЛАВА 12, в которой меня ум еляют насмерть

Вечером меня ждет еще один сюрприз: визит Леонардо Недовинченного и его хозяйки, любительницы собачьего дерьма. (Тем, кто не помнит эту парочку, советую сделать восьмикратное сальто назад, в четвертую главу.) С нашей первой встречи Леонардо попадался мне на глаза почти во время каждой нашей вечерней прогулки. Этот комар все время пытается играть со мной, но у меня нет никакой охоты связываться с ним. Когда я занят своими малыми и большими делами, мне нужен покой.

Хозяйка Леонардо, которую, кстати, зовут фрау Ксандер, за последнее время здорово снюхалась с отцом Тима. Не успеет она показаться на горизонте, как он уже сияет, как медный котелок. И когда они весело болтают друг с другом, слушать их одно удовольствие. Отец Тима прямо не может наговориться с ней, поэтому наши прогулки в последнее время длятся почти вдвое дольше, чем раньше.

До сих пор я как-то не придавал этому особого значения. Но после того как сегодня Юсуф сообщил о предстоящем разводе своих родителей, я не на шутку задумался по поводу их встреч. Отец Юсуфа, хирург, который делает пластические операции, влюбился в одну из своих медсестер и собирается, оставив семью, переехать с новой подругой в Гамбург. Очень хорошо! Просто замечательно! Неудивительно, что Юсуф совершенно расклеился и никто – ни я, ни его друзья сыщики, – не могли его развеселить. И вот теперь я опасаюсь, что подобная участь грозит и Тиму, если его отец втрескается в фрау Ксандер.

Несколько минут назад они исчезли в доме. Очень подозрительно, что она появилась именно сейчас, когда Тим с матерью отправились на велосипедную прогулку… Не успели они уехать, как Леонардо со своей хозяйкой уже стояли у калитки нашего садика. Что им тут надо?

Леонардо скачет, как лягушка, перед моей будкой в надежде на то, что я выйду и поиграю с ним в догонялки. Размечтался! Мне пришлось бы сначала надеть очки, чтобы не терять из вида этого комара. Если налог на содержание собак исчисляется в зависимости от их размеров, то Леонардо обходится своей хозяйки не больше десяти центов в месяц.

Надо обязательно как-нибудь выкурить эту фрау Ксандер из жизни отца Тима и как можно скорее. Но как?

Придумал! Ну конечно: если я разок-другой отлуплю ее любимого Леонардо, у фрау Ксандер наверняка сразу пропадет желание водить с нами дружбу. Но: повернется ли у меня лапа причинить боль этому крохотному потешному Чихухухихихаха? Еще как повернется! В конце концов, я происхожу из семейства хищников. Мой прапрапрапрапрадед, опасный киллер, держал в страхе всю округу и сворачивал башку каждому, кто хоть чуть-чуть был похож на продукт питания. Тогда ведь еще не было супермаркетов с кормом для собак.

Я потихоньку вылезаю из будки. Леонардо от радости делает несколько сальто. Жаль, что он при этом не сломал себе шею: мне не пришлось бы это делать самому. Однако этот комар такой ловкий и в такой отличной форме, что запросто мог бы выступать в цирке.

Кое-как совладав со своей радостью, он садится передо мной, тяжело дышит и улыбается, высунув свой. Дети бы, кончено, сказали при виде этой так называемой «собаки»: «Ах, какой милый песик!», но я-то не дети, хе-хе-хе! Я – старший суперсыщик Освальд, преданнейший из преданных, и ради своего хозяина готов на все, даже на смертоубийство.

Я не спеша обнюхиваю Леонардо, сначала нос, потом за ушами. Потом вдруг разеваю пасть, хватаю Леонардо за шкирку и мотаю его туда-сюда. Он, приняв все это за веселую игру, радостно квакает. Не понимает, глупый, что стоит мне только поплотнее сжать зубы – и завтра состоится его погребение. Фрау Ксандер не пришлось бы даже тратиться на гроб – бренные останки Леонардо поместились бы и в коробку для сигар.

– О, да они уже подружились! – слышу я голос отца Тима, который выходит из дома вместе с фрау Ксандер и направляется к нам в сад. – Так что можете не беспокоиться, у них не будет никаких проблем друг с другом.

– Да, и Леонардо не так будет скучать по мне, – отвечает фрау Ксандер.

Чего?.. Я что-то не врубаюсь!

