Текст книги "Бессмертная любовь (Нет голода неистовей)"

Автор книги: Кресли Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Глава 20

Как только Эмма вошла в туман, она сразу почувствовала, что ее кто-то преследует.

Значит, он действительно напустил на нее охрану? А если принять во внимание его бесцеремонность, они, наверное, не столько охранники, сколько шпионы. Наверное, женщина, гордая и независимая, возмутилась бы такой бесцеремонностью. А Эмма? Она сказала себе, что если здесь не настолько безопасно, как он ей сказал, и если вампиры нападут снова, то ей не понадобится их опережать – достаточно будет опередить шпионов, которые прячутся в кустах.

Ей не удалось разжечь в себе праведный гнев – и она какое-то время бродила вокруг замка, а потом наткнулась на беседку. Ее окружали полевые цветы, которые распустились днем, а теперь казались увядшими и жалкими. «Я их прозевала. В моей жизни всегда так».

Все равно ей понравилось сидеть здесь, глядя на затянутое туманом озеро – или залив, или что это было. Это немного напомнило ей дом.

При мысли о доме Эмма зажмурилась. Как бы она снова хотела там оказаться!

Она вскочила на парапет беседки и начала ходить по нему, наматывая круг за кругом и вспоминая все то, что с ней произошло. До этой поездки она мечтала о чем-то большем. Теперь, оторванная от дома, она поняла, насколько хорошо ей жилось. Да, ей было одиноко, не хватало спутника жизни. Однако теперь, когда ей каждый день приходилось иметь дело с властным мужчиной, который держал ее в плену, она понимала, что прелести спутников жизни весьма преувеличивались.

Да, порой она ощущала себя чужой, не знала, куда смотреть и что делать, когда ее тетки начинали яриться на вампиров, но достаточно часто этого чувства у нее не было. Конечно, они безжалостно ее дразнили, но, глядя назад, она вдруг поняла, что они дразнили всех без исключения. Например, ее тетку Мист. Много лет назад, после происшествия с предводителем мятежных вампиров, в ковене ее прозвали вампирской подстилкой. «Как оторвать Мист от вампира? Фомкой!»

Эмма изумленно приоткрыла рот. Пусть с ней обращались иначе – но с ней не обращались как с чужой! Неужели ее собственная неуверенность в себе повлияла на то, как она к ним относилась? Она вспомнила тот день, когда ей обожгли руку, – но даже это она увидела иначе. Сначала воспоминание снова потрясло и ранило ее. А теперь она вспомнила две детали: Реджин выскочила за ней – и задрожала из-за того, что чуть было не опоздала. А Фьюри заявила всем, что Эмма точно такая же, как они все.

Эмма почувствовала, что ее губы изогнулись в улыбке. Это сказала Фьюри! Их королева.

В ней начало подниматься возбуждение. Ей захотелось как можно скорее вернуться домой и посмотреть на него новыми глазами. Теперь ей мучительно хотелось оценить по достоинству все то, что она воспринимала как нечто само собой разумеющееся – или чего вообще не замечала. Ей хотелось заснуть в окружении уютного стрекотания насекомых дельты и воплей родни. Ей хотелось укрыться одеялами на своей собственной девичьей кровати, а не на массивном ложе Лахлана. У нее возникло чувство, что символы резьбы расскажут какую-то старинную историю – и, помоги ей Фрейя! – ей стало казаться, что, находясь в этой кровати, она может и сама стать частью этой истории…

Когда Эмма закружилась вокруг колонны, ей в ладонь впилась большая заноза. Раньше бы она завыла от боли, теперь просто вздохнула. «Все относительно». По сравнению с пропаханной словно огородная грядка грудью это было мелкой неприятностью.

Наклонив голову, Эмма рассматривала занозу и хмурила брови. Сегодня она видела Лахлана во сне… Они занимались любовью.

Ее волосы рассыпались по постели, бедра безостановочно вздымались под ним, грудь прижималась к грудной клетке Лахлана. А сама она жадно тянула его кровь…

Эмма пошатнулась, когда воспоминание вдруг резко оборвалось, и растерянно заморгала.

На рассвете Эмма не вернулась.

