Текст книги "Найди это (ЛП)"

Автор книги: Кора Кармак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Мне хотелось, чтобы его прикосновение вылечило боль. Мне хотелось потеряться в его поцелуе, чтобы я могла забыться. Но он не излечивал и не затмевал, он освещал. Каждая секунда, которую я провела с ним, была идеальной, что, казалось, только вытаскивало наружу больше боли.

Я отодвинула его голову от моего плеча, нуждаясь в перерыве. Его глаза, глубокие и теплые, смотрели в мои. Я точно не знала, что видела в его взгляде, но это было сложно измерить, будто объяснить необъяснимое. Как видеть свечение звезды и знать, что этому свечению миллиард лет. Как время замедляется, когда находишься рядом с черной дырой.

И пока мы смотрели друг на друга, между нами проскользнула безымянная правда. Движения ног Ханта под водой было недостаточно, чтобы удержать нас на плаву. Уровень воды передвинулся с моей груди до плеч, а затем с плеч до шеи.

И я подумала, что "тонуть" было идеальным словом для того, чтобы описать, что он заставлял меня чувствовать. Тонуть после жизни в засухе.

Он засмеялся и сказал что-то насчет того, что большая глубина не являлась идеальным местом исследования, которое он хотел провести. Я, возможно, засмеялась. Этот смех был приглушенным, будто мы оказались под водой, и я все еще находилась в ловушке под поверхностью воды.

Мы оделись, и Хант пытался заставить меня взять его футболку.

– Мне придется снять ее, когда доберемся до берега. Я не буду носить твою мокрую футболку, когда могу надеть на себя свое платье.

Он неохотно согласился.

Он не надел свою футболку. И, когда мы были достаточно близко к берегу, чтобы наши ноги могли касаться дна, я забралась ему на спину, и он вынес меня, прижимающуюся голой грудью к его спине, из воды.

Он отыскал небольшую каменную нишу и постарался заградить меня, пока я переодевалась, хотя никто не пляже не обращал на нас внимания. Затем мы вместе направились к тоннелю.

Я остановила его и расстегнула один из карманов на его рюкзаке.

– Дай достану твой телефон.

– Келси, подожди...

Я уже схватила его телефон и провела пальцем по экрану.

Семнадцать голосовых сообщений.

Я нахмурилась и посмотрела на него.

– Я думала, ты сказал, что телефон только для экстренных случаев. Почему ты не прослушал голосовые сообщения?

– Потому что они не экстренные. Я уверен в этом.

– От кого они? – спросила я.

– Ни от кого важного. Нам стоит поторопиться пройти тоннель. Мы должны вернуться в Риомаджоре до ночи.

Мне стоило надавить. Мне стоило замереть и отказаться двигаться, пока он не рассказал бы мне правду. Вот, что мне стоило сделать.

Но я не сделала.

Я позволила ему забрать телефон и последовала за ним в темный тоннель, не сказав ни слова.

Он крепко держал меня за руку, и я начала обдумывать, что я в действительности знала про него. Чертовски мало. И чем больше я об этом думала, тем больше была уверена, что он что-то от меня скрывал, что-то, что разрушит наши уже хрупкие отношения.

И все равно я не спросила. Даже в тоннеле, где он не мог видеть моего лица, и я не могла видеть его глаза.

Потому что часть меня, маленькая, но не молчаливая, видела в этом бегство. Это была та же сломленная часть меня, которая предпочитала тьму свету. Если я не узнаю его секрет, он никогда не узнает мой.

Глава 24

Той ночью мы не спали вместе. Не потому что ни один из нас не извинился, а просто, потому что когда наши спины коснулись матраса, мы оба настолько погрузились в свои миры, что мысль о том, чтобы приблизиться друг к другу, так и не пришла в голову. По крайней мере, не ко мне.

В комнате было темно. Деревня была настолько неприкосновенна для общества, что в ней даже не было уличных фонарей. У редкого дома снаружи горел свет, у нашего дома не было света.

Темнота была заполнена тишиной, покрытой спокойствием, и когда я слушала размеренное дыхание Джексона, то не могла услышать его.

Мне стало интересно, из-за чего он бодрствовал. Мог ли он сказать, что я отдалялась? Мог ли он чувствовать, как я отшатывалась, когда он меня целовал? Или его собственный секрет заставлял его мозг работать, делая невозможным отдых.

