Текст книги "Братство, или Кризис Сумеречных"

Автор книги: Корин Холод

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Корин Холод
Братство, или Кризис Сумеречных

По ночам в старых домах всегда полно звуков. Скребутся мыши, шелестит ветер, поскрипывают половицы. Кажется, что даже лунный свет с тихим шорохом перелистывает своими ледяными пальцами страницы оставленной на столе книги.

Молодой мужчина, лежавший на спине с открытыми глазами, знал – стоит сосредоточиться на этом шуме, и он не сможет уснуть до утра. Надо было занять мозг чем-то умиротворяющим. Например, мечтами о светлом будущем. Или тёплыми, приятными воспоминаниями. Лёгкая улыбка тронула потрескавшиеся губы: доброй памяти об ушедших днях было не так много. С другой стороны…

Он дождался, пока дыхание женщины, которую он считал сестрой, выровняется, – она всегда долго засыпала. Тихо встал, накинул халат и прошёл на кухню. Воровато оглянулся, прислушался и удовлетворённо кивнул. Затем, приподнявшись на цыпочки, он осторожно снял с верхней полки над плитой потемневший от времени деревянный сундучок. Ногой, не глядя, подвинул табурет к столу и сел. Достал из кармана пачку сигарет, с сомнением посмотрел на неё, отложил подальше. Вздохнул, почесал в затылке, а затем откинул крышку. Помедлил, разглядывая содержимое. Губы молодого человека снова растянулись в улыбке, на сей раз грустной. Несколько минут он сидел так, усмехаясь в ответ на невесёлые мысли, потом медленно достал из сундучка дешёвую деревянную трубку с основательно погрызенным мундштуком и кисет. Табак высох, но его это не смутило. Аккуратными скупыми движениями мужчина набил трубку, умудрившись не просыпать ни крошки. Снова порылся в карманах, поискал взглядом зажигалку, тряхнул головой, встал и взял с плиты спички. Закурил, поморщился, зажёг плиту и поставил на огонь чайник. Бросил взгляд на часы: было начало первого.

– Ничего, ночь долгая, – пробормотал он, стискивая мундштук зубами. Сел обратно. Сизый табачный дым густыми клубами расползался по помещению. Ещё несколько минут мужчина поразмышлял, наконец, решился и принялся дальше извлекать вещи, хранившие старую память.

Первым на свет появился короткий, ладони в две длиной, кинжал в самодельных деревянных ножнах. Затем сложенный в несколько раз кусок кожи тонкой выделки. Следующим был совсем древний на вид компас в деревянном футляре, покрытом облупившейся синей краской. На крышке с некоторым трудом можно было разобрать практически стёршийся символ: шесть пересекающихся серебристых окружностей. Рисунок был явно новее вещицы, но, видимо, компас часто держали в руках, и современная «серебрянка» не смогла сравниться устойчивостью со старым покрытием. Самой последней стала длинная узкая чёрная шкатулка. Молодой человек открыл её и положил перед собой, отодвинув в сторону опустевший сундучок. В шкатулке на красном бархате лежало кольцо из синеватой хирургической стали. На вещице выделялась витиеватая гравировка в готическом стиле – буква «В».

Взгляд мужчины, не отрываясь, скользил по изгибам гравировки. Тикали часы. Дым от забытой трубки тонкой струйкой поднимался к потолку. С легким скрипом открылась дверь, и мужчина поднял взгляд. Та, кого он считал сестрой, стояла на пороге, потирая слипающиеся глаза.

– Ты опять?

В глазах того, кто сидел за столом, появилось странное, потерянное выражение. Несколько секунд прошло в молчании, затем он провёл рукой по своей неряшливой шевелюре и посмотрел в окно. Бледный свет дал ему подсказку.

– Полнолуние, – извиняющимся тоном сказал мужчина. – Ты же знаешь, я скверно сплю в такие ночи. Как и полагается начинающему шизофренику.

– Знаю, – она присела на второй табурет, вытащила из брошенной пачки сигарету и прикурила, – но шизофрения тут ни при чём. Ты хоть раз решишься снова его надеть?

– Зачем?

– Затем, что пора прекращать таращиться по ночам на своё прошлое. Пора дать о себе знать. Когда решаешь старые проблемы, становится легче, знаешь ли.

