Текст книги "Бессмертная любовь (Нет голода неистовей)"

Автор книги: Кресли Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Глава 8

Лахлан направил Эмму к роскошному отелю на подъезде к Лондону, который им выбрал дежурный, а потом внимательно наблюдал за тем, как она регистрируется. Она выглядела крайне недовольной, когда ей пришлось просить у него свою кредитную карту, и еще больше рассердилась, когда он забрал карту у администратора отеля. Но она ни слова не сказала о расходах.

Лахлан решил, что дело не в том, что Эмма рассчитывает на их компенсацию. Похоже, ей просто хотелось прекратить вести машину, любой ценой. Кажется, поездка далась ей нелегко. Это ему следовало вести машину, взять на себя все трудности пути, но ему пришлось переложить все на нее. Из-за его неумения она измучилась, а фары то и дело причиняли боль ее чувствительным глазам.

Когда Эмма попросила два номера, Лахлан ударил ладонью по стойке:

– Одну.

Он был уверен, что она не станет устраивать сцены в присутствии людей – очень мало существ из Закона стали бы это делать, – и Эмма действительно не стала спорить. Но когда коридорный повел их наверх, она нахмурила лоб и еле слышно проговорила:

– Это не входило в договор.

Наверное, она все еще была испугана после прошлой ночи.

Лахлан нахмурился, поймав себя на том, что тянется, чтобы погладить ее по голове, – и поспешно отдернул руку.

Пока он давал коридорному на чай, она прошла мимо него в просторный номер. К тому моменту, когда он закрыл дверь, Эмма уже успела прилечь на постель и почти заснула.

Лахлан знал, что она устала, догадывался, что вождение машины утомляет, но почему ей настолько плохо? Бессмертные существа обычно сильны, их ресурсы почти неистощимы. Может, дело в том состоянии, о котором она говорила? Если она пила в понедельник и не получала заметных травм, то в чем дело?

Может, причиной всему то потрясение, которое он ей устроил? Может, она действительно настолько хрупкая, какой кажется?

Лахлан стащил с нее куртку, потянув за воротник – это было легко, потому что руки у нее повисли плетьми, – и обнаружил, что ее шея и плечи буквально окаменели. Конечно же, это из-за вождения, а не из-за того, что она много часов просидела рядом с ним.

Почувствовав, что кожа у нее холодная, Лахлан пустил воду в ванну, а потом пошел обратно и, перевернув ее, начал стягивать с Эммы рубашку. Она слабо отталкивала его руки, но Лахлан не обращал внимания на ее протесты.

– Я набрал тебе ванну. Не годится засыпать так.

– Тогда дайте мне сделать все самой. – Когда Лахлан снял с нее сапожок, она полностью открыла глаза и встретилась с ним взглядом. – Пожалуйста! Я не хочу, чтобы вы видели меня раздетой.

– Почему? – спросил он, вытягиваясь на кровати рядом с ней.

Он взялся за локон и провел его кончиком по ее щеке и подбородку, заглядывая Эмме в глаза. Кожа под ее ресницами была светлой, как и все ее лицо, – такой же светлой, как белки глаз, и только бахрома густых ресниц разделяла их. Это зрелище его завораживало.

А смотреть ей в глаза было почему-то привычно.

– Почему? – Эмма нахмурилась. – Потому что я этого стесняюсь.

– Я оставлю на тебе нижнее белье.

Ей действительно хотелось принять ванну – отчаянно хотелось. Только это могло ее хоть немного согреть.

Когда Эмма закрыла глаза, а по ее телу пробежала дрожь, Лахлан принял решение за нее. Она не успела даже закончить первый возглас протеста, как он раздел ее до нижнего белья, а сам разделся полностью и подхватил ее на руки. А потом опустился в огромную ванну, полную горячей воды, усадив Эмму себе между ног.

Несмотря на сопротивление, Лахлан притянул Эмму к себе. Когда она легла на его напрягшуюся плоть, он зашипел и содрогнулся, и его реакция вызвала в ней волну жара. Однако она стремительно отпрянула, опасаясь, что он захочет ею овладеть.

– Спокойнее, – проговорил Лахлан, продолжая умело разминать ей сведенные напряжением мышцы.

