Текст книги "Тайна Алмаза"

Автор книги: Константин Нефедьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Глава 10
Убежище

Юнг старался понять, что с ним произошло.

В памяти медленно проплывали давно забытые люди и события.

Вот появилась низкая хата, обнесенная редким плетнем, с покосившимися, нетесаными воротами.

Отсюда он много лет назад ушел на заработки.

А вот уже мальчонкой в непомерно больших сапогах он водит тяжелым напильником по куску металла. Сколько же тогда ему было? Восемь, девять… – медленно соображал Юнг.

Дядя Остап, с мягкими пушистыми усами, поглядит на его работу и своей большой мозолистой рукой похлопает его по плечу как равного:

– Ничего, Семен, все так начинали.

Маленький Сема был в числе немногих счастливцев, попавших сразу в надежные руки «к ремеслу». А вот старый букварь, который принес ему тот же дядя Остап.

Огарок дымной свечи, воткнутый в бутылку, сонное жужжание мух…

И вдруг с необычайной ясностью представился брус, лицо незнакомого солдата, наклонившегося над ним.

Юнг открыл глаза и чуть повернул голову.

Сразу же по телу растеклась тупая боль.

«Где же это я нахожусь», – подумал он.

Глазам представились тяжелые портьеры на дверях, стул, стоящий у изголовья.

Тут же стакан с водой, какие-то бутылочки с ярлыками, тарелка с золотистой жидкостью с чешуйками застывшего жира.

Юнг проглотил слюну.

Чтобы лучше осмотреться, он сделал попытку повернуться на бок, но острая боль пронзила все тело.

Только сейчас он заметил, что голова, шея и грудь у него обтянуты бинтами.

Ноги были какими-то чужими, и когда он их легким прикосновением обследовал; то оказалось, что они в шинах. В ногах тоже притаилась боль.

Чувство радости от сознания, что он жив, померкло.

Скрипнула дверь, и Юнг увидел, что к нему подошла незнакомая девушка.

Она увидела его открытые осмысленные глаза, руку, которая лежала поверх одеяла, и выражение радости появилось на ее лице.

– О-о-о, как хорошо!

Юнг слегка поморщился.

– Где я? – спросил он и не узнал своего голоса.

Девушка подобрала свесившееся одеяло и присела на край постели.

– Вам нельзя сейчас волноваться. Я вас накормлю. А вы постарайтесь уснуть. Когда вы проснетесь, я вам все расскажу.

Незнакомка скрылась и вскоре вернулась с дымящейся тарелкой бульона.

Юнг начал с наслаждением есть, чувствуя, как в него вливаются силы.

Девушка унесла тарелку и вернулась со стаканом теплого молока. Он выпил молоко и все-таки не насытился. Но она мягко взяла у него пустой стакан и отставила его в сторону.

– Теперь вам нужно уснуть, вы быстро поправитесь… – она говорила, а Юнг смотрел на нее и испытывал теплое чувство приятного изумления. Какая же это была красавица! Никогда в своей жизни он не встречал таких девушек. Особенно удивили Юнга глаза. Голубые, под густыми ресницами, они казались кусочками безоблачного неба. Юнг решил – жить стоит. Стоит хотя бы ради того, чтобы встретить вот такую необыкновенную девушку.

– Как вас зовут? – спросил он чуть слышно.

– Оля.

– Скажите, Оля, как я сюда попал?

Она секунду помедлила и вдруг улыбнулась Юнгу.

– Я вам все расскажу, но не сейчас.

Юнг остался один. Некоторое время он лежал без мыслей.

«А Широких? Что с ним? – вдруг подумал он. Но сейчас же успокоился. – Жив, значит, будет все хорошо».

Проснулся он к вечеру.

Боли не было. Но Юнг чувствовал: она притаилась где-то рядом, стерегла его. Он пошевелил головой, и боль сразу дала о себе знать. Тогда он решил не двигаться.

Здоровую руку он внимательно осмотрел. Она была прозрачная с синеватыми жилками.

Мягко скрипнула дверь. Он скосил глаза. К нему подошла женщина в черном закрытом платье. Увидев, что Юнг проснулся, женщина наклонилась над ним. Удивительное сходство было с той девушкой, что была утром.