– Во-первых, такие проблемы просто так не решаются. А во-вторых, они и сами не стремятся её решить. Столько лет прошло, а от них ни звука, – он передёрнул плечами.

– Они просто не знают, где ты.

– Знают, – отмахнулся он, – кровь не перехитришь. И если они придут, то, скорее всего, чтобы убить меня. По крайней мере, один из них.

– Не говори ерунды, пожалуйста. Братья и сёстры не убивают друг друга. Тем более, из-за таких глупостей.

– Глупости бывают разные.

Она потянулась и взяла со стола сложенный пергамент. Развернула. Это была выполненная в очень старом стиле карта, испещрённая стрелками и указателями. Линии, начертанные черной тушью, казались вросшими в выделанную кожу нитками. Стрелки же явно рисовались зелёной гелевой ручкой. Тот, кто работал над картой, явно не испытывал пиетета перед древностями.

– Это штурм Храма?

Та, кого он считал сестрой, прекрасно знала, что это такое, но начинала этот разговор вновь и вновь. Мужчина иногда спрашивал, как ей не надоедает слушать одно и то же, но она лишь улыбалась в ответ и качала головой.

Он почесал в затылке, выудил из кармана резиночку и собрал волосы в длинный хвост.

– Да, это схема штурма. Рассказать?

– Расскажи. Ты же получил компас после него.

– Не получил. – Он вспомнил о трубке и принялся заново её раскуривать. – Мы его сотворили. Точнее, их. Мне достался тот, что указывает на богатство.

– А остальные? – Историю компасов она тоже знала. Их было шесть, каждый со своей «настройкой». Богатство, власть, любовь, смертельная опасность, истинный страх и сокровенное желание. А ещё был кинжал из кости Химеры, трубка Серой Твари и другие истории и вещи, большая часть из которых осталась в прошлом. Женщина множество раз слышала о них. Но готова была послушать ещё раз, потому что знала – от этих рассказов тому, кого она считала братом, становится легче. Молодому максималисту, живущему прошлым, всегда легче от воспоминаний о своих возможностях и о том, как раньше всё было замечательно.

– Остальные… – Во входную дверь постучали. Мужчина осёкся и с недоумением посмотрел на часы. Та, кого он считал сестрой, прикрыла глаза, вслушиваясь.

– Второй час ночи, – медленно произнесла она. – Кого к нам принесло? Случись что у соседей, я бы почуяла. Это кто-то чужой.

– Сиди здесь, – отрывисто бросил мужчина. Резко встал, чуть не опрокинув табурет, и вышел.

В замке повернулся ключ, хлопнула дверь. Из прихожей раздались голоса. Его и незнакомый женский. Та, кого он считал сестрой, не вставала с места – так и сидела, зажмурившись. Обычный человек не смог бы незаметно миновать ночные знаки, расставленные вдоль ограды, и уж тем более не прошёл бы мимо хранителей дома, а значит, что-то, наконец, произошло. Восемь лет ожидания и страхов закончились.

По коридору простучали торопливые шаги. Дверь на кухню распахнулась. Тот, кого она считала братом, вошёл и встал у стола, вертя в пальцах трубку. Руки его слегка дрожали. На плите выкипал чайник. Следом за мужчиной вошла стройная девушка, окинула взглядом кухню и улыбнулась.

– Ну, знакомь.

Хозяйка дома недоверчиво посмотрела на девушку, потом на своего друга. Он встретил её взгляд, криво улыбнулся, взял из шкатулки кольцо и уверенно надел его на безымянный палец правой руки. От дрожи не осталось и следа.

– Знакомься, – сказал он, – Это Кит. Моя сестра.

– Таэ, – несколько скованно представилась женщина, сидевшая у стола. – Значит, вражда закончилась? Вы снова собираетесь вместе?

– Да, – серьёзно кивнула Кит. – Мы потеряли вашего приятеля на какое-то время, но теперь все в сборе. Почти. Мести не будет, обещаю. Вы будете сильно возражать, если мы ненадолго оккупируем ваш дом? Остальные приедут завтра.

– Нисколько, – твёрдо произнесла она. – Он долго этого ждал. Спасибо, что нашли его.

– Не за что. – Девушка перевела взгляд на брата. – Жаль, что нас только пятеро.

– Мы справимся, – твердо отозвался он, – и вернём его. Обязательно.

