Текст книги "Нити зла"

Автор книги: Крис Вудинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 32 страниц)

Глава 2

На севере все еще низко стояла ущербная Иридима, а огненный шторм рассвета уже захлестнул небо на востоке. Сначала на краю моря появилось тусклое розовое пятно. Оно росло, становилось ярче и ярче, поднимаясь над кромкой горизонта. Море, на ночь погрузившееся в глубокие раздумья в тихом свете Иридимы и Арии, теперь подбирало мелодию солнечного света, как робкий, неуверенный хор.

В едином ритме с движением волн то там, то здесь загорались сполохи. И новые волны, порожденные подводными течениями и силой притяжения лун-близнецов, тоже вспыхивали. Небо из черного постепенно превращалось в ярко-синее, и звезды в вышине медленно блекли.

Неторопливый рассвет взорвался в немыслимом крещендо, и над горизонтом показался краешек глаза Нуки. Око воспламенило весь обозримый океан. Свет разлился над морем, над щепками сарамирских лодок, сновавших вдоль западного побережья, и над сушей. И он, всепоглощающий и бесконечный, затопил весь мир, как океан, не нашедший своих берегов.

Охамба.

Порт Кайсант лежал в уютной колыбели – в защищенной лагуне, которую древние скалы, как крепостные стены, отделили от открытого моря. Тонны черного камня надежно хранили лагуну от разрушительных штормов, обрушивавшихся на восточное побережье в это время года; в подземных каналах в изобилии водилась океаническая рыба. Тысячелетиями эрозия и вода подтачивали породу, а потом свод одного из туннелей рухнул, открыв путь даже большим торговым кораблям.

«Сердце Ассантуа» вошел в этот тоннель со спущенными веерообразными парусами. Промозглая сырость мгновенно сменила теплое солнечное утро. С невидимого потолка капала вода, и гулкое эхо гуляло между каменными стенами. Сверху фонари бросали скудный свет, почти бессильный в борьбе с тьмой, но все же достаточный, чтобы увидеть протянутые вдоль стен веревочные мостки.

Все внутри тоннеля казалось таким грубым, будто не менялось испокон веков. Тысячу лет назад сюда бежали от Теократии кураальцы. Люди искали убежища. И они еще не знали, какой кошмар поджидает их.

Моряки с острейшим зрением направляли медленный путь «Сердца Ассантуа» в полумраке. С носа корабля рулевому подсказывали точный курс. Десятки матросов стояли вдоль бортов с длинными шестами, чтобы отталкиваться от стен, если громоздкое судно подойдет к ним слишком близко. Путь сквозь замкнутый, странный мир, соединявший порт с океаном, занял несколько томительно долгих минут. А потом все закончилось, и команда снова оказалась под сияющим голубым небом. Три четверти лагуны закрывала тень от скалистой стены, но с запада лился свет, и там лежал Кайсант – конечный пункт долгого путешествия.

Яркий, пестрый, как платок, порт расползался по берегу лагуны, тянулся вверх по крутым склонам гор, окружавшим ее. Кайсант напоминал гигантский калейдоскоп, пестреющий деревянными молами, мостиками, раскрашенными домами, облупленными складами и средней руки конторами. Вдоль грязных мостовых теснились постоялые дворы и ветхие трактирчики. На лотках сарамирская еда встречалась так же часто, как и продукты из Охамбы. Маленькие плоскодонки и ктапты сновали вдоль северных пляжей, рассекая кильватеры более крупных судов, теснящихся у пристани. Корабельные рабочие орудовали молотками тут же, на песке, любовно латая корпуса. Все в Кайсанте было выкрашено яркими красками, которые, увы, поблекли от палящего солнца и бешеных ветров. В этом дисгармоничном мире рассохшуюся древесину и облупленные стены прятали от глаз под толстым слоем цветной штукатурки. Создавалось впечатление, что люди стараются пестротой красок отвлечь внимание от ветхости, нищеты и скудости.

