Текст книги "Большие пожары"
Автор книги: Константин Ваншенкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)
– Давайте, давайте,– подогнал их Сергей и крикнул вдогонку: – Нюра, какой там прогноз?
Она удивленно обернулась?
– Дожди обещают с двадцатого.
– Управимся ли с пожарами до дождей-тo, а, Нюра?
Она улыбнулась мимоходом, как улыбаются среди серьезных занятий легкомысленной шутке, тут же забыла о ней, и лицо ее вновь приняло озабоченное выражение.
Сергей свернул с тропы, они за ним. Здесь еще сильнее пахло дымом. Началась прокопанная ночью неровная, узкая полоса, и за ней, как в клетке, но в клетке ненадежной, непрочной, готовой рассыпаться при сильном ударе, ворочался пожар. Там уже сильно выгорело, нo еще было чему гореть, и то и дело вспыхивал высоким пламенем валежник, огонь лизал обугленные внизу стволы, полз по дымящемуся мху. Там, вдали, в своей страшной глубине, меж черных стволов, пожар равно и однотонно гудел, но кромка была слаба, как-то неуверенно выводила к заградительной полосе, тыкалась туда и сюда, искала дороги и вот-вот должна была найти ее,– уж больно тоненькой и ничтожной была эта полоска.
– Так,– оказал Лабутин рабочим,– сейчас будем пробивать шпуры. Мы начнем отсюда, вы двое, идемте, покажу, вот отсюда, а вы, тоже двое, еще дальше, дальше, вот отсюда. И вот в этом направлении. Поняли? Этими вашими кольями березовыми пробиваете дырку, шпур, сантиметров сорок глубиной, можно глубже.
– Мы знаем,– вылез парень с красными родимыми пятнами.
– Ты знаешь, а они не знают. Будете пробивать шпуры через метр – метр двадцать. Все. Взрывчатку вот здесь в сторонку положите.
– Как начнешь взрывать, окажи, однако,– попросил мужик, который спрашивая про несущие винты.
– Испугался. Не бойся, не взорвем.
Они прошли вперед, в направлении, указанном Сергеем, а сами парашютисты начали отсюда, почти от тропы. Мариманов наставлял кол, а Лабутин, оскалясь и крякая, бил обухом: раз, раз., р-раз! Вася выдергивал кол («Глубина?» – «Нормально!»), наставлял через метр, Сергей бил: раз, раз, раз! Потом: стал бить Каримов, в два удара: раз, раз!
В глубине леса, жутко мерцая вдали, ровно пудел пожар. Неожиданно, почти рядом с ними, с толовой, вспыхнули и запылали с треском какие-то ветки, отрытые подо мхом, а мох загорался, почти взрываясь: ф-ф-ф-ф! Малахов щелкнул «Киевом»: ребята на фоне пламени.
Теперь они уже подошли к тому месту, оттуда начинали пробивать шпуры рабочие.
– Проверь у них, Вася.
Маршалов измерил глубину палочкой:
– Нормально.
– А у следующих? Где они? Чего-то не слышно.
Тех, действительно, не было.
– Где кореша-то твои? – спросил Вася у парня с пятнами.
– Не знаю.
Они пошли вдоль кромки, а навстречу им показались те двое.
– Вы что?
– А что, все готово.
– Как – все готово? Где шпуры?
– Ват,– он указал на торчащую из шпура ветку и за шагал дальше,
– Куда? Где следующий?
Вон там. Старшой же сказал: метров через двадцать.
– Он сказал: через метр – метр двадцать.
– Неплохо они устроились,– закричал подошедший Сергей – Помощнички!
– Как они на хлеб себе зарабатывают? Когда им нужно кедр свалить, хоть мeтp в диаметре, сразу свалят. Ну, ладно, давайте сначала.
– Проведем опорные полосы, – объяснял Сергей Малахову,– огню некуда идти, считается: пожар локализован. Но мы тут еще дня три все же находимся, смотрим, а вдруг вырвется, называется – окарауливание. Ну, все, ставим заряды.
