Текст книги "Тайна Алмаза"

Автор книги: Константин Нефедьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

– Мак… мак-к-к…

Услыхав ответ, Архипов поставил на ноги окончательно растерявшегося лакея и легонько подтолкнул его.

– Веди!

В доме по-прежнему царила тишина, было ясно, что их вторжение пока не обнаружено.

Дрожащий лакей вел их куда-то во внутренние покои.

Наконец они остановились около широкой двери с массивными бронзовыми ручками.

– Здесь, – чуть слышно шепнул лакей.

Дверь без скрипа открылась. Кувалдин и Архипов вошли в небольшую спальню.

Посредине комнаты стояла огромная кровать, на ней лежал человек. Он не издал ни звука, когда Кувалдин и Архипов навалились на него. Кувалдин быстро скрутил руки и ноги лежащего. «Вынесем без шума», – прошептал он. Кувалдин и Архипов со своей тяжелой ношей вышли из дому. Вскоре они подошли к зданию ревкома.

– Здорово получилось, – первым нарушил молчание Темин и тихо рассмеялся. – Удача, братцы! Без выстрелов и шума удалось взять самого Маккинга.

«Вот и след Софьи отыщется», – подумал Кувалдин, когда они входили в ревком.

Присутствующие с интересом рассматривали полураздетого человека. Он был безобразно толст, жирное тело лоснилось от пота.

– Рад вас видеть, господин Маккинг, – заговорил Кувалдин. – С вашим компаньоном, господином Саржинским, мы уже познакомились и оставили друг о друге самые приятные воспоминания.

Человек медленно осмотрелся.

– Кто вы такие? – глухо спросил он. – Я… я вижу, вы не разбойники.

– Нет, господин Маккинг, мы не разбойники, а честные люди и очень хотим избавиться от таких разбойников, как вы.

Человек поднялся со стула.

– В таком случае произошла ошибка. Вы называете меня каким-то Маккингом. Я Максим Пантелеевич Глухарев.

Начинался рассвет, когда Архипов и Темин подходили к дому профессора.

Они вошли во двор.

– Чапрак! – негромко позвал Архипов.

Им никто не ответил.

Архипов взглянул на Темина, и оба ускорили шаги. Обогнув дом, они остановились, как вкопанные. Дверь в подвал была настежь открыта, на пороге лежал Чапрак и страшно скалил зубы, винтовка валялась рядом. Одним рывком Архипов выхватил маузер и, сбросив предохранитель, в два прыжка очутился у входа в подвал. Он был пуст.

Оба наклонились над убитым. Темин перевернул убитого на бок; под левой лопаткой торчал черенок финского ножа.

Старый лакей делал попытку ослабить волосяной жгут, которым были стянуты его руки и ноги, – все было безуспешно. Наконец он решил, что без посторонней помощи ему не обойтись. Придется ждать утра. Внезапно он вспомнил, что каминная решетка в спальне имеет очень острые края, и если приспособиться, то можно перерезать жгут.

Тогда, извиваясь точно огромный червь, слуга пополз по полу. Больших трудов стоило ему открыть тяжелую дубовую дверь. Помогая себе плечом и ногами, он ее все-таки открыл. Слабый красноватый свет чуть тлевшего камина освещал комнату.

Потребовалось еще много усилий, прежде чем он добрался до него. Он выбрал наиболее удобное положение и осторожно принялся тереть волосяной узел об острый край металлической решетки. Несколько раз ее зубья царапали ему тело, и слуга глухо стонал от боли; передохнув, он снова принимался за работу. Обильный пот заливал глаза, но он с величайшим упорством не прекращал своего занятия.

Прошел час, может быть, и больше. Наконец он освободил затекшие члены. Он был так слаб, что некоторое время находился в прежнем положении, кровь пульсировала в висках. Затем он освободил ноги, поднялся и, качаясь от слабости, зажег свечу.

Нужно было позвать людей, сообщить о похищении хозяина. Но у него совсем не было сил. В изнеможении он сел на стул и осматривал разбросанную кровать.

«Кто эти люди? – медленно соображал он. – Если грабители, то почему они ничего не взяли?» – он окинул взглядом обстановку спальни.

