Текст книги "Магеллан"

Автор книги: Константин Кунин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Снаряжение экспедиции

«…Они очень ветхи и покрыты заплатами. Я побывал на них и заверяю ваше величество, что не решился бы плыть на них даже до Канарских островов».

Секретный агент Португалии Себастиан Альвареш о кораблях Магеллана (письмо к королю Маноэлю от 18 июля 1519 года).

В конце июля или в начале августа 1518 года Магеллан и Фалейро вновь появились в Севилье. Здесь их ждали неприятные вести. Чиновники «Casa», которым была поручена подготовка экспедиции, работали с прохладцей. Почти ничего не было сделано: кораблей еще не купили, не заказали снаряжения и товаров, нужных для обмена.

Когда Магеллан жаловался на медлительность, на ненужные проволочки, чиновники «Casa» находили тысячи оправданий, а дело не двигалось с места. Они писали королю, что армаду никак нельзя отправить за море в срок, то есть 25 августа. Интересно, что в те же дни и Альваро да Коста уверял Маноэля, что армада не сможет отправиться в путь в 1518 году.

Денег было мало, и казначей «Casa» просил у короля разрешения взять для нужд экспедиции часть золота, прибывшего из Америки в Севилью. Но и эти деньги были быстро истрачены, а снаряжение экспедиции подвигалось вперед очень туго.

Хуан де Аранда купил в Кадиксе для экспедиции Магеллана пять кораблей: «Тринидад», вместимостью в 154 тонны, «Сан-Антонио» – в 145 тонн, «Консепсион» – в 126 тонн, «Виктория» – в 120 тонн и «Сант-Яго» – в 105 тонн.

Все корабли армады Магеллана были очень маленькие. Вспомним, что в армаде д’Альмейды, на которой Магеллан отплыл в 1505 году в Индию, были корабли в 800, 1000 и даже 1400 тонн. Но это были транспортные суда. Испанские и португальские открыватели новых земель обычно плавали на небольших судах: на них удобнее было исследовать берега, входить в устья рек и узкие заливы. В армаде де Солиса в 1515 году было два корабля по 50 тонн и одно в 110 тонн. У Пинсона во время его плавания к берегам Южной Америки вместимость самого крупного корабля равнялась 78 тоннам.

Хуже было другое: чиновники «Casa» купили для армады Магеллана старые, уже потрепанные в прежних плаваниях суда. К тому же подрядчики ремонтировали их явно небрежно.

Магеллан горячился, доказывал, умолял, грозил. Сначала ему в голову не приходило, что во всех этих, казалось бы, случайных недоделках и упущениях повинны могущественный португальский посол в Испании Альваро да Коста и Себастиан Альвареш – севильский агент короля Маноэля. Лишь позднее у Магеллана возникли подозрения.

Фалейро, неуравновешенность характера которого постепенно перешла в нервное заболевание, не оказывал никакой помощи Магеллану. Его недуг быстро развивался. Все чаще переходил он от ярости к буйному веселью. К тому же, как только мечта португальца стала превращаться в действительность, астролог охладел к проекту Магеллана. Хлопоты и суета, связанные с подготовкой экспедиции, раздражали его; он вновь углубился в свою любимую «науку». Он решил перед отъездом составить новый гороскоп, и на этот раз звезды предсказали ему смерть во время плавания. Рюи Фалейро наотрез отказался ехать. Астролог обещал, что он возглавит следующую экспедицию на острова пряностей.

Зато Дуарте Барбоса оказался верным другом и дельным помощником в эти трудные для Магеллана дни. Он знал толк в мореходном деле и, как никто другой, мог говорить с корабельщиками, плотниками и матросами. Дуарте стал правой рукой Магеллана.

Вскоре испанское правительство решило привлечь к снаряжению экспедиции Кристобаля де Аро – человека, имевшего большой опыт в этих делах. Переговоры с де Аро были окружены тайной. Самое письмо, которым король 20 июля 1518 года вызывал к себе де Аро, составлено в туманных и неясных выражениях: «Епископ Бургоса [49]49
  Фонсека.


[Закрыть]уже просил вас встретиться с ним, чтобы поговорить о некоторых делах, касающихся нашей службы, так как мы чрезвычайно желаем вас видеть здесь… я приглашаю вас и говорю вам, чтобы вы выехали тотчас же, как получите это письмо… совершите ваше путешествие со всей возможной скоростью».

