Текст книги "Кривая сосна на желтом обрыве (СИ)"

Автор книги: Корреа Эстрада

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Вздохнул глубоко.

– Да что сказать. Дурак был и скотина. И всей этой бижутерии теперь просто боюсь.

Ну и зря боится. Камни что, не в них дело. Дело в том, что вокруг. Себя надо было бояться, собственной дури и жадности. Это я так подумал, вслух ничего не сказал.

– Сережа, вот что... Через год истекает срок давности по моему делу. Соберемся, съездим? Я там тридцать лет не был, а тебе, наверно, любопытно?

– Может, и съездим. Чего заранее загадывать?

Вплыла по лестнице бабка Тоня: отдохнула, поспала, можно дальше песни петь. Я ее увидел раньше и толкнул Лембера в бок: смывайся, Федя, теща... Федя понял без слов и испарился. Зачем портить праздник?

Тусовка для класса была назначена на воскресенье, во второй половине дня. С трех часов и до пока все кончится можно упиться, ужраться, уплясаться и все что хочешь впридачу. Место сбора – пляжик на Первых Песках, туда я подъеду на машине со всем запасом, а остальным не в лом добраться пешком. С километр от автобусной остановки.

А поскольку пил вечером символически, то бодуну наутро проявиться было не с чего. Я встал свежий как огурчик, выспавшийся и отдохнувший. Часов этак в десять. Проспал все царство небесное, как дедуля сказал бы. Умывшись, уколовшись, сообразив бутерброд из остатков вчерашнего пира, дернул на Некрасовскую.

Сад камней снова красовался в сквере. Там сменили дизайн, по-другому расположили цветовые пятна и дорожки, по-другому причесали щебень. Все, что осталось от прошлой, так сказать, экспозиции – это несколько крупных камней, по-прежнему шишами торчавших в разных концах "огорода".

Я лазил вдоль и поперек больше часа. Искал старательно, несмотря на предчувствие, что ничего не найду. Вот чувствовал я, что попусту корячусь задом кверху. Но номер отрабатывал старательно. Для чистоты эксперимента. Ничего не нашел и присел рядом с самым крупным бульником, высотой побольше метра – отдохнуть в тени. Перебрал еще раз, внимательно рассматривая под лупой, несколько вызвавших сомнения камушков. Выкинул, убедившись в том, что это всего-навсего кварц. Сунул в рот леденец – по времени пора было что-то в топку подкинуть – и устроился поудобнее на плоском низком камушке.

Я сидел, отдыхал и размышлял. Если только можно мыслями назвать то, что было у меня в голове. Скорее, это походило на кашу. Рио-де-Жанейро, Белу-Оризонти, Минас-Жераис, полтора миллиона мулатов и все поголовно в белых штанах, бессмертный Бендер. Недобитый гитлеровец дед, охламон мелкотравчатый папаша. Бабулечка его этаким демоном выставляет – какое там! Никак он не тянет на злодея. Масштаб не тот.

И тут я понял, что на далекую Амазонку и так далее мне что-то не очень хочется. К кому? Зачем? Федя там давно отрезанный ломоть. Я тем более – никто и звать никак. Ну да, вроде бабка, тетки-дядьки. Но у бабки внуков без меня полно. Теткам-дядькам, как я подозревал, вообще до меня дела не было никакого. Родственником больше, родственником меньше... Хорошо хоть не бедным родственником. Вообще-то, конечно, надо съездить. Но так, не навязываясь. Познакомились, раскланялись, расстались. Когда-нибудь, попозже. Года через три, когда школу закончу. Если Феде горит, пусть раньше едет. А я не опоздаю.

Солнце тем временем двигалось, тень камня смещалась, мне стало светить прямо в глаз. Отсвечивали и поблескивали изломы на неровных боках глыбы. У меня паранойя или в самом деле один скол блестит ярче других?

Вот не знаю, как относиться теперь к своим предчувствиям. С одной стороны, оно меня подвело. С другой стороны, ничего не обнаружилось в новой насыпке. А большие глыбы были – из старой, где я неплохо промыслил. Кристалл, блестевший на солнце, был утоплен в глубине гранита. Точнее, в сером граните было утоплено гнездо более темного, с голубоватым оттенком, камня. А уже оттуда высовывался бочок неправильной формы, и блестел он совсем не так ярко, как раньше найденные красавцы. Но что он был сродни, я почти не сомневался. А для очистки совести и окончательного вывода совершил чистой воды варварство. Я взял лупу и выпуклым стеклом с нажимом провел по выступающей шишечке.

