Текст книги "Бессмертная любовь (Нет голода неистовей)"
Автор книги: Кресли Коул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)
Глава 2
Когда последняя одежда упала на пол, Эмма поняла, что сделала глупость, доверившись ему.
Она не может ему доверять – но есть ли у нее выбор?
Лахлан протянул руку. Без агрессивности или нетерпения, но при этом медленно осмотрел ее обнаженное тело – и взгляд его был пристальным, но глаза стали теплыми, золотистыми. Он находил ее прекрасной.
Эмма глубоко вздохнула и, отыскав внутри запасы беспрецедентной отваги, вложила свои пальцы в руку Лахлана.
Только в эту секунду она полностью осознала, что оказалась голой в душе с огромным мужчиной, принадлежащим неизвестно к какому виду, – а он втянул ее под струи воды и повернул спиной к себе.
Взяв ее за правую руку, он прислонил ее к стене. Другую ее ладонь он приложил к стеклу. Мысли Эммы метались и кружились. Что он собирается с ней делать? Она совершенно не готова к такой ситуации! К ситуации, которая связана с сексом. Он сможет делать с ней все, что пожелает. Она не в силах его остановить.
Эмма изумленно обернулась, когда он деловито принялся намыливать ей спину и ягодицы, водя по ее телу своими широкими ладонями. Ей было неловко, что этот незнакомец видит ее такой – но его тело ее интриговало. Он нагибался, поворачивался – а Эмма старалась не бросать взгляды на его мощную эрекцию.
Когда он начал намыливать ей бедро, она поспешно сдвинула ноги. Он раздраженно зарычат, а потом выпрямился и привлек ее к своей груди, так что она почувствовала настойчивое прикосновение его мужского естества. Он начал так же неспешно знакомиться с ее телом спереди, придерживая одной рукой за плечо, а вторую перекинув ей через пояс.
Неожиданно его мозолистая ладонь охватила ее грудь. Эмма приготовилась вырываться и кричать…
– У тебя такая нежная кожа… – прошептал он ей на ухо. – Гладкая, как шелк, который был на тебе надет.
Эмма вздрогнула. Достаточно было одного комплимента, и она, Эмма, считавшая себя недотрогой, уже начала таять!
При его первом интимном прикосновении она ахнула и невольно дернулась, потрясенная остротой своих ощущений. Два пальца нежно касались чувствительной плоти, поглаживая и поддразнивая, и это оказалось тем более приятно, что он был… нежным. Нежным и осторожным. Когда он ощутил ее влагу, то пророкотал что-то на незнакомом ей языке и прикоснулся губами к ее шее, словно она его порадовала.
Он попытался погрузить палец в нее, но непривычное прикосновение заставило ее тело напрячься.
– Ты вся зажата, – прохрипел он. – Тебе надо расслабиться.
Он заставил ее чуть наклониться вперед, а потом, опустив руку ниже, принялся ласкать. Эмма услышала судорожные вздохи – и с изумлением поняла, что эти звуки издает она сама.
Этот незнакомец ласкал ее – и она возбудилась…
Кажется, воздух вокруг них наэлектризовался… «Это для меня? Пожалуйста, пусть это будет для меня!»
Эмма ощущала, что он едва владеет собой… Ей следовало бы тревожиться, пугаться. Но его пальцы двигались настолько медленно, а палец внутри ее был таким горячим! Столько непривычного наслаждения. Ей захотелось застонать.
Она еще никогда в жизни не стонала от наслаждения. Никогда в жизни ей не хотелось…
Ее когти непривычно загнулись, и, тяжело дыша, она представила себе, как запускает их ему в спину, пока он вонзается в нее. Что с ней происходит?
– Вот и умница… – проворчал он ей на ухо, а потом повернул лицом к себе и поднял. – Обхвати меня ногами за пояс.
Ее веки были тяжелыми от желания – но мгновенно снова широко раскрылись в паническом страхе.
– В… вы… что вы делаете?!
– Ты влажная от желания.
Она его хочет – как и полагается.
Лахлан непонимающе нахмурился, когда Эмма опять начала вырываться. Несмотря на то, что он сильно ослаб, справиться с ней было не труднее, чем удержать дикую кошку.
