Текст книги "Уго Чавес"

Автор книги: Константин Сапожников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 40 страниц)

Глава 36
БОРЬБА С БЕСПОЩАДНОЙ БОЛЕЗНЬЮ

Решение Чавеса о вскрытии саркофага Симона Боливара в Национальном пантеоне оппозиция восприняла в штыки. Это ничем неоправданная профанация! История уже расставила все точки над «i». Звучали и такие предостережения: Чавес должен бояться последствий, мести из мрачных глубин потустороннего мира, той смертельной угрозы, которую называют «проклятием Тутанхамона».

Президент мотивировал необходимость вскрытия саркофага тремя причинами: требуется подтвердить подлинность останков Либертадора, установить реальные причины его смерти, использовать новейшие методы консервации для сохранения того, что сохранилось от Боливара. Эксгумация была проведена 17 июля 2010 года. Государственный телеканал вёл репортаж с «места события».

Чавес эмоционально относился к венесуэльской истории, особенно к героическому периоду борьбы за освобождение страны от ига испанской короны. Не раз приходилось слышать от венесуэльцев: «Наш президент так рассказывает о той эпохе, словно сам жил во времена Миранды и Боливара, все события пропускает через себя, через свои чувства и политические взгляды». Доступные исторические хроники конца XVIII – первых десятилетий XIX века, мемуары, эпистолярное наследие непосредственных участников тех событий Чавес изучил досконально. Во время трансляций «Алло, президент!» он не раз демонстрировал какой-нибудь древний том и, любовно поглаживая его, рассказывал, как долго пытался отыскать этот раритет, в котором содержатся неизвестные для него сведения о Предтече венесуэльской борьбы за освобождение Франсиско де Миранде или о Либертадоре Симоне Боливаре.

Ощущение сопричастности к судьбам великих предшественников и побудило Чавеса заняться расследованиями – во имя выяснения правды, которая, по его мнению, была искажена буржуазными историками в «классовых интересах». В отношении Миранды ставилась задача возвращения его праха на родину, в мраморную усыпальницу в Национальном пантеоне, которая долгие десятилетия оставалась пустой. Ещё в 2006 году Чавес направил в посольство Венесуэлы в Мадриде указание о принятии мер по поиску и идентификации останков Предтечи. Миранда умер в 1816 году в тюрьме Каррака испанского города Кадис. Тело его было погребено в общей могиле почти 200 лет назад, и потому поставленная задача казалась трудноразрешимой: десятки скелетов перемешались и далеко не все кости сохранились. Возникли проблемы с поиском могил его родителей в Каракасе, захороненных в соборе Сан-Франсиско, что требовалось для получения ДНК. В июле 2010 года Чавес вновь подтвердил: задача возвращения праха Миранды на родину не снимается, несмотря на сложности и «бюрократические трудности» (то есть саботаж испанских властей).

Что касается останков Боливара, то учёные подтвердили их подлинность. Было также установлено, что Боливар умер не от туберкулёза, как традиционно излагалось в его биографиях. Либертадор страдал от хронического заболевания дыхательных путей. Его лечили в соответствии со знаниями того времени. Можно предположить, что болезнь усугубилась от использования общепринятых тогда лекарств, содержавших мышьяк.

Определить, применялись ли критически опасные дозы мышьяка специально, невозможно из-за отсутствия достоверных свидетельств. Однако в некоторых документах той эпохи зафиксировано, что лечащий врач Боливара (с весьма сомнительным образованием) – Алехандро Просперо Реверенд – несколько раз встречался с американцем Макнайтом, военным врачом, и советовался о методах лечения и применении лекарственных средств. Не оказались ли эти встречи фатальными для Боливара? Как бы там ни было, Чавес не изменил своей убеждённости в том, что Боливар, который последние недели жизни провёл в колумбийском селении Санта-Марта, был отравлен врагами.

В день 229-й годовщины со дня рождения Либертадора – 24 июля 2012 года – Чавес показал венесуэльцам и всему миру реконструированный портрет Либертадора. На церемонию пригласили представителей судебной и избирательной власти, министров, журналистов и учёных, которые осуществили реконструкцию. «С сегодняшнего дня, – сказал президент, – твоё настоящее лицо, Боливар, спасённое любящими руками твоих учёных дочерей и сыновей, будет светить гораздо сильнее, потому что мы узнали его во всей достоверности и ощутили во всей бесконечной интенсивности твой полный живого блеска взгляд». Этот портрет Боливара стал обязательным атрибутом официальных учреждений республики, включая рабочий кабинет Чавеса, распространялся в виде плакатов, был воспроизведён на почтовых марках и на сувенирных рубашках.

