Текст книги "Личный бумажный Демон (СИ)"

Автор книги: Константин Бабулин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

    Личный бумажный Демон.

Бабулин К. Л.

2016– 2017

На двадцать втором этаже, современного делового центра, в шикарном офисе фонда «Культурное наследие», за небольшим овальным столом, сидели три женщины. Две из них с одного края, третья напротив.

– В этом году, исполняется 160 лет со дня рождения великого русского художника-символиста – Врубеля Михаила Александровича. – Типичным голосом лектора экскурсовода говорила одна из двух, обращаясь к третьей. –  Дата его рождения 17 марта 1856 года. – Она сделала профессиональную паузу, акцентируя важность сказанного. –  По роковому совпадению в том же, 1856 году, вышло в свет первое издание поэмы Михаила Юрьевича Лермонтова «Демон». – Она снова сделала паузу проверяя, оценила ли собеседница совпадение дат. – Понимаете?

        Женщина, к которой она обращалась, вздохнула – «Вот угораздило нарваться на лекцию по искусству» – И скептически пожав плечами, дала понять, что не очень-то разделяет важность совпадения дат двухсотлетней давности. Искусствовед заметила её скепсис, и обернулась к третьей участнице, как бы за поддержкой.

– Вот видите, не понимает, и никто не понимает. – С очевидным удовольствием воскликнула она, и театрально, заломив руки, порывисто вернулась к первой. – А ведь это важно, очень важно. Это, только начало роковых совпадений. Папа, будущего великого художника, Александр Михайлович Врубель служил в том же Тенгинском пехотном полку, что и Михаил Юрьевич Лермонтов…

           «Понятно, если этот поток сознания не остановить, то до дела мы, так и не дойдём…» – Светлана, так звали неблагодарную слушательницу, с сожалением посмотрела на часы, а потом вопросительно на третью участницу встречи.

– Можно сразу к делу? Я извиняюсь, конечно, но вряд ли вы позвали меня слушать лекцию про роковые совпадения.

Женщина искусствовед, всплеснула руками, но возразить не успела.

– Виктория Александровна. – Остановила её третья собеседница. – Давайте я обрисую проблему в двух словах, а потом, когда понадобятся подробности, вы нам их добавите. Итак…

«Какой шикарный голос, глубокий, властный, чистый, таким только романсы петь. – Светлана без стеснения рассматривала, говорившую. – И внешность под стать: Крупная, но не толстая, скорее  сильная, и роста такого, нормального, когда здоровались, она была чуть выше меня, значит метр семьдесят восемь – семьдесят девять, а то и все восемьдесят. Сильные плечи, прямая осанка, талия, конечно, подводит, но это её не портит – красивая. Да, стильная и красивая, но красивая странной красотой, скорее мужской… Хотя, нет…

– Мы готовим выставку, – Продолжала, властная красавица вместо искусствоведа, – посвящённую двум событиям: Сто шестидесятилетию художника и сто шестидесятилетию первого печатного издания поэмы Лермонтова «Демон». Выставка должна состоять из иллюстраций Врубеля к поэме, вошедших и не вошедших в книгу, а также истории создания самого поэтического произведения. Для организации выставки, мы наняли куратора Кашину Елизавету Андреевну, в задачу, которой входило разработать концепцию выставки и собрать материалы для неё. – Видно было, что по каждому пункту ей, и уж тем более её помощнице-искусствоведу, есть много чего добавить, но она честно удерживалась в рамках схематичного рассказа.

Светлана, продолжая внимательно изучать даму, вдруг поймала себя на мысли, что не помнит, как её зовут. Визитка лежала на столе, рядом с чашечкой кофе, поэтому она наклонилась вперёд, взяла чашечку и заодно посмотрела, что написано на визитке – Вице-президент фонда «Культурное наследие» Шахова Любовь Павловна. Светлана подняла голову на вице-президента, соединяя имя и внешность. – «Шахова… Да, подходит». – Затем перевела взгляд на искусствоведа. – «Полненькая, даже не полненькая, а скорее рыхлая, бесформенная какая-то. И лицо неинтересное, круглое. Припухшее что ли? От чего, от чтения по ночам или от рюмки другой, а то и третьей на ночь? Волосы, пережженные перекисью… мда Виктория Александровна… Победа значит… неважнецкая, конечно победа, а фамилия наверняка что-нибудь вроде Кругликовой или Бубликовой». – Она сделала над собой усилие, и вернулась к рассказу Шаховой.