Охранники проследили, как она вошла в дом, и после этого защитили все двери, но только спустя час после отчаянных поисков Лахлан обнаружил ее: она спала, свернувшись калачиком в чулане под лестницей, где хранились щетки и ведра. Неужели она догадалась, что лежавшие там нашатырь и полироли скроют от него ее запах?

Обнаружив ее, дрожащую на пыльном полу, он заскрипел зубами – его тревога моментально перешла в гнев.

– Проклятие, Эмма! – рявкнул он, подхватывая ее на руки. О чем она думала? Он составит список правил, и, Бог свидетель, она…

Солнце хлынуло в холл – и Лахлан стремительно бросился в угол, прикрывая Эмму своим телом.

– Закрой гребаную дверь!

– Прошу прощения, – произнес у него за спиной хорошо знакомый голос, и дверь быстро закрылась. – Не знал, что тут будут вампиры. Тебе надо бы повесить объявление.

В полумраке Лахлан повернулся к Бауэну – своему самому старому другу. Радость встречи быстро померкла, когда он заметил, как сильно Бауэн похудел. Когда-то он был одних размеров с Лахланом – а теперь стал поджарым и осунувшимся.

– А я еще удивился, увидев тебя живым! Оказывается, у тебя здесь еще один сюрприз! – Бау подошел и бесцеремонно стал рассматривать Эмму, лежавшую у Лахлана на руках, – он даже приподнял ей волосы и повернул голову за подбородок. – Красотка. Немного выпачкалась.

– Из-за того, что заснула под лестницей. – Лахлан покачал головой, не понимая ее странностей. – Познакомься с Эммалайн Трой. Твоей королевой.

Бау поднял брови, демонстрируя столько эмоций, сколько Лахлан не видел у него с тех пор, как его покинула подруга.

– Королева-вампир? Похоже, судьба тебя ненавидит! – Он снова принялся рассматривать Эмму, не обращая внимания на хмурое лицо Лахлана. – У нее острые уши?

– Она наполовину валькирия, – объяснил Лахлан. – Росла в ковене, где ее прятали от Орды.

– Тогда дела стали еще интереснее, – заметил Бау, хотя его лицо не отразило особого интереса.

Эммалайн содрогнулась и уткнулась лицом Лахлану в грудь. Бау внимательно посмотрел на него.

– Никогда не видел тебя таким усталым. Иди помой свою малютку-валькирию и поспи. – Хотя на часах было всего восемь утра, он добавил: – А я налью себе виски.

Ближе к вечеру Бау решил, что Лахлан полностью сбрендил.

Налив себе очередную порцию виски и задумчиво с ней расправляясь, Бау признался себе, что не ему ставить под вопрос возможность завести подругу не своей породы, но в данном случае все было уж слишком невероятно. Нельзя было придумать более непримиримых врагов, чем вампиры и оборотни, а Лахлан задумал сделать вампиршу – или полукровку, рожденную вампиром, – своей королевой?

Где бы он ни провел последние сто пятьдесят лет, он явно повредился рассудком…

Бау поднял голову, на секунду отвлекшись ароматами, доносившимися с кухни, где кипела работа. Все работники готовились к восходу полной луны: убирались, готовили обильные трапезы, собирались уйти из замка. Бау нахмурился, пытаясь вспомнить, когда ел в последний раз. Наверное, ему следует присвоить ту часть еды, которая предназначена вампирше. Ей еда не нужна…

Когда он наконец вернулся в кабинет, Лахлан встретил его, недовольно хмуря брови.

– Господи, ты что – пьешь с самого утра?

– А что я могу поделать? В Кайнвейне всегда был самый хороший погреб. И тут ничего не изменилось.

Бау налил Лахлану полную рюмку.

Лахлан взял ее и сел за свой письменный стол. Почему-то он казался более усталым, чем утром, хотя одежда на нем была мятая, словно он только что проснулся. И у него на шее был порез…

«Нет. Не может быть, чтобы он допустил такое извращение! Что, черт побери, на него нашло?»

Немного подумав, Бау придвинул Лахлану графин.

В ответ на удивленно-вопросительный взгляд друга Бау сказал:

– У меня такое чувство, что это тебе понадобится, когда ты расскажешь мне, где ты, к дьяволу, пропадал, когда мы десятилетиями не могли тебя найти.

Бау заметил, что говорит гневно, словно он винит Лахлана в его исчезновении.