– Я знаю, брат, – прошептала Кит, сглатывая внезапно набежавшие слёзы. Настроение у нее менялось в мгновение ока: секунда – и плаксивая гримаса исчезла с её лица, а голос окреп. – Я знаю.

* * *

В детской стояла большая двухъярусная кровать. Мужчина вспомнил, как Платина, человек, которого он считал братом, протестовал против её покупки, и покачал головой.

– Она твоя… жена? – в голосе Кит было слышно едва различимое напряжение. Он покачал головой.

– Нет. Это совсем другое.

– Как раньше?

– Нет. Другое «другое», – он хмыкнул. – Короче, долго объяснять.

– А это чьё? – она кивком указала на кровать.

– Это детей. Они сейчас в городе, с отцом. Послушай, давай потом тебе всё расскажу? Четвёртый час ночи. Спать надо. Если они приезжают завтра, у нас будет много работы.

Она подошла ближе.

– Ты вспоминал про нас?

Несколько секунд молчания.

– Да. Каждый день. Каждую ночь. Всегда помнил.

– И про нас? – Интонация была совсем иной. Кит подошла ближе и осторожно коснулась кончиками пальцев его груди.

От девушки чуть заметно пахло духами. Глубоко внутри шевельнулось давно забытое чувство.

Мужчина чуть отстранился и взглянул ей в глаза. Сейчас они были густо синими.

– «Нас» не было. Была глупость, которую не следовало повторять.

– Разумеется, – она несколько разочарованно хмыкнула, – такая же глупость, как…

– Не надо, – оборвал он её. – Из-за моего идиотизма всё и развалилось к чертовой матери.

– Ты наделал ошибок, я согласна. Но ошибки надо исправлять и отвечать за них. Перед Намом в первую очередь.

– В первую очередь, – спокойно сказал он, – тебе пора спать. А когда он спросит, я отвечу. За всё. Всем, чем потребуется.

– Ты всё такой же пафосный дурачок, – фыркнула она, снимая ботинки и забираясь на кровать прямо в одежде. – Взрослеть собираешься?

– А я останусь прежним после этого? – грустно спросил он. – Хотя, можешь считать, что я уже повзрослел, Кит. Сама видишь – у меня теперь есть дом. Новая семья. Дети, пусть и не мои.

Она жестом попросила его отвернуться, и он послушно встал лицом к двери. Девушка чуть улыбнулась и принялась раздеваться. Она не стала говорить ему, что наличие детей и даже дома ещё ничего не значит. На это нашёлся бы ещё один ведущий в пустоту ответ. Оставалось надеяться, что серьёзность ситуации и старший брат смогут вернуть бывшему лидеру Братства чувство реальности. Пока что можно было вести ни к чему не обязывающую беседу.

– Ты учишь их детей?

– Понемногу. Они вырастут такими же, как мы.

– Не приведи боги, – она поёжилась, забираясь под одеяло.

– По возможностям – наверняка. Но, в отличие от нас, у них будет наставник.

– Ты, – Кит усмехнулась, – который никогда не хотел этим заниматься? Или это очередная маска? «Ответственный дядюшка».

– Я давно не ношу масок, – отрезал он, выключая свет. – Лет восемь уже как. Доброй ночи, сестра. У нас впереди тяжёлые дни.

– Ты даже не представляешь, насколько, Витти, – пробормотала девушка, когда дверь за ним закрылась. – Надеюсь, ты снова станешь похожим на себя прежнего. Тогда ты, по крайней мере, умел признавать свои провалы сразу.

Она прикрыла глаза, и тени прошлого столпились возле её изголовья.

* * *

Четырнадцать лет назад. Октябрь.

– Сам по себе анальгин – жуткая дрянь. С похмелья вообще лучше пивом лечиться. Только ни в коем случае не вздумай потреблять вино или что крепкое. Вообще, наш уровень лекарств и медицины в целом оставляет желать чего получше. Да ещё и самолечение в придачу.

– Как говорил классик, «население у нас крепкое и, в основном, лечится само».

– Ага. Только помяни моё слово, скоро народ начнёт лечиться чем-нибудь вроде жареной мочи. В масштабах страны.

– Тебе бы школу закончить, доктор ты наш…

– Не доктор, а целитель.