Точно, дедуля Толя за такое пошеямчика привесил бы. Инструменту пришла хана, он такого не прощал. На стекле осталась замечательная глубокая царапина. С другой стороны, зря лупа не пропала. Окажись там кварц, она бы и не пострадала. Но это оказался не кварц. А когда я через пострадавший инструмент посмотрел внимательно на серовато-синюю нашлепку, то обнаружил там еще несколько подозрительных блесток. Но проверить их никакой возможности не было. Выковырнуть камушек, повредивший лупу – тоже. Без инструмента – попробуйте, а я погляжу, как это у вас получится!

Итак, что делаем? Оставить как есть, потому что с гарантией никто ничего не заметит, а потом прийти с зубилом и молотком? Тогда только ночью, потому что тут у нас вроде как центр, и райотдел милиции под боком, постовые ходят. А ночью без света одному неудобно, опять-таки неизвестно, на какую глубину в гранит уходит прожилка более темного камня. Кого о помощи просить? Федю, что ли?

Ну, нет. Не дам себя жадности обуять. Не буду зарываться и стучать молотками в городском парке и выставлять себя дураком. Как говорил кто-то из юмористов: "Кесарю – кесарево, слесарю – слесарево?" Мое от меня не уйдет. Точнее говоря, не ушло, потому что я был уверен: четырехсоткаратный красавец стоит дороже, чем все ему сопутствовавшее. А еще я был уверен, что он такой у меня не последний. Так что я достал телефон и набрал номер.

– Пап, ты где есть?

– Это ты где есть? Ты помнишь, что скоро собираться?

Я даже на наезд родительский отвечать не стал. Проехали.

– Бери молоток, зубило и дуй ко мне на Некрасовскую.

Нет, папа у меня хват. Ни вопроса больше. Одно слово:

– Жди!

И нажал отбой.

Мне и ждать не пришлось. Он на машине домчал духом. Молоток и зубило достал из багажника. Подошел ко мне. Спросил:

– Где?

Я молча показал на синеватую нашлепку. Отец присел на корточки, посмотрел, потрогал.

– Сережка, ничего тут не сделать ни молотком, ни зубилом, ни такой-то матерью. Эта фигня называется ксенолитовая интрузия, черт знает, как далеко она уходит в камень. Как тот чукча говорил: трактора, однако, звать надо!

И нажал кнопочку быстрого набора:

– Павел Михалыч! Извини, что в выходной беспокою, но тут дело особое: нужен кран и грузовик. Нет, это мой пострел кое-что обнаружил. Да, на том же месте, на самом виду. Интрузия со включениями в боку большого камня. Да с полтонны, наверное: он тут самый здоровенный.

На другом конце трубки что-то забурчали.

– Да подождем, конечно, – и обратился уже ко мне.

– В выходной технику достать проблема. Сейчас прискачет, ему свербит самому глянуть.

Публий Сервилий действительно прискакал, ни пятнадцати минут не прошло. За руку поздоровался с отцом и потом – со мной. Типа, зауважал. Я понимаю, понимаю: заработал. Слова лишнего не говоря, сразу сунулся к камню. Посмотрел через поцарапанную лупу, потрогал пальцем, потом на палец зачем-то поплевал и еще раз потрогал. Тяжело поднялся с колен, отряхнул брюки. Он ровесник отца, но отец сухощавый, а этот в теле, и физкультурой подзаняться ему бы точно не помешало. Повернулся ко мне:

– Серега, у тебя что, экстрасенсорные способности?

Я только плечами пожал:

– Нет вроде бы. По крайней мере, раньше не замечалось. Так, случайно вышло.

– Ничего себе заявочки, случайно! Я бы лично хотел, чтобы эти случайности продолжались, причем как можно дольше. Анатольич, как насчет того, чтоб твой отпрыск неделю погулял по восьмому карьеру?

– Против. В школу кто ходить будет?

