Текст книги "Архив Шамбала"

Автор книги: Константин Гурьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

13. Москва. Вторник

Чем ближе к утру, тем плотнее становилась атмосфера ночи, будто скапливаясь под высокими потолками казармы. Казалось, она наливается свинцовыми каплями, чтобы в положенный час ворваться в уши криком дежурного по роте «Паааадддьйййооооммм!!!»

Голос у дежурного злорадный: он воздавал за то, что все ночью спали, а он – дежурный – бодрствовал. Впрочем, избежать этого была одна возможность, и Корсаков знал ее: надо проснуться на миг раньше, чем тишина взорвется от душераздирающего крика!..

Удивительное свойство родного дома: он ощущается на уровне интуиции, подумал Игорь, предчувствуя несладкий миг пробуждения, и распластался на матрасе, а в голове стучала фраза из рекламы «матрас будет всегда принимать форму вашего тела, охраняя ваш сон и ваше здоровье».

«Вы бы лучше придумали матрас, который будет нежно и долго готовить к пробуждению, превращая неизбежное в желаемое. Да, ладно, – решил Корсаков. – Все равно не придумают».

Он перевернулся на спину и подумал, еще не открывая глаз, что пробуждение-то у него сегодня вещее. Вот если бы можно было не просыпаться еще пару лет!

Игорь открыл глаза, понимая, что ничего изменить не сможет. Значит, надо принимать то, что есть: попался он в тот момент, когда согласился выполнить пустячную просьбу Ромы Горошникова. С тех пор все его ближайшее будущее было запрограммировано, и не надо тут сопли разводить!

Корсаков отправился в душ, потом не спеша приготовил завтрак, накрыл на стол и так же неспешно съел все, что приготовил.

Еда худо-бедно отвлекала, а сейчас, прожевав последнее, он снова задумался о том, как обстоят его, Игоря Корсакова, дела.

То, что он еще ни на шаг не приблизился к ответам на вопросы Азизова, журналиста не смущало: работа идет, и всему свое время. Кстати, и Азизов, человек умный, уже намекнул, мол, чудес не ждет. Тоже понимает и состояние дел, и то, что Корсаков, человек известный, не станет попусту тратить время и деньги заказчика. И не будет он, господин Корсаков, делать этого не из глубокой своей порядочности, считал, видимо, Азизов, а потому что понимает: если что – придется отвечать и за потраченные деньги заказчика, и за потерянное время. Ну, вот так как-то…

Со стороны Азизова пока разговор шел только о соавторстве и подготовке диссертации Ойлун, а это будет сделано в полном объеме и в срок.

Беспокоил, и беспокоил сильно, вчерашний разговор с Суровикиным – начальником службы безопасности концерна Азизова. Суровикин хотел получить все, что предназначено боссу, раньше того.

Значит, главный вопрос: с чего у Суровикина такие желания?

Вариантов, конечно, много, но основных два. Первый – проверка по указанию босса. Если Корсаков согласится, и будет безропотно все отдавать Суровикину, значит, может точно так же отдавать и другим. И тогда вывод прост: будем расставаться. Как? Это уже другой вопрос, технический, второстепенный для Азизова, и жизненно важный для Корсакова.

Второй вариант: Суровикин действует втайне от своего нынешнего босса. Но тогда, у него есть уже второй хозяин, который для него стал важнее хозяина формального.

Корсаков набросил куртку и отправился курить на лоджию.

Он оперся на ограждение и с наслаждением затянулся, пробегая взглядом по дому напротив. В одном из окон видна была молодая женщина с мокрыми волосами. Из одежды на ней присутствовал один только халатик, и Корсаков знал: под халатиком – больше ничего, а в ванной комнате хозяйки – явно не муж: слишком уж довольное и хитрое лицо у этой приятной бабы!

Корсакову показалось, мысли его приняли правильное направление, как вдруг он по какой-то странной причуде подумал, что и за ним кто-то точно так же может сейчас наблюдать. Например, снайпер.

«Тьфу ты, совсем с ума сошел!» – решил Корсаков и, швырнув недокуренную сигарету, вернулся в комнату.

Вдруг ему привиделся совершенно другой Игорь Корсаков – спокойный, уверенный в себе, одетый солидно, выбритый, причесанный. И, в отличие от своего обеспокоенного двойника в потертых джинсах, тот, важный Корсаков, сидел в кресле и гнусным голосом спрашивал: а что это мы забыли про Небольсина?

