Текст книги "Голос сердца"
Автор книги: Кришан Чандар
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)
– Отец, а почему закрыты эти ворота?
– Я их только что закрыл. Они откроются, когда взойдет луна.
– А когда она взойдет? – спросил Раджу.
– Часа через три.
– Наш поезд уже уйдет. Идем обратно, Тарна, – решительно заявил Раджу.
– Нет, мы не уйдем, не посмотрев на Тадж-Махал, – не менее решительно произнесла девушка, шагнула вперед и с мольбой в голосе попросила старика: – Отец, мы пришли издалека, с гор, чтобы посмотреть Тадж-Махал. Ночью наш поезд уходит в Бомбей. Если мы сегодня его не увидим, то потом у нас не будет такой возможности.
– Мне не приказано открывать ворота, – ответил сторож.
– Отец! – умоляла Тарна, поймав полу старика. – Покажи нам Тадж, ради бога!
– Хм, оставь, – резко сказал Раджу. Ему не понравилось, что Тарна так униженно просит сторожа. – Подумаешь, что в нем особенного! Две гробницы! Не увидим так не увидим. Пойдем! – Он взял ее за руку и потянул к себе.
Седобородый сторож вдруг рассердился:
– Что особенного? Две гробницы? Теперь вам придется посмотреть их. Пойдем, дочка.
Он пошел к воротам, позванивая от негодования ключами, и отомкнул замок.
Тарна и Раджу стояли у порога. Створки ворот тихонько открылись, и вдруг Раджу показалось, что он очутился в каком-то сказочном мире с волшебными куполами, минаретами, арками, вышками. Этот фантастический мир был чужд ему, но в то же время он что-то напоминал, словно раньше Дикарь где-то его видел. Возможно, в его мечтах и видениях далеко в горных лесах когда-то возникали картины подобной непреходящей красоты и величия. Он остолбенел при виде этого удивительного зрелища, взял за руку Тарну и тихонько двинулся вперед. Он даже не осознавал в этот миг, как сильно сжимает руку Тарны, он не помнил ни о чем. Со всех сторон его окружала волшебная, неописуемая, недоступная разуму красота. Ему казалось, что отовсюду льется необыкновенный свет и лучи его окутывают все кругом гирляндами жемчужных нитей. Дикарь почувствовал, что плывет в этом нежном мерцающем свете. Он наткнулся на решетку с тонкой резьбой и остановился, опираясь на нее, будто у него не было сил противостоять неземной красоте. Глубоко дыша, он спросил Тарну:
– Это… это все создал человек?
– Не один, тысячи. А ты как же думал?
– Мне казалось, что это невозможно, что все это выросло само из земли, как цветок.
Тарна взглянула на него как-то особенно.
– Давай поднимемся на этот минарет.
Взбираясь по полутемной лестнице, Раджу снова спросил:
– Наверно, шах очень любил свою жену?
Тарна ничего не ответила ему. Это был бессмысленный вопрос, ответ был бы таков же. Молча они взобрались наверх. Раджу вдруг задорно спросил:
– Хочешь, я построю тебе такой же Тадж-Махал?
– Ты что же, отказался от покупки быков? – в тон ответила она.
Раджу сделал жест, полный беззаботности, словно отгонял от себя мысль о быках.
– Ого, да здесь красивее, чем в нашем лесу! – Раджу мысленно перенес Тадж в знакомые и близкие его сердцу места. Лес отступил, и в его изумрудной оправе Тадж засверкал в лунном свете как драгоценный камень. Дикарь тихонько достал свирель, приложил ее к губам и закрыл глаза.
Мелодия, взращенная в далеких лесах, среди родников, водопадов, впитавшая в себя прелесть голубого неба, летящих птиц и белых облаков, мелодия опасных горных проходов, извивающихся рек, звона колокольчиков на ногах танцовщиц, проникала глубоко в душу Тарны, и ей почудилось, что это облака спустились и образовали купол, что это туман, поднявшись, образовал минареты, что это лунный свет играет на цветах яблони, обращая их в жемчужную сеть резьбы.
Нежная мелодия разлилась вокруг и заполнила собой все.
Вот она оборвалась, замирая где-то вдали, но еще оставаясь в воображении. Постепенно и это легкое зарево воображения, словно спокойная река, растворилось в таинственной темноте. Тарна глубоко вздохнула.