– Вы и не смогли бы меня найти. Как я не смог найти Хиса, – ответил Лахлан.

Его голос звучал совершенно невыразительно – как бывало всякий раз, когда он упоминал о своем младшем брате.

Бау покачал головой, вспоминая Хиса. Невероятно горячий оборотень отправился мстить за гибель отца, не подумав о том, что те, кто уходил убивать Деместриу, обратно не возвращались. Лахлан отказывался поверить в то, что его брат мертв.

– Ты был в Хелвите?

– Какое-то время.

– Его там не оказалось?

Лицо Лахлана ясно отражало его чувства – глубочайшую боль.

– Орда… не смогла взять его живым.

– Мне очень жаль, Лахлан. – После долгой паузы Бау нахмурился и прервал молчание. – Ты сказал «Какое-то время»?

– Потом Деместриу выбрал катакомбы.

– Катакомбы?

Среди существ Закона ходили слухи о том, что глубоко под Парижем у Орды горит вечный огонь, который поддерживают исключительно для того, чтобы пытать бессмертных, не способных окончательно в нем погибнуть. У Бау свело спазмом желудок, где неприятно плескалось выпитое натощак спиртное.

Когда Лахлан ничего ему не ответил, молча отпив глоток виски, у Бау застыло лицо.

– Там действительно огонь? И сколько ты был в заточении?

– Десять лет – в темнице. Остальное время – в огне. Услышав такое, Бау вынужден был одним глотком осушить свою рюмку и снова схватиться за графин.

– И как тебе удалось не свихнуться?

– Когда я вырвался, я был безумен. Я постоянно впадал в слепую ярость и крушил все, что мне было незнакомо. Я почти не мог нормально мыслить. Я все еще боролся с приступами ярости, когда нашел Эмму, – признался он.

– Как тебе удалось вырваться на свободу?

Лахлан секунду колебался, а потом подтянул вверх штанину.

Бау подался вперед, чтобы лучше видеть.

– Ты вырвал себе ногу?

Лахлан одернул ткань.

– Времени не было. Огонь затух – а я почуял ее на поверхности. – Он взялся за рюмку и сделал большой глоток. – Я испугался, что потеряю ее – после того, как ждал так долго.

– И ты… оторвал себе ногу?

– Да.

Увидев, что Лахлан вот-вот раскрошит рюмку, Бау поспешно перевел разговор на другую тему:

– И как ты с ней?

«После того, что они с тобой сделали?»

– Сначала я внушал ей ужас. Снова и снова терял над собой власть. Но наверное, все было бы гораздо хуже, не будь ее рядом. Думаю, я вообще не пришел бы в себя. Она меня успокаивает. Мои мысли настолько сосредоточены на ней, что мне некогда думать о прошлом.

Красавица успокаивает чудовище?

– И где же ты отыскал свою Эммалайн Трой, если тебе так долго не удавалось это сделать? Где пряталась твоя малышка-королева?

– Она родилась всего семьдесят лет назад.

Бау изумленно поднял брови.

– Она настолько юная? И она действительно такая, как ты надеялся?

– Она гораздо лучше, чем я надеялся. – Лахлан пригладил волосы ладонью. – Я даже представить себе не мог такую подругу. Эмма умная, у нее такой изворотливый и сложный ум, что мне ее никогда не раскусить. И она невероятно прекрасна и так раздражающе скрытна, как ни одна из знакомых мне женщин. – Он снова сделал глоток виски, но на этот раз смакуя его букет. – Чем лучше я понимаю ее обороты речи, тем яснее вижу, что моя подруга – забавная и остроумная девчонка. – Его губы изогнулись в улыбке: он явно вспомнил нечто веселое. Когда он снова посмотрел на Бау, то добавил: – Ее чувство юмора стало для меня неожиданностью, но я радостно его принимаю.

Бау понял, что происходит нечто из ряда вон выходящее, раз Лахлан способен улыбнуться, когда совсем недавно испытывал такие муки. Если еще недавно Бау готов был предположить, что Лахлан бредит и ошибается относительно своей подруги, то теперь он так не подумал бы. Лахлан полностью покорен своей Эммалайн. Совершенно ясно, что она – его пара.

– И как ты собираешься о ней заботиться? Похоже, что ее сложно будет содержать и кормить.