Я думала, что исследовала мир, но, возможно, я убегала. Может я убегала уже достаточно долгое время и он тоже. И от чего бы он ни убежал – от девушки, от семьи, от ошибки – это не так легко его отпускало.

Тишина усилила сердцебиение и я прислушивалась к ритму, чтобы коротать время, пока, наконец, медленное дыхание Ханта не присоединилось к симфонии, и я смогла расслабиться. Я соскользнула с кровати, не чтобы пойти куда – то, а потому что мне нужно было встать на ноги.

Я медленно пробиралась, вытянув руки, пока не нашла стену. Затем я приникла к ней, прикоснулась щекой и попыталась дышать.

«Ты слишком остро реагируешь»

Эта мысль возникла моментально, как песня на повторе, и практически сбила меня с ног.

Эти слова швыряли в меня слишком много раз, и я принимала их как щит, и пользовалась ими, чтобы скрыть все уродливые эмоции внутри себя. Думаю, мне пришлось пожертвовать и хорошими эмоциями. Потому что сейчас, когда они вернулись, появились так же и уродливые.

Попытка притворяться весь сегодняшний день истерла меня как наждачная бумага, и у меня саднило кожу. Есть правда, с которой мне нужно было встретиться лицом к лицу. Она кричала из глубины моего сознания, и я не думала, что могла выжить, слушая ее.

Мне нужно было что-то, чтобы заглушить ее.

Я не думала, когда вылетела из крохотной квартирки. Я надела шорты и какие – то сандалии. Я уверила себя, что мой ночной топ сойдет за блузку и медленно спустилась по расшатанным ступенькам, игнорируя импульс в крови, который говорил мне бежать. Далеко и быстро.

Риомаджоре точно не был олицетворением ночной жизни, но я отыскала бар, выискивая огни и прислушиваясь к людям.

Бар в большинстве своем был заполнен туристами, и я заняла свободное место в передней части. Попросила бармена принести что-нибудь, что угодно.

Он начал рассказывать мне об особенном лимонном ликере, который назывался «Лимончелло» и был приготовлен из лимонов, которые выращивала его семья. Я перестала обращать на него внимание, потянулась за небольшим стаканом, который он держал, и опрокинула его в себя.

Я ожидала, что будет кисло, но ликер был горьковато – сладким. Он имел вкус лимонных леденцов с намеком на освежитель воздуха фирмы Pledge, но мне было все равно.

– Глотайте! – Бармен изобразил глотание, будто я, возможно, не понимала его ломанный английский. Я идеально его понимала.

Я подняла палец и сказала:

– Еще один. Стойте, нет. Принесите мне бутылку.

Он нахмурился, и я сказала громче:

– Целую бутылку. Всю целиком.

Я положила на стойку несколько своих крупных купюр, которые возможно дважды покрывали эту бутылку, но мне было все равно. Я взялась за горлышко бутылки, когда он протянул мне ее, и опрокинула ее в себя.

Обжигало, но недостаточно.

Алкоголь ведь должен стерилизовать, верно? Потому что мне нужно было это. Мне нужно было выжечь инфекцию и заморозить мои раны.

Ко мне подошел поболтать парень, но я настолько была в растерянности, не знала, что делать, что почувствовала, как в задней части горла собираются как дождь слезы. В конце концов, я отослала его, и в то же время думала о том, чтобы последовать за ним.

Я пришла сюда с намерением потерять себя так, как привыкла это делать. Мне просто хотелось, чтобы эта боль прекратилась, а когда я проводила каждую ночь в баре с разными парнями, болело не так сильно. Тогда это была другая боль. Практически пустая. Боль от нехватки. Будто скучаешь по кому-то, кого достаточно давно не видел. С такой болью, по крайней мере, можно научиться жить.

Но эта нынешняя боль была острой. Неожиданной. И я не могла ее контролировать. Иногда она возникала, когда Джексон прикасался ко мне, но чаще всего не так воспринималась. Только мысль или чувство, или воспоминание могли вызывать ее. И каждый раз казалось, будто мои легкие получили прокол, и я тонула без какой – либо воды.

Я сделала еще один глоток из бутылки, и на мгновение этот коктейль стал чертовски сладким.

