Текст книги "Суперсыщик Освальд и банда пакетоголовых"

Автор книги: Кристиан Биник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

ГЛАВА 6, в которой меня увольняют

Что? Расстаться? Со мной? Зачем? Почему? С какой стати? Этого не может быть! Я наверняка просто ослышался. Или не ослышался?!?

– Да, с Освальдом придется расстаться! – повторяет мать Тима. – Я только что была у доктора Ёренсена. Он говорит, что у меня скорее всего аллергия на собачью шерсть. Мне очень жаль, Тим, но мы не можем оставить Освальда.

Я в ужасе смотрю то на Тима, то на его хозяйку. Как же Тим среагирует на то, что я должен исчезнуть из его жизни? Вспышкой ярости, слезами, истерикой? Ничего подобного. Мой благородный хозяин гладит мне башку и молчит. Он что, обалдел? Даже его мать удивляется такому странному поведению.

– Тебе что, не жаль расставаться с Освальдом? – спрашивает она.

– Жаль… – отвечает Тим без души.

Он тормошит свои рыжий запущенный сад на голове и смотрит на меня пустыми глазами. Готов побиться об заклад, что он сейчас думает о своей Маруше! А что будет со мной – ему плевать.

Его мать сморкается и говорит:

– Мы дадим объявление в газету.

В газету? Про меня? Что я там забыл, в этой газете? Мне и здесь хорошо, в моей корзинке. Неужели они меня просто так возьмут и вышвырнут! Я у них уже столько лет на побегушках, а в награду за это мне говорят: собирай свои пожитки и проваливай! Замечательно!

И куда мне, скажите на милость, идти, а? Кому я нужен в моем возрасте? Тот, кто хочет иметь собаку, покупает щенка. Куда же мне податься? В приют для бездомных животных, где я издохну от жестоких депрессий? Или в опытную лабораторию, где мне ампутируют лапы, чтобы я мог проводить испытания новых кресел-каталок?

Я ХОЧУ ОСТАТЬСЯ ЗДЕСЬ!

Я спрыгиваю с кровати и, как кошка, ласкаюсь к ногам матери Тима. Она опять начинает чихать.

– Уйди, уйди, Освальд! – стонет она. – А то я совсем разболеюсь!

Я хочу вернуться к своему хозяину, но тот уже отвернулся к стене и наверняка опять мечтает о своей возлюбленной. Теперь я знаю, как зовут самого одинокого пса на свете: Освальд. Опустив голову, я плетусь из комнаты, забиваюсь в самый дальний и мрачный угол подвала и скулю траурный марш в у-у-миноре.

Только к ужину я опять появляюсь на горизонте. Тихо прокравшись в столовую, я прислушиваюсь к разговору. Речь идет о докторе Ёренсене, который, оказывается, не просто врач, а еще и аллерголог.

– А он уверен, что это аллергия на собачью шерсть? – спрашивает как раз отец Тима свою жену.

– Не совсем, – отвечает она. – Он как назло уезжает в отпуск, на три недели. Когда он вернется, он проведет со мной тест на аллергию, чтобы быть уверенным на все сто процентов.

– А до этого Освальд побудет у нас? – спрашивает Тим.

Его мать отрицательно качает головой:

– Я чувствую, что это именно из-за его шерсти.

– Как ты это чувствуешь? – интересуется отец.

– Просто чувствую и все. Апчхи! Апчхи!

Какая чушь! Что это вдруг могло случиться с моей шерстью? Совершенно здоровые волосы! Я-то ведь не чихаю, хотя таскаю свою шерсть с собой целый день. Все это глупые отговорки. Просто мать Тима хочет избавиться от меня, потому что я дразню ее любимого Ронни, канарейку, которая живет в гостиной, в клетке рядом с телевизором.

– Освальд вряд ли будет в восторге от того, что ему придется нас оставить, – говорит отец Тима совершенно справедливо.

– Как знать, – возражает ему жена. – Может, он, наоборот, будет рад перебраться в другую семью.