Оппозиция воспротивилась попыткам заменить «исторически принятый» облик Либертадора на «новодел Боливара, лишённый благородства, подлинности и элегантности портретов его эпохи». В новом изображении, если не считать бакенбард, сохранилось мало от привычного Боливара: близко сведённые небольшие глаза, густые брови, мясистый нос. «Это проявление неуважения к Либертадору! Чавес хочет перевернуть историю, пересмотреть её и навязать свою. Иногда он хочет быть медиумом, через которого делает заявления Отец нации. Чавес выдумывает фразы Боливара, берёт какойнибудь фрагмент и искажает его и в таком виде применяет против своих противников, лучше сказать: врагов, которые тут же превращаются во врагов Боливара. Чавес стал единственным хозяином Боливара, и настолько дерзким и безответственным, что без стеснения превращает прилагательное “боливарианский” в прилагательное “чавистский”»(См.: El Nacional. 26.07.2012).

Оппозиционная пресса вновь заговорила о «Проклятии Тутанхамона». «Профанация» саркофага Боливара привела к таким же гибельным последствиям, с которыми столкнулись искатели сокровищ фараона. Они проникли в усыпальницу Тутанхамона в недрах пирамиды, потревожили его прах и начали умирать один за другим. «Что-то похожее происходит у нас, – комментировали в СМИ и социальных сетях противники Чавеса, – только под другим названием: “Проклятие Симона Боливара”». В течение года после эксгумации ушли из жизни многие видные деятели боливарианского режима, «прямо или косвенно связанные с этим тяжким оскорблением, нанесённым Отцу нации: Вильям Лара, губернатор штата Гуарико; Луис Таскон, депутат Национальной ассамблеи; Альберто Мюллер, генерал в отставке, член руководства Соцпартии; Лина Рон, руководитель партии Народный венесуэльский союз; Клодосбальдо Руссиан, председатель Счётной палаты». В список был включён и Уго Чавес с пометкой – «на очереди из-за раковой болезни»(El Universal. 28.06.2011.)…

Первые признаки нездоровья проявились у Чавеса в начале мая 2011 года. Без видимой причины воспалилось левое колено. В последний раз оно болело лет тридцать назад. Парашютный прыжок в ветреную погоду, неудачное приземление, сильный удар. Но тогда он был моложе: через несколько дней всё зажило, хромота прошла. На этот раз пришлось лечиться более двух недель, соблюдая постельный режим и пользуясь костылями. Рассказывая о своём недомогании в телепередаче «Алло, президент!», Чавес посетовал, что его «стальное здоровье» уже далеко не то: «Никогда прежде я не проводил столько времени в кровати».

Когда здоровье вроде бы пошло на поправку, Чавес отправился в рабочее турне в Бразилию, Эквадор и на Кубу. В Гавану он прибыл 8 июня. Его встречал Фидель, сразу обративший внимание на болезненное состояние гостя, на его неуверенную походку. «Первоначально я собирался показать кубинским врачам мою левую коленку, доставлявшую мне беспокойство. Но не мог избежать орлиного взгляда Фиделя, – вспоминал Чавес. – “Что с тобой происходит? Что за боль?” И он начал меня расспрашивать, как отец сына, как доктор пациента, и тут же позвонил врачам, стал выяснять их мнение, взял ситуацию под контроль. В ту же ночь вся огромная медицинская мощь, которая была создана Кубинской революцией для народа, была предоставлена в наше распоряжение».

Чавеса привезли в тихий столичный район Сибоней, где находится Центр медицинских хирургических исследований (CIMEQ), который курируется министерством внутренних дел. В Центре, оборудованном по последнему слову медицинских технологий, могут лечиться все кубинцы, в первую очередь те, у кого выявлены сложные заболевания. В структуре CIMEQ есть подразделение, которое обслуживает членов кубинского руководства, поэтому в западных СМИ нередко встречаются упоминания о «номенклатурном госпитале» в Сибоней.

