Текст книги "Полное собрание стихотворений под ред. Фридмана"

Автор книги: Константин Батюшков

Совет эпическому стихотворцу
(«Какое хочешь имя дай...»)

 
                   Какое хочешь имя дай
                   Твоей поэме полудикой:
Петр длинный, Петр большой, но только Петр Великий —
                       Ее не называй.
 

1810 (?)

Совет эпическому стихотворцу. Впервые – «Опыты», стр. 203. Эпиграмма осмеивает растянутую тяжеловесную поэму писателя-шишковиста С. А. Ширинского-Шихматова «Петр Великий, лирическое песнопение в 8 песнях», напечатанную в 1810 г. В письме к Гнедичу от 1 апреля 1810 г. Батюшков иронически замечал, что это лирическая поэма «в 300 листов..., о которой никто еще с сотворения мира понятия не имел», и прибавлял: «Нет, эта лирика меня бесит!» (Соч., т. 3, стр. 85—86). Батюшков осмеивал Шихматова также в других своих стихотворениях: «Видение на берегах Леты», «Певец в Беседе любителей русского слова», «П. А. Вяземскому» («Я вижу тень Боброва...») и др.

Надпись к портрету Н. Н.
(«И телом и душой ты на Амура схожа...»)

 
И телом и душой ты на Амура схожа:
Коварна и умна и столько же пригожа.
 

‹1811›

Надпись к портрету Н. Н. Впервые – «Собрание русских стихотворений», ч. 5, М., 1811, стр. 216, под заглавием «К портрету —вой». Печ. по «Опытам», стр. 209. Из нового издания «Опытов» Батюшков собирался эту надпись исключить. Адресат стихотворения неизвестен.

<На членов Вольного общества любителей словесности>
(«Гремит повсюду страшный гром...»)

 
Гремит повсюду страшный гром,
Горами к небу вздуто море,
Стихии яростные в споре,
И тухнет дальний солнцев дом,
И звезды падают рядами.
Они покойны за столами,
Они покойны. Есть перо,
Бумага есть и – всё добро!
Не видят и не слышут
И всё пером гусиным пишут!
 

9 августа 1812

‹На членов Вольного общества любителей словесности›. Впервые – РА, 1883, т. 1, стр. 230. Входит в письмо Батюшкова к Дашкову от 9 августа 1812 г. Направлено против членов «Вольного общества любителей словесности, наук и художеств», деятельность которого в это время приобрела мелочный, несерьезный характер. В письме, содержащем стихи, последним предшествуют слова: «Поговорить ли с вами о нашем обществе, которого члены все подобны Горациеву мудрецу или праведнику, все спокойны и пишут при разрушении миров» (Соч., т. 3, стр. 199). Батюшков здесь имеет в виду начало Отечественной войны 1812 г.

Солнцев дом – выражение из надписи Державина «На освящение Эрмитажного театра 28 января 1808 г.», которое Батюшков, очевидно, считал неудачным.

«Всегдашний гость, мучитель мой...»

 
         Всегдашний гость, мучитель мой,
О Балдус! долго ль мне зевать, дремать с тобой?
Будь крошечку умней или – дай жить в покое!
Когда жестокий рок сведет тебя со мной —
         Я не один и нас не двое.
 

Между 1809 и 1812 (?)

«Всегдашний гость, мучитель мой...». Перевод эпиграммы французского поэта Экушара Лебрена (1729—1807) «О, la maudite compagnie...». Впервые – «Опыты», стр. 202.

Балдус – ироническое прозвище тупого и глупого писателя-педанта, применявшееся поэтами-карамзинистами для осмеяния своих литературных противников. В. Л. Пушкин называл так Шишкова в своем «Послании к В. А. Жуковскому». Ср. «Послание А. И. Тургеневу», стр. 236. Возможно, что Батюшков направлял эпиграмму против какого-то писателя-шишковиста.

На поэмы Петру Великому
(«Не странен ли судеб устав!..»)

 
         Не странен ли судеб устав!
         Певцы Петра – несчастья жертвы:
Наш Пиндар кончил жизнь, поэмы не скончав,
Другие живы все, но их поэмы мертвы!
 

1812 (?)

