Текст книги "Первый полет"

Автор книги: Крис Клармон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

И тотчас Николь поняла, что неправильно свернула. Она летела на предельной скорости, совершенно бесшумно, и хотя одолела уже большое расстояние, не встретила ни одного ответвления. Наверное, она попала в главный ствол – прямой путь для особо важных персон от причала в глубины астероида. Разумеется, в такой тьме трудно ориентироваться. Быть может, перекресток рядышком, но как узнать? Если Николь ошибется, понадеявшись на это, то она покойница. Она здесь как на ладони, без защиты и укрытия.

Взглянув на тепловизор, Николь ничего не разобрала: жар, испускаемый стенами после заградительного огня Моргана, неузнаваемо исказил окружающее. Николь взмолилась, чтобы локатор Моргана так же вышел из строя, и двинулась обратно, прыгая зигзагами от стены к стене, от пола к потолку. У нее только один шанс выйти из переделки малой кровью – застать бандита врасплох, подобраться настолько близко, чтобы он не мог воспользоваться бластером, и вынудить на рукопашный бой.

С изувеченным плечом.

Николь почти добралась до перекрестка, когда вновь послышалось шипение, и вход в противоположный коридор осветился. Морган выжигает каждый проход по очереди, на сей раз против часовой стрелки. У Николь есть еще два выстрела.

Она вырвалась из туннеля, как олимпийский спринтер на спурте. Морган заметил ее в тот же миг и повернулся, не отнимая пальца со спускового крючка. Но преимущество было на стороне Николь. Она с самого начала чуточку опережала его, а ее хаотическое перемещение слегка вывело противника из равновесия – как раз настолько, чтобы чаша весов склонилась в ее пользу.

Оттолкнувшись от стены, Николь ощутила, как щеку опалил луч бластера, и врезалась в Моргана с сумасшедшей скоростью, стараясь вырвать у него оружие. Каким-то чудом ей это удалось. Но пытаясь скрутить майора, она убедилась, что тот в самом деле притворялся. Этого ублюдка даже не поцарапало! И хотя до сей поры везение выручало Николь, оно ровным счетом ничего не значило против многих лет тренировок и опыта Моргана. Она молотила его руками и ногами, забыв о боли в руке, но он легко отражал удары, удерживая девушку одной рукой, а кулаком другой колотя в корпус, как кувалдой. В этой беспощадной драке и речи об элегантности не могло быть, и оба понимали, что кончится она только смертью одного из противников.

Морган завалил Николь навзничь, обеими руками сжав горло и вдавив большие пальцы в сонные артерии. Если не удастся вырваться, она секунд пять спустя будет без сознания. Правая рука запуталась в ремнях арбалета и колчана. Красная пелена уже застила взгляд Николь; она лишь бессильно извивалась, с горечью осознавая, что силы на исходе, а Морган словно только-только разошелся. Под конец отчаянной потасовки Николь на три удара отвечала лишь одним, да и этот был для старого вояки не сильнее щекотки.

Вдруг ремни соскользнули с плеча, предоставив руке относительную свободу. Николь действовала уже сугубо машинально, подсознательно извлекая на свет все гнусные уловки, усвоенные в Академии и, что еще важнее, у Кьяри. Ладонь ее сжала приклад. Арбалет стоял на предохранителе, но она пока не собиралась стрелять – и ткнула им изо всех сил Моргана в живот.

На сей раз бандит непритворно ахнул от боли и удивления, отпустив Николь и рванувшись прочь, пока она не спустила тетиву. Николь зацепила его арбалетом за ногу и сдернула обратно, но тут же получила удар каблуком в лицо. Морган отскочил от палубы, будто чертик из табакерки, перелетел через Николь и понесся к перекрестку.

Николь перекатилась в сидячее положение, на ходу срывая предохранитель и вскидывая арбалет к плечу. Попыталась поднять левую руку, чтобы прицелиться поточнее, но рука не слушалась. Тогда Николь согнула колени и положила на них цевье. Она заглянула в прицел в тот самый миг, когда Морган уже устремился к своему бластеру, вырисовываясь темным силуэтом на фоне раскаленных стен. Николь потряхивало, но времени на медитацию не было; остался всего лишь один выстрел, и промах равнозначен поражению.