Единственное, о чем я могла думать, так что это была цена за то, что я пыталась снова стать целой. Все эти годы я закрывала себя, чтобы не чувствовать, что я потеряла. И без моего ведома, я с каждым днем теряла себя все больше. Вселенная не позволила бы мне двигаться дальше без чувств.

Но, может, я снова могла завязнуть. Может, я могла бы найти путь обратно к той застоявшейся жизни, в которой ничто не меняется и вещи не такие яркие, но и не темные.

Я могла найти обратный путь туда. Могла. И стало бы лучше, когда нашла бы.

– Келси?

Нет. Нет, пожалуйста, нет.

Я сделала глоток побольше, надеясь, что он перенесет меня из этого момента. Я была как ребенок, мечтающий о Нарнии в шкафу, но я была не настолько наивна, чтобы думать, что получу то, чего желаю.

– Келси, что ты здесь делаешь?

Господи, я не знала, как ответить. Я не знала, быть ли мне холодной и оттолкнуть его или упасть в его руки. Оба решения принесут боль, а именно ее я старалась избегать.

Поэтому я молчала и сделала еще глоток.

– Эй, – он выхватил бутылку из моих рук. – Посмотри на меня. Тебе это не нужно.

Я прижалась щекой к растрескавшемуся, потертому дереву барной стойки и смочила его жидкостью, вытекающей из уголка моего глаза.

Я крепко сжала глаза и пробормотала:

– Просто оставь меня одну. Пожалуйста. Оставь меня одну.

– Принцесса, в чем дело? Что случилось?

– Ничего не случилось. Я в порядке. Может девушка выпить?

Я потянулась к «Лимончелло», но он встал между бутылкой и мной.

– Только не так. Не посреди ночи и не в том, что ты одеваешь в кровать. – Его пальцы дернули за кружевную лямку моего топа, и он продолжил. – Не тогда, когда ты явно расстроена. Я не знаю, что произошло, но это не ответ. Я это проходил. Я думал, что это решение, но проблемы только усугублялись. Поговори со мной.

– Я – проблема! Ты этого не понимаешь? Вот кто я такая. Только так я могу выжить.

– Это не правда. В тебе есть намного больше этого. От чего бы ты ни убегала, это просто событие, воспоминание. Оно не может диктовать твою жизнь.

Я подняла руки к волосам и сжала их, стараясь не заплакать.

– Уже продиктовало. И сейчас это не просто одно воспоминание... их тысячи. И я не могу убежать. Я не убегаю, я сдаюсь.

Я подняла руку и позвала бармена. Он начал двигаться в мою сторону, но Джексон показал на него пальцем и сказал:

– Нет. Больше ничего ей не давайте.

Черт возьми. Теперь мне придется искать другой бар, потому что Хант точно пугает больше, чем я могла надеяться.

– Я понимаю, что ты делаешь, Джексон. И это мило, и я благодарна, но это не сработает. Позволь мне сберечь наше время и волнение.

Мы знаем друг друга всего несколько недель, а в наши отношения уже пробралась тьма. Если мы не смогли побороть ее в самом начале, когда все было с нуля и эмоции были самыми сильными, то сейчас не было надежды на будущее.

Он придвинулся ближе, схватил меня за подбородок и приподнял его, чтобы посмотреть в глаза.

– Я сказал тебе в ту ночь, когда мы познакомились, что мне все равно на то, что, как ты думаешь, тебе необходимо. И этот случай не исключение. Я не позволю тебе это делать.

Он взял меня за локоть и начал вытаскивать из бара.

Я потянула свою руку, чтобы освободиться, и отошла, пошатываясь, на несколько футов.

– Ты не можешь просто потащить меня или забросить на свое плечо, чтобы получить то, что ты хочешь, Джексон. Не в этот раз. Ты сделаешь только хуже.

– Сделаю что хуже? Объясни мне, что происходит. Что изменилось?

– Ничего. – Я потянула за уголки губ, будто была марионеткой на веревочках. – Вот в чем дело. Я вела себя так, будто изменилась. Будто я тот человек, который может сбежать ради приключения с тобой или потратить впустую дни в твоей кровати. Будто я тот человек, который может влюбиться. Но я не такая. Эта часть меня исчезла очень давно.

Я ринулась мимо него в ночь, задаваясь вопросом, есть ли в деревне еще такой же бар.