– Она пьет мою кровь. Никогда раньше не пила ни у одного живого существа.

Хотя Бау уже видел порез, он все равно удивился.

– Значит, она не убивает?

– Никогда! – с гордостью подтвердил Лахлан. – Меня это тоже поразило, но она добрая: и мухи не обидит. Мне пришлось насильно заставлять ее пить у меня кровь.

– Так вот почему нога у тебя заживает недостаточно быстро, – догадался Бау.

– Это – очень малая плата за все.

– И каково это – когда она пьет? – Пока Лахлан подыскивал ответ, Бау сказал: – Выражение твоего лица, которое ты пытаешься скрыть, говорит мне о многом.

Господи! Лахлану это нравится! Тот провел рукой по губам.

– Этот акт глубоко… приятен. Но кроме того, по-моему, он нас связывает. Соединяет нас. По крайней мере на меня это действует именно так. – Понизив голос, он признался: – Кажется, я хочу этого больше, чем она.

Он у нее во власти. И несмотря на то, что его подруга оказалась вампиром, Бау мог только завидовать.

– И как столь юная бессмертная воспринимает столь потрясающую судьбу – то, что она стала твоей королевой?

– Она об этом не знает.

В ответ на изумленный взгляд Бау он сказал:

– Она не обрадуется. Как я уже сказал, я был… Я обращался с ней не так, как следовало. Я не проявил к ней уважения и не скрывал своих чувств в отношении ее вампирской природы. Она хочет одного – вернуться домой. И я ее в этом не виню.

– А я еще удивился, почему ты не сделал ей метку. Сейчас – опасное время.

– Знаю. Можешь мне поверить. Я много веков представлял себе, как буду баловать и оберегать свою подругу, – и все-таки превратил жизнь Эммы в настоящий ад.

– Тогда почему ты злился на нее этим утром, Лахлан? – Он прищурился. – Не надо тебе объяснять, насколько это неуместно.

– Я тревожился – и поэтому рассердился. Сейчас я уже не сержусь.

– Ты не заявил на нее прав – ты можешь ее лишиться.

– Именно это и случилось с Марией?

Лахлан прекрасно знал, что при Бау не следует упоминать о Марии. Подруга Бау Мария была фейри – и погибла, убегая от него.

Поймав яростный взгляд Бау, Лахлан сказал:

– Я знаю, что ты никогда об этом не говоришь, но на этот раз мне необходимо что-то знать.

– Да. Твоя Эмма – другая, и всегда будет другой. Не будь упрямым и глупым. И не пытайся принудить ее жить по нашим обычаям. – Бау тихо прибавил: – Иначе с тобой будет то же, что стало со мной.

Лахлан начал было что-то говорить, но резко замолчал.

– Ну что? Спрашивай меня о чем хочешь.

– Как это тебе удается? Продолжать жить так долго? Теперь, когда я по-настоящему понимаю, что ты потерял, я не думаю, что сам смог бы.

Бау выгнул бровь:

– А я не думаю, что мог бы выдержать, чтобы мое тело десятилетиями сгорало, и не лишиться рассудка. – Он пожал плечами. – У каждого из нас есть свои муки.

Но эти две вещи нельзя было сравнивать, и они оба это прекрасно понимали. Бау охотно бы сошел в ад, чтобы вернуть обратно Марию.

– А ты не думаешь, что Мария могла бы… – Лахлан замолчал, хмуря брови. – Ты видел, как она умерла, так ведь?

Бау отвернулся, но не успел скрыть от Лахлана смертельной бледности, которая залила его щеки. Едва слышным голосом он ответил:

– Я сам ее похоронил.

Он это сделал – и знал, что она ушла. Но знал он и то, что Закон непредсказуем и что правила часто оказываются гибкими. И теперь он тратил все свое время на поиски ключа для того, чтобы ее вернуть.

А что еще ему оставалось?

Проницательный Лахлан смотрел на него очень внимательно.

– Ты не можешь ее вернуть. Бау повернулся к нему.

– Никому не удается вырваться от вампиров. Оборотень не может иметь подругу, которая наполовину вампир. Такого существа, как наполовину вампир – наполовину валькирия, не бывает. Кто ты такой, чтобы говорить мне о том, что возможно?