Задержав дыхание, Николь навела перекрестье на цель. Морган схватил бластер и бросился плашмя на палубу, одновременно вскидывая оружие. Николь спустила тетиву.

Стрела ударила ему в грудь, отшвырнув от бластера. Так он и летел, пока не ударился о стену.

Николь уже ковыляла прочь, спускаясь по коридору к переходу. Но не сделала и дюжины шагов, когда внезапно загорелся свет.

Вскрикнув, она заслонила глаза ладонью. Коридор заволокло дымом, и даже от включенных на полную мощность ламп едва сочился тусклый свет, напоминающий туманный земной рассвет, но его оказалось достаточно, чтобы полоснуть болью по глазам, приспособившимся к непроглядной тьме.

Николь спешила вперед, из дымной мути послышалось ее имя. Она хотела ответить, но из горла вырвался лишь сдавленный хрип, мгновенно согнувший ее в приступе неистового, раздирающего грудь кашля.

И снова мужской голос, усиленный громкоговорителем, выкрикнул ее имя.

– Здесь, – то ли проговорила, то ли подумала она, открывая глаза. Взор ее застилало мерцающее пурпурное облако с сине-зелеными разводами и разноцветными точками по краям.

Николь рухнула на пол, продолжая двигаться на ощупь. Вздохнуть она не могла, грудь разрывалась от боли, она хваталась за скользкие панели, ломая ногти, отталкивалась пальцами ног, радуясь малейшему продвижению вперед.

«Давай же, – твердила она, – еще разок, постарайся, давай, давай, ДАВАЙ!»

Вдруг тени сгустились в силуэт, облаченный в скафандр с ранцем и с кислородной маской в руках.

Кьяри!

Опустившись около нее на колени, он приладил маску к лицу Николь. Ей хотелось вечно вдыхать холодный, свежий воздух, хоть поначалу ее затошнило, но Кьяри почти волоком тащил ее к трапу.

– Время… – проскрипела Николь.

– Кончилось, – отозвался Кьяри. – Наши четверть часа истекли семь минут назад. Шаврин и Андрей задержали корабль, чтобы отыскать тебя.

– Проклятие, я же… почему?! Сказала тебе… не…

– Утихомирься, женщина. Береги силы.

У входа в тоннель их дожидалась воительница в бронескафандре, по виду – бывалый воин. Как ни странно, по мере приближения к «Разведчику просторов» воздух становился все чище. Николь пробирало сквозняком, уносящим дым в глубь астероида.

– Как остальные?..

– Отлично. Хана вернулась через кормовой тоннель. В результате он оказался взорван, заодно со всеми причальными сооружениями и воздухопроводами. Здешний туннель – наша единственная связь с астероидом. Ты поймала Моргана? – без малейшего перехода поинтересовался он.

– По-моему, да. Попала в него… стрелой.

– Ты не проверила?

– Бен, я только и думала… как убраться… невредимой…

Кьяри тотчас остановился и отдал стражнице какой-то приказ, а потом схватился за арбалет Николь, но она не отпускала.

– Ты что?!

– Долг чести. Вряд ли ты это поймешь. От отчаяния у нее прорезался голос.

– Я понимаю. Но сейчас не время! Надо идти!

– Я должен прикончить Моргана!

– Безумие!

Кьяри рявкнул новый приказ, но выполнить его воительница не успела – посыпавшиеся градом реактивные гранатки растерзали ее в клочья. Николь отреагировала настолько молниеносно, что сама изумилась. Дав Кьяри подножку, она втащила его на сходни. Потом вырвала бластер из руки женщины, отметив, что такая смерть не подобает ни одному живому существу, и тут же открыла ответный огонь. С той стороны тут же полетел новый шквал гранат. Николь услышала верещание выходящего сквозь щели воздуха и поняла, что труба переходника расстыковалась с тоннелем.

Продев руку под ранец Кьяри, она швырнула его в открытую шлюзовую камеру корабля. Бен что-то гневно выкрикивал, пытаясь уцепиться за что-нибудь, но Николь намеренно послала его вдоль центральной оси тоннеля; ему вряд ли удастся остановиться, пока он не ударится о внутренний люк шлюза. Сама же Николь снова нырнула в дым, выпустив луч широким веером, чтобы враги залегли, и понеслась вслед за Кьяри; адреналиновая реакция придала ей сил для этого идиотского рывка. Добравшись до пульта управления шлюзом, она пятерней ударила по кнопкам.

