Текст книги "Найди это (ЛП)"

Автор книги: Кора Кармак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Глава 22

Его рот проложил тропинку по внутренней части моего бедра, и я дышала так тяжело, что была на грани гипервентиляции легких. Одна из его рук все еще прижималась к моему животу, а другая развела мои колени. Его зубы покусывали мою кожу, и я выгнулась.

Он собирался убить меня.

Вообще-то я хотела бы умереть так.

– Пожалуйста, – сказала я.

– Пожалуйста, что, принцесса?

Его дыхание обвевало внутреннюю часть моего бедра, и только этого было достаточно, чтобы через мое тело прошли волны наслаждения. Его рука скользнула с моего живота вниз до моего лона, и я совершенно потерялась.

Я повернула голову вбок и проглотила стон.

Его пальцы доводили меня до грани, двигаясь во мне, пока я могла только хныкать и дышать, хныкать и дышать.

– Скажи мне, что ты хочешь, – сказал он.

Мое тело сжалось вокруг него, и я могла сказать только:

– Тебя. – Его большой палец сильнее прижался к моей самой чувствительной точке, как и в предыдущую ночь, и я снова сказала. – Ох, Господи. Тебя.

Все, что я знала, так это что он был слишком далеко, и что мне больше не нужно было предварительных ласк. Все наши чертовы отношения были предварительной лаской. Прямо сейчас я хотела его.

Я протянула ему руку, и он переплел свои пальцы с моими. Я потянула его, и он поднялся с коленей. Снова потянула, и он уперся одним коленом в кровать между моих бедер.

Он возвышался надо мной, его тело было стройным и мускулистым, а глаза как у хищника. Он выглядел так, будто хотел проглотить меня, а я желала быть его жертвой.

Я отпустила его руку, чтобы дотронуться до его талии, а затем притянула его тело, чтобы он оказался сверху. Я откинула голову назад и простонала от контакта.

Его рот опустился на мое плечо, прокладывая дорожку по линии моих мышц до ключицы. Его бедро прижалось к моему центру, и я задержала дыхание. Он поднял голову, чтобы посмотреть на меня. Когда наши взгляды встретились, он снова прижался ко мне и дыхание, которое я сдерживала, вырвалось из моих легких.

Он наклонился, чтобы попробовать на вкус мои губы, нежно и уделяя им внимание. Я вцепилась в его спину, наслаждаясь тем, как его мышцы сокращались и двигались, когда он целовал меня.

– Пожалуйста, – снова сказала я. – Пожалуйста, Джексон.

Его взгляд смягчился, и он прижался лбом к моему. Он закрыл глаза и медленно, глубоко вдохнул. Затем он наклонился и поцеловал меня между грудями.

– Дай мне секунду.

Он слез с меня и я почувствовала, что с каждой секундой, пока он брал презерватив и возвращался ко мне, я шла ко дну.

Я приподнялась на локтях, и он подполз ко мне. Он поцеловал меня сладко, медленно и безумие последних моментов исчезло. В его поцелуе был уровень интимности, которого я никогда не ожидала, и от этого я возбудилась и испугалась того, как пойдет дальше.

Секс никогда не был для меня важен. Но все в Джексоне было важно. Я боялась, что не буду достаточно хороша, боялась, что не знаю, как заниматься сексом, который что-то значил. Что, если когда все закончится, он пожалеет, что пересек черту?

Его рука прижалась к моей щеке, и он сказал:

– Не надо. Не делай этого.

Я не знала, понимал ли он точно, о чем я думала, или думал, что я просто беспокоилась, но это все равно успокоило меня.

Он поцеловал меня, а затем медленно опустил на кровать. Он лег рядом, и я повернулась на бок лицом к нему. Я положила голову на его руку, и он притянул меня к своей груди, просто удерживая меня какое-то мгновение. Мы держали друг друга таким образом и прежде, но в этот раз было по-другому. Мое сердце колотилось, а кожа пела. Он провел рукой вниз по линии моего позвоночника, и я выгнулась к нему. Он продолжил вести по моему бедру и вниз по ноге, и его пальцы скользнули под мое колено. От моего колена вверх до нижней части живота устремилось электричество, когда он закинул мою ногу на свое бедро.