Маримавов поднес мешок с аммонитом.
– У меня байка вот есть, давай, я буду сыпать.
– Ты сыпь, в общем, заряжай с этой стороны. А мы отсюда. Заряжаем тридцать шпуров. Каримов, сыпь мне прямо с лопаты.
– Просыпется много.
– Нет, ничего.
Каримов, зацепив лопатой из мешка, осторожно осыпал аммонит в отверстие шпура, Сергей вставлял туда огнепроводный шнур с капсюлем-детонатором на конце, сверху Каримов опять сыпал взрывчатку.
– Порядок! Следующий.
И скоро над засыпанными желтым порошком скважинами торчали концы огнепроводных шнуров. Вдруг Малахов закричал: «Эй, эй, смотрите!», но они и сами услышали, как с шипением загорелся шнур. Это незаметно, по уже выжженному вроде месту подобрался огонь. Мариманов выдернул из скважины вспыхнувший на конце шнур, отхватил горящий кончик финкой и бросил за полосу.
– Вася, смотреть надо внимательней,– оказал Сергей осуждающе,– это уже не чешуя.
Туда поставили новый шнур. Потом Лабутин пересчитал заряды: тридцать. И Каримов пересчитал: тридцать.
– Ты, Вася, запаливаешь десять слеш, ты справа, я посредине. Ты, Вася, уходишь влево, мы с Каримовым – вправо. Вы,– он обернулся к рабочим,– идите в этом направлении метров сорок, сидите там. Собаку забери, а то подорвется. А вы,– Малахову,– пока можете здесь побыть, вам же интересно.
Они опять пересчитали заряды – каждый свои.
– Нате затравку,– сказал Лабутин и навернулся быстро к Малахову.– Затравка – шнур для поджигания заряда. Он короче, чем шнуры там, в заряде, таким образом, пока он еще не сгорел, те шнуры тем более не сгорели, и можно быть спокойным. Ну, давайте.
Они разошлись к своим зарядам, чиркая спичками, зажгли свои затравочные шнуры, и те сперва с шипением, разбрасывая мелкие искры, загорелись холодным белым огнем, и таким же неживым огнем, тоже с шипением, загорелись подожженные от них шнуры зарядов.
Малахов вскинул «Киев» и щелкнул.
– Раз, два, три, четыре,– считал заряды Лабутин.– Все! Каримов, беги. И вы с ним! Быстро! Вася, осторожней, Вася! Все, пошли!
Мариманов пошел было, но задержался и стал опять пересчитывать заряды. В руке у него был уже совсем коротенький конец горящего заправочного шнура, из него прямой белой струйкой бил огонь.
– Вася, беги, Вася!
Вася обернулся на крик, кивнул и побежал, они тоже отошли быстрым шагом, почти бегом, в сторону, где сидели на земле рабочие, остановились, и Малахов вздрогнул от первого взрыва. Взрывы зазвучали один за другим, парой почти сливаясь в очередь, сухие, четкие, закладывая уши. Сверху, медленно кружась, полетели парные сосновые иголки.
Лабутин и Каримов стояли, напряженно вслушиваясь. Сергей шевелил губами.
– Тридцать,– оказал он.
– Тридцать,– подтвердил Каримов.
Все заряды сработали!. Наступила тишина. Они пошли туда, с другой стороны подходил Мариманов. На месте недавних зарядов была широкая рыхлая полоса.
– Нормально,– оказал Лабутин, – такую уже запросто не пройдешь. Вот так. Теперь имеете представление? Ну, мы дальше заряды ставим, а вам идти пора? Скоро Иваныч прилетит. Дорогу найдете? Каримов, проводи до тропы.
Малахов крепко пожал ему руку:
– Спасибо, Сережа. Желаю счастья.– И Мариманову: – До свидания, Вася. Всего доброго.– И в который раз в своей жизни, остро жалея, что, едва сблизившись о людьми, уже вынужден расставаться с ними, двинулся вслед за Каримовым прямиком через лес к тропе.