Кьяри налетел на нее в тот самый миг, когда массивный люк начал захлопываться. Увернувшись от когтей комиссара, Николь схватила его за талию и вместе с ним взмыла в невесомость, стараясь не подпускать его к сужающейся щели.

«Закрывайся, пожалуйста, дьявол, – отчаянно взывала она. – Да закрывайся же ты!!!»

– Отпусти! – неистовствовал Кьяри. – Отпусти!!!

– Бен, прекрати! Опомнись! Ты не смеешь выходить. Вспомни, кто ты такой!

– Там Морган! Я должен его убить! Мертвые вопиют о возмездии! Если я этого не сделаю, их души обречены вечно скитаться в Менаэс'т'-вчт'ы'а – пустом Между – без чести, без имени!

– Это не Морган! Это взвод корсаров в бронескафандрах, и если мы не доведем дело до конца, они прорвутся сюда! Кьяри, умоляю!..

Он не желал ничего слышать. Ее слова лишь усиливали его ярость. К счастью, он позабыл практически все, что знал о поединках, иначе Николь не прожила бы и пяти секунд. Он пытался убить ее по-халиан'т'ски, но его тело не было способно подчиниться велению мозга. Он то и дело промахивался, открываясь перед Николь, и она сражалась с ним на равных, несмотря на его мощь. Но он слишком громаден, несмотря на свою непривычную неуклюжесть, а она едва вырвалась из лап смерти и потому предпочитала уходить от прямого боя, уворачиваться от его когтей, даже сумела оседлать его, присосавшись, как пиявка, обвив ногами за талию и крепко охватив рукой шею. А когда он был готов вот-вот сбросить ее, Николь применила прием, которым Морган едва не прикончил ее – передавила сонные артерии Кьяри.

Запищал интерком, послышался истерический голос Ханы:

– Николь; что вы там вытворяете?! У нас нет видео! Ты цела? Николь! Николь!!!

– Ханако, мы оба живы. Он малость свихнулся, пришлось его отключить. Пусть Андрей врубает движок!

– Как только отвалим… ,

– Сейчас же!!! В нашу дверь ломится взвод корсаров, больше ждать нельзя! Андрей, если ты готов, врубай! Забудь о нас – просто выволакивай «Разведчика» к чертовой бабушке!!!

Послышалось шипение, и на мгновение Николь показалось, что корабль получил пробоину. Затем из переборок вспучились гигантские подушки, заполнившие весь объем шлюза. Николь подползла к Кьяри, пытаясь дотянуться до кислородной маски, но та оказалась вне досягаемости, а вздутия разрастались так быстро, что сделать еще рывок девушка не успела.

Когда же подушки навалились сверху, она поняла, что это не ткань, а что-то вроде желатина. Николь инстинктивно задержала дыхание, но липкая пленка, теплая и чуть отдающая корицей, как инопланетный воздух, забилась в горло, а затем в легкие. Грудь онемела, но Николь поразилась, что не испытывает нехватки кислорода. Гель поддерживает в ней жизнь.

Затем она ощутила могучую, басовую вибрацию – величественный рокот, сотрясший ее изнутри и вышвырнувший вовне, как и звездолет…

…а затем ее ударило о заднюю переборку настолько чудовищное ускорение, что даже гель не спас от мгновенного перехода в небытие.

14

Послышался мелодичный звон, и ласковый женский голос произнес:

– Пожалуйста, назовите место назначения.

– Площадь «Челленджера».

– Подождите, пожалуйста.

– Автомобиль прибывает, – чуть погодя, объявил компьютер. – Не входите в машину до полной остановки и открывания двери. Будьте осторожны, переступая порог.

Устраиваясь на сиденье рядом с дверцей, она поморщилась, вытянула правую ногу рядом с тростью и потерла ее. Гипс сняли всего лишь две недели назад после долгих месяцев в госпиталях – и к пешим прогулкам даже по Луне надо привыкать заново. Так что она вовсе не рвалась в предстоящее на будущей неделе путешествие на Землю.