Чавеса разместили в просторной палате на третьем этаже главного корпуса, в закрытой зоне. Тихо работающий кондиционер, телевизор, за широким окном видны пальмы, аккуратные газоны и асфальтированные дорожки для прогулок. Именно в CIMEQ боролись за жизнь Фиделя летом 2006 года, когда его здоровье катастрофически ухудшилось. Тогда Чавес часто навещал друга и наставника, вдохновлял его, рассказывал о своих международных поездках, советовался. Разве мог Чавес представить тогда, что этот госпиталь прочно войдёт в его жизнь? Теперь роли переменились. Резиденция Фиделя находилась неподалёку от Центра, и он приходил к венесуэльскому другу ежедневно.

Кубинские хирурги прооперировали Чавеса 10 июня, чтобы удалить внутритазовый абсцесс. В ходе послеоперационной санации, вызвавшей необычайно сильное кровотечение, была выявлена подозрительная опухоль «размером с бейсбольный мяч» (слова Чавеса). Специалисты подтвердили раковый характер опухоли, и 20 июня была проведена вторая операция. В интервью для государственного телеканала (30 июня) Чавес сохранял оптимизм: «Сейчас и всегда мы будем жить и побеждать!» Этот лозунг стал для Чавеса главным. Он повторял его постоянно, при каждой возможности, и прежний призыв – «Родина, социализм или смерть!» практически перестал звучать. Слово «смерть» Чавес инстинктивно отталкивал.

Процесс восстановления продлился более трёх недель. Была отменена поездка на Форум Сан-Пауло. Не состоялась в Каракасе региональная встреча в верхах, на которой планировалось создание Сообщества латиноамериканских и карибских государств (CELAC). За празднованием Дня армии и Битвы при Карабобо президенту пришлось наблюдать по телевизору. Фидель регулярно навещал Чавеса, приносил журналы и книги (в том числе «Так говорил Заратустра» Фридриха Ницше). Фидель подолгу беседовал с венесуэльцем, вдохновлял перед сеансами химиотерапии, и Чавес шутливо называл его «мой верховный врач». Телефонными звонками в клинику отметились многие латиноамериканские президенты. Из Бразилии звонили Инасио Лула да Силва и Дилма Руссефф, предлагали пройти курс лечения в Сирийско-ливанском госпитале в Сан-Пауло. Чавес отказался, не хотел обижать кубинцев, считая их лучшими специалистами по раковым заболеваниям в регионе. К тому же президента устраивала географическая близость Кубы и Венесуэлы (в случае необходимости можно было быстро вернуться на родину), а также защищённость каналов связи от «вражеской прослушки».

Сообщение о хирургических операциях, которым подвергся Уго Чавес на Кубе, венесуэльцы восприняли по-разному. Его сторонники – с сопереживанием и тревогой, радикальная оппозиция – с нескрываемой радостью. Все заговоры, все покушения на «диктатора» терпели крах, но метастазы рака – эта угроза выглядела «перспективней». Прогрессирующая болезнь станет реваншем оппозиции и в конечном счёте приведёт к падению «режима»! Среди врагов Команданте нашлись и такие, которые не поверили в его болезнь: это, мол, хитроумная пропагандистская комбинация, задуманная братьями Кастро для «поддержания рейтинга» стратегического союзника накануне президентских выборов 2012 года. Сценарий прост: тревожные сводки о состоянии здоровья Чавеса в политически выгодный момент сменятся сообщениями о «чудесном исцелении». Эффект воздействия на электорат будет гарантирован: президент выиграл очередную схватку, смертельная болезнь отступила, мессианская роль Чавеса в истории Венесуэлы далека от завершения! В первые, самые сложные для Чавеса дни послеоперационного восстановления в Венесуэле сохранялась обстановка стабильности и спокойствия. Однако эта относительно мирная пауза была недолгой. Оппозиция потребовала «немедленного возвращения» Чавеса в Венесуэлу для исполнения президентских обязанностей: «Страна не может долгое время оставаться без руководства!» После прежней многолетней кампании под лозунгом «Чавес, убирайся!» («Chavez fuera!») резкая смена курса расшифровывалась просто: «Если не можешь полноценно исполнять свои конституционные полномочия, уходи в отставку!» Всё активнее распространялись злонамеренные слухи: президенту «осталось жить не более трёх месяцев», он прикован к кровати и пытается «управлять страной с помощью посланий в Twitter». Для оппозиции на этом этапе противоборства с «режимом» не имело значения, кто унаследует власть. Главное – побыстрее избавиться от Чавеса.