«Сердце Ассантуа» расправил малые паруса, неспешно пересек лагуну и причалил к свободному пирсу. Толстые канаты сменяли деревянные шесты. Они, как змеи в броске, прочертили в воздухе свои траектории, и портовые рабочие быстро затянули узлы на крепких сваях. Перед стоянкой судно свернуло паруса. Так павлин скрывает пышные перья.

Большую часть утра заняла волокита с регистрацией пассажиров. Прибывшим в сарамирскую колонию надлежало пройти самую строгую проверку. Служащие в форменной одежде детально описали груз, проверили пассажиров по списку, переписали всех погибших и без вести пропавших во время путешествия. Прибывших расспросили обо всем: кто они, откуда родом, с какой целью прибыли в Кайсант, где намерены остановиться или куда направляются дальше…

И как бы ни были рутинны и скучны вопросы, писцы проявляли величайшее рвение, вероятно чувствуя себя стражами порядка в этом диком краю. За пределами Кайсанта, конечно, царило беззаконие и звериная жестокость, но здесь, в городе, было кому позаботиться о благе государства.

Чиновники учли все и после этого вернулись к начальнику пристани, который проверил список и передал его ткачу. В конце недели ткач свяжется с коллегой в Сарамире, в мгновение ока перебросив мысленный мостик через разделяющее континенты пространство, а тот сообщит начальнику местного порта о том, что подведомственное судно благополучно прибыло в пункт назначения. Система сообщения была тщательно отлажена и работала отменно.

Однако двух пассажиров судна это совсем не занимало. Они путешествовали под вымышленными именами, и, к счастью, их фальшивые документы не вызвали никаких подозрений во время бесконечных проверок.

Кайку ту Макаима и Мисани ту Колай протискивались сквозь толпу недавних спутников. Слова прощания и пустые обещания не терять связь сыпались со всех сторон, пока девушки не добрались до конца пирса. Они углубились в деревянную сетку улиц. Месяц, проведенный на борту корабля, давал о себе знать: ноги, казалось, забыли, как ступать по твердой земле. Но возвращение на сушу воодушевило путешественниц и наполнило сердца новыми надеждами. Во время путешествия из Джинки, порта на северо-западе Сарамира, мир замкнулся на «Сердце Ассантуа». Матросы не обращали на пассажиров особого внимания, занять себя было нечем, а потому разговоры велись бесконечно.

Купцы, эмигранты, изгнанники, дипломаты – все они оказались на несколько недель втиснуты в один маленький мирок. Этим хрупким единством тогда дорожил каждый, но как только мир расширился до своих обычных пределов, оно рухнуло, Люди вспомнили, для чего им пришлось пересечь океан, у каждого нашлись дела, очень важные дела, которые стоили месячного путешествия, и тут выяснилась истинная цена скороспелой дружбы и необдуманно данных обещаний.

– Кайку, ты чересчур сентиментальна, – заметила Мисани.

Девушки оставили пристань уже далеко за спиной.

Кайку рассмеялась.

– А знаешь, я ведь ничего другого от тебя и не ждала. Тебе-то, наверное, не жаль смотреть, как они уходят навсегда?

Мисани посмотрела на Кайку снизу вверх – ее спутница была на несколько дюймов выше.

– Мы лгали им целый месяц, – сухо заметила Мисани. – Лгали о детстве, занятиях, обо всем, чем мы живем. И после этого ты искренне надеешься снова с ними встретиться?

Кайку передернула плечами. Жест получился мальчишеский, странный для красивой гибкой девушки двадцати пяти лет отроду.

– А кроме того, – продолжала Мисани, – если все пойдет хорошо, через неделю мы будем уже далеко отсюда.

– Через неделю… – Кайку вздохнула. Ее вовсе не радовала перспектива провести еще недельку-другую-третью в море. – Надеюсь, твой шпион действительно того стоит.

– Я тоже надеюсь, – с нехарактерной для нее многозначительностью сказала Мисани.

Пока девушки поднимались по лестницам и шагали по мостовым, рискуя заблудиться в лабиринте извилистых улиц, Кайку, как зачарованная, жадно впитывала звуки и картины города. Первые шаги по чужой земле, первые впечатления от незнакомого континента… Все вокруг поражало необычностью. Ветер здесь был свежее, и дышалось легче, чем дома. Насекомые издавали другие звуки, печальнее и слабее оглушительного треска, что с детства слышали девушки. Небо глубокого синего цвета казалось влажным.