Наши губы встретились, и он сказал:

– Господи, я люблю твой вкус.

Он придвинулся ко мне, расположив свою ногу между моими, выравнивая наши бедра. Затем он вошел в меня и на мгновение все мое тело, казалось, забыло, как функционировать. Моя кровь забыла, как пульсировать, легкие забыли, как дышать, а бедра – как двигаться.

Его руки на мне напряглись, и он тихо простонал в мою шею.

– Я люблю, как ты ощущаешься, – прорычал он.

Я лежала на боку, наши ноги переплетались, и он погружался глубоко внутрь меня. У меня никогда не было такого секса, когда находишься в руках другого человека, пока становится невозможным найти барьер между телами. Его бедра отдалились, а затем снова толкнулись вперед, и я изогнула спину в ответ.

Мои бедра оставались на одной линии с его, но я наклонилась назад, пока моя голова и половина спины не оказались на кровати. Джексон наклонился со мной, оборачиваясь вокруг моего тела. Его рот выжигал горячую дорожку от моей ключицы до ложбинки между грудей. Он продолжал держать руку на моей пояснице, чтобы притягивать меня каждый раз, когда он двигался вперед.

Он осыпал поцелуями мою грудь, и я сжала его затылок, нуждаясь в том, чтобы чувствовать его, удерживать его около себя.

Он снова вернулся поцелуями наверх, провел языком по моей ключице и куснул шею. Моя кожа покрылась мурашками, и я задрожала в его руках. Он поцеловал меня в нижнюю часть подбородка, и я склонила голову.

Его язык ворвался в мой рот, повторяя движения его тела, и я вцепилась в него, пока он выжимал удовольствие из моего тела с каждым медленным толчком.

– Келси, – прошептал он.

Мне пришлось умолять глаза открыться и даже тогда, когда его кожа скользила по моей, мне пришлось бороться, чтобы не закрывать глаза. Он прижался лбом к моему и, вместо того, чтобы погрузиться в его темные глаза, они, казалось, поделились чем-то с моими. Возможно, доверием. Или привязанностью. Что бы это ни было, я перестала беспокоиться насчет того, как все закончится. Я перестала думать о том, что я не подходила. Я перестала делать все, что не должна была делать в этот момент.

– Господи, ты хоть имеешь представление, что делаешь со мной? Хоть какое-то представление, как долго я тебя хотел? – спросил он.

Я ни о чем не имела представление, кроме того, что я была так близко.

Я обернула свои руки вокруг его бедра, мои пальцы растопырились от поясницы до изгиба остальной части его тела. Я вжала пальцы в его кожу, мои ногти подгоняли его.

– Сильнее, – взмолилась я.

Его бедра дернулись вперед, и я почувствовала это по всему телу до пальцев на ногах.

Он убрал руку, на которой лежала моя голова, и приподнял себя. Одно его колено оставалось между моими, а наши бедра соответствовали друг другу. С помощью моей ноги, которая лежала на его бедре, он опустил меня на спину. Затем, прижав мою ногу к своей груди, он дал мне именно то, о чем я просила.

Сначала его бедра качнулись к моим, и когда я привыкла к новой позиции, он сильнее качнулся вперед. На втором рывке я потянулась и прижала свою руку к спинке в изголовье кровати.

Его движения, медленные и спокойные, сменились быстрыми и сильными, и под нами заскрипела кровать. Я втянула воздух, задерживая его, пока приближалась и приближалась, а затем я снова падала. Падала с того моста. Мое сердце оказалось в моем горле. Падала для него. Мое сердце оказалось в моих руках. Распадалось на части. Падало вместе с ним.

Все встало на свои места.

Прошло будто несколько часов, прежде чем мое сердцебиение замедлилось, и у меня появились силы открыть глаза.

Когда я это сделала, моя голова была и затуманена, и ясна. Я не могла вспомнить партии или здание законодательного собрания или даже свое имя. Эти вещи были заблокированы стеной блаженства. Но лицо Джексона над моим? Оно было ясным, так же как и мое сердцебиение, которое снова начало набирать скорость, когда я его увидела.