На поэмы Петру Великому. Впервые – ПРП, ч. 4, стр. 274, без подписи. Авторство Батюшкова устанавливается его письмом от конца февраля – начала марта 1817 г. к Гнедичу, где поэт просит его не включать эпиграмму в «Опыты» (Соч., т. 3, стр. 420—421), что Гнедич и сделал. Эпиграмма направлена против эпигонов классицизма, авторов неудачных поэм о Петре Великом (имеются в виду поэмы Р. Сладковского «Петр Великий», 1803; кн. С. Шихматова «Петр Великий», 1810; А. Грузинцева «Петриада», 1812).

Наш Пиндар – М. В. Ломоносов, не окончивший свою героическую поэму «Петр Великий» (были написаны только две песни поэмы).

<Об А. И. Тургеневе>
(«Ему ли помнить нас...»)

 
       Ему ли помнить нас
       На шумной сцене света?
Он помнит лишь обеда час
И час великий комитета!
 

25 апреля 1814

‹Об А. И. Тургеневе›. Впервые – РА, 1867, стлб. 1463. Входит в письмо Батюшкова к Дашкову от 25 апреля 1814 г. Передавая в письме приветы знакомым, Батюшков «минует» А. И. Тургенева, так как ему кажется, что тот его забыл; перед стихами в письме говорится: «Тургеневу ни слова обо мне» (Соч., т. 3, стр. 264).

Он помнит лишь обеда час И час великий комитета. А. И. Тургенев, известный как гастроном, в 1814 г. занимал высокие должности, в частности являлся помощником статс-секретаря в Государственном совете.

Новый род смерти
(«За чашей пуншевой в политику с друзьями...»)

 
За чашей пуншевой в политику с друзьями
Пустился Бавий наш, присяжный стихотвор.
Одомаратели все сделались судьями,
И каждый прокричал свой умный приговор,
   Как ныне водится, Наполеону:
       «Сорвем с него корону!»
       – «Повесим!» – «Нет, сожжем!»
– «Нет, это жестоко... в Каэну отвезем
      И медленным отравим ядом».
– «Очнется!» – «Как же быть?» – «Пускай истает гладом!»
– «От жажды!..» – «Нет! – вскричал насмешливый Филон. —
Нет! с большей лютостью дни изверга скончайте!
На Эльбе виршами до смерти зачитайте,
Ручаюсь: с двух стихов у вас зачахнет он!»
 

Между маем и октябрем 1814

Новый род смерти. Впервые – «Сын отечества», 1814, № 41, стр. 113, с подписью «N». Принадлежность этого стихотворения, не вошедшего в «Опыты», Батюшкову установил Н. О. Лернер, напеч. его по несколько иному тексту БТ в «Русском библиофиле», 1916, № 5, стр. 80. Печ. по этому журналу. Направлено против официально монархических произведений, сочинявшихся поэтами архаического направления в связи с разгромом Наполеона и печатавшихся главным образом в том же «Сыне отечества». Батюшков осмеивает и типичный для «одомарателей» образ Наполеона («изверга»), и их надутый, высокопарный тон, и удручающую бездарность и монотонность их стихов (с этим связано саркастическое предложение «зачитать» Наполеона «до смерти»). Легковесность образа Наполеона Батюшков отметил даже в послании Жуковского «Императору Александру» (1814). Утверждая, что в нем дана «карикатура», Батюшков писал: «Бонапарте надобно лучше и сильнее характеризовать» (Соч., т. 3, стр. 301).

Бавий Марк (I в. до н. э.) – бездарный римский поэт, завистник Горация и Вергилия; в данном случае – плохой стихотворец.

Каэна (Кайенна) – место ссылки, находившееся во Французской Гвиане.

«Памфил забавен за столом...»

 
     Памфил забавен за столом,
     Хоть часто и назло рассудку;
Веселостью обязан он желудку,
         А памяти – умом.
 

‹1815›

«Памфил забавен за столом...». Впервые – «Российский музеум», 1815, № 9, стр. 262. Из нового издания «Опытов» Батюшков хотел эту эпиграмму исключить.

«От стужи весь дрожу...»

