Текст книги "Комната мертвых"

Автор книги: Крис Муни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Крис Муни
Комната мертвых

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

1

Перешагнув через труп охранника, Дарби МакКормик клацнула магазинной защелкой своего пистолета-пулемета «Хеклер-и-Кох», и два пустых рожка на тридцать патронов каждый со звоном полетели на пол. Следующим движением она вставила свежую обойму.

По лицу и спине градом катился пот. Напряженно вслушиваясь, она прижалась к стене возле двери, стараясь уловить хоть малейший шорох, доносящийся снизу, сквозь монотонное «чуф-чуф-чуф» вертолетных лопастей, перемешивающих жаркий воздух над крышей.

Она ничего не услышала, но знала, что Крис Флинн может появиться здесь в любой момент. Еще внизу, в подвале, укрываясь за грудой деревянных ящиков от двух подручных Флинна, которые лупили длинными очередями во все стороны, Дарби видела, как Флинн бросился к лестнице. А потом свет погас – это ее напарник по отряду полиции особого назначения отключил электропитание оптового склада. По шатким ступеням она взбежала на балюстраду первого этажа, чтобы перехватить Флинна, прежде чем он доберется до лестницы, которая оставалась для него единственным путем к спасению.

Дарби не сомневалась в том, что он еще не успел подняться по ней. Она выскочила из-за угла, глядя сквозь прорезь прицела на длинный коридор, залитый тусклым светом, сочащимся из окон. Все еще слишком темно. Она рывком надвинула на глаза очки ночного видения.

Темнота внутри складского помещения рассеялась, сменившись неестественно-зеленым свечением. Дарби медленно двинулась по коридору к лестнице.

С грохотом распахнулась дверь, и она увидела Флинна, стоявшего за спиной перепуганной женщины. Одной рукой он обхватил ее за горло, а другой приставил к ее виску «глок». Флинн осторожно выглядывал из-за плеча женщины, умело скрываясь за ней.

«Проклятье! Стрелять слишком опасно!»

К тому же Дарби хотела не убить Флинна, а всего лишь ранить, чтобы помешать ему добраться до вертолета. Полученный ею приказ не допускал двойного толкования: Флинна следовало взять живым. Мертвый он был бы бесполезен.

– Я знаю, чего вы, уроды, от меня хотите! – выкрикнул Флинн, и его высокий, срывающийся голос разрезал влажную духоту спертого воздуха. – Но я вам ни слова не скажу!

Дарби осторожно шагнула вперед.

– Мистер Флинн, я здесь, чтобы защитить вас. Картель…

– Оставайся на месте и брось пушку!

Дарби остановилась, но оружие опускать не спешила.

– Картель убьет вас, Крис. Вы слишком много знаете. Они не могут оставить вас в живых. А вот мы можем предложить вам защиту в обмен…

– Ничего не хочу слышать! Бросай пушку, или, клянусь Богом, я прикончу ее прямо здесь!

Дарби ничуть не сомневалась в том, что банкир (белый, американец, тридцати восьми лет) так и сделает. Он собственными руками задушил подружку, с которой прожил двенадцать лет, после того как узнал, что она с потрохами продала его полиции Бостона, сообщив о том, что с помощью своей компании по инкассированию чеков он отмыл почти полмиллиарда долларов для семейства Мендула, колумбийского наркокартеля, полученных от торговли кокаином.

Флинн двинулся вперед, прикрываясь женщиной, как щитом. Женщина покачнулась, и ее каблуки заскребли по полу, когда она вцепилась в руку Флинна, чтобы не упасть. Длинные черные волосы почти полностью закрывали ей лицо. Одета она была совсем не так, как принято одеваться у служащих товарных складов и оптовых магазинов. На ней были туфли-лодочки с перекрещивающимися ремешками и стразами из горного хрусталя и деловой белый костюм от модного портного, подчеркивающий достоинства высокой фигуры с выпуклостями в нужных местах.

«Спецназ может проследить за вертолетом, – подумала Дарби. – Они могут направить людей к месту посадки и взять всех тепленькими».

– Пожалуйста, сделайте так, как он говорит! – на ломаном английском взмолилась женщина. – У меня двое малышей. Я хочу вернуться к ним!