В июле Чавес вернулся в Каракас. В аэропорту его встречали вице-президент Элиас Хауа, брат Адан, министры. Президент заявил, что уверен в полном выздоровлении, но предупредил, что не сможет принять участие в мероприятиях по празднованию Двухсотлетия независимости. Лечебный цикл ещё не завершён. Можно представить, каких внутренних переживаний это стоило Чавесу. Праздники он готовил как апофеоз боливарианизма, как демонстрацию исторической близости между борьбой Либертадора Симона Боливара в XIX веке за свободу и независимость Венесуэлы и стран Южной Америки и своей борьбой против империализма США, за укрепление суверенитета страны, интеграцию Латинской Америки и Карибского бассейна.

После возвращения в Каракас Чавес, выступая по телевидению, демонстрировал полную дееспособность и ясность мысли. «Мне повезло, что во время обострения болезни я находился на Кубе, с помощью лучших кубинских специалистов я сумею побороть недуг», – не уставал повторять он. Бурная деятельность президента подтверждала: он такой же, как прежде. Чавес провёл рабочее заседание кабинета министров, встретился с руководством Единой социалистической партии. Посетил Военную академию, где выступил перед «будущими защитниками социалистических завоеваний». По указанию президента был созван съезд «Боливарианских кружков» для обсуждения программы действий. Среди поставленных задач – защита «Социализма XXI века» и углубление боливарианского процесса; борьба за консолидацию народной власти; выход «Кружков» на международную арену с целью укрепления антиимпериалистической солидарности. Было объявлено о новых военных назначениях. Руководство Службой обеспечения безопасности президента (Casa Militar) Чавес поручил генералу Хосе Аделино Орнелье. Президент лично поблагодарил сотрудников Службы, которых знал всех без исключения по именам, за «верность служебному долгу и самоотверженность».

Национальная ассамблея снова разрешила президенту «временное отсутствие» для продолжения лечения на Кубе. На заседании Совета министров Чавес передал часть своих функций вице-президенту Элиасу Хауа и министру планирования и финансов Хорхе Джордани. На требования оппозиции «полностью сложить президентские полномочия» Чавес ответил так: «В случае снижения моих (физических и умственных) возможностей и неспособности управлять государством, я буду первым, кто заявит о готовности выполню ь положения Конституции». По Основному закону Чавес име; право на использование 180 дней «на личные цели чрезвычайного характера». Столь долгого отсутствия президент не планировал. После завершения курса химиотерапии на КуСе он собирался возобновить работу без каких-либо самоограничений: «Я хочу жить для нашего народа, для моих детей и внуков, жить для самого себя».

Поездки Чавеса в Гавану на химиотерапию оппозиция называла антиконституционными. Постоянно звучали намёки на то, что братья Кастро «пользуются» болезнью президента и влияют на венесуэльскую политику в кубинских интересах. Чавес критику игнорировал. Куба – стратегический союзник. Нападки на Фиделя и Рауля – всего лишь эхо пропагандистских кампаний Империи. Обеспокоенность оппозиции судьбами страны – лицемерие. Отлаженная система управления Венесуэлой действует надёжно. Коллективное боливарианское руководство не подведёт.

12 августа Чавес провёл несколько часов с братьями Кастро. Причина была знаменательной: на следующий день Фиделю исполнялось 85 лет! «Мы отпраздновали эту дату», – написал в Твиттере Чавес. Отпраздновали без шампанского, но с небольшим тортом. В память о юбилее посадили три карибские сосны. Свой подарок Чавес только показал Фиделю, поскольку картину под названием «Казарма Монкада» завершить не успел. Обещал прислать её из Каракаса.

В этот же день Чавес, сопровождаемый дочерью Росинес, вернулся в Венесуэлу, надеясь, что болезнь побеждена окончательно. Чавес мало напоминал себя прежнего: округлившееся лицо, бледная нездоровая кожа, обритая голова под красным беретом. Его встречали Элиас Хауа, Николас Мадуро, министры, военное руководство. «Я очень рад, что снова оказался в привычном кругу, среди своих», – сказал Чавес. Не обошлось без шуток, юмористического описания лечебных и гигиенических процедур, а также цитирования Фиделя и «Заратустры». Министр по делам молодёжи Марипили Эрнандес пришла с гитарой и исполнила песню «Венесуэла, моя любимая родина».