 
    От стужи весь дрожу,
Хоть у камина я сижу.
    Под шубою лежу
    И на огонь гляжу,
    Но всё как лист дрожу,
    Подобен весь ежу,
    Теплом я дорожу,
    А в холоде брожу
    И чуть стихами ржу.
 

    Декабрь 1816 или январь 1817

«От стужи весь дрожу...». Впервые – «Отчет Публичной библиотеки за 1895 г.». СПб., 1898, Приложение, стр. 19. Стихотворение входит в письмо Батюшкова к Гнедичу из деревни от конца декабря 1816 г. – начала января 1817 г. Письмо начинается словами: «Замерзлыми перстами пишу тебе несколько слов». Несколько ниже Батюшков замечает: «Более писать не могу», а затем следуют шуточные стихи. После них говорится: «В такой стуже лучше писать не умею».

На книгу под названием «Смесь»
(«По чести, это смесь...»)

 
         По чести, это смесь:
Тут проза и стихи, и авторская спесь.
 

‹1817›

На книгу под названием «Смесь». Впервые – «Опыты», стр. 207. О какой книге говорится в эпиграмме – неизвестно. Л. Н. Майков предполагал, что Батюшков имел в виду издававшийся в 1803—1804 гг. в Лейпциге журнал «Russische Miscellen» («Русская смесь»), который получил резко отрицательную оценку в «Северном вестнике» за 1805 г. (Соч., т. 1, стр. 312 в), и потому относил эпиграмму именно к 1805 г. Но в таком случае непонятно, почему Батюшков опубликовал ее только в 1817 г.

Запрос Арзамасу
(«Три Пушкина в Москве, и все они – поэты...»)

 
Три Пушкина в Москве, и все они – поэты.
Я полагаю, все одни имеют леты.
Талантом, может быть, они и не равны,
      Один другого больше пишет,
Один живет с женой, другой и без жены,
А третий об жене и весточки не слышит
(Последний – промеж нас я молвлю – страшный плут,
      И прямо в ад ему дорога!), —
Но дело не о том: скажите, ради бога,
Которого из них Бобрищевым зовут?
 

4 марта 1817

Запрос Арзамасу. Впервые – Соч., т. 3, стр. 431. Входит в письмо Батюшкова к Вяземскому от 4 марта 1817 г. После стихов Батюшков пишет: «Успокой мою душу. Я в страшном недоумении. Задай это Арзамасу на разрешение. Прочитай это Сонцеву ‹знакомый поэта› и боле никому. В худой час Василий Львович Пушкин рассердится: у него бывают такие минуты, как и у меня грешного» (Соч., т. 3, стр. 431). Композиционная схема «Запроса» отчасти подсказана шуточным антиклерикальным стихотворением Вольтера «Les trois Bernards».

Арзамас (1815—1818) – литературное общество, организационный центр писателей-карамзинистов.

Три Пушкина – Алексей Михайлович Пушкин (1769—1825) – поэт и переводчик, Василий Львович Пушкин (в стихотворении говорится, что он живет «без жены», так как В. Л. Пушкин развелся с женой, урожденной Вышеславцевой) и Николай Сергеевич Бобрищев-Пушкин (1800—1871) – будущий декабрист, опубликовавший в 1817 г., когда Батюшков сочинил свой «Запрос», несколько стихотворений в ВЕ (его молодость, вероятно, дала повод к стиху «А третий об жене и весточки не слышит»). Предположение о том, что под «третьим» Пушкиным подразумевается А. С. Пушкин, ведший в молодости «рассеянный» образ жизни, опровергается тем, что он в марте 1817 г. еще не вышел из стен лицея и находился не в Москве, а в Царском Селе. «Запрос» Батюшкова перекликается с его другими арзамасскими шутками. По свидетельству Вяземского, Батюшков также предложил следующий вариант шуточной эпитафии В. Л. Пушкину:

 
Здесь Пушкин наш лежит; на нем лежат два слова:
Он пел Буянова и не любил Шишкова.
 

(«Остафьевский архив», т. 1. СПб., 1899, стр. 48).

<Надпись к портрету П. А. Вяземского>
(«Кто это, так насупя брови...»)

 
      Кто это, так насупя брови,
Сидит растрепанный и мрачный, как Федул?
О чудо! Это он!.. Но кто же? Наш Катулл,
Наш Вяземский, певец веселья и любови!
 

