Текст книги "Раскол: прелюдия к Катаклизму"

Автор книги: Кристи Голден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

Затем он пристально посмотрел на Гарроша, который стоял, выпрямившись и сложив руки, по-прежнему в броне, несмотря на шторм и угрозу кораблекрушения.

Гаррош был блестящим тактиком, жестоким воином, был любим теми, кого он вел за собой.

А еще он был злопамятен и горяч, и должен был узнать, что такое уважение и сострадание.

Кэрн немедленно поговорит об этом с Траллом по прибытии. Гаррош сослужил добрую службу Орде в Нордсколе, во времена сражений, подобых которым они доселе не знали. Но Кэрн знал, что после их возвращения в Оргриммар для сына Грома это плохо обернется. Те, кто прожил всю жизнь с мечом, временами не знают, что делать после окончания войны. Вне своей стихии, не способные направлять свои пыл и энергию самым привычным им путем, иногда они кончали как запоздалые жертвы той же самой войны, что забрала жизни их товарищей, умирая в тавернах или в уличных драках вместо настоящих сражений, или просто становились потерянными душами, что продолжают существовать, но не жить.

Гаррош обладал слишком большим потенциалом, слишком большим, чтобы все закончилось вот так. Кэрн должен был сделать все, что в его силах, чтобы сын Грома Адского Крика избежал подобной судьбы.

Но чтобы добиться успеха в таком начинании, Гаррош должен был сам хотеть этого. И теперь, вновь смотря на этого орка, столь непоколебимого в своей бескомпромиссности, Кэрн совсем не был уверен, что Гаррош будет рад менять свою судьбу.

Он оглянулся и посмотрел на медленно удалявшиеся шлюпки. По крайней мере, Гаррош сохранил несколько жизней, хотя у Кэрна закралось подозрение, что это было продиктовано высокомерием. Гаррош желал, чтобы слова о его деяниях достигли Вариана, без сомнения, чтобы позлить того еще больше.

Кэрн глубоко вздохнул и посмотрел на солнце, столь слабое в этих северных краях, но остающееся на своем месте. Он закрыл свои тускло-зеленые глаза и попросил у духов совета.

И терпения. Очень много терпения.

Глава 4

Это был праздник, подобного которому в Оргриммаре Кэрн не видел, и он не был уверен, что ему это нравится.

Не то чтобы он не хотел отдать должное солдатам, столь доблестно сражавшимся против Короля-лича и его слуг. Но он не хуже других – даже лучше некоторых – знал цену войне по всем фронтам и помрачнел, подумав, насколько щедра сейчас награда, которой встречают ветеранов.

Этот парад, как он недавно выяснил, был затеей Гарроша.

– Пусть народ видит своих героев, – заявил он. – Пусть они вступят в Оргриммар с почестями, которых достойны!

«И чтобы все при этом знали, что виновник торжества – Гаррош Адский Крик», могли бы на месте Кэрна добавить злые языки.

Гаррош, правда, ратовал за то, чтобы все, кто участвовал в нордскольской кампании, участвовали и в параде. Но никто не ждал, что среди ветеранов будут Отрекшиеся и син'дорай, хотя если бы те прибыли, никто бы не оспаривал их право участвовать в параде. У этих рас были свои интересы и свои кампании на вершине мира. Нет, этим парадом шли, в основном, дети жаркого, пыльного Калимдора: орки, тролли, таурены. И Кэрну казалось, что все народы, поднявшиеся против Плети – мечом ли, словом ли – были здесь единым целым. Торжественный ход растянулся от врат Оргриммара до самых башен для дирижаблей.

Вместо нежных лепестков роз, которые часто по такому случаю использовал Альянс, простолюдины Орды устлали путь ветками сосен, которые благоухали, ломаясь под тяжелыми сапогами воинов. Кэрн знал, что в Дуротаре негде взять столько хвои – а значит, ее привезли издалека. Он глубоко вздохнул и покачал головой. Ну и расточительность!

Громов сынок шел во главе парада и вместе со своими ветеранами из крепости Песни Войны первым вошел во врата Оргриммара. Кэрну не жалко было этой чести для Гарроша: в конце концов, сам он остался в Калимдоре, а Гаррош, как и все эти храбрецы, отправился в Нордскол. Большинство из них были орками, и земли вокруг были орочьими. Раздражала Кэрна лишь ликующая толпа: большая её часть, не отставая от маг'хара, бешено приветствовала его, казалось, совсем позабыв при этом о других военных полках, которые сражались не менее доблестно и во имя победы потеряли даже больше юных, светлых жизней, но у которых не было столь харизматичного лидера.