Чушь! На душе у меня муторно как никогда. И я должен это как-то показать родителям Тима. Но как? Я с минуту обдумываю план действий, потом отправляюсь на кухню. Там я прыгаю на стул, а с него на стол. Встав на задние лапы, я дотягиваюсь до корзинки с луком, которая подвешена к потолку. Я собираюсь с духом, раскрываю пасть и вгрызаюсь в самую большую луковицу.

Ффффу!.. Кошмар! Но я мужественно жую эту гадость, пока в глазах у меня не начинается наводнение. Тогда я спрыгиваю на пол, несусь в столовую, сажусь перед хозяйкой Тима и начинаю скулить так жалобно, как, наверное, не смог бы даже на собственных похоронах.

– Смотрите! Это же у него слезы! – говорит отец Тима растроганно. – А я думал, что собаки не могут плакать.

– А они и не могут! – ядовито замечает его жена. – Зато они прекрасно могут притворяться. Вы знаете, что это такое?

Она наклоняется и вынимает у меня из бороды луковую шелуху. Скулеж застревает у меня в горле.

– Вот жулик! – бормочет отец Тима. – Ну как тебе понравился лук, Освальд?

Так же, как мое увольнение – так, что блевать охота!

ГЛАВА 7, в которой много болтают

Хвост мой висит, как тряпка, когда я через два дня стою перед дверью Изабель. Я все еще под действием шока, полученного от известия о моем увольнении. До того тошно, что, кажется, так и выл бы, не переставая. Может, хоть Изабель немного утешит меня. Она самый неутомимый специалист по части массажа за ушами из всех, кого я знаю. К тому же у нее всегда хорошее настроение. Если бы я был Тимом, я бы уже давно втрескался в нее по самые уши-локаторы. Но поскольку Тим – та еще тюха-матюха, то, Изабель для него, пожалуй, чересчур шустрая девчонка.

Тим жмет на кнопку звонка. Не успевает Изабель открыть дверь и поприветствовать нас, как сразу же замечает: со мной что-то неладно. Она сверлит меня любопытным взглядом и морщит свой курносый нос. Потом наклоняется, берет меня на руки и спрашивает Тима:

– Что это с Освальдом? Он не заболел?

– Он нет, а вот мать – заболела. И поэтому нам придется отдать Освальда.

– Что?!? Какой же мы тогда Клуб сыщиков – без Освальда?

– А мы и так уже никакой не клуб, – отвечает Тим.

Изабель не реагирует на последнюю реплику.

– Давайте, сначала входите, – приглашает она. – Свен, Маруша и Дэнис уже здесь.

– Дэнис?.. – Теперь уже мой хозяин выглядит так, как будто он болен. – Чего этому придурку здесь надо? – спрашивает он, бледный, как смерть.

Изабель не отвечает. Она идет вперед, в свою комнату. Там она сразу же объявляет дурную весть:

– Представьте себе: Тим решил избавиться от Освальда!

Свен засыпает моего хозяина вопросами, в то время как на лице Дэниса появляется злая усмешка. Оно и понятно: с тех пор как я оросил его джинсы, он меня не переваривает.

А Маруша? Она, правда, бросает мне грустный взгляд, но не произносит ни слова. Странно! Еще в последний раз в Восточном парке мне бросилось в глаза, что Маруша изменилась. Раньше она была почти таким же электровеником, как и Изабель, но с тех пор как она познакомилась с Дэнисом, это уже не Маруша, а какая-то Спящая красавица.

Мой хозяин рассказывает историю про аллергию.

– Моя мать все время чихает из-за шерсти Освальда. Поэтому его придется отдать.

– Что за идиотизм! – возмущается Свен. – Можно же что-нибудь сделать против этой аллергии.

В самом деле? Что именно? Я готов сделать что угодно, чтобы остаться с Тимом.

– Надо сводить Освальда к парикмахеру, пусть его обстригут наголо, – советует Свен. – Если у него не будет шерсти, у твоей матери не будет никакой аллергии. Что ты на это скажешь, Освальд?

Что? Бегать голым? Нет уж, спасибо! Чем стричься наголо, я лучше добровольно сдамся в приют для бездомных животных.