9 марта 1817

‹Надпись к портрету П. А. Вяземского›. Впервые – Соч., т. 3, стр. 437. Входит в письмо Батюшкова к Вяземскому от 9 марта 1817 г., где Батюшков просит друга прислать ему портрет Жуковского, чтобы «присоединить» его к портрету самого Вяземского: «Не я прошу его, твой портрет кличет на стене. Вот ему надпись...» (далее следует надпись).

Наш Катулл – Батюшков сравнивает Вяземского, часто развивавшего в своей ранней поэзии мотивы наслаждения жизнью (см., например, его стихотворение «Молодой Эпикур», 1810), с римским поэтом Катуллом (ок. 84—54 до н. э.), автором любовно-эпикурейских произведений.

«Меня преследует судьба...»

 
         Меня преследует судьба,
         Как будто я талант имею!
         Она, известно вам, слепа;
         Но я в глаза ей молвить смею:
         «Оставь меня, я не поэт,
         Я не ученый, не профессор;
Меня в календаре в числе счастливцев нет,
         Я... отставной асессор!»
 

Первая половина марта 1817

«Меня преследует судьба...». Впервые – «Московский телеграф», 1827, № 3, стр. 94. Входит в письмо Батюшкова к В. Л. Пушкину от первой половины марта 1817 г. Перед стихами говорится: «Много писал, и теперь, рассматривая старые бумаги, вижу, что написал мало путного. Что в рифмах, если в них мало счастливых, и что в счастливых стихах без счастия! Посудите сами! Живу один в снегах, и долго ль проживу – не знаю».

«На свет и на стихи...»

 
    На свет и на стихи
    Он злобой адской дышит;
Но в свете копит он грехи
    И вечно рифмы пишет...
 

Первая половина марта 1817

«На свет и на стихи...». Впервые – «Московский телеграф», 1827, № 3, стр. 94. Входит в то же письмо Батюшкова к В. Л. Пушкину от первой половины марта 1817 г. Перед стихами Батюшков пишет: «Что делает ***? Знаю ваш ответ», а после них следуют слова: «Простите – иногда счастливые!» (т. е. иногда сочиняет хорошие стихи). Против кого направлена эпиграмма – неизвестно. Л. Н. Майков думал, что в ней, вероятно, имеется в виду А. М. Пушкин, но обосновывал это предположение лишь тем, что последний «смеялся над стихотворством Василия Львовича ‹Пушкина›, а сам преусердно писал стихи». (Соч., т. 3, стр. 741), чего, конечно, недостаточно для отнесения эпиграммы к личности А. М. Пушкина.

«Числа, по совести, не знаю...»

 
     Числа, по совести, не знаю,
     Здесь время сковано стоит,
     И скука только говорит:
         «Пора напиться чаю,
     Пора вам кушать, спать пора,
         Пора в санях кататься...»
     «Пора вам с рифмами расстаться!» —
Рассудок мне твердит сегодня и вчера.
 

Первая половина марта 1817

«Числа, по совести, не знаю...». Впервые – там же, стр. 94. Входит в то же письмо Батюшкова к В. Л. Пушкину от первой половины марта 1817 г. За последними строками следуют слова: «Это всего умнее».

Послание от практического мудреца мудрецу астафьическому с мудрецом пушкиническим
(«Счастлив, кто в сердце носит рай...»)

 
      Счастлив, кто в сердце носит рай,
      Не изменяемый страстями!
      Тому всегда блистает май
      И не скудеет жизнь цветами!
Ты помнишь, как в плаще издранном Эпиктет
Не знал, что баромЕтр пророчит непогоду,
Что изменяется кругом моральный свет
И Рим готов пожрать вселенныя свободу.
В трудах он закалив и плоть свои и дух,
От зноя не потел, на дождике был сух!
Я буду твердостью превыше Эпиктета.
      В шинель терпенья облекусь
      И к вам нечаянно явлюсь
      С лучами первыми рассвета.
Да! Да! Увидишь ты меня перед крыльцом
         С стоическим лицом.
     Не станет дело за умом!
         Я ум возьму в Сенеке,
Дар красноречия мне ссудит Соковнин,
     Любезность светскую Ильин,
А философию я заказал... в аптеке!
 