– Эта мелодия посвящалась тебе, – сказал Дикарь. На ее глазах выступили слезы. Она медленно закрыла их и подошла совсем близко к нему.
– Когда ты играл на свирели, мне казалось, что ты для меня возводишь Тадж-Махал.
Дикарь обнял ее, вытер слезы с ее дрожащих ресниц и нежно сказал:
– Посмотри на меня, Тарна.
Она открыла глаза, и в них отразился свет луны, выглянувшей из-за минарета. Дикарь взволнованно склонился к ее лицу…
– Поезд может уйти, – вдруг очнулась Тарна.
– Ну и пусть, – сказал он, прижимаясь губами к ее губам.
Красота Таджа опьянила их. Им казалось, что минареты, вышки, купола поднимаются все выше и выше, что из ниш и кружевного мрамора льется мягкий свет, а губы их налиты сладким медом любви, озаряемой лунным светом.
Они сидели у приоткрытой двери товарного вагона и с интересом следили за сменявшимися перед глазами картинами. Это было их первое путешествие в поезде, и, к счастью, их единственным спутником был буйвол, привязанный в углу. Остальная часть вагона была забита сеном. Веял приятный прохладный ветерок, а от сухого сена и жующего жвачку буйвола исходило, тепло и спокойствие. Когда порыв ветра трепал волосы Тарны и отдельные прядки падали ей на щеки, Раджу нежно отводил их. От его прикосновений кровь у Тарны начинала бежать быстрее. Какое волшебство скрыто в любящих руках! Она брала руку Раджу, прижималась к ней щекой и смотрела на него влюбленными глазами. Раджу вдруг захотелось поиграть на свирели.
– Тс-с! – Тарна приложила к губам палец. – Услышат пастухи.
– Но их же нет в соседнем вагоне.
В этом составе отправлялась в Бомбей большая партия буйволов, их сопровождали пастухи. Они спали в подвешенных к потолку гамаках, а внизу буйволы жевали солому, силос, сено. Запах сена перемешивался с ароматом цветущей на полях горчицы, запахом навоза, и все это вместе напоминало пастухам знакомую и близкую сердцу картину, душа их просила протяжной печальной песни, а Раджу так хотелось играть на свирели. Запах, который любого горожанина заставил бы закрыть нос платком, будил удивительные чувства в сердцах этих простых людей. Опьянение, обычно охватывающее на пастбищах от смешанного запаха навоза, свежих трав и парного молока, сейчас вдруг охватило Раджу. Это было еще и потому, что рядом сидела красивая девушка. Почему ему нельзя поиграть на свирели? Задний вагон пустой, а впереди на открытой платформе стоит красивая легковая машина с небесно-голубым верхом и молочно-белой нижней частью. Глаза у нее серебряные со вставленными в них стеклами. И только дальше, за открытой платформой, был вагон с буйволами, где находились трое пастухов.
– Ты думаешь, они услышат свирель? – лукаво спросил он у Тарны.
– Не делай глупостей, – укоризненно ответила она. Им очень повезло с этим вагоном. Когда они вернулись в Агру перед рассветом, поезд уже ушел, и на станцию их не пустили. Увидев их поношенную одежду, смущение и беспокойные взгляды, опытный контролер сразу все понял и прогнал их. Им пришлось обойти вокзал, перебраться через насыпь на железнодорожный путь и пройти по нему до этого товарного состава. Из разговора пастухов Мата Дина и Рагху они поняли, что поезд пойдет до Бомбея. Мата Дин был болен и поручал заботу о своей буйволице Рагху. В Бомбее его должен был встретить сын, у которого в Гори Гаун[14] есть стадо из десяти буйволиц – он уже лет пятнадцать продает молоко в Бомбее. Рагху обещал ему выполнить все в точности.
– Ночью спи в том вагоне, где будет моя буйволица, попросил Мата Дин, с трудом пересиливая кашель.
– Не беспокойся, – ответил Рагху, смеясь своим беззубым ртом и крепко хлопая Мата Дина по плечу. – Если будет нужно, я даже вместе с ней лягу спать.
Мата Дин громко расхохотался, но снова сильно закашлялся.