– Ладно, не дергайтесь, – пытается Тим успокоить своих друзей. – Пока еще ничего не случилось. Завтра в газете появится объявление. Посмотрим, найдется ли вообще кто-нибудь, кто заинтересуется Освальдом. А может, кто-нибудь из вас захочет взять его к себе?

Длинный Свен сокрушенно разводит руками:

– В нашем доме животные запрещены.

– А ты, Маруша? – спрашивает мой хозяин.

Маруша в это время смотрит в окно с загадочной улыбкой и даже не замечает, что к ней обращаются.

– Ты слышишь? Эй, Маруша? – дергает ее за руку Тим.

Та качает головой:

– Если бы у меня не было кошки, я бы его взяла. А так – Кора взбесится, если в доме появится собака. Да она ему глаза выцарапает!

– Если, конечно, я до этого не перекушу ей глотку…

Изабель тяжело вздыхает:

– Мои родители вообще против кошек и собак. Единственный зверь, которого они могли бы мне позволить завести, это кролик.

– Нет проблем! Я приклею себе к башке два огромных уха и буду грызть только морковку.

– Тут вдруг подает голос Дэнис:

– А почему бы тебе не продать его в Корею? Он мог бы там работать в ресторане.

– В качестве вылизывателя тарелок, что ли?

– Нет, в качестве главного блюда, – отвечает Дэнис с наглой усмешкой. – Жареные собаки у них там – любимое блюдо.

– Придурок! – шипит Тим.

Дэнис со смехом откидывает свою длинную гриву назад.

Если бы не мое подавленное настроение, я бы точно бросился на этого недоумка и проделал ему пару дырок в штанах для вентиляции.

Друзья еще какое-то время обсуждают сложившуюся ситуацию и принимают решение поддерживать контакт со мной, кому и куда бы меня не отдали. Это, конечно, слабое утешение, но лучше такое, чем никакого.

Потом они переходят к другой теме: Клуб сыщиков. Свен, который мечется по комнате, как лев по Африке, спрашивает, существует ли он вообще, этот клуб.

– С той кражи картин мы не раскрыли ни одного дела! – заявляет он. – Я не пойму: мы сыщики или уже нет?

– Ну, вообще-то сыщики… – говорит Изабель. – Хотя… у меня, например, теперь совсем нет времени. Вся неделя расписана, как по нотам: в понедельник конный спорт, во вторник – бассейн, в среду – скрипка, в пятницу – балет. А еще хор, уже две недели.

Свен корчит гримасу.

– А ты что скажешь, Маруша?

Маруша пожимает плечами, смотрит в пол и обеими руками ворошит свои волосы. Дэнис заявляет с ехидной усмешкой:

– Клуб сыщиков – это же смешно! Оставьте эту игру первоклашкам!

Тим вдруг соглашается с ним:

– Он прав. Надо распустить клуб.

Чего?.. Что за бред? Это он явно боится показаться Маруше маленьким.

– Распустить клуб?.. Фигу с маслом! – возмущается Свен, размахивая при этом длинными палками рук. – Вы все можете уходить, а мы с Юсуфом остаемся членами Клуба. Кстати, где он торчит? Он же всегда такой пунктуальный.

– Наверное, ему тоже надоела эта дурь, – говорит Дэнис. – Так что скорее всего тебе придется одному…

Он не успевает договорить, потому что в прихожей раздается звонок. Изабель передает меня Маруше, а сама идет открывать дверь. Мой хозяин ревниво косится на меня, потому что Маруша меня гладит.

– Ну наконец-то! – говорит Свен, когда в дверях показывается черная шевелюра Юсуфа. – Где ты пропадал?

– Меня задержали в парке, – отвечает Юсуф.

– Кто?

– Какие-то три типа в масках. А маски – сделаны из полиэтиленовых мешков. Они отобрали у меня все деньги. Тридцать евро!

– Что? Тебя ограбили? – изумленно спрашивает Тим.

– Угадал, – отвечает Юсуф. – Так что начинаем расследование дела об ограблении. Надо выяснить, что это за уроды…

– Минутку, Юсуф! – прерывает его Свен. – Им ты можешь ничего не рассказывать. Они уже не члены нашего клуба.