А Корсакову ответить оказалось нечего: в самом деле, он только сейчас вспомнил об этом человеке, хотя переоценить возможности того просто невозможно. Во всяком случае, разговор с Небольсиным никак не будет лишним.

Познакомились они – Корсаков и Небольсин – летом 2008-го, и свело их вместе дело о фиктивном наследнике последнего российского императора, на роль которого вели «вслепую» простого школьного учителя Петю Лопухина.

Афера готовилась грандиозная, и, удайся она, образ России существенно померк бы даже в представлениях тех, кто ей симпатизировал. Сложности добавляло и то, что в историю были втянуты многие известные россияне, тонко «заряженные» на «постижение исторической правды». Тогда пришлось объединяться разным силам ради единой цели. Среди них оказались и Корсаков с Небольсиным.

После окончания дела они несколько раз виделись, потом стали только перезваниваться, но добрые отношения сохранили.

Именно к Валерию Гавриловичу Небольсину и обратился Корсаков.

Еле дозвонился: как-никак – новогодние вакации, и помощник, бравший трубку, каждый раз вежливо обещал «доложу при первой возможности». После нескольких часов ожидания Корсаков озверел и, когда помощник в очередной раз начал обещать, взорвался:

– Молодой человек, я с Небольсиным хочу поговорить не о видах на грибы в этом году, и дело мое важное, поняли?

«Молодой человек», чувствовалось, вышколен. Он все так же вежливо продолжил давать обещания, но Корсакова уже понесло, и он снова перебил:

– Дружок, ты хочешь, чтобы я до Валеры прорывался с помощью Серовой?

Наступила пауза: «Дружок» решал сложную задачу. Если звонивший прохиндей называет фамилию Серовой в таком разговоре, значит, имеет на это права. Если же он имеет права и позвонит Серовой, – а Серова это вам о-го-го – то он, «дружок», окажется в дурацком положении.

И помощник Небольсина сдался:

– Я попробую вам помочь.

– Ты лучше, себе помоги, – огрызнулся Корсаков.

До КПП загородного коттеджного поселка Игорь добирался на автобусе, а в будке, едва он вошел и назвал фамилию, его уже ждали. Видимо, тот самый «дружок», решил гость, и не ошибся.

По дороге к коттеджу Небольсина помощник окольно пояснил свое поведение:

– Врач требовал в эти дни не беспокоить шефа. Валерий Гаврилович после болезни.

Корсаков хотел спросить, что за болезнь, но не решился: несолидно как-то, будто бабе о болячках. Захочет – сам скажет.

Небольсин выглядел бодрым, хотя и немного уставшим. Обнимая гостя, поинтересовался:

– Как дела, чародей пера?

Корсаков, вешая куртку, ответил:

– Как говорится, перо до больницы доведет.

Небольсин, кивнув помощнику, видимо, в сторону кухни, уточнил:

– Ты в каком смысле «перо» упоминаешь?

Оба – выкормыши улиц – знали, что шпана и приблат-ненные называют «пером» финку.

– Да вроде вляпался я, – признался Корсаков.

Кивнув, хозяин уточнил:

– Ты голоден?

А потом изложил программу вечера:

– Сейчас в баньку, пока стол готовят, а потом и к разговору приступим.

Правда, сам Небольсин в баньку вошел ненадолго, больше сидел в предбаннике со стаканом чая. На вопрос Корсакова ответил коротко, с недовольством:

– Да приболел я тут, так сейчас все оберегают.

На что вышедший вместе с Корсаковым банщик невозмутимо заметил:

– Дурак ты, Гаврилыч, потому что оттуда, – он повел бровями кверху, – дороги нет.

Разговор начали только в кабинете Небольсина. Слушал он внимательно, ничего не записывая, но, как потом стало ясно, запоминая все до мелочей. Выслушав, констатировал:

– Насчет диссертации – это блесна, и ты ее заглотил.

– Заглотил, – согласился Корсаков.