– Кашина прекрасно справилась со всеми организационными вопросами: договорилась с музеем Лермонтова о проведении у них выставки, договорилась с музеями и частными владельцами о том, что те дадут нам картины, книги и рукописи на эту выставку. Собрала материалы для каталога, и по срокам всё было, более или менее, даже скорее более, чем менее. И вдруг, неделю назад, она позвонила мне в приподнятом настроении, сообщила, что узнала, где находится последний, недостающий рисунок для выставки, и что завтра, она едет смотреть его. И всё – пропала. С тех пор о ней ничего не известно. По телефону недоступна, и никто не знает где она.

«Наконец-то что-то интересное». – Внутренне оживилась Светлана:

– В милицию заявили? Пардон в полицию, никак не привыкну.

– Да, заявили, но пока нет трупа, шибко напрягаться они не будут. Это уже ясно. Я каждый день дёргаю их, но в ответ слышу только стандартные фразы: «Работаем», «Делаем всё возможное», да «Как что-то будет известно, сразу сообщим».

– Понятно… И что требуется от меня?

– Найти рисунок, о котором рассказала Кашина перед исчезновением.

– О как… А её саму не нужно?

– Ну, как вам сказать… Если в процессе поиска рисунка найдёте, а точнее – выясните что с ней случилось, то лишним это не будет. Но, для нас приоритет – сам рисунок.

– Да? А если Кашина погибла? Вам всё равно, что ли?

– Нет не всё равно, но с этим пусть полиция разбирается. Наша цель выставка. Работа проведена огромная, средства затрачены тоже, и если всё сорвётся, то это будет очень плохо.

– Не поняла, что сорвётся? Выставка? Из-за одного рисунка?

– Да, мы поставили амбициозную задачу собрать все рисунки, и почти, что справились с ней. Остался один, и его нужно найти.

– То есть, вы хотите сказать, что если не будет этого рисунка, то вы отмените выставку?

Шахова поджала тонкие губы и утвердительно несколько раз, то ли покачала, то ли покивала головой.

– Это возможно…

Светлана, ещё раз внимательно оглядела двух женщин перед собой. – «Что за чушь они несут? Или я чего-то не понимаю в этой жизни, или они психи и тогда нужно заканчивать этот разговор. Так-то внешне, вроде не скажешь что они с приветом, Шахова, по крайней мере. Говорит серьёзно, не дёргается в отличии от соседки. Эта, как раз, вся извертелась, то наберёт воздух, то выдохнет, и всё время хочет что-то добавить… столько энергии тратит в пустую, но тут всё понятно – ей бы мужичка хорошего, чтобы трахал её хотя бы пару раз в неделю, сразу бы полегче стало с лишними мыслями в голове. Только где ж его взять-то, приличного, да, Победа Александровна? С такой внешностью, только умеренно пьющий отставник ПВО, из депрессивного региона, в лучшем случае, да и то, если есть квартирка. А вот если ты ещё и с мамой живёшь – то совсем пиздец. Ладно, с этой всё ясно, а вот Шаховой зачем весь этот геморрой? Дали тебе задание провести выставку – ну так проводи. Что за заскоки с какими-то амбициозными целями? С чем у тебя могут быть проблемы, что ты занимаешься этой мурнёй, «либо всё либо ничего»? Тут что-то не то. Не нравится мне всё это. Секс? Нет, с сексом у тебя точно всё в порядке. Хотя…». – Светлана попробовала представить мужчину, который подошёл бы Шаховой по стати, и не смогла. Всё время, почему-то, рядом возникали какие-то шибздики.  – «Странно, не могу представить с ней какого-нибудь статного красавца. С чего бы вдруг? Чушь какая-то… и в голову лезет чушь, и вокруг одна чушь» – Извините, может я невнимательно слушала, но повторите ещё раз, для бестолковых: – Что такого особенного вы собираетесь показать на этой выставке?

– Вот, я же говорила, что кратко не получится, нужно подробно… – Встряла, наконец, Виктория Александровна.