Дарби произнесла громко и отчетливо:

– Ладно, Крис, теперь ты – главный. Я отхожу от лестницы.

– Бросай пушку!

Дарби по-прежнему колебалась, не зная, на что решиться.

– Отпусти заложницу, и я не стану стрелять.

Женщина вскрикнула и тут же поперхнулась.

– Я прикончу ее, клянусь Богом…

– Ладно, Крис, твоя взяла.

Дарби опустила ствол и потянулась, снимая ремень пистолета-пулемета с плеча.

Флинн шагнул к лестнице. Инфракрасные очки ночного видения обеспечивали прекрасный обзор. Дарби отчетливо видела сеточку мелких, извилистых шрамов на лысой голове Флинна, обручальное кольцо с бриллиантом на пальце женщины и изящное переплетение узоров на ее браслете.

Дарби уронила «Хеклер-и-Кох» на пол и ногой оттолкнула его в сторону, к правой стене. Если Флинн начнет стрелять, она попробует прыгнуть в ту сторону. Под камуфляжной формой на ней был надет пуленепробиваемый жилет, а голени и бедра прикрывали металлические пластины.

«Молись, чтобы он не выстрелил тебе в голову».

– Твоя очередь, – сказала Дарби.

– Я тебе все равно не верю. – Флинн подошел ближе. – Становись на колени – и никаких резких движений.

– Я сделаю все, что скажешь, если ты не причинишь вреда заложнице.

– Ну, так и делай то, что я тебе говорю, аккуратно и медленно. А вздумаешь со мной шутки шутить, я прикончу ее, и все тут, ясно?

– Ясно.

Дарби опустилась на колени и медленно завела руки за голову.

– Вот и славно! – хрюкнул Фяинн. – Оставайся на месте, и я отпущу ее.

Он подошел к нижней площадке лестницы. В жарком и влажном воздухе коридора вдруг стал отчетливо ощутим запах духов «Шанель № 5», исходивший от женщины.

Флинн отпустил заложницу. Дарби слышала, как она торопливо поднимается вверх по лестнице на своих высоченных каблуках.

Но Флинн не последовал за ней. Он шагнул вперед, поднимая руку с пистолетом.

Дарби захлестнул страх. Она похолодела, чувствуя, как по спине стекают струйки пота. Впрочем, прожитая жизнь не промелькнула у нее перед глазами – на подобную чушь у нее не осталось времени. Она поступила так, как ее учили.

Флинн выстрелил, и она отклонилась в сторону. Пуля попала в стену. Руки ее двигались с быстротой молнии. Одна вцепилась Флинну в запястье, другая ухватила «глок» за ствол и вывернула его назад, так что оружие смотрело банкиру в живот.

Дарби рванула его на себя. Флинн, захваченный врасплох, покачнулся и, потеряв равновесие, растерялся.

Дарби вырвала у него девятимиллиметровый пистолет, перехватила его поудобнее и прострелила ему бедро.

С громким воплем Флинн рухнул на пол. Дарби развернулась и направила «глок» на заложницу, стоявшую на верхней площадке лестницы. В руках у той оказалась тупоносая «бе-ретта» с лазерным прицелом.

Дарби выстрелила дважды и попала женщине в живот. Ту отбросило к стене, и Дарби снова два раза нажала на спусковой крючок.

На полу корчился от боли Флинн. Дарби перевернула его на живот, уперлась коленом в основание позвоночника и рывком завела руки банкира за спину. Не успела она сорвать с форменного ремня пластиковые наручники, как в здании вспыхнул ослепительный свет.

Дарби сдвинула на лоб очки ночного видения, щурясь и смахивая пот с глаз.

– Черт побери! – выругалась заложница, глядя на темно-красные пятна на своем белом жакете. – А эти шарики с краской больно бьются!

Мужчина, изображавший Криса Флинна, застонал.

– Заткнись, Тина! За последние пару дней меня убивают уже в третий раз. – Он перекатился на спину. – МакКормик, чтоб тебе пусто было, ты чуть не сломала мне спину!

В коридор шагнул рослый мужчина с коротко остриженными – на армейский манер – каштановыми волосами и загорелым, обветренным лицом. Джон Хейг, инструктор по специальной подготовке Управления полиции Бостона. Щелкнув пальцами, он указал на дверь.

– МакКормик, за мной.