Он прижал ее к стене, придавив своим телом, и по очереди приник губами к напрягшимся соскам. Глаза у него закрылись от наслаждения, и он тихо застонал, водя языком вокруг тугих бутонов. Когда он снова открыл глаза, то обнаружил, что Эмма крепко зажмурилась, упираясь сжатыми кулачками ему в плечи.
Лахлан снова поставил ее на ноги и продолжил свои интимные ласки. Эмма снова вся сжалась. Если бы он попытался войти в нее сейчас, он бы ее разорвал… Но его это не беспокоило. Ему пришлось пройти через такие муки – и в результате он нашел вампиршу! Нет, теперь его не остановить!
– Расслабься! – приказал он.
Результат получился обратным: она снова начала беспомощно трястись.
«Мучит меня так же, как ее родственники!» Лахлан взревел от ярости, и его руки стремительно ударили по обе стороны ее головы, кроша мраморную стену.
Глаза Эммы снова наполнились серой безнадежностью. Почему она не из его родни? Будь она одной с ним крови, она сейчас добивалась бы того, чтобы он ее наполнил, умоляла бы об этом! Она впустила бы его в свое лоно и облегченно вздохнула, почувствовав, как он начинает двигаться. Мысленно представив себе, как это будет, Лахлан застонал, оплакивая свою потерю. Ему хотелось бы, чтобы она отвечала. Но он возьмет то, что дала ему судьба.
– Я все равно буду в тебе этой ночью. Лучше расслабься. Эмма посмотрела на него, нахмурив брови, – и на лице ее ясно читалось отчаяние.
Глухо зарычав, Лахлан отпустил ее ногу и снова ударил по стене. Глаза Эммы расширилась, когда он схватил ее и резко повернул. Она уже готова была царапаться и кусаться – а он снова обнял ее, прижимая спиной к своей груди. Резко притянув ее руку к своей возбужденной плоти, он сказал:
– Погладь меня.
Обрадованная отсрочкой, Эмма робко принялась выполнять приказание.
Он хрипло похвалил ее:
– Вот так… Молодец…
Он мял ее грудь, прижимался губами к ее шее. Из его груди вырывались бессвязные возгласы. Она почувствовала, как напрягаются его мышцы. Рука, которой он прижимал ее к себе, сжалась так сильно, что ей трудно стало дышать. Другая его рука опустилась ниже и легла ей на интимное место.
Он прорычал:
– Сейчас! Сейчас…
А потом, с мучительным стоном, который заставил Эмму снова посмотреть на него, он изверг свое семя, которое тугой струей ударило в душевую кабинку.
– О Боже, да!
Он ласкал ее грудь, но Эмма почти этого не заметила: округлившимися глазами она смотрела, как его извержение все длится и длится.
Когда все, наконец, завершилось, она вдруг заметила, что ошеломленно продолжает его гладить. Он остановил ее руку и содрогнулся, так что по его телу пробежала волна.
Она сходит с ума! Ей следовало ужасаться – а она поняла, что ее тело ноет. Из-за него?
Он оттеснил ее к неповрежденной стене душа и, прижав Эмму к своей груди, положил подбородок ей на макушку.
– Ласкай меня, гладь…
– Г-где?
Неужели это ее голос звучит так глухо?
– Все равно.
Она начала поглаживать ему спину, а он тем временем поцеловал ее в макушку, рассеянно, словно не отдавая себя отчета в том, что ласков с ней.
Плечи у него были широкими и, как все его тело, состояли из твердых, налитых силой мышц. Казалось, руки Эммы обрели собственную волю: они заскользили по его телу более чувственно, чем ей бы хотелось. При каждом движении ее ноющие соски соприкасались с его торсом. Золотистые волосы на его груди щекотали ей губы – и она невольно вообразила себе, будто целует эту смуглую кожу. Низ ее живота продолжат томительно пульсировать ради вновь вставшего пениса, который прижимался к ней выше пупка. Она хотела его – несмотря на то, что видела, каким громадным он может стать.
Когда ей уже стало казаться, что он вот-вот заснет, он прошептал ей на ухо:
– Чувствую, ты все еще полна желания? Она судорожно вздохнула.