– Хм… – Шахова задумчиво помолчала, соображая, как продолжить. – Понимаете. – Наконец начала она. – И Лермонтов и Врубель были, как бы это сформулировать помягче… сильно зациклены на теме Демона. Лермонтов всю свою короткую жизнь писал, и переписывал поэму «Демон», стараясь описать его образ. И нет уверенности, что справился с этим. Историкам известны восемь вариантов поэмы, в которых менялся, как сюжет так и, образ демона. Последняя известная нам редакция поэмы, написана им в 1838– году, за два года до смерти. Врубель тоже всю жизнь, словно одержимый, пытался изобразить Демона, и на этой почве несколько раз оказывался в психбольнице, где и умер, в конце концов. Эту малоизвестную сторону их биографии мы и хотим показать на выставке.

– А зачем?

Вопрос Светланы заставил женщин напротив, повернуться друг к другу с одинаковым выражением лица – «Как же ей объяснить-то попроще?»

– Это же всё объясняет… – Продолжила Шахова. – Это ключ к загадке творчества вообще и … – Она остановилась, увидев, что имеет в лице Светланы крайне скептического слушателя. Выражение её лица, красноречивее всех слов, говорило – «Я слушаю идиотов».

– Впрочем, мне кажется мы начали не с того конца. Давайте обсудим гонорар?

– Гонорар мы обсудим обязательно, но только после того, как я соглашусь работать на вас…

– Ну, например десять тысяч долларов, и плюс все накладные расходы, нормальная сумма? – Не слушая возражений Светланы, предложила Шахова.

– Хм… – Ход оказался верным, Светлана остановилась со своими возражениями, услышав цифру. – «Ого, они точно психи. И почему у таких придурков всегда полно денег? Что за несправедливость такая? У нормальных людей с нормальными желаниями вечно хрен да полынь в карманах, а у этих на свои заскоки сколько хочешь? Где справедливость? А может она, как раз наступила, эта самая справедливость? Вот прямо сейчас? Ещё утром ты сидела, думала, где бы взять миллион и вот он, пожалуйста. Да, не совсем миллион, даже по этому курсу это только 650 000 рублей, но всё таки уже что-то. Ну что согласиться? Хрен с ним, почему не повалять дурака за хорошие деньги? И кстати, почему я должна согласиться на первое предложение? Почему бы не попросить больше? А ну-ка попробуем…» –  Интересное предложение, только недостаточное, увы. Я готова подумать на цифре двадцать тысяч долларов… – «Сейчас предложит пятнадцать, я поломаюсь и соглашусь наверное… Соглашусь?»

– Ну и отлично, договорились – двадцать тысяч долларов. Половина прямо сейчас и остальное после того как вы найдёте рисунок. Идёт? – Шахова уверенно смотрела на Светлану, понимая, что дело сделано.

«Вот чёрт – двадцать тысяч долларов, это более чем хорошее предложение, и очень кстати». – Светлана поняла, что уже согласилась.

– Да, это хорошее предложение, только давайте ещё раз оговорим цель расследования. Найти рисунок это прекрасно, только вдруг его не существует? Или он уничтожен или…, да мало ли что? Привязывать результат расследования к рисунку неправильно. Давайте так сформулируем – Работа будет закончена, и соответственно выплачен оставшийся гонорар тогда, когда я выясню, что случилось на самом деле. И если рисунок существовал, то либо найду его, либо выясню, где он находится.

– Ну что ж, справедливо. – Согласилась после некоторого раздумья Шахова. – Поднялась и вышла в соседнюю комнату, повозившись там некоторое время, вернулась с листом бумаги и двумя кирпичиками зелёных денег, один кирпичик побольше, другой поменьше. Положила и то и другое перед Светланой.

– Вот в этом аванс десять тысяч долларов, в этом три тысячи на текущие расходы – пересчитайте, пожалуйста, и напишите расписку, что получили деньги.

Светлана сосредоточено выполнила и то и другое, после чего отдала расписку Шаховой, а деньги засунула в сумочку.

– Так, с формальностями закончили, теперь приступим к работе по-настоящему. Так как рассказчики из вас неважнецкие, то давайте я буду задавать вопросы, а вы будете максимально честно и подробно отвечать на них.

– Давайте. – Шахова немного расслабилась и откинулась на спинку кресла, а вот искусствовед наоборот напряглась и сосредоточенно подалась вперёд.

– Вы убили  Кашину?

– Чтоооо? Вы серьёзно? – Искренне изумилась Шахова. Теперь настала её очередь смотреть на собеседницу с подозрением, а нормальная ли она?

– Абсолютно серьёзно, так что?