Московский вокзал. Субботний вечер. Множество подростков собрались в центре зала ожидания у подножия колонны, гордо несущей бюстик Петра I. Говорят, если долго на него смотреть, он тебе подмигнёт…

Эти мальчишки и девчонки никуда не едут. Они презрительно косятся на пьяных и опасливо – на сотрудников правоохранительных органов. Это «тусовка». Большой Питерский Сход. Каждую субботу здесь собираются странные и «стрёмные» личности с разноцветными волосами, серёжками в самых неподходящих местах и прочей неформальной атрибутикой. Они приезжают поговорить, поделиться новостями и кассетами с фильмами или «мультами». Они приезжают потому, что больше их нигде не поймут. Жизнь только здесь. Остальное время – только ожидание следующей встречи. Здесь мало пьют, наркотики неприемлемы, а о таком слове как «нетерпимость» просто не знают.

На ступеньках, уходящих в «малый зал», за спиной памятника, сидел тощий мальчишка. Или, скорее, юнец. Судя по внешности, он не так давно вошёл в тот возраст, что лежит между беззаботным детством и бесшабашной юностью. Четырнадцать, может быть, пятнадцать лет. Раньше таких называли «отрок». Истёртая до блестящих пятен, замшевая «недокосуха» была велика ему почти на два размера, но не похоже, чтобы это причиняло ему неудобства. Чёрные джинсы, чёрная футболка, тяжёлые чёрные ботинки. Странные, почти «цивильные» на фоне «говнодавов» и «камелотов» окружающих. Тонкие пальцы до хруста вцепились в ступеньку, голова опустилась, тёмные, средней длины волосы закрыли глаза.

– Тальк, тебе нехорошо?

Он поднял взгляд и усилием воли заставил себя не скривиться.

«Боги, Сова, как ты не вовремя».

– Всё в порядке, Сов. Просто накатило.

– У меня вчера пропало колечко, блин, – без перехода заявила светловолосая девушка, присаживаясь рядом, – и нашлось сегодня утром. Там, где его не могло быть по определению. Я в этот шкафчик месяц не заглядывала, чтоб ты понимал. Надеть кольцо так и не решилась, с ним кто-то поработал, понимаешь? Как трясина, честное слово. Посмотри.

Она вытащила из кармана маленький кожаный мешочек. Повозилась с завязками, и в подставленную ладонь скользнул узкий золотой ободок.

– О-о-о, подруга, это только через пламя проносить, – юноша прикрыл глаза. – Мерзость редкостная. Даже и не знаю…

Внезапно, он глухо застонал, резко запрокинув голову. Из-под зажмуренных век брызнули слёзы.

– Тальк?!

– Тише, здесь люди. – Он зашипел сквозь зубы. – Значит, и до тебя добралось. Так, драгоценная моя, во-первых, ты проносишь его через огонь и воду. Во-вторых, оставляешь на месяц в темноте. Потом прислушаешься и поймёшь – стоит ли вообще брать в руки. Надеюсь, за это время всё закончится. Третье: ты забываешь обо мне. Немедленно. Телефон, адрес, имя и внешность. Всё. Зря я сюда припёрся…

Он начал подниматься и тут же плюхнулся обратно. Маленькая, но крепкая ладошка прочно ухватила его за пояс.

– Рассказывай.

– Сов, это то, с чем ни тебе, ни мне не справиться. И это мой груз.

– Поняла, – судя по тону, девушка действительно поняла, о чём говорил её друг, – а если нас будет больше?

– Слушай, я вообще не уверен, что это не шизофрения, ясно?

Сова закатила глаза.

– Отлично, в очередной раз проведём «следственный эксперимент». Какой цвет? – Она протянула вперёд руку ладонью вверх.

– Я…

– Какой. Цвет, – в звонком голосе прозвучали стальные нотки.

– Красный, – сдаваясь, пробормотал юноша. – Но это ничего не доказывает. Кроме меня и тебя…

– Есть ещё масса людей, которые его увидят, – перебила она. – И не только людей. Ты мне веришь?

Он покосился на её пальчики, над которыми висел, переливаясь, маленький алый шарик. Шарик, который видели только они.

– Я больше не могу жить пустыми надеждами.

– Сиди здесь.

– Зачем?

– Затем, что я так сказала. Сколько человек тебе нужно?

Он посмотрел на неё и понял, что так просто она не отступится. Уверенность этого странного существа по имени Сова, которое он давно перестал считать человеком, начала передаваться ему. Тальк тряхнул волосами и задумчиво прищурился. Его собеседница наблюдала за ним с явным удовлетворением.