У самого Рагху в этом составе находились три буйволицы, поэтому он не мог весь день сидеть с буйволицей Мата Дина. Он заходил к ней на всех остановках, задавал корм и снова возвращался в свой вагон, где было еще двое пастухов, поэтому Тарна и Раджу чувствовали себя отлично, но были осторожны, так как, хотя они и старались незаметно пробраться к поезду, их все-таки видели. Но потрепанная крестьянская одежда сослужила им службу – их приняли за пастухов.
Им приходилось прятаться в сене раза два-три в день, когда Рагху наведывался в вагон, но остальное время они сидели у приоткрытой двери и любовались мелькавшими картинами. Ночью, когда состав остановился на маленькой станции с грязными закопченными фонарями, Раджу и Тарна выскочили из вагона и спрятались на соседней открытой платформе, где в неясном свете поблескивала красивая автомашина. Рагху устроился на ночь в их вагоне. Когда поезд отошел далеко от станции, они решились подойти к машине, погладить ее сверкающие бока, красивые овальные части.
– Она такая же гладкая, как твои щечки, – засмеявшись, сказал Раджу.
– Ну тебя! – смущенно отозвалась Тарна.
– Давай сядем в нее, – предложил он вдруг.
– Нет, кто-нибудь еще увидит.
– Да кто увидит! – храбро возразил он.
Дикарь повернул ручку дверцы, но дверца не открылась, попробовал другую ручку, а Тарна в это время пробовала открыть дверцу с другой стороны – бесполезно.
– Машина заперта, – опечаленно произнесла девушка. Становилось все прохладнее, усилился ветер, высоко в голубом куполе неба сидели, сжавшись в комочек, как замерзшие на морозе голуби, звезды. По телу Тарны пробежала дрожь. Она, съежившись, подсела к Дикарю.
Дикарь полулежал, прислонившись к борту платформы. Тарна прильнула к его груди и, глубоко вздохнув, проникновенно сказала:
– Как хороша эта ночь и это ясное небо, все в звездах…
– Угу, – отозвался он.
– Ты о чем думаешь, Раджу?
Поезд шел, мерно постукивая колесами. Они все теснее прижимались друг к другу. Дикарь спрятал лицо в волосах Тарны и шепотом сказал:
– Ты знаешь, о чем я думал?
– О чем?
– В Бомбее я куплю тебе такую большую машину, что…
– Ты же собирался купить быков!
– Нет.
– И построить для меня Тадж-Махал!
– Нет, теперь я хочу купить тебе большую машину, больше, чем эта, длинную-длинную.
– Длиннее, чем этот вагон?
– Длиннее. Вот такую! – И он показал левой рукой от земли до неба.
Тарна прикинула на глаз длину машины, и лицо ее постепенно расцвело в улыбке, а Дикарь продолжал тихонько мечтать:
– В машине будет восемь дверей, и ни одна из них не будет закрыта. Стоит тебе захотеть – откроешь дверцу и сядешь в машину. Она будет ездить по земле и летать в небе, у нее будут такие же большие крылья, как у сокола, и мы оба сядем в машину и улетим на ней обратно в лес. Я покажу тебе свой лес, уголок, куда никто не ходит и где я – единственный властелин. А какие у нас красивые водопады и склоны, покрытые цветами! Над сливовыми деревьями вьются пчелы, с густых лоз свисают, подобно горстке звезд, тяжелые кисти винограда, а на ветвях яблони, отягощенной золотистыми плодами, весело переговариваются зеленые попугаи… Тарна… Каждую ночь лес зовет меня обратно. Стоит тебе побывать в этом лесу, вдохнуть воздух моей деревни, увидеть сверкающую снежную корону горных вершин, и ты никогда не покинешь эти места… Тарна! Тарна! Вот только заработаю денег на двух быков и сразу же увезу тебя к себе в деревню. Ты поедешь ко мне в деревню? Тарна, ну ответь же, Тарна!
Но она уснула, прижавшись к его груди, и ровно дышала, как дышат во сне дети. В том, как она уснула, доверчиво прильнув к нему, было столько чистоты и невинности, что он залюбовался ею. Так Тарна проспала всю ночь. Раджу то засыпал, то просыпался, но ни разу не двинулся с места, чтобы не потревожить ее. Перед рассветом она заморгала, лучи солнца проникли сквозь локоны, упавшие ей на лицо, и заиграли на ее щеках. Она широко открыла глаза и заглянула в лицо Раджу, а он приложил палец к ее губам и сказал:
– Совсем как в той машине!