– А здесь найдете? Все время по трапе прямо. Через речку перейдете и направо.
– Спасибо. Счастливо оставаться.
– Не за что. И вам счастливо.
Они тоже обменялись рукопожатием, и Kapимoв сразу шагнул с тропы, исчез, а Малахов один пошел по тропе, по ее красной мягкой глине, среди громадных, улетающих в глубину неба сосен. Стал накрапывать меленький-меленький дождик, и хотя такой, конечно, не мог потушить пожары, это все же было нечто и радовало Малахова. Идти было тяжело, ноги намного вязли в красной глине, или, должно быть, он просто устал. Он начал было думать о том, что будет делать, если встретится с медведем, но в подробности вдаваться не стал. Заблудиться он не боялся и, действительно, скоро вышел к речке. Он подождал, пока немного остынет, потом разулся и, задрав до колена брюки, перешел речушку, вода была ледяная. Обувшись, он под меленьким дождичком побежал к лагерю – плащ свой он оставил там, около палатки. «А ведь вертолет, пожалуй, не прилетит в такую погоду»,– подумал он, труся по тропинке.
Когда он подходил к лагерю, дробно зазвучали далеко в лесу новые взрывы.
Дежурил серьезный веснушчатый парень с Байкала.
– А я ваш плащ в палатку убрал,– сказал он. На ветке висели в белой чистой тряпке несколько рыбин.– Хариусов поймал семь штук, знаете, рыба такая.
– Знаю, вкусная, типа форели.
– Червей нет, я одного нашел, мучил его, однако, мучил. Уха будет, жарить тоже вкусно. Чего вам мокнуть, однако, лезьте в палатку,– и полез вслед за Малаховым. Малахов прилег, положив под голову парашют. Вилась, забиваясь за ворот, мошка, не давая лежать спокойно. Мокрец!
«Хариус, хариус,– повторял про себя Малахов, глаза его слипались,– шарада: первое... нет, второй слог – это украшение первого, все вместе – вкусная рыба. Хариус. Ус хари».
Тоненько стучал дождик по палатке.
– Вертолет стрекочет, – оказал дежурный.
– Вертолет?
– Однако,– подтвердил он. Он произнес это утвердительно, как будто говорил: «да» или «конечно».
Прошла минута или даже две, пока и Малахов услыхал шум вертолета. Они вышли из палатки. Вертолет показался слева и снова будто хотел пройти мимо, не обратив на них внимания, но развернулся и пошел к ним, сделал круг и опять стал уходить – и всякий раз Малахов верил, что он улетит, но вертолет опять развернулся и, наконец, стал садиться.
Бавин вылез, прошел, не пригибаясь, под несущими винтами.
– Как дела? Были у кромки? Видели? А это что, хариусов наловил? – заинтересовался он рыбой.
– Жалко, улетаете, Иваныч, а то бы, однако, ухой угостил.
Он так часто произносил это знаменитое сибирскою «однако», что Малахову иногда казалось, что это он нарочно.
– А я боялся, что вы не прилепите. Дождь.
– Это разве дождь,– сказал пилот в пестрой рубашке.
– Ну, полетели. Давай парашют один возьмем, все меньше тащить будет.
Из лесу вновь донеслись очередью дробные сухие взрывы.
– Во! – воскликнул Бавин.– Приятно слышать. Идет работа!
– Мы над лесом низко разворачиваться будем,– заволновался пилот,– нас этими взрывами тряхнуть может.
– Ничего, они нас услышат,– успокоил Бавин,– полетели!
– До свидания, всем привет,– сказал Малахов, пожимая руку парню.
Через несколько минут они легко оторвались от земли под мелким дождичком, туманящим стекло, пошли вверх, развернулись, и Малахов в последний раз увидел эту речушку, палатки, удаляющуюся машущую фигурку.