Де Аро явился к королю, и королевский совет не только поручил ему снаряжение экспедиции, но предложил ему на определенных условиях взять на себя финансирование плавания.

Де Аро охотно согласился дать деньги на снаряжение экспедиции. В те времена прибыли купцов, финансировавших армады, плававшие в восточные страны, были огромны. Купцы, снаряжавшие первые армады в Каликут, получали четыреста процентов прибыли. Сам де Аро исчислял свои вероятные прибыли от экспедиции Магеллана в двести пятьдесят процентов. Крупнейшие немецкие купцы того времени Фуггеры тоже принимали участие в финансировании экспедиции Магеллана. Но Фуггеры не хотели ссориться с португальцами и давали товары и деньги через де Аро. Сам де Аро скоро испытал месть Маноэля. Португальские власти приказали агенту Кристобаля де Аро немедленно покинуть Лиссабон, его контора была закрыта, а товары конфискованы. Король Маноэль наложил строжайший запрет на заключение контрактов с его фирмой.

После вмешательства де Аро подготовка экспедиции пошла живее. Ремонтировали и чистили корабли, купленные для Магеллана, заготовляли снасти, припасы, оружие, паруса, канаты и веревки, запасные реи, якоря и цепи, бочки для воды, порох, свинец, копья, мечи и щиты, длинные ружья, маленькие пушки. Огнестрельное оружие не было тогда в большом ходу. Магеллан взял в плавание всего шестьдесят кулеврин [50]50
  Кулеврина – разновидность бомбарды (см. бомбарда).


[Закрыть], десять фальконетов [51]51
  Фальконет – старинное артиллерийское орудие, стрелявшее свинцовыми ядрами. Наряду с бомбардой, чаще всего употреблялось для вооружения боевых кораблей.


[Закрыть], десять больших бомбард, пятьдесят аркебуз. Но зато холодного оружия было взято много: тысяча копий, двести пик, тысяча двести метательных копий, шестьдесят луков с тремястами шестьюдесятью дюжинами стрел, много мечей, лат, шлемов и кольчуг.

Сооружение каравеллы. Фрагмент гравюры XVI века.

Для водителей армады в Севилье были заготовлены двадцать три пергаментные карты, двенадцать компасов, двадцать один деревянный квадрант [52]52
  Квадрант – прибор, служивший для определения высоты небесных светил.


[Закрыть], семь астролябий, тридцать пять компасных иголок, восемнадцать песочных часов.

На корабли привозили провизию: сушеную и соленую рыбу и сало, бочки уксуса, вина и растительного масла, круги козьего сыра, сушеные винные ягоды, лук, чеснок, чернослив, муку, бобы и рис.

Магеллан не забыл погрузить на корабли и товары для обмена. Он знал, что жители дальних островов охотнее всего меняют свои золотые украшения на яркие тряпки, бусы, зеркала, бубенчики, браслеты и ножи.

Для закупки этих товаров Дуарте Барбоса ездил в Бильбао, а потом во Фландрию, где, кроме того, он закупил порох.

Казалось, все шло своим порядком, а между тем Магеллан и Барбоса то и дело чувствовали какие-то непонятные срывы: то мука, купленная у надежной фирмы, оказывается затхлой или попорченной крысами, то сахар подмочен, то пришлют гнилые паруса и канаты, то привезут неисправное оружие.

Плохо было и с картами. Испанское картографическое бюро не могло помочь Магеллану, так как испанцы никогда не плавали в тех морях, куда направлялась экспедиция Магеллана. Пришлось привлечь португальских эмигрантов-картографов. Карты чертили заново Магеллан, Фалейро и португальцы – отец и сын Рейнель.

С подбором команды дело обстояло еще хуже. Магеллан исходатайствовал у короля льготы для моряков своей армады. Кормчим было обещано по возвращении даровать рыцарское достоинство; всем участникам плавания обещали награды. И все же многие испанские моряки отказались идти в плавание, где командиром будет португалец. Приходилась брать малопроверенных, случайных людей. Этим воспользовался Альвареш и устроил на корабли Магеллана своих шпионов.