Я опустила свою ногу по другую сторону его бедра, и сейчас он находился между моих бедер.

Он наклонился и подразнил мои уставшие губы своими.

– Я мог бы наблюдать за этим еще сотню раз. Тысячу, – сказал он.

Я сморщила нос, так как была уверена, что, возможно, мое лицо было каким-то отталкивающим в порыве страсти. Он разгладил линии на моем лбу большим пальцем и сказал:

– Я хочу запомнить, как закрываются твои глаза, и как ты закусываешь свою губу, чтобы зарисовать выражение твоего лица по памяти. Я хочу знать, под каким углом изгибается твоя шея и сколько раз в минуту бьется твое сердце. Я хочу знать все.

Я сглотнула, мое сердцебиение ускорилось, когда должно было замедлиться. Эти вещи даже я не хотела знать, не говоря уже о том, чтобы делиться ими с ним.

Сменив тему, я спросила:

– Так ты не жалеешь, что пересек черту?

Он провел ртом по моему подбородку и тихо промурлыкал.

– Я все еще могу думать о других чертах, которые мне хотелось бы пересечь до того, как закончится ночь.

Он перекатился, потянул меня за собой, и наши тела были все еще тесно соединены. Трение поддразнило мою чувствительную кожу, и мне пришлось успокоить себя, положив свои руки на его грудь.

Он провел рукой по изгибу моего тела от груди до талии, а затем до бедра, и спросил с озорной улыбкой:

– Ты смелая, верно?

Теперь это было то приключение, на которое я всегда согласилась бы.

Часы растянулись в дни, и мы покидали квартиру в Риомаджоре только тогда, когда приходилось. Мы покупали еду и запасы, в которых нуждались, но никогда долго не выдерживали, так как наше пристрастие с еды перешло на другое.

Пришел и прошел наш седьмой день, но никто из нас не намеревался уехать или завершить наше совместное времяпрепровождение. И я начала понимать, что Дорога любви это намного больше, чем тот стул и все те замки. Я поняла, что повлиял, не столько замок, сколько тот факт, что ему требовался ключ.

Джексон нашел каждую чувствительную точку, из-за которых пальцы на моих ногах подворачивались, а глаза закатывались к потолку. Он знал, что заставляло меня сдерживать дыхание и что заставляло меня выкрикивать его имя. Он освободил мое тело и, сделав это, открыл двери, за которыми не было ничего, кроме спертого воздуха и плохих воспоминаний.

Если верить рассказам из моего детства, Бог создал землю за шесть дней, а на седьмой день отдыхал. Я задалась вопросом, было ли так, что он, как и я, на восьмой день наблюдал, как все начало рушиться.

Глава 23

Я проснулась. Мое дыхание выходило из легких, как битое стекло. Джексона не было в кровати рядом со мной, и я свернулась в клубок, радуясь его отсутствию.

Отрывки моего сна ускользали, и я не могла решить, хотела ли я попытаться удержать их, чтобы изучить, или оттолкнуть их, чтобы мне не пришлось этим заниматься.

Мне снова было двенадцать, но так как этот сон был бессмысленным, мне, также, было двадцать два года. Мама и папа спорили на кухне, а мистер Эймс, папин партнер по бизнесу, поднялся наверх. Он сказал, что искал уборную, но на нижнем этаже их было две. Он дотронулся до моего плеча и сказал мне, что я мягкая. И как в тех анимационных мультфильмах, нарисованных в блокноте, которым я играла в детстве, страницы моего сна начали перелистываться, и на мне была рука не мистера Эймса, а парня, с которым я потеряла девственность всего полтора года назад.

Он провел пальцами до моей шеи, а затем вниз до моей груди. Страницы перелистнулись. Еще больше рук, разных на каждой странице. Некоторые выглядели знакомыми. Некоторые незнакомыми. Но с каждой страницей руки скользили по моему телу. Страницы перелистывались и, наряду с руками, менялись места – заднее сидение пикапа, комната в общежитии для первокурсников, моя квартира, несколько общежитий.