Когда он снова привлек ее к себе, Эмма могла сопротивляться только внутренне, и ей оставалось лишь радоваться, что никто не может видеть этих жалких и неубедительных потуг. В конце концов, он заставил ее полностью прижаться к нему – и ее тело расслабилось.

Никто не знал про Эмму того, что она любила, когда ее трогают. Просто обожала. Тем более что случалось это крайне редко. Существа, принадлежавшие Закону, которые могли бы стать для нее приемлемыми любовниками, такие как добрые демоны, в Новом Орлеане были большой редкостью, а те немногие, которые обитали поблизости, крутились в их поместье с самого детства, так что Эмма видела в них только старших братьев. Рогатых.

Те редкие демоны, которые были ей незнакомы, не спешили наведываться в ковен. Даже им Вал-Холл-Мэнор казался пугающим.

Несколько лет назад, когда очередной симпатичный и вполне подходящий мужчина-человек пригласил Эмму выпить кофе, она наконец осознала, что ей суждено оставаться одной. В тот момент она поняла, что никогда не сможет бытье мужчиной, который не принадлежит к числу существ ее сорта, – и никогда не сможет быть с большинством из тех, кто к ним принадлежит. Рано или поздно они поймут, что она такое. Почему она так никого себе и не нашла… Утренний сеанс в кино?.. Пообедать вместе?.. Пикник?.. Причины не менялись, следовательно…

Чуть позже Эмма «случайно» натолкнулась на мужчину, просто чтобы знать, чего лишена. Теплое прикосновение, приятный мужской аромат… Она поняла, что лишена очень многого.

И это было больно.

А теперь у Эммы появился жестокий, но божественно красивый оборотень, которого так и тянуло к ней. Она опасалась, что будет губкой впитывать его прикосновения, несмотря на то что он ей был ненавистен. Она опасалась, что он заставит ее превратиться в попрошайку, умоляющую о ласке.

– А если я засну? – спросила она.

Голос Лахлана звучал тихо, чуть певучий говор стал заметнее.

– Засыпай. Мне все равно, – ответил он, продолжая массировать ей шею и плечи.

Эмма снова застонала и откинула голову ему на грудь. Ему показалось, что никто раньше к ней так не прикасался. Эта полная покорность не была сексуальной, но у него создалось впечатление, что она отдаст все, лишь бы он не останавливался. Казалось, она нуждалась в этом.

Он вспомнил свою жизнь в клане. Все устраивали свалки, мужчины всегда находили предлог, чтобы прикоснуться к своим женщинам, а если ты в чем-то отличился, то тебя одобрительно хлопали по плечу чуть ли не сто раз. Проводя время с родичами, Лахлан почти все время носил какого-нибудь малыша на шее, а еще два цеплялись ему за ноги.

Он представил себе Эмму робкой малышкой, растущей в Хелвите, вампирском оплоте в России. Хотя Хелвита была вся раззолочена, там было сыро и темно. Ему ли этого не знать: он достаточно долго просидел там в темнице. Если уж на то пошло, она могла находиться там в тот момент, когда он был в плену, – пока не переехала в Новый Орлеан.

Вампиры, которые там жили, были такими же холодными, как их дом. Они не стали бы прикасаться к ней с нежностью: он ни разу не видел, чтобы вампир проявлял нежность. Если Эмма настолько в этом нуждается, то как она без этого обходилась?

Лахлан встал, выбираясь с Эммой из ванны. Он вытер ее, а потом уложил на кровать. Ее светлые волосы разметались по подушке, их концы оказались влажными. Их дивный аромат захлестнул его. Дрожа, он снял с Эммы это преступно-соблазнительное белье и мысленно застонал при виде ее тайн.

Сквозь сон Эмма пролепетала:

– Можно мне спать в вашей рубашке?

Лахлан нахмурился. Почему ей вдруг захотелось надеть его вещь? И почему ему самому тоже нравится эта мысль? Он облачил ее в одну из своих рубах, хотя Эмма в ней буквально утонула, а потом накрыл одеялом. Но как только он натянул одеяло ей до подбородка, она вдруг проснулась и села. Слепо прищурившись на него, она повернулась к окну, а потом забрала одеяло и подушку и перелегла на пол, рядом с кроватью. Так, чтобы не оказаться на свету от окна.