– Ах, черт, забыл про школу вгорячах. Ну хоть выходной-другой, ладно?

– Не сегодня, сегодня Серега именинник, у него целое сборище ждет. На той неделе, добро?

– Добро, – Воскобойников досадливо вздохнул. – Нифонтова я уже по тревоге поднял, техника будет через час-полтора. Караулить, полагаю, резона нет, средь бела дня никто эту дуру не упрет. В распил ее сегодня же отдам, в понедельник знать будем, чего и сколько. Я вас проинформирую.

Слава богу, дома мать успела собрать все затарки к шашлыкам. Все уместилось в обширном багажнике "козла". А за рулем в полной готовности сидела Надюшка.

– Серега, я сегодня у тебя нянька. Дуэнья, так сказать. Беспризорным тебя оставлять боятся, самим ехать стремно (правильно, воображаю я бабулю Тоню на празднике жизни). А я вроде и за тобой присмотрю, и обедни не испорчу. Бабка говорит, недалеко от вас ушла. Ну и трезвым должен же кто-то быть?

Пески – это пляжи на излучине речки Каменки. Всего таких удобных пляжей семь, и называются без изысков: Первые пески, Вторые пески и так далее. Первые – самые большие и самые близкие к городу, соответственно, самые многолюдные летом. В конце сентября любителей искупаться уже мало, но шашлычные компании наезжают. Тем более что выше по склону расположился небольшой лесок, а может, большая роща под названием Заячий Куст, гектаров десять всего. Низкорослый, густой лесочек, ходить по нему трудно, потому что полно колючего боярышника и шиповника. Из-за этого количество зайцев на квадратный метр какое-то невообразимое. И дрова собирать – то еще удовольствие.

Приехали мы раньше назначенного времени – как раз, чтобы успеть собрать дров и нажечь углей. Мангал захватили с собой, не надеясь на приспособления из камней и кирпичей, в изобилии водившихся у многочисленных кострищ. Использовать придется все, народа уж очень много. Так что Надюха бегала с хворостом, а я орудовал топориком и подбрасывал понемногу дрова в мангал, когда с бугра спустился потрепанный "УАЗ". Не без удивления я узнал машину Садоева. За рулем сидел Муса. А рядом – Аминатка.

Офигеть. Я пригласил, конечно, весь класс. Но по опыту знал две вещи. Во-первых, когда приглашаешь всех, приходит обычно половина, плюс-минус. Во-вторых, никогда ни одна из девчонок Садоевых на такие сейшны не ходила. А Муса подрулил прямо к нашей стоянке.

– Здорово, именинник! Принимай. Во-первых, подарок, – он протянул здоровенную, оплетенную лозой бутыль. Вахино домашнее вино, знаю. Фиг я его выставлю на именинный стол. Припрячу для дома. Для орды гостей покупного сушняка довольно будет. – Во-вторых, помощницу. Народа много, у всех руки не тем концом вставлены, на всех самому жарить придется, да?

– Не совсем. Вон, Надюшка со мной. Пусть поступает под ее командование.

Муса обернулся на подходившую с очередной охапкой хвороста Надюху.

– А, сестренку прихватил. Это хорошо, две женщины управятся лучше, чем одна. Я за ней часов в шесть приеду.

Все ясно с хитрым чеченом. Убрать Аминатку из компании раньше, чем все окосеют. Умно. Одно непонятно: почему ее вообще пустили.

Надюха приняла подмогу благосклонно. Сразу припахала – посадила насаживать мясо на шампуры. Мангал вмещает двенадцать шампуров, орда припрется большая – надо, чтобы по крайней мере две партии были готовы. Нет, что народ подойдет на час позже назначенного времени – я не сомневался. Опыт какой-никакой имеется. Кто-то опоздал, кого-то вызванивать, не корова забодала, так забором привалило. Я увидел небольшую толпу, валившую со стороны города, где-то в половине четвертого.

Дорога идет ниже того места, где мы устроились – не у самой речки, а на склоне. С этого склона всех я пересчитал – восемнадцать человек, и девчонки стали раскладывать пластиковые тарелки на покрывале по числу людей.