2

Дарби шагала следом за Хейгом, чувствуя, как в крови перестает бурлить адреналин, вызванный сдачей первого из серии выпускных экзаменов по программе полицейского спецназа, и на нее наваливаются усталость и опустошение. За последние три дня ей приходилось спать урывками, ведя круглосуточное непрерывное наблюдение за оптовым складом.

Каждый день первой недели тренировок по подготовке бойцов отряда полиции особого назначения начинался с десятимильной пробежки под палящими лучами августовского солнца на острове Мун [1]1
  Остров Мун расположен в Бостонском заливе, в самой его середине. Его территория закрыта для посторонних, и остров полностью контролируется муниципальными и федеральными властями. – Здесь и далее примечания переводчика, если не указано иное.


[Закрыть]. Помимо нее в отряде было еще восемь рекрутов. Все мужчины. До обеда они занимались огневой подготовкой, осваивая все виды стрелкового оружия, и рукопашным боем. После полудня им приходилось ползать по старым дренажным туннелям в черных очках, сквозь которые ничего не было видно, что позволяло проверить уровень склонности к клаустрофобии. Они погружались ночью с аквалангом в воды Бостонского залива и спускались по канату с вертолета. Один из новобранцев сломал ногу. Еще двое получили травмы и выбыли. Оставшиеся пятеро благополучно дожили до «Дороги в Изумрудный город», очередного испытания на выносливость.

Напялив армейский бронежилет и высокие ботинки, с рюкзаком, набитым тридцатью фунтами песка, и штурмовой винтовкой на груди, которую приходилось то и дело поднимать над головой, она бежала по одуряющей жаре до тех пор, пока не начинали подкашиваться ноги. Падала, поднималась и бежала дальше. Карабкалась по канатам, стенам и подмосткам. Ползла по грязи. Навьюченная амуницией, в полной боевой выкладке переходила вброд грязные ручьи. Выйдя из воды и сгибаясь под тяжестью рюкзака, который, пропитавшись влагой, стал весить вдвое больше, она снова бежала до изнеможения. Когда «веселье» наконец закончилось, ее угостили завтраком в фабричной упаковке – две бутылки воды, хлеб и яблоко, – который она проглотила на ходу, направляясь на огневой рубеж. Там она стреляла по мишеням до тех пор, пока кисти и предплечья не сводило судорогой от боли. Тренировка закончилась в десять вечера. Наскоро ополоснувшись под душем, она рухнула в койку, чтобы, проснувшись в четыре утра, начать все сначала.

Второй этап подготовки, о чем Дарби знала заранее, был рассчитан на то, чтобы сломить моральный дух рекрутов. Из-за постоянного недосыпания силы не восстанавливались, а царапины и ушибы заживали слишком медленно. Физические нагрузки разрушали оборонительные редуты, воздвигнутые разумом, что приводило к отчаянию, гневу, а в некоторых особо тяжелых случаях – к помешательству. На этой стадии отсеялись еще двое кандидатов. У них просто не хватило сил. Оставшаяся тройка благополучно дожила до практических занятий с имитацией реальной боевой обстановки.

Хейг быстро миновал последний лестничный пролет. Напарник Дарби по полицейскому спецназу лежал на спине и блаженствовал с сигарой во рту. Грудь его и одно плечо покрывали пятна ярко-красной краски. Увидев Дарби, он помахал ей рукой. Бойцы из группы спецназа, которых Хейг привлек к тренировке, чтобы они изображали охранников Криса Флинна, уже перекуривали, дымя сигаретами и сигарами, со всем возможным комфортом устроившись между ящиками и полками. Но они смотрели не на Хейга, они смотрели на нее. Дарби кожей чувствовала их оценивающие взгляды, способные прожечь в ней не одну дырку.

«Они в бешенстве оттого, что я их убила».

Она широко улыбнулась.

Хейг вышел на автостоянку Его серая футболка промокла на спине от пота. Он сунул в рот толстую плитку жевательного табака. Как обычно, прочесть что-то по его лицу было невозможно. Очевидно, он вполне комфортно чувствовал себя за лишенной всякого выражения маской, носить которую его приучили долгие годы службы в морской пехоте.