– Азизов – такой же Азизов, как я – Джигарханян, – зашел с другого края Небольсин. – В его имени правда – только само имя – Тимур. Это – от рождения. Тимур Борисович Макаров. Отец у него русский, мать – на четверть узбечка, и – все! Никакой Евразии. Сменил отчество и фамилию в середине девяностых. Говорят, будто оказался среди тех, кто дефолт девяносто восьмого готовил и использовал. В общем, после этого стал наш Тимур расти, матереть и вырос в волка.

На последних словах в интонациях Небольсина переплелись и злость, и какая-то опаска.

– Сильно заматерел? – поинтересовался Корсаков, потому что ему такое положение нравилось все меньше и меньше.

– Это – как смотреть, – ушел от ответа Небольсин. – Стал он, сменив отчество и фамилию, «евразийцем».

– Слушай, Валера, а кто это такие, если всерьез, без дураков?

– Без дураков у нас теперь даже рыбу не ловят, – хохотнул Небольсин. – Если серьезно, они и сами толком не могут договориться между собой, что такое «евразийство». Я тоже пробовал понять, но…

Небольсин шутливо повертел рукой в воздухе:

– Этакое интеллектуальное движение из Евразии в Азиопу, – пошутил он.

– Что-то вроде одной из постсоциалистических теорий взбесившихся доцентов? – повторил Корсаков где-то услышанную фразу.

– Ну, почему «постсоциалистических»? Это более давнее.

– С присоединения Средней Азии? – высказал версию Корсаков.

– Ну, как тебе сказать? – задумался Небольсин. – Ты слышал такую фамилию – Платов?

По какой-то странной прихоти Игорь вспомнил вдруг спектакль «Левша» знаменитого в свое время театра Ленсовета. По ходу действия надо было Левшу, подковавшего блоху, сопровождать в Англию. Тогда и появлялся малоизвестный тогда Петренко – Платов, который бодро отчеканил из биографии: «из простой крестьянской семьи». На что царь ему отвечал: «Потому и не поедешь, что из простой крестьянской!»

Именно эту фразу о «семье» Корсаков и воспроизвел, отвечая на вопрос Небольсина, но тот шутку не принял:

– Из казачьей семьи он. В те времена сын генерала тоже не мог стать маршалом. Ну, да не в том суть. Платов нам с тобой интересен тем, что был назначен императором Павлом ответственным за совместный с французами поход в Индию.

– Чего? – невольно удивился Корсаков.

– Того, – улыбнулся Небольсин. – Наполеон, на которого вся монархическая Европа зубы точила, ухитрился договориться с Павлом о походе в Индию. У Наполеона-то идея фикс была – поставить Британию на колени, и завоевание Индии он считал лучшим средством для этого.

– Не слышал, – признался Корсаков.

– Не страшно, – утешил Небольсин. – Тем более что поход так и не состоялся: Павла шлепнули свои же дворяне, так сказать, соль земли Русской. Ухайдакали государя-батюшку прямо в его же покоях, а сынок евоный, Сашенька, сразу же от страха и объявил: при мне все будет, как при бабушке. А что при бабушке, при Екатерине-то Второй, было? Золотой век дворянства.

Небольсин замолчал и сидел хмуро. Видимо, не только безвременная кончина императора Павла печалила Валерия Гавриловича.

Он поднялся, достал из шкафа бутылку коньяка, плитку шоколада.

– Давай выпьем по чуть-чуть да пойдем в бильярд поиграем.

Утро было прекрасное, солнечное, после завтрака отправились гулять. Снег поскрипывал под ногами, искрился по всей снежной равнине до ближайшего леса и радовал просто так, без всякого повода.

Небольсин предложил прогуляться вокруг озерка, обещая, что как раз к обеду вернутся, а стол будет знатным!

Едва вышли за пределы поселка, Корсаков хотел что-то сказать, но Небольсин его опередил:

– Интересную мне историю на днях рассказали. У приятеля моего еще по прежней работе двоюродная тетка есть, добрейшей души человек. Да так вот, тетка эта от рождения глухонемая, но не совсем, а частично. То есть она немного слышит и немного говорит. Понять трудно, конечно, хотя, с другой стороны, у них ведь там свой контингент, и он не молотит, как Дмитрий Губерниев. В общем, она считалась почти слышащей и говорящей, и прямо из школы ее направили куда-то учиться на сурдопереводчика, чтобы своим глухонемым помощь оказывать. И научилась она, между прочим, читать по губам. Исключительно трудное дело, доложу тебе, но и пользы от него – море!