У крепости Громмаш стоял сам Тралл. Он был одет в легко узнаваемые черные пластинчатые доспехи, некогда принадлежавшие Оргриму Молоту Рока, в честь которого был назван Оргриммар. Гигантская зеленая рука орка сжимала легендарный Молот Рока. Тралл был внушительным орком, его слава шла впереди него, и исход не одной битвы переломило одно лишь его появление на поле боя в этих доспехах и с этим молотом.

Рядом с ним стоял Эйтригг, слегка сутулый, но все еще крепкий для орка, которому минуло пятьдесят. Эйтригг оставил Орду после Второй войны, после того, как его сыновья погибли в бою, преданные своими боевыми товарищами. Уставший от жестокости и морального упадка, которые он видел в орках, Эйтригг решил, что больше ничего не должен своему народу. Но когда Тралл вернул орков к их шаманским традициям, старый воин снова присоединился к Орде. Он стал одним из самых ценных и близких советников Тралла, и совсем недавно он вернулся из Зул'Драка, где помогал Серебряному Авангарду. В руках он держал какой-то сверток.

Голубые глаза Тралла – редкий цвет для орка – зорко глядели на приближающуюся процессию. Гаррош остановился прямо перед ним. Тралл внимательно посмотрел на него, а затем склонил голову в знак уважения.

– Гаррош Адский Крик! – сказал он своим глубоким сильным голосом, который без труда разнёсся над толпой. – Сын Грома Адского Крика, моего дорогого друга и героя Орды. Когда-то ты не понимал, каким великим орком он был. Теперь ты понял, и, после кампании в Нордсколе, ты и сам стал героем Орды. Сейчас мы стоим в тени доспехов и черепа нашего великого врага, Маннорота, чья кровь испортила наш народ и годами затуманивала наш разум. Того, кого убил твой отец, освободив свой народ от ужасного проклятия.

Он кивнул Эйтриггу, и тот сделал шаг вперед. Тралл взял у него сверток и развернул его. В нем был топор. Но не просто топор – именное, славное оружие. На его резко изогнутом клинке были две зазубрины. Когда хозяин взмахивал им, топор издавал свой собственный боевой клич – как некогда и его владелец, что и дало название оружию.

Многие узнали его, и толпа зашумела.

– Это – Клиновопль, – торжественно молвил Тралл, – этот топор принадлежал твоему отцу, Гаррош. Его клинок подарил Маннороту смерть – то был немыслимо храбрый подвиг, стоивший Грому жизни.

Глаза Гарроша округлились. Радость и гордость заиграли на его лице. Он протянул руку к подарку, но Тралл не сразу отдал его.

– Этот топор убил Маннорота, – повторил он, – но также отнял жизнь и Кенария, благородного полубога, учителя первых смертных друидов. Как и любое оружие, он может быть использован во благо или во зло. Я заклинаю тебя перенять лучшее у своего отца, Гаррош, и направлять Клиновопль мудро и справедливо, только во благо своего народа. Для меня честь встречать тебя дома. Прими любовь и благодарность народа, которому служил духом, потом и кровью.

Гаррош взял в руки топор и прикинул вес. Потом взмахнул – так гладко, будто для этого орк и был рожден. «А может, так оно и есть», – подумал Кэрн.

Клинок его пронзительно взвыл, разрезая воздух, как когда-то, когда он косил ряды врагов Орды – и как будет косить вновь. Орк поднял топор над головой, и единый восторженный крик вновь прокатился по Аллее Мудрости. Гаррош закрыл глаза, будто купаясь в овациях. Кэрн ни на секунду не усомнился в том, что они были заслуженными. Он подумал только, что немного скромности и благодарности за клинок и почет сделали бы Гаррошу честь.

– Герои войны, ветераны. Таверны открыты для вас на всю ночь. Ешьте, пейте и пойте о ваших славных свершениях, но помните, что все, кто живет в городе Оргриммаре – ваши братья, а не враги, – Тралл позволил себе улыбнуться. – Когда алкоголь бьет в голову, об этом легко забыть.