Девушка склонилась над ним, закрыла ему лицо волосами, ее губы почти касались его лица.
– В машине бывает так хорошо?
Долго длились сладостные мгновения поцелуя. Над ними было лишь голубое небо, в котором парила ласточка. Путешествие в товарном составе заставило Раджу познакомиться с жизнью, ранее ему неизвестной. Теперь он знал, на какой станции можно выйти из вагона, на какой – нет. Знал, что на вокзале продукты гораздо дороже, а в городе, на привокзальной площади, дешевле. Знал, где расположены водопроводные краны, где чаще бывают полицейские, с какой стороны лучше выйти из вагона и как другим путем вернуться к нему. Для безбилетных пассажиров это очень сложные вопросы, требующие большого искусства. Только на личном опыте можно научиться действовать без промаха. Сначала он делал их немало, и ему просто повезло, что полиция не схватила его.
До Бомбея было уже совсем недалеко, когда Тарне захотелось пить. Они купили в пути небольшой глиняный кувшин, и Раджу не раз бегал на платформу, чтобы наполнить его. Это было сопряжено с опасностью, потому что он был необычно одет и это сразу бросалось в глаза. Да к тому же платье его было в дырах, и полицейские провожали его подозрительными взглядами. Поэтому Раджу старался как можно реже выходить из вагона днем. Ночью им приходилось перебираться на соседнюю открытую платформу, и тогда же они запасались водой.
– Теперь в Бомбее напьемся. Я слышал, что осталось часа два езды.
– О! Я умру от жажды. О боже, как здесь жарко!
Жара была не такая уж сильная, стояла весенняя пора, но для горных жителей она казалась непереносимой. Тарна без конца облизывала пересохшие губы и с сожалением поглядывала на пустой кувшин. Если бы состав остановился, Раджу сбегал бы за водой. Миновали одну станцию, другую – обе небольшие, не остановился состав и на третьей. Это тоже была небольшая станция, на платформе не было видно ни одного пассажира.
– Вон колонку проехали, – сказала Тарна.
– Спрыгнуть на ходу? – спросил у нее Раджу.
Она промолчала. Состав прошел мимо станции и вдруг затормозил. Тарна радостно вскрикнула:
– Остановился!
Раджу высунулся, огляделся по сторонам. Вокзал был далеко позади, но Тарне так хотелось пить, а товарные составы стоят довольно долго, если уж останавливаются. Он внимательно посмотрел вокруг.
– Ты не принесешь воды? – обиженно спросила Тарна.
Раджу спрыгнул вниз, Тарна подала ему кувшин, и он бросился со всех ног к платформе. Он добежал до колонки и начал набирать воду, все время оглядываясь. Но тут поезд, ставший у светофора и нетерпеливо подававший свистки, получил зеленый свет и тронулся.
Кувшин еще не наполнился, а Раджу побежал обратно, но столкнулся с каким-то пассажиром, видимо, крестьянином. Оба упали, кувшин разбился вдребезги, вода пролилась на них. Крестьянин стал поносить Раджу на каком-то незнакомом ему языке, но тот, не обращая на него внимания, бросился бежать за уходящим поездом.
Тарна испуганно высунулась из вагона почти по пояс и подавала знаки Раджу, чтобы он бежал поскорее. Надобности в этих знаках не было никакой. Раджу добежал до последнего вагона, обогнал его, потом второй, третий. Теперь ему оставалось обогнать еще лишь один вагон. Тарна крепко держалась за дверь одной рукой, а другую протянула ему навстречу. Он бежал изо всех сил, но поезд все ускорял ход. Раджу удалось обогнать еще один вагон, теперь их разделяло всего лишь несколько метров. Их руки встретились на какое-то мгновение, но паровоз рванул, и расстояние между ними вновь становилось все больше и больше. Поезд, посвистывая, ушел уже далеко вперед, а Раджу все еще бежал за ним.
Задыхаясь, он остановился и долго смотрел вслед уходящему составу. Он все еще видел Тарну, стоявшую в дверях. Она хотела выпрыгнуть из вагона, но Раджу запретил ей делать это и крикнул:
– Не бойся, Тарна! Встретимся в Бомбее! Я найду тебя!
И она не выпрыгнула, а стояла, вцепившись руками в дверь, глядя на него полными отчаяния глазами.