– В-вы говорите такие слова, просто чтобы меня шокировать!
– Расплети косы. Ты будешь ходить с распущенными волосами.
– Я не хочу…
Когда он поднял руки, явно собираясь сделать это сам, Эмма поспешно расплела косы, стараясь прикрывать волосами свои заостренные уши.
Лахлан резко выдохнул, почти вскрикнув от неожиданности.
– Дай-ка я на них посмотрю.
Эмма ничего не ответила – и он отвел ее волосы назад.
– Они у тебя как у фейри. – Он провел костяшками пальцев по острому кончику уха – и по телу Эммы невольно пробежала дрожь. – Это черта женщин-вампиров?
Она никогда в жизни не видела чистокровного вампира – ни мужчины, ни женщины, так что в ответ на его вопрос могла только молча пожать плечами.
– Интересно.
Он вымыл ей волосы, рассматривая ее лицо с выражением, которое Эмма не могла понять, а закончив, приказал выключить воду и вывел ее из душевой кабинки.
Она поспешно бросилась к комоду, полному белья. В следующее мгновение Лахлан уже был позади нее и заглядывал ей через плечо. Эмма ощутила, что он снова наливается желанием. Он выбрал весьма открытую ночную сорочку из красного кружева, зацепив пальцем за бретельки.
– Красную. Чтобы я не забыл, что ты такое. Красный был ее любимым цветом. Ей тоже необходимо было напоминание.
– Подними руки.
– Я могу одеться сама! – отчеканила Эмма.
Лахлан стремительно повернул ее лицом к себе, и в его голосе зазвучала смертельная угроза.
– Не зли меня. Ты даже не представляешь себе, сколько лет копилась во мне ярость и теперь рвется наружу!
Надев на нее сорочку, он нахально погладил ее соски, которые оставались набухшими, словно искали его прикосновений. Отступив на шаг, Лахлан осмотрел ее от ступней до высоко заканчивавшегося разреза сбоку, а потом остановился взглядом на кружевном лифе.
– Тебе идут шелка.
Его голос басовито рокотал, а взгляд был таким же осязаемым, как прикосновение, – и несмотря на все, что уже произошло, Эмма на него отозвалась.
Он одарил ее жестокой ухмылкой.
Эмма покраснела и отвернулась.
– А теперь ложись в постель.
* * *
Он наконец заснул, и его дыхание стало ровным и медленным. Эмма собрала все свои скудные запасы смелости и постепенно высвободилась из его объятий.
Выбравшись из кровати, она посмотрела на Лахлана – и снова поразилась его мужской красоте. Ей стало грустно, что он вынужден так себя вести. Грустно, что у нее не получится лучше узнать себя – и даже его.
Стоило ей повернуться, как его сильные руки стремительно сомкнулись на ее талии. Он снова швырнул ее на постель – и лег рядом.
– Тебе от меня не сбежать! – Он притиснул ее к матрасу, а сам приподнялся над ней. – Ты только будишь мой гнев.
– Я не хочу вас злить, – дрожащим голосом ответила Эмма. – Я просто хочу…
– Знаешь, сколько вампиров я убил? – тихо проговорил он, не обратив внимания на ее слова – или не услышав их.
– Нет, – прошептала она.
– Тысячи. Я охотился на них, чтобы развлечься, выслеживал их убежища. Одним ударом когтей я отрывал им голову, а они даже не успевали проснуться. Убить тебя мне не труднее, чем вздохнуть.
Его голос тихо рокотал, словно голос влюбленного, ласкающего свою возлюбленную, и совершенно не сочетался с его жестокими словами и поступками.
– И вы м-меня убьете?
Он нежно убрал волосы с ее лица.
– Еще не решил. До тебя я ни секунды не колебался. – Он дрожал от напряжения, с которым удерживался над ней. – Когда я избавлюсь от этого марева, когда это безумие пройдет, если я по-прежнему буду считать, что ты – та, кто ты есть… Кто знает?
– Кто я?
Он притянул ее руку к своей твердой плоти.