Лахлан ничего не ответил, хотя наверняка оценил его слова как бред или слабость. Бау уже готовился услышать гневную отповедь своего друга.

– Ты прав, – признал тот спустя несколько мгновений, изумив Бау. – Происходят такие события, которых мы не понимаем. Если бы ты две недели назад сказал мне, что моя подруга – вампир, я бы назвал тебя больным.

– Ладно, не думай обо мне. У тебя своих проблем хватает. Харманн сказал мне, что третьего дня на тебя напали три вампира.

Лахлан кивнул.

– В последнее время вампиры преследуют валькирий по всему миру. Но возможно, они ищут Эмму.

– Не исключено. Она – первая женщина-вампир за много веков.

– Тогда у меня еще больше оснований стремиться уничтожить Орду. Я не допущу, чтобы они ее захватили.

– И что ты собираешься делать?

– Я могу снова отыскать катакомбы, и мы дождемся там возвращения охраны. Заставим их сказать нам, где находится Хелвита.

– Мы и раньше пытали вампиров, но нам ни разу не удалось вытащить из них эти сведения.

На лице Лахлана появилось смертельно опасное выражение, а взгляд стал острым.

– Они хорошо научили меня пытать.

Пусть внешне Лахлан восстанавливался, внутренне он продолжал страдать. Он был прав: если бы он сейчас не отыскал свою подругу… Тогда что будет с Лахланом, если он оставит ее, чтобы добиваться отмщения?

– Ты готов воевать?

Бау скучающе посмотрел на него.

– А когда я не был готов? Однако мне непонятно, к чему такая спешка? Ты так спешишь уже сейчас оставить свою новую подругу?

– Я уже сказал тебе, что мне некогда думать о прошлом. Но после того как я сделаю ее своей и уговорю остаться со мной, тогда придет время искать мщения.

– Понимаю.

– Не уверен, что ты действительно понимаешь. Я не могу отбросить клятву мести, которую давал себе каждый день, проведенный в аду. – Рюмка с остатками виски разлетелась вдребезги. Глядя на сверкающие осколки, Лахлан хрипло добавил: – Это единственное, что у меня было.

– Лахлан, ты прекрасно знаешь, что я буду сражаться рядом с тобой. И Гаррет, и остальные тоже рады будут это делать. Но я не думаю, чтобы мы могли победить. Пока они способны телепортироваться, наша сила и численное превосходство ничего не решают. Мы все равно проиграем.

– А у нас есть численное превосходство?

– О да! Нас теперь сотни тысяч. – В ответ на недоверчивый взгляд Лахлана Бау добавил: – Континент, удаленный от вампиров, очень благоприятен для клана. Они вернулись к старым обычаям и имеют в семье по восемь и даже десять ребятишек. Единственная проблема с Америкой – это то, что там расположены два ковена валькирий. – Он ухмыльнулся: – А ты знаешь, как твои родственницы ревностно охраняют свои территории!

Лахлан нахмурился:

– Не напоминай мне.

– Кстати: если даже до меня с моими редкими выходами в общество дошли слухи об оживлении в замке, то я не сомневаюсь, что остальные тоже об этом узнали. У тебя мало времени. Ты не можешь ее очаровать?

На лице Лахлана появилось выражение безнадежности. Он признался:

– Всего две ночи назад я… я чуть не задушил ее до смерти, когда спал.

Бау содрогнулся – не только из-за самого поступка, но и из-за нескрываемого стыда Лахлана.

– И в ту же ночь она видела, как я принял облик зверя, чтобы сражаться с вампирами.

– Господи, Лахлан! И как она восприняла твое обращение?

– Конечно, оно ее ужаснуло. Теперь она еще больше меня опасается. – Он потер рукой затылок.

– Почему бы тебе не рассказать ей, что с тобой происходило?

– Ни за что! Я должен верить в то, что она ко мне привяжется. А если это случится, то эти знания причинят ей боль. У меня такое чувство, что она переменит свое отношение ко мне; _ но мне нужно время. Мне бы очень хотелось ускорить этот процесс.

Бау допил свою рюмку и уставился в ее дно.

– Напои ее. Смирные мужчины постоянно так делают. На одну ночь забыть обо всех комплексах…

Лахлан чуть было не рассмеялся – но понял, что Бау говорит совершенно серьезно.