Кайсант разительно отличался от всех городов, что Кайку видела прежде. Он напоминал сарамирский – и в то же время ни в коем случае сарамирским быть не мог. Горячие улицы трещали и скрипели, потому что солнце нагревало доски под ногами. Настил уберегал их даже тогда, когда дожди превращали побережье в вязкую, непроходимую топь. Пахло солью, влагой, краской и растрескавшейся от жары землей. В воздухе витали ароматы незнакомых специй. Девушки остановились у лотка и купили у старушки с мудрыми глазами пантф – популярное блюдо из очищенных моллюсков, сладкого риса и овощей, завернутых в съедобный лист. Чуть дальше, следуя примеру аборигенов, путницы уселись прямо на широкие ступеньки, чтобы попробовать местный деликатес. Ели руками. Все было ново: воздух, странный городской пейзаж, вкус еды… Кайку и Мисани чувствовали себя, как дети на празднике.

Они казались необычной парой. Кайку – живая, подвижная, Мисани – всегда спокойная, с застывшим лицом, отражавшим эмоции лишь тогда, когда ему это дозволялось. Кайку – от природы привлекательная, с аккуратным носиком и озорными карими глазами. Золотистые волосы пострижены по последней моде, челка кокетливо прикрывает один глаз. Мисани – маленького роста, тонкая и бледная, незаметная. Длинные, до щиколоток, черные волосы тщательно уложены в сложнейшую прическу: толстые косы и переплетения, перевязанные полосками темно-красной кожи. Страшно неудобно, но смотрится очень благородно. Одежда Кайку – проста и неженственна, Мисани, наоборот, одета дорого и элегантно.

Подкрепившись, девушки двинулись дальше. Они без труда нашли постоялый двор и отправили носильщиков за вещами на корабль. Вместе им оставалось быть недолго. Утром Кайку направится в пустыню, а Мисани останется в Кайсанте, чтобы подготовить все к возвращению в Сарамир. Кайку наняла провожатого и собралась в дорогу.

Закончив с делами, они легли спать.

Восемь недель назад в Провал доставили секретное послание высочайшей важности. Ни Кайку, ни Мисани даже не подозревали о его существовании, пока их не вызвал к себе Заэлис ту Унтерлин, глава Либера Драмах.

Заэлис принимал девушек вместе с наставницей Кайку – Кайлин ту Моритат, сестрой Красного ордена. Наряд ордена, черный, расшитый по плечам перьями ворона, плотно обтягивал фигуру этой высокой холодной женщины. Принадлежность ордену выражала и раскраска на ее лице: на губах лежала мозаика из красно-белых треугольников, два алых полумесяца шли от лба по векам и по щекам. Черные волосы, связанные в два толстых хвоста, спадали на спину. Кайлин носила серебряную диадему, на свету отливавшую голубым.

Они рассказали Кайку и Мисани о послании. Зашифрованный набор указаний прошел через десятки рук, с северо-западных окраин Охамбы он попал в Сарамир через океан, а уже потом – в Ксаранский Разлом и Провал.

– Эти сведения – от одного из наших лучших шпионов, – сказала Кайлин. Ее голос напоминал клинок, обернутый бархатом. – Ему нужна наша помощь.

– И что мы можем сделать? – спросила Мисани.

– Мы должны вытащить его из дебрей Охамбы.

На лице Кайку отразилось недоумение:

– А почему они сами не могут оттуда выбраться?

– Император своими налогами просто задушил торговлю и сообщение между Сарамиром и Охамбой, – пояснила Мисани. – После поднятия налогов на экспорт Колониальная торговая компания ввела запрет на все товары, предназначенные для Сарамира.

Кайку промычала что-то неопределенное. Ее мало занимала политика, и то, что она услышала, стало для нее новостью.

