Текст книги "Последний воздушный пират"

Автор книги: Крис Риддел

Соавторы: Пол Стюарт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Плута буквально распирало от радости. Вскочив на ноги, он обшарил весь участок вокруг ручья. Он нашёл ещё много таких следов – явно сюда приходил на водопой толстолап. Некоторые отпечатки были полустёртыми и уже едва заметными, другие оказались свежими, такими же как у кромки воды, значит, за последние несколько дней толстолап не раз утолял здесь жажду.

Изучив отпечатки, он вернулся к колыбельному дереву и влез на ветку.

– Я нашёл такое место! – доверительно шепнул он «Буревестнику». – Теперь будем сидеть и ждать, пока не появится толстолап, на это времени не жалко.

Плут бодрствовал всю ночь. Ночные голоса оживляли тишину леса. Кашляли лягвожоры, попискивали чеханчики, щебетали бритвошипы. Когда на небе появилась луна, её серебряные лучи озарили деревья и лесную траву. Веки у мальчика слипались, и он чуть не заснул, как вдруг, перед самым рассветом, он услышал хруст сломанной ветки. Звук шёл из глубокой тени, где-то по соседству с ним. «Как кто-то мог пройти мимо и не заметить меня?» – недоумевал Плут. Он направил подзорную трубу на то место, откуда слышались шорохи, и подкрутил линзы, наведя прибор на фокус, пока не стала видна каждая прожилка на листе. Внезапно дрогнув, ветки раздвинулись, и из мрака, степенно выступая, показалась высокая плотная фигура.

Это был толстолап! Плут замер на месте, затаив дыхание. Наконец-то он увидел дикого толстолапа!

Это был великолепный экземпляр, с живыми яркими глазами, острыми белыми клыками и длинными сверкающими когтями. Хотя он был меньше ростом, чем толстолапы, которых он видел на Опушке Литейщиков, он был корпулентным, имел внушительный вид и солидный вес. По красоте его даже сравнивать нельзя было с полуживыми от голода порабощёнными существами той же породы. Ломая ветки, он двигался по направлению к бурлящему ручью, и его блестящая коричневато-зеленая шёрстка переливалась в лунном свете.

Плут наблюдал, как зверь подошёл к кромке воды, нагнулся и начал лакать воду. Мальчик так увлёкся, что дыхание у него прерывалось от волнения. Руки у него дрожали, коленки подгибались: он с трудом наводил на фокус свою подзорную трубу.

Внезапно в траве что-то зашуршало. Толстолап поднял голову и прислушался, его нежные ушки затрепетали. Быть может, это был всего лишь лягвожор, пробиравшийся сквозь листву, или спросонья встрепенулась сидевшая на яйцах лесная курочка, но толстолап не стал ждать. Пока Плут как зачарованный любовался невиданным зрелищем, толстолап исчез, словно растаяв в тёмном лесу.

– Вот это да! – прошептал Плут, складывая подзорную трубу и засовывая в карман лётной формы. – Сегодняшнего дня я ждал вело жизнь!

Толстолап возвращался к ручью много раз. День за днём Плут внимательно наблюдал за ним, делая подробные записи о его поведении в дневнике. Он регистрировал время суток, когда толстолап появлялся и сколько минут проводил у источника. Он тщательно фиксировал каждое движение зверя, каждый жест, каждое выражение его физиономии, каждую царапину, оставленную острым когтем. Кроме того, Плут рисовал картинки – десятки набросков, – пытаясь уловить индивидуальные характеристики этого существа: изгиб клыков и бровей, пятнистые сероватые полосы на плечах.

После нескольких дней неусыпной слежки Плут решился наконец полететь вслед за толстолапом. Когда зверь, переваливаясь, углубился в лес, Плут отвязал «Буревестника» и, держась от толстолапа на почтительном расстоянии, отправился за ним. Мальчик удивился, как быстро передвигалось это существо. Зависнув в воздухе над ним, он внимательно наблюдал, как зверь остановился около громадного развесистого дерева и стал жадно поглощать истекающие соком чёрно-синие плоды, свисавшие с ветвей. Насытившись, зверь отправился дальше.