– Я вижу, вы себя лучше чувствуете, молодой человек, – заговорила она глубоким грудным голосом. – Можете поздравить себя. Вы были в очень тяжелом состоянии, почти безнадежном. Но организм у вас крепкий. Теперь будет все хорошо. – Заметив, что Юнг пытается что-то сказать, она поспешно добавила: – Нет, нет, нет, не говорите. В вашем положении нельзя говорить, нельзя думать, нельзя двигаться, вам можно только есть и спать. – Она приложила прохладную ладонь к щеке Юнга. – И жар спал.

Женщина удобно расположилась у изголовья.

– Звать-то вас как? Дмитрий, кажется?

Юнг вспомнил, что в документах он значится под этим именем и промолчал.

– Ну, так вот, Дмитрий, организм у вас великолепный. Когда вас принесли, – боже мой, какой вид у вас был!.. Чего только мы с Олей не делали… Лекарств нет.

Хорошо еще, что доктор у нас знакомый, конечно, и Олечка мне помогала. Но главное, все-таки ваш организм. Хорошее питание и уход вас быстро поставят на ноги. – Она помолчала. – Вам здесь совершенно некого бояться, – проговорила она и пристально заглянула Юнгу в глаза.

– Вы… вы, видимо, не тот, за кого себя выдаете… Ну, ничего, в наше время это естественно. И вам совершенно нечего опасаться, что сюда придут эти большевики или еще кто-то. У меня у самой муж и сын на фронте. Конечно, трудно, но мы надеемся, что в России еще найдутся силы, которые наведут порядок. – Глаза ее лукаво блеснули. – А признавайтесь, ведь эти документы-то, рабочий… мастерских… как бы это. Ну, не нужно, не нужно. У каждого есть свое инкогнито, и так-то оно лучше. Мы с Олей сразу догадались, кто вы. Да уж будьте спокойны, батенька: у меня у самой муж полковник, кавалер «Анны», да и Виталий, слава богу, по отцовской дорожке пошел. Только время сейчас, сами видите. От моих вот уже два месяца ни слова, ни строчки, ну да я уж терплю, авось все обойдется.

Только уж очень большевики силу взяли… Генерала Корнилова разбили, а ведь армия какая была. Мы так и думали, этот-то возьмется за дело. Ничего не вышло.

Разбили, да его самого в плен взяли. Я и забыла, Дмитрий, – вы меня зовите Марией Филимоновной, если вам что нужно, так вы позвоните, здесь колокольчик, а я пойду по делам. Олечка придет, я ее к вам пошлю, только, батенька, говорить нельзя. Полный покой. А я потом вам принесу книг, журналов.

Мария Филимоновна вышла.

Теперь Юнг знал, кто были его спасители. Положение его усложнилось, радовало только сообщение о том, что Корнилов разбит, значит на Питер было наступление.

Но все-таки любопытно, как он очутился в этой семье? Видимо, семья Ольги решила, что он переодетый офицер. Юнг решил пока молчать. Вошла Ольга в коротком бархатном платье, за ее спиной Юнг заметил незнакомую девушку, которая с любопытством смотрела на него.

– Вы не смущайтесь, это моя подруга Соня.

Софья сделала едва заметный реверанс.

Девушки подошли и сели у постели Юнга.

– Вы не разговаривайте, мы так немного посидим и уйдем.

Они сидели и болтали о каких-то незнакомых людях, а Юнг поглядывал на них и думал: «Я – сын беднейших людей, с трудом получивший небольшое образование, лежу в квартире полковника, и его родственники ухаживают за мной, принимают за человека их круга. Что же получится, когда они узнают, кто я такой на самом деле?»

Наконец Софья стала собираться и пожелала Юнгу выздоровления, Ольга пошла ее провожать.

– Ну как, понравилась вам моя подруга? – спросила она, когда вернулась. – Она дочь профессора Щетинина.

– А это кто такой? – Не отвечая на вопрос девушки, Юнг показал глазами на портрет молодого человека в военной форме.

– Это мой брат, – ответила Оля.

– А что?

– Ничего, хорошо, – проговорил Юнг и закрыл глаза.

Ольга тихо вышла, прикрыв за собой дверь.

«Чудеса, но я определенно где-то встречал эту девушку. Вот только где?» – думал Юнг о Софье.

Проходили дни за днями, а Юнг все лежал. Большей частью его навещала Ольга.

Она ему нравилась. Ему нравился ее тихий голос с чуть неправильным произношением «л», нравилось, как она обращалась с ним: ласково и в то же время как будто снисходительно. Нравилась ее улыбка, ее ровные, ослепительной белизны зубы. Ее приход был для него всегда желанным.