Состав теперь мелькал где-то вдали темным пятном, потом исчез совсем, а Раджу все стоял один на рельсах.
Бомбей! Куда он пойдет? Где Тарна будет ждать его, как он найдет ее? Ведь Бомбей такой большой город!
ЧАСТЬ 2
Поезд остановился на пригородной станции Бомбея. Рядом с путями возвышались огромные скирды сена. Большая группа людей, стоявшая в ожидании своих буйволов, бросилась к составу. Пастухи начали выгружать буйволов. Тарна осторожно выглянула и, улучив минутку, выпрыгнула из вагона. Однако Рагху заметил ее и побежал следом. Услышав погоню, Тарна ускорила шаг, но Рагху настиг ее и крепко схватил за руку. Хватка у Рагху была железная, поэтому все ее попытки вырваться кончились неудачей.
– Отпусти меня!
– Ну-ка, отвечай, что ты делала в моем вагоне?
Девушка молчала.
– Воровка, я вот покажу тебе! – сказал Рагху и потащил ее за собой.
– Куда ты меня ведешь? – испуганно вскрикнула Тарна.
– В полицию.
Но он повел ее не в полицию. Они долго кружили по каким-то улицам, наконец вошли в двухэтажный дом, возле которого, словно стражи, стояли стройные кокосовые пальмы и с шумным визгом и криками бегали свиньи и дети. Поднявшись по крутой полутемной лестнице, они остановились перед квартирой номер семь. Рагху постучал. Выглянула женщина средних лет с крашеными волосами, закрученными на бигуди. На губах у нее была яркая помада, маленькие масленые глазки хитро поблескивали. Ее полное тело было обтянуто узким, европейского покроя платьем.
– В чем дело, Рагху? – спросила она, оглядывая Тарну.
– Да вот, девушка убежала из дома, – подмигнув женщине, ответил Рагху. – Я веду ее в полицейский участок, но она, бедняжка, устала. Пусть искупается, поест, тогда я ее и отведу. Где Доктор?
– Играет в карты в одиннадцатом номере, – беря за руку Тарну, ответила женщина. – Не бойся, детка! Все будет хорошо. Тебя никто не обидит, пока ты со мной. Я тебе буду словно мать родная. Пойдем!
Услышав напоминание о матери, Тарна всхлипнула. Женщина ввела ее в квартиру, а Рагху направился к Доктору.
Вскоре они оба вернулись в седьмую квартиру. Тарна уже умылась, поела и сидела на диване. Стены комнаты украшали цветные репродукции с изображением Христа и Марии, в углу под стеклянным колпаком стояло распятие, перед ним горела свеча. На дверях и окнах висели голубые занавеси. Хозяйка читала какой-то роман с полуобнаженной фигурой женщины на обложке. Доктор внимательно оглядел Тарну и вышел. Рагху последовал за ним.
– Ну как? – победоносно спросил он.
– Товар рупий на пятьсот, – ответил тот.
– Нет, меньше тысячи я не возьму. Во всем Бомбее не найдешь такой девушки.
– Слишком молоденькая. Что красота, должны же быть и манеры. Месяцев шесть ее придется обучать всему. Пятьсот – неплохая цена.
– Ну ладно, семьсот пятьдесят!
– Нет, пятьсот и не больше!
– Ну хоть семьсот!
– Получай пятьсот сейчас, а сто дам послезавтра.
– Идет!
– Mammy, mammy[15]! – позвал Доктор полную женщину.
Она вышла к ним. Он сказал ей что-то по-гоански, и она ушла во внутренние комнаты. Через минуту она вынесла новенькие хрустящие банкноты и передала их Рагху. Тот, довольно улыбаясь, спрятал деньги и ушел.
На балконе сидел, посвистывая, мальчик лет тринадцати-четырнадцати в яркой рубашке и брюках цвета хаки, искоса наблюдая за совершающейся сделкой. Доктор свистнул ему и, сунув рупию, сказал:
– Джон, такси.
Тот быстро сбежал по ступенькам.