– Это из-за того, что произошло, когда ты была младше?

Я замерла, стала твердой как камень. Я могла чувствовать крошечную гальку, которая пробралась в мои сандалии. Я могла слышать скрипучий звук в своих легких, появившийся от попыток одновременно и вдыхать, и задержать дыхание. Я могла чувствовать Ханта позади меня, следуя волнам паники как эхолокатор. Я повернулась.

– Откуда ты это знаешь?

– Ты сказала кое-что... в ту ночь, когда тебя накачали наркотиками. Никаких деталей, только что... ты знала, каково это, когда тобой пользуются. Я не хотел подталкивать тебя к разговору об этом, если ты не готова, но я собирал подсказки. И если это причина того, что сейчас происходит, то ты должна знать, что это была не твоя вина. Кто бы ни сделал это с тобой... ты не могла контролировать это.

– Не поэтому я не могу сделать это. Да, это часть всего. Это случилось после, и я могла контролировать.

Это меня убивало.

– Просто расскажи мне, что ты думаешь. Выговорись. Может это поможет.

Это было последнее, чего мне хотелось. Чем больше я открывалась, тем становилось больнее. Вот как началось все это дерьмо.

Я повернулась и пошла. Из-за склона тропинки к воде было сложно идти медленно.

– Я не позволю тебе так уйти от этого, – произнес Джексон позади меня. – Я наблюдал за тем, как ты отпустила и раскрылась. Я наблюдал, как твоя натянутая улыбка сменялась яркой. Я не буду наблюдать, как ты отступаешь, только потому, что сложно.

Я повернулась, злая как черт.

– Пошел ты. Ты не можешь преуменьшать то, что я чувствую, и говорить мне, что я должна смириться с этим. Все, что я делала, так это игнорировала то, что причиняет боль, и посмотри, к чему, черт возьми, это меня привело.

Его руки обхватили мой подбородок, кончики пальцев прижались достаточно сильно, что пробились через алкогольную дымку.

– Я не преуменьшаю того, что ты чувствуешь. Я бы никогда так не поступил. Я просто прошу впустить меня. Позволь мне почувствовать это вместе с тобой.

Я попыталась отодвинуть лицо, но он держал его крепко.

– Ты точно не хочешь этого.

– А ты попробуй.

Во мне бурлила ярость. Я не могла сказать, откуда она взялась, и была ли это ярость к нему или ко мне. Все, что я знала, так это что была наполнена ей до краев. Я оттолкнула его, кончики его пальцев царапнули мои щеки.

– Хочешь услышать это? Отлично. Это очень простая история, о милой девочке, которая была очень глупой. Она позволила мужчине прикасаться к ней, потому что боялась сказать «нет», а затем она рассказала своим родителям, потому что боялась ничего не рассказать. Затем они испугались сделать хоть что-то, что могло разрушить их милую жизнь, поэтому они сказали девочке, что это была ерунда. Что, когда тебя касаются этого недостаточно, чтобы сражаться. Она, слишком испуганная, чтобы доказать их неправоту, продолжала жить так, будто это была ерунда, и позволяла другим людям касаться себя, не осознавая, что раздавала, не задумываясь, кусочки себя самой. Или, черт, может она знала в глубине души и просто ненавидела себя так сильно, что была рада избавиться от них. И жизнь не была милой, но и не была пугающей, пока она не встретила парня с двумя именами, который прикасался к ней, не беря ее, и заставил ее скучать по кусочкам, которые она потеряла. И сейчас все не просто пугает, все чертовски ужасает, и я не могу это сделать. Я не могу так жить, зная, что я все разрушила и это нельзя починить.

Он поймал мои руки, когда они зарылись в мои волосы, и притянул меня к себе. Я почувствовала в себе все дыры. Мои рыдания раздавались в них эхом как в пещере, и я никогда не думала, что пустота могла столько весить.

Я не могла дышать.

Глава 25

Моя шея напряглась, будто ее зажали в медленно сжимающие тиски.

Сдавливающие.

Стягивающие.

Если я не выберусь наружу, то никогда не смогу дышать. Если я не выберусь наружу, кажется, меня вывернет наизнанку, мое тело просто сдастся, а мои внутренности вываляться наружу. Подождите... я снаружи. Темно и воздух прохладный, но я все еще не могла дышать. Почему я не могла дышать?