Ольга была проста с ним, но в самой этой простоте чувствовалась какая-то сдержанность, точно она говорила: «Я дорогая красивая картина, и прикасаться ко мне нельзя».

Но Юнг уже не раз убеждался, что она пристально смотрит на него. Взглянет он на нее, и она сразу потупит или отведет глаза в сторону.

«И чего она меня разглядывает», – думал он.

Она была умна и образованна, он это сразу понял, услышав, как она легко разбирается в таких вещах, о которых он имел самое смутное представление.

Юнг быстро поправлялся. Пугающая худоба исчезла, кожа приобрела естественный цвет. Кости ног, сломанные в бедрах, срослись. Только яркие рубцы указывали на прежние раны. Юнг несколько раз задумывался над тем, кто принес его сюда. И каждый раз не находил ответа. И мать и дочь упорно избегали этой темы. Так шли дни.

Однажды обычный ход жизни нарушился.

Вошла Ольга, порозовевшая от холода.

– Однако, чувствуется приближение зимы, – проговорила она, усаживаясь на стул.

Девушка пришла к Юнгу надолго и принесла с собой книгу, которую читала ему вслух.

– А что, Оля, не случилось ли что с Соней, что-то ее уже несколько дней не видно? – спросил Юнг.

– Нет, Дмитрий, ничего не случилось.

Они помолчали несколько минут.

– Дмитрий… – начала Ольга и сразу покраснела. – Я давно хочу вам что-то сказать, но тогда вы чувствовали себя не совсем хорошо…

– Я вполне здоров, Оля, и готов говорить с вами о чем угодно.

Ольга молчала.

– Я знаю, Оля, можете не трудиться, – проговорил Юнг. – Вы хотите знать, кто я такой и что со мной случилось? Я чувствую, что тем… документам, которые были у меня, вы плохо верите. Но прежде чем я вам все расскажу, ответьте мне вы… Как я сюда попал?

– Хорошо, – согласилась Ольга, – я вам все расскажу. Как-то я была у Сони, и мы засиделись допоздна. А тут еще дождь пошел, да такой сильный. Соня недалеко от нас живет, через улицу. Александра Нероновича, отца Сони, не было дома, и мы его ждали с минуту на минуту. Дождь стих, и я побежала домой. По городу движение было запрещено, и патруль забирал всех прохожих. Но мне удалось благополучно добраться. Легла спать. Я уже почти уснула, как вдруг слышу, стучат (мама спит в дальней комнате, и ей не слышно). Я, конечно, испугалась, так как был уже час ночи и я никого не ждала. Однако я вышла в переднюю. Дуся, наша служанка, уехала в деревню, и в доме были только мы с мамой.

Я совсем испугалась, когда услышала голос Сони. «Что, – думаю, – случилось?» А она вошла такая бледная, лица на ней нет. «Одевайся, – говорит, – Оля, ты мне нужна». – «Да куда, – говорю, – Сонечка? Ведь час ночи, да и первый патруль нас заберет». – «Идем, – говорит, – если ты мне подруга, если ты меня любишь». Я разбудила маму. Мама, конечно, в слезы, но мы все-таки ушли. Вышли. Темнота, дождь, мы пустились бежать. Никто нас не встретил. Я думала, с Александром Нероновичем что-нибудь случилось, но мы прошли мимо ее дома. «Боже мой, – думаю, – куда же это?». Вошли во двор с задней стороны. Идем тихо. Впереди какое-то строение, дверь. Соня прямо туда… Я, конечно, за ней. Соня спичку зажгла – в углу на соломе лежали вы.

«Этого человека, – сказала Соня, – нужно спасти, он умирает».

Она хотела вас взять к себе, но Александр Неронович, ее отец, очень негостеприимный человек. И кто знает, как бы он отнесся к этому. Тогда решили перенести вас сюда. Мама у меня хотя и сварливая, но когда мы ей сказали, что вы переодетый офицер, не протестовала… Вот что случилось с Соней, когда я ушла, – продолжала Ольга. – Соня ждала отца, служанка Фрося пошла спать. Вдруг в передней звонок. Соня, в полной уверенности, что это отец, пошла открывать, а там – никого. Она очень испугалась, закрылась, ждет. Потом вернулась в переднюю се свечой и только тогда заметила на полу клочок бумаги, там было написано…

Да, впрочем, эта бумажка у меня. Я вам сейчас покажу.