Машина мчалась по направлению к Калаба[16]. Доктор сказал девушке, что везет ее в полицейский участок. Выскочить из машины на полном ходу она не могла, а пытаться убежать из дома Доктора было бы напрасно. Тарна твердо решила не говорить правды в полицейском участке, не называть ни своего имени, ни деревни, ни имени родителей. Скажет, что приехала в Бомбей искать работу. Не могут же ее на этом основании арестовать или выслать из города! Хорошо, что этот человек везет ее в полицейский участок, она скажет там, зачем она приехала, и никто больше не будет угрожать ей. Не может быть, чтобы и сюда дошла весть о ее побеге, ведь она так далеко от Патханкота. Отцу никогда не придет в голову мысль, что его дочь из небольшой горной деревушки попала в Бомбей.
Машина остановилась у нового пятиэтажного здания.
– Это полицейский участок? – спросила Тарна.
– Да, выходи.
Доктор оставил такси дожидаться, поднялся с Тарной в лифте на пятый этаж и позвонил в угловую дверь.
Показался здоровый молодой пенджабец с длинными волосами и золотыми зубами, одетый в шаровары и рубаху навыпуск.
– Мадам у себя? – обратился к нему Доктор.
– А кто вы? – спросил тот.
– Скажи мадам, что пришел Доктор.
Дверь захлопнулась, но немного спустя выглянула сама мадам и улыбнулась Доктору; заметив Тарну, она улыбнулась еще приветливее и открыла дверь.
– Заходите, заходите.
Тарна и Доктор оказались в полутемном коридоре, ноги тонули в коврах, по одну сторону коридора шла глухая стена, по другую – ряды фанерных кабинок, из которых доносились пьяные голоса, хохот. Из одной кабины с криком выскочила полураздетая девушка с блузкой и юбкой в руках, но чья-то черная рука вновь втащила ее в кабину, мелькнула лишь ее обнаженная грудь.
Тарна остановилась как вкопанная.
– Это… это полицейский участок? – заикаясь, недоверчиво и удивленно спросила она.
– Это женский полицейский участок, – ответил Доктор.
– Здесь есть женский участок? У нас в деревне был один участок и для женщин и для мужчин.
– Это же Бомбей! – с пафосом произнес Доктор.
Мадам поручила заботу о Тарне двум женщинам средних лет, шепнула что-то им и ушла с Доктором в свой кабинет.
– Вы называете это товаром? – спросила она, сделав гримасу.
– В вашем квартале другого такого не найдешь. Покажите мне хоть одну девушку, которая могла бы с ней равняться, и я не возьму с вас ни пайсы.
– Вы же знаете, к нам приходят знатные люди города, образованные, богатые. Что они будут делать с этой пастушкой?
– Вы обучите ее, мадам. Это для вас не составит большого труда, а взгляните, как она красива – просто как луна. Какая наивность, простота, а главное – свежесть. Чиста, как молочный порошок Глексоу. Клянусь богом!
– Бессовестный, – смеясь, ответила мадам. – Я могу заплатить рупий семьсот пятьдесят.
– Я купил ее за тысячу двести, так как же отдам за семьсот пятьдесят?
– О-о, и это за нее много!
– Мадам, вы уложите ей волосы, накрасите губы, оденете в модное платье, обучите говорить по-английски «йес» и «ноу», и она заработает вам семьсот пятьдесят рупий в два дня. Разве это плохая сделка?
– Ну хорошо, девятьсот.
– Нет, мадам, клянусь Христом и святой Марией, я купил ее за тысячу рупий и прошу совсем немного. Мы же давно ведем с вами торговлю, обманул я вас когда-нибудь, был у меня неполноценный товар?
Мадам достала из сумочки тысячу сто рупий и передала Доктору. Тот удовлетворенно хмыкнул и, насвистывая, ушел.
Мадам подошла к телефону и набрала номер сетха[17] Митала.
– Алло, кто это? – раздалось в трубке. – О, Сиси! – Бог знает, как звали мадам на самом деле, но в своем кругу она была известна под именем Сиси. – Да? Приезжайте-ка с нею ко мне.
Митал глотнул виски и, делая мокрым дном бокала на стеклянной глади стола узоры, продолжал:
– Нет, нет. Для этого у меня всегда есть время. – Он сделал еще два круга и соединил их с прежними. – Нет, нет. Приезжайте сюда. Рози нет. Она поссорилась со мной и ушла. Я уже сыт по горло этими образованными девушками – болтают без умолку, а тело рыхлое, грудь какая-то впалая, как у чахоточных. Все говорят о высоких материях, а к делу никак не перейдут. Ха-ха! Сиси, так я жду.