Хейг быстрым шагом направился в обход товарного склада. Под подошвами его высоких шнурованных армейских ботинок скрипел гравий. В жарком и знойном воздухе стоял неумолчный стрекот цикад.

– Та женщина, которую вы убили… – после долгого молчания обронил Хейг. Он смотрел прямо перед собой в темноту, окутавшую лесопосадки. – Почему вы решили, что она – не настоящая заложница? Как вы догадались, что это не так?

Дарби ожидала такого вопроса.

– Мне вдруг стало интересно, что делает хорошо одетая женщина в столь поздний час на оптовом складе.

– А вам не пришло в голову, что она может быть его владелицей? При подготовке к операции я рассказывал вам, что жена владельца руководит работой склада и часто задерживается допоздна.

– Вы также говорили, что Ортис – прижимистая и скупая ведьма.

– Что вы имеете в виду?

– У той женщины на руке был дорогущий браслет от Картье.

Хейг резко обернулся к ней. Глаза его расширились от удивления, на лбу собрались недоуменные морщинки.

– Вы сумели разглядеть этот чертов браслет?

– И еще на ней были туфли-лодочки от Кристиана Лубутена, – добавила Дарби. – Такие стоят примерно восемьсот баксов. И браслет тянет штуки на три, не меньше. Ничего не скажу о ее костюме, но он тоже не из дешевых. Кстати, от кого он? Гуччи? Армани?

– Я что, произвожу впечатление парня, который разбирается в таких вещах?

– Если судить по тому, как вы одеваетесь? Нет, сэр.

Хейг медленно зашагал по дороге, ведущей к уединенной площадке, на которой минеры подрывали обезвреженные бомбы.

– Из того, что вы сообщили нам о картеле, не было понятно, кто у них главарь – мужчина или женщина, – заметила Дарби. – После того как Флинн отпустил ее, она не побежала в соседнюю комнату. Она даже не стала звать на помощь. Она сразу бросилась вверх по лестнице, ведущей на крышу, то есть туда же, куда собирался Флинн. Мне это показалось странным. Вот почему, ранив Флинна, я развернулась к лестнице, а она уже стояла на площадке с «береттой» в руках. Думаю, она и есть глава картеля.

– Вы правы.

– Значит, план состоял в том, что она сыграет роль заложницы, а потом Флинн отпустит ее и, если сам не успеет прикончить меня к тому времени, она должна будет довершить начатое, когда я стану надевать на Флинна наручники.

– И опять вы правы.

– Кто из рекрутов убит или ранен?

– Вы – единственная, кто остался в живых.

– Вот что бывает, когда вы отправляете женщину сделать мужскую работу.

Хейг молча сплюнул густую табачную жижу и свернул на другую тропинку.

Вдалеке Дарби разглядела небольшой фермерский дом с пологой крышей, в котором жила последние две недели. В окнах бытовки, служившей раздевалкой, и подвального помещения виднелся слабый свет.

– Зачем мы туда возвращаемся?

– У нас гости. За вами прибыл какой-то малый, чтобы отвезти обратно в город. Приказ комиссара полиции, – ответил Хейг. – Не спрашивайте меня, зачем и почему; я не знаю подробностей.

У самой Дарби уже возникли вполне определенные подозрения. Она была руководителем экспертно-криминалистического отдела, ЭКО, подчинявшегося лично комиссару полиции Чад-зински, в состав которого входили лучшие следователи и криминалисты. Как правило, ее группе поручалось расследование жестоких убийств и дел, связанных с исчезновением людей.

Хейг снова сплюнул табачный сок.

– Я знаю, вы приложили чертовски много усилий, чтобы попасть в эту программу. Ваши навыки в обращении с оружием говорят сами за себя: в стрельбе вы лучшая в группе, тут нет вопросов. Признаюсь, у меня были сомнения на ваш счет. Из опыта могу сказать, что женщины не годятся на роль офицеров спецназа.

– Что же, приятно было доказать вам, что вы ошибаетесь.

– Вы всего лишь вторая женщина, подготовкой которой я занимался. Первая была первостатейной шлюхой.

Хейг не обернулся, чтобы посмотреть, не обиделась ли она. Ему было все равно. Этот человек говорил то, что думал, и плевать ему было на тех, кто считал себя оскорбленным. Дарби вдруг поняла, что ей нравится подобное отношение.

– Для начала эта девица потребовала для себя отдельную раздевалку, – продолжал инструктор. – Без конца жаловалась на нагрузки, причитая, что она не такая сильная, как прочие мужчины, и что она не обладает их выдержкой и стойкостью. Словом, обычная бабская чушь. Хотя правда заключалась в том, что у нее кишка была тонка пройти программу до конца. Но это не помешало ей подать иск о дискриминационном отношении, которым судья справедливо посоветовал ей подтереться. А вот вы не требовали для себя никаких привилегий. Вы спали, ели, принимали душ и переодевались вместе с остальными парнями. Вы не нагружали меня своими женскими проблемами, если таковые у вас были, и вдобавок справлялись со всеми испытаниями, которым я вас подвергал. И ни разу не пожаловались и не отступили. Вы держали рот на замке, а ушки – на макушке. И вкалывали изо всех сил. – Хейг в очередной раз сплюнул. – Я слышал, что вы врач. Получили степень в Гарварде по психологии преступности.

Дарби молча кивнула в знак согласия.

– Никогда не видел, чтобы врач – или любой эксперт, если на то пошло! – проделывал то же самое, что вы вытворяли здесь. Или теперь так стрелять тоже учат в Гарварде?

– Я часто бываю в тире и на стрельбище.

– Оно и видно. Вы уложили всех телохранителей, помешали Флинну добраться до вертушки, а уж как вы скрутили его самого – просто загляденье. Помните, что я говорил вам насчет оружия?

– Что на каждой пуле написано имя адвоката.

– Верно. И если бы сегодняшняя ситуация повторилась на самом деле, в Департаменте внутренних дел к вам не было бы никаких претензий, но это не значит, что какой-нибудь адво-катишка не возжаждал бы вашей крови. Стряпчим плевать на то, что вы поступили правильно, да еще и рисковали своей жизнью при этом. Пролитая кровь означает деньги, много денег, и эти адвокаты способны заползти к вам в задний проход и залечь там в спячку до тех пор, пока не высосут из вас все до последнего пенни. Вы не задумываясь пускаете оружие в ход, так что вбейте это в свою ирландскую башку, понятно?

– Понятно.

Хейг распахнул перед ней дверь в офис.

– С вами я пошел бы в разведку в любой день недели, МакКормик.

3

Дарби свалила амуницию и оружие на свободный стол и на негнущихся ногах вошла в раздевалку.

Ее напарник по работе в лаборатории, Джексон Купер, сидел на одной из скамеек, привинченных к полу между рядами металлических шкафчиков для одежды, выкрашенных в серый цвет. На плечах и спине у него под темно-синей спортивной рубашкой с короткими рукавами плавно перекатывались тугие узлы мускулов, когда он большим пальцем лениво перелистывал потрепанный номер «Плейбоя».

– Тебе что, нравится торчать в мужской раздевалке? – поинтересовалась Дарби, расстегивая крепления бронежилета.

Куп даже не соизволил поднять голову.

– Твой инструктор, этот солдафон, распорядился, чтобы я ждал тебя здесь. К счастью, на полу я нашел вот эту штуку, и она не дала мне умереть со скуки. Это не ты обронила?

– Что стряслось?

– Похоже, в твоем родном городке, Белхэме, произошел грабеж со взломом. Маршалл-стрит. Женщину и мальчишку-подростка привязали к стульям. Женщина мертва, мальчик в больнице.

– Как их зовут?

– Эми Холлкокс. Как зовут мальчика, не знаю.

Фамилия женщины Дарби ничего не говорила, но она выросла не далее чем в двух милях от Маршалл-стрит. Насколько она помнила, тот район был застроен преимущественно большими старыми домами в колониальном стиле Новой Англии, с обширными земельными участками, на задах которых рос настоящий лес, через который вели тропинки, сбегающие к пруду Лососевая Заводь. Когда-то там жили преуспевающие врачи и адвокаты. Этот район считался – по крайней мере, пока она была маленькой – одним из самых спокойных и безопасных для жизни мест в Белхэме.

Дарби опустилась на скамью и принялась расшнуровывать армейские ботинки.

– Кому поручено расследование?

– Какому-то парню по имени Пайн.

– Арти Пайну?