Ольга вышла, через минуту вернувшись, протянула Юнгу обрывок газетной бумаги.

Юнг прочел: «Во дворе соседнего дома (налево) в сарае умирает хороший человек.

Спасите его, если можете».

– Дальше вам все известно, – закончила Ольга, и глаза ее пытливо уставились на Юнга.

– Почему вы считаете меня переодетым офицером?

– Это все Соня придумала, – ответила Ольга, покраснев. – Иначе бы вас некуда было девать.

– Спасибо вам за все, что вы сделали для меня, – голос Юнга дрогнул. – Я не забуду вас. Вы хотите знать, кто я такой? Я человек чужой вам, я – большевик.

– Я знала это, вы бредили… – тихо прошептала Ольга.

– Значит, вы знали… и все-таки оказывали мне помощь?

– Да, Дмитрий…

– Нет, Семен Юнгов, а просто Юнг.

– Хорошо, пусть Юнг… Юнг… Какая странная фамилия.

Юнг рассказал все, что случилось с ним в тот памятный день, вплоть до момента падения с четвертого этажа дома.

– Боже мой! Только маме не следует ничего открывать, – прошептала Ольга, когда он кончил. – Я знаю этот дом и эту стену и представляю, где вы упали, но нашли мы вас в тридцати метрах от дома. Кто же вас перенес?

– Этого сейчас я не знаю, Олечка, – ответил Юнг. – Но узнаю обязательно.

В передней раздался звонок.

– Может быть, это Соня? – сразу оживилась Ольга. – От нее ничего не нужно скрывать.

Юнг почувствовал необычайную легкость, точно с него скатился тяжелый камень, давивший все эти дни. Сегодня же он упросит девушек связать его с кем-нибудь из своих. При мысли, что он снова увидит знакомые, родные лица все в нем радостно затрепетало. До него донеслись голоса из-за двери.

Он разобрал мужской голос. Это было новостью. Но напрасно Юнг напряг слух, до него долетели только неясные звуки.

«А вдруг вернулся отец или брат Оли. Что тогда будет? Здесь мне больше нечего делать», – подумал Юнг. Он ждал Ольгу довольно долго.

Она вернулась какая-то растерянная и жалкая.

– Кто это был, Оля?

– Профессор Щетинин – отец Сони.

– Что-нибудь случилось?

– Да.

Юнг привстал.

– С Соней?..

Ольга задумчиво терла пальцами лоб и медленно ходила по комнате.

– Отец Сони – очень крупный ученый, – заговорила она взволнованно. – Недавно ему предложили уехать во Францию и продолжать там свои работы, но он отказался. А вот его дочь… она уехала за границу.

Глава 11
Неожиданный гость

– Здравствуй, Андрей Прокопьевич! – Кувалдин пожал руку комиссара Соболева.

– Ну, рассказывай, давно я у тебя не был. Чем дышишь?

Соболев пустил струю дыма.

– Рассказывай лучше ты, Степан Гаврилович, у тебя больше новостей.

– Самая первая новость… – Кувалдин чуть понизил голос, хотя они были одни. – На днях будем встречать Ленина.

Соболев еще больше прищурил глаза.

– Значит, восстание?

– Да, сроков еще нет, но они могут появиться в любую минуту. Установи прочную связь со Смольным. Борьба будет нелегка, Андрей, ведь и Керенский не ждет.

Недаром по всему Питеру созданы штабы и всякие там «Союзы офицеров». Там против нас копится сила. Будь особенно осторожным в подборе людей, помни, что и в наших рядах затесалось еще много всякой сволочи. Это тебе моя самая первая заповедь.

– Оружия маловато, – вздохнул Соболев.

– Есть у меня оружие, Андрей, да вся беда, что не могу его взять.

Кувалдин рассказал про тайник, о котором знали Юнг и Широких. Соболев с досады забарабанил пальцами по столу.

– Двести винтовок? Экая досада!

– Я эти дни, Андрей, совсем замотался. Шесть отрядов сформировал, и всюду нужно оружие, оружие и только оружие…

Вошел Архипов, увидел Кувалдина, приветливо улыбнулся.

– С каким ветром, Степан Гаврилович?

– С попутным, Архипыч!

– Да мне бы вам надо пару слов сказать.