Сам Магеллан вел «Тринидад», кормчим на его корабле был португалец Эстебан Гомес. Этот человек был очень близок к семье Барбоса: перед отъездом он даже поручил старому Диего Барбоса наблюдение за своим имуществом.

На «Сан-Антонио» капитаном был Хуан де Картагена. Кораблем «Консепсион» командовал друг Хуана де Картагена – Гаспар де Кесада, штурманом на «Консепсионе» плыл баск Себастиан Эль-Кано. Это был еще молодой человек – в 1519 году ему было тридцать два года, но он уже отличился в сражениях в Африке и в итальянских походах. Однако позже он попал в тюрьму по обвинению в том, что нарочно погубил вверенный ему корабль. Все его добро было конфисковано. Когда его выпустили из тюрьмы, он узнал об экспедиции Магеллана и явился в Севилью предложить свои услуги.

На «Виктории» командиром был Луис де Мендоса, на «Сант-Яго» – старый друг Магеллана, заслуженный моряк, португалец Хуан Серрано [53]53
  Этого человека звали в Португалии Жоао Серрао. Но, перейдя на испанскую службу, он, подобно Магеллану, переделал свое имя и фамилию на испанский лад.


[Закрыть], плававший по восточным морям и побывавший в Бразилии. Когда выяснилось, что Фалейро не едет, главным астрономом эскадры был назначен Андрес Сан-Мартин.

Короля беспокоило, что в эскадре слишком много португальцев. Он предложил чиновникам «Casa» заменить португальцев испанцами, – во всяком случае добиться, чтобы экономы и писцы были обязательно испанцы. Магеллан протестовал, он писал королю, что у него лишь два эконома португальца, причем один – постоянный житель Севильи, а другой – его личный слуга. Что до моряков, то он нанимал лишь тех, которых рекомендовали ему штурманы. Магеллан жаловался, что моряков и так нельзя нигде найти, хотя по всем концам Испании разъезжают его вербовщики и агенты и призывают моряков принять участие в плавании. В конце концов король согласился допустить на корабли португальцев, но не более десяти-двенадцати человек.

Однако заменить первоклассных португальских моряков было не так-то легко; несмотря на все старания «Casa», несмотря на то, что перед самым отъездом многие португальцы получили приказ остаться (в их числе были два родственника Магеллана), в плавание отправилось много португальцев. Вообще с Магелланом поехало много иностранцев: по меньшей мере тридцать семь португальцев, семнадцать итальянцев, пять фламандцев (главным образом бомбардиров), несколько немцев, англичане, негры, арабы, баски, греки, жители Азорских островов и Мадейры. Испанские моряки были набраны из разных портов и очень мало знали друг друга. Экипажи кораблей были плохо спаяны, тем более, что шпионы короля Маноэля сеяли среди участников плавания раздоры и недовольство, разрушая веру в благополучный исход путешествия.

Не меньше препятствий чинили Магеллану и чиновники «Casa». Они мешали вербовке экипажа, придирались к тем морякам, которых нанимал Магеллан. Деятельно помогал им Хуан де Картагена. Назначенный королем на место отказавшегося Фалейро вторым руководителем экспедиции, он считал, что имеет право вмешиваться во все распоряжения Магеллана. Дело доходило до открытых ссор, Магеллан и де Картагена жаловались друг на друга королю. Несогласия между Магелланом и де Картагена приводили к новым задержкам. По-прежнему интриговали португальские шпионы Жоао Мендеш в Севилье и Нуньо Рибейро в Картахене.

Португальские агенты не останавливались ни перед чем, чтобы помешать отправлению экспедиции. Несколько раз они пытались уговорить Магеллана вернуться обратно в Португалию.

Однажды вечером Магеллан сидел один в своей комнате в доме Диего Барбоса. До отъезда оставалось две недели.

Пользуясь свободным вечером, Магеллан собирал свои вещи в дорогу. В комнате было полутемно. Дверь открылась; не постучавшись, вошел высокий и статный человек в длинном плаще. Когда он подошел ближе, Магеллан узнал агента короля Маноэля – Себастиана Альвареша.

– Привет вам, сеньор капитан, – сказал весело и непринужденно Альвареш.

– И вам привет, – сухо ответил моряк.

– Вы не любезны и имеете все основания к этому, – не смущаясь, воскликнул Альвареш. – А я пришел к вам по делу, пришел, как португалец к португальцу, – добавил он.