Пока юркий автомобильчик «Рапитранса» мчался по лабиринту тоннелей в глубине базы да Винчи, направляясь в сторону Гриссомовского космопорта, она задремала. Она все еще быстро уставала, а сегодняшняя церемония награждения измотала ее до предела. Теперь она мечтала лишь о чудесной кровати, и чтобы годик-другой никто не будил.

Ощутив небольшое изменение ускорения, когда машина начала плавно тормозить перед станцией, она стряхнула сон и потянулась. На глаза попалось собственное отражение в поликристаллическом рекламном плакате, и она усмехнулась. Облик ее почти не изменился с тех пор, как она покинула Луну на борту «Странника». Правда, на лбу и у глаз залучились морщины, которых не было пятнадцать месяцев назад, но они почти не заметны. Телесные раны затягиваются прямо на глазах. Обошлось без фатальных травм, и врачи уверяют, что со временем все будет хорошо. Незаживающие шрамы остались только в душе.

Притягивал взгляд орден под пилотскими «крылышками» на груди слева. Простой серебряный крест с пламенеющим Солнцем в середине – Солнечный крест.

Паоло и Кэт посмертно награждены медалями Славы.

Раздался мелодичный сигнал, и бесплотный женский голос объявил:

– Прибытие к месту назначения ожидается через минуту. Пожалуйста, не вставайте до полной остановки корабля.

Как только дверца распахнулась, она неуклюже вскарабкалась на ноги, будто со стороны услышав что-то среднее между вздохом и стоном, и задумалась о том, каково быть старой, механически сунув свою идентификационную карту в щель оплаты проезда.

– Спасибо за то, что воспользовались услугами «Лунного Рапитранса», старший лейтенант Ши. Желаем приятного дня и поздравляем с наградой.

Николь с недоверчивой улыбкой обернулась к автомобильчику. У программиста «Рапитранса» воистину гипертрофированное представление о приличиях. Ей это понравилось.

– Спасибо, большое спасибо.

– На здоровье, – отозвался компьютер, и дверца захлопнулась.

Шагая по площади «Челленджера», Николь еще смеялась.

Но когда она пошла к кенотафу, стоящему в самом центре, веселье как рукой сняло. С виду памятник не представлял собой ничего особенного – колонна высотой в человеческий рост из грубо обтесанных, кое-как сложенных камней, но эти камни прибыли сюда со всех освоенных человечеством небесных тел: Земли, Луны, Марса, Венеры, Меркурия, Плутона, Юпитерианских и Сатурнианских лун, всех крупных и многих малых астероидов, с Внешних планет и их лун, да еще с колоний в Дальнем космосе – Даль, Последний Шанс, Рай и Новая Родина. Не проходит и года, чтобы памятник еще немного не подрос.

После базы в Море Спокойствия – где Нил Армстронг и «Зуммер» Олдрин первыми ступили на Луну – это самый знаменитый монумент во всем Человеческом Космосе.

С одной стороны кенотаф был обтесан, отполирован и украшен изображением Рокуэлловского космического челночного корабля типа 1 – настоящего «Шаттла», – взмывающего со стартовой установки в небеса. А под ним – простая мемориальная доска. Никаких помпезных надписей, только столбцы имен. Николь не удивилась бы, узнав, что каждому ребенку в Глобал-Вилледж знакомы эти имена. Всякий, кто хотя бы час провел в ВВС, а особенно в НАСА, знает, в чью честь возведен этот обелиск.

Здесь выписаны имена первопроходцев космоса. Гас Гриссом. Эд Уайт и Роджер Чаффи с «Аполлона-1». Русский Владимир Комаров. Экипаж «Челленджера». И много, очень много других. А в самом низу три новых: Катарина Гарсиа, Поль да Куна, Шэгэй Шомрон.

Николь ощутила, как усталость все-таки настигла ее, невыносимой тяжестью навалилась на плечи и заставила ссутулиться, опираясь на трость. Она подняла руку, чтобы смахнуть слезы, и какое-то время стояла неподвижно, позволив горю наполнить душу до краев.

– Как гласит старая пословица, – раздался знакомый голос, – «Мы летаем и погибаем».