– Как ты думаешь, если я буду пьян, она тоже опьянеет?

– А почему бы и нет?

Лахлан немного подумал – а потом решительно покачал головой:

– Нет. Я не стану, пока у меня есть надежда. Заметив, что Лахлан то и дело смотрит на окно – несомненно, замечая, что близится закат, – Бау сказал:

– Иди. Будь с ней, когда она проснется. Лахлан кивнул и встал.

– На самом деле я хочу прийти еще до того, как она встанет…

_ Ах ты, сучка! – послышался женский голос на галерее внизу.

Глава 21

Лахлан рванулся к перилам, чтобы выглянуть на галерею, расположенную внизу.

– Кассандра приехала, – пробормотал Бау у него за спиной, озвучивая то, что было и без того понятно, потому что Кассандра в этот момент навалилась на Эмму и пыталась ее задушить.

Лахлан ухватился за перила, готовясь через них перескочить, но Бау с силой дернул его назад.

– Прекрати, Бау! Кассандра причинит ей вред – и мне придется ее убить.

Бау его не отпустил, и Лахлан замахнулся на него кулаком, по привычке пуская в ход более слабую левую руку. Ожидавший этого Бау поймал его руку и завернул ее ему за спину.

– Неужели до сих пор чувствуешь себя виноватым за тот единственный удар, когда мы были мальчишками? Повторяю еще раз: я в конце концов пришел в себя! А теперь посмотри и отнесись к своей подруге с большим уважением.

Лахлан послушался – но при этом локтем второй руки пихнул Бау в лицо.

Эмма ударила лбом в нос Кассандры. Лахлан нерешительно замер.

– Твоя Эммалайн даже не запыхалась. А если она не сделает это сейчас, ей постоянно станут бросать вызов. Не забывай: мы – жестокие твари, поклоняющиеся силе, – добавил Бау с гадкой ухмылкой, словно цитируя чьи-то слова.

– Проклятие, это не имеет значения. Она хрупкая. Она еще не оправилась от ран…

– Она изворотливая – и кто-то ее обучат, – спокойно отметил Бау, отпуская Лахлана как раз в тот момент, когда Эмма освободила себе небольшое пространство под Касс и ударила ее обеими ногами с такой скоростью, что ее тело потеряло очертания. Ее ступни четко впечатались Касс в грудь, отбросив ее на другую сторону помещения. Лахлан тряхнул головой, не веря своим глазам.

Бау тем временем налил себе виски и придвинул кресло к перилам.

Касс убрала растрепавшиеся волосы с лица.

– Ты за это заплатишь, пиявка!

Эмма одарила ее скучающим взглядом и грациозно выпрямилась, но ее глаза сверкали серебром.

– Давай попробуй.

Бау был прав: у нее даже дыхание не сбилось!

Касс приняла вызов. Она бросилась на Эмму, повалив ее своим гораздо более крупным телом, а потом резко ударила Эмму по губам.

Лахлан взревел от ярости и перескочил через перила. Не успел он добежать до дерущихся, как Эмма рванула Касс когтями, вывернулась из-под нее и, вскочив на ноги, отвела руку назад, готовя удар.

Лахлану этот прием был хорошо знаком.

Касс врезалась в противоположную стену, а на нее рухнул гобелен.

Бау спрыгнул позади него, шумно выдохнул и заявила:

– Улучшить этот поединок можно было, только поставив их на желе.

Добравшись до Эммы, Лахлан схватил ее за плечи, но она рефлекторно дернулась и ударила его, попав по правому глазу. Он сжал зубы, тряхнул головой – и быстро осмотрел ее, ища травмы. Он невольно поморщился при виде рассеченной нижней губы и выдернул из брюк край рубашки, чтобы вытереть кровь, но Эмма протестующе зашипела.

– Тебе от этого больно?

Бау помог Касс встать и подтащил ее поближе.

– Что тут произошло? – взревел Лахлан, обращаясь к Касс.

– Лахлан, ты жив! – закричала она, кидаясь к нему.

Взгляд, которым он ее наградил, заставил Кассандру сначала замедлить бег, а потом и вовсе остановиться. На лице ее отразилось глубокое недоумение.

– Что с тобой было? – спросила она. – И кто эта вампирша, которой позволено расхаживать по Кайнвейну?