Место действия менялось, и во всех этих местах были я и мистер Эймс. И я кричала и плакала долгое время после того, как сон сменялся на нового человека, на новое место. И каждая рука делила меня на куски, шлифовала и высекала, пока я не стала пустой, подобием девушки.

Я, рыдая, отталкивалась и бежала, спотыкаясь, из кровати общежития к дивану в родительской гостиной. В этот раз это была я, в настоящее время, но мои родители смотрели на меня так, будто я все еще была около ста двадцати сантиметров ростом.

Папа говорил, что я делала из мухи слона. Он превратился в мистера Эймса в ту же секунду, как сказал:

– Прекрати разыгрывать из себя жертву.

Мама задавала мне вопросы, спрашивала, как прикасался ко мне мистер Эймс и где. Когда я показала им, когда положила свою руку на свою грудь...я знала, что последует дальше. Я знала слова, будто они были вырезаны на моей коже, будто мой пульс отбивал их с помощью азбуки Морзе.

Я ждала этих слов, сжималась в ожидании, молила о них, потому что мне нужно было услышать, что это не считалось.

Но вместо этого мой мир заполнился Хантом, его всевидящими глазами, его жаркими касаниями, его всепоглощающими поцелуями и словами:

– Скажи, что это имеет значение.

Его руки, большие и огрубелые, лежат на моей груди, там, где сердце, бьющееся внутри, стало крошечным. В моем сне он держал мое полуразрушенное тело и говорил, что все в порядке. Его прикосновения были мягкими, идеальными и точно такими, как я хотела, но я не перестала рассыпаться в его руках, и не важно, каким нежным он был.

Вот тогда стена лжи, которую я выстроила такой высокой, что она достигала небес, разбилась вдребезги. Каждый кирпичик, который я поместила между собой и тем днем, когда мне было двенадцать лет, раскрошился, будто был сделан из песка.

Потому что это имело значение.

Кто касается тебя, твоя ли это кожа или душа – все это имеет значение.

Я села, съеживаясь одна в этой итальянской квартирке, дрожа ото сна, который, как я знала, был просто синапсом, воспламеняющимся в моей голове, собирающим последние мысли и складывающим их вместе независимо от смысла или порядка. Я знала, что это было именно этим, но не всегда все уместно, чтобы быть правдой.

И я могла чувствовать каждую руку, которая когда-либо прикасалась ко мне, руки, которые я приветствовала наряду с теми, которые не приветствовала. Они будто подступали ко мне, толкали меня под поток, пока у меня не оставалось выбора, кроме как дышать в этом разбитом стекле правды.

Все имело значение.

Хант зашел в дверь нашего испорченного прибежища, приподнял пакет и сказал:

– Я взял завтрак.

У меня ушли все силы, чтобы не заплакать. Потому что он был замечательным. Таким чертовски замечательным. А я была такой развалиной.

– Спасибо, – пожала я плечами, уголки моего рта слегка подпрыгнули в похожем движении. – Хотя я не голодна.

Он положил пакет, в котором, возможно, лежали какие – то кондитерские изделия, на прикроватный столик и снял обувь.

Опустившись одним коленом на кровать, он ухмыльнулся и подполз ко мне.

– Могу придумать несколько способов, как возбудить твой аппетит.

Он откинул мои спутавшиеся волосы на другую сторону шеи и прижался губами к моему плечу. Я закрыла глаза, думая, что он мог бы быть тем, кто уберет весь беспорядок, который скрывался за всеми недавно открытыми дверьми.

Вместо этого, его поцелуй был похож на покалывающую рану, и я не могла решить, какая часть болит больше всего – начало или конец, то место, где входит нож или выходит. Его сладкий поцелуй только заставил меня думать обо всех других поцелуях, которые я, не раздумывая, раздавала направо и налево. Он только заставил меня думать о том, как сильно я его не заслуживала. Или, скорее... он не заслуживал застрять с кем – то вроде меня.

Я отодвинулась от него под видом того, что хотела посмотреть в лицо.

– Сколько ты уже на ногах?

Он прислонился к спинке кровати.

– Достаточно долгое время.

– Не мог заснуть?

Как бы мне хотелось никогда не спать.

– Что-то вроде этого.