– Почувствуй, какой я. И знай, что единственная причина, по которой я сейчас не внутри тебя, – это то, что я слаб. А не потому, что я забочусь о тебе.
На секунду закрыв глаза от чувства острой неловкости, Эмма попыталась отнять свою руку – и в конце концов, Лахлан ее отпустил.
– Вы готовы сделать со мной такое?
– Не задумываясь. – Его губы презрительно искривились. Казалось, он продолжал пристально смотреть на нее, но его взгляд был пустым. – И это – только первое из того, что я с тобой сделаю, вампир.
Глава 3
Следующим утром Лахлан лежал рядом с ней, еще не до конца стряхнув с себя сон и чувствуя себя таким умиротворенным, каким не был уже много сотен лет.
Конечно, почти двести из них он провел в аду, а теперь наконец оказался чистым и сытым – и к утру уснул как мертвый, без мучительных кошмаров последней недели.
Почти всю ночь Эмма лежала напряженно и неподвижно. Казалось, она подозревала, что любое ее движение вызовет у него желание кончить еще раз. И она не ошибалась. Благодаря ее нежной руке он изверг из себя семя – неожиданно мощно и долго. Она избавила его от ноющей тяжести в мошонке, но ему по-прежнему хотелось войти в нее.
Все ночь Лахлан прижимал ее к себе. Он ничего не мог с собой поделать. Прежде он никогда не проводил всю ночь в одной постели с женщиной – такое событие предназначалось для подруги, – но оказалось, что ему это нравится. Очень нравится. Он помнил, что говорил с ней, – но не помнил, что именно говорил. Однако ее реакцию на его слова он запомнил. На ее лице отразилось отчаяние, словно она наконец поняла всю безнадежность своего положения.
Эмма в последний раз попыталась сбежать, и снова он с удовольствием дал ей думать, что она близка к успеху, а потом схватил ее и вновь уложил рядом с собой. Она обмякла и затихла.
Он сонно поднял руку, чтобы дотронуться до ее волос. За ночь они высохли, превратились в непослушные локоны и стали еще светлее, чем ему показалось сначала. Теперь он любовался блестящими прядями, сияющими на солнце. Чудесные, хоть и у вампирши…
Солнце!
Он сорвался с кровати, поспешно задвинул занавески, а потом бросился к Эмме и повернул лицом к себе.
Она едва дышала и не могла говорить. Розовые слезы текли из ее остекленевших глаз. Кожа у нее горела словно в лихорадке. Он поспешно унес ее в ванную и долго возился с незнакомыми кранами, пока вода не полилась обжигающе холодной струей, под которую он встал вместе с Эммой. Спустя несколько минут она закашлялась, сделала глубокий вдох – и снова обмякла. Лахлан прижал ее к груди – и нахмурился. Ему нет дела до того, что она горела. Он и сам горел. Из-за ее родичей. Ему просто нужно сохранить ей жизнь до тех пор, пока он точно не убедится в том, что она – его подруга.
Лахлан оставался с Эммой в воде, пока она не охладилась, а потом сорвал с ее тела промокшую шелковую сорочку, чтобы высушить нежную кожу. Прежде чем вернуть Эмму в постель, он надел на нее новую сорочку, на этот раз – еще более густого красного цвета. Как будто ему нужны были напоминания о том, кто она!
Он и сам надел свою пострадавшую одежду, а потом начал расхаживать по апартаментам, пытаясь придумать, что ему с ней делать. Достаточно быстро ее дыхание выровнялось, а щеки снова порозовели. Типично вампирская способность быстро восстанавливаться! Лахлан всегда ее ненавидел – и с новой силой возненавидел за то, что Эмма ее продемонстрировала.
С отвращением он отвернулся от нее – и его взгляд упал на телевизор. Он стал изучать его, пытаясь понять, как он включается. Качая головой, Лахлан изумился простоте современных устройств – и проявил сообразительность, заключив, что нужно нажать кнопку «вкл».