Эмма перевела взгляд с Кассандры на Лахлана, словно с нетерпением ожидала ответа на эти вопросы.

– К ней следует относиться как к почетной гостье.

Пока Касс изумленно ахала, Бау повернулся к Эмме и сказал:

– Я – Бауэн, старый друг Лахлана. Он мне весь день про тебя рассказывал. Очень приятно познакомиться.

Эмма недоверчиво посмотрела на него, а Кассандра наконец обрела дар речи:

– С каких это пор кровопийцы стали гостями?

Лахлан схватил ее за локоть.

– Не смей больше так ее называть!

Оскорбительный вопрос Кассандры заставил глаза Эммы снова налиться серебром. Она резко повернула к двери и пробормотала:

– Видела я вас всех… еду домой.

Бросив на Касс последний яростный взгляд, Лахлан пошел за Эммой и успел застать тот момент, когда она увидела в зеркале свое отражение.

Эмма изумленно отскочила назад. Волосы у нее растрепались, серебро в ее глазах сверкало и переливалось, словно ртуть. Кровь струилась по ее подбородку, а ее клыки хоть и были небольшими, но выглядели опасно острыми. Лахлан увидел, как Эмма ощупывает свое лицо, словно не веря зеркалу. А потом у нее вырвался короткий горький смешок – и их взгляды встретились.

Он знал, о чем она думает. И его это очень огорчало, хотя он и понимал, что это ему на пользу.

Она думала о том, что и сама не меньшее чудовище, чем он.

– Мы не закончили, вампир! – заявила Касс.

Эмма стремительно повернулась – и лицо ее было таким угрожающим, что у Лахлана даже мурашки по коже побежали.

– Да уж! – прошипела она и зашагала прочь.

* * *

Эмма казалась себе страшной.

Глядя в зеркало в ванной комнате, где она мыла руки и лицо, она заметила, что клыки у нее втянулись, а вот глаза не вернулись к обычному цвету и губы были краснее, чем обычно.

Страхолюдка. Как та тварь, которая посмотрела на нее из зеркала внизу, создание, словно сошедшее со страниц комиксов. Вытирая лицо, она обнаружила кровь у себя под ногтями, оставшуюся после того, как полоснула оборотня по животу.

«С кровью на зубах и когтях? Это я?..»

Она вспомнила Лахлана в обернувшемся виде – и не содрогнулась от этой картины, как это было раньше. Потому что все ведь относительно!

В дверь постучали. Она знала, что Лахлан пойдет за ней, но надеялась, что он хотя бы задержится, чтобы что-то объяснить двум остальным. Похоже, он их бросил и сразу пошел за ней.

И все же…

– Уходи!

– Я знаю, что тебе хочется побыть одной, но…

– У-хо-ди! Я не хочу, чтобы ты видел меня такой…

И дверь моментально распахнулась.

Эмма поспешно закрыла глаза.

– Что я сейчас сказала?

– Если ты хочешь побыть в одиночестве – это одно, но прятать от меня лицо не надо, Эмма.

Он повернул ее к себе.

Она почувствовала себя еще более неловко из-за того, что он знал, что именно она ощущает. Глаза у ее теток изменялись именно так – но у них это выглядело совершенно нормально и при сильных эмоциях было вполне ожидаемо.

– Открой глаза.

Она не послушалась, и Лахлан добавил:

– Я их такими видел не в первый раз.

Это заставило ее моментально их открыть. Причем очень широко.

– Как это? – По его пристальному взгляду она поняла, что у ее глаз по-прежнему этот ужасный цвет. – Смотри, как ты на меня уставился! Именно этого я и хотела избежать. Когда это ты мог видеть их такими?

– Они изменяются, когда ты пьешь мою кровь. А смотрю я так потому, что когда у тебя в глазах даже чуть мелькает серебро, я тебя хочу.

– Я не верю…

Он молча притянул ее руку к своему налившемуся желанием члену.

Воспоминание о той ночи в отеле моментально развернулось в голове Эммы – и ее пальцы невольно обернулись вокруг его плоти, готовясь гладить… Воспоминание – странное воспоминание, с его точки зрения…

Она поспешно отдернула руку.

– Но у меня глаза странные! – заявила она, стараясь не смотреть на Лахлана. – И я не могу этим управлять.