– Вот теперь ты начал соображать. Итак, сколько?

– Ладно, будем считать, что я дурак. Нас двое. Нужна «пента», чтобы работать в полную силу. Плюс координатор. Значит, четверо.

Девушка кивнула и поднялась со ступенек.

– За что я тебя люблю, Тальк, так это за умение подстраиваться под ситуацию.

– Вообще-то, я всю жизнь упёртый, как баран.

– Знаю, но сейчас, судя по всему, полная задница.

– Правильно догадалась.

– Десять минут. Я вернусь. Сбежишь – найду и придушу.

– Понял я, понял. Покурить пока выйду.

– Бросал бы ты эту дрянь.

Тальк вышел в вокзальный шум. Посторонился, пропуская полную тётку с тележкой. Выслушал порцию мата, усмехнулся и прикурил. Дым дешёвой «Явы» обжёг горло и окончательно вернул способность трезво мыслить. Дотянув сигарету до фильтра, он сплюнул.

– А может, всё-таки… – пробормотал он и развернулся в сторону обходного пути в метро. Сделал несколько шагов и споткнулся о ногу какого-то долговязого парня, не отрывавшегося от книги на ходу.

– Смотри, куда прёшь, придурок!

– Простите, – отозвался «придурок», не поднимая глаз.

– Кретин.

– Тальк! Куда намылился?

«Значит, точно не судьба».

Юноша обернулся на голос. Сова привела четверых, как он и просил. Высокий блондин в синем пуховике и джинсах под руку со стройной брюнеткой, увешанной неформальной атрибутикой по уши, чуть старше всех остальных. Невысокая зеленоглазая шатенка с чуть испуганным лицом. И рыжеволосый парень в дурацкой шляпке с круглыми полями и плаще.

Увидев последнего, Тальк изменился в лице.

– Дар? Какого чёрта ты тут делаешь?

– Ви…

– Здесь меня зовут Тальк, – быстро оборвал его юноша.

Рыжеволосый снял шляпу и картинно поклонился.

– Хм. Как ни странно, я о тебе наслышан, маленький деструктор. Меня тут зовут Лис.

Тальк вспыхнул:

– Я не маленький! Разница в девять месяцев и десять сантиметров роста не в счёт.

– А ты всё тот же, – ухмыльнулся его оппонент. – Как мать?

– Не жалуемся. Ты нашёл его?

– Пока нет. Но найду.

Остальные слушали этот диалог с известной долей недоумения.

– Вы знакомы? – протянула Сова.

– Мы братья, – не отрывая взгляда от Лиса, ответил Тальк. – Только он уже два года живёт своим умом. Ушел из дома в поисках отца. Значит, у него та же шиза, что и у меня?

– Ты считаешь это шизой? – Блондин открыто улыбнулся. – Забавное суждение. Если я правильно понял, у тебя возникли какие-то проблемы? Давайте знакомиться, я – Нам, – слова вылетали из него пулемётной очередью.

– Багира, – буркнула брюнетка, – Сова, я не сильно понимаю, зачем ты притащила нас к этому мальчишке и чем лично я смогу ему помочь.

– Я – Кит, – робко подала голос шатенка. – И, если говорить откровенно, то проблемы не только у вас.

– Так, – Тальк хлопнул в ладоши и чуть развёл их.

– Синий, – безмятежно отозвался Нам, – я понимаю твоё недоверие к собственному разуму, но за кого ты принимаешь нас?

– Проверка разума никогда не помешает. Ты? – Тальк повернулся к Багире, меняя положение рук. Девушка покосилась на Сову, скорчила презрительную гримасу и сплюнула:

– Чёрный.

– Ты.

Вместо ответа Лис сделал короткое движение пальцами, и юноша кивнул в ответ:

– В тебе я не сомневался.

– Я не умею видеть, – тихо сказала Кит, – но, если я правильно понимаю, что тебе нужно, то смотри сам.

Тальк взглянул в её глаза, медленно меняющие цвет на серый, и вздохнул:

– Сова, ты просила подсказать тебе верный момент. Поскольку мы только что выяснили, что я не псих либо нахожусь в компании таких же сумасшедших, то это тот самый момент.

– Вот как? – Девушка изумлённо вскинула брови. – Ты хочешь рассказать им всё?

– У меня творится такая каша, что придётся, похоже, – он кисло улыбнулся. – Пора сбрасывать маски.