По толпе прокатился добродушный смех. Кэрн понимал, к чему это. Тралл заплатил за комнаты, еду и напитки всем трактирам на день вперед. Но следить за порядком в таверне – дело ее хозяина. Казна Орды не будет платить за поломанные стулья и столы, а они всегда ломались. Не говоря уже о сломанных носах – непременном атрибуте всех гулянок. Кэрн не одобрял такую дикость, несвойственную ему самому даже в молодости, но ни слова против не сказал, когда Тралл предложил это.

Тралл подал знак, и тут же подъехало несколько укрытых толстыми покрывалами телег, в которые были впряжены кодо и рапторы. По кивку вождя к телегам подошли несколько орков и на счет «три!» сорвали с них покрывала. На них стояли десятки бочонков крепкого пива.

– Да начнется веселье! – выкрикнул Тралл, и воздух взорвался криками и аплодисментами.

Триумфальный ход официально закончился, и ветераны жадно набросились на бочонки, начиная то, что превратится в длинную яркую ночь, а потом, наверняка, и хмельное утро. Кэрн медленно пошел к крепости Громмаш, остановившись на минутку, чтобы взглянуть на череп и доспехи, о которых говорил Тралл.

Доспех был надежно прикован к огромному мертвому дереву, чтоб каждый мог его видеть. Череп великого командующего демонов, нацепленный на самую верхушку, выбелило солнце. Из белесой кости вырывались длинные изогнутые бивни. Доспехи были огромны, такие были не по размеру самым громадным оркам, троллям и тауренам. Кэрн долго смотрел на них, размышляя о Громе, воздавая его духу благодарность за жертву, которую он принёс, подарив оркам свободу.

Глубоко вздохнув, Кэрн повернулся и вошел внутрь. Он мог по праву привести с собой свиту. Он сам выбирал, кто из тауренов удостоится чести быть этой ночью на пиру. Не было бы ничего удивительного, если бы среди них оказался его сын, Бейн, но Бейн предпочел остаться в Мулгоре.

«Это высочайшая честь – быть приглашенным на такую церемонию, – писал ему Бейн. – Но еще почетнее следить, чтобы наш народ жил в безопасности, пока их вождь в добрый час не вернется домой».

Ответ его порадовал Кэрна, но не удивил. Бейн поступил так же, как поступил бы на его месте его отец. Он был бы рад, если бы сын был рядом, но Кэрну приятнее было знать, что за его народом присматривают и заботятся в его отсутствие.

Вместо Бейна приехал уважаемый верховный друид Хамуул Рунный Тотем, добрый друг и верный советчик. Были здесь и таурены из отдельных племен: Рассветных Странников и племени воинов Тотема Ярости, отправившего некоторых своих гордых сыновей и дочерей на войну в Нордскол под началом Гарроша; племен Небесных Охотников, Заиндевевшего Копыта, Громового Рога и нескольких других. Также он пригласил матриарха племени Зловещего Тотема Магату – больше с политической целью, чем из личной приязни.

Среди всех остальных Зловещие Тотемы были единственным племенем, которое никогда официально не присягало на верность Орде, хотя Магата и поселилась в Громовом Утесе, и ее племя было полноправным членом тауренского общества. Могущественная шаманка, вставшая во главе племени Зловещего Тотема после случайной трагической смерти мужа – смерти, которая, как гласили пересуды, была не такой уж и случайной, какой казалась, – раньше она пересекала Кэрну дорогу. Вождь тауренов был рад видеть ее на Громовом Утесе и охотно приглашал на важные мероприятия вроде этого, твёрдо веря старой поговорке «Держи друзей близко, а врагов – еще ближе». Открыто против него она не выступала, и он сомневался, что когда-нибудь это произойдёт. Магата легко могла плести заговоры в тени, но на деле была трусихой – в этом Кэрн был уверен. Пусть упивается властью над своим племенем. Он, Кэрн Кровавое Копыто, все равно останется истинным лидером народа тауренов.

Тралл занял место на огромном троне, с которого прекрасно было видно весь огромный зал, и смотрел, как его заполняет толпа. Жаровни, обычно горевшие по обе руки от него, сегодня были потушены. Перед холодными жаровнями сейчас располагались чуть менее украшенные, но почетные места, оборудованные по случаю. По настоянию Тралла, их заняли Гаррош и Кэрн; Гаррош по правую руку, как герой дня. По всей комнате спокойно и незаметно стояли телохранители Тралла, гвардейцы Кор'крон.