Когда Лахлан поднял ее на руки, она прошептала:

– Нет. Мне нужно быть там. Мне там нравится.

Ну конечно. Вампиров тянет вниз, они спят в темных углах и под кроватями. Как оборотень, Лахлан всегда прекрасно знал, где их искать, чтобы отрубить голову раньше, чем они успеют проснуться.

В нем полыхнула ярость.

– Больше этого не будет. – С этого дня она будет спать с ним, и он не допустит даже мысли о том, чтобы принять этот неестественный обычай своих врагов. – Я больше не допущу, чтобы ты попала на солнце.

– Почему вам это важно? – спросила Эмма так тихо, что Лахлан едва ее услышал.

«Потому что тебя слишком долго не было в моей постели».

* * *

Анника лежала, заваленная кирпичами. Она была беспомощна. Она увидела, как вампир отмахнулся от стрел Люсии, словно от мух, и разделила изумление Люсии. Давным-давно воительница была осуждена испытывать невыразимую боль в случае промаха – и вот теперь она пронзительно закричала, выронив лук.

Где-то у дома завыл оборотень – это был низкий, горловой вопль ярости. Темнота – только молнии били в землю, а у дома мигал газовый фонарь. Красные глаза Айво в свете фонаря казались пылающими, он усмехался. Лотар незаметно снова появился в тенях – но ничего делать не стал. Люсия все еще кричала. Оборотень взревел… приближаясь. Реджин стояла одна против троих.

– Оставь нас, Реджин, – прохрипела Анника.

А потом… в темноту метнулась тень. Белые зубы и клыки. Голубые глаза светились в темноте. Тень подползла к упавшей на пол и содрогавшейся в конвульсиях Люсии. Анника ничего не могла предпринять. Настолько была беспомощна! В кратких промежутках между молниями зверь-оборотень казался человеком.

Аннике хотелось убить его, но она была бессильна. Оборотень потрогал лапой лицо Люсии и пытался стереть у нее со щек слезы. Он поднял ее, прошел в угол и уложил позади стола…

«Почему он не рвет ей горло?» – подумала Анника.

Внезапно оборотень выпрямился, яростно взревел и бросился на вампиров, вступив в бой рядом с потрясенной, но быстро приспособившейся к совместному бою Реджин. Вскоре оба подручных вампира были обезглавлены. Айво и рогатое создание стремительно телепортировались прочь – бежали! Непонятный Лотар молча кивнул и исчез.

Оборотень метнулся к Люсии, а потом наклонился над ней. Она смотрела на него с благоговейным ужасом. Анника закрыла глаза, а когда снова их открыла, оборотень исчез. Люсия осталась лежать, дрожа всем телом.

– Что это было? – вскричала Реджин.

В это мгновение появилась Кэдрин Хладносердечная, стремительно вошедшая через веранду.

– Что здесь произошло? – спросила она, держа меч перед собой и гибко поворачивая запястье, чтобы описывать клинком круги.

– Напали вампиры. И притом ты только что разминулась с оборотнем, – промямлила Реджин, отчаянно разбирая завал. – Чудище расплющило Аннику…

Последней удалось просунуть руку через обломки, и Реджин ухватилась за нее и вытащила Аннику наружу. В глазах ее стоял туман.

Эмма проснулась на закате – и нахмурилась, вспоминая подробности этого утра. Она неясно помнила, как большие теплые руки Лахлана разминали ее закаменевшие мышцы, иона стонала, пока он массировал ей шею и спину.

Возможно, Лахлан все-таки не обезумевший жестокий зверь. Эмма точно знала, что ему хотелось заняться с ней любовью – она чувствовала, насколько сильным было его желание, – однако он сдержался. А потом, уже позже, она почувствовала, как он вышел из душа и забрался к ней в постель. Его кожа все еще была влажной и теплой. Он притянул Эмму к себе и пристроил ее голову на своей руке. Хрипло произнеся какое-то незнакомое слово, похожее на проклятие, он все-таки не дал волю своему желанию.

Эмма инстинктивно почувствовала, что Лахлан лег между ней и окном, а когда он привлек ее к себе, поняла, что находится под надежной защитой.