Сетх Митал принадлежал к избранному обществу, где почему-то прослыл обладателем незаурядной физической силы. Бог знает, было ли так на самом деле, по крайней мере внешне он такого впечатления не производил. Скорее всего он сам распространял эти слухи, чтобы нравиться женщинам. Сравнительно молодой, высокий, худой, со смуглым узким лицом и высоким лбом под шапкой вьющихся волос, с обворожительной белозубой улыбкой, он был душой общества и, несмотря на то что своей заросшей впалой грудью и длинными руками напоминал гориллу, пользовался успехом у женщин. Почему? Да потому, что он владел двумя текстильными фабриками, складами металлолома, которым он ежемесячно загружал пароход, отправлявшийся в Японию, и самым большим магазином в Бомбее на Черч Гейт[18]. Список этот дополняли три кинотеатра, четыре фешенебельных публичных дома в Калаба, находящиеся в ведении мадам Сиси, и пятнадцатиэтажный дом на Марин Драйв[19]. Несмотря на мотовство Митала, состояние его росло.
На банкетах и приемах, которые он устраивал, виски текло рекой, и в нем, как рыбы, плавали голые женщины. Митал смотрел на жизнь как на игру. В свои тридцать пять лет он уже пресытился всеми удовольствиями и теперь каждую ночь томился в ожидании чего-нибудь нового. Но удовольствия так ограничены – еда, вино, женщины, сон. А забот у богатого человека – никаких! Он сам хозяин своей жизни, для него ни в чем нет преград, и он не знает, что такое поражение.
Мадам Сиси ни минуты не сомневалась, что Тарна понравится Миталу – таких красавиц и сама мадам за всю свою жизнь встретила немного. Одного взгляда девушки достаточно, чтобы свести с ума Митала. Мадам занимала мысль, как ей оставить Тарну в публичном доме.
– Девушка очень красива и совсем невинна, чиста, как молочный порошок Глексоу. – Сиси запомнила выражение Доктора.
– А мне очень нравится Глексоу, – произнес Митал, грызя ногти.
– Я хочу ее определить в публичный дом высшего класса.
– Она мне нравится, – спокойно заявил Митал, внимательно всматриваясь в свои ногти.
– Не забывайте о бизнесе, Митал, – внушала своему партнеру мадам. – Вы ведь уже убедились, что нигде нет такой прибыли, как от хорошего публичного дома. А эта девчонка в первый год будет каждую ночь приносить пятьсот рупий, второй год – триста, третий – двести, и далее, если не слишком злоупотреблять, то еще лет десять будет зарабатывать по сто рупий в ночь. Подумайте, вы, наверное, со всех жильцов своего дома на Марин Драйв за месяц не получаете такую сумму, а ваш магазин и в четыре года не даст вам такой прибыли, как эта девчонка в год. Не забывайте о бизнесе.
– Бизнесом я занимаюсь каждый день. За сколько ты ее купила?
– За две тысячи, – соврала Сиси, не задумываясь. Митал вытащил из кармана чековую книжку и выписал чек на пять тысяч рупий.
– Через год заберешь ее, а может, и через полгода, может, и через три месяца. Но знаешь, Сиси, у меня такое чувство, словно я всю жизнь буду привязан к этой девушке.
– Да, в ней что-то есть, – признала и Сиси, – а в ее невинности какая-то особая прелесть. Ее красота впитала чистоту горных вершин. – Сиси вдруг унеслась в мыслях далеко-далеко, к берегам Сены. Когда-то и она была молоденькой девушкой, когда-то и она любила. Его звали Гастон. «Гастон, мой любимый солдат, где ты сейчас? На ком ты женился? Сколько у тебя детей? Вспоминаешь ли ты когда-нибудь свою Жюли, которая теперь стала Сиси?»
На глазах ее появились слезы. «Да, в красоте девушки – чистота горных вершин». С Сиси упала грязная пелена бизнеса, в которую она постоянно была окутана. Где только она не побывала за эти несколько минут. Милая ее сердцу Франция! Перед глазами, словно в фильме, сменялись одна за другой картины цветущих берегов Сены. Сиси тогда была тоже красива: волосы светлее утренних лучей, тоньше и нежнее шелка. Порывы легкого ветерка бросали ей их в лицо, а Гастон останавливался, убирал их с ее лица, крепко прижимал ее к груди и целовал, целовал… О, эти невинные и полные чистой юношеской любви поцелуи! Через несколько месяцев должна была состояться их свадьба. Они шли по лесу в тени деревьев. Из травы им улыбались нежные фиалки, доносился аромат олеандра, который до сих пор всегда напоминает ей о Гастоне… «Гастон, мой любимый, мой неверный, мой жестокий, где ты сейчас? На ком ты женился? Сколько у тебя детей? Вспоминаешь ли ты когда-нибудь свою Жюли, которая теперь стала Сиси?..»