Но когда я разглядел поближе, кто из одноклассников пожаловал, радости у меня поубавилось. В первом ряду вышагивала Лилька Шапошникова собственной персоной. Ну да, я ведь приглашал весь класс. И хоть постарался довести до нее окольным путем, что видеть ее мне не особо хочется, ей плевать. Дура. Пацаны перед ней выпендриваются, а она всех поддразнивает: этому дам, этому дам, а тебе не дам, если ты... а дальше уже что в голову ляпнет. Сколько было драк и всяких глупостей из-за нее – не сосчитать. Я отказался разбить стекло в машине завуча. Зачем? Ради вот этой? А сам завуч, Бородавка по кличке, ничего мне плохого не делал. С тех пор у нее любимая забава – натравить кого-то на меня. Правда, желающих на меня нарваться много не находится. Но видеть ее мне мало радости доставит. А самое главное – она будет доставать Аминатку. Сама или через кого-нибудь из ребят.

– Надя, – попросил я, – ты за Аминаткой присмотри, хорошо?

– Да уж, – фыркнула та, – не дам в обиду. А то секир башка, кровная месть!

Что за подарок мне принесли, я не сразу догадался. Здоровенный футляр, все переглядываются и фыркают со смеха. Наконец вручили. Я открыл, все начал ржать. Ну и дураки. Ну, подарили карданный ключ. Выбрали самый большой ключ в автоинструментальном магазине, думали приколоться. А мне в хозяйстве все годится, инструментов лишних не бывает.

– Спасибо, ребята, вещь в хозяйстве полезная! Как раз такого в комплекте не хватало!

А дальше пошли тосты и закуска, заговорили, загомонили. У Надюхи нашлось несколько пакетов виноградного сока, они с Аминаткой его себе в стаканы наливали, по цвету от вина не отличить. Да и я периодически туда подставлял посудину. Включили музыку, кто-то уже танцевать пошел. Я с опаской следил за Лилькой: та перебрала. Стала шумной, дерганой, демонстративно обнималась то с одним, то с другим. Мама дорогая, что ж из нее будет лет через десять? На часах половина шестого, может, обойдется?

Не обошлось. Лилька, подбоченясь картинно, обратилась прямо ко мне:

– Сережа, ой-ой-ой, ты у нас лакомка стал? Ко дню рождения себе припас целочку? Ой, устроит тебе ее папаша обрезание – по самые помидоры! Брось, от таких толка – писька в горстке!

– Уймись, шалава! – я уже прикидывал, что первым делом придется дать ей оплеуху, а потом смотреть, кто кинется за нее вступаться. Народ уже зашевелился, расступаясь, образовывая круг.

Вдруг сзади раздался голос:

– Сережа, стой. Не лезь в бабьи дрязги, тут дело женское.

Это Надюшка встала и вышла в круг. Спокойно, чуть не вразвалочку. Лилька смотрела на нее как будто свысока, хоть ростом была и ниже. Еще бы – закон не бить девчонок, который когда-то был, давно уже сплыл. Вон – Тимка Прохоров, Серега Евсеев, Колька Голубцов – уже настропалились, кулачонки в кучку собрали.

Не тут-то было.

Раз-два! От двух пощечин Лилькина бестолковая голова мотнулась влево-вправо, а потом от толчка полетела она как раз на стоявших сзади защитничков. Тимка вылетел, замахиваясь, и тут же улетел. Больше никто не полез. Надя, подойдя к нашей скандалистке, ухватила ее за ухо, подняла.

– Извиняйся.

– Я? Перед кем? Перед ними? Да.... Ой-ой-ой! Ой, простите засранку! Ой, больно же, пусти!

Но Надька рукоятку от Лилькиной головы не отпускала.

– Кто не хочет портить праздник – ведите себя прилично. Кому хочется схлопотать – схлопочет. Ясно все? Пошла отсюда!

Я думал, уйдут. А вот ни фига! Ну, публика, наплюй в глаза – скажут, божья роса. Тимка, потирая живот, подошел, примирительно протянул руку:

– Замнем?

Да замнем, уже замяли. Скотина. А разнимать ни одна сволочь не полезла. Похоже, я последний раз собираю днюху со своим классом.