– Ну, говори. Или это секрет? – спросил Соболев.

Архипов помялся и вдруг разом выпалил:

– Мальчишка-то, который к вам давеча приходил, тот самый, что от Юнга убег, узнал я его, хоть и видел один раз…

Кувалдин встал и пристально посмотрел на Архипова.

– Петька? Неужто приходил?

– Он самый, Степан Гаврилович, хоть и одет по-другому.

Соболев с удивлением посмотрел на Кувалдина.

– А ты откуда знаешь этого мальчишку?

– Да уж знаю.

– Ну, не мальчишка, скажу я тебе, а фрукт, – усмехнулся Соболев. – Утром докладывает мне Архипов: «К вам мальчик». Вот, думаю, еще этого не хватало, но делать нечего. Заходит пацан лет тринадцати и молчит, только глядит на меня.

«Ну-с, кого тебе нужно, молодой человек?» – «Комиссара, – говорит, – самого главного». – «Я, – говорю, – и есть комиссар». А он: «Ну это еще неизвестно, мне другого комиссара нужно». Ведь чертенок, мандат ему представляй. Повернулся и ушел, только я его и видел.

– А ты откуда его знаешь? – в свою очередь обратился Соболев к Кувалдину.

– Это мальчишка, Андрей, особенный, это черт, а не мальчишка. – И Кувалдин рассказал о странном знакомстве Юнга с Петькой.

Лицо Соболева стало серьезным.

– Что же ты мне раньше не сказал?

– Да сам я уже забыл про эту историю.

– Досадно, – повторил Соболев. – А ты что же не сказал мне, что мальчишка-то старый знакомый? – напустился он на стоящего у двери Архипова.

– Да я и сам-то его не сразу узнал, – оправдывался Архипов.

– Ну, вот что, возьми с собой несколько человек и постарайся его поискать.

Безнадежное это дело, но попытайся.

Архипов ушел. Кувалдин тоже встал.

– Мне тоже пора, к вечеру забегу, обязательно. А мальчишку приведут – держи его крепко, он не простой пацан.

– Ясно, Гаврилыч.

Через несколько часов Кувалдина вызвали по телефону. Спокойный голос Соболева сообщил:

– Степан Гаврилович, можешь сейчас прийти? Мальчишка этот сидит у меня.

– Держи его, Андрей, я сейчас.

Когда Кувалдин подходил к двери, Архипов, улыбаясь, преградил ему дорогу.

– Нашел, Степан Гаврилович, и знаешь где? На Васильевском. Целехонький как огурчик.

Кувалдин приветливо похлопал Архипова по плечу и прошел к Соболеву.

На стуле против Соболева сидел мальчуган, одетый в теплую кацавейку, старенькие, но еще крепкие сапожки. Он исподлобья посмотрел на вошедшего Кувалдина и опустил глаза в пол.

– Ну, здравствуй, Петро!

Петька промолчал.

– Давно я хотел с тобой познакомиться, вот и довелось. Ну, что же ты такой сердитый?

Кувалдин расстегнул тужурку и сел напротив Петьки.

– Архипов его встретил на Васильевском у Федоринова, знаешь, кого он там искал?

– спросил Соболев и обратился к мальчишке: – А ну, скажи, Петя, кого ты там искал?

Петька молчал.

– Ну, коли не хочешь, я за тебя скажу. Широких или Юнга он искал. Как вам это нравится?

– Вот кого ты ищешь, малыш? – удивился Кувалдин. – Значит и сюда ты приходил, чтобы найти Широких или Юнга?

Но Петька по-прежнему молчал.

– Эх, Петька, – вздохнул Кувалдин. – Нет их больше, сынок.

Петька быстро вскинул глаза и посмотрел на Кувалдина.

– Померли… – прошептал он, и это была первая фраза, которую он произнес.

Воцарилось тягостное молчание.

– Значит, дядя Семен помер? – переспросил он вновь. – А где он помер?.. – нерешительно спросил Петька.

– Где? Дорого бы я дал, сынок, чтобы узнать, где он помер.

Петька побледнел и привстал.

– Значит, вы его не нашли?! Тогда я знаю, где он помер.

Эти слова заставили Соболева и Кувалдина переглянуться.

– Видел я все: и как стреляли в него, и как гнались за ним солдаты. Случайно я там оказался. Ну, а потом и самого его нашел, уж чем они его били – не знаю, только места на нем живого не было, в беспамятстве. Что мне было с ним делать?