Тралл взглянул на Кэрна и Гарроша, наблюдая за реакциями. Кэрн слегка ерзал на стуле, который оказался маловат. Тралл поморщился: плотники-орки попытались подогнать мебель под громадные размеры тауренов, но им это явно не удалось. Старый буйвол держался гордо, пока его подданные устраивались на своих местах. Он, как и Тралл, знал, что они многое отдали – а многое и утратили навеки – ради этой победы.

Годы, прожитые верховным вождем тауренов, давали о себе знать. Тралл слышал, как славно тот сражался, когда его отряд попал в окружение, как снова и снова он возвращался на поле боя, чтобы вынести как можно больше раненых. Орк не был этим удивлен. Он хорошо знал храбрость Кэрна, его великодушие и способность сочувствовать. Что удивило его, так это то, как много ран таурен получил в бою и как медленно они заживали.

Сердце Тралла вдруг защемило. Сколько многих из тех, кто ему был дорог, он успел потерять! Тарету Фокстон, человека, девушку, которая показала ему, что представители разных рас могут любить и уважать друг друга; Гром Адский Крик, который научил его, что значит быть настоящим орком; скоро, быть может, уйдет и Дрек'Тар, разум которого, по словам ухаживающего за ним орка, угасал, а тело хирело. Мысль о том, что, возможно, вскоре ему придется навсегда расстаться с Кэрном, его верным другом уже многие годы, причиняла ему боль.

Потом он взглянул на Гарроша. Юный Адский Крик, положив на колени Клиновопль, ел, пил, хрипло смеялся, был явно доволен собой и хорошо проводил время. Но время от времени он тоже замолкал на минутку, окидывал окружающих вдохновенным взглядом, и его грудь гордо поднималась. От Тралла не укрылось, с каким восторгом население Оргриммара встретило Гарроша. Даже его, Тралла, не приветствовали так неистово во время праздников. «Так и должно быть», – подумал Тралл. Не все его решения нравились оркам, но они уважали его, и он знал, что правит народом верно. Гаррош же, казалось, вызывал у народа лишь одобрение и любовь.

Гаррош поймал взгляд Тралла и улыбнулся.

– Славно здесь, – сказал он.

– Славно наслаждаться заслуженными почестями? – спросил Тралл.

– Еще бы! Но славно и глядеть на орков. Смотреть, как они вспоминают, как я когда-то, что значит быть орком. Сражаться в честном бою, побеждать врага и праздновать победу с той же страстью, с которой она была добыта.

– Орда – больше, чем орки, Гаррош, – напомнил Тралл.

– Знаю. Но мы – ее ядро. Ее основа. И если мы будем крепки, будем помнить об этом, ты увидишь еще много побед Орды, вождь. Даже более. Ты увидишь, как гордость за то, каким он является, наполнит твой народ. И боевой клич «За Орду!» станет не просто выкриком – это будет глас их сердец!

Все, кроме Тралла, Гарроша и Кэрна, сидели на каменном полу, покрытом мягкими толстыми шкурами. Все три народа привыкли быть близкими к природе, и зал согрелся теплом жаровен, огня и тел. Тралл заметил, что лишь Магата и ее Зловещие Тотемы чувствовали себя не своей тарелке. Для всех остальных счастьем было просто сидеть здесь, на пиру, остаться в живых после стольких страданий, лишений и битв.

Это было торжество, хотя Тралл знал наверняка, что люди или эльфы не назвали бы происходящее так. Прислуга внесла огромные блюда, ломившиеся от вкусностей. Пищу ели руками, и она была простой, но питательной: кабаньи ребрышки в пиве, жареная медвежатина и оленина, окорока жевры, зажаренные на вертеле, щедрые куски хлеба, чтоб собрать острый сок, а также пиво, вино и ром, чтобы залить все это. Крепость Громмаш переполнилась радостью и смехом трапезничающих гостей. Когда слуги убрали подносы, внимание собравшихся, довольных и сытых, было приковано к их вождю.

«А вот теперь, – подумал Тралл, – начнется менее приятная часть вечера».