Мне пришлось держаться за Ханта, чтобы не опрокинуться назад и не свалиться. Паника захватила мое тело, охватила мой подбородок, угрожая потянуть меня вниз в любую секунду.

– Присядь.

Передо мной появилось лицо Ханта, сначала размытое, потом ясное, опять размытое, затем снова ясное.

– Келси, просто присядь.

Теперь, когда я подумала об этом, моя ноги затряслись. Я не думала, что смогла бы пройти достаточное расстояние, чтобы найти место, поэтому просто потянулась к дороге из гравия.

Вместо этого, Хант сгреб меня и положил на скамейку. Я осмотрелась. Мы были в лодке. Синей лодке, которую кто-то привязал снаружи сине-зеленого дома. Эти детали каким-то образом помогли, поэтому я стала искать больше. Темно-зеленые ставни. Три этажа. Грязная собака, спящая на крыльце. Детская игрушка, забытая в углу.

Хант был рядом со мной, задавал вопросы. Его рот двигался вечность, прежде чем я смогла понять его.

– У тебя паническая атака. Дыши. Просто дыши. Закрой глаза.

Я сделала, как он сказал, и смогла произнести только:

– Извини.

Я испытывала много эмоций, но больше всего мне было жаль.

– Ох, принцесса. Не надо. Тебе никогда не нужно чувствовать себя виноватой передо мной.

Я заметила, как подпрыгнула моя грудь, а потом поняла, что плачу.

– Ты в порядке. – Его голос был глубоким и успокаивающим, и он притянул меня к себе. В этом не было смысла, но я зарылась лицом в его плечо, так было легче дышать.

– Я не знаю, с чего начать. Я не так хорош в выборе слов. Я человек зрения. Я знаю, что вижу, и я знаю, что ты не скучаешь по тем кусочкам. Ни по одному, милая. – Мои легкие заболели, а голова закружилась. Я крепко прижалась к нему, просто ожидая, когда это все закончится. – Ты оскорблена и ослаблена из-за того, что столкнулась с такими вещами, с которыми не должна была сталкиваться, но из-за этого ты не менее значительна. Ты более значительна. – Он провел руками по моим волосам, нежно и успокаивающе. – Твои родители были неправы. То, что с тобой случилось, было неправильно. И они должны были бороться за тебя. Ты была достаточно храброй, чтобы рассказать им, а они обманули твои ожидания, и мне жаль. Мне жаль, что тебе пришлось научиться залечивать собственную боль. И твоей вины нет в том, как тебе пришлось это делать. Кто-то должен был быть рядом, чтобы помочь тебе другим способом. Они не были рядом и это ужасно, но это закончилось. В этот раз я здесь, и я говорю тебе, что есть другие способы.

Я оттолкнулась, вытерла влажные щеки и сказала:

– Я думала, ты и будешь этим человеком. Думала, быть с тобой, и значит помощь – но, ох, Господи, болит еще сильнее. – Я села на колени и согнулась, будто делая из себя самую маленькую возможную цель, чтобы меня не нашла боль. – Когда я с тобой, я осознаю, что я упускаю.

– Разве это не должно сделать тебя счастливой? То, что со мной ты чувствуешь себя лучше?

– Это делает меня счастливой. Когда не делает меня грустной. Я не знаю, как найти баланс между этими двумя эмоциями.

Его руки скользнули по моей спине, а затем он поднял меня, заставляя раскрыться. Он положил руку на мою щеку и его большой палец коснулся моей верхней губы.

– Не так, как ты пыталась сегодня. Это не помогает найти баланс, только использует впустую весы. Я однажды сделал то же самое в отпуске. Вернулся к той жизни, пытался с помощью выпивки избавиться от того, что видел в пустыне. Легче было столкнуться с этим лицом к лицу, когда я был пьян, но вдвойне сложнее видеть, когда был трезв.

– Господи, я ужасная. Раздула из мухи слона, когда ты видел намного хуже.

– Перестань. – Он придвинул мое лицо. – Не делай этого. Твои родители отнеслись несерьезно к тому, что случилось с тобой, но в этом не было ничего несерьезного. Я записался в армию. Это мой выбор.

– Так как ты справился с этим?

Он улыбнулся.