«Значит им нужен только барин, они ему почти не дали одеться». Внезапно легкий шум привлек внимание старого слуги, он посмотрел на дверь. Крик ужаса, готовый сорваться с его уст, замер. Напрасно его судорожно открытый рот хватал воздух, он походил сейчас на рыбу, выброшенную из воды.

В дверях стояли неизвестные люди. При тусклом свете свечи слуга успел заметить темные повязки, закрывающие их нижнюю часть лица. Бесшумно, как тени, метались незнакомые люди, переворачивали одежду, постель. Слугу снова связали и бросили в угол, отсюда он мог видеть все, что происходило в спальне.

Люди что-то настойчиво искали, срывали и разбрасывали висевшую в шкафах одежду, выстукивали пол и тщательно обследовали все карнизы и стены комнаты. В углу стоял тяжелый металлический сейф. Навалившись, они с большим трудом откатили его в сторону. Один из них, тот, который, судя по всему, руководил грабежом, обследовал пол под сейфом. Раздался треск, и сразу же открылась небольшая дверца. Через минуту он держал свернутую трубкой бересту.

– Она, – громко прошептал предводитель грабителей, и они поспешно скрылись.

Старый слуга остался один. На этот раз он был связан гораздо прочнее, чем в первый раз, в рот ему был забит кусок грубой ткани.

«Странно, – соображал он, – в первый раз украли моего барина, во второй – его ограбили. На этот раз были настоящие разбойники». Измученный слуга решил не делать никаких попыток к освобождению и ждать утра.

Глава 20
Испытание

Ольга с головой окунулась в новую для нее жизнь. Страшен был первый шаг, но она сделала его и теперь все уверенней шла по новому пути. Она чувствовала, что к ней относились чуть настороженно. И тем скорей ей хотелось растопить ледок недоверия, стать своим человеком среди красногвардейцев.

Она, не задумываясь, бралась за любую работу, за любое поручение. Два раза в неделю Ольга дежурила в лазарете, остальное время она регулярно, по несколько раз в день, проводила громкие читки газет.

В них были статьи о мире, о земле, о положении в стране. Постепенно к девушке привыкли и даже полюбили. Иногда вечерами к ней подсаживался какой-нибудь солдат и, смущаясь, просил ее написать письмо домой.

И оттого, что солдат открывал ей свои чувства и заботы, он становился ей как-то ближе. Она уже знала, что хмурый и замкнутый Федя Скоков тоскует по далекой девушке Оксане, что балагур и весельчак Вася Нагорный таит от всех тяжелое горе: у него умерли все родные от тифа и письма пишет он сестре Гале, единственной оставшейся в живых.

Особенно она привязалась к Анне или просто Аннушке, как ее называли все. Это была женщина средних лет со строгим, но отзывчивым характером. Аннушка была всегда и всюду нужным человеком. Она всегда все знала, все умела.

– У нас мало женщин. Будешь раненым и больным помогать, – сказала она Троповой при первом знакомстве.

Ольга боялась оказаться лишним человеком среди этих занятых людей. Слова Аннушки успокоили ее. Кроме Ольги, в лазарете дежурила еще взбалмошная, необычайно подвижная Настя.

Ее любили за то, что она никогда не унывала. Что бы ни случилось, Настя неизменно говорила: «Так я же это знала. Ей богу, чувствовала. Не горюй, не пропадем». И такая убежденность была в ее голосе, что невольно хотелось верить этой хорошей душе.

Все трое жили в очень тесной, но чистой комнатушке, куда Настя запретила вход мужчинам под страхом смерти. Иногда в лазарете дежурила учительница Вера Порфирьевна. И тотчас все трое – Аннушка, Настя и Ольга – собирались вместе.

Настя восторженно отнеслась к появлению Ольги. Она окружила ее своей заботой.

Недели спустя, она была влюблена в нее.

– Ох, Олька, – вздыхала Настя, осматривая девушку чуть завистливым взглядом: – До чего же ты красивая! Пропали наши ребята. Вот бы мне родиться такой. – Настя критически осмотрела себя в крохотном зеркальце. – Нос картошкой, а губы, тьфу, не губы, а срамота какая-то – и чего только ребята целоваться лезут.

– Ну, зачем ты, Настенька, так о себе. Ты же хорошая. Да и ребята тебя все уважают.