Голос Митала пробудил мадам Сиси от горьких воспоминаний.
– Одень ее хорошенько, надуши дорогими духами, напои шампанским. Займись день-другой ее воспитанием.
– В долине Сены еще лежит снег, дай ему стаять.
– Снег сердечных долин тает не от солнечных лучей, а от шампанского, Сиси, – громко засмеявшись, ответил Митал.
Тарна и Митал сидели друг против друга в спальне, украшенной высокими, в человеческий рост, зеркалами. Ветерок колыхал легкие розовые занавески. Гордые нарциссы склонили свои головы в вазах, приглушенная музыка создавала атмосферу уюта, легкая дымка, стоящая в комнате от ароматной сигареты, еще больше подчеркивала красоту Тарны. Их разделял стол, уставленный всевозможными яствами.
– Выпей шербета, – обратился к Тарне Митал, наливая в бокал шампанское.
– Странный шербет, – сказала Тарна, отпив немного. – Он ведь бывает сладкий.
– Это городской шербет.
– В городе все другое. Разве думала я, что мне встретится здесь такой добрый человек, как вы? Как обрадуется Раджу, когда узнает это.
– Раджу? Кто это – Раджу? – вздрогнув, спросил Митал.
Тарна покраснела и смущенно опустила голову.
– Так кто же он? – с нетерпением переспросил Митал.
Огромные глаза девушки наполнились слезами.
– Не знаю, где он может быть сейчас.
– Но кто он? – раздраженно повторил свой вопрос Митал.
Тарна рассказала ему все. Митал внимательно выслушал, с нежностью взял ее руку в свою и стал поглаживать.
– Не беспокойся. Мои люди его завтра же разыщут. Я пошлю обыскать все уголки Бомбея, – сказал он.
Тарна взглянула на него с благодарностью.
– Какой вы хороший! Даже мой отец не такой. Он продал меня старику.
Митала рассердило это сравнение, но он сдержал себя и, улыбаясь, продолжал поглаживать руку девушки, пока она не забрала ее.
– Пей шербет, – сказал он, вновь наполняя ее бокал.
– Нет, у меня кружится голова. Что это за шербет?
– Выпей залпом, и голова перестанет кружиться. Шербет – лучшее лекарство против головокружения.
Тарна залпом осушила бокал.
– Вы устроите меня на работу в школу?
– Мы же договорились, – успокоил ее Митал.
– Я хочу… хочу мучиться, то есть я хотела сказать – учиться дальше… – Тарна чувствовала, что у нее заплетается язык. Она засмеялась. – Как это я могла сказать «мучиться» вместо «учиться»?
В глазах у нее стало двоиться. Она закрыла их. Митал сел рядом с нею и обнял ее за талию.
– Тарна, душа моя!
Она испуганно вскрикнула, схватила со стола вилку и сердито предупредила:
– Не подходите ко мне!
– Дикарка! – В голосе Митала были и злость и восхищение.
Когда он вновь попытался подойти к ней, она уколола его вилкой в плечо, потом схватила и бросила в него вазу. Что бы ни попадалось ей под руку, все летело в Митала. Тот громко закричал, вбежали двое слуг. Тарна оглянулась – слуги стояли у двери. Тарна выпрыгнула в окно.
– Нет! Нет! – испуганно закричал Митал.
Но было поздно. Она упала на крытый железом легкий навес, который проломился под ее тяжестью. Тарна вместе с ним свалилась на тротуар, не получив никаких увечий. Услышав грохот, люди кинулись к месту происшествия, но Тарна уже скрылась в переулке. Она бежала, не оглядываясь, по каким-то улицам и переулкам, слыша за собой голоса преследующих. Потом они стали доноситься глуше. Уже выбиваясь из сил, она столкнулась с высоким мужчиной и, схватив его за рукав, начала умолять:
