Текст книги "Воздушные пираты"

Автор книги: Крис Риддел

Соавторы: Пол Стюарт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. ГЛЫБОТРОГИ

Как только все вышли на улицу, Прутик и Тарп перестали светиться. Солнце, хоть оно и висело золотистым шаром низко в полуденном небе, было тем не менее достаточно ярким, чтобы скрыть их свечение, привлекавшее внимание окружающих. «И надо благодарить небо за это», – думал Каулквейп, когда они отправились в путь. Друзья пошли на восток, сначала по улицам, которые были им хорошо известны, и затем дальше, к болотистым районам воздушных доков, рядом с грязноватой Рекой Края. Прутик был в задумчивом настроении.

– Нам повезло, Каулквейп, мы нашли Тарпа живым, но что касается остальных… – Он замолчал. – Можно ли надеяться в самом деле, что эти призраки, эти духи окажутся… кем? Гуумом? Шпулером? Возможно, это будет Рован Хит или Лесорыб.

– Ну, тролль-несун говорил о духах, а не о духе, – заметил Каулквейп, – так что их там должно быть по меньшей мере двое.

Прутик вытащил из сумки свиток бумаги, который ему дал Профессор Темноты, и развернул его.

На нём была изображена карта, снабжённая линиями и крестиками, которые обозначали траектории и предполагаемые места приземления восьми падающих звёзд. Крестик в Каменных Садах был обведён в кружочек. Это было место, где приземлился сам Прутик. Он взял уголёк и обвёл один из четырёх крестиков, расставленных по Нижнему Городу.

– Один есть, – сказал он, обращаясь к Каулквейпу, – а троих ещё предстоит найти. – Он улыбнулся, и в улыбке его была надежда. – Может, они все там, в воздушных доках.

– Возможно, – согласился Тарп Хаммел-хэрд, – хотя, если по-честному, капитан, я не уверен, что у них были шансы выжить, коли они действительно там приземлились. Это территория глыботрогов, а они и в лучшие-то времена не очень жаловали чужаков.

– А уж со всеми этими историями о драках, которые рассказывают в последнее время… – добавил Каулквейп и содрогнулся.

– Смелее, Каулквейп, – возразил Прутик, – может, всё это только россказни. Если будем держаться вместе, с нами всё будет в порядке. Поверь мне.

Каулквейп бодро улыбнулся в ответ. С тех пор как они спустились в Нижний Город, его постоянно ошеломляла решимость Прутика. Хотя, вполне возможно, их поиски были напрасными, у молодого капитана ни разу не возникло мысли всё бросить и сдаться. И теперь им казалось, что эта встреча с Тарпом Хаммелхэрдом сполна оплатила все возможные неприятности. Но то, что им предстояло – встреча с кровожадными глыботрогами, – должно было стать тяжёлым испытанием даже для Прутика. При этой мысли Каулквейп вновь содрогнулся.

Вокруг них разноплемённый дух переполненных восточных кварталов постепенно испарялся, по мере того как они всё глубже заходили на территорию воздушных доков. Ряды домов и магазинов уступили место лабиринту узких проходов, окаймлённых полуразвалившимися хижинами и лачугами, в которых жили огромные семейства глыботрогов.

– Смотрите под ноги, – предупредил Тарп Хаммелхэрд, украдкой глянув через плечо. – Держитесь в центре улицы – глыботроги не любят, когда кто-то слишком близко подходит к их имуществу. И любой ценой избегайте смотреть им в глаза.

Поначалу Каулквейп строго следовал наставлениям Тарпа, но они шли и шли по шумным, оживлённым улицам, и Каулквейп начал расслабляться. В переполненных тавернах было шумно, но спокойно. На рынках раздавались вполне добродушные шутки, а из покосившихся домишек долетали обрывки песен, крики играющих детей, плач младенцев и заразительные взрывы хохота. Конечно, это был бедный район, но в его атмосфере не было ничего угрожающего.

– Не понимаю, чего я так дёргался? – сказал Каулквейп, пнув отлетевший соломенный мяч обратно шумной ватаге ребятишек.

– Ну да, – мрачно отозвался Тарп Хаммелхэрд. – Первое впечатление порой бывает обманчиво. Внезапно всё может оказаться не таким уж милым…

– О-ой! – вскрикнул Каулквейп.

– Что такое? – спросил Прутик.

Каулквейп повернулся и указал на тёмный пустой дверной проём. Прутик вгляделся в темноту. Внезапно его нос почувствовал резкий запах разложения.

– Кости, – проговорил Прутик. Каулквейп тут же умолк.

– Теперь понимаешь, о чём я? – мрачно заметил Тарп Хаммелхэрд. – Будь настороже.

Каулквейп огляделся и внезапно увидел глыбообразных трогов в ином свете. Он заметил, какие у них большие жёлтые зубы, налитые кровью глаза; он увидел тяжёлые сучковатые дубинки, которые они носили на плечах, и ножи у них за поясом.

Держась ещё ближе друг к другу, чем прежде, Каулквейп, Тарп и Прутик пошли по тёмной захламлённой улочке, которая вела к берегу реки. Здесь домашние запахи скисшего древесного эля и варёной болотной капусты заглушал запах гниющей рыбы. У них над головами вечернее небо постепенно темнело, потому что надвигались плотные густые тучи.

В конце улочки раскинулись грязные воздушные доки. Воды высыхающей Реки Края лениво плескались о показавшиеся недавно грязные берега. Снова начался лёгкий моросящий дождь. Хотя становилось всё темнее – зажжённые масляные лампы тускло светили на гниющих деревянных складах, стоящих вдоль берега, – они видели кости, то здесь, то там рассыпанные по грязи. Много костей, больших и маленьких. Все они были начисто обглоданы белыми воронами и пёстрыми крысами. Все они пищали и плюхались в воду, сражаясь за отходы, которые по ржавым канализационным трубам сбрасывали в мутную реку.

– Мне это совсем не нравится, – с беспокойством сказал Каулквейп.

– И мне тоже, – отозвался Прутик, качая головой. – Жаль, что тролль-несун не сказал точнее, где видели духов.

Каулквейп кивнул.

– Я… – начал он и судорожно сглотнул. – Вы снова начинаете светиться, – сообщил он, – оба…

Прутик вытянул руку, осмотрел её и заметил бледное, но различимое свечение, которое от неё исходило.

– Это, должно быть, оттого, что темнеет, – предположил он.

– Тогда нам лучше разделиться, – беспокойно ответил Тарп.

– Разделиться? – спросил Прутик.

– Чем мы ближе друг к другу, тем ярче светимся. Я заметил это там, в таверне «Колыбельное дерево».

– Нет, Тарп, – возразил Прутик. – Я же сказал, мы будем держаться вместе. Кроме того, как я заметил, когда мы вышли из той таверны, если на улице достаточно светло, мы совсем не светимся.

– Но, Прутик… – начал Каулквейп.

– Каулквейп! – резко оборвал его Прутик. – Мы пойдём дальше все вместе.

Они продолжали путь молча, пробираясь между грудами ящиков и кучами пустых бочонков, горами ржавых цепей и гниющей рыбы по подвесным пристаням, которые поскрипывали, как снасти тяжёлых буксирных судов, привязанные к специальным кольцам.

Когда поднялся ветер, морось усилилась. Каулквейп морщился, потому что с каждым шагом его сапоги всё глубже увязали в грязноватой жиже.

– Это безнадёжно. Мы никогда не найдём их здесь, – сказал он, – а вы светитесь всё ярче.

– Пойдём-ка вон туда, – спокойно заметил Прутик.

Они повернули прочь от реки и двинулись назад по узким переулкам. Под уличными фонарями их странное свечение было едва заметно.

И всё же Каулквейп отметил, как изменилось поведение глыботрогов, мимо которых они проходили. Раньше их просто игнорировали. Теперь – если только это ему не показалось – их тщательно избегали; от них отводили глаза, а те, кто шёл навстречу, переходили на другую сторону улицы или исчезали в дверях и ждали, пока они пройдут.

– Я думаю, они заметили, – прошептал Каулквейп.

– Вперёд, – сказал Тарп Хаммелхэрд, – давайте выбираться отсюда. Мы ведь не хотим привлекать внимание?

– Поздновато об этом беспокоиться, – заметил Прутик, едва шевеля губами. – Смотрите.

Они стояли у края чего-то, что напоминало перекрёсток, похожий на середину колеса со спицами, где сходилась дюжина узких улочек. Посредине стоял огромный деревянный чан, вокруг которого так и кишела толпа пирующих глыботрогов. Шумное сборище освещалось пурпурным светом факелов из летучего дерева, отбрасывавших резкие тени на плотоядные лица глыботрогов и полностью скрывавших свечение Тарпа и Прутика.

Новопришедшие теснили их вперёд, и Прутик, Каулквейп и Тарп Хаммелхэрд всё дальше и дальше продвигались в толпе к огромному чану. Атмосфера этого места была подобна дурно пахнущему дыханию: что-то горячее, сырое и омерзительное. Каулквейп отчаянно старался, чтобы его не стошнило.

– Рыба, – пояснил Прутик, – гнилая рыба и… – он дёрнул носом, – тинник.

С детства Прутик испытывал отвращение к запаху маринованного тинника, которым несло изо рта лесных троллей. Здесь вонь была просто ошеломляющей. Острая. Кислая. Перебродившая. Похоже, она доносилась из чана, где пенилась какая-то жидкость.

– Пиво из тинника, – простонал Прутик.

– Три кружки, так? – раздался голос рядом с деревянным чаном. Приземистый глыботрог в вонючей накидке, перекинутой через руку, подзывал их к себе. Они пробрались между валяющимися телами пьяных глыботрогов, заснувших прямо в грязи.

– Я… э-э… У вас нет древесного грога случайно? – спросил Прутик.

– Не-а, – хмуро ответил глыботрог, – мы здесь настоящую выпивку продаём, а не всякую бурду.

Прутик кивнул.

– Ну тогда три кружки пива из тинника, – любезно согласился он.

Глыботрог влез по деревянной лестнице и опустил в чан три грязные пивные кружки.

– Лучше его не раздражать, – пояснил Прутик Каулквейпу, – но пить на твоём месте я бы не стал. Его варят из сгнившего тинника и внутренностей болотной рыбы.

Каулквейп содрогнулся от отвращения. Глыботрог вернулся.

– Вот, держите, – сказал он, сунув полные до краёв деревянные кружки им в руки.

– Спасибо, – ответил Прутик и положил монетку в протянутую ладонь глыботрога, – а скажите мне…

Но тот уже переключил внимание на толпу своих собратьев, которые хотели выпить и толпились с другой стороны, с бранью и руганью требуя, чтобы их обслужили. Прутик подтолкнул Каулквейпа локтем и кивнул на кружки:

– Может, при помощи этого мы сможем выудить какие-нибудь сведения.

Осторожно, чтобы никого не толкнуть, потому что, как говорится в пословице, «разлитое пиво и пролитая кровь текут вместе», они пробирались через толпу пьяных.

Вонь от пива из тинника усиливалась. Казалось, она струилась из кружек, висела в воздухе, исходила из пор на коже окружающих глыботрогов.

Один из этих монстров, здоровенный детина, повернулся и уставился на чужаков остекленевшими глазами. Его взгляд остановился на кружках в их руках.

– Это для меня? – воскликнул он раскатистым басом, но весьма неразборчиво. – Вы так добры! – Он схватил кружки, проглотил пиво одним глотком и одарил их лучезарной улыбкой. – Нектар олухов! – прогремел он и расхохотался. Потом отбросил две пустые кружки и принялся за третью. У него за спиной группа раскрасневшихся глыботрогов затянула песню. От пивного чана доносились взрывы хохота.

– А ты где работаешь? – поинтересовался Прутик.

– Да там же, где почти всё, что здесь находятся, – ответил глыботрог. – В доках. Погрузка. Разгрузка. – Он ухмыльнулся. – Ни за что бы эту работу не бросил.

Глыботрог, сидевший рядом с ним, повернулся и добродушно ткнул его мясистой рукой.

– Это потому, что у тебя башка безмозглая, Гром, – заявил он и повернулся к Прутику. – Вот что я тебе скажу, по мне, так было бы клево протирать штаны вместе с этими учёными в Санктафраксе. Живут – как сыр в масле катаются.

– Фу, – сказал первый и сплюнул, – уж лучше я буду сидеть здесь, внизу, Тагер, с кружкой в руке и в окружении приятелей.

– Слыхали? Каково? – спросил Тагер, повернувшись к Прутику и Каулквейпу, и покрутил пальцем у виска. – Я ж говорю, безмозглая башка. Они там, в воздушном городе, пьют лучшее крушинное вино, да ещё из фигурных стеклянных бокалов. Я сам слышал.

– Это совершенно верно, – подтвердил Прутик. – Мы сами там недавно были – по делу, – добавил он. По-видимому, не стоило выдавать глыботрогам, какова была их настоящая связь с Санктафраксом. – Вы не поверите, как богато они живут.

– Да уж поверим, – ответил Тагер.

– Но, знаете, никто из них не выглядит таким счастливым, как те, что сидят здесь, – заметил Прутик, оглядываясь вокруг.

– Ну, что я говорил! – победно воскликнул Гром. Он осушил кружку и сложил руки на груди.

– На самом деле, – продолжал Прутик, – все они кажутся какими-то ошарашенными. Очевидно, до них дошли новости, что в Нижнем Городе видели духов. Особенно в воздушных доках… Хотя, возможно, всё это ерунда полнейшая. Вы ж знаете, каковы они там, с их возвышенными идеями, – вот что случается, когда постоянно витаешь в облаках…

Глыботроги обменялись взглядами.

– Ну, в этих историях как раз, может, и есть доля правды…

Прутик прищурился:

– Вы же не хотите сказать…

– Да я сам их видел, – признался Гром.

– И я тоже, – подтвердил Тагер, энергично кивнув. – Их двое. – Он наклонился вперёд и заговорщически прошептал: – И они светятся!

У Каулквейпа яростно забилось сердце. Он оглядел Прутика и Тарпа Хаммелхэрда, не было ли видно их собственного странного свечения. К счастью, факелы из летучего дерева горели так ярко, что его было незаметно.

– Светятся? – услышал Каулквейп, как переспросил Прутик. – Как интересно. А скажите, в каком именно месте вы их видели?

– Один раз ниже по Реке, они светились в темноте, – был ответ. – А однажды на рынке, поздно ночью, когда все фонари уже погасли.

Гром кивнул:

– А однажды в полночь я видел, как они летели вдоль по улице. И через минуту исчезли. – Он содрогнулся. – Одно небо знает, откуда они пришли и куда уходят, но у меня от них просто мурашки по коже.

Тагер от души рассмеялся и хлопнул Прутика по спине.

– Хватит болтать о духах, – сказал он, – очень пить сегодня хочется. Ещё по кружечке?

Прутик улыбнулся.

– Да я боюсь, уже хватит, – ответил он и повернулся к остальным. – Тарп, Каулквейп, вставайте. Если мы хотим покончить с делами до полуночи, нам надо шевелиться.

– Ну как хотите. – Глыботрог отвернулся.

– С такими, как мы, им пить много чести, – сказал Гром, подталкивая Тагера локтем.

Прутик, Тарп и Каулквейп ушли. Мелкая морось превратилась в сильный дождь. Прутик почувствовал, как необъяснимая ярость поднимается в нём. Он отчаянно боролся с этим чувством. У шедших рядом с ним Тарпа и Каулквейпа тоже были вытянутые и напряжённые лица.

– А-а-а, ты, дубина стоеросовая! – прокричал сердитый голос.

– Это кто, я дубина? – проорал в ответ второй. – Ах ты, безмозглая скотина! – Раздался хруст удара кулаком в челюсть.

– Это… это погода так влияет, – пробормотал сквозь сжатые зубы Прутик и схватил Каулквейпа за руку.

В одно мгновение началась дакая свара, потому что все глыботроги обратились друг против друга. Засвистели кулаки. Пошли в ход зубы. Поднялись дубинки. Проклятия наполнили воздух.

– Быстро, Каулквейп, – приказал Прутик, пробираясь вперёд, – надо выбраться отсюда.

Но глыботроги были повсюду, в ярости от дождя, они преграждали им путь, слепо бросались на любого, кто приближался. Били. Колотили. Рычали и кусались.

Огромный чан перевернулся и расплескался. Полдюжины взбесившихся глыботрогов с криками упали на землю, они корчились и извивались в потоке пива из тинника, всё ещё царапая, толкая и колотя друг друга.

– Я тебе башку оторву!

– Я тебя на части разорву по кусочку!

– Я у тебя печёнку вырву и сырой проглочу!..

Тем временем страшный дождь все усиливался. Он бурным потоком изливался вниз, затопляя узкие улочки, и один за другим тушил горящие факелы из летучего дерева.

– Давай, Тарп, – позвал Прутик, когда он и Каулквейп попытались продраться через эту свалку дерущихся тел. – Я… у-у-уф! – пробурчал он, когда особенно здоровенный глыботрог обхватил его сзади и мясистой лапищей заткнул ему рот. Другой глыботрог схватил Каулквейпа, а третий прижал к стене Тарпа.

И тут полдюжины факелов зашипело и потухло. И тогда, когда вдруг погасли последние горевшие факелы, всё погрузилось во тьму.

– А-а-а! – завопил глыботрог над ухом у Прутика и грубо отшвырнул его в сторону. Он подбежал к Тарпу, и их свечение стало ярче, чем когда бы то ни было.

– Духи! – взвыли глыботроги и отступили назад, всё ещё в бешенстве, но слишком испуганные, чтобы нападать.

– Быстро, – прошептал Прутик остальным, – давайте выбираться отсюда, пока они не поняли, что мы не духи.

Он схватил Каулквейпа за руку, и они втроём дали дёру. Глыботроги что-то кричали им вслед, но за ними не побежали. Но были и другие, на улицах – повсюду, куда только падал взгляд, – всех их охватила жажда насилия и крови, вызванная безумием погоды.

– И что нам теперь делать? – спросил Тарп, пробежав сначала в одном направлении, потом вернувшись. – Нам конец! Мы обречены!

– Сюда! – прошипел голос в ушах Прутика.

– Хорошо, сюда! – прокричал Прутик и побежал по узкой улочке, остальные следовали за ним по пятам. – Держимся вместе! – кричал он. – И молите небо, чтобы…

– А-а-а! – завопили они все от ужаса, потому что земля у них под ногами стала проваливаться.

Они падали. Вниз, вниз, вниз. Проваливались сквозь тёмный, зловонный воздух, а руки и ноги дико молотили в пустоте. Над головами раздался громкий лязг – и дверь ловушки захлопнулась.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. ЦИСТЕРНА

– О небо! – воскликнул Каулквейп, когда их падение внезапно прекратилось. Что-то мягкое, шелковистое и странно упругое остановило его. Вскричав от удивления, он отскочил назад и заворчал от боли, когда Тарп Хаммелхэрд тяжело плюхнулся прямо на него. Они оба запутались в эластичной нитяной сетке. Прутик приземлился на них обоих.

Вдруг раздался щелчок. Потом глухой стук. Потом, с шипением и свистом, затянулась веревка. Похожий на сетку материал окружил их, плотно обхватил, тесно прижав троих друзей друг к другу.

Первое, что почувствовал Каулквейп, была невероятная вонь, она была такой сильной, что казалось, будто невидимая рука протянулась к его горлу и душила его. Когда они оказались пойманными и завязанными в этот плотный мешок, свечение Прутика и Тарпа стало приглушеннее, но, потому что слабый свет все же проникал снаружи, Каулквейп постепенно начал различать во мраке, что их окружало.

Они висели высоко над огромным подземным каналом, от которого поднимался пар. Вокруг них из стен огромного туннеля, по которому текли воды канала, торчали трубы. Из труб постоянно выливались потоки грязной воды, которые падали в пенящийся внизу поток.

– Канализация, – простонал Каулквейп. – Я… Ой! Больно! – взвизгнул он, когда костлявый локоть Прутика упёрся ему в спину. – Ты что делаешь?

– Пытаюсь вытащить нож, – проворчал Прутик. – Хотя, кажется… я… не могу пошевелиться…

– О-о-ой! – ещё громче завопил Каулквейп.

Прутик оставил попытки.

– Безнадёжно, – проговорил он. – Мне до него не дотянуться!

– А толку-то, даже если б ты его и достал, – раздался из-под них приглушённый голос Тарпа Хаммелхэрда. Его лицом вжало прямо в дно сетки. – Она сделана из шёлка древесного паука.

Прутик застонал. Из шёлка древесного паука кроили паруса для кораблей воздушных пиратов, – легчайший и тонкий, он тем не менее был настолько прочным, что выдерживал порывы штормового ветра, налетавшего из открытого неба в Край. Его нож был бы абсолютно бесполезен против этих толстых витых волокон, из которых была сделана сеть.

– Это ужасно, капитан, – жаловался Тарп Хаммелхэрд. – Лучше б я попытал судьбу в схватке с теми безумными глыботрогами, чем болтаться здесь, подвешенным, как тильдячья колбаса. – Он грустно скривился, потому что пары проплывавших отбросов ударяли ему в нос. Пёстрые крысы принюхивались и пищали от недоумения, глядя на качающийся над ними светящийся мешок. – Кто-то или что-то устроило здесь эту ловушку, – заметил он, – и мы в неё попались.

– Что ты имеешь в виду, говоря «что-то»? – в тревоге спросил Каулквейп.

– Я слышал, в канализации живут комки грязи, – донёсся до него хриплый, приглушённый голос Тарпа. – Это чудовищные создания. Сплошные когти и зубы. Но они хитрые, сообразительные. Может, один из них…

– Ш-ш-ш! – прошипел Прутик.

Издалека донёсся резкий бряцающий звук.

– Что это? – прошептал Каулквейп, и от ужаса у него волосы встали дыбом.

– Не знаю, – так же шёпотом ответил Прутик. Бряцание стало громче. Оно приближалось.

Прутик, прижатый к Каулквейпу, не мог повернуть голову. А Тарп под ними вообще ничего не видел. Только Каулквейп, у которого голова была повёрнута так, что он мог смотреть в туннель, глядел в направлении звука. Он судорожно сглотнул.

– Ты что-нибудь видишь, Каулквейп? – беспокоился Прутик. Он знал, что в канализации живут не только пёстрые крысы и комки грязи. Были ещё троги и тролли, которые покидали подземные пещеры в Дремучих Лесах в поисках лучшей жизни в Нижнем Городе и обнаруживали, что за землю здесь идёт бешеная борьба, в которой они проиграли. Некоторые голодали. Другие находили прибежище под землёй, в канализации, где и вели жестокую борьбу за выживание.

Бряцание раздавалось уже совсем близко, резкий и отчётливый звук пролетал над сливными трубами. Вам! Металл скрежетал о металл. Бам! Казалось, содрогаются трубы.

И вдруг Каулквейп увидел это: огромный металлический крюк пролетел по воздуху, звякнул по трубе, выпирающей из стены туннеля, и зацепился за неё. Крюк был привязан к сучковатой палке, сжатой в чьих-то костистых руках, которые ею и орудовали.

Тёмная фигура, неуклюже стоящая на странном сооружении вроде баржи из связанных обломков дерева, появилась из Тьмы. Существо снова забросило крюк. Бам! Крюк зацепился за следующую трубу, и существо подтягивало свои плот против течения пенящегося канала всё ближе и ближе.

Каулквейп ахнул.

– Я что-то не вижу, – прошептал он.

Бам!

Лодка была уже почти под ними. Из неё на Каулквейпа пялился огромный плоскоголовый гоблин.

– Прутик, – пискнул Каулквейп, – это…

Крюк описал в воздухе дугу и отскочил назад, обрезав сетку. Подобно горячей летучей скале – с тремя несчастными друзьями внутри, – она с гулким стуком свалилась на баржу гоблина, которую течением отнесло как раз под сеть.

… Они продвигались по вонючему каналу, их захлёстывало волнами отбросов, на которых покачивалось и ныряло утлое деревянное судёнышко. Гоблин, умело балансируя на корме, возвышался над пленниками. В его костистых руках крюк теперь действовал как руль и удерживал ветхое сооружение на плаву.

Они плыли всё быстрее и быстрее и…

Бам!

Лодка резко остановилась, а крюк гоблина быстро зацепился за выпирающую у них над головой трубу. Прутик, Каулквейп и Тарп отчаянно завозились в сетке, пытаясь освободиться.

– Что мы сегодня поймали, Тугодум? – раздался голос сверху.

– Тугодум? – выдохнул Прутик.

Гоблин с кинжалом в руке подошёл к сетке и развязал скользящий узел, которым она была завязана. Сеть спала. Прутик вскочил на ноги, он ярко светился. С открытым ртом изумлённый плоскоголовый гоблин выронил кинжал.

– Хит, – закричал он, – он светится! Он светится, как мы!

– Ты что, не узнаёшь меня, Тугодум? – спросил Прутик, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно, потому что баржа опасно раскачивалась у него под ногами. – Это же я, Прутик.

– Я тебя узнал, капитан Прутик, – донёсся голос снаружи. – Хотя никогда не думал, что вновь увижу тебя живым, по крайней мере в канализации Нижнего Города.

Прутик посмотрел наверх. При входе в широкую открытую трубу виднелась долговязая фигура человека, одетого в длинное тяжёлое пальто и треуголку воздушного пирата. Человек тоже был окутан ярким светом.

– Хит! – закричал Прутик и чуть не свалился с баржи. – Рован Хит!

Но бывший рулевой уже развернулся и исчез в отверстии трубы.

– Не обращай внимания, капитан, – сказал Тугодум, неловко выбираясь из лодки, волоча за собой правую ногу. – Я уверен, он рад вас видеть гораздо больше, чем показывает. А что касается меня, я просто страшно рад.

– Я тоже страшно рад вас видеть, – ответил Прутик. – Я с трудом верю в то, что происходит.

Он карабкался за Тугодумом по железным скобам в стене ко входу в трубу, закреплённую наверху. В отличие от других труб из неё не вытекало сточных вод. Каулквейп и Тарп тут же последовали за ним. Потом, отодвинув тяжёлый защитный занавес на другом конце трубы, они оказались в просторной комнате.

Рован Хит стоял у одной из стен, ни на кого не глядя.

– Добро пожаловать, – тихо сказал он. Каулквейп изумлённо огляделся. Место было настоящей берлогой контрабандистов: полностью заставлено ящиками и корзинами, забитыми всевозможными дорогими вещицами. На полу и на стенах были ковры. Там была также мебель: два кресла, стол, буфеты и маленький резной письменный стол. И ещё много горшков, сковородок, бутылок и кувшинов, посуды, ножей, вилок, графинчиков… и стоял такой запах сосисок из тильдера, что слюнки текли.

– Когда-то это была цистерна с водой, – пояснил Хит, – теперь здесь вынуждены жить мы.

Прутик кивнул.

– Я боялся, что вообще не найду вас живыми, – сказал он.

– А, ну да, может, и лучше, если б я не выжил, – еле слышно пробурчал Рован Хит, повернулся и перешёл к другой стене цистерны, где на плите что-то шипело в сковороде.

– Но, Хит… – начал Прутик.

– Ай, да мы прекрасно ладим, – встрял Тугодум. – Мы здесь уже несколько недель. Мы грабим и воруем по мелочи – ты удивишься, чего только не найдёшь иногда в сетках!.. Хотя мы всегда возвращаем всех живых существ обратно на поверхность, конечно, после того как освободим от всего ценного, что у них есть. Со светом никаких проблем… – он кивнул в сторону Рована Хита, который сгорбился над плитой, – пока мы с ним рядом.

– Ты о свечении? – спросил Прутик.

– С нами было то же самое, когда капитан нашёл меня, – сообщил Тарп. – А теперь мы все четверо здесь светимся.

– Должно быть, с нами что-то произошло, что вызвало это, – сказал Прутик. – Но я ничего не помню. А ты, Тугодум? Ты помнишь, что с нами произошло там, в открытом небе?

Плоскоголовый гоблин отрицательно покачал головой.

– Нет, – ответил он, – мы отправились за Птицей-Помогарь в поисках твоего отца, вошли в атмосферный вихрь – а потом ничего. – Он скорчил гримасу, указывая на свою правую ногу. – Всё, что я знаю, – это то, что я как-то её там повредил.

– А ты, Хит? – спросил Прутик.

Сгорбленная над плитой фигура ничего не ответила. Прутик нахмурился. Угрюмость рулевого начинала его раздражать.

– Рован Хит! – строго позвал он.

Хит замер.

– Ничего, – мрачно ответил он. Он положил лопаточку и медленно повернулся. – Я знаю только, что со мной произошло вот это. – Он снял треуголку.

Каулквейп ахнул. Тарп Хаммелхэрд отвернулся. Прутик круглыми от ужаса глазами уставился на Хита.

– Т… твоё лицо! – выдохнул он.

Волос не было, как и левого уха, а кожа на этой стороне лица выглядела так, будто она однажды таяла, как воск. Белый невидящий глаз остался в расплавленных складках кожи. Рука рулевого взметнулась к ужасным шрамам.

– Это? – взвыл он. – Это вот таким я стал, когда вернулся из открытого неба. Хорошенький вид, а?

– Я… я не знал, – едва выговорил Прутик.

Хит пожал плечами.

– А почему ты должен был об этом знать, – сказал он просто.

– Но ты винишь меня за то, что я затащил тебя в атмосферный вихрь?

– Нет, капитан, – ответил Хит, – я сам согласился лететь с тобой. Это был мой собственный выбор. – Он помолчал. – Хотя признаюсь, я расстроился, когда узнал, что и ты не помнишь, как мы вернулись в Край.

– Я знаю только то, что мне самому рассказали, – с сожалением ответил Прутик. – Что мы выглядели как восемь падающих звёзд, пролетая по ночному небу. По крайней мере так это описал Профессор Темноты.

Здоровый глаз Хита прищурился. Кожа, покрытая шрамами, задрожала.

– Профессор Темноты? – переспросил он.

Прутик утвердительно кивнул.

– Он видел, что некоторые приземлились в Нижнем Городе, – ты, Тугодум, Тарп Хаммелхэрд, возможно, кто-то ещё. Другие полетели дальше. Они приземлились где-то в Дремучих Лесах. Я поклялся найти вас всех. И вот троих из вас я уже отыскал. Больше, чем я осмеливался даже надеяться.

– Надежда, – с горечью сказал Хит. – Я научился жить без неё. В конце концов, надежда это не вылечит. – Он тихо провёл пальцами по ужасным шрамам.

Каулквейп отвернулся.

– Я не выношу ни когда на меня пялятся, – Хит взглянул на Каулквейгт и Тарпа Хаммелхэрда, – ни отведённых взглядов тех, кого отталкивает моя внешность. Поэтому я спустился в канализацию, чтобы спрятаться. А Тугодум – к его чести – присоединился ко мне.

– Куда он, туда и я! – прорычал верный Тугодум.

– Мы заботимся друг о друге, – сказал Хит. – Это здесь необходимо, – мрачно добавил он.

– Как профессор, то есть, извиняюсь, Прутик, заботится обо мне, – заметил Каулквейп, обернувшись. – Иногда это необходимо даже в Санктафраксе.

– Санктафракс, – уже тише и мягче сказал Хит. Его глаза затуманились. – Когда-то я мечтал получить место в воздушном городе учёных. Но ведь там не важно, что ты знаешь, важно, кого ты знаешь. – Он с горечью усмехнулся. – А я никого не знал.

Из глубины комнаты донёсся запах горелого. Тугодум проковылял к плите и схватил сковороду с огня.

– Ужин готов, – объявил он.

– Колбаски из тильдятины, – сказал Хит.

– Мои любимые! – воскликнул Прутик, который внезапно понял, насколько он голоден.

Тугодум разделил колбаски, нарезал хлеб. Он вернулся с пятью тарелками в руках и раздал их всей компании.

– У нас есть бутылка прекрасного крушинного вина, которую я берёг на особый случай, – сказал Хит. – Тугодум, подай, пожалуйста, наши лучшие бокалы.

– За команду «Танцующего-на-Краю»! – объявил Прутик, когда все они подняли полные до краёв бокалы. – За тех, кто уже нашёлся, и за тех, кого ещё только предстоит найти!

Остальные дружно поддержали тост, потягивая гладкую золотистую жидкость.

– Ах! – вздохнул Тарп Хаммелхэрд, вытирая усы тыльной стороной руки. – Превосходно!

Даже Каулквейп оценил согревающий, пряный аромат крушинного вина, а позднее, когда они налегли на колбаски из тильдятины, он тоже понял, до чего проголодался.

– Восхитительно, – проговорил он, отрезая кусок колбаски и ломоть хлеба, – совершенно восхи-ти-и-тельно!

Прутик повернулся к покрытому шрамами рулевому:

– Должен сказать, Хит, ты неплохо устроился, учитывая, в какую жуткую ситуацию вы попали. И ты тоже, Тугодум. Очень хорошо. Но вы не можете оставаться в этом ужасном месте, особенно если по моей вине вас покалечило. Однажды у меня будет новый корабль, и я снова возьму вас в команду. Но сейчас я должен выяснить, что случилось с остальными.

– Мы пойдём с тобой, – сказал Хит.

Тугодум воодушевлённо кивнул.

– Куда ты, туда и мы, капитан Прутик, – поддержал он.

– Не в этот раз, Тугодум, – мягко возразил Прутик. – Нужно время, чтобы вылечить твою ногу.

– Тогда останемся здесь, – угрюмо сказал Хит. Он кивнул на сводчатую крышу. – Там, наверху, нам нечего делать.

– Наоборот, – заметил Прутик, – там, наверху, Санктафракс.

– С… Санктафракс? – переспросил Рован Хит. – Но…

– Как ты верно подметил, Хит, не важно, что ты знаешь, важно – кого. Я знаю. А вы знаете меня.