– Да, он там самый главный. – Куп поднял голову и взглянул на нее в упор своими разноцветными глазами – один был голубым, второй темно-зеленым. – Откуда ты его знаешь?

– Арти начинал работать патрульным вместе с моим отцом. Но потом он стал детективом, и его перевели куда-то… в Бостон, кажется.

– Господи, да от тебя смердит!

– Последние три дня я жила на этой жаре под открытым небом.

– Большинство женщин, которых я знаю, предпочитают проводить отпуск другим способом – они нежатся на пляже. Как Саманта, к примеру.

Дарби швырнула свои ботинки в шкафчик.

– Кто такая Саманта?

– Саманта Джеймс, мисс Сентябрь. – Куп показал ей фото на развороте журнала. – После дней и ночей, которые Саманта проводит, спасая бездомных котят и щенков из приютов, где их подвергают эвтаназии, она предпочитает расслабиться на пляже с бутылочкой пива и хорошей книгой. Держу пари, она обожает романы Джейн Остин.

Дарби рассмеялась.

– Ты-то откуда знаком с творчеством Джейн Остин?

– Я встречаюсь с одной девушкой. Ее зовут Шерил. Так вот, она без ума от Джейн Остин.

– Как и любая женщина, если хочешь знать.

– Нет, она действительно без ума от нее, точно тебе говорю. Иногда мы… э-э… разыгрываем ролевые игры, так она заставляет меня надевать сюртук и изображать Дарси из этого кошмарного фильма «Гордость и предубеждение».

Дарби улыбнулась, вспоминая Колина Ферта в роли мистера Дарси.

– У тебя сейчас то же самое мечтательное выражение, что появляется на лице и у Шерил, – заметил Куп. – Я что-то пропустил?

– Ты все равно не поймешь. Займись лучше своей книжкой с картинками.

Дарби встала, скатала носки и отправила их в большую пластиковую корзину с крышкой.

– Отличный бросок. Кстати, как у тебя дела с этим банкиром-яппи? [2]2
  Яппи – молодой перспективный специалист-горожанин с высшим образованием и высоким уровнем дохода.


[Закрыть]

– Мы с Тимом больше не встречаемся, – сообщила Дарси, стягивая через голову влажную от пота футболку.

– С чего бы вдруг?

– Типичная история. Я хочу сделать карьеру. И еще не готова взять на себя связанные с семьей обязательства. Я…

– Гомик [3]3
  Игра слов. По-английски «gay» означает «беспечный, веселый, нагловатый» и «гомосексуалист». Дарби, естественно, имеет в виду первое значение слова.


[Закрыть].

– И это тоже.

– И как ты догадалась, что он гомик?

– Он – не гомик, тупица! Тим славный парень, просто мы не созданы друг для друга. Лучше посмотри сюда. – Дарби взяла в руки свой ремень и вынула из ножен небольшой нож. – А еще здесь есть место для режущей проволоки-удавки и других маленьких штучек…

– Господи, когда же ты наконец выйдешь замуж? Мне было бы интересно почитать твой список свадебных подарков.

– Все это можно не покупать. Свой боевой пояс я заберу с собой.

– Мои поздравления! – пробормотал Куп, снова уткнувшись носом в журнал.

Дарби выскользнула из штанов и осталась перед ним в одном черном бюстгальтере для бега и тренировочных шортах. Она ничуть не стеснялась его. Купу не раз доводилось лицезреть ее в таком виде. Они вместе ходили в тренажерный зал, а после работы частенько бегали в Паблик-гарден.

И на протяжении двух последних недель она отказывалась пользоваться женской раздевалкой. Она одевалась здесь, в укромном уголке, тогда как мужчины оккупировали остальные проходы. Они сидели и расхаживали голыми в душевую и обратно. Эти мачо едва удостаивали ее взглядом или коротким кивком. Вся сексуальная энергия, которой они обладали на старте, без остатка ушла на то, чтобы преодолеть «Дорогу в Изумрудный город» и прочие прелести, которые подкидывал им неутомимый Хейг.

Перебросив через плечо чистое полотенце, Дарби подхватила груду грязного белья и отнесла его в пластмассовую корзину, стоявшую возле раковины. Она развязала эластичную ленту, которой были перехвачены волосы, и взглянула на себя в зеркало. Ее взгляд сразу же наткнулся на тонкий белый шрам, заметный даже под слоем грима на искусственной скуле. Имплантат заменил кость, вдребезги разбитую топором Бродяги.