В течение прошлой недели у него создалось впечатление, что все обитатели Парижа в конце дня усаживаются перед одной из таких коробок. Благодаря острому слуху и зрению Лахлан мог смотреть программы даже с улицы. Он влезал на дерево с украденной едой и, привалившись к стволу, поражался разнообразной информации, заключенной в каждой передаче. А теперь он мог включить свой собственный ящик! Понажимав некоторое время кнопки, ему удалось найти постоянное место, где сообщали одни только новости – и делали это по-английски. Английский был ее родным языком и одним из его собственных, хотя его вариант устарел больше чем на век.
Перебирая вещи Эммы, Лахлан вслушивался в незнакомую речь и быстро усваивал новые слова. Оборотни обладали этим талантом – способностью сливаться с окружением, усваивать новые языки, диалекты и модные словечки. Это были механизмы выживания. Инстинкт приказывал: «Не выделяйся. Узнавай все. Не упускай мелочей – или ты умрешь».
Лахлан стал рассматривать вещи Эммы. Сначала, конечно, его внимание привлек ящик с шелковым бельем. Нижнее белье этого времени оказалось гораздо меньшим и потому более приятным, чем в прошлом. Он представлял ее себе в каждом нарядном лоскутке шелка, представлял себе, как зубами освободит ее от них…
Затем он перешел к платяному шкафу и стал рассматривать ее странную одежду. Многие предметы гардероба были красного цвета – и немалая часть почти ничего не закрывала.
Лахлан высыпал на пол содержимое сумки, которая была при Эмме накануне вечером, обратив внимание на то, что каждая вещь безнадежно испорчена. В мокрой груде оказалось серебристое приспособление с цифрами, похожими на цифры, виденные им на… он нахмурился, вспоминая нужное слово… на телефоне. Он встряхнул приборчик, в котором забулькала вода, и отшвырнул назад.
В небольшой кожаной обложке нашлась жесткая карточка, которая оказалась «водительскими правами Луизианы» и принадлежала Эммалайне Трой.
Вампиры в Луизиане? Неслыханно!
Лахлан на секунду замер, вспоминая долгие годы, когда молился о том, чтобы узнать хотя бы имя, получить хоть какой-то намек на то, где найти свою подругу.
Там же оказалось маленькое изображение ее лица: Эмма смущенно улыбалась, волосы, заплетенные в косы, закрывали уши. Изображение было поразительным – но непонятным. Это было похоже на дагерротип, только к тому же тут был цвет.
Дата ее рождения была зарегистрирована 1982 годом, что, как Лахлан прекрасно знал, не могло быть правдой. Физиологически ей чуть больше двадцати: она законсервировалась навсегда в пике формы, так чтобы легче всего было пережить будущее, но хронологически она наверняка старше. Большинство вампиров возникли много веков назад.
И какого черта ее понесло в Луизиану? Неужели вампиры захватили не только Европу? А если это так, то что случилось с его кланом?
При мысли о своем клане Лахлан взглянул на вампиршу, которая лежала неподвижно и тихо, как труп. Если она действительно окажется его подругой, то она станет его королевой и будет править родичами Лахлана. Такое невозможно. Клан порвет ее на мелкие кусочки при первой же возможности. Оборотни и вампиры – враги с изначальных времен туманного хаоса Закона. Кровные враги. Именно поэтому он нетерпеливо возвращался к ее вещам – чтобы лучше узнать своего врага. А не потому, что его снедало любопытство ко всему, что касается этой женщины.
Лахлан открыл синюю книжечку паспорта и обнаружил еще одно изображение, которое казалось немного вымученным, а потом карточку с медицинским предупреждением, где ее состояние здоровья обозначалось как «аллергия на солнечные лучи и крайняя светобоязнь».
Он какое-то время пытался понять, является ли эта карточка шуткой, а потом извлек из кучи вещей кредитку. Лахлан видел рекламу таких по телевизору – из рекламы он извлек не меньше сведений, чем из сообщений мрачной личности, читавшей последние известия, – и знал, что на них можно купить все.
Лахлану требовалось многое. Он начинал жизнь сначала, но самыми острыми были потребности в одежде и транспортном средстве, на котором можно было бы отсюда уехать. В своем ослабевшем состоянии он не хотел оставаться в том месте, где местопребывание Эммы известно вампирам. И пока он со всем не разберется, он вынужден будет держать ее при себе.