Николь машинально вытянулась по стойке «смирно» и отдала честь генералу Кэнфилд, но та лишь покачала головой.

– Никаких церемоний, Николь. Никаких званий. Здесь мы просто два астронавта, коллеги – молодой и, – небольшая пауза, еле уловимая улыбка, – старый, пришедшие почтить память тех, кто ушел раньше.

Кэнфилд протянула платок, и Николь промокнула глаза и высморкалась; генерал показала жестом, что девушка может оставить платок при себе. Обе были в синей форме военно-воздушных сил, только на погонах Кэнфилд сверкали генеральские звезды, а на груди поблескивали многочисленные награды.

– Я думала о мемориальной доске в Чаффи, – проговорила Николь, – на которой перечислены имена кавалеров медали конгресса. Мне хотелось с мясом выдрать имя Моргана. Меня даже напугала собственная ненависть, но, по-моему, безнравственно позволять ему находиться в одном ряду с такими, как Кэт и Паоло.

– Разительная перемена в Дэниеле никоим образом не преуменьшает его прошлых заслуг. Пожалуй, это главная трагедия его жизни.

Николь окинула площадь, проследовав взглядом вдоль обрамляющих ее колонн к месту их слияния. Купол являл собой гигантский подсвеченный слайд с изображением звезд, перемещающийся в согласии с естественным движением Луны, Земли и Солнца, создавая иллюзию настоящих звезд.

– В госпитале у меня была уйма свободного времени. Я много читала, – вымолвила она и осмелилась прямо взглянуть на Кэнфилд. – Я знаю.

– Что, – Кэнфилд едва заметно выделила это слово, – вы знаете?

– Мой отец был младшим партнером в фирме, занимавшейся вашей апелляцией. О нем никто не упоминает, но я знаю его стиль. Совершенно очевидно, что все резюме по делу писал именно он.

– И что же?

– Кем он был для вас? И кем являюсь я?

– Другом. И чересчур пронырливым старлеем.

– Больше, – тряхнула головой Николь. – Слишком многие намекают, будто я оказалась здесь не без вашего участия, что между нами есть какая-то связь, старые дела. Устраивая засаду на «Странник», Морган метил не только в Кэт. Для него это был бы дуплетный выстрел, возможность вам насолить, ударить исподтишка просто ради наслаждения, прежде чем довести дело до конца. Так что случайное знакомство тут не проходит.

– Мы с твоим отцом были близки.

– Любовники?

– Влюбленные. Очень.

– Но вы не остались. А он не мог последовать за вами.

– То, что было тогда… между нами… никоим образом не преуменьшает того, что есть сегодня. Он очень любит твою мать, я вижу это по тебе.

– А что еще?

Кэнфилд улыбнулась и, не сдержавшись, хмыкнула.

– Собственное отражение.

– Я не просила никаких привилегий.

– Все, что ты получила, и хорошее, и плохое, ты заслужила сама. Тут ничего не изменишь. Тебя выделяет отнюдь не мифическая связь со мной.

Хотя порой она и осложняет тебе жизнь. Ты сама устанавливаешь планку, а мы лишь стараемся, чтобы ты ее не снижала.

– Везет мне!

– Тебя что-то беспокоит. Нога?

– Немножко. В основном это из-за проклятой формы. Я не носила ее так давно, что чувствую себя, словно в корсете. Отдала бы все на свете за обрезанные джинсы, свитер, кроссовки и свою летную эдвардсовскую куртку.

– Успеется. – Генерал посмотрела мимо Николь. – Доброе утро, комиссар.

– Здравствуйте, генерал, – отозвался Кьяри.

– Прошу прощения, но послы, наверное, уже заждались, – и Кэнфилд решительно зашагала прочь.

Кьяри сграбастал Николь в объятия, и она невольно поморщилась, когда он оторвал ее от пола. Но он тотчас же осторожно опустил ее и с тревогой заглянул в лицо.

– Со мной все в порядке, – заверила Николь. – Честное слово!

– Ну-у, – протянул он, нисколько не сомневаясь, что она водит его за нос, – вчера вечером ты определенно была бодрее.

– На меня снизошло вдохновение, а заодно и легкое помешательство. Теперь расплачиваюсь.