Начало июля 1817

Послание («Счастлив, кто в сердце носит рай...»). Впервые – изд. 1934, стр. 249, где напечатано по неопубликованному письму Батюшкова к Вяземскому, куда входит послание (ЦГАЛИ). Письмо начато словами: «Одни слабые души, подобные твоей, жалуются на погоду; истинный мудрец восклицает»; далее следуют стихи, за ними идет приписка: «Итак, если все это поспеет, и дела позволят, то я буду». Письмо не датировано, но, вероятно, относится к началу июля 1817 г.

Мудрец Астафьический – Вяземский, владелец усадьбы Остафьево, куда собирался ехать Батюшков из Москвы, где он тогда находился.

Мудрец Пушкинический – В. Л. Пушкин, поехавший в Остафьево, через которого было передано письмо.

Эпиктет (ок. 50—138) – римский философ-стоик; о стоиках см. стр. 263.

Сенека (ум. 65) – римский философ, политический деятель и автор трагедий, также являвшийся стоиком.

Соковнин Сергей Михайлович – поэт-дилетант, влюбленный в жену Вяземского Веру Федоровну и преследовавший ее. В июне 1817 г. он публично объяснился ей в любви на Никитском бульваре в Москве. На это и намекают слова Батюшкова о его «даре красноречия».

Ильин Николай Иванович (1777—1823) – драматург и переводчик, член «Беседы любителей русского слова».

<П. А. Вяземскому>
(«Я вижу тень Боброва...»)

 
Я вижу тень Боброва:
Она передо мной,
Нагая, без покрова,
С заразой и с чумой;
Сугубым вздором дышит
И на скрижалях пишет
Бессмертные стихи,
Которые в мехи
Бог ветров собирает
И в воздух выпускает
На гибель для певцов;
Им дышит граф Хвостов,
Шихматов оным дышит,
И друг твой, если пишет
Без мыслей кучи слов.
 

    1817 (?)

‹П. А. Вяземскому› («Я вижу тень Боброва...»). Впервые – РА, 1866, стлб. 474—475, в статье «Литературные арзамасские шалости», по «старым бумагам» Вяземского. Входит в неопубликованное письмо Батюшкова к Вяземскому, которое не датировано, но, вероятно, относится к 1817 г. Автограф – ЦГАЛИ. После стихов дана приписка: «Т. е. я теперь, сидя с сильной головной болью, от которой ниже сном, ниже перечитыванием Шихматова не избавлюсь».

Бобров – см. стр. 263.

Скрижаль – доска, на которой изображались письмена.

Хвостов – см. стр. 294.

Шихматов – см. стр. 276.

Стихотворные отрывки из писем

Из письма к Оленину Н. А. от 11 мая 1807 г.
(«...которого судьбы премены...»)

Поклонитесь барыне и всему вашему семейству, Озерову, Капнисту, Крылову, Шаховскому. Напомните, что есть же один поэт,

 
      которого судьбы премены
Заставили забыть источник Иппокрены,
Не лиру в руки брать, но саблю и ружье,
Не перушки чинить, но чистить лишь копье;
Заставили принять солдатский вид суровый,
Идтить, нахмурившись, прескучною дорогой,
Дорогой, где язык похож на крик зверей,
Дорогой грязною, что к горести моей
Не приведет меня во храм бессмертной славы,
А может быть, в корчму, стоящу близ ворот.
 

Из письма к Н. А. Оленину от 11 мая 1807 г. Впервые – РА, 1867, стлб. 1355. Стихотворный отрывок, относящийся ко времени участия Батюшкова в походе в Восточную Пруссию, тематически примыкает к двум посланиям Батюшкова к Гнедичу 1807 г. («Ужели слышать всё докучный барабан?..› и «По чести, мудрено в санях или верхом...»).

Оленин Николай Алексеевич (ум. 1812) – сын А. Н. Оленина (см. о нем примеч. к стих. «Гезиод и Омир – соперники», стр. 308).

Из письма к Гнедичу Н. И. от 4 августа 1809 г.
(«Тебя и нимфы ждут, объятья простирая...»)