– Это какие ребята?! Спиридонов да Чижик. – Настя фыркнула. – Да разве это ребята?! Губошлепы это, а не ребята. Чижов-то вчера полез целоваться, так целую лужу слюней напустил. Хоть пруд пруди. Тьфу. Ну и влепила же я ему, у него глаза на лоб полезли. «Не ждал, – говорит, – от вас такого, товарищ Оглоблина». А я ему: «Если ты, пугало огородное, еще раз посмеешь, так я тебе такую волосянку устрою, что ты в следующий раз за версту меня обежишь. Понял?»

Ольга засмеялась.

– Да ты не смейся, у меня разговор короткий – шапку долой и всеми десятью в гриву. Ребята-то настоящие вон… – вздохнула Настя, – Сережка Давыдов, Федя Скоков. Вот это ребята. Только они на меня не глядят. Сережка-то, видала, как глазами стреляет, чистый пулемет. Подходит это ко мне, руки в брюки и как бы невзначай: «А что, Настенька, эта новая сестра из каких будет, не из учительниц?» – А я ему: «Вас, товарищ Давыдов, никак, к наукам потянуло». – «Да, нет, – говорит, – антиресно». – «А антиресно, так вы у нее у самой спросите…»

– Настенька хитро скосила один глаз на заалевшуюся Олю.

– Ну, довольно, Настя, что ты все об одном, да об одном. Давай лучше о чем-нибудь другом поговорим.

– Ты, Олечка, держи себя крепко: ты красивая, ребята к тебе приставать будут. – Ольга вспыхнула. – По мне так, который лезет да всякие глупости говорит – враг революции.

Кто-то осторожно постучал в дверь. Просунулась лохматая голова в папахе.

– Товарищ Тропова, там ребята газеты принесли.

– Скоро приду, Давыдов. Вот только Аннушку дождусь.

Папаха исчезла.

– Ну, мне на дежурство, – засуетилась Настя.

Ольга осталась одна. Всякий раз, когда девушка оставалась одна, она вспоминала Соню. Но идти к профессору она как-то не решалась, да и времени было мало. День у нее был полон забот, и она к вечеру так уставала, что засыпала как убитая.

Случайно Ольга узнала, что Юнг уже ходит. Это ее обрадовало. И еще она поймала себя на том, что, несмотря на большую усталость, она часто думает о Юнге. «Боже мой! Неужели я его люблю?» – проговорила она как-то вслух.

За дверью послышался шум голосов. Ольга насторожилась. В эту же минуту дверь распахнулась и вошла Анна. Лицо ее было необычно строгим, губы плотно сжаты.

– Что случилось, Аннушка?

– Только что в штабе убили комиссара Соболева.

…Протискиваясь сквозь возбужденную толпу, Оля услышала гневные выкрики:

– Удушить гадину!

– Смерть провокатору!

Анна в нескольких словах рассказала, что произошло. В штаб вошел студент, предъявил документы, его пропустили к Соболеву. Что там произошло, никто не знал. Услышали только выстрел, и караул поспешил на него. Соболев был убит выстрелом в висок. Студент пытался бежать через окно, но был задержан. Под его студенческой шинелью оказался мундир офицера.

Анна и Ольга вошли в ревком. Там царила какая-то зловещая тишина. Кого-то ждали.

У стены в плотном кольце вооруженных красногвардейцев стоял человек в разорванной одежде с непокрытой опущенной головой. На его плече уцелел один погон. Это был убийца комиссара Соболева. Анна и Ольга подошли ближе, стараясь его рассмотреть.

Внезапно Ольга почувствовала, как кровь ударила ей в лицо. В поручике она узнала своего брата Виктора. Анна, видимо, что-то заметила.

– Что с тобой, Оля?

– Со мной так, ничего… Мне показалось, что, что я его знаю… но я, кажется, ошиблась.

Анна недоверчиво смотрела на подругу. Но Ольга уже овладела собой, только в голове ее стучала мысль: «Виктор, Виктор – убийца…»

Поручик вдруг поднял голову. Глаза брата и сестры встретились. Несколько секунд он удивленно смотрел на Ольгу. Внезапно черты его лица исказились. На губах мелькнуло насмешливое выражение, он процедил что-то непонятное и снова опустил голову. Все это произошло так быстро, что никто ничего не заметил.