Когда приехал Муса, все уже было чинно-благородно. Присмиревшая Лилька сидела тихо, как мышь под веником, народ весело пил, ел и общался. Аминатка с Надюшкой и еще парой девчонок потрезвее сидели около костра и о чем-то между собой хихикали.

Дальше рассказывать особо нечего. Допили, доели. Потом Надюшка за два рейса довезла всех до города. Потом вернулась за мной, я успел собрать манатки, сжечь мусор и залить угли. Домой вернулись в одиннадцать – детское время.

Назавтра в школу встал тоже легко – пил чуть-чуть сушняк. Мне вообще из выпивки строго противопоказаны пиво и сладкие вина. Ежели что – или сухое вино, или уж коньяк. Так мне доктор прописал. Так что я кисленьким вчера спасался. Вроде пью, и не пристает никто.

Встретил по дороге Тимку – этого слегка вело со вчерашнего. Шел, жаловался на бодун мне и паре приставших по дороге мелких. А потом вдруг как-то странно квакнул и упал.

Я бросился посмотреть: что-то непонятное, с бодуна такого не бывает. Нет, не с бодуна, но понятно все. Тимка лежал, скрючившись, схватившись за правый бок, и хрипел. А рядом лежал здоровый, с мой кулак, камень, и по всему приходилось, что этим камнем ему и прилетело.

Тетя Нина меня пытала долго. Мы тогда вызвали по телефону скорую, а скорая недолго думая вызвала милицию. У Тимки было сломано два ребра, кровоизлияние в легкое, как врач сказал. Не смертельно, но в общем не хило его приложило. Что удивительного – камень в полкило примерно весом. Меня занимало другое – кто этот камень швырнул с такой силой? Это же не из рогатки щебенкой пулять, тут сила нужна.

То же самое интересовало и тетю Нину, капитана милиции Сорокину, инспектора по делам несовершеннолетних. Вел это дело капитан Леликов, не знаю, кем он там числился в должности. Но поскольку пострадавший был в теткином ведении и поскольку главный свидетель приходился капитану племянником, тетку к этому делу тоже припахали.

– Вот тут шел ты, тут – Арцыбашев с Сальниковым (те два семиклассника), а Прохоров – справа от вас, так?

– Ну да. А камень прилетел из вот тех кустов метрах в двадцати. Пока мы к Тимке кинулись, его оттуда ищи-свищи.

– Кого это "его", Сережка?

– Ну как кого? Того, кто кинул.

– Предположим. Кто это, по-твоему, мог быть? Кто его мог так приголубить?

Я плечами пожал. Много кто, в принципе. Здоровый дурак и задира. Вечно он во что-то ввязывался, к кому-то приставал, кого-то доставал, от кого-то получал. С набитым таблом ему не раз случалось появляться.

– Не думаешь, что это кто-то из Садоевых приложил ему за сестренку?

– Зачем им камень? Они его и так отдуют, если что. И раньше били и теперь смогут. Нет, это должен быть кто-то маломощный, кто драку с ним не выдержит. Хотя, опять-таки, слабак камень с двадцати метров так не запустит...

Тут тетка прервала мои рассуждения:

– Хорошо говоришь, Сережа, но не по делу. В тех кустах никого не было.

– То есть как?

– А вот так. Там трава, позади кустов. На траве роса. Причем нетронутая, никто там не прятался, не стоял, не убегал. Приехали-то сразу, и будь уверен, кусты эти проверили первым делом. Так вот, следов там нет. Никаких кроме вчерашних.

– А дальше ведь там открытое пространство, спрятаться негде! Метров на сто, если не больше!

– Сто метров и есть. А там Гадючки. Там-то следов всегда полно, только чьих?

Гадючки – это старые гаражи. Они строиться начали чуть не лет пятьдесят назад. Добротные, кирпичные, с погребами и ямами. Заросшие кустами и деревьями. Частично заброшенные и заселенные всяким бомжующим людом. Там частенько зависали мужики, сбегая от жен. Причем не только летом, по теплу, но и зимой. Туда было подведено электричество, разумеется, нелегально. "Гусаки" время от времени сносили, но их постоянно восстанавливали. "Козлы" имели все поголовно, а кое-где и печки-буржуйки. В каких-то гаражах уже бензиновый дух выветрился, а взамен того разило чем ни попадя, от самогона до политуры. Ну и шприцы попадали в закоулках. А закоулков и закоулочков там было, всяких ухоронок – не сосчитать.