– Что вам нужно? – все так же сухо спросил Магеллан.

– Я пришел к вам от имени короля… Еще не поздно! Вернитесь, Магеллан, и все будет забыто. Король простит вас.

– Этому не бывать, – угрюмо промолвил Магеллан. – Подманивайте другую собаку этой костью! Сейчас уже поздно пересматривать мои решения. Король Маноэль выгнал и оскорбил меня. Я связал свою судьбу с этим плаванием и назад не поверну.

– Подумайте, капитан, – тихо, но настойчиво промолвил Альвареш. – Король забудет ваши провинности, и вы будете спокойно жить в Португалии. Вы едете в море на ненадежных судах. Я осмотрел их, когда их конопатили. Я не решился бы плыть на них даже до Канарских островов. Мне достоверно известно, что у вас недоброкачественный провиант и случайная, разношерстная команда. Неужели вы надеетесь совершить на таких кораблях и с такими людьми великие открытия?..

Магеллан встал.

– Жребий мой брошен, – сказал он. – Я знаю, на что иду. Но другого способа осуществить мою задачу нет.

– Поступайте так, как находите нужным, – сказал Альвареш холодно, – но помните – впереди вас ждут многие испытания. Кто знает, быть может, вам еще не раз придется вспомнить обо мне!

Альвареш поклонился и вышел.

Когда стало ясно, что Магеллан не вернется в Португалию, агенты короля Маноэля решили пойти на последний шаг. Однажды пошел слух, будто бы на кораблях вместо испанских гербов устанавливают португальские. Впоследствии оказалось, что произошло недоразумение: щиты с испанскими гербами были сняты с корабля для ремонта, а на корабле остался герб Магеллана, который толпа приняла за португальский. Однако толпа моряков и портовых зевак чуть не растерзала Магеллана. Пока чиновники «Casa» уговаривали шумевшую толпу разойтись, Магеллан успел заметить в самой гуще высокую фигуру Себастиана Альвареша. Магеллан написал об этом королю, но ничего не изменилось. Агенты Маноэля по-прежнему безнаказанно сеяли раздоры среди членов экспедиции и натравливали на Магеллана население Севильи.

Этим дело не ограничилось. Однажды Магеллан и Дуарте Барбоса поздно вечером возвращались из гавани в Алькасар. Они поднимались в гору по узким улочкам, одна сторона которых была погружена во мрак, а другая ярко блестела под луной. Раздался тихий свист, черные тени мелькнули на повороте, сверкнули короткие шпаги.

Магеллан и Барбоса не растерялись. Прижавшись к стене на теневой стороне улицы и выхватив свои шпаги, они стали отражать удары. Схватка длилась недолго. Убийцы поняли, это им не удалось напасть врасплох. Новый свист – и тени исчезли за выступом дома. Путь был свободен.

Кончился 1518 год. Прошла весна 1519 года. Настало лето. Почти все было готово. Но бесконечные проволочки мешали отправиться в путь.

Незадолго до отъезда была получена объемистая инструкция короля. В ней было семьдесят четыре страницы. Советники короля пытались предусмотреть все случаи, которые могли бы приключиться во время плавания.

Инструкция предписывала не перегружать корабли и держать отверстия насосов выше ватерлинии. Если позволит погода, корабли должны были ежедневно поддерживать между собой связь. Экипаж должен был строго соблюдать определенные правила освещения кораблей no ночам. Особый раздел инструкции предусматривал порядок высадки в незнакомых землях и говорил о том, как заводить дружбу с туземными вождями.

Было указано, как обращаться с захваченными в бою кораблями и товарами. Инструкция также предлагала капитанам «относиться к команде любовно, лично посещать раненых и больных и тщательно следить, чтобы врач не брал взяток». Капитаны должны были следить, чтобы команда не играла в карты и кости и не упоминала «имя божие всуе». Были предусмотрены даже правила сооружения зданий в тропических местностях, причем указывалось, что дома надо сооружать на склоне холмов, в сухом месте.

В последний момент на корабль прибыл еще один человек. Это был итальянец Антонио Пигафетта – приказчик крупных флорентинских купцов. Итальянские торговцы понимали, какое значение получат новые пути в страны пряностей, и хотели, чтобы на кораблях Магеллана был свой человек.