Она села в постели и осмотрелась. Если Лахлан и заметил, что она проснулась, он никак это не показал, продолжая сидеть в темном углу и наблюдая за ней светящимися глазами. Эмма потянулась к лампе у кровати и заметила, что та лежит у кровати, разбитая.

И вообще вся комната была… разгромлена.

Что случилось? Кто сотворил такое?

– Одевайся. Мы уезжаем через двадцать минут.

Лахлан устало поднялся.

– Но…

Дверь за ним закрылась.

Эмма недоуменно взирала на следы, оставленные когтями на стенах, на полу, на мебели. Все было изодрано на куски.

Она опустила взгляд. Нет, не все. Ее вещи стояли позади истерзанного кресла, как будто Лахлан их спрятал, зная, что должно произойти. Одеяло, которое он в какой-то момент утра повесил на карниз поверх занавесок, продолжало висеть на месте, создавая дополнительную защиту от солнца. А кровать? Следы когтей, набивка матраса и перья окружали Эмму словно кокон.

Сама она осталась нетронутой.

Глава 9

Если Лахлан не желает объяснять, почему он разнес на куски гостиничный номер, ну и прекрасно. Быстро надев юбку, блузку и сапожки и очень решительно повязав на голову платок, Эмма достала из сумки плеер и пристегнула к руке.

Взгляд ее упал на след от ожога – и Эмма моментально начала дрожать. Впервые с того момента, как она застыла в своей бессмертной форме, воспоминание об «уроке света» возникло в ее памяти совершенно ясно…

С ней сидела ведьма. Эмма была у нее на руках, когда услышала, как Анника возвращается домой после недельной отлучки – и начала вырываться, пока не освободилась.

Пронзительно выкрикивая имя Анники, Эмма побежала ей навстречу.

Реджин услышала ее и успела утащить в тень за секунду до того, как Эмма выбежала бы на солнце.

Реджин прижала ее к груди трясущимися руками и прошептала:

– Зачем ты бежишь на свет? – А потом еще раз сильно сжала, пробормотав: – Тупоголовая пиявица.

К этому моменту внизу уже собрались все. Ведьма униженно оправдывалась и извинялась, говоря:

– Эмма зашипела, огрызнулась и испугала меня так, что я ее уронила.

Анника содрогалась и ругала Эмму, пока из-за пределов тесного кружка не раздался голос Фьюри. Толпа расступилась, давая ей дорогу. Фьюри, как и говорило ее имя, была наполовину фурией. И она действительно пугала.

– Выставьте на солнце руку ребенка.

Анника побледнела, что при ее обычной белизне кожи было нелегко сделать.

– Она не такая, как мы. Она хрупкая…

– Она шипела и добивалась своего, – прервала ее Фьюри. – Я бы сказала, что она точно такая, как мы. И, как и нас, боль ее научит.

Сестра-близнец Фьюри, Кара, сказала:

– Она права. – Сестры во всем поддерживали друг друга. – Она не в первый раз оказывается на волоске от опасности. Не важно, насколько темным мы делаем поместье, если мы не можем удержать ее внутри дома, она погибнет.

– Я этого не сделаю! – заявила Анника. – Я… не могу такое сделать!

Реджин поволокла сопротивляющуюся Эмму к двери:

– Тогда это сделаю я.

Анника застыла на месте, и ее можно было бы принять за мраморную статую, если бы по ее лицу не текли неуместные слезы. Реджин вытащила руку Эммы под луч солнца.

Она завопила от боли, начала звать Аннику, снова и снова спрашивала: «За что?», пока ее кожа не вспыхнула.

Когда Эмма очнулась, Фьюри взирала на нее своими фиалковыми глазами, чуть склонив голову набок.

– Дитя, ты должна запомнить, что каждый день вся земля напитана. тем, что убьет тебя, – и ты сможешь этого избежать, только если будешь осторожна. Не забывай этого урока, потому что в следующий раз он повторится и причинит тебе гораздо более сильную боль.

Эмма упала на колени, а потом уперлась руками в пол, отчаянно хватая ртом воздух. Сеточка шрамов у нее на руке зудела. Неудивительно, что она такая трусиха! Все понятно… понятно… понятно.

Она считала, что тетки спасли ей жизнь, – но одновременно они ее и испортили. Избранное ими меньшее зло сформировало все дни ее жизни.