Ольга отошла к мраморной колонне и прислонилась к ней. «Виктор… Его сейчас убьют на моих глазах, а я останусь безмолвным свидетелем… Как ему помочь?»

Вдруг точно дуновение пронеслось по залу. Люди молча расступились, снимая шапки, папахи, фуражки. По образовавшемуся живому коридору шли шесть моряков, крестом сложив винтовки, на этом ложе лежал человек с седыми висками, лицо его было прикрыто фуражкой. Несли убитого комиссара. Ольга вдруг вспомнила, как всего несколько дней назад Соболев говорил ей: «Это борьба, Оля, жестокая борьба, многие сгорят в ее пламени, но память о них будет вечной, потому что жизнь свою они отдали человечеству».

Ольга пришла в себя только спустя несколько часов.

Анна вернулась и озабоченно ходила по комнате. Она подошла к Ольге, зябко кутавшейся в пуховый платок.

– Всё-таки, Олечка, с тобой что-то произошло. Ты не скрывай – знаешь его что ли, может раньше встречала? Я ведь пойму, – Анна с участием смотрела на Олю.

– Я не скрываю, Анна, я когда-то… знала этого… человека, но это не имеет особого значения. Не будем о нем больше говорить.

– Как хочешь, Оля, это действительно не имеет значения. Но как все получилось?

Убит такой человек.

– А что… убийцу уже судили? – нерешительно спросила Тропова.

– Да. Сейчас он сидит в нашем каземате.

– В каземате?

– Да нет, ну, где кладовая когда-то была.

У Ольги часто-часто забилось сердце. «Значит Виктора завтра не будет… Он в кладовой, в угловой низкой каморке, которую почему-то называют казематом. Да, оттуда не убежишь…»

В приоткрывшуюся дверь чей-то голос негромко сказал:

– Товарищ Оля, вас женщина какая-то спрашивает, у подъезда стоит.

Анна пристально посмотрела на Ольгу.

– Кто это может быть, Оля?

– Не знаю, Анна, я сейчас приду.

Она накинула легкое пальто и вышла. Около подъезда в темноте девушка заметила женскую фигуру.

– Олечка, доченька!

– Мама…

– Олечка, иди, иди… я тебе что-то скажу.

Мария Филимоновна увлекла дочь. Они остановились у чугунной ограды.

– Что случилось, мама? Как ты меня нашла?

– Оля, Олечка, доченька, – Мария Филимоновна не могла говорить, ее душили слезы.

– Виктор… Виктор… у них… то есть у вас. Приговорен.

Ольга почувствовала противную дрожь в ногах.

– Я ничем не могу ему помочь.

– Я знаю… Но его можно спасти… все зависит от тебя… Доченька, помоги!

– Что ты говоришь, мама! Ведь он под усиленной охраной.

– Знаю и это, Олечка, – Мария Филимоновна, оглянувшись по сторонам, зашептала: – Дом-то этот ты знаешь. Это же твоя гимназия.

– Ну, так что же?

– А вот и то, что ко мне пришел муж твоей директрисы Юрий Аркадьевич, помнишь?

Он-то и сказал мне, что наш… наш Виктор приговорен к смерти… – она снова всхлипнула.

– Я все-таки тебя, мама, не понимаю. Он действительно сидит в подвальном помещении, но побег оттуда невозможен.

– Возможен, Олечка, возможен, только нужна твоя помощь. Сейчас тебе все объяснят, – Мария Филимоновна махнула рукой. Из темноты подошел высокий человек, Оля узнала в нем Юрия Аркадьевича.

Тот начал без всяких предисловий.

– Виктор заключен в камере, налево в углу. Там есть замурованный ход, но его легко восстановить, для этого нужно, чтобы вы достали связку ключей, которая хранится в кабинете моей жены за большим канцелярским шкафом…

Ольга вспомнила, что этот большой неуклюжий шкаф действительно стоит в бывшем кабинете директрисы женской гимназии.

– Если протянуть руку за шкаф, – продолжал Юрий Аркадьевич, – с левой стороны, на уровне вашей головы вы нащупаете небольшое кольцо в стене, поверните его на себя три раза, откроется маленький тайник, в нем лежит связка ключей, принесите их. Я выдаю вам тайну дома, которую знали очень немногие. Решайтесь, Оля, через несколько часов будет поздно.

Мария Филимоновна заметила колебание дочери.