Небольсин широко повел руками в обе стороны, показывая, сколько пользы от этого знания.

– Ну, вот, – продолжил он. – Потом, когда все стало разваливаться, все это дело почти бросили вовсе, и тетя Зина, эта самая, у себя в городке чуть не от голода помирала. Мой приятель поддерживал ее, короче говоря. Как-то раз прибегает ко мне белый, как полотно: пропала тетка. Соседи говорят, приезжал какой-то мужик, увез. Ну, я его успокаиваю, мол, не обижайся, но насиловать ее вряд ли будут, возраст не тот. Убивать тоже никому нет резона. Сели, прикинули, ни с какого бока серьезной опасности быть не мо-жег. Ну, успокоился он, а через неделю звонит: приезжай ко мне немедленно. Приезжаю, а там эта самая тетка Зинаида. Оказывается, взял ее на работу какой-то крупный человек и платит ей большие деньги. А знаешь, за что?

– За что? – автоматически спросил Корсаков, хотя уже начал догадываться.

– Она на переговорах сидит перед мониторами и по губам читает все, что между собой говорят те, кто сидит по другую сторону стола.

«Это что же, – хотел спросить Корсаков, – у вас тут повсюду прослушивают да просматривают?». Но промолчал. Не дурак, в конце концов.

– Одна только у нее нестыковка с хозяином происходила.

– Какая?

– Не хочет тетка Зинаида гардероб свой менять, – заразительно захохотал Небольсин.

Они прошли еще метров триста, когда у Корсакова зазвонила мобила.

– Игорь, здравствуйте, это Азизов. Вы куда пропали?

Корсаков не любил отчитываться, да они с Азизовым так и не договаривались, но настроение было хорошее, неконфликтное.

– Да вот новогодние каникулы догуливаю, – усмехнулся он.

– Отдых – это, конечно, хорошо, – согласился его собеседник. – Но я его вам испорчу. Дело в том, что сейчас я на дороге в аэропорт и через пять часов буду в Москве. Через шесть часов прошу ко мне в офис. Знаете, где это? Ну и прекрасно, до встречи.

Небольсин прогулку отменять не стал, за обедом рассказывал милицейские байки, но сразу после обеда потащил Корсакова в кабинет.

– Вот что, Игорь, – начал он, едва закрыв дверь. – Помочь тебе сейчас я не смогу, возможности мои ограничены… различными обстоятельствами. Да и силы на другой стороне несопоставимо велики. Ну, и подвязки на самом верху у него такие, что меня сразу повяжут, как Квачкова, пикнуть не дадут. Это я тебе откровенно, чтобы не считал, что увильнуть хотел.

– Ну, а мне-то что делать? – спросил Корсаков, подавленный таким признанием.

– Пока вижу только один выход – лавировать. Насколько я понял, твой Азизов ни разу своего начальника СБ не упомянул в разговоре с тобой?

– Ни разу, – согласился Корсаков.

– А почему? Он ведь на него возложил обязанность не помогать тебе, а конвоировать тебя, согласен?

– Согласен.

– Тогда почему он не у него спрашивает ответа, а у тебя?

– Сверяет ответы.

– У меня такого впечатления не создалось. И потом, мудрец ты мой, если начальник СБ проверял тебя по заданию своего хозяина, то сценарий был бы тоньше. На такой уровень, как у Азизова, просто так не залазят.

Проводил Корсакова до машины, пожимая руку, попросил:

– Ты там не хулигань только.

14. Москва. Среда

Громада здания, в котором располагался концерн Тимура Азизова, была едва различима в темноте, и Корсаков с сомнением нажал кнопку на входной раме тяжелых кованых ворот: казалось, некому ответить.

Он ошибся: ответили так быстро, будто ждали его.

Впрочем, кажется, в самом деле ждали. Едва он назвал фамилию, что-то чуть слышно зашелестело, и калитка стала открываться. Только теперь Игорь увидел телекамеру, вмонтированную в стойку.

Едва он вошел в холл, из-за стойки к нему устремился человек, на отвороте пиджака которого висел бейдж «Безопасность». Правда, одет этот человек был со вкусом и тщательностью топ-менеджера и общался он без лишних слов:

– Нам сюда, Игорь Викторович, – констатировал таким голосом, каким стоматолог просит открыть рот.