Эмма встала, проковыляла в ванную и плеснула в лицо водой. После этого она тяжело оперлась на туалетный столик… «Возьми себя в руки, Эмма!»

К тому моменту, когда Лахлан вернулся за ее вещами, ею овладел жаркий гнев. Она пошла за ним к машине, с трудом подавляя желание зашипеть или ударить его сзади под колени.

Когда они устроились внутри салона, Эмма включила мотор, и они тронулись.

После пары часов езды Лахлан велел Эмме перестроиться, чтобы повернуть на Шрусбери.

– Зачем? – спросила она.

Он с некоторой неловкостью признался:

– Я сегодня не ел.

– Так я и думала, что вы не сделали перерыва на обед, – отозвалась Эмма, удивляясь своему скандальному тону. – Что вам нужно? Ресторан быстрого обслуживания?

– Я видел эти заведения. Там нет ничего, что сделает меня сильнее.

– Это не входит в мой опыт.

– Да, понятно. Я дам тебе знать, когда что-то почувствую, – сказал он, попросив ее ехать по главной улице к торговому центру с магазинами и ресторанами. – Думаю, мы найдем что-нибудь подходящее.

Эмма заметила подземную парковку: она обожала такие парковки, обожала все, что находилось под землей. Как только они припарковались, она сказала:

– Вы не закажете еду навынос? Потому что здесь холодно.

А еще где-нибудь здесь могли затаиться вампиры, чтобы напасть на нее, пока она будет ждать у ресторана.

– Ты пойдешь со мной.

Эмма с недоумением посмотрела на Лахлана:

– Зачем?

– Не хочу оставлять тебя одну, – заявил он, открывая дверцу с ее стороны.

Эмма с тревогой заметила, что он оглядывается через плечо, осматривая улицу.

Когда он взял ее за локоть и попытался вести с собой, она воскликнула:

– Но я не захожу в рестораны!

– Сегодня зайдешь.

– О, нет-нет! – взмолилась она. – Не заставляйте меня туда идти. Я подожду на улице. Обещаю, я не убегу.

– Я тебя одну не оставлю. И тебе надо к этому привыкать.

– Нет, не надо! Мне незачем ходить в рестораны! И нет нужды привыкать к ним!

Он остановился и повернулся к ней лицом.

– Почему ты боишься?

Эмма отвела взгляд, не отвечая на его вопрос.

– Отлично. Значит, идешь со мной.

– Нет, постойте! Я знаю, что меня никто не заметит, но мне все равно будет казаться, что все на меня смотрят и удивляются, почему я не ем.

Он изумленно поднял брови:

– Тебя никто не заметит? Что-то с трудом верится. Он все равно потащил ее за собой.

– Это жестоко – то, что вы делаете. Я этого не забуду! Лахлан посмотрел на нее и прочел в ее глазах тревогу.

– Тебе не о чем беспокоиться. Доверься мне. И потом тебе все равно надо размяться.

Эмма приоткрыла рот, собираясь возражать дальше, но он прервал ее голосом, в котором звучала стальная решимость:

– Пятнадцать минут в ресторане. Если тебе и потом будет неловко, мы уйдем.

Эмма понимала, что ей все равно придется идти, – выбора у нее так и так нет.

– Хорошо, но ресторан буду выбирать я, – сказала она.

– Договорились, – отозвался Лахлан.

Как только они вышли из гаража, оказавшись среди людей, Эмма вырвала у него руку, расправила плечи и гордо подняла голову.

– Это помогает держать людей на расстоянии? – поинтересовался Лахлан. – Твоя надменность, которую ты напускаешь на себя всякий раз, когда выходишь из дома?

Эмма скосила на него глаза.

– Ах, если бы это действовало…

Эмма посмотрела на вывески и обнаружила несколько ресторанов. Мысленно ухмыльнувшись, она указала на ресторан суши.

Он незаметно принюхался и возмущенно посмотрел на нее.

– Не пойдет. Выбери другой.

– Ладно.

Она указала на другой ресторан, при котором работал дорогой ночной клуб.

Лахлану явно хотелось снова отвергнуть ее выбор, но она выразительно подняла брови. Он нахмурился и, снова схватив ее за руку, потащил за собой.