– Нет, мы не убивали. Зачем бы нам это делать?

– Не знаю, и пока мне вашего ответа достаточно, но, если в ходе поисков я выясню, что совершено преступление и вы имеете к этому отношение – я сдам вас полиции. Это ясно?

– Да, ясно-ясно. – Отмахнулась Шахова – Вы предупредили, мы услышали и ответили, что не имеем к этому отношения. Всё? Закончили с этикой? Давайте по существу дела.

– Хорошо. Сколько стоит рисунок Врубеля?

– Какой?

– Вообще.

– «Вообще» не бывает, всегда всё очень индивидуально. На цену влияет, и год создания, и тема, и степень проработки, то есть качество самого рисунка. Например, если это портреты пациентов, которых Врубель рисовал в последние годы жизни, находясь в психбольнице, то стоимость рисунков, скорее всего, лежит в пределах 10 – 20 тысяч долларов. – Подумала секунду и поправилась. – Меньше – меньше… до десяти, скажем так. Если же это рисунки из серии иллюстраций к демону, да ещё законченные и хорошо прорисованные, то это совсем другие деньги и суммы будут начинаться от двухсот тысяч долларов, и выше.

– То есть, если она нашла, как раз такой рисунок, то могла стать жертвой ограбления?

– Хм… Что значит нашла? – Не поняла Шахова. – Это же не гриб в лесу. Нашла… Рисунок кому-то принадлежал, и она не столько нашла, сколько выяснила, где он находится, и поехала к владельцу, чтобы посмотреть живьём и убедиться, что это Врубель, а не что-то похожее на него. Поэтому если кого-то и могли ограбить, то не её, а владельца.

– А может быть так – она приехала, выяснила, что это подлинный рисунок, и забрала его, чтобы привести к вам. А кто-то узнал об этом и по дороге ограбил её?

– Нет, не может. Всё гораздо сложнее и бюрократичнее. Вначале она сама должна была убедиться, что рисунок похож на настоящий. Я намеренно использую слово похож, потому, что Кашина не эксперт, и утверждать подлинный рисунок или нет, она не могла. Только предположить. После чего нужно было бы провести экспертизу, а для этого сам владелец должен был бы сдать его в экспертную организацию. И только после положительной экспертизы, владелец заключил бы договор с музеем Лермонтова, о том, что отдаёт им рисунок на ответственное хранение для участия в выставке. Причем в договоре всё скрупулёзно оговаривается: и сроки выставки, и место нахождения рисунка. После чего любые изменения, например продление выставки и соответственно хранения рисунка, могут быть приняты, только после письменного согласования с владельцем.

– Понятно. А версия, что она каким-то образом завладела рисунком и подалась в бега?

– Зачем?

– Как зачем? Продать его самой…

– А владелец, тогда почему молчит? Информация о том, что похищен рисунок Врубеля уже стала бы известной. Пресса любит такие истории и давно уже все СМИ писали об этой краже.

– То есть, если это было, то только в том случае, если сам владелец был не в курсе, чем владеет?

– Чисто теоретически да. Но только теоретически. Чаще всего бывает наоборот – хозяева картин всегда считают, что владеют шедеврами и требуются серьёзные усилия для разубеждения их в этом. Например, любой владелец старой картины, даже неизвестного художника, всё равно уверен, что одно то, что картина старая, уже означает, что она дорогая.

– А это не так?

– Конечно не так. Старых картин много и стоят они копейки, а сейчас так и вообще ничего не стоят. Сейчас, даже картины известных художников, недостаточного качества, например этюды, или эскизы, очень трудно продать вообще, а уж за серьёзные деньги так просто невозможно – кризис. Рынком правит покупатель.

– Что это значит?

 – Это значит, что не покупатели охотятся за картинами, а наоборот, к ним в очередь стоят продавцы.

– Насколько Кашина держала вас в курсе того, что она делала?

– Достаточно полно, и то, что она позвонила перед поездкой за рисунком, свидетельствует как раз об этом.

– А вы не спросили, куда или к кому она поедет?

– Нет, она позвонила вечером, и мы договорились созвониться на следующий день, по итогам просмотра.

– А с кем она встречалась в день звонка, вы знаете?

– Нет.

– Почему?