Дарби намочила полотенце и принялась стирать с лица остатки краски. Куп не отрываясь смотрел на нее. Их взгляды встретились в зеркале.

– Классные у тебя шашечки на прессе, – обронил он.

Дарби опустила глаза на раковину, чувствуя, как перехватило дыхание. Не столько от комплимента, сколько от странного чувства, которое она испытывала в последнее время, когда в конце рабочего дня в груди возникало сладкое жжение от звука голоса Купа. Иногда, томясь в одиночестве своей квартиры, она ловила себя на мысли о нем. Пожалуй, Куп более всего подходил на роль члена семьи – причем единственного, учитывая, что мать ее уже умерла. Дарби часто спрашивала себя, а не вызвано ли это чувство тем, что совсем недавно Купу предложили новую работу. К нему обратилась компания из Лондона, занимавшаяся внедрением последних достижений в области экспертизы отпечатков пальцев, на чем специализировался и он.

– Есть новости из Лондона? – поинтересовалась она.

– Они повысили ставку.

– Ты собираешься принять их предложение?

– Скажи мне сама.

– Сказать тебе что?

– Что будешь скучать по мне.

– Все будут скучать по тебе.

– А ты в особенности. Я уеду, и ты окончательно отгородишься от мира в своей квартире в фешенебельном районе Бикон-Хилл, будешь слушать Джона Майера и топить печали в ирландском виски.

– Не смей так говорить!

– Чего? Что ты будешь скучать обо мне?

– Нет, что я буду слушать Джона Майера. – Дарби вытащила из своего шкафчика чистое полотенце. – Мне нужно по-быстрому принять душ. Дай мне пять минут.

– Можешь не спешить, Грязный Гарри [4]4
  «Грязный Гарри» – полицейский фильм с Клинтом Иствудом в главной роли. Найти маньяка поручается инспектору по прозвищу Грязный Гарри, который известен своими эффективными методами работы. Проблема в том, что эти методы балансируют на грани закона.


[Закрыть].

4

Перед тем как ехать в Белхэм, Дарби хотела узнать как можно больше о совершенном преступлении. Выезжая из Бостона, она несколько раз пыталась дозвониться Арти Пайну, но всякий раз автомат переадресовывал вызов на голосовую почту. Потерпев неудачу в очередной раз, Дарби оставила ему сообщение.

В эфире «ВБЗ», бостонской радиостанции круглосуточного вещания, уже несколько раз прозвучал репортаж о громком убийстве. Но из двадцатисекундного сообщения, записанного находящимся на месте происшествия репортером, сложно было что-либо понять: «…в Белхэме женщина и ее сын стали жертвами преступления, которое, по мнению полиции, напоминает небрежную имитацию грабежа со взломом. Женщина погибла на месте, а ее сын в критическом состоянии доставлен в Центральную клинику Бостона. Представители полиции Белхэма отказываются сообщать имена жертв, но источник, близко знакомый с ходом расследования, назвал преступление зверским и бесчеловечным, худшим из всего, что ему доводилось видеть».

Репортаж закончился, и радиостанция начала передавать местный прогноз погоды. Снова дожди и одуряющая влажность. Жители день и ночь не выключали кондиционеры в домах, и система электроснабжения начала работать с перебоями. Диктор сообщил, что следует ожидать веерного отключения электроэнергии.

Получасом позже Дарби въехала на служебном автомобиле криминалистической лаборатории, темно-синем фургоне «форд-эксплорер», на Маршалл-стрит. Тротуары в тупичке оказались забиты местными жителями, сбежавшимися посмотреть бесплатное представление, и на их лицах плясали сине-белые сполохи мигалок, вращавшихся на крышах трех патрульных машин. Они плотно стояли в самом конце подъездной аллеи, ведущей к дверям массивного старинного особняка в колониальном стиле с кольцевой верандой и гаражом на три автомобиля, примыкавшем сбоку. Открыта в нем, впрочем, была только средняя дверь.