Он столько лет потратил на изобретение способов убийства вампиров, а теперь должен понять, как защитить одного из них.
Зная, что Эмма скорее всего проспит до заката – и в любом случае не сможет сбежать в дневное время, – он оставил ее и отправился вниз.
Вопросительные взгляды, которые он ожидал увидеть, он встречал с высокомерным недовольством. Если в какой-то момент его незнание времени проявится, он спрячет это под таким прямым взглядом, что большинству людей покажется, что они неправильно его поняли. Люди всегда терялись и ежились под его взглядом.
Королевства покоряют бесстрашные. А ему пора вернуть свою корону.
Хотя Лахлан постоянно ловил себя на том, что его мысли возвращаются к его новой находке, ему удалось очень многое узнать во время своей вылазки. Первый полученный урок заключался в том, что та карточка, которой владела Эмма – эта черная карточка «Американ экспресс», – обозначала богатство. Неудивительно: вампиры во все времена были богатыми.
Каким оказался второй урок? Швейцар роскошного отеля, такого как этот, может сильно облегчить вам жизнь, если считает вас богатым, но временами рассеянным, чудаком. Например, чудаком, у которого украли чемодан. Хотя поначалу этот мужчина немного колебался, он спросил, может ли «мистер Трой» предъявить хоть какое-то удостоверение личности.
Не вставая, Лахлан подался вперед и несколько мгновений молча смотрел на спросившего так, чтобы в его взгляде отразились одновременно гнев из-за заданного вопроса и снисходительное сочувствие к тому, кто его задал.
– Нет.
Ответ был небрежно-угрожающим, кратким и безапелляционным.
Бедняга подскочил так, словно рядом неожиданно раздался выстрел. Потом он судорожно сглотнул – и больше не колебался, даже когда слышал самые странные требования. Он и глазом не моргнул, когда Лахлан запросил расписание закатов и восходов – и даже когда он принялся их изучать, поглощая свежеприготовленный стейк.
В считанные часы служащий достал хорошую одежду, которая нормально сидела на крупной фигуре Лахлана, машину, наличные деньги и карты местности, а также зарезервировал номера в гостиницах на ближайшие ночи. Он раздобыл все предметы первой необходимости, которые могли понадобиться Лахлану.
Лахлан был весьма доволен тем, что ему предоставили. Сто пятьдесят лет назад люди с их отвращением к мытью вызывали неприязнь у существ Закона – те почти все без исключения были чистоплотными. Даже упыри окунались в воду чаще, чем люди девятнадцатого века. А вот теперь чистота и те средства, которые ее обеспечивали, стали для них необходимыми. Если Лахлану удастся привыкнуть к тому, с какой скоростью движется это время, он начнет получать удовольствие от тех благ, которые оно несет.
Спеша вернуться в номер, Лахлан посмотрел на лифт. Лифты уже существовали в то время, когда он в последний раз ходил по земле, хотя тогда ими пользовались лишь очень богатые люди. Теперь их использование считалось нормальным. Лахлан поднялся на лифте на свой этаж. В номере он снял новый пиджак, а потом присел на кровати и стал ждать захода солнца. Он неспешно изучал Эмму – это создание, которое он по ошибке счел своей нареченной.
Отведя в сторону густые светлые пряди, он рассматривал ее тонкие черты лица, высокие скулы и изящный подбородок. Он провел пальцем по ее заостренному уху – и оно дернулось под его прикосновением.
Он никогда раньше не видел такого существа: ее эльфийская внешность разительно отличалась от внешности вампиров-мужчин. Тех он будет уничтожать, одного за другим. Как только станет достаточно сильным, чтобы это делать. Нахмурившись, Лахлан взял Эмму за руку, которая мирно лежала на ее груди. Внимательно ее разглядывая, он различил на тыльной стороне следы шрамов. Паутина тонких белых линий напоминала шрам от ожога, но не распространялась на пальцы или выше запястья. Эмма была обожжена так, словно кто-то схватил ее за пальцы и подставил огню – или солнцу – только тыльную часть кисти. И она получила этот ожог в юности, пока не застыла в бессмертии. Типичное вампирское наказание, надо думать. Отвратительные твари!..