После возвращения президент стал реже появляться на публике, сократил продолжительность речей, упорядочил рабочие нагрузки: никаких ночных бдений! Было нормализовано питание: рыба, диетические блюда, фрукты и овощи. Если Чавес раньше пил по тридцать-сорок чашек кофе в сутки, то теперь сократил употребление любимого напитка до двух-трёх чашек. Перешёл на травяные чаи. В интервью Восьмому каналу Чавес сказал: «Проблемы со здоровьем – это моя вина, поскольку я взвалил на себя все государственные дела и пытался заниматься всем сразу. И я пришел к мнению, что надо передавать полномочия, чтобы были задействованы возможности разных уровней правительства. Я не могу заниматься всеми делами, надо ставить задачи и контролировать их выполнение. Я не чувствую себя незаменимым. Но здесь развивается (революционный) процесс, и каждый занимает в нём свое место. Я убивал себя сам: ел всё подряд, растолстел до размеров танка, имел при себе три постоянно включённых телефона, что-то смотрел по телевизору и одновременно звонил комулибо из министров. Люди передавали мне записки с просьбами о помощи. Это был постоянный стресс, который не давал мне возможности вздохнуть, и виноват в этом был я. Сейчас я чувствую себя лучше, чем когда-либо. После удаления опухоли восстановление здоровья шло в оптимальном режиме, я сбросил четырнадцать килограммов веса».

Президент опроверг слухи о том, что раковой болезнью затронуты прямая кишка и желудок: «Моя нынешняя активность должна убедить, что ничего этого нет. Да, у меня рак, но не такой, как некоторые хотели бы». Однако Чавес предупредил, что ему предстоят процедуры второго этапа лечения с использованием химиои радиотерапии, а возможно, что и третьего, чтобы «надёжно защитить организм от злокачественных клеток, которые угрожают появиться вновь». Чавес особо подчеркнул, что он «находится в процессе возрождения и духовного обновления».

В сентябре слухи об обострении болезни стали распространяться с новой силой. Газета «Нуэво геральд» в Майами (28 сентября 2011 года) опубликовала фальшивку о том, что Чавес был доставлен в Военный госпиталь Каракаса в бессознательном состоянии. Чтобы пресечь очередную волну слухов, президент прервал текущее совещание и, прихватив бейсбольную перчатку, провёл «разминку» на площадке у дворца Мирафлорес, перебрасываясь мячиком с охранниками. Его сопровождали Николас Мадуро, министр иностранных дел, и Андрес Исарра, министр информации, а также журналисты. «Эти слухи, – сказал Чавес в заключение, – часть злонамеренной, грубой и антигуманной кампании. Раковую опухоль размером с этот мяч у меня извлекли на Кубе. Но всё, что сейчас говорят о раке прямой кишки, – это ложь. Уже миновало одиннадцать дней после последнего цикла химиотерапии. И, слава Богу, я нахожусь в процессе восстановления. Все последние анализы дали очень позитивные результаты, даже в отношении холестерола».

Чавес не мог не думать о том, какова реальная первопричина его заболевания. В ряде публичных выступлений он назвал «эпидемию рака» у латиноамериканских президентов странным и настораживающим явлением и обронил фразу об «Империях, которые любыми способами добиваются своих целей». Этот трудноизлечимый недуг был выявлен не только у него, но и у Фернандо Луго (Парагвай), Дилмы Руссефф и Лулы да Силва (Бразилия), Кристины Фернандес (Аргентина). Все они – политики-левоцентристы, которые борются за укрепление южноамериканской интеграции и избавление от доминирующей роли США в Западном полушарии. Реакция Вашингтона не заставила себя ждать. Представитель Госдепартамента Виктория Нуланд назвала слова Чавеса «ужасными и достойными порицания». Они были интерпретированы администрацией Обамы как обвинение.

Чавес так объяснил свою позицию: «Я никого не обвиняю, а просто пользуюсь правом на свободу мысли перед лицом весьма необычных событий, которые с трудом поддаются объяснению». Обеспокоенность Чавеса можно было понять: почему у него, человека с крепким здоровьем, регулярно занимавшегося на тренажёрах и бегавшего кроссы, возникла злокачественная опухоль? Почему эта беда обрушилась на политиков-«популистов» и не коснулась президентов из «правого лагеря»? «Закрыть» подобного рода подозрения поспешил модный венесуэльский диетолог, частый гость американского посольства в Каракасе, Соломон Якубович. Он «авторитетно» заявил, что в раковых болезнях виноваты сами президенты. Мол, Лула да Силва слишком много курил, Кристина Фернандес злоупотребляла процедурами по омоложению, парагваец Луго грешил многочисленными связями с женщинами, не предохранялся, и его лимфома – обычное дело для таких случаев, хорошо что не СПИД. «А Чавес должен пенять на самого себя, поскольку живёт вне гармонии с биоритмами, работает по ночам и к тому же неправильно питается, о чём свидетельствует его нездоровая полнота». В оппозиционных кругах и в проамериканских СМИ подхватили версию: Чавес и его друзья «популисты» подвержены стрессам, опасаются за свое будущее и потому страдают манией преследования, видя повсюду «заговоры Империи».