Выходя из лифта, едва повернул голову в сторону Корсакова и точно таким же тоном предложил:

– Прошу за мной.

Лишь, сделав несколько шагов, осмотревшись, Корсаков понял, что громадное пространство – не меньше чем девять на девять – приемная. Сбоку – стойка, как и внизу, но явно дороже той раз в пять. Метрах в трех от стойки – двухтумбовый стол из настоящего дерева, массива, а не ДСП, обклеенного шпоном. На невысоком столике, стоящем сбоку– телефоны. Кстати, было их там всего-навсего три, а не десяток, как у некоторых пижонов вроде главного редактора газеты «Бытовой анализ».

Больше ничего рассмотреть Игорь не успел, потому что распахнулась дверь кабинета, до которой было еще метра три с половиной, и Тимур Азизов – здешний бог и царь – вышел им навстречу, протягивая руку Корсакову.

Сопровождавшему добру молодцу сказал «спасибо, Николай, вы свободны», и все. Будто нет его.

– Круто у вас, – откровенно признал Корсаков.

– Видите ли, Игорь, – Азизов повернулся и рукой показал направление движения, в кабинет. – Вы и сами понимаете, что любой бизнес исключает всякие дружеские отношения в их обычном восприятии. Человек, который будет исходить из неподвижности понятий «дружба» или «партнерство», неизбежно проиграет, и не один, а вместе со всей своей командой. Я вам мог бы рассказать случай, когда некая уборщица из такой вот разоренной фирмы, была принята на работу в другую фирму, конкурирующую. А потом оказалось, что это была сложнейшая операция по внедрению и уничтожению конкурента.

Они миновали кабинет, вошли, видимо, в зону отдыха.

– Так вот, все, что вы видели у нас, начиная от кованой ограды со стилизованной калиткой, служит одной цели – показать нашу силу, если хотите, мощь и стремление двигаться только вперед! Отсюда и весь антураж. О! Вы еще моих девочек не видели! Это – настоящие красавицы! Не какие-нибудь селедки, которые уже не в силах рожать из-за скукоженного таза, в котором не смогут вынашивать ребенка, нет! Моих девочек я после 29 лет отправляю рожать.

Понял двусмысленность фразы, ухмыльнулся:

– Ну, я-то только обеспечиваю им эту возможность экономически, так сказать, а партнеров для этого они сами выбирают. Кстати, у нас на работе с этим ни-ни. Так сказать, облико морале.

Азизов улыбался, а Корсаков ощутил, как вспотели лопатки. Нарочно он, что ли?

– Кофе пить будете? – спросил Азизов, подходя к плите.

– Сами варите? – поинтересовался Корсаков.

Азизов нисколько не смутился.

– Девочки мои сегодня отдыхают, придется самому, – помолчав, он продолжил: – Говорят, некий дипломат, придя в Белый дом, в прихожей увидел президента Линкольна, который чистил свои сапоги. Дипломат в шоке: «Господин президент, вы чистите свои сапоги?» Линкольн ответил: «Да, я чищу свои сапоги. А чьи сапоги чистите вы?» Круто, правда? Мораль проста: «Не лезь ко мне и не получишь по носу!»

– Да нет, – пришла пора и Корсакову улыбнуться. – Я к тому, что кофе я точно варю лучше вас.

– A-а, ну, тогда чего сидите?

Корсаков выставил на кофейный столик все, что нуж но, когда стоявший рядом Азизов спросил:

– Ну, так что у нас сделано? И вообще, сделано ли хоть что-нибудь?

«Вот уж, умеет выбрать момент», – признал Корсаков. Он не спеша засыпал зерна в кофемолку, включил ее, тщательно промолол. Азизов молчал.

Корсаков налил воду в джезву, поставил ее на плиту.

– Ну, я думаю, шум закипающей воды не заглушит ваш голос, Игорь Викторович? – поинтересовался Азизов.

– Нет, конечно, – согласился Корсаков. – Кофемолку я тоже перекричал бы. Просто хочу закурить, а руки заняты.

Азизов ухмыльнулся:

– Ну, пошли, покурим?

– А тут нельзя? А то убежит.

Азизов снова согласился:

– Ладно, только я вытяжку включу, а то завтра мне шею мылить будут за то, что курил туг.