В дверях их гостеприимно приветствовал метрдотель, который любезно помог Эмме снять куртку.

Глава 10

У столика Эмма помедлила, словно решив в последний раз продемонстрировать свое недовольство, но Лахлан взял ее за локоть и помог сесть на диванчик.

Когда официантка отошла, Эмма осталась сидеть, напряженно выпрямив спину, скрестив руки на груди и отказываясь встречаться с ним взглядом. Мимо один из официантов пронес блюдо со шкворчащим мясом, и Эмма закатила глаза.

– А ты могла бы его съесть? – спросил Лахлан. – Если пришлось бы?

– Да.

Он изумленно спросил:

– Так почему же не ешь?

Она посмотрела на него с явным изумлением:

– А вы могли бы пить кровь?

– Понятно, – ответил Лахлан спокойным тоном, хоть и почувствовал при этом глубокое разочарование.

Он обожал есть, обожал весь ритуал совместной трапезы. Когда он не умирал с голоду, то смаковал еду – и, как все оборотни, умел ее ценить. Теперь он ясно понял, что никогда не будет делить с Эммой трапезу, пить вино. Что она будет делать на клановых празднествах?..

Он решительно себя остановил. О чем он думает? Он никогда не станет травмировать ее, приводя на сборища оборотней.

Эмма наконец откинулась на спинку диванчика, явно смирившись с необходимостью сидеть здесь, – и вежливо кивнула юноше, который подошел налить им воды.

Чуть наклонив голову, она посмотрела на стакан, словно пытаясь придумать, как ей следует действовать, а потом испустила долгий усталый вздох.

– Почему ты всегда такая усталая?

– Почему вы задаете столько вопросов? Значит, на публике она более смелая?

– Если ты пила только в понедельник, а на теле у тебя нет следов от повреждений (я бы их увидел), тогда о каком состоянии ты говорила?

Эмма забарабанила пальцами по столу.

– А это будет еще один вопрос.

Ее ответ донесся до него словно издалека: ему в голову пришла мысль настолько отвратительная, что он попытался ее прогнать. Закрыв глаза, он скрипнул зубами и медленно покачал головой, понимая, что избавиться от этой догадки не сможет.

«Ох, Господи, нет! Неужели она ждет ребенка? Нет, такого быть не может! По слухам, женщины вампиров бесплодны. Конечно, по этим же слухам, женщин вампиров уже давно не должно было остаться. Но вот она… здесь. В чем еще может быть дело?»

Ему предстоит заботиться не об одном, а о двух вампирах – у себя дома. Они станут гнойником среди его людей. И какой-то кровопийца захочет их вернуть!

Все то напряжение, которое он испытывал в течение это – го долгого, безумного дня, вернулось с удвоенной силой.

– Ты ждешь…

В это мгновение к ним подошел официант, и Лахлан быстро сделал заказ, даже не посмотрев на книжечки меню, которые он бесцеремонно сунул ошеломленному мужчине обратно, и отправил его восвояси. Эмма ахнула:

– Не могу поверить, что вы заказали мне еду! Лахлан отмахнулся от ее возмущенных слов и спросил:

– Ты ведь ждешь ребенка?

Эмма вздрогнула, но тут юнец вернулся, чтобы долить ей воды. Когда он отошел, она возмущенно зашептала:

– Ты поменял нам стаканы? Я даже не заметила!

– Да, и тарелки я тоже переставлю, – быстро пояснил он. – Но…

– Значит, я только буду делать вид, что ем? – спросила она. – Тогда ешьте за меня подольше, ладно? Потому что у меня должен быть хороший аппетит…

– Ты ждешь ребенка?

Эмма ответила:

– Нет! Я даже не… Э… У меня даже нет парня.

– Парня? Ты имеешь в виду любовника? Она покраснела.

– Я не желаю обсуждать с вами мою личную жизнь.

Лахлан почувствовал облегчение. День вдруг перестал казаться безнадежно плохим.

– О, значит, у тебя никого нет?

Ему понравился возмущенный стон Эммы – тем более что в противном случае она ему возразила бы. У нее нет любовника, она не беременна от вампира. Есть только он и она. И когда он наконец сделает ее своей, то будет любить ее так жарко и долго, что Эмма не сумеет вспомнить тех, что были до него.