– И поэтому наш шпион не может приплыть в Сарамир, – подытожила Кайлин. – Мелкая торговля между Сарамиром и Охамбой еще существует. Но… Из-за нехватки сарамирских товаров сильно подскочили цены. Отсюда туда кое-что еще поступает, но оттуда в Сарамир корабли практически не ходят. Купцы переориентировались на Кураал и Иттрикс. Дабы не терять прибыль, они готовы идти на дополнительный риск.

Дальше за нее продолжила Мисани:

– Вы перебросили его в Охамбу, но теперь не можете доставить обратно из-за отсутствия сообщения. И поэтому вам понадобилась я.

– Совершенно верно, – ответила Кайлин. Она пристально посмотрела в лицо Мисани, но никакой реакции на свои слова, разумеется, не обнаружила.

Кайку перевела взгляд с подруги на наставницу и повернулась к Заэлису, который теребил пальцами белую бороду.

– Хотите сказать, что ей придется отправиться на побережье? Показаться в порту? – обеспокоено спросила Кайку.

– Если бы все было так просто, – ответила Мисани, слабо улыбнувшись. – Отсюда организовать дело невозможно. Я должна плыть в Охамбу.

– Нет! – не задумываясь, отрезала Кайку, сверкнув глазами в сторону Кайлин. – О боги! Она же чуть ли не из самой известной на сарамирском побережье семьи! Пошлите кого-нибудь другого…

– Ты сама назвала причину, по которой должна ехать именно она, – ответила Кайлин. – Имя Колай имеет большой вес среди купцов. И у нее осталось много связей.

– Вот потому-то она и не должна ехать, – возразила Кайку. – Ее же узнают! Какие-то новости о твоем отце, Мисани?

– Никаких. Пять лет мне удавалось прятаться от него, – ответила Мисани. – И я сделаю все, что в моих силах, – обратилась она к Кайлин и Заэлису.

– Я не могу объяснить, как много значит для нас этот человек, – спокойно сказал Заэлис. – И не могу сказать, какими сведениями он обладает. Достаточно того, что он попросил нас о помощи. Значит, у него не осталось выбора.

– Не осталось выбора?! – воскликнула Кайку. – Да если он так хорош, как вы говорите, почему сам не в состоянии добраться до Сарамира? Должны же быть какие-то корабли! В конце концов, мог бы плыть через Кураал. Да, путешествие растянется на несколько месяцев, но…

– Мы ничего не знаем, – перебил ее Заэлис, подняв руку. – Все, что у нас есть – послание. Наш агент нуждается в помощи.

Мисани положила руку на плечо Кайку.

– И я – единственная, кто может помочь, – спокойно сказала она.

Кайку тряхнула волосами, свирепо взглянула на Кайлин.

– Тогда я поеду с ней.

Тень улыбки скользнула по лицу сестры Красного ордена.

– Другого я и не ожидала.

Глава 3

Предрассветный полумрак над Охамбой был напоен безмятежностью. Ночные твари разбежались и расползлись, пытаясь спрятаться от неотвратимо близкого дня. В джунглях наступило затишье. Воздух, теплый, как кровь, неподвижно висел над землей. Туман скрадывал расстояние, клубясь между кривыми стволами деревьев. Лунные цветы, всю ночь жадно ловившие свет яркой Иридимы, теперь закрылись, спасая нежные лепестки от слепящего ока Нуки. Оглушительный гул ночи стих, и тишина казалась даже болезненной. В этот час мир будто замер, затаил дыхание в напряженном ожидании нового дня.

Кайку и ее проводник покинули Кайсант именно в этот час безмолвия. Невероятных размеров стена окружала порт, и только одни ворота пропускали путников в город или из него. За стеной лежало довольно большое расчищенное от леса пространство – для лучшего обзора. Грязная дорога ползла вдоль побережья на север, еще одна, поуже, – на северо-запад. Края каждой казались зазубренными от наступающего подлеска.

Посреди росчисти стояли Священные ворота Зании, сарамирской богини путешественников и нищих. Они представляли собой два резных столба без поперечной перекладины. Резьба изображала многочисленные деяния Зании в Золотом Царстве и в Сарамире. Кайку узнала большинство из них с первого взгляда: вот добрый человек отдает нищенке последнюю корку хлеба и узнает, что это переодетая богиня, готовая щедро его вознаградить. Вот Зания, карающая жестокосердных купцов, которые выпороли бродяг, пришедших на рынок. Корабли Праотцев покидают Кураал, и Зания освещает им путь… Время изрядно потрудилось над воротами, и разглядеть детали стало уже невозможно, но эту иконографию Кайку знала хорошо.

