Текст книги "Обещанная демону (СИ)"
Автор книги: Константин Фрес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
– Мне, – яростно рыкнул он, склонившись над ней, – в этом мире можно все! Даже то, чего нельзя Королю!
Холодный ветер коснулся ее обнаженной задницы, до которой добрался нетерпеливый Первый, и Ветта едва не померла от стыда, чувствуя, как его горячие ладони поглаживают и растягивают ее ягодицы.
– Невинна, говоришь? – шепнул он ей в ухо, навалившись на нее всем телом. Его язык пощекотал ее горячую мочку, острые зубы чувствительно прикусили, и Ветта едва не заскулила, утонув разом в горячей волне стыда и странного возбуждения. Страха отчего-то не было, будто первый нарочно наделил ее магическим бесстыдством. – Ну, так я буду Первым…
Его горячий рот с пылающей страстью прижался к ее округлой ягодице, зубы куснули жадно и развратно, и Ветта застонала, вдруг почувствовав, как ее бессовестное тело пульсирует в такт его развратным поцелуям. Его жесткие пальцы ухватили ее меж ног, нетерпеливо встряхнули девушку, помассировали ее пульсирующее лоно, увлажняясь, и грубо, почти на грани боли, безо всякого почтения нажали на крошечное пятно ануса.
От этого тревожащего, странного, стыдного прикосновения к такому интимному, потаенному местечку глаза Ветты распахнулись, страх и изумление промелькнуло в них.
«В зад?! – подумала она, холодея, сжимаясь, чувствуя, как пальцы Демона, с болью вкручиваясь в ее тело сзади, проникают все глубже и глубже, заставляя ее кряхтеть и хватать воздух разинутым ртом в безмолвном крике. – Серьезно?!»
Однако, эти проникновения, грубоватые, слишком быстрые, скоро привели к тому, что Ветта начала постанывать, поскуливать, широко разинув рот, выгибаясь и задирая задницу все выше, следуя за рукой Первого.
– Магия пресвятая! – заверещала она, задрыгав ногами, когда его пальцы внутри ее тела что-то этакое сделали, и стыд обжег ее щеки. Но не потому, что она извивалась голая, нанизанная на руку Демона, а оттого, что вместе с этими бесстыжими манипуляциями пришло удовольствие, подчиняющее себе ее тело. Ветта готова была визжать, содрогаясь в спазмах, и желание его ласки – некрасивой, грубой, – заставляло ее плясать на цыпочках, задирая задницу все выше.
– Не смей говорить в такой момент святых слов, засранка! – рыкнул Первый, ухватив ее за трясущиеся бедра. Его пальцы выскользнули из ее горячего нутра, и на их место почти сразу же пришло что-то другое, намного крупнее, жестче. Ветта снова заверещала, дрыгая ногами, чувствуя, как нечто – член Первого, – туго проникает в нее сзади, распирая ее, погружаясь в жаждущее горячее нутро. И вместе с этим проникновением в ее мозгу словно шаровая молния взорвалась. Ветта билась на холодном мраморе, кричала, не слыша своего голоса, а изумленный разум ее отсчитывал мягкие и жадные спазмы ее нутра.
«Это что еще такое?! – в изумлении думала Ветта. Когда она пришла в себя, Первый яростно толкался в ее тело, меж безвольно висящих ног, и Ветта снова закряхтела, чувствуя, как бессовестное, расслабляющее наслаждение наполняет ее тело. – Что это со мной, магия святая?! Он меня околдовал или так и должно быть?!»
– О-о-о, – провыла она, бесстыже выгибаясь. Грубая ладонь ухватила девушку за дрожащее горло, заставила прогнуться назад сильнее, отчего толчки в ее тело стали ощущаться сильнее, острее, глубже. Яростно рыча, Первый склонился над ее пылающим лицом, но не поцеловал, нет, хотя губы ее пылали от желания этого поцелуя. Он пребольно куснул Ветту в шею, в плечо, оставляя синяк, и Ветта закусила губы, душа рвущиеся жалкие стоны и растворяясь в безусловном подчинении.
«Он растерзает меня насмерть!» – думала Ветта, дрожа и чувствуя, как неумолимо подкрадывается и мощно накатывает третье удовольствие, топя ее в стыде и заставляя орать совершено по-животному и толкаться навстречу Демону.