Сначала Магеллан не хотел брать Пигафетту. Команда была уже подобрана, да к тому же Пигафетта не был моряком. Но вежливый, аккуратно одетый итальянец дал капитану несколько рекомендательных писем от очень высокопоставленных особ, и Магеллану пришлось волей-неволей согласиться. Он зачислил итальянца «запасным». Всю дорогу Антонио Пигафетта тщательно вел дневник. Записки Пигафетты – самый ценный документ о первом кругосветном плавании.

Наконец, экипаж был укомплектован. На «Тринидаде» плыло шестьдесят два человека, на «Сан-Антонио» – пятьдесят семь, на «Виктории» – сорок пять, на «Консепсионе» – сорок четыре, на «Сант-Яго» – тридцать один человек.

Накануне отъезда на корабль «Тринидад», которым управлял сам Магеллан, приехали Дуарте Барбоса и Рюи Фалейро. Дуарте, который ехал в плавание, привез Магеллану последний привет от Беатрисы и письмо от ее отца. Старый воин еще раз напоминал Магеллану, что на корабли пробрались шпионы Альвареша, и даже сообщил ему фамилию одного из них.

Рюи Фалейро торжественно обнял Магеллана и с церемонным поклоном вручил ему вновь составленный гороскоп.

– Сеньор Магеллан, – возбужденно воскликнул он, – я так рад! Новый гороскоп сулит вам благополучное плавание, удачу и почет. Я так рад!

Магеллан, смеясь, обнял астролога.

– Спасибо, дорогой мой сеньор Фалейро. Я тронут вашей заботливостью. А теперь поспешите на берег. Корабли скоро снимутся с якорей – мне не хочется даже нечаянно прихватить вас с собой. Вы несчастливее меня: вам гороскоп сулит смерть в плавании.

Астролог засуетился, быстро попрощался и поплыл на лодке к берегу. Внезапно он встал и, обернувшись к кораблю, начал, размахивая руками, что-то кричать. Но ветер относил слова. Фалейро в черной мантии с широкими рукавами был так похож в это время на какую-то нелепую птицу, что Магеллан и Барбоса громко рассмеялись.

Через Атлантический океан

«Все неизвестно!

А пока туманы

Плывут над парусами корабля.

Там позади —

Покинутые страны,

Там впереди —

Чудесная Земля!»

Эдуард Багрицкий, «Открыватели».

«…достигнув широты 21°51′, мы потеряли северо-восточный пассат, который был заменяем легкими ветерками от юга и юго-запада, а более – совершенными штилями и сильнейшими шквалами с частыми проливными дождями».

Котцебу, «Путешествие вокруг света…» Глава о плавании через Атлантический океан.

20 сентября 1519 года эскадра Магеллана вышла в открытое море.

Магеллан ввел на кораблях жесткую дисциплину. Был тщательно установлен распорядок дня, определены обязанности всех участников плавания. Пигафетта записал в своем дневнике: «Капитан-командир требует от экипажа самого строгого повиновения, чтобы быть уверенным в счастливом исходе плавания». Весь экипаж был распределен на три группы, по числу вахт. Первая вахта называлась «начало ночи», вторая – «середина ночи», третья – «вахта утренней звезды».

Магеллан знал, что испанцы – капитаны других кораблей – завидуют ему и будут искать случая для неповиновения. Антонио Пигафетта подтверждает это в своем дневнике: «К опасности, естественно связанной с этим предприятием, присоединилось еще одно прискорбное для него [Магеллана] обстоятельство: капитаны четырех других кораблей, бывшие под его командованием, питали к нему неприязнь на том основании, что они были испанцы, а Магеллан португалец». Относительно Хуана Серрано Пигафетта, несомненно, ошибался: этот человек был одним из самых верных друзей командира. Но другие капитаны с трудом сдерживали свою ненависть к иноземцу. Магеллан знал это и принял свои меры, стараясь, чтобы на каждом корабле были верные ему люди.

«Тринидад» как флагманский корабль должен был всегда плыть впереди эскадры. Смоляными факелами, пушечными выстрелами и флагами «Тринидад» сигнализировал другим кораблям, когда нужно было переменить паруса, изменить курс или бросить якорь.