Президент Венесуэлы хорошо представлял, какую ненависть вызывает его независимая политика в Вашингтоне. Он не игнорировал угроз, которые исходили от близкого окружения президентов Буша и Обамы. Знал, каким изощрённым арсеналом для проведения «ликвидаций» располагают западные спецслужбы. В беседах с Фиделем Кастро, на которого ЦРУ и военная разведка США покушались сотни раз, эта тема затрагивалась постоянно. Даже те немногие документы ЦРУ, которые были рассекречены, доказывают, что спецслужбы для выполнения подобных заданий шли на всё – от использования снайперов и применения ядов до организации авиакатастроф. Фидель говорил: «Чавес, будь осторожным! Ты очень беспечен. Появились новые технологии. Надо быть внимательным в отношении еды, того, чем тебя угощают. Или помнить: одна небольшая иголочка, и ты получаешь [смертельную] инъекцию».

Задача «нейтрализации» президента Венесуэлы была поставлена перед разведсообществом США в 2009-м – начале 2010 года. Опросы электората предвещали уверенную победу Чавеса на президентских выборах 2012 года. От использования классических способов (покушения «фанатичных одиночек», крушение президентского вертолёта и т. д.) отказались. Как и от применения ядов. Подобных эпизодов в истории Латинской Америки было слишком много. Смерть Чавеса от пули, в результате падения самолёта или от яда прямо указывала бы на заказчика.

Судя по всему, был одобрен вариант заражения «объекта» неизлечимой болезнью. Возможности для этого имелись. Обозреватель венесуэльской газеты «Ультимас Нотисиас» Диас Ранхель в статье «Внедрённый рак?» (17 марта 2013 года) сообщил, что эксперименты по искусственному созданию злокачественных клеток велись в США не менее сорока лет. Базовые лаборатории находятся в Форт-Детрике (штат Мэриленд). Там разрабатывалось биологическое оружие, и там до сих пор функционируют научно-исследовательские институты закрытого характера, включая лаборатории Национального института рака. Гватемальский писатель Франсиско Альварадо, который более двадцати лет работал на кубинскую разведку в Соединённых Штатах, опубликовал на портале «Ребельон» статью «Внедрение раковой болезни: оружие ЦРУ?». На конкретных фактах он показал, что на территории США действуют десятки лабораторий биологической (бактериологической) войны. Альварадо тоже отметил, что особенно зловещую известность имеет «департамент вирусологии» в исследовательском комплексе Форт-Детрик.

Одна из лабораторий – Instalaciones Fredrick para la Investigation del Cancer – курируется Пентагоном и ЦРУ. По данным, имеющимся в Интернете, специальная программа по созданию максимально агрессивного вирусного рака была завершена более десяти лет назад. Попав в человеческий организм, раковое заболевание этого типа преодолевает иммунную систему человека, распространяясь через кровеносные сосуды и лимфу. Получение генетического материала человека, приговорённого к болезни, знание его ДНК-кода облегчают создание более эффективного (персонализированного) варианта вируса. Здесь стоит вспомнить об одной из публикаций WikiLeaks – указании Госдепартамента посольству США в Парагвае о негласном получении ДНК четырёх кандидатов в президенты. Из этой четвёрки только один по-настоящему интересовал Госдеп – Фернандо Луго. Остальные понадобились для «зашифровки» конкретного объекта будущей операции. Луго считался потенциальным союзником Чавеса по созданию «оси популистских государств» на континенте. Запрос Госдепартамента «аукнулся» через два года, когда Луго, уже будучи президентом, заболел лимфомой, относительно лёгкой формой рака. Ему пришлось надолго покидать страну, лечиться в Бразилии, а Парагваем в это время управлял вице-президент Федерико Франко, фаворит Госдепа и ЦРУ…