Затащил я его в сарай, а сам написал записку и в дверь сунул, знаю, там хорошие люди живут. Верно, пришли две барышни и забрали его.

Кувалдин взволнованно прошелся по комнате.

– А дом этот помнишь, не забыл, показать сможешь?

Петька утвердительно кивнул головой.

– Ну, тогда пошли. Ах, молодец же ты какой! Подожди, есть хочешь? – Петька сконфузился. – Сейчас мы тебя накормим. Ну-ка, распорядись, – обратился Кувалдин к Соболеву.

Через полчаса Петька в сопровождении Кувалдина, Архипова и Темина шел по улице.

Прохожие с любопытством поворачивали головы.

– Ишь ты, мальчишку ведут.

– Много ты понимаешь. Может, он их ведет, гляди, как важно шагает.

Петька остановился около небольшого одноэтажного особняка.

Глава 12
Цель жизни

Известие о том, что Софья Щетинина уехала за границу, очень удивило Юнга.

– Почему вы думаете, что она уехала за границу? – спросил он у Ольги.

– Профессор сказал, что получил от нее письмо.

– Черт возьми! И-из-вините, Оля, а может, она кого-нибудь полюбила и… знаете, такие вещи бывают.

Ольга с негодованием взглянула на Юнга.

– Полюбила… Я бы об этом непременно знала. Софья никого не любила, кроме своего отца и… меня.

Они молчали несколько томительных минут. За это время в голове Юнга промелькнуло воспоминание о недавнем разговоре с Софьей.

…Однажды Ольга куда-то вышла, и они остались вдвоем. Софья читала ему вслух «Накануне». Она закончила последние строчки и бережно положила книгу себе на колени.

Некоторое время они не разговаривали, каждый думал о судьбе героев только что прочитанной повести.

– Да, Инсаров был настоящий человек… – задумчиво проговорил Юнг.

Софья вздохнула.

– Дмитрий, у каждого человека есть в жизни цель: у одних – разбогатеть, у других – найти что-нибудь, сделать открытие. Скажите, какая у вас цель?

– У меня есть одна думка, – Юнг слегка замялся.

Софья терпеливо ждала его ответа.

– Я хочу, Соня, чтобы всем людям на земле жилось хорошо, чтобы не было бедных и несчастных. И не только у нас в России, а на всей земле. А самое главное, чтобы не было этих проклятых войн. Сколько они народу губят, сколько сирот по миру ходит… Дожить бы до того времени, когда все, какие ни на есть пушки переломают к чертям и понаделают из них автомобилей, плугов да ткацкие станки. Вот до этой жизни я и хочу дожить, Соня, это моя цель.

На губах Софьи появилась снисходительная улыбка.

– Я не знала, что вы такой мечтатель. Ваша цель очень сложна и называется утопией. Войны были всегда, и они будут. Всегда были богатые и бедные, и этого не изменишь. Существует неумолимый закон природы: все слабое и немощное должно гибнуть, выживают только сильные. Животные борются за свою жизнь, растения – за клочок земли, за солнечный свет. У людей тоже происходит такая борьба, это войны. Вы подумайте, что произойдет, если они исчезнут. Людей будет рождаться все больше, а умирать меньше. Людей на земле появится столько, что они заселят все материки и пустующие ныне земли. И тогда снова неизбежно вспыхнет борьба за жизнь, потому что земля уже будет не в состоянии прокормить столько людей.

– Я, Соня, не совсем еще разбираюсь во всех этих тонкостях, но чувствую, что тут что-то не так. Почему бы человеку не искать путей облегчения своей жизни, а не уничтожать друг друга. Можно строить машины, которые осушат океаны, сровняют горы с землей и превратят их в цветущие луга или огороды. Чем плохо, если людей будет рождаться больше? Ведь это значит, что будет больше рабочих рук, а наша планета еще слишком пуста, людей на ней может уместиться черт знает сколько. Вы думаете, не хватит хлеба, но ведь и сеять его тогда будут раз в тыщу больше. Ну, а если через сотни лет людей действительно станет слишком много, то неужто ничего не придумаем, так-таки и передеремся? Места-то кругом сколько, и планеты эти, и звезды всякие. Живи! Радуйся, рабочий люд!

Лицо Юнга разгорелось, он сам воодушевился своими словами. Софья слушала его со все возрастающим изумлением.