Кайку машинально приняла женскую позу для молитвы – голова наклонена, руки сомкнуты перед грудью, левая ладонь над правой, правая будто держит невидимый шар. Провожатая, пожилая женщина ткиурати, стояла рядом, не проявляя никакого интереса. Закончив, Кайку прошла через ворота и направилась в джунгли.

Путь до места встречи занимал всего-навсего день. Кайку догадалась, что выбрана точка на равном расстоянии между трех городов: Кайсантом и еще двумя, из которых по реке можно быстро добраться до другого порта. Агент указал именно это место, чтобы было абсолютно неясно, откуда он придет. Мудрая предосторожность на случай, если бы кому-то удалось перехватить и расшифровать хотя бы часть послания, отправленного в Провал.

Кайку очень интересовало, что же за человека она встретит. Она не знала его имени, возраста, племени, не знала даже, мужчина это или женщина. А когда попыталась намекнуть Заэлису и Кайлин, что, мол, нельзя держать человека в полном неведении, ей ответили только, что есть «причины», и сменили тему. Это все лишь подстегнуло ее любопытство.

Едва выйдя за пределы обжитой территории, Кайку и ее провожатая оказались в другом мире, совершенно не тронутом цивилизацией. Дороги, ведущие к другим поселениям и к горным плантациям, шли совсем не в том направлении, какого нужно было держаться Кайку, так что пришлось идти пешком, продираясь сквозь плотные заросли. Путь давался нелегко. Почва под ногами – нетвердая, раскисшая от недавних дождей. Винтовка постоянно цеплялась за лианы и ветви, и Кайку стала уже жалеть, что вообще взяла оружие.

Женщинам приходилось карабкаться по грязным, скользким откосам, взбираться по скалистым склонам, с которых сочилась вода, прорубать путь через заросли спутанных веток и лиан. Незаменимой стала кнага, серповидный нож, который использовали в Охамбе для путешествий по джунглям. Но, несмотря на все неудобства, у Кайку дух захватывало от тихой красоты джунглей в предрассветный час. Шагая и прорубаясь сквозь заросли, она чувствовала себя незваным гостем в этом невероятном, таинственном мире перепутанных ветвей.

Воздух становился теплее, и все громче звучали звериные крики и уханье – в основном почему-то сверху, где кроны деревьев образовывали плотную сеть. В невидимых укрытиях запели птицы, некоторые – красиво, некоторые – смешно и безобразно. Лягушки квакали, шуршал и шелестел подлесок, кто-то очень быстрый носился между ветвей, иногда кидаясь чуть ли не под ноги идущим. Кайку поймала себя на том, что старается впитать все впечатления, все ощущения от окружающего мира. Она готова была предаваться этому созерцанию долго, но провожатая прошипела что-то резкое на охамбском, и девушка прибавила ходу.

Вначале Кайку затаила кое-какие сомнения насчет проводника, но женщина оказалась гораздо сильнее, чем можно было подумать. У Кайку уже давно болели мышцы от карабканья по бесчисленным уступам и борьбы с вездесущими лианами, болтавшимися между деревьями, а ткиурати неуклонно шла впереди. Она была очень крепкой, хотя Кайку и догадывалась, что провожатой уже минуло пятьдесят. Охамбцы не считают лет, и время почти не оставляет на них следов.