– Методом проб и ошибок. – Его взгляд переместился на мои губы. – И я уверен, что всегда есть другой способ, который я хочу больше. Просто останься со мной. Мы сразимся вместе, хорошо? Скажи, что останешься со мной.

Я сглотнула, надеясь, что этого было достаточно.

– Хорошо.

– Хорошо?

– Если ты мне кое-что расскажешь?

– Все, что угодно.

– Голосовые сообщения, – начала я и он мгновенно напрягся. – Это не... тот, кто-то ждет тебя дома? Девушка?

– Ох, Господи. Нет, Келси. Нет никого, кроме тебя. Я клянусь.

Я кивнула.

– Хорошо. – С остальным я могла справиться.

Он притянул меня на свои колени. И в этот раз, по крайней мере, не было больно.

Мы провели еще несколько дней в Чинкве – Терре, выгуливая наши проблемы по тропинкам и прибрежным утесам. Никакого магического решения проблемы не было. Я плохо спала, и он тоже. Мы вернулись к тем отношениям, которые были во Флоренции, находя убежище только в простых прикосновениях.

Джексон решил, что нам нужна была смена обстановки, чтобы встряхнуться, поэтому мы поехали в Рим.

Насколько это безумно? Нужно что-то другое, так отправляйся во вместилище, пожалуй, самой могущественной древней цивилизации. Ну и что. В первый раз мы вели себя как туристы, и мне даже было все равно.

Легко было претворяться при свете дня. Мы оба были в этом хороши.

Мы взяли пешую экскурсию в город, увидели Колизей, Римский форум и театр Марцелла. Рим был городом, который я подробно изучала в классе по истории театра, поэтому стала ходячей страницей википедии, когда рассказывала Ханту, как работал Колизей, и как еще развлекались римляне.

– Тактический морской бой, – сказала я. – Они и правда заполняли всю арену водой и наблюдали, как два корабля, полные людей, сражаются, пока один не потонет.

– Звучит потрясающе.

– Черт, да, так и есть. Кроме, знаешь ли, от сотни до тысячи человек, которые, возможно, умерли.

– Точно, конечно, – сказал он, посмеиваясь. – Знаешь, кажется, тебе действительно это нравится.

– Рим? Не думаю, что есть хоть кто-то в мире, кому хоть немного не нравится это. Спасибо Расселу Кроу.

– Нет, я имею в виду историю. Ты могла бы учителем.

Я приподняла бровь.

– Я? Эм, я, возможно, обматерила бы ученика в первый же день.

Я подумала о том дне в Будапеште с маленьким художником. Было захватывающе помогать ему, но мне, также, хотелось ударить того задиру в солнечное сплетение.

– Нет, не обматерила бы. Ты была бы великолепной. И все твои ученики слушали бы тебя, потому что ты красивая.

– Да, вот что признает меня годной быть учителем. Сиськи.

Он пожал плечами.

– Для меня этого было достаточно, когда я был в старшей школе.

Я покачала головой и сменила тему:

– Я знаю, ты сказал мне, что тебя никто не ждет домой. Это значит ты до сих пор в армии?

– Больше нет.

Я дотронулась до его плеча, на котором, как я знала, был тонкий шрам, задаваясь вопросом, имеет ли он к этому какое – либо отношение.

– И у тебя нет никаких причин, чтобы вернуться?

– Я же сказал, Келси. – Он прижался лбом к моему. – Я весь твой.

В ту ночь он намеревался доказать это. Медленно, будто мы начинали все с начала.

Он целовал меня, пока не осталось ни одной тропинки боли от его прикосновений, пока я не могла вспомнить любых других губ, кроме его.

Он нашел каждую чувствительную точку, что заставило пальцы на моих ногах подворачиваться, а глаза закатываться. Он знал, что заставляло меня задерживать дыхание, и что заставляло выкрикивать его имя.

Он особенно наслаждался этим исследованием.

Он исследовал мое тело, будто был самым первым, и во многих отношениях мне тоже так казалось.

Он держал меня близко к себе, его пальцы зарылись в мои волосы и наши тела соединились. Его дыхание коснулось моих губ, и я подумала... вот, что значит доверять кому-то.

Я не осознавала, что плакала, пока он не убрал поцелуями мои слезы.

Я многое не осознавала, пока наверстывала с ним упущенное.