– О-о-о, – прошептала она, – какая у вас прекрасная мечта!

…И вот сейчас эта девушка струсила, убежала. Как же это могло произойти? А что если… Юнгу вдруг пришла в голову такая мысль, что он чуть не подскочил. Ольга по-прежнему сидела в кресле, уронив голову на руки. Юнг овладел собой и спокойно заговорил:

– Мне почему-то не верится, что Соня могла на этакое некрасивое дело пойти, бросить отца, дом… А что если она не по своей воле уехала? Обстоятельства…

– Обстоятельства? Но какие? Нет, у Сони не могло быть таких обстоятельств.

– Не спешите, Оля. Вы говорили, отец Сони крупный ученый, и недавно ему предлагали уехать за границу. Соня жаловалась, что отца не оставляют в покое и очень часто беспокоят своими предложениями, а в последний раз даже грозили…

Предположим, эти люди увозят за границу его дочь с тем, чтобы использовать ее как приманку для профессора… Что вы на это скажете?!

Ольга встала и подошла к Юнгу. То, что он сказал, напугало ее.

– Приманку?.. – переспросила девушка. – Это страшно, но… правдоподобно. Как сама не подумала я. Старик сойдет с ума. Он без нее жить не может. Соня потеряла мать, когда ей было три года, и с тех пор Александр Неронович всю свою любовь отдал дочери. – Ольга сосредоточенно, насупила брови. – Я завтра же зайду к профессору. Это мог сделать только один человек – Саржинский. Но письмо ведь она написала, – спохватилась Оля.

– Есть много средств заставить беззащитную девушку написать письмо. Я уверен, что Соня написала это письмо далеко не по собственному желанию, – убежденно проговорил Юнг.

– Предположим, – согласилась Оля и присела на край постели. – Что же теперь делать?

– Во-первых, Оля, разрешите сейчас, когда вы знаете, кто я, связаться с кем-нибудь из своих. Я хочу просить вас, чтобы вы помогли мне. От этого, возможно, будет зависеть и судьба Сони.

– Вы думаете, что найдутся люди, которые могут сейчас заинтересоваться судьбой какой-то девушки? – неуверенно проговорила Ольга.

– Безусловно, найдутся.

– Я верю вам. Но что я должна сделать?

– Я скажу вам несколько слов, вы их хорошенько запомните: пойдете по адресу, который я вам укажу, если там не окажется того, кто нужен, вы пойдете по другому адресу и будете искать до тех пор; пока не найдете.

– Это опасно?

– Не очень, но опасно. Ведь вы будете называть имена, кое-кому они крепко нужны!

– Если я сделаю все, что вы мне поручите, вы надеетесь, что ваши большевики вмешаются в эту историю. Ведь она… буржуйка… – усмехнулась Ольга.

– Может быть, судьба какой-то девушки и не требует к себе такого внимания, но здесь дело касается крупного ученого, а это уже серьезно.

– А если все наши предположения ошибочны и Соня все-таки уехала по своему желанию?

– Я твердо убежден, что это не так.

– Скажите, а то поручение, которое я исполню, имеет только отношение к Соне или… еще какое-либо, ну, например, политическое.

– Хорошо, я обещал вам быть откровенным: да, имеет и политическое.

– А что я должна передать этому человеку, которого нужно найти?

– Вы передадите ему, что Юнг жив и находится у вас. Тогда этот человек или кто другой придет сюда и заберет меня.

– Вам здесь не нравится?

– Я вам бесконечно обязан, Олечка, и сделаю все, чтобы отблагодарить вас. Но рано или поздно я все-таки должен уйти. Я уже чувствую себя хорошо и через некоторое время встану на ноги.

– А если я не пойду исполнять ваше поручение?

Юнг усмехнулся:

– Постараюсь обойтись без вас.

Ольга покачала головой.

– Вы думаете, я трушу. Нет, я очень хочу помочь Соне и не скрою, что не хочу выполнять ваших политических поручений, так как не вполне разделяю их. Я нахожусь в очень затруднительном положении, и будет лучше, если мы отложим этот разговор до утра. Мне нужно подумать. Я уйду, мама принесет вам ужин. Завтра я пойду к профессору. Ему так тяжело. Спокойной ночи.

Юнг остался один.

«Неужели я не найду способа связаться с Широких или Кувалдиным? А вдруг с Широких что-нибудь случилось?» – при этой мысли он весь похолодел.