– Здесь?

– А тебе есть разница? При твоих-то возможностях.

– Ладно, – девушка повернулась к остальным, – в круг, дамы и господа. Сейчас я буду вещать…

* * *

Мужчина спустился на первый этаж. Постоял у лестницы и снова пошёл на кухню. Та, кого он считал сестрой, всё так же сидела у стола, рассматривала карту и пила тёплое молоко.

– Ты сегодня собираешься ложиться? – спросила она, не поворачиваясь.

Он задумчиво пожевал губами.

– Пожалуй, что нет. Не вижу смысла.

Таэ смешно наморщила нос. На другой ответ рассчитывать не приходилось. Слишком много эмоций за одну ночь – она и сама понимала, что заснуть уже не получится.

– Днём будешь варёный.

Он усмехнулся и покачал головой. За столько лет она так и не перестала его воспитывать. Зря. Он уже давно не считал, что нуждается в чьём-либо воспитании.

– Окачусь из колодца и проснусь. Сделаешь нам кофе?

– Конечно, – Таэ поднялась и достала с полки банку с зёрнами, – тебе как обычно?

– Да.

Запас кофе хранился в большой банке с плотно притёртой крышкой. Просто так в этом доме этот напиток почти не употребляли. Они давно придумали для себя особую смесь, с кардамоном, корицей и мускатным орехом. За пропорциями никто не следил – сыпали по вкусу, но она точно помнила, как нравится тому, кого она считала братом.

Тихонько загудела кофеварка. Таэ чувствовала, что тишина становится напряжённой. Надо было сказать хоть что-то.

– Кит говорила, вас будет пятеро. Кого не хватает?

– Лис пропал. – На его лице возникла и тут же потухла хищная улыбка. – Если уж они решили обратиться ко мне, значит, всё совсем скверно.

На мгновение Таэ отчего-то показалось, что в кухне запахло кровью. Она подошла к окну и распахнула его. Июльская ночь ворвалась в помещение тёплым ветром и ароматом трав. В лунном свете надрывались сверчки. Предвидение близкого расставания вызывало боль, но ведь с самого начала было ясно, что рано или поздно всё закончится именно так. Значит, надо терпеть. Спрашивать о делах или о пустяках, стиснуть зубы и терпеть.

– Остальные приедут завтра?

– Да, с утра. Кит явилась убедиться, что я здесь. Я ведь уже лет пять особо не скрываюсь. Нам меня почуял.

– Почему не поехали все сразу?

– Перестраховывались, как всегда. Случись что, Кит бы и сама справилась здесь с чем угодно. Не смотри, что она такая хрупкая. Наша хамелеончик сильнее многих.

– Ты не рассказывал, почему вы её так зовете.

– Сто раз рассказывал, ты опять не помнишь. На самом деле, всё просто – помнишь, какого цвета у неё глаза?

– Зелёные.

– А перед сном были синими. И, если ей приснится кошмар, не факт, что ты её вообще узнаешь утром. Хотя кошмары нам давно не снятся.

Таэ забрала стеклянный кувшин с подогревающей пластины кофеварки и налила большую кружку. Две ложки сахара. Аромат корицы смешался с ночными запахами. Тот, кого она считала братом, взял кружку, пересел на подоконник и вдохнул полной грудью. Таэ подошла и прислонилась спиной к оконной раме:

– Значит, сегодня у тебя тяжёлый разговор?

– А то. Нам с меня шкуру спустит, потом завернёт в неё же и повесит на ближайшем суку за мой…

– Кит говорила, мести не будет, – торопливо перебила Таэ.

– А и не надо. Если серьёзно, он мне просто холку начистит, скорее всего. А, может, и убьёт. Чёрт его знает.

Он рассмеялся, но в смехе звучали нотки тревоги. Она положила руку ему на плечо.

– Давай ты не будешь опережать события? Опять чья-то задница слишком много чувствует?

Короткий смешок.

– Ес-сть такое дело.

Где-то вдалеке свистнул поезд. Комары танцевали у плафона. Небо медленно затягивали тучи.

– Дождь будет, – меланхолично сказала та, кого он считал сестрой.

– Гроза, – откликнулся он. – Я просил грозу.

За горизонтом басовито зарычал гром. Луна в последний раз подмигнула беспокойным полуночникам и стыдливо скрылась за облаком. Они смотрели на приближающиеся сполохи молний и молчали. Обо всём понемногу.