– Оля, ты что? Ведь это твой брат, родной!..

– Хорошо, мама, кому я должна отдать ключ?

– Я буду вас ждать здесь, – проговорил Юрий Аркадьевич.

– …Это была мама, – ответила Ольга на молчаливый вопрос Анны.

Девушка подошла к окну и машинально начала перебирать лежащие на нем газеты.

«Что делать? – стучало в ее голове. – Спасти Виктора – значит навсегда стать врагом этих людей. Навсегда лишиться их дружеского доверия, превратиться в…

Ой, какое это страшное слово… провокатор… нет, предатель… Нет, я не могу!

Я не могу вернуться вновь к старой жизни. А если спасти Виктора и остаться среди них? Тогда как же я буду жить среди этих простых честных людей? – с отчаянием подумала девушка. – Ловить на себе чьи-то подозрительные взгляды, жить в страхе, быть в цепких руках тех, кто будет знать мой поступок, и я уже буду не в силах вырваться из этой паутины. А… Юнг…» Все это время она жила неотступной мыслью о встрече с ним.

– Нет! Все, что угодно, только не это… – вслух сказала Ольга, не обращая внимания на Анну, которая наблюдала за нею.

– Анна, Аннушка, – Ольга подбежала к Анне и разрыдалась: она больше не могла бороться со своими чувствами. – Аннушка… помоги… – сквозь слезы шептала Оля.

– Что делать?.. Что делать?

Анна, потрясенная состоянием подруги, тихо гладила ее по волосам…

– Плачь… милая… поплачь, Олечка, тебе легче станет…

Анна уже все поняла.

И Ольга плакала. Плакала о жизни, от которой она отрекается, о семье, из которой она ушла, о всем, что было недавно близким и дорогим.

Наконец Ольга овладела собой. Она сидела перед Анной, притихшая, щеки ее были мокры от слез.

– Кто он? – негромко спросила Анна.

– Брат…

Долго молчали подруги.

– Да, Олечка, нелегко тебе… Сейчас уже ничего не вернешь, – тихо заговорила Анна. – Либо мы их, либо они нас.

Прерывающимся от слез голосом Ольга рассказала Анне о приходе матери.

– Вот тебе, Олечка, твое первое испытание в жизни, – проговорила Анна. – Две дороги перед тобой – выбирай.

– Я уже выбрала… – голос девушки окреп. – Я… я никогда не вернусь назад.

Я… я всегда буду с вами.

Анна крепко обняла Олю.

Глава 21
На рассвете нового дня

Летучий лазарет находился в полуподвальном помещении, через квартал от Дворцовой площади. Сюда доносился грохот канонады.

Осунувшаяся Ольга накладывала перевязки раненым, помогала измученному доктору Алмасову делать несложные операции. Всякий раз, когда вносили раненого, сердце девушки сжималось от тяжелого предчувствия. Девушка ждала встречи с Юнгом, но сейчас боялась ее. Восставший Петроград штурмовал последнюю твердыню буржуазии – Зимний дворец. Случайно встретившийся днем Кувалдин рассказал Ольге, что Юнг окончательно выздоровел, но сейчас очень занят и вряд ли у него найдется время забежать к ней. Впервые в ней шевельнулось что-то вроде обиды, но она нашла в себе силы побороть это чувство. «Разве время сейчас любить?» – подумала она и вспомнила, что Настя говорила то же самое.

Из раздумья Ольгу вывел голос Алмасова:

– Поддержите, Олечка.

Девушка помогла снять с ноги раненого набухший от крови сапог. Запах крови вызывал тошноту, у нее закружилась голова.

Раненый тяжело стонал. Доктор быстро осмотрел рану.

– Скальпель, бинт, – приказал он.

Ольга изо всех сил помогала старому доктору. Ее руки, халат, косынка были в крови.

К лазарету подкатила новая машина. Анна с Настей засуетились. Ольга обратилась к доктору:

– Мест больше нет.

Доктор поднял усталое лицо. Всюду, даже в проходе, лежали перебинтованные люди.

– Поднимитесь на второй этаж, пусть освободят помещение. – Тропова вышла из операционной.

– Ты куда? – спросила ее Анна, которая в это время помогала вносить нового раненого.