– Мы благодарны вам и рады, что столько наших бравых воинов смогли благополучно вернуться домой, чтобы поделится новым опытом и служить Орде здесь, – начал Тралл. – Есть повод торжествовать, повод праздновать свершения. Но война – это всегда потери. Это жизни павших, это деньги, которые уходили на обеспечение солдат. Из-за странной бури, уничтожившей несколько наших судов, мы потеряли немало солдат и крайне необходимых нам припасов. Эта буря не просто многого нам стоила. Ее странная природа взволновала нас, ведь это не первое загадочное явление, случившееся в последнее время. Со всего Калимдора и даже из Восточных Королевств я получаю доклады о подобных происшествиях. Тем из нас, кто, как и я, называют Оргриммар домом, нет нужды напоминать о засухе, которая имела столь катастрофичные последствия. И мы замечали, как под ногами у нас время от времени содрогается земля. Я разговаривал со многими из своих вернейших шаманов, с членами круга Служителей Земли, – сердце вновь защемило, когда он вспомнил о шамане, которому некогда верил больше всех; теперь его суждение было столь же ненадёжно, как слова ребёнка. «Никогда я не нуждался в твоей мудрости так отчаянно, Дрек'Тар, но уже поздно искать ее в тебе». – Мы изо всех сил пытаемся узнать, что тревожит стихии. Или, наоборот, установить, что все это – совершенно естественная часть круговорота событий.

– Естественная? – прозвучал из толпы грубый голос. Тралл не видел, кто говорил, но это наверняка был орк. – Засуха тут, наводнения там, землетрясения – это естественно?

– У природы есть свой жизненный цикл и свои мотивы, – сказал Тралл, совершенно не смущенный тем, что его перебили. Ему нравилось, когда с ним спорили: так его ум оставался острым, он показывал, что открыт для народа, и, к тому же, в споре порою он обращал внимание на то, о чём раньше и не задумывался. – Она не будет подстраиваться под нас – это мы должны меняться, чтобы подстроиться под нее. Пламя может сжечь город, но оно также освобождает место для новых растений, не похожих на прежние. Оно выжигает болезни и вредных насекомых. Оно питает почву. Наводнения создают новые залежи ископаемых там, где их никогда не было. Что до землетрясений... что ж... – он улыбнулся. – Уж наверное можно позволить Матери-Земле иногда поворчать.

По залу прокатился смех, и Тралл почувствовал, что настрой слушателей изменился. Сам он не был уверен в том, что все то, о чем говорят доклады, нормально. На самом деле, по той связи с духами, которую он смог установить, он чувствовал, что это совсем не так. Стихии казались... расстроенными, сбитыми с толку. Духи не общались с ним так ясно, как раньше, и это его волновало. Но не было нужды сеять беспокойство среди народа, пока не станет ясно, что им необходимо обо всем узнать. Быть может, он сам слишком занят другими вещами и не прислушивается столь внимательно, как должно. А ведь у вождя Орды было предостаточно тем для размышлений – уж предки-то это знают.

– Несомненно, Дуротар, новая родина орков, – суровое место. Но ведь это не новость. Эта земля всегда была неприветливой. Но мы орки, и она под стать нам. Она под стать нам потому именно, что она так сурова, жестока, потому что мало кто кроме орков может найти в ней крупицы жизни. Мы пришли в этот мир из Дренора – мира, почти полностью лишенного жизни магией чернокнижников. И было время, когда мы могли совершить то же самое с этим миром. Когда я восстановил Орду, я мог бы найти для нас более плодородную землю. Но я не сделал этого.

По залу прошлось глухое перешептывание. Кэрн смотрел на Тралла, прищурив глаза. Ему стало интересно, почему Тралл именно сейчас решил напомнить оркам о суровости Дуротара. Почти незаметно Тралл кивнул старому другу, уверяя его в том, что он знает, что делает.

– Я решил так, потому что мы оскорбили этот мир. Но мы оказались здесь, и мы имели право жить. Право иметь родную землю. Для этого я выбрал край, который мы могли сделать своим, – край, в который мы должны были вложить все свои силы. Жизнь здесь во многом помогла нам очиститься от проклятия, которое принесло столько бед нашему народу, и сделала нас ещё сильнее, крепче... Жизнь здесь сделала нас орками больше, чем могла бы жизнь в любом приветливом краю.

Кэрн вздохнул с облегчением: перешептывание гостей перешло в одобрительный гул.