– Ну как почему? Она что, ребёнок что ли, чтобы так дотошно выяснять: где была, с кем дружит? Всё происходило в рабочем порядке. Она уже сделала очень много и не было необходимости требовать письменного отчёта о графике её работы и встречах за сутки. Ну, ясно же, что окажись рисунок подлинным, она тут же рассказала бы, и где он, и чей он.

– Она одна работала или у неё были помощники?

– Вот так вопрос… – Произнесла Шахова в затруднении, и пока раздумывала, как ответить, посмотрела на свою полненькую соседку.

– Я не знаю. – Вдруг засуетилась та, заёрзав от неожиданности. Видно было, что что-то сбило её с толку и она не знает, как правильно отвечать.

«Чего это она так дёргается на пустом месте?». – Отметила про себя Светлана.

– А что вы знаете? – переключилась она на неё.

– Я.. ам… Почему вы так смотрите на меня?

– Как я смотрю?

– Как будто я в чём-то виновата…

–  А вы не виноваты?

– Стоп стоп, Светлана. Зачем вы так? Это ведь не допрос с пристрастием? Мы вас позвали помочь нам, а не устраивать здесь шоу в стиле «плохой следователь». – Пришла на помощь коллеге Шахова.

– Я ничего не устраиваю, лишь задаю простые вопросы. Что смутило в вопросе – были ли у неё помощники?

– Мы не знаем об этом.

– Это не так – вы знаете, только почему-то не хотите говорить.

Наступила неловкая пауза.

– На первоначальном этапе – да, была. – Наконец ответила Шахова, когда пауза стала уж совсем неприличной. – Но потом, между Кашиной  и её помощницей произошёл какой-то конфликт, после чего Кашина работала одна.

– А что за конфликт?

– Не знаю, что-то личное, возможно. – Хотела что-то ещё добавить, но передумала. – Подробнее не могу вам сказать. На её работе по организации выставки это никак не отразилось, так что вникать в эти подробности не было необходимости.

– Что ещё известно о Кашиной? Работа, семья?

– Она работала журналистом в журнале АртХаус, вела там раздел связанный с историческими расследованиями. Собственно поэтому мы и пригласили её на наш проект, потому что это была, как раз её тема.

– Ну, уже что-то. Она занималась организацией выставки параллельно со своей основной деятельностью?

– Да, на сколько мне известно. Тут нет ничего необычного, вполне стандартная практика, когда люди совмещают несколько не противоречащих друг другу видов деятельности. Вот если бы она работала сразу в двух конкурирующих журналах, то да. Это было бы странно, хотя и такое встречается у журналистов… Что делать? Приходится крутиться для того чтобы, заработать в сегодняшних условиях.

– Семья, муж, дети?

– Насколько я знаю, у неё есть дочь школьница, но живёт она отдельно. То ли с бывшим мужем, то ли с бабушкой. Точнее не скажу … И возраст дочери, тоже не скажу не знаю.

– Где и с кем она живёт?

– Дочь?

– Нет, пропавшая ваша.

– Никакие подробности её личной жизни, мне не известны, но живёт она вроде одна.

– А кто подал заявление в полицию о её пропаже?

– Я подала, кто же ещё? – Шахова искренне удивилась заданному вопросу.

– Почему вы, а не родственники?

– Этого я не знаю, может быть им всё равно?

– Странно как-то. А её квартиру проверили?

– Да проверили. Я при этом не присутствовала, но у бабушки нашлись ключи от её квартиры, и полицейские были там, вместе с ней.

– Рисунка в ней не было?

– Обыск они не проводили, просто проверили, что Кашиной там нет и каких либо записок от неё тоже нет. Главное для них было то, что ничего криминального они не обнаружили, всё в порядке с виду, всё на месте. Рисунков никаких не было.

– А я смогу попасть в квартиру? С кем нужно решить этот вопрос, с бабушкой? У вас есть её телефон?

– У меня нет, но есть в полиции, и я могу спросить у них.

– Да, это нужно сделать.

– Хорошо.

– С кем она ещё контактировала во время сбора материала для выставки?

– С сотрудниками музея Лермонтова, конечно.

– Есть их контакты?

– Конечно. Виктория Александровна даст вам все телефоны, она там раньше работала и всех знает.

– Хорошо, и мне также нужны контакты с её места работы.

– У меня есть телефон их главного редактора. Сейчас секунду. – Она порылась в своём смартфоне. – Вот нашла, записывайте. – И продиктовала номер Светлане. – Надежда Азарова. Сейчас я ей позвоню и предупрежу, что вы с ней свяжетесь.