– Что, серьезно? – не верит Юсуф.

– Вообще-то да, – признается Изабель. – Но раз тут такой интересный случай, я опять вступаю в Клуб. А вы?

Маруша с Тимом усердно кивают. Но тут Юсуф вдруг замечает Дэниса. Он таращится на него какое-то время, потом спрашивает:

– Чего этот тип все время трясет своей гривой? Кто он вообще такой?

– Это Дэнис, – отвечает ему Свен. – Он считает, что Клуб сыщиков – это смешно.

– Так… – Юсуф подходит к Дэнису и протягивает ему руку. – Привет. Меня зовут Юсуф. Я считаю, что трясти гривой – это смешно.

Дэнис открывает рот, потом снова закрывает его и краснеет, как рак. В комнате воцаряется гробовая тишина. И вдруг Дэнис встает, трясет Юсуфу руку и молча выходит из комнаты.

– Хм. Ну и чудак! – качает головой Юсуф.

– Идиот! – шипит на него Маруша, сажает меня на кровать и бежит догонять Дэниса.

Юсуф чешет затылок.

– Хм. Ну и чудачка!

ГЛАВА 8, в которой меня хотят зарезать

На следующее утро за завтраком у меня кусок в горло не идет, хотя Тим каждые две минуты сует мне под нос огромные порции ветчины. Ветчина! Мне на нее сегодня наплевать. Я хочу от своего хозяина совсем другого: чтобы он вскочил со своего стула, обнял меня, заревел, как белуга, и сказал сквозь слезы: «ХОЧУ, ЧТОБЫ ОСВАЛЬД ОСТАЛСЯ СО МНОЙ!»

Но Тим молчит, так же как его родители. Даже как-то жутко делается от этого молчания. Слышно только, как они жуют, да мать Тима время от времени чихает. Да еще шелест газеты, которую читает отец.

Пару минут назад он показывал им страницу с объявлениями о купле-продаже животных. После этого три пары глаз десять секунд сочувственно смотрели на меня. И это все. Ни единого слова о том, что меня продают! Наверное, им стыдно оттого, что они так по-свински сбывают меня с рук.

Почему я, собственно, не радуюсь, что покидаю эту бесчувственную семью? Очень просто: потому что мы, собаки, чертовски преданные существа. Вот такая вот смена хозяев может разбить нам сердце.

Ну, ладно, у меня тоже есть гордость, я решил ограничить свою прощальную речь одним лишь сердитым рычанием. Но когда Тим потом захочет пожать мне на прощание лапу, я наверняка разражусь таким жалобным воем, какого еще не издавала ни одна собачья глотка.

После завтрака Тим о чем-то перешептывается с отцом. Потом мой хозяин говорит:

– Ну что, Освальд, как на счет небольшой пробежки? Я собрался покататься на коньках.

Понимаю: меня не должно быть дома, когда начнет трезвонить телефон и родители будут торговаться о моей цене. Я с опущенной головой тащусь за Тимом. Мы идем в гараж, он надевает свои коньки. Пока он их зашнуровывает, я окидываю взглядом помещение и тяжело вздыхаю. Канистра для бензина, велосипеды, ящик с инструментом – все здесь навевает воспоминания о счастливых днях, прожитых в семье Тима. Например, канистра. Поскольку она неделями без дела стояла в углу, я решил провести эксперимент и установить, за какой срок я смогу наполнить эту железяку, используя ее в качестве ночного горшка. Мне потребовалось всего десять дней. То-то было смеху, когда отец Тима через какое-то время заправил машину собачьей мочой! Мотор злобно запукал и испустил дух.

Никогда не забыть мне и игру в «прятки»: однажды ночью я закопал в саду все инструменты. Газон потом выглядел так, как будто на нем проводили соревнования по рытью подземных ходов триста кротов. У меня до сих пор еще стоят в ушах вопли родителей Тима, когда они увидели эти груды земли.

– Все, понеслись! – прерывает Тим мои сентиментальные воспоминания и выкатывается на своих коньках из гаража.