Но если камень прилетел оттуда – то что за камнемет там стоял и что за придурок пулял в Тимку? Тетке этот вопрос было задавать пока бесполезно. Я спросил другое:

– А там, в Гадючках никто его не видел? Там же всегда кто-то отирается.

– Ну, отирался там Сашка Кактус. С залитыми глазами, как обычно. Толку-то с него? Спрашивали, спрашивали. Даже если что и видел, не скажет. И следов от установки орудия там тоже не нашли.

– Какого орудия?

– Какого, какого. Рукой с сотни метров камень такого веса не запулишь. Я не эксперт в этих бросательно-метательных орудиях, но ведь ясно, что в полкило камень оттуда рукой не запустить. А больше, судя по траектории, неоткуда. А камнемет, катапульта или что оно там есть, штука громоздкая, сложить-разложить, взвести...

– Эксперты-то что говорят?

– Эксперты еще не изучали толком, но как раз склоняются к версии катапульты. Но, сам понимаешь, такую дуру незаметно не выставишь и быстро собрать-разобрать ее сложно. Даже если она складная на шарнирах.

У меня на этот счет было мнение свое. Я, наверно, почаще их экспертов роюсь в интернете, конкретно там, где кучкуется мастеровой народ.

– Теть Нин, они от жизни отстали, как та катапульта. Это скорее всего рогатка была. Или арбалет.

– Какая, к черту, рогатка? С таким-то весом снаряда? Арбалет вообще стрелами, собственно, стреляет.

Но я ее быстренько просветил. Арбалеты есть и такие, что стреляют небольшими стальными ядрами. А рогатка по калибру может быть не только на воробья.

– Они вообще на одном принципе действуют, и рогатка и арбалет. Сила упругости, закон Гука, в восьмом классе проходили. А вот в ютубе недавно ролик был про одного американца, он гибрид сделал того и другого. Взводится воротом, приклад, как у арбалета. Направляющие, в них закладывается камень. Там, в ролике, такого же размера каменный снаряд. Рога пластиковые, бьет прицельно метров на семьдесят. А вот если сделать рога из хорошей стали, типа рессорной, – самое оно!

Тетка слушала не моргнув. Потом потребовала найти ролик с гибридом. Я нашел. Жалко, что ли? Сказала с сомнением:

– Взводить долго!

– Заранее взвел, и все. Он же один раз стрелял, злоумышленник этот. Прицел у него какой-никакой тоже быть должен.

– Знаешь, Серега, – сказала тетка решительно, – слава богу, что у тебя алиби железобетонное. Потому что кроме обиженного пацана, ты прав, сделать такое некому. А из нынешних пацанов кто может сделать сам такое оружие? Я, например, кроме тебя таких не знаю.

– Мне незачем, я и так ему надаю. А делал не обязательно сам. Мог и заказать кому-нибудь. В заводских мастерских на "Химмаше" за пол-литра что угодно выточат.

– Это ты прав, Сережа. Ладно, подкину твою идею нашим экспертам.

Я тогда собой даже погордился слегка. Не знал, в какую лужу сел с этой версией. Но об этом потом.

Пришел отец с работы, поманил в кабинет.

– Короче, десятка полтора меленьких кристалликов. Общим весом карат на восемьдесят. Тебе на карту перевели еще полтинник. Серега, скоро миллионером станешь! Публий Сервилий копытом землю роет и приставал уже ко мне с тем, чтоб я тебя на неделю со школы сдернул. Не надейся, я отказал наотрез. Такую потачку давать незачем.

Я лично так не считал. Удачу надо ловить, пока сама идет в руки. Ну, это как пилить струной оргстекло. Пока работаешь непрерывно, дело идет. Стоит остановиться, потом так тяжело раскачать инструмент!

Но с отцом не поспоришь. Так что молча пошел собирать сумку на тренировку.

Когда мы с Надюшкой прибыли в зал, ожидал меня там сюрприз. В майках, трико и неизменных косыночках стояли в конце строя три девицы Садоевы, Аминат и две мелкие, одна в седьмом, другая в пятом классе. Я их и звать-то как не знал. Одна оказалась Мунир, вторая Мадина.