По обеим сторонам передней двери дома висели кованые античные фонари. Та же самая конструкция освещала гараж изнутри. Деревянный забор высотой, по крайней мере, в семь футов отделял подъездную аллею и баскетбольную площадку от заднего двора. Подъездную аллею перегораживала полицейская лента. Дарби подогнала фургон к тротуару, выбралась наружу и вытащила из багажного отделения свой рабочий чемоданчик. На окнах особняка, выходящих на улицу, были задернуты все шторы.

Куп, прихватив с собой саквояж эксперта, зашагал по аккуратно подстриженной лужайке перед домом. На крыльце рядом с входной дверью уже ожидал фотограф Майкл Бэнвиль, здоровенный малый, телосложением и вечной легкой небритостью напоминавший медведя гризли. Он был затянут с ног до головы в белый защитный комбинезон эксперта-криминалиста.

Дарби включила фонарик и направилась к краю лужайки, чтобы осмотреть подъездную аллею. В ярком луче света сверкнули кровавые отпечатки ног. Рядом с одним из них она расставила конусы для обозначения улик.

– Напрасный труд, – окликнул ее с крыльца Бэнвиль. – Их оставили санитары реанимационной бригады. На крыльце и ступеньках тоже.

«Там, должно быть, все залито кровью» – подумала Дарби.

Опустив чемоданчик на траву и внимательно глядя себе под ноги, она направилась к гаражу.

Машин внутри не оказалось, стояли лишь горные велосипеды да самоходная газонокосилка. Пол покрывали темные пятна. Машинное масло, решила было Дарби, но, направив на них луч фонаря, убедилась, что это были кровавые отпечатки ног. Среди них выделялась единственная пара маленьких следов, оставленных узкой обувью, – кедами или кроссовками, судя по рисунку на подошве.

В глубине гаража Дарби обнаружила смазанные кровавые разводы на деревянных ступеньках, ведущих к двери.

– Как мы должны поступить при появлении королевы? – раздался мужской голос из-за деревянного забора. – Просто поклониться до земли или еще и поцеловать ее в задницу?

– Если ты рассмотришь ее получше, тебе захочется поцеловать ее не только в задницу, – ответил ему другой голос. – Тебе захочется зарыться лицом меж ее бедер и не отрываться даже для того, чтобы глотнуть воздуха. Ты что, никогда не видел ее вблизи?

– Я видел ее пару раз в новостях по телевизору, – отозвался первый голос. – Она похожа на английскую актрису, при виде которой мой петушок встает и делает стойку. Ну, она еще снималась в сериале «Другой мир». Проклятье, как же ее звали-то?

– Кейт Бэкинсейл. Последовал щелчок пальцами.

– Точно, – воскликнул первый мужчина. – Эта МакКормик похожа на нее как две капли воды, да еще и волосы у нее темно-рыжие. Эх, так бы и запустил в них пальцы, а она стояла бы передо мной на коленях и забавлялась с моим петушком.

Раздался понимающий смешок.

Дарби постаралась пропустить досужие комментарии мимо ушей. Она уже давно поняла, что большинство мужчин видят в женщинах лишь сосуд для сексуальных забав, предназначенных для удовлетворения сугубо физиологических потребностей, не более того: «Трахни и выкинь на помойку…» До ее слуха частенько долетали подобные выражения в полицейском участке, когда коллеги полагали, что она их не слышит.

– Эй, парни, послушайте-ка!

Голос Арти Пайна звучал грубо и хрипло. Это был голос человека, достаточно повидавшего в жизни, который слишком много вечеров провел на работе и за выпивкой. При звуках его Дарби мысленно перенеслась в детство, когда они с отцом каждую субботу жарили шашлыки, – вплоть до того дня, как ей должно было исполниться тринадцать. Пайн, круглый, как шар для боулинга, только с ножками, восседал в шезлонге и смолил то, что ее отец называл «пятидесяткой» – дешевые сигары толщиной с карандаш, завернутые в шуршащую обертку. Дым их был столь отвратителен, что отпугивал комаров после захода солнца. Пайн мог просидеть в шезлонге весь день, зажав в зубах сигару и рассказывая истории, которые всегда вызывали у слушателей истерический смех, сопровождавшийся похлопыванием по коленям в знак восторга и признательности. Время от времени он просил кого-нибудь из детворы принести еще пива из холодильника и всегда расплачивался с ними свернутой в трубочку долларовой банкнотой.