Ольга ответила и вышла на улицу. Голова у девушки так закружилась, что она чуть не упала. Свежий воздух опьянил ее. Несколько минут она стояла в каком-то оцепенении. Со стороны Зимнего слышался непрерывный грохот, косые лучи прожекторов, как молнии, рвали темноту. Тяжелым пороховым дымом и гарью были окутаны все прилегающие к Дворцу улицы.

«Там льется кровь, – подумала Ольга. – Там он…» Как она хотела быть там, рядом с ним, увидеть его хоть на одно мгновение! Вдруг она вспомнила, зачем вышла.

Бегом взбежала по лестнице, ей открыла дверь худая костлявая дама, за ее спиной виднелся еще кто-то. В двух словах Тропова передала, что ей нужно.

– Но… милочка… – испуганно засуетилась дама, – у нас совершенно некуда… совершенно… дорогая.

– В таком случае я сейчас позову людей, и вас придется потеснить. Как вы можете отказывать, когда умирают люди.

Из-за спины дамы выдвинулся толстенький человек в пенсне.

– Убирайтесь отсюда вон! – злобно выкрикнул он. – Мы всегда окажем помощь людям, но… но этим скотам… – Дверь захлопнулась.

Ольга спустилась вниз. Около машины стоял матрос. Он торопил солдат, переносивших раненых. Тропова подошла к нему и вкратце все рассказала.

– Не пускают? А ну, ребята, за мной!

Через четверть часа на второй этаж были перенесены около двух десятков раненых.

Лазарет немного освободился.

– Ничего, девки, – подбадривала Настя. – Не век же это будет продолжаться. К утру должно кончиться.

В полночь наступила передышка. Смертельно усталый доктор Алмасов склонил голову на операционный стол и задремал. Анна ушла на второй этаж, Настя хлопотала около раненых, поила их водой. Ольга убирала инструменты. Вдруг доктор Алмасов поднял голову.

– Олечка, у меня кончился новокаин. До утра я вас отпускаю, можете немного отдохнуть, утром сходите в больницу, скажите, что от меня. – Доктор подробно перечислил, что было нужно.

– Хорошо, доктор.

Ольга сняла окровавленный халат, следы крови были и на одежде, но она не обратила на них внимания. Она вышла из лазарета. Необычайная тишина поразила ее.

«Неужели все кончилось?» – подумала Ольга и, секунду помедлив, быстрыми шагами направилась к Дворцовой площади. Площадь была заполнена народом. Кое-где начали разбирать баррикады. Девушка растерялась. Зачем она пришла сюда? В ту же минуту у нее учащенно забилось сердце. Навстречу двигалась небольшая группа людей, одетых в штатское. Сзади, замыкая шествие, шли солдаты и несколько моряков, в одном из них она узнала Юнга.

– Кто это? – спросила она стоящего рядом солдата.

Тот, не глядя на нее, ответил:

– Бывшее Временное правительство.

Ольга смотрела на растерянные лица министров, на их ссутулившиеся плечи. Один за другим министры скрылись в машинах. Девушка не отрывала глаз от Юнга.

– Шабаш, братцы! – донеслись до нее слова Юнга, когда последний чиновник скрылся в машине в сопровождении конвоя. Шеренга смешалась, все сразу оживленно, заговорили. Послышался смех. Сама того не замечая, Ольга продвигалась все ближе к тому месту, где стоял Юнг.

«Неужели он не видит меня?» – с отчаяньем подумала она. Но Юнг ее уже заметил.

Несколько секунд он смотрел на девушку, не веря своим глазам. А когда поверил, то побежал к ней и, не стесняясь множества людей, поцеловал в губы.

– Вот дурень, совсем ошалел, – проговорил он взволнованно и оглянулся, не заметил ли кто его поступка, но никто не обращал на них внимания. Незнакомые люди обнималось, смеялись и плакали от счастья.

– Ну, как вы? – спросил Юнг Ольгу, которая едва держалась на ногах.

– Чудесно.

– Время у меня сейчас свободное, пройдемся, – предложил Юнг.

Проталкиваясь сквозь толпу, они пересекли площадь. Навстречу попался сияющий Темин. Вся его небольшая нескладная фигура выражала такой восторг, что Юнг и Ольга, увидев его, рассмеялись.

– Что, Федор, побывал в царском дворце?