Общение сводилось к мычанию и жестам. Провожатая плохо говорила по-сарамирски, и ее словарного запаса едва хватило на то, чтобы понять, куда хочет попасть Кайку. А сама Кайку почти не знала охамбского, выучив только несколько слов и выражений во время морского путешествия. В противоположность невероятно сложному сарамирскому, охамбский был возмутительно прост. Местные жители обходились одним фонетическим алфавитом и одним вариантом произношения, без всяких грамматических тонкостей и даже временных форм. Эта простота и подвела Кайку. Одно-единственное слово могло иметь шесть-семь значений в зависимости от контекста. Не существовало и специальных форм типа я, мне, ты, тебе, что крайне затрудняло процесс общения для человека, с детства говорившего на безукоризненно точном языке. В охамбской традиции отсутствовало понятие собственности. Индивидуальность у них всегда стояла на втором месте, тогда как первое место в сознании занимал паш, что можно приблизительно перевести как «группа», но значение слова «паш» вмещало в себя очень многое. Паш – это и народ, и семья, и друзья, и все присутствующие, и те, о ком идет речь, близкие, знакомые… И далее в том же духе.

Жара становилась невыносимой. Появились мошкара и жалящие насекомые. Свободная одежда Кайку из плотной ткани – мешковатые штаны бежевого цвета и рубашка в тон – пропиталась потом и потяжелела, невыносимо зудела кожа. Женщины остановились передохнуть. Провожатая велела Кайку выпить воды. Она достала сверток из листьев, в котором нашлись холодное крабовое мясо и стебли какого-то пряного растения. Нисколько не интересуясь мнением попутчицы, женщина разделила пищу на двоих. Девушка вынула из сумки свои запасы и поделилась с ткиурати. Ели руками.

Кайку украдкой поглядывала на свою спутницу, дивясь узору бледно-зеленой татуировки, расползавшейся по щекам, и стараясь угадать, что за мысли бродят в голове ткиурати. Она не захотела никакого вознаграждения за свои услуги, более того, предложив деньги, Кайку обидела ее. Мисани объяснила это тем, что поскольку провожатая живет в Кайсанте, в некотором смысле это и есть ее паш, и она охотно помогла бы кому угодно в городе, рассчитывая на ответную услугу. Кайку предупредили о том, что нужно быть очень осторожной в просьбах, обращенных к ткиурати, потому что они непременно их выполнят. Однако злоупотребив их традициями, охамбцев можно жестоко оскорбить. Они просят о чем-то исключительно в том случае, если не могут сделать этого сами. Кайку не до конца понимала такое мышление, но стиль жизни аборигенов показался ей хотя и странным, но очень цивилизованным и даже альтруистичным. Неожиданно для народа, который в Сарамире считался примитивным.

Когда путники добрались до Айт Птаката, ночь едва успела опуститься на землю. Они поднимались вдоль узкого ручья, пока деревья внезапно не расступились, открыв невысокий холм, спрятавшийся в джунглях. На голом холме стояли изваяния, оставшиеся от древней Охамбы. Их воздвигло погибшее племя в те времена, когда вести летопись истории человечества было еще некому.

Кайку задохнулась от восторга. Ария и Иридима третью ночь подряд делили небосвод, заливая пейзаж прозрачным белым светом. Ария, бледная, с темными пятнами, разрасталась на севере. Иридима, меньше и ярче, с ликом, испещренным голубоватыми трещинами, висела на западе, над идолами.

Всего их было шесть. Огромные тени на фоне неба с грубыми чертами, подсвеченными лунным сиянием. Самый большой идол возвышался на тридцать футов, самый маленький едва достигал пятнадцати. Изваяния, высеченные из черного блестящего камня, напоминающего обсидиан, стояли лицом к джунглям вокруг верхушки холма, как звенья рассыпавшейся цепи. Самый массивный идол сидел в центре, глядя поверх головы Кайку на восток.

Вожатая знаками и мычанием велела Кайку идти за ней, поэтому девушка вышла из тени деревьев и шагнула к ближайшему идолу. Буйные звуки джунглей не стихали ни на минуту, но Кайку внезапно ощутила, что она здесь одна, совсем одна перед лицом преданной старины. Давно исчезнувшие люди поклонялись этим идолам тогда, когда не существовало еще ничего из известного Кайку… Ближе всего к ней оказалась сидящая на корточках фигура с лежащими на коленях руками. Черты лица этого идола – выступающий рот и огромные глаза под полуопущенными веками – казались гротескными. Течение времени не пощадило его, смягчило и стерло линии, а одна рука, отломанная, валялась у ног, и все равно истукан сохранился великолепно, и его взгляд, леденящий кровь, не потерял своей власти. Кайку почувствовала себя песчинкой перед лицом этого забытого бога.