– Здорово! Вы тут что делаете?

– Понимаешь, Сереж... Я отцу про вчерашнее рассказала, про Лильку. И про Надю, как она ее обработала. Он посидел, помолчал, а потом Вячеславу Петровичу позвонил. Говорит: не против, если мои дочки у тебя позанимаются? Тот не против, конечно. А нам сказал, чтоб научились как Надя, чтобы не хуже получалось. Нас Муслим будет возить по вечерам.

Как Надя – это он, конечно, хватил. Но если Лилька будет знать, что ей за хамство в рожу заедут, она закроет рот. Это верно.

В зале обнаружил еще одно новое лицо. Сильно смуглое и вполне себе азиатское. Я его тоже немного знал: учился в нашей же школе, классом младше меня. Вьетнамчик, его родители держали на рынке несколько палаток с тряпками. Его все называли Васей, а как настоящее имя – поди знай. И в пятом классе младший брат – Димка. Такой же азиат.

Это в Москве вьетнамцев как тараканов и живут на тараканьих правах. У нас одна семья на весь город и все как у белых людей. Небольшой дом на окраине, небольшой бизнес, дети в школе, все легально. Только в школе младший вписался, а старшего временами прессовали. Тот же Тимка, например, задирал его частенько.

Ваську поставили со мной в пару. Упражнение простое – один бьет, другой ставит блок, и так до офонарения. Элементарное упражнение, в начале обучения ничего сложного, ясно, не дадут. Но Васька напоминал Брюса Ли только миниатюрным сложением, а корячился примерно так же, как и я сам. Нет, слабосильным его назвать было нельзя – неожиданно крепко для своего веса держался на ногах, пружинил. Но поскольку я тоже не вахлак и поскольку он легче килограмм на пятнадцать, то сносил его я что в атаке, что на блоке. Чуркин это заметил, вьетнамца отодвинул к Аминатке, а ко мне поставил здоровенного Костю Гречкина.

Вот это была работа в удовольствие. Я разгорячился, взмок и не заметил, как начало мутить. Напряжение выжгло сахар из крови, и нате-здрасьте вам, гипогликемия.

Костей у меня много, и все гремят. Особенно когда падаю на деревянный пол. Но обошлось без паники. Очнулся на скамейке, во рту – аварийная рафинадка, рядом – Надюха и Васька. Они меня на скамейку относили. В себя пришел быстро. Смотрю, Надя держит второй кусочек сахара, у Васьки в руках моя сумочка. Сжевал рафинадку, взял из сумочки глюкометр. Три и семь. Норма. Отобрал у Васьки сумочку, обратив внимание попутно на странные мозоли парня – на внешней стороне указательных пальцев. Отчего бы могли такие образоваться? А пень его знает, чем они там дома занимаются. Встал, подвигался.

– Я в норме, продолжаем!

Вьетнамец уставился удивленно. Но Надюха одобрительно хлопнула по плечу:

– Это по-нашему! Пошли работать.

Ну, не такой уж я головотяп. Я на первый раз недооценил ситуацию, по неопытности. Потом я определял критическое снижение сахара заранее, не выпадая в осадок. Научился.

Выходные выдались пасмурные, холодные и ветреные. Восьмой карьер, нам рекомендованный Воскобойниковым, оказался довольно далеко от города. Мы втроем – Надюшка, отец и я – поехали туда, естественно, на козлике. Дорога до него была напрочь раздолбана, а подвеску на "Ауди" поберечь следовало.

Здоровенная котловина, с одного края стоит техника – добыча ведется, с другого, километрах в четырех, склон уже начал зарастать кустарником. Гранит серый, и местами проглядывают те самые темноватые пятна и прожилки – ксенолитовые, стало быть, интрузии. Здоровые камни, видимо, отсюда привозили. Все понятно.

Нет, не все.

– Пап, серый щебень для сада камней тоже отсюда брали?

Отец только крякнул.