– Завтра уже работаете?

Но тут Азизов игру не продолжил:

– Слушаю вас, Игорь.

– Тогда задайте вопрос более целенаправленно, – попросил Корсаков. – Насколько я помню наш разговор в Питере, речь шла о диссертации вашей супруги, не так ли?

Он замолчал, и Азизов понял, что надо ответить.

– Именно так.

– Потом выяснилось, что надо бы еще параллельно, подчеркиваю, параллельно, поискать следы каких-то древностей, которые она в глаза не видела, так?

– Да, – снова кивнул Азизов.

– Ну, а мне тогда о чем говорить? На какой вопрос отвечать? На главный или на один из второстепенных, которых будет еще множество?

– А что, мне нравится, как ты выкрутился, – улыбнулся Азизов.

– А мне не нравится играть в прятки с завязанными глазами, – не принял почти дружеского тона Корсаков и поставил точку над «і». – Если ты хочешь, чтобы я на тебя работал, то четко скажи, что изменились и цель, и условия.

Азизов поджался, и глаза его сузились.

– И я прошу тебя, Тимур, не играй в старика Мюллера из «Семнадцати мгновений».

Неожиданно Азизов расхохотался и смеялся долго. Потом сказал:

– Хорошо, что ты не в бизнесе, Игорь. Больших высот достиг бы, забрался бы на самый верх, а тут и так тесно.

Корсаков тем временем едва успел схватить джезву со стремительно растущей шапкой пенки.

– Блин, с тобой только кофе варить, – не сдержался он, и они оба улыбнулись.

Сели за столик, отхлебнули кофе.

– Ну, ладно, – заговорил Азизов. – Давай всерьез. Ты, конечно, понимаешь, что просто за твои литературные таланты я бы такие деньги тебе не предложил. Я ведь долго и серьезно изучал те два дела. Не надо пояснять – какие?

– Я тебе и сам поясню: дело о якобы внуке Николая Романова и дело о заговоре Ягоды, – перебил Корсаков, чтобы не отдать всю инициативу собеседнику. – Меня эти два дела, честно говоря, уже достали. Все о них говорят, будто я в жизни ничего больше не сделал.

– Понимаю, только не ожидай, что я буду тебя утешать, – серьезно проговорил Азизов. – Хочешь спокойствия – иди в какую-нибудь районную газетенку и пиши о талантах местного начальства. Мы с тобой сами выбрали свои пути, значит, сами перед собой и отвечаем.

Он отодвинул пустую чашку:

– Правда, хорошо варишь. Но не это главное. Об этих двух делах, Игорь, я узнал все, что возможно, и из разных источников. Так сказать, просмотрел тебя в формате «3G».

– Даже так?

– А как же? Большими деньгами оплачивают только большие заботы. Короче, мне нужны твои связи с чекистами, Игорь.

Корсаков достал сигарету, закурил.

Пожалуй, все сложилось так, что можно было последовать совету Валеры Небольсина и лавировать.

– Это хорошо, что ты так четко формулируешь, – признался Корсаков. – Мне проще ответить. Никаких моих связей с чекистами не существует.

Он увидел протест на лице Азизова и попросил:

– Погоди. Дело в том, что эти связи были не моей инициативой, понимаешь?

– Поясни.

– Поясняю. На эти темы я выходил сам, без каких-либо заказов или подсказок. Хочешь – верь, хочешь – не верь. Задача возникала как будто сама по себе. Ну, в самом деле, мне просто было интересно, и я шел по следу, иногда даже вслепую, тычась в разные стороны. Впрочем, это все лирика. Важно, что эти люди подходили ко мне на каком-то этапе. Сейчас-то я думаю, это были как раз те моменты, когда я, с их точки зрения, готовился или пойти не тем путем, который им нужен, или вообще собирался отступить.

– И они тебя подталкивали в нужном направлении?

– И подталкивали, и поддерживали чем могли.

– Чем, например?

– Иногда просто подсказками. Например, на человека, который мне здорово подсобил в деле «императорского внука», мне помогло выйти якобы случайно забытое письмо, представляешь?

Азизов сидел молча, внимательно глядя в глаза Корсакову.

– То есть ты хочешь сказать, что сам ты на них не выходил?