Другие казались не менее устрашающими. С огромными животами и странными лицами, они стояли или сидели на корточках. Некоторые походили на животных, которых Кайку никогда прежде не видела, другие напоминали чудовищные карикатуры на людей. Идолы сторожили холм, недобро вглядываясь в джунгли, будто затаив какое-то зло.

После недолгих колебаний Кайку положила руку на колено одного из идолов. Прохладный камень рождал тягостное чувство. Сила, которой некогда обладало это место, не рассеялась полностью. Оно сохранило еще, как эхо далекой памяти, веяние священного воздуха. На древнее капище не посягнуло ни одно дерево, ни одна птица не свила гнезда на статуях. Кайку не знала, есть ли здесь духи. В Сарамире они живут в лесных дебрях и затерянных уголках… Ткиурати не производили впечатления набожного народа, это Кайку выяснила еще на «Сердце Ассантуа», но Айт Птакат был свидетельством сильного культа, когда-то существовавшего на этой земле. Тяжесть веков опустилась, как саван.

Провожатая подошла к ней, и Кайку убрала руку с идола. Она почти забыла, зачем пришла сюда. Оглядевшись, девушка поняла, что агента еще нет. Время оставалось – встреча назначена на полночь. Хорошо еще, что уложились в срок, несмотря на задержки из-за приливов и ошибки штурмана, неверно рассчитавшего ход лун. И все же она здесь.

– Может, нам стоит посмотреть на другой стороне холма? – Кайку обращалась больше к самой себе, чем к провожатой, которая не поняла бы ее. Она сделала соответствующее движение рукой, и ткиурати запрокинула голову в охамбском «кивке».

И в этот момент толстая стрела вонзилась в незащищенное горло ткиурати. Кровь взметнулась из раны, как гейзер. Женщина рухнула на землю.

Кайку окаменела на несколько долгих, как жизнь, секунд, не понимая до конца, что же произошло. Капли крови подрагивали на ее щеке и плече.

Из оцепенения вывела вторая стрела. Девушка почувствовала ее приближение. Смерть неслась по воздуху, выпущенная справа, из-за деревьев, и нацеленная прямо в грудь.

Внутри нее полыхнула кана. Мир превратился в переплетение золотых нитей, каждая лиана, каждый листок стали частью ослепительной вышивки.

Пульсирующие клубки идолов Айт Птаката наблюдали за ней – темные, бессильные, всеведущие и – в мире Узора – живые.

Кайку взмахнула рукой. Воздух перед ней сгустился и завязался узлом. Стрела разлетелась вдребезги в двух футах от ее сердца.

Чутье разбудило рассудок. Дыхание сбилось. Адреналин растекался в крови. Кайку едва успела обуздать кану, прежде чем та захлестнула ее полностью. А если бы не стрела, а выстрел винтовки? Если бы первой мишенью стала не ткиурати, а она сама? Сумела бы она тогда отразить атаку?

Кайку побежала. Еще одна стрела вылетела из-за деревьев, но прицел сбился – Кайку почувствовала это. Она поскользнулась на влажной земле. Жидкая грязь размазалась по штанине. Чертыхаясь, Кайку вскочила на ноги, мысленно следя за траекторией стрелы. Радужки ее глаз из карих стали грязно-красными. Кайку всматривалась в Узор, возвращаясь по следу из разорванных золотых волосков и маленьких вихрей, рожденных летящей стрелой. Поняв приблизительно, где находится нападающий, Кайку снова побежала, ища надежного укрытия. Она бросилась за одного из идолов как раз в тот момент, когда третья стрела почти настигла ее. Стрела отскочила от обсидиановой кожи древнего бога. Волна немого возмущения поднялась от оскверненной святыни.