Плута озарила идея. Он облетел дерево и, приблизившись к кроне, нарвал полные горсти зрелых плодов. Затем, вернувшись к ручью, он выложил фрукты горкой около воды.

Весь остаток дня Плут, смастерив рогатку, отгонял от приманки непрошеных гостей, чтобы кучка фруктов оставалась нетронутой к приходу толстолапа. Когда наконец через несколько часов толстолап появился у водопоя и заметил разложенные плоды, он с подозрением принюхался и навострил уши. Потом принюхался ещё раз.

– Ну давай же! – нетерпеливо прошептал Плут. В следующую секунду губы мальчика растянулись в радостной улыбке: толстолап аккуратно подцепил сочный плод острыми когтями и вонзил в него зубы. Сверкающие капли густого красного сока потекли у него по морде, и Плут заметил, как у толстолапа на физиономии появилось блаженное выражение: челюсть у него отвисла, а глаза закатились от полного счастья.

Когда с первым плодом было покончено, толстолап принялся уплетать следующий и не прерывался, пока не слопал все до последнего кусочка.

На следующий день Плут собрал фруктов побольше. На этот раз он решил наблюдать за пришедшим на угощение толстолапом, присев на корточки и спрятавшись за колыбельным деревом. Оказавшись так близко от зверя, Плут поразился, какой тот огромный. Хотя это была ещё очень молодая особь, она оказалась вдвое выше его ростом и, наверное, раз в десять тяжелее, чем Плут. Судя по коротким клыкам и гриве, это была самка.

Только на пятые сутки Плут решился сделать следующий шаг. Толстолапиха вернулась к ручью в полночь – проверить, не оставлено ли для неё угощение. Ничего не обнаружив, она явно была разочарована. Издав утробный, недовольный вопль, она отправилась к источнику на водопой.

Замирая от страха, Плут высунул нос из-за дерева. Дрожащей рукой он протянул толстолапихе мясистый плод. Толстолапиха резко обернулась, широко раскрыв глаза и подрагивая тонкими ушками. У Плута сердце ушло в пятки: в голове у него промелькнула мысль, что молодая самка вот-вот бросится наутёк, испугавшись соперника, посягнувшего на её ручей, и уже никогда больше не вернётся к водопою.

– Это тебе, – прошептал Плут, протягивая руку с плодом.

Толстолапиха, полная сомнений, не двигалась с места. Она посмотрела на плод, затем на мальчика, а потом снова перевела взгляд на плод. Что-то изменилось в выражении её физиономии: казалось, она пытается связать воедино дающую руку и пищу.

Она подняла верхнюю правую лапу и провела когтями по лохматой груди. Плут боялся пошевелиться. Не спуская глаз с мальчика, толстолапиха выбросила лапу вперёд и осторожно взяла плод.

– Вух-вух, – прогудела она.

Шли дни, и мало-помалу Плуту удалось завоевать доверие толстолапихи, и, когда начала облетать пожелтевшая листва на железном дереве, они подружились. Они вместе добывали пищу и оберегали друг друга. А по ночам Плут помогал своей подруге мастерить огромное гнездо – берлогу для сна в непроходимых зарослях, в самой глубине лесной чащи. Сложенное из хитроумно переплетённых лесных трав, выстеленное мхом и укрытое ветвями терновника, гнездо представляло собой удивительную конструкцию, и Плут только дивился, восхищаясь мастерством толстолапа.

Он описывал всё до мельчайших подробностей в путевом журнале: съедобные травы и коренья, которыми животные питались, устройство гнёзд для ночлега, острое чутьё толстолапа, позволяющее ему находить пищу и источники питья, реакцию зверя на перемену погоды и на опасности. И наконец Плут освоил язык толстолапов.

Плут часто перечитывал самую увлекательную часть диссертации Варис Лодд «Исследование поведения толстолапов в среде естественного обитания», где она описывала возможное значение некоторых возгласов и жестов этих зверей. Но Варис основывала свой труд на наблюдениях, сделанных на расстоянии. Теперь же, находясь в непосредственной близости к толстолапу в окружении дикой природы, чего раньше не удавалось ни одному Библиотечному Рыцарю, он мог гораздо лучше понять все тонкости их языка.

Пока они вместе бродили по лесу, юный исследователь настолько овладел языком толстолапов, что сам делал попытки вступить в беседу со своим новым приятелем, и, несмотря на первоначальное удивление толстолапа, вскоре парочка стала прекрасно понимать друг друга. Плуту полюбилась грубая прямота звериного языка, в котором большое значение приобретал даже наклон головы или пожатие плечами.

– Вух-вуррей-вум, – говорила ему толстолапиха, наклонив голову вперёд и раскрыв пасть. Я голодна, но ступай легко, ибо воздух дрожит. (Осторожно! Опасность рядом!)

– Вег-вух-вурр, – рычала она, опустив одно плечо и прижав ушки. Уже поздно, и луна на небе серпом, а не лепёшкой. (Я боюсь идти дальше в темноте.).

Даже имя толстолапихи казалось Плуту прекрасным. Её звали Вумеру. Та, со щербатыми клыками, что гуляет при свете луны.

Плут никогда в жизни не был так счастлив, как теперь, проводя дни и ночи рядом с толстолапихой. Он научился совершенно свободно говорить на языке толстолапов и, испытывая угрызения совести при мысли о заброшенном дневнике, целиком и полностью окунулся в лесную жизнь. «Завтра напишу, – думал он. – А может, послезавтра…»

Однажды, когда день клонился к закату, они сидели на земле, ужиная дубовыми смаклями и ананасовыми орешками. Заходящее солнце, похожее на золотой апельсин, лило на землю свои лучи. Вумеру повернулась к мальчику.

– Вух-вурра-вугх, – ухнула она, описав лапой круг в воздухе. Дубовая смакля сладкая, солнце греет моё тело.

– Вух-вух-вуллох, – ответил Плут, сложив в замок ладони. Ананасовые орешки вкусные, нос у меня толстый.

Вумеру заморгала глазами от изумления, приблизив морду к Плуту.

– Что такое? – спросил он. – Разве я сказал что-нибудь не так? Я просто хотел выразить, как они замечательно пахнут.

Толстолапиха прикрыла пасть лапой. Это значило, что Плуту следует помолчать. Она прикоснулась когтем к его груди, затем к своей и, напрягаясь изо всех сил, произнесла одно-единственное слово глубоким, дрожащим от волнения голосом. Слово, которое Плут никогда не говорил в её присутствии, и всё же ошибиться было невозможно.

– Д-ву-г!

Плут вздрогнул. Друг? Где и когда она могла слышать это слово?

Прошло несколько дней. Однажды ночью Плут, резко проснувшись, посмотрел ввысь. На чистом, безоблачном небе сияла полная луна. Она заливала светом верхушки деревьев, окрашивая их серебром. Плут вылез из гамака, висевшего на ветке летучего дерева, и посмотрел на землю. Спальное гнездо толстолапихи было пустым.

– Вумеру! – позвал он её. – Вух-вуррах? Где ты?

Ответа не было. Плут добрался до ветки, к которой был привязан «Буревестник», и стал вглядываться в лесную тьму.

Она совершенно неподвижно, если не считать подрагивающих ушек, стояла на гористом крутом спуске, шагах в двадцати от него, напряжённо вглядываясь в горизонт. Плут улыбнулся и уже открыл рот, чтобы радостно окликнуть толстолапиху, как вдруг услышал звук, от которого у него перехватило дыхание.

Ночное небо огласил далёкий крик толстолапа, который эхом прокатился по лесу. Плут впервые услышал этот вой, с тех пор как они путешествовали вместе.

Затем зов прозвучал во второй раз!

Вумеру! Плут узнал её имя в крике, и холодок пробежал у него по спине. Второй толстолап не просто подавал голос, он звал сородича, называя его по имени!

– Вумеру! Вумеру!

На таком расстоянии, да ещё под завывание ветра, Плуту не удалось разобрать, что именно говорил толстолап. Но для него не составляло труда понять ответ Вумеру.

– Вух-вух. Вуррухма! Я иду, луна светит ярко, время пришло наконец.

– Вумеру! – позвал Плут, внезапно охваченный надеждой и невероятным чувством предвкушения новых открытий. – Что происходит?

Но Вумеру не обращала на него никакого внимания. Её ушки были настроены только на призыв другого толстолапа, чей вой продолжал доноситься издалека.

– Что это значит? – пробормотал Плут. – Поторопись. Долина Тысячи Звуков ждёт тебя.

Дрожа от возбуждения, Плут схватил дневник и огрызок карандаша из свинцового дерева и начал лихорадочно записывать всё, что увидел и услышал.

– Долина Тысячи Звуков, – прошептал он. – Вумеру! – позвал он. – Вумеру!

Плут замер. Скала, на которой стояла толстолапиха, опустела. Его спутница исчезла.

Вумеру бросила друга.

Глава шестнадцатая. Великая сходка

Плут быстро собрал вещи и погрузил пожитки на небесный кораблик. Он не мог потерять толстолапиху. Только не сейчас! Неловкими пальцами он отцепил походную печку, и, складывая её, уронил колпачок от горелки, который упал куда-то в непроглядную мглу.

– Проклятье! – пробормотал себе под нос Плут. Он и за целую вечность не найдёт его! А пока он будет шарить по земле в поисках колпачка, Вумеру будет уходить всё дальше и дальше. Ладно, придётся оставить эту вещь в лесу.

Вскочив на «Буревестник», мальчик разом поднял паруса, поправил противовесы и плавно натянул пусковой канат. Небоход сорвался с ветки и, пробравшись сквозь развесистые кроны, взмыл в чистое ночное небо.

– Где же ты? – повторял Плут, вглядываясь в густую чащу, расстилавшуюся под ним. Вой незнакомого толстолапа доносился с запада, и Плут устремился в этом направлении. Он мог поклясться Землёй и Небом, что Вумеру отправилась именно туда.

– Ну где же ты? – прошептал он. – Ты наверняка где-то рядом.

Тут деревья стали редеть, и Плут наконец-то увидел свою подругу, целеустремлённо топавшую вперёд. Она двигалась напролом, как загипнотизированная, не отклоняясь в сторону ни на шаг. Прислушиваясь к её бормотанию, Плут разобрал только одно без конца повторяемое слово – слово, которое он никогда раньше не слышал.

– Воррах, воррах.

– Держись от неё подальше, – прошептал Плут «Буревестнику», поглаживая его выгнутую шею и подтягивая верхний парус. – Я не хочу, чтобы она нас заметила. Мы должны узнать, куда она так спешит.

«Буревестник» замедлил ход и повис над лесом. Плут повернул небоход вправо и возвратился к краю чащи, откуда мог беспрепятственно следить за передвижениями Вумеру. Прячась за деревьями, чтобы толстолапиха не заметила его, и одновременно стараясь не упускать её из виду, Плут воодушевлялся всё больше – надежда открытий не покидала его.

– Долина Тысячи Звуков, – шептал он. – Неужели это она? Не может быть! Неужели там собираются толстолапы? Великая Сходка? – Он пробежал пальцами по длинной гнутой шее «Буревестника». – Вот, значит, куда направляется Вумеру!

Несколько часов он летел, не выпуская Вумеру из виду. Она никогда раньше не выглядела такой озабоченной: призыв толстолапа явно имел для неё огромное значение. Прежде она бродила по лесу, стараясь не оставлять за собой следов. А нынешней ночью она продиралась сквозь чащу, подминая траву, ломая ветви и круша всё на своём пути.

Внезапно воздух огласил крик толстолапов: их было семь или восемь, и все они дружно выли в унисон:

– Воррах, воррах, воррах, воррах, ву-у!

Это было то самое слово, которое бормотала себе под нос Вумеру! Как только хор толстолапьих голосов затих, на их призыв сразу же откликнулись другие. В ночи перекликались уже десятки голосов, и раздавались они со всех сторон.

– Воррах, воррах, ву-у!

Справа от себя Плут услышал голос своей подруги, звучавший громче остальных:

– Воррах, ву-у!

Душа Плута воспарила. Несомненно, они шли на Сходку! А по какой же ещё причине могли собираться в лесу эти звери, привыкшие жить поодиночке?

– Воррах, ву-у! – крикнула снова Вумеру, и Плут увидел, что она вышла на вершину каменистой гряды. Она стояла неподвижно, похожая на огромный валун на фоне свинцово-серого неба, и только ушки у неё трепетали, как крылышки присевшего на скалу пискуна.

Плут подлетел к ней.

– Вумеру! – позвал он. – Вумеру! Это я.

Он спустился на землю, посадив свой небоход на плоский уступ за спиною у толстолапихи, и спрыгнул вниз. Толстолапиха обернулась.

– Вух-вух, – сказал Плут, прижимая ладонь к груди. Я проснулся один. Ты ушла от меня.Он, вздохнув, прикоснулся к уху, а затем указал на землю. – Вуррах-вух! Я не услышал твоих прощальных: слов, поэтому последовал за тобой.

– Вух! – огрызнулась Вумеру, и её острые когти процарапали воздух, как заточенные мечи. Глаза жарко горели. Раскрыв пасть, она злобно сверкнула клыками.

Плут не был готов к этому. Внезапно он стал для неё чужим.

– Но… – Он умоляюще протянул к ней руки.

Толстолапиха глухо зарычала в ответ, и Плут почуял в её голосе откровенную угрозу. Неужели это страшное, незнакомое ему существо когда-то дружило с ним? Во что превратилась его добрая и ласковая Вумеру? Никогда раньше он не слышал таких злобных нот в её голосе. Она наклонилась вперёд и щёлкнула зубами прямо перед его носом.

– Вух-вух! Ни шагу дальше! Не смей идти за мной!

Плут отступил, подняв руки вверх, будто сдавался на милость победителя.

– Прости меня, Вумеру, – извинился он. – Я не хотел ничего плохого.

Толстолапиха рыкнула, развернулась и исчезла в лесу. Плут с горечью посмотрел ей вслед, и комок встал у него в горле.

– Ну что теперь будет? – прошептал он, взбираясь на «Буревестника» и поднимаясь в воздух. Как будто в ответ ему, гулкое лесное эхо повторило вой толстолапов:

– Воррах, воррах, воррах, воррах, ву-у!

Плут вздрогнул. Толстолапы были совсем близко. Как можно было не услышать их призыв? Но он не осмеливался идти вслед на ними. Если Вумеру обнаружит, что он нарушил её запрет, трудно было даже представить, что она с ним сделает. Но, с другой стороны, он не мог уйти ни с чем. Особенно сейчас, когда он оказался так близко.

Вой становился всё громче. Толстолапы голосили нараспев, и их завывания волнами доносились до ушей мальчика.

Наконец Плут решился. Он мечтал об этом часе с того самого мгновения, когда впервые взял в руки диссертацию Варис Лодд. Он был Библиотечным Рыцарем, и настал момент подтвердить свой высокий титул. Он опустился пониже и посадил «Буревестника» на толстую ветку железного дерева. Крепко привязав верёвкой небоход, он спрыгнул на землю.

Стараясь держаться в тени, он миновал отрог скалы, на котором стояла Вумеру, и пошёл дальше сквозь чащу, следуя за ней по примятой траве. Затем, опасливо пробираясь вперёд, он очутился на высоком изрезанном уступе, нависающем над чашеобразной долиной. На самом краю, над пропастью, росло огромное дерево, уходившее корнями в растрескавшуюся обнажённую породу, сложенную неровными блоками, и ствол его угрожающе накренился над зияющим провалом.

Плут подбежал к дереву, вскарабкался на него и осторожно пополз по изогнутому стволу, простёртому над бездной. Вокруг низкоголосые завывания становились громче и громче.

– Клянусь Небесами и Землёй! – воскликнул он в изумлении, когда перед ним явилось удивительное зрелище. – Да их здесь сотни! Даже тысячи!

Плут помотал головой, боясь поверить в то, что видит. Куда бы он ни бросил взгляд, повсюду виднелись толстолапы: залитые лунным светом, они, как в гипнотическом дурмане, медленно покачивались в такт бесконечной песне, которую выводили низкими, утробными голосами, идущими откуда-то из груди, и лишь иногда эта заунывная мелодия перерастала в долгий хриплый стон. Некоторые толстолапы появлялись поодиночке, другие стояли парами или небольшими группками, которые постоянно менялись в составе, когда неуклюжие существа в поисках новой компании, переваливаясь, переходили к другим кучкам собравшихся. Мало-помалу голоса слились в стройный хор – все толстолапы дружно, как один, выводили печальную мелодию. Дерево, на котором устроился Плут, вибрировало и подрагивало в резонанс звериному пению.

– Вот она! – выдохнул Плут. – Великая Сходка толстолапов! Я сделал открытие!

Крепко обхватив ногами ствол кривого дерева, Плут пошарил в рюкзаке и вытащил оттуда походный журнал и огрызок карандаша из свинцового дерева. Он хотел тотчас же зафиксировать всё детали этого поразительного зрелища для своей диссертации.

Большие группы толстолапов постоянно сходятся и расходятся, меняясь в составе, —поспешно записывал он – Огромная стая, как будто танцует замысловатую кадриль, фигуры которой инстинктивно понятны и известны всем партнёрам… При этом они поют – невероятно громко, и звуки, как тяжёлые удары, отдаются эхом, заставляя, вибрировать окружающие деревья.

Прямо под ним вой стал оглушительным. Однако в этой разноголосице Плуту слышались не только завывания.

Сначала ему трудно было разобрать, что там происходит. Но новые звуки, ложившиеся поверх хорового пения, становились всё яснее, и мальчику наконец удалось различить голоса отдельных толстолапов, то низкие, то высокие. До него даже доносились обрывки слов:

Я с далёких горных хребтов, где две вершины стоят, как близнецы. Я с высоких уступов туманных каньонов. Я из глубоких тенистых зарослей железных деревьев из колыбельной рощи… из дремучих, тёмных:, полночных лесов…

Плут слушал как заворожённый, как из хора прорезывались всё новые и новые голоса.

Снежные тропы величественных Краевых Земель. Покрытые мхами влажные болотистые пустоши. Мятежные колючие леса.

Ему казалось, что он на уроке географии, где читают названия на карте. Карта Дремучих Лесов в песне толстолапов. Каждый пел о своём доме, и мелодии смешивались, превращаясь в один мотив, где на музыку были положены названия всех известных мест, где обитали толстолапы.

Он перед собой видел живую библиотеку, такую же богатую, как спрятанное в подземелье книгохранилище Старого Нижнего Города. А эта библиотека хранилась в памяти толстолапов, и они обменивались своими знаниями на Великой Сходке. У Плута поплыла голова от великолепия этого зрелища.

Походный журнал выскользнул из его рук. Он потянулся, чтобы схватить дневник на лету, но попытка не удалась – он лишь потерял равновесие и, к ужасу своему, понял, что падает с дерева. Он летел вверх тормашками, размахивая ногами в воздухе.

В следующую секунду раздался глухой удар

– Шлёп! – и он ударился головой о твёрдую, каменистую почву. В глазах у него потемнело.

У Плута всё мутилось перед глазами. Он чувствовал тёплое дуновение ветра всем телом, и яркие лучи солнца били ему прямо в лицо.

«Где я?» – недоумевал он.

В висках у него стучало. Он видел только вспышки света, и окружающий мир кружился в хороводе перед ним. Дышал он тяжело, мелкими глотками впитывая в себя воздух, и когда наконец в голове у него слегка прояснилось, вскрикнул от удивления.

Над ним, свирепо оскалившись, склонилась целая стая толстолапов. Их мощные клыки сверкали, а в глазах горел недобрый огонь, но они молчали. Долина Тысячи Звуков погрузилась в мёртвую тишину.

Плут сглотнул слюну.

Внезапно похожий на гору самец с иссиня-чёрным мехом и толстенными загнутыми клыками склонился над ним. Плут увидел, как тот протянул к нему свою огромную лапищу, и тотчас же толстолап вцепился в мальчика длинными жёсткими когтями. От меха этого гиганта пахло затхлостью, а дыхание было зловонным.

– Ай-ай-ай! – закричал Плут, и сердце у него замерло, когда его подняли в воздух.

– Вух! – прорычал толстолап. – Как ты посмел!

Плут понял, что громадный зверь, крепко державший его над землёй, весь дрожит от негодования.

– Вух-вуррах! – заревело животное.

Сжавшись в комок от страха, Плут висел, зажатый в когтях зверя, которому вторили другие толстолапы, оглашая долину леденящими кровь яростными криками.

– Вух-вуг-вуррух! – грозно вопрошал чёрный толстолап колоссальных размеров, перекрывая своим зычным голосом ропот разбушевавшейся стаи. – Как ты посмел украсть звуки нашей долины, тайком, пробравшись на нашу священную встречу?

– Вух, – ответил Плут тихим, дрожащим голосом. – Вух-вур. – Извиваясь в когтях у толстолапа, он сумел освободить правую руку и легко прикоснулся к груди. – Я пришёл сюда как друг. Я не сделаю вам, ничего плохого.

Толстолап задумался. Изумлёнными глазами он уставился на Плута, тщательно изучая его и задаваясь вопросом: кто это такой и откуда он знает язык толстолапов?

Плут почувствовал замешательство толстолапа.

– Вуррах-вегга-виг, – произнёс он, запинаясь. – Я друг толстолапов. Та, со щербатыми клыками, что гуляет при свете луны, и я пришли одной тропой.

Толстолап нахмурил косматые тёмные брови и оглянулся на других животных, которые уже метали неодобрительные взгляды в сторону Вумеру. Встретившись с нею глазами, он прищурился и грозно завыл:

– Вух? Это правда?

Вумеру вышла вперёд, низко опустив голову. Ушки у неё трепетали.

– Вух-вурро. Вух! – проревела она, не поднимая глаз. – Мой лесной спутник навлёк позор на нашу дружбу. – Она отвернулась и пошла прочь.

– Вумеру! – в отчаянии окликнул её Плут. – Вумеру! Ну пожалуйста! Я…

Чёрный толстолап поднял мальчика высоко в воздух, держа его мёртвой хваткой. Глаза его сверкали холодом. Показав Плута всем собравшимся, он громко завыл:

– Ты, который подслушал слова, предназначенные только для толстолапов, совершил величайшее преступление в мире. Ты украл наши песни. Ты похитил наши мелодии. Ты должен умереть!

Но тут над скопищем разъярённых зверей прозвучал одинокий голос:

– Вух! Стойте!

Большой чёрный толстолап замер на месте, оглядываясь по сторонам. Плут, еле дышавший от страха, различил среди стаи толстолапа, пробиравшегося к ним.

– Вух? Кто это говорит?

Перед ними остановилась толстолапиха.

– Вух-вух. Вурра-вуугх вирлах, – рыкнула она, прикоснувшись сначала к плечу, а потом к груди. – Я, Вурало, которая испытала множество страданий на Опушке Литейщиков. Я знаю этого мальчика. Он спас мне жизнь.

Вздрогнув от удивления, Плут уставился на толстолапиху. Теперь бока её округлились, и шкурка у неё стала густой и шелковистой. Но по отметине – странному чёрному пятну вокруг глаз, как будто стекающему к носу, – Плут сразу узнал в ней ту самую толстолапиху, которую он спас от арбалетной стрелы гоблина.

Чёрный толстолап колебался, принимая решение. Толстолапиха подошла к вожаку и приблизила к нему свою мохнатую крупную морду.

– Вура-вух-вурл! Моё сердце плачет, моля о пощаде! Отпустите его!Вух-вух-виира. – вииг. Я думала, он пал от отравленной палочки, но он жив.

– Вурра-вуур-вух, – спокойно объяснил Плут. – Меня чуть не убили, но я – жив. У меня, остался, шрам.– Расстегнув ворот рубашки, он показал метку на плече.

Чёрный толстолап аккуратно провёл когтем по зарубцевавшейся ране.

– Вух-вух-вуррх! – зарычал он. – Это правда. На его коже след от отравленной палочки. – Зверь опустил мальчика на землю. – Ты рисковал своей жизнью ради одного из нас?

– Вух-вуррел-луррагуум, – объяснил Плут. – Я полюбил толстолапов с того самого дня, как сделал свой первый вдох и буду защищать их до последнего вдоха. Ради них я, готов был расстаться с жизнью на Опушке Литейщиков.

Всё собрание толстолапов одобрительно зафырчало.

– Вух-вулла, – продолжал Плут, – Поверьте мне, я настоящий друг толстолапов!

И тут над бормочущей толпой прозвучал ещё один одобрительный возглас:

– Вух-вух!

Краем глаза Плут заметил, что к ним приближается ещё одна толстолапиха Она была очень дряхлая, с согбенной спиной. Её мех серебрился от седины.

– Вурра-луума-веера-вух! – произнесла она дребезжащим, надтреснутым от старости голосом. – Я чую, что он говорит правду. Он, друг толстолапов.

Все собравшиеся заинтересованно обернулись и увидели, как пожилая толстолапиха направляется к юному нарушителю спокойствия. Гулкий ропот пробежал по толпе сгрудившихся толстолапов. Старая, седая толстолапиха наклонилась и крепко обняла мальчика своими огромными лапищами.

Плут почуял тёплый замшелый дух, исходивший от её шерсти, и услышал биение её сердца. Это было удивительное ощущение: он сразу почувствовал себя защищённым и, прижавшись к её меховой груди, мечтал, чтобы эти объятия длились как можно дольше.

Наконец она отпустила его, но продолжала смотреть ему прямо в лицо, и её добрые тёмные глаза светились любовью.

– Вух-вулла-вигирал, – прошептала, она. – Друзья, пока не исчезнут последние тени этой ночи.

Стоявшие рядом толстолапы одобрительно зафырчали. Чёрный толстолап поднял могучую лапу.

– Вура-галух-виир! – объявил он. – Гали, старейшая из старейших и мудрейшая, из мудрых, сказала своё слово. Мне этого достаточно.Вух-вурра-ловагх Добро пожаловать. Мы будем называть тебя Вуррула – тот, в кого попала отравленная, палочка.

Всё собрание заревело ещё громче. Плут воспрянул духом. Его распирало от гордости.

– Спасибо, – поблагодарил он. – Вух!

Чёрный толстолап серьёзно кивнул в ответ:

– Вурра-вур. Вух-вух. Ты – особенный. Никому ещё не доводилось присутствовать на Великой Сходке толстолапов, кроме одного…

Внезапно Плут услышал какое-то шевеление позади себя. Он бросил взгляд через плечо и увидел, как безбрежная стая толстолапов расступается, и в конце длинного узкого прохода он увидел незнакомую фигуру, медленно двигавшуюся по направлению к нему.

– Кто это? – в изумлении прошептал Плут.

Он не отрываясь смотрел на мужчину с сутулыми плечами, торчащими в разные стороны седыми волосами и длинной белой всклокоченной бородой. Его короткая куртка, штаны и сапоги были скроены из шкур, скреплённых сыромятными ремнями. Истрепавшаяся жилетка из шерсти ежеобраза раздувалась на ветру. Когда незнакомец подошёл ближе, Плут смог внимательно рассмотреть его.

Кожа на щеках старика была обветренной и потрескавшейся, и в каждом шраме и складочке как будто запечатлелся эпизод его бурной биографии. А какие у него были глаза! Плут никогда в жизни не видел таких выразительных глаз: травянисто-зелёные, похожие на лесной изумруд, и одновременно кристально-чистые, они сияли в лунном свете, как у юноши.

Старик остановился напротив мальчика.

– Наверное, это твоё, – произнёс он.

Плут увидел, что в мозолистых пальцах незнакомец держит его дневник. Протянув руку, мальчик с благодарностью взял потерявшуюся было тетрадь.

– Огромное спасибо, – поклонился он. – Но с кем я имею честь говорить?

– Меня зовут Прутик, – последовал ответ. – Когда-то я был капитаном воздушных пиратов, защитником Старого Санктафракса. Теперь же, как и ты, я – друг толстолапов. – Он добродушно улыбнулся, и в глазах его загорелись искорки. – Может быть, ты слышал обо мне?