Последняя прогулка с хозяином… Тим несется по тротуарам, как ошпаренный. Куда он так разогнался? Скорее всего он просто не хочет со мной разговаривать – ведь ему пришлось бы объяснять мне, почему он и палец о палец не ударит, чтобы я остался с ним. Как будто я и без него это не знаю! Любовь… Да, это она виновата в том, что я для Тима сейчас не имею особого значения. Поскольку его мысли постоянно заняты Марушей, для меня в его мозгу просто нет места. Я, собственно, должен был бы иметь огромный зуб на Маруша, но она ведь тут, если разобраться, не при чем. Скорее уж этот Дэнис! Рррр! От ревности к нему мой хозяин совсем обалдел.

Кстати, куда это он так несется? В Восточный парк, что ли? Вот это было классно! Мы могли бы с ним вместе поохотиться на эту банду пакетоголовых. Может, они сегодня опять выйдут на промысел? Эх, если бы мы застукали их на месте преступления!

Но метров за сто до парка Тим вдруг резко тормозит: в маленьком переулке он заметил мальчишек, которые установили два трамплина и прыгают через них, как сумасшедшие, на своих роликовых коньках. Какое-то время он наблюдает за ними, скрестив на груди руки, потом один из них предлагает и ему попробовать прыгнуть. Тим не заставил себя долго упрашивать и присоединился к мальчишкам.

Я нахожу себе местечко поудобней, в тени, у афишной тумбы, и отдыхаю, вытянув все четыре лапы. Хороша прощальная прогулка! Я лежу и дуюсь на Тима. Вместо того чтобы утешать своего до смерти расстроенного друга, он гоняет по асфальту с какими-то незнакомыми мальчишками на своих роликовых коньках. Ненавижу коньки! Чтоб их кастрировали!

Дутье, как выясняется через пару минут, очень утомительное занятие. Я зеваю так, что чуть не вывихиваю себе челюсть. Дело кончается тем, чтобы я отрубаюсь и дрыхну, как сурок. И, конечно же, вижу какие-то кошмарные сны.

Мне снится, что мой новый хозяин – мясник. И он целый день гоняется за мной с огромным ножом, потому что спутал меня со свиньей. А его маленькая дочка любит рисовать. Но рисует она за каким-то дьяволом прямо на мне! И я каждый вечер выгляжу, как попугай. А у жены мясника тоже есть хобби: она все время наступает мне на хвост. Чокнутая семейка! Вот уж где мне точно не дадут скучать!

ГЛАВА 9, в которой я оказываю первую и вторую помощь

– Эй, Освальд! Просыпайся! – слышу я вдруг голос своего хозяина и распахиваю глаза. – Я, идиот, совсем забыл про время. Мы торчим тут с тобой уже почти три часа. Теперь точно опоздаем к обеду.

А мне-то какое дело? Меня дома встретит не маменька, огорченная моим опозданием, а новый хозяин. Поэтому я принимаю решение проделать обратный путь в спокойном темпе.

Мой бывший хозяин несется вперед. Я, как в замедленной съемке, поднимаюсь на ноги и не спеша трогаюсь вслед за ним.

– Быстрей, Освальд! – орет Тим, который уже отъехал на приличное расстояние.

Но мне его крики – до лампочки. Я продолжаю свой путь прогулочным шагом.

– Лентяй несчастный! – с улыбкой ворчит Тим, когда я догоняю его, вернее дохожудо него. – Ладно, так и быть, для скорости я сыграю роль такси, – говорит он и берет меня на руки. – Ты, правда, тяжеловат для этого, но в конце концов сегодня мы в последний раз…

Он умолкает и сжимает губы. Мы долго смотрим друг другу в глаза. Я никак не пойму – действительно у него в глазах слезы или мне кажется?

– Ну ладно, Освальд, нам пора, – говорит он и гладит меня по голове.

Ехать на роликовых коньках с собакой под мышкой – не простое дело. Проходит какое-то время, прежде чем Тиму удается приноровиться. Он то и дело грустно поглядывает на меня. Может, до него, наконец, постепенно дошло, как ему будет меня не хватать?