Поток обвинений в адрес ЦРУ как организатора смертельной болезни Чавеса заглушил другие версии. Их было немало. Высказывались подозрения в отношении западноевропейских спецслужб, которые в рамках «североатлантического сотрудничества» могли оказать Соединённым Штатам эту «услугу». Но чаще всего говорилось об «израильском следе». После прихода Чавеса к власти Тель-Авив утратил многие привилегии, которые имел в Венесуэле во времена Четвёртой республики. Национализация нефти, усиление государственного контроля над финансово-банковской сферой, возвращение на родину золотого запаса из западных банков, ужесточение борьбы с золотой и алмазной контрабандой, которую прикрывала агентура МОССАДа, – всё это заметно ухудшило венесуэльско-израильские отношения. Сошло на нет военнотехническое сотрудничество. Представителям оружейных компаний Израиля пришлось уехать из страны. Была прекращена практика приглашения израильтян на ответственные посты в тайной полиции Венесуэлы. Чавес также принял меры по очищению силовых структур от сотрудников, которые проходили подготовку в Израиле.

В январе 2006 года Центр Симона Визенталя потребовал от Чавеса публичных извинений за якобы сделанные им антисемитские заявления. Основанием для претензий стали слова, произнесённые президентом в Центре развития человека: «Мир принадлежит всем, однако меньшинства, потомки тех, кто распял Христа, потомки тех, кто изгнал отсюда (из Венесуэлы. – К. С.) Боливара, по-своему распяв его в колумбийском городе Санта-Марта, завладели богатствами мира. Меньшинство завладело золотом планеты, серебром, минералами, водой, плодородными землями, нефтью, сконцентрировав эти богатства в руках немногочисленной группы: десять процентов мирового населения владеет более чем половиной богатств мира». Никаких оснований для обвинения в антисемитизме этот фрагмент не даёт, но тема была подхвачена врагами Боливарианской революции.

Позже Центру Визенталя пришлось признать, что Чавес не обвинял евреев в убийстве Христа и захвате богатств. Под «меньшинствами» он подразумевал правящий класс Венесуэлы, фактически изгнавший Боливара в ссылку в Колумбию, а также нынешнюю глобальную систему, которая обеспечила концентрацию мировых богатств у десяти процентов населения. Тем не менее кампания на тему антисемитизма Чавеса продолжалась, несмотря на отсутствие доказательств. Она усиливалась всякий раз, когда Чавес выступал в поддержку Ливана против Израиля или против атак «возмездия» в секторе Газа. Проявление солидарности президента Венесуэлы с Палестиной и Ливаном неизменно откликалось эхом обвинений в антисемитизме. 15 января 2009 года в знак протеста против проведения очередной военной операции в секторе Газа, когда число жертв превысило тысячу человек, Венесуэла прервала дипломатические отношения с Израилем. Ещё раньше, 6 января, Чавес объявил персоной non grata израильского посла Шломо Коэна.

Как раз в этот кризисный период отношений произошла так называемая «профанация» синагоги в Каракасе. Би-би-си подала инцидент следующим образом: «В столице Венесуэлы группа вооружённых людей осквернила синагогу, призывая к депортации евреев из страны. Около пятнадцати вооружённых мужчин ворвались в храм, размалевали стены антисемитскими и антиизраильскими лозунгами и осквернили Священное Писание. Банда связала охранников и блокировала синагогу в течение нескольких часов. “Ещё никогда в истории еврейской общины Венесуэлы мы не становились мишенью подобной агрессии, – сказал президент Еврейской ассоциации страны. – Обстановка очень напряжённая”».

Венесуэльские органы начали расследование, а на боливарианское правительство тем временем обрушилась волна протестов. Абрам Леви, директор Конфедерации израильских ассоциаций в Венесуэле, заявил, что нападение на синагогу было вызвано «антиеврейской позицией правительства (Чавеса) в отношении войны Израиля против Палестины». Представители еврейской общины провели манифестацию у представительства ООН в Каракасе под лозунгом «Ненависть порождает ненависть». Дипломаты США, Франции, Канады, Германии, Чехии и Финляндии посетили синагогу, чтобы выразить свою солидарность. В США конгрессмены подготовили и направили в адрес Чавеса послание, в котором осудили атаку на синагогу и потребовали «положить конец запугиванию еврейской общины в Венесуэле». Прозвучало ещё много заявлений по этому поводу с лейтмотивом: «Такое надругательство могло произойти только с согласия высшего руководства страны».