Он от души хохотнул, и Николь пожала ему руку. Как замечательно, что вместо боевых когтей халиан'т'а она чувствует его нежные пальцы. Потом вгляделась в лицо, мысленно отмечая перемены. Шаврин ввела ему вакцину, как только спасательная партия вытащила их из шлюза.

Николь смотрела видеозапись, но даже теперь, многие месяцы спустя, воспоминания вызывали ужас. Гель спас их от верной смерти, но жизнь их висела на волоске. Хана и Андрей вместе с медиками халиан'т'а стабилизировали их состояние и сразу же погрузили в анабиоз, поджидая, когда можно будет отправить обоих в приличный госпиталь. А там первые две недели смахивали на марафон, причем они выступали в роли эстафетных палочек. Николь едва не отправилась на тот свет.

Но теперь оба находились на пути к полному выздоровлению. Глаза Кьяри уже напоминали человеческие, но спектр больше соответствует стандартам халиан'т'а, а волосы всегда будут походить на львиную гриву. Он сохранил способность говорить на их языке, хотя и утратил изрядную часть памяти поколений инопланетян. Кроме того, он стал намного грациознее, чем до полета; в постели он горько сетовал, что чувствует себя «колченогим калекой».

– Где ты витаешь? – спросил он.

– Я буду скучать о тебе, – просто ответила она.

Чувства переполняли девушку. Как примитивен наш язык, нет таких слов, чтобы поведать Кьяри свою сердечную боль.

– Я тоже буду скучать. Прогуляемся? Николь позволила ему вести себя, потом воскликнула в притворном ужасе:

– Черт побери мои дерьмовые мозги! Бен, я тебя поздравляла с назначением в посольство халиан'т'а?

– Неоднократно, – с улыбкой кивнул он.

– Ясно. Меня можно списывать. Старческое слабоумие, а ведь мне еще нет и тридцати! Но официальный переводчик – это ведь жуткая ответственность!

– Еще бы! Я второе лицо после Кимандре, посла. Его единственное связующее звено с Конфедерацией. Пока они не найдут нового Толмача.

– Я бы не выдержала подобную нагрузку, – покачала головой Николь. – Меня всегда привлекает свой путь.

– Я был таким же. Но изменился.

– Завидую. – Она помолчала, чтобы выиграть время и собраться с мыслями. – Видел последний рапорт об астероиде Моргана? – Николь прибегла к обходному маневру, стараясь уйти от серьезного разговора.

– Конечно. Я переводил его для Шаврин.

– Там не осталось ничего. Астероид и все корабли в радиусе тысячи километров просто испарились, когда «Разведчик просторов» нырнул в искривленное пространство, не оставив ни малейшего намека на то, кто или что финансировал корсаров; только брошенные мимоходом слова Лала о какой-то Корпорации.

– Предприятие было немаленькое, потеря довольно ощутимая.

– На его место придут другие.

– Для этого, Рыжик, мы здесь и нужны – чтобы отсекать мерзавцев. – Кьяри бросил взгляд на часы.

– Хочешь повернуть стопы в зал ожидания?

– Да не очень. Но, пожалуй, надо идти. Шаврин говорит, что я уникум; пройдет не один год, прежде чем новый Толмач – или человек – достигнет моего уровня.

– Значит, ты надолго.

– Да, – согласился он, и годы вдруг пропастью разверзлись между ними.

На его лицо легла тень, и Кьяри обернулся к Николь, словно пытаясь заглянуть в глаза девушки.

– Я не хочу, чтобы это кончалось, Николь. Я помню свои слова, но между нами родилось особое чувство. Если я уйду…

– Ты должен. Слишком многое поставлено на карту.

– Слабое утешение.

– Ты забрал мое сердце, любимый. Что еще я могу тебе подарить?

– Обязательство?

– Боже, мне впервые так тяжело с той поры, как я покидала своего ненаглядного, чтобы поехать на два месяца в летний лагерь. Мне тогда было одиннадцать. Я думала, что умру.

– И что же дальше?

– Когда я вернулась, все изменилось. Мы по-прежнему нравились друг другу, но прежнее трепетное чувство улетучилось.

– Все течет, все меняется.