– Кабы знать! Ты думаешь, Пал Михалыч следствие не навел? Весь гранит, что пошел на сад-огород этот, валялся на территории фиг знает сколько времени. А откуда что привезено – хрен его знал бы, никто не помнит. Появилась эта мымра в бантике, ландшафтный дизайнер, попросила предоставить материал для работы. Ну, кто-то у нас обрадовался, почистить заодно территорию. А блоки с интрузией, те да, отсюда взяты. Единственное, про что известно происхождение. Когда сад камней разворотили, щебенку всю собрали, не разбирая цвета и всего прочего, как раз потому, что установить происхождение образцов никак не получалось.

– Так теперь получается, ищем, от чьей головы уши?

– Типа того, сынок.

Мы добросовестно пролазили по карьеру все воскресенье. Пометили с десяток камней с интрузиями, до которых можно было добраться с техникой и проверить на вшивость. На том и отчалили.

Я, правда, почему-то не особо надеялся на удачу. Вот что хотите – не верил, что будут алмазы. Так и сказал отцу. И угадал. В понедельник вечером отец пришел, разводя руками:

– Ну, ты как в воду смотрел. Все попилили, подробили, промыли в момент – ноль результат. Я, между прочим, Публию Сервилию сказал, что ты не ждешь ничего особенного, с самого утра сказал, еще до начала разделки. Так у него знаешь, какое предложение на сей раз?

– Ну?

– Баранки гну. Он нам обеспечивает транспорт, взрослым сверхурочные, тебе тоже пряник будет, и мы в прежнем составе объезжаем все карьеры, действующие и закрытые. Где тебе понравится, там покопаемся.

– Это я гнома-лозоходца буду изображать?

– Не ерничай, изобрази. Воскобойников в тебя прямо уверовал. Бензина для дедова козлика даст – хоть залейся, погоду обещают хорошую, Вот и устроим автопробег по бездорожью и разгильдяйству. Я, по крайней мере, с удовольствием на денек сбегу от наших дам. Надюха не в счет, она свой парень.

В воскресенье выехали ни свет ни заря. Как дедулечка Толя говорил, еще и черти с углов не падали. Маршрут обговорили заранее, благо время было. Решили мы не копать наугад, а провести, по-научному говоря, рекогносцировку местности.

Действующие карьеры, подумав, решили все же объехать стороной. Если потребуется, в них всегда заглянуть можно, но все же светиться с поисками неизвестно чего (а точнее, многим в "Карьере" известно чего) не стоило раньше времени. Все равно поиски эти были в большей или меньшей степени по методу научного тыка. Не считать же методом мою вдруг открывшуюся (а может, наследственную, чем черт не шутит) интуицию. Найти алмазы было одинаково реально в любом из действующих или заброшенных карьеров либо вообще в месте, где никто ничего не копал никогда. Но надо же было с чего-то начинать! И вот мы поехали по кольцу по местам прежней добычи щебня, прикидывая, где местность больше всего соответствует картинкам и описаниям из учебников.

По очереди меняясь за рулем, мы отпылили по старым щебневкам и грунтовкам километров триста. Были у нас карты, был фотоаппарат. Все, что видели и что казалось более-менее интересным, фиксировали на пленку и ставили отметки на карте, где какой снимок делали.

Что из себя представляет типичный старый карьер? Котловина большего или меньшего размера, в большей или меньшей степени заросшая кустарником, мелким лесом. Обычно с ручьем или небольшим озерцом на дне, – дармовая поилка для чьих-нибудь овец. Другой дичи у нас в степи нет. Только с севера, откуда подступает Подкаменная дубрава, последний перед степью лес, бывает, подходят к этим озерам иногда кабаны и косули.

Почему прекращают выработку щебня в карьере? По большей части при изменении характеристики породы. Уходит слишком в глубину гранит, сверху ложатся осадочные породы – мел, песчаники, даром они не нужны никому. Добычу переносят в другое место.

Случалось, раз на памяти отца, другой еще раньше, что карьер заливало. Геологическим языком говоря, выработка доходила до водоносного слоя. Маломощные источники ничему особенно не мешали. Но случалось нарываться и на мощные, когда котлован в короткий срок превращался в озеро.

Озеро в степи вещь примечательная. Степь сама не то что сухая, но безводная. Речек и ручьев в ней мало. А вода вся – понизу, под землей. Оттуда трава ее и тянет, у ковыля, если не врут, тридцать метров корни.