Я вдруг замечаю у него на щеке одинокую слезу. Не может быть – Тим ревет из-за меня?.. Я так растроган, что готов зареветь вместе с ним, но у меня, как назло, нет под боком лука! Я поднимаю голову и слизываю слезу со щеки. Тим смеется от щекотки – и врезается на полном скаку в мусорный контейнер, припаркованный посреди тротуара. Он громко вскрикивает, а я лечу в воздух, выполняю тройной ритбергер и приземляюсь рядом с Тимом.

С перекошенным от боли лицом Тим рассматривает свое колено. Кровь из него так и хлещет. Тим произносит пару ругательств, которые я не могу воспроизвести в этой книжке (иначе не видать мне никакой премии за детскую литературу, как своих ушей).

Да, с наколенниками такого бы не случилось… Тим с трудом поднимается на ноги, опираясь на контейнер, и несколько секунд глубоко дышит. Потом пытается ехать дальше, но уже через два шага опять вскрикивает и падает на землю.

– Ззарразза! – стонет он. – Неужели я себе раздробил колено?..

Самое маленькое движение причиняет ему боль. Я бы, конечно, помог Тиму, но как? Жаль, что я не целитель-чудотворец! Тогда бы я просто приложил лапу к колену Тима, и он бы сразу выздоровел.

– Как же мне добраться до дома?.. – скулит мой хозяин. – Освальд, ты должен вызвать скорую помощь.

Будет сделано. Если только ты мне объяснишь, как это из звуков образуются слова, а из слов – предложения. Я оглядываюсь по сторонам. Улица словно вымерла. Может, просто побежать к первой попавшейся двери и до тех лаять, пока кто-нибудь не откроет?

В этот момент из-за угла выезжает на велосипеде девчонка с длинными волосами, которые развеваются на ветру, как флаг. Я становлюсь на край тротуара между двумя припаркованными машинами и начинаю лаять. Но девчонка едет по противоположной стороне улицы и не обращает на меня никакого внимания. Она приближается. Я уже почти охрип, но толку никакого.

Она бы так и проехала мимо, если бы я в последний момент не перебежал улицу и не бросился ей мужественно прямо од колеса. Она изо всех сил жмет на тормоз и кричит:

– Ты что, сдурел, балда?

Уффф! Как я точно все рассчитал! Ювелирная работа! Еще сантиметр – и моя шкура поцеловалась бы с передним колесом. Я несусь обратно к Тиму и опять врубаю свою стереоприставку на полную мощь. Ну, наконец-то! Девчонка слезает с велосипеда, подходит к нам, удивленно смотрит на моего хозяина и спрашивает:

– Ты чего разлегся? У тебя что, тихий час?

– Какой там «тихий час»! – бормочет Тим и показывает на свою левую ногу.

– Хм. Да, выглядит неважно, – говорит девчонка с лукавой улыбкой. – Но ничего, штопальная игла, кусок шерсти – и будут как новые!

– Чего? Ты о чем?

– О дырке в двоих коротких джинсах. Или у тебя еще какие-нибудь проблемы?

– Ты что, слепая? Не видишь кровь на колене?

– А-а! А я думала, это кетчуп. Как это ты умудрился?

Тим рассказывает ей о своем падении. Девчонка решительно спрашивает:

– Отвезти тебя домой?

– Ну, это было бы… э… действительно… слишком… э…

– Ну, как хочешь.

– Нет, я хотел сказать… э… это было бы слишком мило с твоей стороны…

Последние слова Тим произносит чуть ли не шепотом.

– Сам встать можешь?

Тим качает головой.

Девчонка наклоняется, кладет его руку себе на плечо и помогает ему подняться. Тим при этом краснеет, как рак. Когда он устраивается на багажнике, веселая девчонка, которая на голову выше Тима, садится на седло.

– Держись за меня как следует! – командует она и трогается с места. Тим двумя пальцами берется за ее футболку.

– Эй, ты, что обалдел? Обними меня как следует за талию и держись покрепче, иначе грохнешься и разобьешь еще второе колено! – кричит она ему через плечо.