Из Рима мы направились в Неаполь, где у меня были три цели: пицца, Помпеи и еще больше пиццы. И, может, тайком сфотографировать итальянских мужчин в костюмах, которые, как я думала, могли быть частью мафии. Но это была неофициальная цель.

Мы загрузились в местный поезд из Рима и нашли в последнем вагоне пустое купе. С каждой стороны купе было по три сиденья лицом друг к другу. Хант занял место у окна, а я села посередине и прислонилась к нему.

– Итак, я думал, что мы можем поехать на остров Капри после Неаполя. Он не так далеко.

– Там больше нудистских пляжей? – спросила я.

Он пихнул меня в бок, и я взвизгнула, отскочив от него. Он, посмеиваясь, притянул меня к себе, и поезд медленно выехал с вокзала.

– Хорошо. Тогда мы отправимся в магазин за другим купальником, – сказала я.

Он пожал плечами.

– Я согласен. Если ты продемонстрируешь мне варианты.

– Думаю, я могу справиться с этим, – сказала я и перебралась, хихикая, к нему на колени.

Он немного отодвинулся от стекла, поэтому мои колени смогли разместиться по бокам от него. Его взгляд метнулся на дверь в купе, проверяя, что занавеска задернута.

– Сейчас, это вне всяких сомнений лучший способ путешествовать.

Я нашла эту точку на его подбородке, которая сводила его с ума, и сконцентрировала всю свою энергию на ней. Он схватился руками за мои бедра, опуская меня на себя.

– Келси.

Я опустилась бедрами на него, и он откинул голову на сиденье, простонав. Господи, я никогда не устану делать с ним такое.

– Келси, как ты себя чувствуешь?

– Правда? – Я прижалась своей грудью к его. – Ты правда должен спрашивать об этом?

Он убрал мои руки со своих плеч и положил на мои бедра.

– Я не это имел в виду. Я имел в виду то, что мы обсуждали в Чикве – Терре. Эти дни в Риме были веселыми, но мне нужно, чтобы ты была честной со мной и сказала мне, где ты находишься.

– В настоящий момент я на твоих коленях.

– Я серьезно. Есть вещи, о которых я хочу поговорить, но я не хочу так быстро тебя подталкивать.

Это даже отдаленно не напоминало то, как я хотела провести эту поездку в поезде.

Я придвинула его лицо ближе и сказала:

– Сейчас поцелуи, разговоры потом.

– Келси...

– Я не знаю, Джексон. Я еще не знаю, как себя чувствую. Я так привыкла к притворству, к тому, что отталкивала это все и приклеивала улыбку, что иногда я даже не понимаю, что делаю это. Я стараюсь, но я не знаю.

Его глаза несколько секунд искали мои, и я увидела, как в них мелькнуло что-то, похожее на боль. Мне не хотелось, чтобы он жалел меня еще больше, чем уже жалеет.

Поэтому я снова наклонилась, чтобы поцеловать его. Он замешкался, и я прикусила его нижнюю губу зубами. Его бедра поднялись к моим, и рот поймал мой.

– Неотразимая, – выдохнул он.

– Так продолжай уверять меня.

Его руки отважились подняться с моих бедер, чтобы подразнить кожу под краем моей футболки. Затем он перестал дразнить и скользнул одной рукой по моему позвоночнику до застежки лифчика. Казалось, все мое тело расцвело от его прикосновения, будто мое сердце увеличилось в объеме и моим ребрам пришлось раскрыться как лепесткам, чтобы создать пространство.

Он прервал наш поцелуй и снова сказал:

– Келси.

– Джексон. – Я снова качнулась на нем, и его тело напряглось, его хватка на мне стала такой сильной, что стало практически больно. Практически. Правда, от этого мне захотелось его еще больше.

– Я никогда не думал, что буду чувствовать себя так.

– Как так? – спросила я.

– Будто жизнь снова достойна, чтобы ее прожить.

Я отодвинулась, чтобы посмотреть в его глаза, и это чувство, эта привязанность к нему, которую я ощущала, больше не была крючком, а якорем осталась глубоко в моей грудной клетке.

– Я не поверила тебе, когда ты сказал, что я найду то место, которое назову домом. – Я нежно поцеловала его, пытаясь выплеснуть всю мою признательность и любовь, и все другие безымянные вещи, которые я чувствовала в своем поцелуе. – Это кажется домом.