Она отправила вызов.

– Надя привет, это Шахова. Нет, нет новостей. Как раз по этому поводу, я и звоню. Мы подключили к поискам Лизы Светлану Волкову, я дала ей твой телефон. Да, да, хорошо. – И нажала отбой. – Всё. – Посмотрела на Светлану. – Вы всё слышали, она вам поможет.

Светлана, тем временем, внимательнейшим образом всё слушала и ещё внимательнее наблюдала за собеседницами, и мимо неё не прошли, ни «Лиза», ни «Надя» ни «тебе», ни очень дружеский тон. – «Они прекрасно знают друг друга, и то, что Шахова не всё рассказывает, что знает – очень и очень странно. И что делать?»

– О, опять этот взгляд. – Шахова поймала на себе пристальный взгляд Волковой. – Вы как будто не верите нам? Говорите, что опять не так?

– Да всё, не так. Первое и главное – вы мне говорите не всё, что знаете. Второе – я не понимаю, зачем вам всё это нужно. Вашему искусствоведу особенно. – Она говорила о Виктории, не глядя на неё, и от этого ей было ещё обиднее. – Ей не Лермонтов с Врубелем нужны, а крепкий майор запаса, чтобы трахал её иногда, а если с этим сложно, тогда ей нужно купить вибратор в сексшопе, благо один из них через два дома отсюда. И не книжки читать по ночам, а трахаться хотя бы с ним. С Вами Любовь Павловна, посложнее, у вас есть всё, и вам скучно от этого. И единственное, что вас развлекает это манипулирование людьми. – Остановилась, пристально посмотрела на Шахову, и добавила. –  И что-то ещё, чего я пока не поняла.

Она замолчала, и в комнате повисла звенящая тишина, во время которой Светлана наблюдала за реакцией женщин.

– Браво. – Шахова ничуть не обиделась. – Мы правильно поступили, пригласив вас. Это называется поднять зверя, да? Хорошая попытка и почти получилась. Мне понравилось. На счёт Виктории Александровны вы зря так зло, она хороший человек и отличный специалист. То, что с личной жизнью не задалось пока – ну что делать? Не у всех она бьёт ключом, кому-то надо и просто работать. Про меня вы тоже не правы, я рассказала всё, что имеет отношение к делу, уж поверьте. И готова потратить серьёзные деньги, для того чтобы выяснить что случилось.

– «Как ловко выкрутилась, даже глазом не моргнула. Сильная тётка, молодец». – Светлана оценила Шахову. – «Не удалось поднять зверя, это она точно подметила».

– Откуда вы знаете про зверя? Вы охотились? – Спросила она совсем другим тоном, спокойным и даже чуть-чуть товарищеским.

– Нет, но вашу биографию я, конечно, изучила перед встречей. – Уловила эту перемену Шахова и тоже отвечала в положительной тональности. – И читая о ваших охотничьих приключениях, искренне удивлялась, что такое ещё бывает в жизни, хоть книгу пиши. Живьём вы ещё интереснее и я рада нашему очному знакомству.

– Многое из того, что написано обо мне в интернете – сильно преувеличено.

– Не скромничайте. Можно один личный вопрос?

– Ого, личный – давайте.

– На кого охотиться опаснее всего?

– На тигра. – Не задумываясь, ответила Светлана.

– Ух ты, удивили. Я ждала ответа – на человека.

– Нет, на тигра. И самое опасное в этой охоте то, что ты не замечаешь, когда уже не ты на него охотишься, а он на тебя.

Помолчали.

Шахова обдумывала услышанную фразу о тигре. Виктория Александровна, переваривала услышанное о себе. Светлана тоже задумалась о чём-то своём, и это не было обдумывание плана действий. Через минуту другую, она спохватилась, несколько раз тряхнула головой, и стала собираться.

– Давайте на этом прервёмся. Я проанализирую услышанное, и к завтрашнему дню набросаю план действий, после чего свяжусь с вами. Хорошо?

– Отлично. – Шахова поднялась, и по мужски, протянула руку для прощания. – Рада была познакомиться. – Светлана так же твёрдо пожала её в ответ и ушла.

Искусствовед Виктория, как сидела, задумавшись, так и продолжала сидеть, и скорее всего даже не заметила, что Волковой уже нет.