– А разве тебе не хочется иметь любовника? Мне показалось, что твое тело просто молит об этом.

Эмма приоткрыла рот в немом изумлении, но быстро взяла себя в руки.

– Вы говорите так откровенно, просто чтобы меня подразнить? Вам нравится ставить меня в неловкое положение? – Она бросила на Лахлана испытывающий взгляд.

– Просто я хочу, чтобы ты знала – я могу тебя удовлетворить.

Потянувшись под столом, он запустил руку под ее юбку. Эмма вздрогнула от неожиданности – и поспешно отодвинулась подальше. Лахлана позабавило то, что Эмму можно шокировать такими пустяками. Наверное, она была права: ему нравится ее смущать.

– Уберите руку, – потребовала Эмма сквозь стиснутые зубы.

Когда Лахлан подвинул руку выше, погладив пальцами нежную кожу, его мгновенно охватил жар – и он в сотый раз за эту ночь налился желанием. Эмма встревожено оглядывала зал.

– Тебе нужен любовник. Я знаю, что ты не можешь лгать, так что если ты скажешь мне, что не нужен, я уберу руку.

– Прекратите… – Она густо покраснела. Бессмертная, краснеющая на каждом шагу! Невероятно.

– Ты хочешь, чтобы в твоей постели был мужчина? – тихо повторил Лахлан свой вопрос, перемещая ладонь выше по бедру.

– Ладно! – сказала Эмма глухим голосом. – Я вам скажу. Я действительно хочу иметь любовника. Но вы им никогда не будете.

– Почему?

– Я… я знаю про таких, как вы. Я знаю, что вы теряете разум и впадаете в безумие, царапаетесь и кусаетесь, как животные…

– И что в этом плохого?

Эмма вместо ответа снова досадливо вздохнула, и Лахлан добавил:

– Это женщины царапаются, и кусаются в основном они. И тут для тебя не должно быть ничего нового: ты ведь вампир.

– Мужчина, которого я приглашу к себе в постель, примет меня такой, какая я есть, и не будет смотреть на меня с отвращением только из-за того, что мне нужна кровь, чтобы выжить. Мне необходим мужчина, который будет прилагать усилия к тому, чтобы я чувствовала себя спокойно и непринужденно, а не наоборот. А это значит, что вы выбыли из числа кандидатов с самой первой ночи.

Она до сих пор ничего не поняла, подумал Лахлан, медленно убирая руку. Это судьба устроила им такое испытание. Ему никуда от нее не деться. А это значит, что у них обоих больше никогда не будет других кандидатов.

Когда принесли еду, Лахлан начал медленный и чувственный роман со своим блюдом. Было видно, что он наслаждается каждым кусочком, так что Эмме почти захотелось тоже поесть, а не просто притвориться, будто она это делает.

В конце концов она была вынуждена признать, что их обед с тайной перестановкой тарелок не был неприятным.

Когда официант убрал тарелки, Эмма заметила, что женщина, сидевшая за соседним с ними столиком, попросила извинения у своего спутника и отошла. Именно так всегда поступают обычные смертные женщины. Поев, они кладут на колени сумочку и, похлопав по ней, идут в туалет, подкрасить губы и сполоснуть рот. Уж если притворяться…

Но у Эммы не было сумочки. Ее сумочка была безнадежно испорчена, когда вот этот оборотень, сидящий напротив нее, швырнул ее на раскисшую от дождя землю. Она нахмурилась – но все равно встала.

– Я иду в дамскую комнату, – тихо сказала она.

– Нет.

Лахлан потянулся к руке.

– Прошу прощения?

– Зачем тебе это понадобилось? Я ведь знаю, что у тебя нет этих потребностей.

Смутившись, Эмма даже начала заикаться:

– В-вы ничего обо мне н-не знаете! И я бы хотела, чтобы так было и дальше.

Он откинулся на спинку дивана, заложив руки за голову и оставаясь совершенно спокойным, словно в такой теме не было ничего личного.

– Так они есть? Эти потребности?

У Эммы вспыхнули щеки. Потребностей у нее действительно не было. И насколько она знала, у других вампиров дела обстоят так же. У валькирий определенно не было, потому что они… ну… не ели.