 
Тебя и нимфы ждут, объятья простирая,
И фавны дикие, кроталами играя.
Придешь, и все к тебе навстречу прибегут
         Из древ гамадриады,
     Из рек обмытые наяды,
И даже сельский поп, сатир и пьяный плут.
 

А если не будешь, то всё переменит вид, всё заплачет, зарыдает:

 
Цветы завянут все, завоют рощи дики,
Слезами потекут кристальны ручейки,
И, резки испустив в болоте ближнем крики,
Прочь крылья навострят носасты кулики,
Печальны чибисы, умильны перепелки.
Не станут пастухи играть в свои свирелки,
Любовь и дружество – погибнет всё с тоски!
 

Из письма к Н. И. Гнедичу от 4 августа 1809 г. Впервые – PC, 1871, т. 3, № 2, стр. 214. Этими стихами Батюшков приглашал Гнедича к себе в имение Хантоново (им в письме предшествуют слова: «Приезжай лучше сюда; решись и дело в шляпе». – Соч., т. 3, стр. 38).

Кротал – ударный музыкальный инструмент древних греков и римлян.

Из письма к Гнедичу Н. И. от 1 ноября 1809 г.
(«А ныне мне Эрот сказал...»)

ЧтО Катенин нанизывает на конец строк? Я в его лета низал не рифмы, а что-то покрасивее, а ныне... пятьдесят мне било... а ныне, а ныне...

 
А ныне мне Эрот сказал:
«Бедняга, много ты писал
Без устали пером гусиным.
Смотри, завяло как оно!
Недолго притупить одно!
Вот, нА, пиши теперь куриным».
 

Пишу, да не пишет, а всё гнется.

 
Красавиц я певал довольно
И так, и сяк, на всякий лад,
Да ныне что-то невпопад.
Хочу запеть – ан петь уж больно.
«Что ты, голубчик, так охрип?»
К гортани мой язык прилип.
 

Вот мой ответ! Можно ли так состариться в 22 года? Непозволительно!

Из письма к Н. И. Гнедичу от 1 ноября 1809 г. Впервые – PC, 1871, т. 3, № 2, стр. 226—227.

Катенин Павел Александрович (1792—1853) – поэт, драматург и критик, впоследствии вошедший в декабристское тайное общество «Союз спасения».

Из письма к Вяземскому П. А. от 19 декабря 1811 г.
(«Чтобы любовь и Гименей...»)

Прости и будь счастлив, здоров, весел... как В. Пушкин, когда он напишет хороший стих, а это с ним случается почти завсегда. Еще желаю,

 
Чтобы любовь и Гименей
Вам дали целый рой детей
Прелестных, резвых и пригожих,
         Во всем на мать свою похожих
         И на отца – чуть-чуть умом,
А с рожи – бог избавь!.. Ты сам согласен в том!
 

Из письма к П. А. Вяземскому от 19 декабря 1811 г. Впервые – Соч., т. 3, стр. 169. Пожелание Батюшкова относится к самому Вяземскому и его жене Вере Федоровне Вяземской. Примечательно, что Батюшков позднее почти повторил 2, 3 и 4-ю строки этого стихотворного отрывка в сатирической сказке «Странствователь и домосед», быть может как-то связывая образ женатого брата-домоседа с личностью Вяземского:

 
...Жена и рой детей
Веселых, резвых и пригожих,
Во всем на мать свою похожих...
 

Стиль отрывка напоминает недавно опубликованное В. С. Нечаевой шуточное четверостишие, посвященное Вяземскому, где, впрочем, Батюшкову принадлежит только одна строка:

 
Писал стихи, а не пасквИли
И в карты вовсе не играл:
Его не многие хвалили,
Он всех охотно прославлял.
 

Это четверостишие – переделка строфы 11 стихотворения Карамзина «На смерть князя Г. А. Хованского». Вместо строки Карамзина: «Писал, но зависти не знал» у Батюшкова дана строка: «И в карты вовсе не играл», намекающая на то, что Вяземский в молодости проиграл в карты огромную сумму (см.: П. А. Вяземский. Записные книжки (1813—1848). М., 1963, стр. 379).

Пушкин – В. Л. Пушкин; см. о нем стр. 309.