– Снова кошмары?

Он взял меня за талию и притянул к себе, расположив между своих бедер. Моя спина прижалась к его груди, и он уперся подбородком в мое плечо.

– Достаточно об этом. Есть какие-нибудь мысли насчет того, как ты хочешь провести этот день, принцесса?

Щетина на его подбородке царапнула мою шею, и я задрожала. Его рука отправилась вверх по моему бедру, я запаниковала и сказала:

– Давай погуляем.

Он замер на несколько секунд, а затем приобнял меня.

– И что сделаем?

– Я думала, ты тот, у кого всегда есть планы.

– Да, что ж. – Он придвинул меня ближе. – Меня легко отвлечь.

Господи, сначала я не могу заставить его сделать шаг, а теперь у него их полно.

– Как насчет купания? Та леди в ресторане упоминала о месте, где можно покупаться.

– Как будто я могу сказать «нет» тебе, когда ты в купальнике.

Я надела тот же купальник, который был на мне в ту ночь в Будапеште. Его глаза потемнели, когда он увидел меня, и он ухватился за одну из ленточек, придвигая меня ближе.

Несмотря на трезвый расчет, я растаяла. Его прикосновения были зависимостью, а зависимость не становится менее желанной, когда к ней присоединяется боль. Он поцеловал меня и его губы были наступлением света после жизни во тьме. Это свечение причиняло боль, но не такую же, как мысль о жизни, потраченной впустую в темноте.

Я заставила себя отступить, прежде чем развалюсь на кусочки у его ног. Я убрала его руки со своих бедер и сказала:

– Позже.

Позже, когда я смогу держать себя в руках. Мне просто нужно было засунуть все эти эмоции и воспоминания в коробку и запрятать ее в самые глубины своего разума. Тогда все сможет пойти по – старому.

Я увидела, как его глаза опустились к моим губам, и поняла, что он обдумывал, поэтому двинулась к двери, оставляя между нами несколько футов.

– Разлука усиливает любовь, – сказала я.

Я повернулась к дверной ручке, и он прижал меня спиной к своей груди.

– Не думаю, что мог бы любить тебя еще больше.

Мы снова пошли по Дороге любви к городу Манарола. Когда мы проходили мимо нашего замка у входа в тоннель, он крепко прижал меня к своему боку и поцеловал в висок.

Удобная тропинка довела нас до деревни в течение десяти – пятнадцати минут. Манарола возвышался на каменистом выступе справа от береговой линии. Этот город был даже живописнее, чем Риомаджоре, и, казалось, был больше зависим от моря, чем первая деревня. Куда бы мы не поворачивали, везде были лодки, даже если мы и не спускались к воде.

Мы перекусили самым вкусным во время нашего путешествия мороженым в пятизвездочном «Terre Gelateria e Creperia». Другая пара показала нам, как пройти к месту для купания, которое располагалось внизу у камней. Улицы городка круто шли вниз, пока мы добирались до порта, и место, которое упомянула пара, было настоящим бассейном, окруженным камнями. Судя по темно – синей воде в центре, я бы сказала, что было достаточно глубоко. Мы могли сами спуститься по камням либо по лестницам, которые вели к океану. Был теплый летний день, и у воды уже было достаточно туристов. Я увидела, как очень бледный белый мужчина лет сорока раздевался прямо у камней, чтобы сменить свою одежду на плавки.

Хант зарылся лицом в мои волосы и засмеялся.

Мы знали, что в других деревнях были еще места для плавания, поэтому решили пройти это место и продолжить исследовать.

Тропинка, которая вела из Манарола до Корнилья, это третья деревня, не могла не отличаться от Дороги любви. Она больше была похожа на настоящую экскурсию, уходя от берега к каменистым холмам. В конце концов, камни уступали зеленым полям с лимонными и оливковыми деревьями, а также с виноградной лозой и полевыми цветами. Запах морской соли смешивался с запахом цветов и, когда Хант поймал меня на том, что я несколько раз втягивала воздух, он рассмеялся.

Я тоже рассмеялась и толкнула его.

– Что? Пахнет хорошо.