– Леонардо побудет у нас пару дней, Освальд, – объясняет мне отец Тима. – Ты рад, что тебе теперь хоть будет с кем поиграть?

Что?!?.. От изумления я даже разжимаю зубы, и Леонардо плюхается на траву. Он делает пару кругов вокруг будки, а потом вдруг исчезает внутри. Стоп! У него что, что вообще крыши нет? Без моего разрешения вход в будку строго воспрещен. Ну погоди, «дружок»! Сейчас ты узнаешь, почем фунт лиха!

Я рычу и направляюсь вслед за ним, но тут меня останавливает фрау Ксандер:

– Подожди-ка, Освальд, я кое-что захватила с собой для тебя и Леонардо.

Она открывает сумочку и достает гигантский сырой шницель. Этот оковалок такой огромный, что, наверное, не меньше нашей циновки перед дверью. Но надеюсь вкуснее.

– Общая трапеза укрепляет дружбу, – заявляет фрау Ксандер и, наклонившись, кладет мясо в будку.

Как только Леонардо выскакивает оттуда, я влетаю внутрь и набрасываюсь на шницель. Я рву его зубами на куски и лихорадочно набиваю рот. Жевать будем потом, с этим спешить некуда. Главное, чтобы Леонардо ничего не досталось. Может, общая трапеза и укрепляет дружбу, зато одинокая трапеза приятней для желудка, верно?

– До свидания, Освальд! – говорит фрау Ксандер. – Через пару дней я заеду за Леонардо. Смотри, не обижай его, хорошо?

«А еще какие будут приказания?» – ответил бы я ей, если бы это не противоречило правилам хорошего тона – говорить с набитым ртом.

Отец Тима провожает фрау Ксандер до ее машины, которая через пару минут отъезжает. Потом я слышу, как щелкает замок входной двери. Через полминуты Леонардо вваливается в будку и удивленно оглядывается по сторонам. Увидев мои оттопыренные, как у хомяка, щеки, он злобно тявкает на меня. Я выписываю ему оплеуху, и он кувырком вылетает из будки. Он забивается в самый отдаленный уголок сада, обхватывает голову лапами и жалобно скулит. И продолжает скулить, даже после того как заходит солнце. А мне наплевать! Я устраиваюсь поудобней в своей корзинке и дрыхну.

Посреди ночи я слышу, как кто-то царапается в стену будки. Я высовываю голову наружу и вижу дрожащего от холода Леонардо, который жалобно таращится на меня. Я отгоняю его злобным рычанием. Замерзнет он там или нет, мне плевать. Я не приглашал этого карлика к себе в гости. Моя будка – не отель. Точка!

Я закрываю глаза, но уже не могу уснуть, потому что проснулась моя совесть. Она кусает меня то в хвост, то в гриву. И вот я встаю, выхожу из будки и отправляюсь на поиски Леонардо, которые наверняка уже облюбовал себе какую-нибудь ямку… О боже! Что это?..

От ужаса у меня начинают стучать зубы. Посреди газона, в бледном свете луны лежит этот крохотный чихуахуа, вытянув все лапы, с широко раскрытыми глазами. И не шевелится. Мертв. Замерз. А кто виноват? Суперэгоист Освальд!

Я в шоке сажусь на задние лапы и уже собираюсь завыть погребальную песнь, как эта подлая крыса вдруг вскакивает, несется в будку и запирается там, забарикадировавшись моей корзинкой. Подлый актеришка!

Двумя-тремя прыжками я достигаю будки, носом отодвигаю корзинку в сторону и лаю так громко, что просыпается весь Дюссельдорф. Леонардо смотрит на меня испуганно-умоляюще. Как он дрожит, этот несчастный комар! Интересно от чего – от холода или от страха передо мной?

Лай застревает у меня в глотке. Что он мне, собственно говоря, такого сделал? Да ничего! А чего же я так окрысился на него? Я чувствую, как мной овладевает жалость к нему, и я против нее совершенно беззащитен.

Я пристыженно залезаю в свою корзинку, сворачиваюсь в ней калачиком, так, чтобы еще осталось немного места для Леонардо. Он, понятное дело, еще не верит этому чуду. Лишь через некоторое время он робко приближается, забирается в корзинку, прижимается к моему брюху и благодарно лижет меня в нос.

Новый друг… Прямо хоть ложись и помирай от ум е ления!