Одна его жесткая ладонь пролезла под ее живот, потом меж ног, грубо ухватила горящее желанием лоно, сжала податливую мокрую плоть. Сок желания тек из лона девушки, орошая пальцы Певого и бедра девушки. Ветте казалось, что она мокра едва ли не по колено, и его грубость, его жесткие пальцы, тревожащие ее, только усиливали ее возбуждение.
– Возьми же меня, черт тебя дери! – проверещала Ветта отчаянно, дрыгая ногами. Она с силой оттолкнулась от стола, поднялась, ухватила его руку и с силой направила его пальцы в себя, в горящее невыносимым желанием мокрое лоно. – Или я сейчас умру!
– Не смей так грязно ругаться, грешница! – снова яростно рыкнул Первый. Но рука его подчинилась желанию Ветты, и та закричала, увидев, наверное, сияющие вершины заснеженных гор, когда его пальцы жестко вошли в ее лоно, вместе с желанным наслаждением принося жгучую боль.
– Черт тебя дери! – рычала Ветта, извиваясь и багровея. Первый проникал в ее тело в оба отверстия, жестко брал ее одновременно и рукой, и членом; его пальцы слишком скоро залечили боль, причиненную проникновением. Ветта снова упала на стол грудью, совершенно лишенная сил, ощущая только, как Первый терзает ее тело – яростно, безо всякой опаски. Для удобства он уперся ногой в стол, продолжая жестко трахать ее в зад, и Ветта, сквозь полуобморочное состояние, увидела его сапог рядом с собой. Этот паршивец, разумеется, и не подумал раздеться, а всего лишь расстегнул штаны. Но сейчас, утопая с головой в безумном, магическом наваждении, в нереальном наслаждении, Ветта вдруг захотела припасть губами к этому сапогу и с воем целовать его, чтобы выплеснуть страсть и безумие, передавшиеся ей от Первого, чтобы они не разорвали ее грудь и не свели ее с ума.
– Если останусь жива, – выдохнула Ветта, когда Первый, перевернув ее на спину, грубо ухватил за разведенные бедра, притягивая девушку к себе, – то буду помнить тебя всю жизнь!
– Иначе и быть не может, – бросил Первый, грубо, одним толчком, вколотив член в ее лоно, перемешивая сок желания и девственную кровь. Он ухватил Ветту за волосы, сжал жесткими пальцами затылок девушки до боли, и Ветта снова увидела сверкающие вершины, едва не лишившись сознания от дикого, безумного, развравтного, изощренного поцелуя, обжегшего ее губы. Дыхание остановилось в ее груди, разум воспламенился от страсти, которую вдохнул в нее Первый, и она, постанывая, вцепилась в его плечи, неумело ответила ему, яростно насаживаясь на его член.
Последнее удовольствие было сильным и мягким, и Ветте, откинувшейся назад, подчинившейся глубокой пульсации сладких спазмов, выдыхающей свое нереальное наслаждение, казалось, что она плывет над рекой, едва касаясь ее волосами, а руки Первого удерживают ее за талию.
Когда она пришла в себя, Первый уже привел себя в порядок, застегнул одежду и что-то заворачивал в лоскут, который бесцеремонно вырвал из ее черного платья. Ничто не напоминало о жаркой бесстыжей возне и о безумной страсти, которая только что случилась тут.
– Я… – пробормотала Ветта, натягивая платье на грудь и пряча от алого взгляда Первого исцелованные накусанные соски. – Я могу идти?
Он покосился на нее, тыльной стороной ладони стряхнул с мокрого лба белую прядь.
– Иди, – небрежно ответил он. – Уговор есть уговор. Ты свободна. Выход там, – он указал пальцем на кованную решетку забора, и та со скрипом покосилась. Полопались с громким треском прутья, открылся широкий лаз, словно его в заборе разворотило взрывом.
– А сердце?! – вскричала Ветта, прижимая руки к груди. – Мне нужно мое! А хрустальное забери!
Первый снова усмехнулся, а щеках его заиграли обаятельные ямочки.
– Вот же оно, – ответил он, демонстрируя Ветте узелок. – Я забрал его, как и обещал.
– А мое?! А как же я?!
– Твое тоже на месте, – ответил Первый. – Живое сердце всегда следует за хозяином.
– А как это – живое? – заинтересовалась Ветта, вспомнив тухлятину в стеклянной банке. – А если сжечь, то?..
Первый молниеносно обернулся к ней, оставив свой узелок.
– Что ты сказала? – не веря своим ушам, произнес он. – Сжечь?.. Что ты сожгла?!