– Я не «хочу сказать», а уже сказал, если ты услышал.

– Ну да, ну да, – закивал Азизов. – И у вас не было никаких каналов связи?

– Ты не хочешь меня понять, Тимур, – повторил Корсаков. – Это не я их использовал, а они меня. Следовательно, им и не нужно было, чтобы я мог их найти по собственному желанию.

– И ни у кого из них ты дома не бывал?

Вопрос, конечно, неприятный, подумал Корсаков. Если Суровикин в самом деле так усердно собирал сведения, то мог узнать о том, что Корсаков несколько раз бывал у Александра Сергеевича Зеленина, старого чекиста. Правда, Зеленин умер и данный факт можно использовать, но что-то мерзкое присутствовало в этом, решил Корсаков. Прятаться за мертвого старика, убегая от своей трусости?

– А ты часто бываешь дома у чекистов, с которыми есть общие дела?

– Ну, пожалуй, ты снова прав.

Время собирать камни, решил Корсаков. Не сидеть же все время, опасаясь Суровикина.

– И вот что еще, Тимур, если ты во мне сомневаешься, то задай вопрос в лоб, а не поручай все эти игры Сурови-кину. Все-таки мы – взрослые люди.

Теперь Азизов встревожился по-настоящему.

– Ты о чем? Какие игры Суровикина?

Ага, схватил! Теперь не спешить, пусть поведется всерьез.

Корсаков закурил, сделал несколько затяжек.

– Не знаю, как начать.

– Не мальчик, думай.

– Такие вещи неприятно говорить, но еще неприятнее – слышать.

Корсаков еще раз глубоко затянулся, Азизов рукой разогнал табачный дым:

– Тимур, ты давно знаком со своей Ойлун?

Лицо Азизова резко заострилось, глаза съежились в крохотные щелочки. «Убьет ведь, блин», – промелькнуло в голове у Корсакова, но отступать уже было некуда, и он начал первый:

– А мы с ней учились на одном факультете…

– И?! – звенел голос Азизова.

– Ну, что «и»? Студенты… красивая девчонка… неглупый парень…

– И?!

– Ну, что ты, как дебил «икаешь»? Чего ты не понимаешь? Мы были… ну… партнерами… – выдавил наконец Корсаков.

– Когда? – свистел голос Азизова.

– Ну… тогда… лет пятнадцать назад…

– А сейчас? – голос стал еще выше, почти фальцет.

– Что «сейчас», Тимур? Ты хоть слушал меня?

Азизов замолчал, откинулся на спинку стула, закрыл

глаза. Наступила долгая пауза, и Корсаков не мог ее нарушить.

Наконец, Азизов сел прямо. Лицо его снова было совершенно спокойным.

– То есть ты сообщаешь мне, что пятнадцать лет назад ты спал с Ойлун?

– Да.

– То есть, по-твоему, она должна была с детства сидеть в темной комнате и ждать, пока небо приведет меня к ее дверям? – в голосе Азизова начал звучать смех. – Игорь, да ты с ума сошел! Я и сейчас не всегда знаю, кто ее очередной любовник.

Азизов улыбался.

– Пойми, Игорь, я занят сутками, а она – молодая и очень сексуальная женщина, поверь мне!

Потом Азизов засмеялся. Искренне и свободно:

– Господи, кому я говорю о ее сексуальности!

Внезапно он прервал смех.

– А почему это ты вдруг увязал свои шашни с Ойлун и Суровикина?

Рассказ Корсакова он выслушал молча, с неподвижным лицом.

– Вряд ли ты выдумал, – будто размышляя, проговорил он, когда Игорь замолчал. – Значит, он хочет получать всю информацию?

– Именно.

– Ну, и что ты ему рассказал?

– Видишь ли, Тимур, Суровикин НЕ МОЙ заказчик!

– Не кричи, не кричи, слышу я тебя, – попросил Азизов, скорчив жалобное лицо. – И, ты говоришь, тебе он сам сказал, что не все рассказал мне?

– Ну, а ты знал хотя бы о том, что мы учились в одно время и на одном факультете с Ойлун? Вижу, не знал. Ну, и насчет… романа, кажется, тоже. Вот и прикидывай.

– Ну да, ну да, – закивал Азизов.

Видимо, у него была такая привычка реагировать в состоянии глубокой задумчивости.