– Твой румянец ответил за тебя. Значит, нет. Неужели его вообще невозможно смутить?

Эмма встревожилась, увидев на лице Лахлана пытливое выражение – то самое, с которым он заставлял ее почувствовать себя насекомым, которого за крылышки распяли под микроскопом.

– А чем еще ты отличаешься от смертных женщин? Я знаю, что у тебя розовые слезы. А ты потеешь?

Конечно, она может это делать!

– Не по полтора часа в неделю, как рекомендует министр здравоохранения.

Господи, ей удалось поставить его в тупик! Но ненадолго.

– Пот тоже розовый?

– Нет! Слезы – это отклонение. Ясно? Я совершенно такая же, как другие женщины, если не считать тех деталей, о которых вы так бестактно напомнили.

– А вот и нет. Я смотрю рекламу по телевизору. Днем она вся для женщин. Ты не бреешься, но кожа у тебя гладкая в тех местах, которые они бреют. Я просмотрел твои вещи и обнаружил, что ты не возишь с собой обычный запас женских принадлежностей.

Когда до Эммы дошло, о чем он говорит, ее глаза округлились от изумления. Она напряглась, готовая выскочить из-за стола, но в эту секунду он вытянул ногу и отрезал ей дорогу.

– Ходили слухи о том, что женщины вампиров стали бесплодными. Стоит вампиру-мужчине найти свою невесту, он сохраняет ей верность, так что твой вид начал вымирать. Разве не из-за этого Деместриу попытался убить всех женщин Орды?

Эмма этого не знала. Она опустила взгляд на стол, который стал странно качаться и расплываться.

Значит, у нее никогда не было месячных, потому что… что она бесплодна?

– Это правда? – повторил Лахлан свой вопрос. Она пробормотала что-то невнятное.

– Кто знает, о чем мог думать Деместриу? – в конце концов ответила Эмма.

– А ты, значит, не совсем такая, как они? – спросил Лахлан.

– Наверное. – Она выпрямила спину. – Но у меня все равно есть потребности: например, не мешало бы поправить прическу. Так что сейчас я пойду в туалет.

– Но сразу возвращайся ко мне! – приказал Лахлан.

Эмма бросила на него гневный взгляд и поспешно ушла.

У ресторана и бара туалет был общим, так что ей пришлось пробираться через толпу мужчин, слонявшихся рядом. Это было похоже на лабиринт компьютерной игры, где постоянно встречаются враги, и любой из них может оказаться вампиром, но ради передышки Эмма готова была рисковать.

Укрывшись в дамской комнате, она прошла к ряду умывальников, чтобы вымыть руки. Взглянув в зеркало, она заново поразилась собственной бледности. На лице заострились скулы – за эти несколько дней она сильно похудела и очень устала. Дьявол, да она просто ходячая иллюстрация уязвимости!

Эмма давно знала, что она слабая. Свыклась с этим. Как свыклась с тем, что даже не способна защищаться с помощью оружия. Она почти не владела мечом, ее меткость при стрельбе из лука была просто-смешной (о чем свидетельствовало то, что все над ней смеялись, когда она пыталась тренироваться), а ее рукопашный бой? Что и говорить: она не обладала боевыми навыками валькирий.

Но она не знала о том, что никогда не сможет иметь детей…

– И что мы знаем? – спросила Анника.

Она глубоко вздохнула, поморщившись от бурного протеста в своих заживающих ребрах, и посмотрела на собравшихся валькирий. Люсия, Реджин, Кэдрин и другие – все готовы были действовать и ждали распоряжений от Анники.

Никс среди них не было – скорее всего она снова забрела на территорию соседнего участка. Реджин сидела за компьютером и изучала базу данных ковена, исследуя появления Айво и других вампиров.

– Гм… Точно можно утверждать все две вещи, – сказала Реджин. – Айво Безжалостный ищет кого-то среди всех валькирий. И он все еще не нашел ее – кто бы она ни была, – потому что стычки не прекращаются. Наши сестры из новозеландского ковена пишут, что они окружены вампирами.

– Нам надо определить цель Айво, – заметила Анника.

– Мист вырвалась из его темницы пять лет назад. Может быть, он хочет ее вернуть? – спросила Кэдрин.