– Правильно. Ты сам учил меня этому, Бен. – Она вдруг вспомнила строчку из любимой дедушкиной книжки, которую он читал малышке Никки перед сном. – Как это вдруг ни с того ни с сего ты стал так молод, а я – так стара; Тебе впрыснули гены Толмача-младенца?

– Все к лучшему в этом лучшем из миров. Он наклонился и легонько поцеловал ее в губы, и сердце Николь екнуло: протекающий между ними ток так же силен и губителен, как и вначале. Николь изо всех сил прижала его к себе в неистовом, страстном объятии, сводящем на нет их неуклюжий разговор.

Они не размыкали рук, пока не прозвучала музыкальная заставка, предшествующая объявлению.

– Внимание, – женский голос как две капли воды был похож на голос компьютера «Лунного Рапитранса», – приготовиться персоналу звездолета «Первопроходец». Просьба собраться у выхода номер один для вылета в восемнадцать ноль-ноль по усредненному лунному времени. Текущее время семнадцать ноль-ноль УЛВ. Комиссара Бенджамина Кьяри и старшего лейтенанта Николь Ши ждут у выхода номер один.

Прозвучала вторая заставка, и голос завел на сей раз по-французски:

– Faites attention, faites attention, mesdames et messieurs…

Эта литания прозвучит на всех распространенных языках Земли, а когда окончится – объявят полную готовность.

У зала для особо важных персон их остановил мурлыкающий оклик. Шаврин в блистательных официальных одеяниях. За ней генерал Кэнфилд, совещающаяся с послом Кимандре, и двумя голограммами, в которых Николь распознала американского президента и советского генсека, вышедших на связь с Земли. Подумав, сколько стоит подобное свидание, Николь округлила глаза.

Шаврин поздоровалась, ласково прикоснувшись к Николь. Внимательно выслушав инопланетянку, комиссар перевел:

– Шаврин извиняется, что не смогла навестить вас, и надеется, что вы поймете и простите ее. Она надеется, что вы, Николь, понимаете, почему она так поступила… со мной. Теперь, когда миссия ее завершена, она готова предложить собственную жизнь в искупление. Это называется алах'н'ин – цена крови.

Николь оцепенела. Благодаря многотомным отчетам Кьяри, которые он присылал, она знала, к каким серьезным последствиям могут привести только что произнесенные слова. Она порывисто притянула Шаврин, надеясь, что язык тела скажет гораздо больше, чем слова. От неожиданности Шаврин напряглась, но мало-помалу оттаяла и начала легонько поглаживать девушку когтистыми пальцами. В ее груди родился рокот, немного напоминающий мурлыканье, и Николь вдруг стало тепло и уютно, глаза внезапно увлажнились. Когда же они наконец разомкнули объятия, Шаврин одарила ее знакомым лукавым взглядом и зарычала на Кьяри.

– Я сделала что-то не то? – не выдержала Николь.

– Напротив.

– Бен, пожалуйста, передай Шаврин, что мне совершенно не нужен ее алах'н'ин. Если я и пострадала из-за нее, то лишь косвенно. Это ведь ты преобразился; если ты понял и принял и… простил, что ли?., то могу ли я предъявлять претензии?

– Я всегда знал, что у тебя есть скрытые резервы. Рад, что они так здорово реализовались, – улыбнулся Кьяри. Николь зарумянилась от удовольствия. – Кстати, Рыжик, у тебя неплохое произношение.

– Я поработала с лингафонным курсом.

– Ну так я запишу еще. Сувенир.

– Не надо шутить. Хотя бы над этим.

В зале яблоку некуда было упасть от высокопоставленных сановников, деликатно строивших глазки Шаврин и ее командному составу, но некоторые бросали совсем уж нескромные взгляды в сторону Николь и Кьяри. Она просто физически ощущала любопытные взоры. Пристальные взгляды коллег-офицеров уже неприятны, но стать центром внимания толпы совершенно чужих людей, даже минут на пять…

– Внимание, объявляется полная готовность для персонала звездолета «Первопроходец»…

Позади раздалось вежливое покашливание.

– Прошу прощения, лефтенант, – Джомо Кимандре из Восточно-Африканского союза, бывший генеральный секретарь ООН, а ныне чрезвычайный посол планеты Земля в Конфедерации халиан'т'а говорил с легким акцентом, чему был обязан учебой в Оксбридже и годам изгнания в Лондоне. – Комиссар, пора в путь.