– Мне они кажутся прекрасными.

Проклятие! Почему он, черт побери, так готов ее принять!

– Ну так мне твое изменение не кажется привлекательным.

– Знаю. Но я могу с этим смириться, если ты сможешь.

– Отлично. Похоже, ты не только избавился от своего предвзятого отношения ко мне, но даже готов принять то, что я тебя не принимаю. Ты хочешь, чтобы я почувствовала себя полной идиоткой?

– Нисколько. Я просто хочу, чтобы ты знала: я сожалею о том, что случилось.

– И я тоже.

Да: пусть она только что дала отпор этой оборотнихе, это еще не значит, что ей это доставило удовольствие. И она не готова винить Кассандру за то, что та на нее напала. Если бы Эмма сама увидела вампира, разгуливавшего по поместью и любующегося картинами, она тоже на него напала бы.

Эмму случившееся шокировало. Все тренировки, к которым ее принуждали тетки, наконец-то пригодились ей – и она почувствовала себя другим человеком. Она победила! Победила чертову оборотниху.

Но даже чувствуя себя сильной, она не забыла первую ошеломляющую мысль, возникшую у нее в голове, когда она упала на каменный пол и обнаружила, что над ней стоит оборотниха.

Эмма хотела позвать Лахлана! И она твердо знала, что он всегда придет ей на помощь. Лахлан убрал локон ей за ухо.

– Ох, ты поранила свое ухо! – Он подался к ней и поцеловал ее в ухо, вызвав в ней сладкую дрожь. – И губу. – Он поцеловал и губы тоже, а потом погладил по щеке – и Эмме почему-то не удалось вернуть ту давнюю уверенность в том, что ему не следует к ней прикасаться. – Не могу ее простить за то, что она оставила на тебе отметины.

– Ну и прекрасно, – отозвалась Эмма ворчливо.

– Там, внизу, в тебе не было страха, – проговорил он с явным восхищением. И Эмма вынуждена была признать, что после нежных поцелуев Лахлана и его огорчения из-за ее ран самым приятным можно считать то, что он ведет себя так, словно она только что сражалась в последней битве Добра со Злом.

– Что тебя изменило? Моя кровь?

Пластинка со скрипом вернулась к реальности. Каков нахал!

– Не льсти себе! Я просто только что узнала о себе кое-что новое. Видишь ли, пережив непрерывные нападения оборотней… – эти слова заставили его виновато поморщиться, – солнечную ванну и вскрытие вампирскими когтями, я вынуждена спросить: «И это все? Неужели жизнь не может предложить мне что-то посерьезнее?» Потому что если это – самое страшное, а я моментально восстанавливаюсь…

– А, я понял. Твои испытания делают тебя сильнее.

Это было так. Проклятие, и почему он должен выглядеть так, будто гордится этим? В какой момент он начал вести себя с ней по-другому? Она понимала, почему изменилась она сама, – но почему изменился он? Если он и дальше станет смотреть на нее вот так, она начнет задумываться о том, хватит ли у нее силы для того, чтобы справиться с ним.

– Ты проснулась задолго до заката. Я как раз пошел за тобой, когда мы услышали Касс.

Эмма встала настолько рано, что ей хватило времени принять душ – и рассердиться на себя из-за странной боли, которую она почувствовала, обнаружив, что впервые Лахлана нет рядом с ней в тот момент, когда она проснулась.

– Мне плохо спится – на этой кровати.

– Я поэтому нашел тебя под лестницей?

Эмма покраснела. Чулан – темный, скрытый и похожий на пещеру – показался ей в тот момент удачной идеей. Потому что она явно была не в себе.

– Кто эта женщина? – спросила она, чтобы поменять тему разговора, хотя и так это знала – знала с первого же взгляда.

– Кассандра. Приятельница из клана.

– Только приятельница?

– Конечно. Да и это под вопросом, раз она тебе навредила.

– Ты встанешь на мою сторону, а не на ее? Хотя знаешь меня так недолго?

Он поймал ее взгляд.

– Я всегда приму твою сторону. Против любого.

– Почему?

– Потому что я знаю, что ты будешь права.

– А тот мрачный? Бауэн? Что с ним? – Увидев, что Лахлан нахмурил брови, она пояснила: – Почему он так плохо выглядит?