Он поцеловал меня в плечо и сказал:

– Ты пахнешь хорошо.

Каждый раз, когда он говорил что-то такое, в моей груди формировалась боль. Не в моем сердце. И не в легких. В пустых местах. Как ощущение боли в ампутированной конечности; болело в тех местах, где я потеряла кусочек себя.

Когда мы приблизились к деревне, то смогли увидеть, что она располагалась над камнями. Как оказалось, в конце тропинки была длинная лестница, которая вела в деревню. И, судя по нашему недавнему опыту с невероятными ступеньками в Гейдельберге, я достаточно понимала, что добираться до деревни будет трудно.

Я посмотрела на Ханта.

– Даже не думай снова притвориться, что подвернула лодыжку. Тебе меня больше не провести.

Я улыбнулась:

– Я никогда не пользуюсь дважды одним и тем же приемом, милый.

Отчаянно желая избежать ступенек, я начала присматривать другой путь, чтобы добраться до деревни. Может быть, поезд или фуникулер. Вместо этого, я наткнулась на какие – то написанные вручную на камне надписи «Пляж «Гувано» со стрелочкой. Слово "секрет" было написано прямо над «Гувано», и я решилась.

– Джексон! – крикнула я. Он подошел, и мы оба проследили за направлением стрелочки.

Но сразу стало ясно, что стрелочки было недостаточно, и мы понятия не имели, куда идти дальше. Мы подошли к стоящему рядом дому, на крыльце которого стояла ссутулившаяся, приводящая в порядок крыльцо, женщина.

Хант попытался заговорить с ней, но она не говорила по-английски.

– «Гувано», – произнесла я.

Выражение ее лица изменилось, ее рот приоткрылся в форме буквы "о" и она кивнула. Она указала нам рукой обойти дома, а затем показала нажать кнопку.

Мы стояли не уверенные, и она показала с помощью метлы, чтобы мы уходили.

– Эм... хорошо.

Хант взял меня за руку и мы вместе прошли за домами по когда – то крутому уклону, пока не нашли старый заброшенный железнодорожный тоннель. Еще одна неразборчивая надпись сказала нам, что до «Гувано» надо пройти через тоннель. Мы нашли кнопку, о которой, должно быть, упоминала женщина, и над кнопкой было написано "Фонари" на итальянском и на английском. Хант нажал на кнопку, но ничего не произошло. Он снова нажал, опять ничего.

– Давай я попробую.

Тьма кромешная.

Мы нашли коробку с предохранителями и пощелкали каждый выключатель. Ничего.

– Мы сделаем это? – спросила я, изучая темную тропу смерти перед нами.

Я имела в виду, что мне хотелось на пляж, ведь чем уединённее, тем лучше. И, так как казалось, что нам придется пройти через ад, чтобы добраться туда, то мне хотелось быть уверенной, что пляж очень уединенный.

Хант перекинул рюкзак со своего плеча вперед и сказал:

– Подожди. – Он порылся в рюкзаке и достал свой сотовый.

– У тебя с собой сотовый? И почему я не знала, что у тебя есть сотовый?

Он пожал плечами.

– Я правда им и не пользуюсь. Только в экстренных случаях, понимаешь?

Я достала свой из рюкзака и последовала его примеру.

– Мой тоже.

Мы зашли в тоннель. Свечения от сотовых телефонов было недостаточно для необъятной темноты тоннеля, и освещались только наши руки и смутные очертания ног.

Я схватила Джексона за локоть, и мы медленно ползли по тоннелю, который начал уходить вниз. Было сыро и я чувствовала грязь под ногами, пока мы шли, но продолжала твердить себе, что оно того стоит, когда мы доберемся до пляжа.

Мы шли несколько минут, и я ожидала увидеть свет в конце, но ничего не было. Темнота простиралась достаточно далеко, а мы все шли и шли вниз, наши шаги эхом раздавались в пустом тоннеле.

Когда прошло уже десять минут нашего нахождения в тоннеле, под моими ногами начал раздаваться тихий рокот, который начал перемещаться на стены. Я услышала шуршание гальки, падающей на землю. Я в ужасе посмотрела на Ханта, но было слишком темно, чтобы увидеть его лицо.