* * *

Международный рейс приземлился в Пулково-2 ранним утром. Немногочисленные встречающие оживились, по залу ожидания пролетел облегчённый вздох вперемешку с зевками и шелестом складываемых газет.

Невысокий худощавый юноша с красными от многосуточного недосыпа глазами напряжённо выпрямился в кресле. До того он сидел, сжавшись чуть ли не в комок, и что-то постоянно шептал. Со стороны могло показаться, что он молится.

– Эй, приятель, девчонку ждёшь? – Мускулистый красавец-брюнет, «мачо» в чёрной маечке-сетке и спортивных штанах, сидевший рядом, белозубо улыбнулся. – Моя вот тоже…

Юноша повернулся к щёголю, и тот осёкся. Из-под встрёпанной соломенной челки на него смотрели арктически-голубые слезящиеся глаза. Их взгляд был исполнен такой беспросветной тоски и ненависти ко всему окружающему, что казалось странным, как под ним не плавятся стёкла и не крошится мрамор.

– Нет, – тихо и чётко выговорил блондин, – я жду друга. Родственника. – В его голосе слышался лёгкий акцент. «Мачо» неожиданно понял, что его странный собеседник отнюдь не юнец. Скорее всего, ему было лет тридцать или даже больше. Но хрупкое телосложение и моложавое лицо играло с окружающими злую шутку.

– Э-э-э, ну, извини, – пробормотал спортсмен, пытаясь отодвинуться в своём кресле.

«Псих какой-то. А, может, и наркоша, вон зенки какие. Дилера своего ждёт, что ли?».

Двери зала ожидания бесшумно разъехались в стороны, подчиняясь приказам фотоэлементов, и с короткого эскалатора шагнул первый прибывший. Парень длинно и замысловато присвистнул. В зал неторопливо вошёл огромного роста широкоплечий мужик с обритой головой и трёхдневной рыжей щетиной на совершенно бандитской физиономии. В Северной Столице вторую неделю стояла душная, всепоглощающая жара, но мужик был одет в видавший виды длинный тёмно-зелёный плащ из плотной ткани. Покатые плечи распирали потёртый материал, отмеченный пятнами грязи, краски и чем-то ещё, благодаря чему одежда казалась чуть ли не камуфляжной. Как его пустили в таком «одеянии» в самолет, было неясно.

На голове у здоровяка были наушники-«колёса», глаза скрывались за узкими солнцезащитными очками, а в руке он держал подходящую ему по габаритам спортивную сумку.

– Вот это дядя, – восхищённо сказал мачо, забыв о недавнем взгляде соседа и оборачиваясь к нему. – Шварц нервно курит в сторонке, а?

Щуплый невнятно всхлипнул и с воплем «Эрик!» бросился к щетинистому. Тот выронил свою сумку и, подхватив встречающего за талию, закружил его по залу. Опустил на пол, снял очки и, наклонившись, поцеловал в щёку. Спортсмен, глядя на эту картину, только сплюнул.

«И тут гомосеки. Задолбали вконец. Хоть бы постеснялись, мать их», – он с презрением посмотрел на щебечущую не по-русски парочку, в обнимку шагавшую к выходу. – «Хотя, такому только скажи чего. Закатает в лоб, и кранты». Его похлопали по плечу.

– И на кого это ты пялишься? – произнёс капризный девичий голос. Парень только вздохнул.

* * *

Они вышли из терминала на улицу под палящие лучи. Рыжий снова нацепил на нос очки и с улыбкой огляделся.

– Эрик, столько лет, – прошептал светловолосый. По его лицу катились слёзы. – Я думал, ты никогда не прилетишь.

– Не мели ерунды. – Эрик хмыкнул. – Ты же знаешь, Мелкий, я всегда появляюсь, когда нужно. Рассказывай, что стряслось.

– Нет, – его собеседник с трудом улыбнулся, – сначала завтракать. Я знаю прекрасный ресторан с французской кухней. Тебе обязательно понравится.

– После той колбасы мне что угодно понравится. – Здоровяк расхохотался, маскируя тревогу напускным весельем. – И вправду, что-то я голодный. Кормёжка нынче на самолётах – ни к чёрту. Да хрен с ними, Мелкий, как же я рад тебя видеть. Сколько же нас носило порознь?