– Мы сейчас подойдем, сэр.

– Несомненно. – Он протянул руку, и Николь машинально пожала ее. – Лейтенант, весь мир в неоплатном долгу перед вами. Не многие знают о вашем поступке, но его никогда не забудут.

У Николь вспыхнули уши.

– Я выполняла свой долг, сэр.

Он улыбнулся, как улыбался отец, когда знал их секрет, и склонил голову.

– Прощайте. Надеюсь, когда-нибудь встретимся.

Поцеловав руку Николь, он стремительно зашагал к переходному тоннелю, ведущему в челнок, который доставит его свиту на высокую стационарную орбиту «Первопроходца». Николь и Кьяри пошли вместе с Шаврин. Они держались за руки, она просто смотрела по сторонам. По пути не проронили ни слова.

Взойдя по эстакаде, Шаврин сняла свою цепь и надела на шею Николь. И в тот же миг перед девушкой встала картина поминального обряда на борту «Разведчика просторов» и неистовый танец с Шаврин. В тот вечер на капитане халиан'т'а была та же цепь.

– «В мой дом входишь ты», – слово в слово торжественно повторял Кьяри, – «становишься плотью от плоти моей, аки плод чрева моего, обретая права, титулы, почести и должности из сего проистекающие. Ты пролила кровь за меня, кровью сей связуем наши души навечно.

Прощай же, дочь моя».

И Шаврин ушла. Николь медленно выдохнула, только теперь заметив, что все это время сдерживала дыхание.

– Дьявол, я опять заплачу.

– Это хорошо, – откликнулся Кьяри. – Ненавижу сольные партии.

Глаза его неестественно блестели.

Они поцеловались. И Кьяри покинул ее.

Все кончилось.

Она совершенно неподвижно уставилась в расписанную фресками стену, пока люк бесшумно закрывался в ожидании хлопка, означающего, что спусковые салазки выдвигаются на старт. И вот хлопок, а еще минуту спустя индикаторы на информационном табло сообщили об успешном запуске.

Николь представляла, как челнок взмывает над да Винчи и устремляется к сверкающему исполинскому звездолету, который доставит Шаврин домой, а Кьяри – навстречу великолепным приключениям. Но этот образ мгновенно вытеснил другой: челнок приближается не к «Первопроходцу», а к «Страннику», и на его борту двое молодых офицеров, четверо специалистов и шкипер. Она вдруг перенеслась на год назад, когда жизнь была чище, проще, счастливее. Этот короткий отрезок вместил столько событий. Было много открытий – и в других, но больше в себе. И многое пришлось ей совсем не по душе.

А самое главное, неожиданно подумала Николь, что она почти ничему не научилась.

Когда Николь спустилась по эстакаде и зашагала по площади, у нее заныла нога. Врачи сказали, что столь серьезные травмы лечит время и терпение, а безумные выходки вроде вчерашней наверняка не входят в лечебную программу. Ну и наплевать! Пусть болит.

В зале было пусто, но даже будь он переполнен народом, ей все равно было бы одиноко.

– Привет, – к ней тихо подошла Хана.

– Привет. Где ты скрывалась? Я высматривала тебя на церемонии.

– Я там была, но ты вылетела как ошпаренная, а когда я тебя нагнала, я… не хотела мешать. Мне нравится твой новый облик.

Николь сконфуженно улыбнулась и взъерошила волосы. На следующий же день после выписки из госпиталя Андрей коротко остриг ее, оставив побольше волос на макушке.

– Спасибо. У меня кишка тонка раскрутиться на всю катушку.

– У вас, вояк, долг превыше всего.

– И стандарты, как мне сказали, насупив брови.

– А планы?

Николь обвела взглядом зал и переходной тоннель и сказала сиплым от нахлынувших чувств голосом:

– Да, хочу идти.

– Из-за Кьяри?

– Хотелось бы так думать. Было бы легче справиться. – Она потрясла головой. – В том-то и дело, Хана, что я хочу именно идти! Ведь их культуру не сравнить с теми, что нам известны! Народ, цивилизация! А это лишь начало! Есть и другие расы! Я хочу видеть их, познавать, двигаться вперед!