Я схватила его за талию и сказала:

– Джексон. Поезд!

Второе слово утонуло в реве проходящего мимо поезда. Не сквозь тоннель. А мимо. До сих пор сжимая Ханта изо всех сил, я поняла, что это было в тоннеле рядом с нами. Я вздохнула с облегчением, которое было подавлено шумом поезда, а Джексон коснулся губами моего лба. Я слишком оцепенела, чтобы отреагировать.

После этого мы пошли немного быстрее и через несколько минут увидели свет в конце тоннеля.

Мы пробежали трусцой последнюю сотню ярдов или около того, только чтобы вернуться на дневной свет. Здесь, в этом старом тоннеле, я отчаянно скучала по приятному воздуху, которым ранее наслаждалась во время нашей прогулки.

Я пыталась не думать, как это напоминало мои мысли, когда я находилась в комнате. Мысли о свете и тьме. Я изо всех сил старалась не думать об этом утре и этом дурацком сне.

Мы вынырнули на солнечный свет и сначала ослепли. Я крепко сжала веки и подождала, когда привыкну к свету. Когда я снова открыла глаза, то увидела мужчину, ждущего в конце тоннеля, которому мы должны были заплатить пять евро за проход.

Хант был скептичен, но я закатила глаза и достала из рюкзака деньги. Я протягивала ему несколько монет, когда мимо нас прошел мужчина, такого же возраста, как Джексон, совершенно голый, со свисающей изо рта сигаретой.

Я разинула рот и уронила евро. Монетка поскакала по камням в ту сторону, куда ушел обнаженный мужчина.

Я нерешительно посмеялась и достала еще одну монету для тролля из тоннеля.

– Ты уверена, что хочешь... – сказал Хант.

– Мы уже здесь, не так ли?

Я схватила его за руку и потащила от тоннеля к пляжу «Гувано», который не был тем песчаным пляжем, который я себе представляла. Он был таким же каменистым, как остальные пляжи в деревнях, с небольшим склоном из гальки к воде. На пляже было менее десяти человек, и половина из них совершенно голые.

Мы прошли мимо обнаженных мужчины и женщины, загорающих на ближайшем камне, и Джексон сказал:

– Прежде, чем ты спросишь, мой ответ – «нет».

Я надулась.

– Ох... ну давай же. Не говори мне, что ты застенчивый. Поверь мне, тебе не о чем беспокоиться.

– Вообще-то я говорил о тебе. Но нет, я этого тоже не сделаю.

– Обо мне? Ты говоришь мне, что делать?

Я отошла от него и стянула через голову платье. Его взгляд плутал по моему телу в купальнике. Он протянул руку к моей талии. Его большой палец скользнул под моей грудью, и он сказал:

– Я не буду делиться тобой с незнакомцами.

Я скинула свои сандалии и сказала:

– Оглянись, Джексон. Им наплевать. Кроме того... это приключение.

Мой аргумент потерпел неудачу, потому что он не отводил от меня своего нахмуренного взгляда.

Я отступила, чтобы он не мог до меня дотянуться, и потянулась к веревочке, благодаря которой полоски материала, которые обхватывали мое тело, оставались на месте.

Он предупреждающе свел брови.

– Келси.

– Джексон. – Улыбнулась я в ответ.

Вот и хорошо. Это было то, что мне нужно, – жить сегодняшним днем и отпустить прошлое. Если я смогу удержать себя в настоящем, то все сумасшествие, которое препятствовало, сможет исчезнуть.

Я медленно развязала узел на бедре. Когда закончила, материал опустился, приоткрывая мой живот. Я оставила его висеть и потянулась к другому узлу на втором бедре. Когда и он развяжется, я смогу полностью размотать купальник, обнажая еще больше живота для воздуха и солнца.

– Келси, мне не смешно.

Я прижала руку к своему сердцу, притворяясь оскорбленной. Затем улыбнулась и потянула ткань с груди вниз, только чтобы подразнить его.

Его взгляд был полон жара. Я не была уверена, был ли этот жар от злости или чего-то еще. Да и мне было все равно.

– Что? – Пожала я плечами. – Никто не любит полоски от загара.