– Хорошо, – хлопнул он в ладоши, будто пробуждаясь. – Давай сделаем так: ты сейчас в позитиве расскажешь мне все, что сделал за это время: от того момента, как я тебя в Казани передал Суровикину, до того момента, как он тебя начал шантажировать.

Слушал Азизов молча, ни разу не перебив и не делая никаких записей, но можно было понять, что слушает он чрезвычайно внимательно и сосредоточенно. Едва Корсаков замолчал, он уточнил:

– Все?

– Да.

– Тогда у меня есть вопросы, если позволишь.

И, конечно, не дожидаясь «позволения», спросил:

– Вот, скажи мне, что же такого он узнал, что сразу так обострил ситуацию?

– Не понял, – искренне признался Корсаков.

– Ну, что тут непонятного? Я тебя ему вручил, дал четкую инструкцию: помогать и контролировать в смысле обеспечения твоей безопасности. Ты занят делом, он выполняет мои инструкции, и вдруг ни с того, ни с сего требует ему отдать что-то такое, о чем ты, по твоим же словам, не имеешь понятия. Я ничего не переврал?

– Нет, – подтвердил Корсаков и задумался.

В самом деле, ему и в голову не пришло, что могло обеспокоить Суровикина до такой степени, что он начал шантажировать так откровенно.

– Второе, – продолжил Азизов. – Суровикин не дурак и он дальновиден, это я знаю точно. Сомневаюсь, чтобы он не смог предусмотреть такой вариант, когда ты рассказываешь все мне. И он прекрасно понимает, чем рискует, если я все узнаю. Поправь, если видишь ошибки в рассуждениях.

– Не вижу, – ответил Корсаков. – Но то, что было – было.

– Да понимаю я, – досадливо поморщился Азизов. – Понимаю, но от этого не проще.

Корсаков тоже разумел, что сомнения Азизова обоснованны и подрывают его, Корсакова, позицию в этой истории. Что-то неясное в ней могло оказаться признаком серьезной опасности.

Игорь снова и снова шаг за шагом повторял все, что было в Казани. Дорога из аэропорта – завтрак – встреча с Суторминым – прогулка по городу – встреча с Афониным – ужин – встреча с Суровикиным – ВСЁ!

Что-то промелькнуло в подсознании, какая-то нелепица, глупость, мелочь! Что-то было крохотное, но заметное, выделяющееся из общего ряда событий.

– Пуховик! – шлепнув ладонью о столешницу, воскликнул вдруг Корсаков.

– Сдурел, что ли? – вздрогнул Азизов. – Бредишь?

– Нет, Тимур, не бред это, хотя и близко к нему, – усмехнулся Игорь. – Понимаешь, за мной там следили.

– Кто?

– Откуда я знаю? Это надо у Суровикина спросить, он ведь должен был за мной присматривать. Он же там не один был?

– Не один, конечно. Ты можешь толком отвечать?

– Во-первых, я тебе ведь рассказывал о результатах, но не рассказывал, что в Казани Сутормин, который продал рукописи, посоветовал мне повидаться еще с одним человеком. Вот, ожидая этого человека в кафе, я и увидел этот пуховик.

Дальнейший рассказ не успокоил Азизова, а, казалось, еще больше встревожил.

– Вот что, Игорь, о нашем разговоре Суровикину ни слова. Вообще, веди себя, будто ничего не произошло со времени вашей беседы. Сейчас тебя отвезут домой, никуда сегодня не ходи, а утром я тебе позвоню. Это – для твоей же безопасности. Сейчас я предупрежу ребят.

Вернувшись, он спросил:

– Ну, так что? Если нет результата в Казани, значит, снова в Питер?

– Зачем? – удивился Корсаков. – Если бы я знал, где искать, а так…

– Ну, и что делать? Где искать эти свитки?

– Вот я и хочу это понять. Ты не забывай, что главная моя задача – диссертация Ойлун, – улыбнулся Корсаков, поднимаясь.

Он ехал домой в солидном «мерсе», раскинувшись на заднем сиденье, и просидел так до самого своего подъезда.

Игорь не знал, что Азизов вызвал своего личного специалиста по безопасности и приказал взять Корсакова под круглосуточный контроль, а в его дворе уже расположились те, кто этот контроль будет осуществлять.