– Ну как она вам? По-моему то, что надо. – Решила вернуть её к жизни Шахова.

– Редкостная хамка. Я не готова общаться с ней после того, что она тут наговорила. – Виктория Александровна очнулась, поднялась и стала обиженно собираться.

– Это не хамство, это хитрость, ей не хватало информации и она решила расшевелить нас. И ей это удалось.

– И потом – пропуская слова Шаховой мимо ушей, продолжила Виктория Александровна. – как она будет выяснять что-то, если она ничего не знает, ни о Лермонтове, ни о Врубеле, да и вообще о нашей арт среде?

– Так-то оно так, только это не помешало ей найти пропавшую картину Коровина год назад. Незадачливый владелец доверился одному известному арт дилеру и в результате лишился, и картины, и экспертизы на неё. Всё было сделано так ловко, что в полиции только руками развели и кроме сочувствия ничем не могли помочь потерпевшему. А Волкова, каким-то образом, не только нашла картину, но и вернула её владельцу. А за полтора года  до этого…

– Ну и что? Бандиты тоже решают чужие проблемы, только потом отделаться от них оказывается ещё большей проблемой, чем была сама проблема….

– Ничего себе примерчик. – Удивилась Шахова, и не удержалась от лёгкого сарказма. – Вы откуда это знаете? У вас есть знакомые бандиты?

– Нет, слава богу.

– Волкова не бандит, она охотник. И не просто охотник, а охотник на опасных животных. – Улыбнулась и добавила. –  И она мне понравилась. Интересный человек, и смелый. Люблю таких.

– Где здесь смелость? Гадости говорить смелость?

– Ну, не будем спорить, я попрошу её извиниться перед вами, за бестактность и всё будет в порядке. – Шахова тоже стала собираться. – Вас подвезти куда-нибудь?

– Нет спасибо, хочу пройтись, подышать немного.

– Хорошо.

Через десять минут у входа. Волкова.

Светлана сидела в машине, прямо напротив входа в офис-центр, и чего-то ждала. – «Интересно о чём они говорят после моего ухода? Надо было взять с собой микрофон и поставить там под столом. Сейчас бы не пришлось гадать, что они от меня скрывают». – Потом её мысли поменяли направление, и она потянулась к сумочке, чтобы достать из неё запечатанный конверт. Несколько секунд покрутила его в руках, словно пытаясь разглядеть, что там внутри. – «Ну что открыть? Ясность всегда лучше неизвестности. А если там подтверждение диагноза? Это будет лучше неизвестности? Так хоть надежда остаётся… Мда. – Она решительно убрала конверт обратно. – «Завтра открою, или через неделю, никуда не денется чего уж теперь». – Она энергично застегнула сумку, и посмотрела на вход офисного центра. И вовремя, из него, как раз выходила Шахова. Огляделась, увидела подрулившую к ней шикарную машину, и стала спускаться по ступеньками. – «Ну-ка, ну-ка, ну-ка… Кто там у нас такой ушлый?» – Из машины выскочил невысокий мужичёк, в дорогом костюме, но с пузиком и в возрасте. Такой шустрый шибздик, с какими-то кавказскими мотивами во внешности. Показушно легко взбежал навстречу, и приобняв за талию, чмокнул Шахову в щёку, для чего ей пришлось наклонится. – «Фу какая гадость», – Светлана поморщилась от искреннего расстройства за неё. – «Позор, ну просто позор. Зачем он тебе? Из-за денег? А вдруг любовь? Нет, любовь исключаем, как совсем гадкую версию. Тогда что? Всё-таки деньги? Неужели он даёт тебе денег, и имеет тебя за это и спереди и сзади?» – Она брезгливо поморщилась, от представившейся постельной сцены, и даже открыла окно, чтобы глотнуть свежего воздуха. Тьфу. Приоткрыла дверь и сплюнула, на асфальт скопившуюся во рту горечь. – «Как я разочарована. Эх».

Она демонстративно отвернулась, чтобы не видеть этот ужас, а когда повернулась обратно, то опять оказалось вовремя, потому что следом из раздвижных дверей выходила Виктория.