Не давая ярости захватить его сознание, Лахлан позволил своему взгляду переместиться на другие детали ее внешности, а потом стянул с Эммы одеяло. Она не протестовала, так как продолжала крепко спать. Нет, она была не из тех женщин, какие обычно его привлекали, – однако ночная сорочка, которую он стащил вниз к ее талии, обнажила небольшие, но женственные и идеально правильные груди, которые так приятно ложились в его ладони, и тугие соски, которые так возбудили его накануне ночью.
Костяшкой пальца он провел по тонкой талии, а потом по смятому шелку и спустился к светлым завиткам интимного места. Он вынужден был признать, что и это ему нравится – настолько, что он хотел бы попробовать ее на вкус.
Он – больной ублюдок, раз может думать такое о вампирше, находить ее настолько привлекательной. Но с другой стороны, разве он не заслуживает некоего снисхождения? Он не видел женщины-оборотня почти два века. Вполне понятно, почему его так тянет к Эмме.
Он знал, что время близится к закату. Скоро она проснется. Почему бы не разбудить ее наслаждением, от которого она отказалась накануне? Когда он раздвинул ее нежные белые бедра и устроился между ними, Эмма тихо застонала – но продолжила спать. Наверное, прошлой ночью она решила, что ее страх или гордость сильнее желания, но ее тело все равно молило об удовлетворении. Ей нужно было кончить.
Помня об этом, Лахлан даже не стал пытаться действовать медленно, а припал к ней жадным поцелуем. Только ощутив ее вкус, он застонал от острого наслаждения и начал жадно лизать ее влажные губы, одновременно вдавливая бедра в матрас. Почему она настолько ему приятна? Почему он испытывает такое глубокое удовольствие – словно она на самом деле та, кого он ждал?
Когда ее ноги рефлекторно сдвинулись, он овладел ею с помощью языка, а потом сжал губами бутон плоти. Бросив взгляд вверх, он убедился в том, что соски ее напряглись, превратившись в острые вершинки, а дыхание стало частым. Руки она закинула за голову.
Он понял, что, несмотря на сон, Эмма близка к оргазму. Воздух странно наэлектризовался, заставив Лахлана встревожиться. Однако ее вкус заставил его забыть обо всем. Он наслаждался Эммой, ощущая, как она становится все более влажной.
А потом она напряглась, просыпаясь.
– Отдайся целиком! – прорычал он, продолжая касаться губами ее плоти.
Эмма подтянула колени к груди, поставив ступни Лахлану на плечи. И… толкнула его с такой силой, что он полетел с кровати.
Лахлан взревел и бросился на Эмму, заставив упасть на постель. Расстегнув брюки, он схватил свой член, собираясь вонзиться в нее, обезумев от ярости и желания, не обращая внимания на предостережение внутреннего голоса: «Насилие ее сломит. Ты уничтожишь то, что тебе даровано»…
Когда Эмма вскрикнула от страха, Лахлан увидел ее клыки – и ему захотелось покалечить ее. Ему дарована вампирша? Он связан с ней навечно? Новые пытки. Новая ненависть.
Вампиры снова победили!
Он взревел от ярости – и Эмма закричала. От этого звука лопнула лампа, взорвался телевизор и раскололась стеклянная дверь балкона.
Крик был настолько высокого тона, что люди, наверное, не могли бы его услышать.
Эмма вскочила с постели и, одергивая ночную сорочку, бросила на Лахлана взгляд, полный… обиды? отчаяния? Она бросилась на балкон, нырнув за плотные шторы.
«Уже темно, опасности нет. Отпусти ее». Лахлан ударил кулаками по стене, обезумев от желания и от ненависти. Картины огня и пытки снова затопили его сознание.
Если даже он осужден на то, чтобы иметь эти воспоминания, носить это бремя, это все-таки немного лучше, чем оставаться там, в ловушке у огня. Лучше смерть.
Может, ему полагается регулярно овладевать Эммой, вымещая на ней свою боль? Конечно! При этой мысли Лахлан немного успокоился. Да, вампира ему дали исключительно ради его удовольствия, ради мести.
Он направился к балкону и решительно рванул занавеску вбок.