«Найди. Найди их», – твердила себе Кайку. Ей хотелось съежиться под тяжестью злобного взгляда древнего идола. Теперь, когда она дотронулась до Узора, истукан наконец заинтересовался ею. Кайку с трудом заставила себя не обращать на него внимания. Идолы стоят тут очень давно и, конечно, злы, потому что почитатели оставили их, позабыли, низвели до роли простых наблюдателей, чьи цели и намерения уже не понять. Но они не способны причинить ей вреда.

Кайку исследовала завитки Узора, простирала свою силу между деревьями, чтобы выследить врага. Напряженный взгляд – взрыв вдоха. Глухой удар сердца.

Враг кружил вокруг нее. Она чувствовала движение воздуха, рождаемое им.

Там! Но нет, не там. Она нашла место, с которого стреляли, но его отпечаток в Узоре был слабым и ничего не значащим, пятачок искривленных волосков. Если бы она сумела найти точку опоры, то могла бы атаковать. Но Кайку не удавалось пробиться сквозь неведомую защиту. С таким она еще не сталкивалась. Паника захлестнула девушку. Она не воин. Ее кана вышла из равновесия… Любой, кто умеет стрелять из лука, теперь без труда справится с ней.

Кайку стянула винтовку с плеча, торопливо зарядила ее, попыталась прицелиться в прячущегося противника. Вместе с тем она старалась проследить за тем, не пробирается ли кто сквозь подлесок.

«Уходи! Уходи за деревья!» – приказала себе Кайку.

Но не осмелилась. Единственное, что спасало ее от внезапной атаки, – это полоса пустого пространства вокруг. А в тесноте джунглей уже не удастся бежать, маневрируя и одновременно выслеживая врага.

Кто же там?

Девушка вскинула винтовку и из-за локтя идола прицелилась туда, где предположительно находился враг. Винтовка бахнула, выстрел ударил в деревья, откалывая щепки от ветвей и срезая листья.

Еще одна стрела вылетела из темноты. Враг прицелился уже из другой позиции. Девушка инстинктивно отскочила как раз в тот момент, когда наконечник щелкнул о камень – еще секунду назад в этом месте было ее лицо. Кайку успела заметить следующую стрелу, приближающуюся с невероятной скоростью, готовую пронзить ей ребра.

От удара круги пошли перед глазами, и Кайку почти потеряла сознание. Она утратила контроль над каной, и та вскипела внутри. Все уроки Кайлин вылетели из головы, потому что осталось только одно – страх смерти. Кана хлынула наружу, прямо из живота, из утробы, и понеслась потоком к невидимому убийце, разрывая нити Узора. Защита, которая лежала на нем, не позволила Кайку точно прицелиться, но точность сейчас и не была нужна. Она нанесла ответный удар, дикий и отчаянный. Кайку выбрала направление, и мощь, заключенная в ней, ответила этому повелению.

Взрыв потряс джунгли. Стволы разлетелись в щепки. В ночи вспыхнул огонь. С неба, как метеориты, падали дымящиеся комья земли. Деревья пылали, пылали листья, кора, лианы. Плавился камень. Кипела вода.

Через мгновение все кончилось. Кана иссякла. Джунгли стонали и трещали. Над новообразовавшейся пустошью с рваными краями висела завеса из дыма и опилок. В воздухе ощущался тошнотворный запах обугленной плоти – каким-то птицам и зверушкам не повезло сегодня. Лес вокруг замер, оглушенный. На Кайку навалилась неизмеримая тяжесть – ненависть окружавших ее идолов.

Она попыталась ощупать бок, но не устояла на ногах, упала на одно колено прямо в грязь. Винтовка безвольно болталась в другой руке. Радужки ее глаз пылали демоническим алым огнем – побочный эффект от использования каны. Когда Кайку открыла в себе источник невероятной мощи, она оказалась совершенно неспособна управлять ею. Каждое прикосновение к кане делало ее беспомощной, как младенец, неспособной даже ходить. Кайлин научила ее справляться с каной, перекрывать поток раньше, чем он высушит ее до такого состояния. Так было раньше. Теперь должно пройти какое-то время, прежде чем кана восстановится и Кайку вновь сможет обратиться к Узору. Она уже много лет не давала воли этой силе так безрассудно, но и судьба давненько не подвергала ее такой опасности.