Не дожидаясь ее ответа он шагнул к девушке, положил свою страшную руку на ее лоб. В видениях Ветты промелькнуло пламя камина, заплесневевшая банка и страшная, мерзкая тухлятина, догорающая в углях.
– Ты сожгла сердце Короля Ротозеев?!
– Это хорошо или плохо?! – выдохнула Ветта, испуганно вглядываясь в алые глаза. – Хорошо или плохо?!
– Это прекрасно! – хищно выдохнул Первый и рассмеялся рокочущим зловещим хохотом. – Ты не представляешь, какой подарок сделала мне!
Он снова ухватил ее за шею, привлекая к себе, и Ветта заскулила, получив второй в своей жизни головокружительный поцелуй от Первого.
– А ты точно демон? – прошептала она, когда страстная ласка закончилась, и душа ее, отлетевшая было к небесам, вернулась обратно.
– Точнее не бывает, – усмехнулся Первый.
– Это очень жаль, – вздохнув, произнесла Ветта, не смея раскрыть глаз и вернуться в действительность из страны мечты. – Я, пожалуй, осталась бы с тобой навсегда…
Первый расхохотался, пальцы его разжались.
– Это невозможно, – ответил он, слегка подтолкнув ее к решетке. – Ну, иди. Не то сейчас я покажусь тебе не таким уж милым.
В голосе его раздалось раскатистое рычание зверя, и Ветта, мигом позабыв о своих сладких мечтах, с визгом рванула к сломанному забору. Первый проводил ее взглядом, проследил, чтобы она беспрепятственно миновала магическую преграду, установленную маркизом вокруг своего дома, и отер ладонью губы, все еще помнящие поцелуй с Веттой.
Медленно и печально взошел он на мост через черный ручей. Внизу, в темной воде, лениво шевелились огромные толстые сомы, выискивая корм на дне. Крохотный сверток с хрустальным сердцем упал в черные волны почти без всплеска, и вода тотчас накрыла его.
– Покойся, – произнес Первый, глядя, ка в воде исчезает золотая вышивка на лоскуте ткани. Он не умел говорить длинных пышных речей, но в этом слове было все, что он хотел сказать.
Покоя. Наконец-то. Подальше от жадных человеческих рук.
Огромный сом плеснул в воде, его шкура вдруг стала яркой, золотой, и Первый пожал плечами.
– Может, рыбы окажутся лучше людей….
Однако, больше медлить было нельзя. Сила итак уже рвалась из его души. Первый яростно растерзал ворот, добираясь до ошейника, ухватил почти незаметную тонкую цепочку, и несколько раз дернул ее, чтобы там, на другом конце, поняли – время пришло.
Глаза его разгорелись безумием, когда он, наконец, позволил магии овладеть своей душой.
Рев пронесся над притихшим садом, и Первый, на глазах становясь массивнее, порастая белой шерстью, быстро пошел в сторону дома.
Глава 23. Элиза и Эрвин
Оставшись наедине, Элиза и Эрвин долго молчали. Им все еще слышались грозные шаги Первого, идущего навстречу своей силе и боевому безумию. И теперь, стыдясь даже посмотреть в глаза Эрвина, она подумала – а верно ли она поступила, спуская ту силу, что контролировать не в силах?
– В силах, – возразил ей Эрвин, угадав ее мысли. – Он же дал тебе поводок. Во что бы он ни обратился, ты сможешь укротить его… главное, не бояться. Не бойся. Я помогу и объясню…
Так же безотрывно и спокойно глядя на Элизу, оробевшую и испуганную, Эрвин рванул ворот своей одежды, обнажая шею, и так же, как Первый, надел на себя ошейник, надежно застегнув его и протянув цепочку, тянущуюся от него, Элизе.
– Мы не оставим его одного, – сказал Эрвин. – Не оставим. Он, может, и будет рад, погибнув в безумной драке, да только я этому рад не буду.
Уголки губ Элизы дрогнули, на глаза навернулись слезы.
– А Первый уверен, что ты не прочь избить его, что ты его ненавидишь…
– Может, так и было, – задумчиво произнес Эрвин. – Но кроме ненависти есть еще кое-что. Первое, чему он научил меня – это собственное достоинство, гордость и ценность своего слова. Когда-то я назвал его братом и обещал поддерживать во всем, как бы это трудно ни было. Невыносимо трудно. Невозможно. Даже на костре. Если сегодня я отступлюсь, я предам самого себя, ценность моих клятв будет ничтожна, и я превращусь в ничего не значащего лжеца и труса. Трудно нести ношу, которую он возложил на мои плечи, но не нести – значит, признать, что ни на что не годишься.