– И я считаю это решение верным. Я хорошо знаю, как много отдали сыновья и дочери Дуротара ради победы в Нордсколе. Но наша земля отдала не меньше. Никто не знал, сколь многих припасов будет стоить кампания в Нордсколе. Но если бы мы и знали, смогли бы мы просто отказаться от вызова?

Никто не ответил. Никто из присутствующих не смог бы так поступить, какой бы ни была цена.

– И правда в том, что наша земля отдала так же много, как и каждый из нас... выложилась почти без остатка. Война с севером окончена. Теперь мы должны навести порядок на своей земле и разобраться со своими проблемами. Трагические последствия событий у Врат Гнева стали очередной причиной, по которой Альянс может ополчиться против нас. Я понимаю, что кому-то это даже нравится, а кому-то все равно, но уверяю, никто из вас не обрадуется тому, что ночные эльфы на настоящее время прекратили с нами всякую торговлю.

Каждый из собравшихся знал, что значат эти новости – теперь у Орды не будет ни древесины, ни права на охоту в Ясеневом лесу, ни права прохода везде, где встречаются патрули часовых. После момента молчаливого осознания поднялся недовольный ропот.

– Вождь, можно я скажу?

Это был спокойный, неспешный голос Кэрна. Тралл улыбнулся старому другу.

– Конечно. Мы всегда рады твоим советам.

– Наш народ общается с ночными эльфами ближе, чем остальные народы Орды, – продолжил Кэрн. – Мы вместе следуем учению Кенария. Мы даже разделяем с ними священное место, Лунную поляну, где собираемся в мире, чтобы обменяться знаниями и мудростью. Я понимаю, что они прогневились на Орду, но мне кажется, они не сожгут все мосты. Я думаю, что друиды будут лучшими послами к ночным эльфам. Верховный друид Хамуул Рунный Тотем знает многих калдораев.

Он кивнул верховному друиду, и тот поднялся, чтобы начать речь.

– Так и есть, вождь. Среди моих друзей есть калдораи, и многих я знаю годами. Как народ они могут быть недовольны нами, но им не доставит удовольствия мысль о детях, которые умрут от голода, даже если эти дети – из народа, который они называют врагами. Я имею большое влияние в Круге Кенария. Мы можем начать переговоры, особенно в свете сотрудничества, которое было достигнуто с подписанием перемирия. С разрешения вождя, мы могли бы убедить их...

– Могли бы убедить? Переговоры? Тьфу! – Гаррош сплюнул на пол. – Мне стыдно, что эти жалкие слова говорит член Орды. То, что произошло под Вратами Гнева, задело всех нас. Или все вы уже забыли Саурфанга-младшего и тех многих, что пали вместе с ним, – и что потом над ними надругались, превратили в ходячих мертвецов и обернули против нас? Эльфы не смеют заявлять, что пострадали больше нашего!

– Дерзкий юнец, – проворчал Кэрн Гаррошу. – Как ты смеешь использовать имя Саурфанга-младшего для своей выгоды после того, как открыто проявлял неуважение к мудрости его отца?

– То, что мне не нравится тактика и стратегия Саурфанга, не значит, что я не уважаю жертву его сына! – парировал Гаррош. – Ты видел много битв за свои годы и должен понимать все это! Да, я не был согласен с ним. Я говорил ему то же, что говорю и тебе, вождь Тралл: какого черта мы должны трястись и скулить, как побитые собаки, потому что, видите ли, мы оскорбили нежные чувства эльфов? Давайте выдвинемся в Ясеневый лес, пока мое войско не разбросали по стране, и отберем у них то, что нам нужно!

Они стали по разные стороны от Тралла и кричали друг на друга, будто его тут вовсе не было. Тралл не вмешивался, желая изучить характер их взаимоотношений, а после повелительно поднял руку.

– Все не так просто, Гаррош, – резко сказал он.

Гаррош повернулся к нему, чтобы возразить, но предупредительный взгляд синих глаз Тралла заставил его закрыть рот и молча сесть на место.

– Варок Саурфанг понимает это, – продолжил Тралл. – Кэрн, Хамуул и я понимаем это. Ты впервые вкусил настоящую битву и нашел себя более чем достойным в этом благородном деле, но скоро и ты поймёшь, что этот мир не делится на черное и белое.