– Почти двадцать лет. Но теперь мы снова вместе, да?

– Да, дружище, – рыжий утёр с его щёк солёные искорки. – Ты опять? Не реви.

– Я и не реву.

– Не начинай. Поехали, будешь меня кормить.

* * *

Мужчина вышел на крыльцо дома, который считал своим, долго смотрел вдаль, про себя приветствуя новый день, потом спустился во двор, подошёл к колодцу и небрежно столкнул ведро вниз. Улыбаясь, послушал его грохот о бетонные стенки. Мощными движениями провернул ворот, вытащил ведро, глубоко вдохнул и, не снимая брюк, опрокинул его себе на голову. Вопль восторга пролетел по двору и огромными скачками понёсся дальше, через небольшой луг к реке. В неспешных волнах отражалось восходящее солнце. Ночная гроза умыла траву и деревья, прибила ненавистную пыль и очистила воздух до хрустальной чистоты. К восьми утра горизонт окончательно посветлел.

– Чего орёшь?

Мужчина потёр лицо ладонями и обернулся. Кит в халатике хмуро взирала на брата с крыльца.

– А ты чего поднялась? – вопросом на вопрос ответил он. Девушка несколько секунд смотрела на него, а потом расхохоталась.

– Ты как мокрый кот.

– Скорее воробей, – он усмехнулся, – так чего встала-то? Рано ещё.

– Мне хватит. Отвыкла спать до полудня.

Она спустилась по скрипучим ступенькам, пересекла лужайку и уселась на колодезный сруб.

– Как знаешь.

Повисла пауза. Наконец, Кит тихонько вздохнула:

– Достань ещё ведерко, я умоюсь.

Он опустил ведро в колодец и застыл, подставив лицо солнцу. Девушка понимала – брат отмалчивается, не желая обсуждать то, что должно произойти. Сидеть в тишине, ожидая неприятностей, не хотелось. Кит перевела взгляд на стену деревьев, вздымавшуюся в нескольких сотнях метров от калитки.

– В лес часто ходишь?

Он тяжело вздохнул, но на вопрос стоило ответить хотя бы из вежливости.

– Хожу. Часто. Грибов море. Брусника, черника… малина есть.

– Он тебя слушает?

– Скорее, я его. Тут старый лес, он не привык подчиняться чужой воле. – Пустой разговор начинал раздражать. Изнутри жёг настоящий вопрос, который так хотелось задать, и сдерживаться больше не было сил. – Как думаешь, дуэль будет?

Лучи солнца высекали маленькие радуги из капель воды под ногами. Лёгкий ветерок настойчиво касался прохладными пальчиками рёбер, щекотал обнажённое по пояс тело.

Кит подняла на брата взгляд ярко-жёлтых глаз.

– Вит. – Он вздрогнул. Восемь лет никто не называл его этим именем. – Я уверена, что всё будет в порядке. В том, что случилось, виновата природа. Инстинкт, если угодно. Против такого бессильна даже твоя воля. Когда ты… – она запнулась, – ушёл, через полгода у Лиса началось то же самое. Мы выдержали. Нам, конечно, злился, и злится до сих пор, но ненависти больше нет. Успокойся.

– Я поверю в это, только когда поговорю с ним, – пробормотал Вит, нервно сплетая пальцы. – На кону было его счастье…

– Заткнись. Всё не так плохо, как ты себе придумал. Случилось то, что случилось, с этим ничего не поделаешь. Заплатить за ошибку придётся, но убивать тебя никто не станет. Всё, закрыли тему. – Кит спрыгнула с брёвен. – Ты ведро собираешься доставать?

Вит опомнился и принялся вращать ручку. Когда он закончил, девушка отошла чуть в сторону и сложила ладони лодочкой:

– Полей мне.

Мужчина осторожно лил ей на руки ледяную воду и смотрел, как Кит умывается, отфыркиваясь и хихикая. Слова сестры всё-таки успокоили его. Как бы то ни было, умирать ему не хотелось, а выстоять в открытой схватке со старшим братом было бы нелегко. Теперь, когда тень возможной дуэли отступила, на душе стало легче. Вит рассмеялся.

– Что? – Кит подняла голову.

– Ничего, – невозмутимо сказал он и опрокинул над сестрой ведро. Звонкий девичий визг оповестил соседей о том, что ещё один обитатель дома принял утреннюю ванну.