Выйдя в море, корабли направились к Канарским островам. Шесть дней моряки не видели берегов, а на седьмой в открытом море показался огромный столб черного дыма.

Командир приказал взять курс на черную тучу. К вечеру подошли к острову, над которым возвышался вулкан Тенериф.

Антонио Пигафетта в своем дневнике записывает: «Нам рассказывали про странное явление на этом острове, а именно: там никогда не бывает дождя, и на острове не бывает ни источников, ни рек, но зато там растет одно большое дерево, из листьев которого беспрестанно сочатся капли превосходной воды. Она собирается во рву у подножья дерева, откуда берут ее островитяне и куда приходят домашние и дикие животные утолять жажду. Это дерево постоянно окружено густым туманом, без сомнения, снабжающим водой его листья».

Это очень старая сказка. Еще древние римляне рассказывали, что на «Счастливых островах» (так они называли Канарские острова) нет источников и не бывает дождя, а люди пьют влагу, стекающую с дерева, «которое плачет». Интересно, что эта сказка дожила до дней Магеллана и попала в дневник суховатого и рассудочного Пигафетты.

«Плачущее дерево» дает воду жителям Канарских островов. Гравюра 1565 года.

Три дня путешественники запасались водой, а потом снова тронулись в путь. Корабли плыли на юго-запад. Вдали проходили зеленые Канарские острова и острова Зеленого мыса. Потом с левого борта показалась бурая полоса. Это был африканский берег.

Солнце с каждым днем палило сильнее. Люди старались держаться в тени. Накаленные солнцем цепи, якоря, пушки и поручни обжигали руки. Дневная вахта казалась пыткой. В эти ясные и тихие дни за кораблями плыли стаи акул. От скуки матросы стали ловить морских чудовищ на большие крючки с кусками сала. Но мясо акул было жестким и невкусным. Скоро эта забава надоела.

Иногда в воздухе проносились птицы, а однажды путешественники видели, как две птицы настойчиво преследовали третью, пока та не отрыгнула ком непереваренной пищи. Нападавшие на лету подхватили куски пищи и исчезли.

Начались дожди, и Магеллан еще раз убедился, что корабли его очень ненадежны. Палубы протекали, отсырела часть провизии. Шестьдесят дней шли дожди, перемежаясь с бурями. Качка измучила всех. Усталые и угрюмые моряки не знали отдыха.

Уже в открытом море у Магеллана произошло резкое столкновение с Хуаном де Картагена. Самонадеянный и гордый аристократ не скрывал, что считает Магеллана выскочкой, случайно оказавшимся во главе экспедиции. Он не упускал случая посмеяться и позлословить над капитаном. Вскоре Магеллан узнал, что вокруг де Картагена группируются недовольные.

Каждый вечер корабли подходили к флагману, чтобы передать приветствие командиру и получить инструкции на другой день. Обычно вахтенный матрос забирался на мачту и кричал оттуда: «Бог вас хранит, сеньор капитан-командир и добрая команда!»

Однажды моряк с корабля де Картагена перепутал приветствие. Магеллан попросил де Картагена, чтобы его моряки были внимательнее. Тот ответил дерзостью. Магеллан считал, что нельзя идти в долгое, полное лишений плавание, когда на кораблях есть люди, которые могут изменить в любой момент. И, так как главные трудности были впереди, он решил пресечь бунт в самом зародыше.

Однажды он созвал на своем корабле совет капитанов. Де Картагена, по обыкновению, позволил себе грубые выходки. Тогда Магеллан встал и, положив ему руку на плечо, воскликнул:

– Вы мой пленник!

Де Картагена пытался протестовать, громко просил других капитанов о помощи, но те сидели молча. Магеллан приказал арестовать его и посадить в колодки.

Однако позорное наказание родовитого вельможи вызвало брожение среди командиров, и Магеллан вынужден был освободить де Картагена, хотя отстранил его от должности и отдал под надзор капитану одного из кораблей.

Пробиваться вперед было очень трудно. Недалеко от берегов Африки встречный ветер упорно не пускал корабли на юг, и в середине ноября Магеллан круто повернул на запад, чтобы пересечь Атлантический океан в самом узком месте. Моряки его времени знали уже, что у берегов Южной Америки они не встретят тех противных ветров, которые обычно преграждали путь кораблям у африканского берега.