Тим нерешительно повинуется. Я бегу рядом и поглядываю на него снизу вверх. Чего это он, интересно, все время улыбается, как даун? Радуется, что ли, что у него болит колено?

– Тебя мои волосы не щекочут? – спрашивает девчонка, когда порыв ветра опять взметнул и растрепал ее белокурую гриву.

– Нет, – отвечает Тим. – Следующая налево, пожалуйста, – прибавляет он.

Девчонка смеется:

– Какой ты вежливый! Как тебя звать?

– Тим. А тебя?

– Надин. А твою собаку?

– Освальд.

– Он у тебя молодец, ушами не хлопает, – хвалит меня Надин. – Если бы он не бросился мне прямо под колеса, ты бы до сих пор еще валялся на тротуаре. Можешь гордиться, что у тебя такой классный пес.

У меня от этих хвалебных гимнов просто дух захватило. А Тим?

– Угу… – бубнит этот трус!

Почему он не рассказывает Надин, что его гениального пса сегодня продают с молотка?

Через пару минут мы сворачиваем на нашу улицу.

– Вот здесь я живу, – говорит Тим.

– Ясно.

Надин тормозит перед дверью, спрыгивает с седла и помогает Тиму слезть с багажника.

– Ну что, сам сможешь дальше?

Тим кивает и опять почему-то краснеет, как рак.

– Спасибо… – бормочет он и смотрит при этом не на Надин, а на меня.

– Пожалуйста! – отвечает Надин. – Пока!

Она садится на велосипед и едет дальше. Тим смотрит ей вслед, кусая нижнюю губу и почесывая затылок. Он явно хочет что-то крикнуть ей вслед, и не решается. И я опять прихожу ему на помощь (уже второй раз за сегодняшний день!) громким лаем. Надин останавливается и смотрит назад.

– Что-нибудь еще?

– Да нет, – говорит Тим, но тут же прибавляет чуть дрогнувшим голосом: – Заезжай как-нибудь, когда будет время.

– Хорошо, – отвечает Надин улыбаясь. – Я прихвачу с собой иголку с ниткой и покажу тебе, как надо штопать дырки.

– О’кей!

Надин машет рукой и уезжает. Когда она поворачивает за угол, мой хозяин переводит дух. Потом ковыляет к двери и нажимает кнопу звонка. Ему открывает отец.

– Стоп! Освальд остается во дворе! – говорит он вместо приветствия, еще прежде чем Тим успевает показать ему свое разбитое колено. – Отныне он не должен переступать порог квартиры, понятно?

Понятно. Значит, уже продали.

– Девяносто девять, – сообщает отец. – Неплохая цена, правда?

Что? Меня сдали по цене распродажи?.. Ну, наглость! Да я стою не меньше тысячи!

– Ну как, Освальд? Нравится она тебе? – спрашивает меня отец Тима.

О ком это он? О моей новой хозяйке, что ли? Она что, уже здесь? Где? Я ее не вижу. Если эта дамочка где-то поблизости, значит, она невидимка. Какой кошмар! Меня продали волшебнице! Хотя лучше волшебница, чем близорукий мясник.

– Когда его забирают? – спрашивает Тим.

– Кого?

– Освальда, кого же еще? Ты же говоришь, что за него дали девяносто девять евро.

– Чушь собачья! – смеется отец. – Ты что, думаешь, я способен отдать такого бесподобного пса за какие-то девяносто девять евро?… Да никогда в жизни! Неужели ты не заметил в саду собачью будку? Это онастоила девяносто девять евро!

– Будка? – переспрашиваем мы с Тимом одновременно (я, конечно, мысленно).

Отец Тима садится на корточки и чешет мне подбородок.

– Освальд остается у нас, – объявляет он.

Юхху! От радости мой хвост вертится, как вентилятор.

– Мне как-то не понравился ни один из тех, что звонили по поводу нашего объявления. К тому же, мы только через три недели, после теста, точно узнаем, из-за Освальда мама чихает или нет. Так что пока он остается. Но в дом – ни ногой. Так мы договорились с мамой. Ну, что скажешь, Освальд?

– Гав! Гав! Гав!

Что я еще могу сказать?