– Ты сказал так много слов, – улыбнулась Элиза, касаясь легко его щеки, – вместо того, чтобы просто сказать, что он дорог тебе как брат. Как наставник. Как друг.
– Да, – хрипло произнес Эрвин. Это признание далось ему нелегко, слова словно жгли ему язык, и он точно так же, как Первый, рванул удушающий его ошейник. – Он сумасшедший, но он мой брат. И только я могу удержать его, когда он идет на верную смерть. Удержать и охранять.
Элиза чуть качнула головой.
– Он не сумасшедший, – ответила она. – Он настоящий глава ордена. Такой, каким и должен быть. Он толкал Инквизиторов на тяжелые и по-настоящему невыносимые поступки, но сам он совершал их первым. Без обмана.
– Откуда столько восхищения этим нечестивцем в твоих словах?! – ревниво воскликнул Эрвин. Его ладони обняли талию девушки, он склонился над нею, заглядывая в глаза, и во взгляде его плескалась жгучая ревность. – Он никому еще не принес счастья, только разрушение! И отчего-то женщинам нравится это в нем больше всего! И ты… ты тоже попалась на его обаяние? Даже думать о нем забудь! Ты мне предназначена, ты моя!
Эрвин подхватил девушку на руки, заставил ее обнять его ногами, прижал к себе крепче.
– О, господин Демон, Эрвин, Тринадцатый! – вкрадчиво проговорила Элиза, глядя на гневно сжатые губы возлюбленного, на его сдвинутые брови, на трепещущие ноздри. – А ты, оказывается, ревнив?
– Ты не ответила на вопрос! – яростно повторил Эрвин, жадно стискивая ягодицы Элизы, поглаживая прильнувшую к нему девушку с куда более откровенным желанием.
– А ты, Эрвин, – шепнула коварно Элиза, всматриваясь в синие глаза Демона, – ты кому принес счастье? Была такая женщина?
– Тебе, – с вызовом в голосе произнес Эрвин, уклоняясь от ответа на второй вопос. – Разве нет? Разве разделенная любовь, страсть – это не счастье?! Если бы я знал, кого благодарить за этот бесценный дар, я отблагодарил бы его ото всей души!
– Да, да, – поддразнивая Эрвина, ответила Элиза. – Первый так и говорил, что раньше ты не понимал, что такое любовь, и не делил жизни, чувств и постели с предназначенной тебе женщиной…
– Да что ж это за проклятье! – рыкнул Эрвин, сходя с ума от ревности. – Я вытрясу из твоей головы все мысли о нем!
Он отнес Элизу в ту самую спальню, которую она покинула совсем недавно, и опустил ее в постель. Порывисто сорвал с плеч черную кожаную одежду, бросил на пол. Туда же отправилась и его сорочка, и Эрвин, огромный и тяжелый, как скала, приблизился к Элизе, навис над нею, глядя на нее одержимым взглядом.
– Пожалуй, Первый иногда говорит очень верные вещи, – пробормотал он, лаская широкой ладонью нежное лицо девушки, ее подрагивающую шею, ныряя в вырез ее парчового халата. – Нет ничего слаще, чем делить свою жизнь с той женщиной, что предназначена тебе. Только тебе.
Он рывком распахнул на Элизе халат, жадными губами прижался к ее губам, чувствуя под своей ладонью трепет ее тела.
– А не боишься, – прошипел он, пугая девушку, – что я прямо с тобой, в постели, превращусь в чудовище? Мы же ради этого все затеяли, м-м-м? Трудно сдерживать в узде свои кровожадные желания…
Он навалился на Элизу тяжелым телом, почти насильно раздвинул ее ноги коленом, жадно впился голодными губами в грудь Элизы, часто вздымающуюся от страха и нотки возбуждения. Он двигался гибко, плавно, словно ласкающийся зверь, и Элизе, млеющей под его поцелуями, вспомнилось произнесенное Первым слово – леопард. Огромная дикая кошка…
– В какое? – испуганно произнесла она, чувствуя, как его налитое силой тело словно ласкает ее, трется, льнет кожа к коже. – В какое чудовище ты обратишься?