«Ну, давай, Победа Александровна добей меня что ли. Где твой красавец на белом коне?». – Но никакого красавца не обозначилось. Она никого не искала и не высматривала вокруг, просто двигалась в заданном направлении. – «Что и следовало доказать». – Кисло отметила про себя Светлана, и уже было, нащупала рукой ключ зажигания, да зачем-то проследила взглядом, куда направилась искусствовед. – «Странно, метро в другую сторону. К машине что ли? Ну и на чём ты катаешься? Сейчас возьмёшь и всё-таки удивишь меня, если сядешь не в убитый «фокус», а в крутую бэху».– Однако проследив за ней ещё чуть дальше, была вознаграждена с торицей в своих ожиданиях. Виктория Александровна дошла до дверей сексшопа, помялась немного в нерешительности, и вошла внутрь. – «Опаньки – Ахнула Светлана. – Совет-то не прошёл мимо… Ай да Победа… Этого нельзя пропустить». – Она выскочила из машины и быстрым шагом поспешила вслед за искусствоведом в царство разврата.

Секс-шоп. Виктория.

«Зачем я это делаю?» – задавала она себе риторический вопрос, стоя перед дверью магазина «для взрослых». – «Я взрослая серьёзная женщина, что они там подумают обо мне?» – говорил ей один голос, но тут же, второй оппонировал первому – «А это и есть магазин для взрослых, чего ты дёргаешься? – И снова первый. –  Сейчас войдёшь, а там сразу – ага, вот ещё одна старая дура, решила заняться самоудовлетворением, потому что других вариантов у неё нет и не будет. И какая-нибудь ссыкушка за прилавком будет, прятать кривую ухмылочку, глядя на тебя. Нет, не пойду». – Твёрдо решила она, но вместо этого протянула руку и открыла дверь. – «А если кто-нибудь увидит тебя здесь из знакомых? – Не сдавался первый голос. – Что ты скажешь, что зашла случайно? – Но тут же подключился второй. – Чёрт, ну что за дурь лезет в голову? Зашла и зашла, кому какое дело. Не понравится, развернёшься и уйдёшь». – Сразу за дверью оказался маленький предбанничек. Она ещё раз остановилась, но тут же одёрнула себя и решительно вошла в магазин. Открывшееся, полуподвальное помещение оказалось совсем не таким, как она ожидала. Во-первых, магазин оказался абсолютно пустым, в нём не было ни одного посетителя. Да и продавца-то заметишь не сразу. Где-то в углу, за прилавком, примостилась непрезентабельная тётушка. Она без всякого интереса, взглянула на вошедшую, и снова уткнулась в книгу на коленях, из-за чего, над прилавком, оставались видны лишь её плечи, и склонённая голова.  Во-вторых, было видно, что лучшие времена магазина давно миновали, ни блеска, ни шарма, ни ощущения чего-то маняще-запретного, не наблюдалось и в помине. Эротическое бельё на вешалках, возле которых она задержалась, не то что эротических фантазий не вызывало, а скорее наоборот, угнетало их напрочь, и в лучшем случае было пригодно, для карнавально-маскарадного кривляния, а не для секса. – «Убожество какое… – с удивлением подумала она. – А я что говорил? – Ожил скептический голос. – Пошли отсюда…» – Но тут она увидела витрины вдоль стен с разнообразными приспособлениями, назначение которых угадывалось не сразу, и это было уже интересно. – «Постой, постой, не торопись». – Ожил и второй голос. Она украдкой посмотрела на продавщицу, не наблюдает ли она за ней. И увидев, всё те же плечи и затылок, медленно двинулась вдоль одной из витрин – «Хорошо, что никого нет, и продавщица молодец, не мешается». – Внизу живота начало появляться какое-то приятное томление. – «Правильно, что зашла, Глаза разбегаются: колечки, насадки, помпы в виде груш с трубочками, интересно. Знать бы ещё для чего это всё, точнее для каких частей тела. И что из них для наружного, а что для внутреннего применения? Ну что позвать продавщицу, пусть расскажет?». – Только она остановилась в нерешительности, как её взгляд упал на следующую витрину с искусственными фаллосами. – «Боже мой…» – У неё перехватило дух, от приятного возбуждения. – «Вот это точно для внутреннего применения…» – Она начала движение вдоль заинтересовавшей её витрины, с удовольствием отмечая огромное разнообразие ассортимента. – «Ну вот, с этого надо было и начинать, а то понавешали всякую ерунду при входе, чуть не ушла. Ох…» – Она остановилась перед огромным чёрным членом, с ужасом и восхищением представляя его в деле.