– Бывал! Ей-богу, бывал! Приеду в деревню – не поверят, что Федька Темный в дворце ходил и все как есть своими руками щупал, – рассказывал возбужденный Темин.

Оставив восторженного Федора, Юнг и Ольга направились к набережной.

– Да… – спохватился Юнг. – Я же вам хотел подарочек небольшой сделать.

Юнг достал из кармана и протянул девушке маленький револьвер.

– Возьмите на память!

– Спасибо.

Юнг заглянул ей в глаза.

– Оля… я давно что-то хочу вам сказать, – чуть покраснев, заговорил он. – Да вот не знаю, ко времени ли?

Глаза Ольги затуманились – она придержала шаг. Они подошли к набережной. Здесь было меньше людей. Невдалеке стоял крейсер. Прямо на набережную были перекинуты сходни, по ним сновали вооруженные матросы.

– О чем вы хотите со мной поговорить? – спросила она каким-то натянутым голосом.

– О чем? – Юнг еще раз заглянул в глаза Ольги, под этим взглядом девушка опустила глаза.

– Оля…

– Товарищ Юнгов, я вас ищу.

К ним подбежал человек с окровавленной повязкой на лбу.

– Идемте скорей в порт. Там еще юнкера, – торопливо заговорил он.

Юнг встрепенулся.

– Юнкера, говоришь. Ну, Олечка, до свиданья. Я уже как-нибудь в следующий раз. – Он смущенно пожал руку Оли, прошел несколько шагов и оглянулся.

Она стояла там, где они расстались, чуть привалившись к чугунной колонне уличного фонаря, и с тоской смотрела ему вслед.

– Иди, я тебя догоню, – обратился Юнг к человеку с повязкой и быстрыми шагами вернулся к Ольге. – Если бы вы знали, Олечка, как я вас люблю… – проговорил он дрогнувшим голосом, – вот и все, что хотел сказать…

Юнг повернулся и бросился догонять человека с повязкой.

…Через несколько дней к Кувалдину явился посыльный штаба с распоряжением явиться в Смольный. Его встретил дежурный по штабу. Он провел Кувалдина по длинному коридору в угловую комнату, на дверях ее значилось: «Я.С. Заслонов». За столом сидел человек с темной бородкой и такими же усами. Он снял пенсне и приветливо указал на стул.

– Здравствуйте, товарищ Кувалдин. Сейчас, когда обстановка немного улучшилась, вам придется снова заняться историей, которой вы в свое время занимались, я говорю об инженере Кручинине и его изобретении. Доложите, как обстоит дело.

Кувалдин подробно рассказал все, что было известно со слов Петьки и миллионера Глухарева, попавшего к ним по ошибке вместо Маккинга. Глухарев сказал, что некоторое время назад к нему приходил какой-то инженер и просил денег на постройку машины, но он, Глухарев, ему отказал. Куда после этого исчез изобретатель, он не знал. Впоследствии стало известно, что в ту же ночь миллионер был ограблен. Неизвестные люди унесли из спальни Глухарева какую-то ценную вещь. Что это была за вещь, Кувалдину не удалось узнать. Вскоре миллионер уехал за границу.

– Вот и все, что известно о всей этой истории, – закончил Кувалдин.

– Сведения небогатые, – согласился Заслонов, – но Кручинина нужно найти во что бы то ни стало. Крайне важно поймать и этого проходимца Маккинга. Но меня берет сомнение. Мы посылали запрос в Мурманск. Читайте ответ. – Он подал Кувалдину бланк с телеграфной лентой.

Кувалдин прочел:

«Судно „Треглит“ никогда не находилось Мурманском порту».

– Читайте это! – Заслонов подал вторую телеграмму.

«В ночь 12 октября Петроградского рейда снялась китобойная шхуна „Треглит“. На борту находилась особа женского пола. Имя неизвестно».

– Похоже, что это дочь профессора Щетинина, – сказал Кувалдин.

– Займитесь этим, товарищ Кувалдин. Кручинина нужно найти и помочь ему всем, что в наших силах. Действуйте, средства получите в банке, мандат вам выдадут здесь.

Желаю удачи!

Заслонов протянул Кувалдину очень твердую ладонь.

Кувалдин ее крепко пожал.

– Товарищ Заслонов, разрешите мне взять эту телеграмму с собой.

– Пожалуйста.