Я развязала второй узел и начала разматывать ткань, но прежде, чем я смогла открыть еще больше своего живота, Хант бросился ко мне.

Он закинул меня на плечо, предотвращая мое приобщение к нудизму.

– Джексон Хант! Ты не можешь делать это каждый раз, когда я делаю что-то, что тебе не нравится.

– До настоящего времени отлично срабатывало.

Он начал заходить в воду со мной на плече. В эту игру могли играть двое.

Я потянулась к поясу его плавок и попыталась спустить их по бедрам. Одному из нас, так или иначе, придется обнажиться.

Я спустила его плавки всего на дюйм, прежде чем он дернул меня со своего плеча и швырнул в воду.

Соленая вода хлынула в мой нос и я вынырнула, откашливаясь, а Хант расхохотался.

– Ох, ты об этом пожалеешь, Хант.

Я откинула намокшую копну волос с лица и сердито посмотрела на него. Затем отступила назад, зная, что для следующего маневра мне было необходимо пространство. Когда вода дошла до моих ребер и я была достаточно далеко от него, чтобы он не добрался до меня быстро, я схватила верх купальника и стянула его через голову, не разматывая остальную часть.

Холодный воздух настиг меня, и я выдавила небольшую улыбку, прежде чем Хант подошел ко мне и погрузил в воду, которая казалась немного холоднее во время этого второго погружения.

К счастью, моя голова была на поверхности воды.

– Джексон, – я попыталась встать, но его руки толкнули мои плечи вниз одновременно с волной, поднявшейся позади меня.

Купальник выскользнул из моих рук и, когда я попыталась дотянуться и схватить его, то в руки попала только вода.

– О-оу, – сказала я.

– Что это значит? Ты в порядке? Тебя ужалили или ты порезалась?

Я на мгновение задержалась с ответом, надеясь, что его страх за мою безопасность сгладит реакцию на тот факт, что теперь мне было нечем прикрыться.

– Это твоя вина, – сделала замечание я.

– Келси, просто скажи мне, что случилось, – крикнул он.

– Возможно, я потеряла свой купальник.

Его губы сжались в тонкую, злую линию.

– Приключение? – Улыбнулась я.

Он покачал головой и выдохнул через нос.

Я поплыла на спине, и он последовал за мной. Затем я просто легла и позволила телу всплыть, моя грудь возвышалась над водой.

– Приключение, – подразнила я снова. Я ждала, когда он что-нибудь скажет, но, казалось, я отвлекла его от злости.

Его взгляд приклеился к моей груди, и я победно улыбнулась.

– Знаешь, можешь присоединиться ко мне.

Он был все еще одет, так как не потрудился снять футболку и обувь, когда потащил меня в воду.

Казалось, эта идея привлекла его, поэтому я добавила:

– Мы можем поплыть немного дальше. – Я показала на выходящие на поверхность камни у склона холма, который был достаточно далеко от пляжа, чтобы мы не привлекали много внимания. – Можешь положить свою одежду туда, пока мы не будем готовы вернуться.

Было удивительно легко заставить его согласиться со мной, когда на мне не было верха.

Как только мы достигли камней, я стянула плавки от купальника, а потом погубленные сандалии, которые были одеты на мне, когда он швырнул меня в воду. Он последовал примеру, сбрасывая футболку, шорты и обувь.

Так мы оказались обнаженными и одни где-то в сине – зеленом океане.

Барахтаясь в воде, мы двинулись ближе друг к другу, пока наши колени не столкнулись.

– Уже позже, – сказал он. – Ты сказала мне, что позже.

Я сглотнула. Я могла это сделать. Это вопрос силы воли. Контроля. Мне хотелось этого.

Он дотронулся до пряди моих мокрых волос, и я обвила его руками за шею. Моя влажная грудь врезалась в его, и он сказал:

– Хорошо, может, я немного одобряю нудистские пляжи.

По моей коже пробежали мурашки. Я прижалась щекой к его щеке, концентрируясь на дыхании. Его язык попробовал соль на моем плече, и я вцепилась ногтями в его спину, не из-за наслаждения, а из-за страха.