Кэрн спокойно откинулся на спинку стула, а вот Гаррош весь кипел. «По крайней мере, он слушает, а не говорит», – подумал Тралл.

– Позиция Вариана Ринна по отношению к нашему народу становится все менее сдержанной, – он не добавил «благодаря тебе», потому что знал, что Гаррош и так прочтёт это между строк. – Джайна Праудмур – его добрый друг, но она симпатизирует нам.

– Эта шавка блюдет верность Альянсу!

– Да, она верна Альянсу, – сказал Тралл громче, более резким, властным тоном. – Но любой из тех, кто служил мне последние несколько лет или потрудился прочитать хотя бы одну историческую летопись, знает, что она человек мудрый и честный. Как ты думаешь, может ли Кэрн Кровавое Копыто быть предателем Орды?

Гаррош казался сбитым с толку внезапной переменой темы. Он бросил взгляд на Кэрна, который выпрямился и фыркнул.

– Он... Конечно же, нет. Никто не подвергает сомнению верность Кэрна Орде.

Он говорил осторожно, пытаясь понять, в чем подвох. Тралл кивнул. Хотя Гаррош и пытался выгородить себя, слова его казались искренними.

– Да, утверждать такое было бы глупо. Верность Джайны Альянсу не мешает ей желать мира и процветания всем, кто живёт в Азероте. Как не мешает Кэрну его преданность Орде. Его предложение мудро. Мы мало что потеряем, а обрести можем много. Если ночные эльфы согласятся начать переговоры – так и будет. Если нет – мы найдем другой выход.

Кэрн взглянул на Хамуула. Тот кивнул ему.

– Спасибо, вождь, – сказал друид. – Я искренне верю, что это самое мудрое решение как для страдающей Матери-Земли, так и Орды, которой необходимо оправиться после этой тяжелой войны.

– Как всегда, мой друг, спасибо за службу, – ответил Тралл и повернулся к Гаррошу. – Гаррош, ты – сын того, кто был дорог мне. Я слышал, что тебя теперь называют героем Нордскола, и думаю, что это достойный титул. Но я знаю по себе, что, когда война проходит, воину нелегко найти свое место в мире. Я, Тралл, сын Дуротана и Драки, обещаю, что помогу тебе найти достойное место, где твои навыки и способности лучше всего послужат Орде.

Он сказал в точности то, что думал. Его восхищал успех Гарроша в Нордсколе. Но такие таланты не всегда востребованы, и ему нужно было обдумать, как устроить судьбу Гарроша, чтобы он достойно послужил Орде.

Но Гаррош, кажется, и сейчас не понял намерений Тралла. Его глаза сузились, и он проворчал себе под нос.

– Как угодно моему вождю. С твоего разрешения, великий Тралл, я выйду на свежий воздух. Душновато тут.

Не дожидаясь ответа на язвительную просьбу, Гаррош поднялся, отвесил Траллу кивок, который едва мог сойти за вежливый, и вышел.

– Этот парень ведет себя, как кодо, которому седло не по нраву, – проворчал Кэрн.

– Но кодо слишком ценный, чтоб сдаваться, – вздохнул Тралл. Он поднял руку, привлекая всеобщее внимание, и громко объявил: – Становится душно. Принесите еще выпивки смочить пересохшие глотки!

Раздались одобрительные возгласы, и гости тут же вернулись к празднованию. Тралл обдумывал свои слова и слова Кэрна. У него промелькнула мысль: «Как, во имя мира, он намеревался приручить дикого кодо, не сломив его дух?»

Но не роль Гарроша в Орде была его главной проблемой, хоть и имела немаловажное значение. Его больше беспокоило благополучие его народа, всей Орды и недовольство стихий. Да, его народу нужна была древесина для постройки домов, но проблемы, кажется, начались у самого мира.

Он избрал Дуротар новой родиной орков именно потому, о чем рассказывал: так он позволил своему народу искупить его вину, исправить весь вред, им вызванный; он позволил земле Дуротара закалить и укрепить орков. Но он никогда не думал, что столь многие реки высохнут, что большинство редких лесов, что были здесь, уйдут на нужды войны, которая, хоть и необходимая, оказалась ужасно затратной.

«Нет, – подумал Тралл, хлебнув пива из кружки. – Обуздание одного мятежного кодо – наименьшая из моих нынешних забот»