– Мы узнаем это очень скоро, – шепнул Эрвин зловеще, поднялся и рывком перевернул Элизу на живот. Девушка вскрикнула, почувствовав, как его руки рвут на ее спине ночную сорочку, и тут же застонала, извиваясь, как змея, почувствовав, как его рука ложится на ее плечо, помеченное его именем. Метка отозвалась невероятным наслаждением, Элиза зажмурилась и еле перенесла хлынувшее в ее тело блаженство. Эрвин снова припал к ней, целуя черные лучи звезды, начерченные на ее коже магией, и Элиза почувствовала, как он осторожно и как будто нехотя наматывает на ее запястье тонкую магическую цепочку.
– Держи крепче, – шепнул он. В голосе его послышался смех, и Элиза снова вскрикнула, ощутив крепкий шлепок на своей ягодице, тотчас запылавшей от удара.
Эрвин цепко ухватил ее за бедра, крепко ухватил зубами заалевшую кожу, с рычанием исцеловал расползающееся красное пятно. Страстно, с нескрываемой страстью поцеловал лоно, скрытое припухшими розовыми губами – и снова куснул, как сочный запретный плод, вызвав у девушки стон, глубокий и быстрый.
– А если не удержу?! – испуганно пискнула она, и получила еще один болезненный укус в бедро, в самую нежную и чувствительную его часть.
– Если не удержишь, – вкрадчиво произнес Эрвин, чьи пальцы осторожно, нежно погружались в лоно девушки, истекающее прозрачной смазкой, – то сильно пожалеешь.
Пальцы Эрвина толкались в тело Элизы неспешно, но глубоко, сильно, и поглаживали там, в глубине, отыскивая чувствительные точки. Элиза, постанывая, сжала в кулаке обе цепочки, и Эрвин, заметив это, рассмеялся хриплым смехом.
– Сейчас тебя это не спасет, – мстительно обещал он. – А теперь побудь смирной и покорной. Не смей вырываться.
Рывком поднял девушку, поставил ее на колени. Сам устроился меж ее разведенных ног, прижился горячим ртом к ее наполненному желанию лоном. Его пальцы вновь отыскали сочащуюся влагой дырочку меж ее ног и вошли в нее сильно, жестко. Элиза вскрикнула, но Эрвин ее держал, крепко стиснув свободной рукой мягкое бедро, жадно вдавив в нежную кожу пальцы, до боли, до красных пятен. Язык его скользил по мокрой промежности девушки, то лаская клитор, то касаясь мягких губ. Девушка то дрожала, как натянутая струна, переживая острую невыносимую ласку, то с громким испуганным вздохом обмякала, расслабленно замирая, чувствуя, как язык ласкает ее губки вокруг движущихся между них пальцев.
Эрвину понравился вкус ее настороженного блаженства, ее трепещущее покорное тело, которое в данный момент всецело принадлежало ему. Он прижался крепче, целуя девушку чувствительнее, жестче лаская ее изнутри, и она раскричалась, покоряясь из последних сил, стараясь быть смирной, как он велел. Ласка рождала в ее теле желание, гораздо большее и сильнее, чем приказы Эрвина. Элиза, поскуливая, дрожа, чуть заметно двигалась, пытаясь ускользнуть от ласкающего ее языка, но тогда жесткие пальцы внутри ее тела двигались, усиливая ощущения. Элиза извивалась, выгибалась, но толчки в ее теле становились все настойчивее, и Элиза, не вынеся, начала сама двигаться, виляя бедрами, ласкаясь об щекочущий ее язык, приближая наслаждение.
Оно было оглушительным, таким сильным, что Эрвину пришлось крепко держать девушку обеими руками, покуда его язык вылизывал ее. Элизе казалось, что с каждым ее криком, с каждым всхлипом, стоном, вздохом, магия вытекает из нее, и Эрвин дышит и насыщается ею, становясь все сильнее, наливаясь зловещей темнотой.
Одним толчком он повалил уставшую девушку на постель, снова вздернул вверх, заставив встать на колени, и провел по влажной от пота, извивающейся спине острыми отросшими когтями, словно напоминая опасностью, с кем она. От самых лопаток, по позвоночнику, чертя волнистые розовые линии, по которым от метки на плече, по всему ее телу потекло наслаждение. Элиза вскрикнула, почувствовав, как загорелся магией этот незамысловатый рисунок кометы на ее плече, и крепче сжала ладонь, которую почти раскрыла, едва не выпустив цепочки.
Эрвин обошел ее кругом, оглаживая ее обнаженное покорное тело, и ответил ей вкрадчивым смехом. Опасно касаясь ее кожи только самыми кончиками острых когтей, он рисовал какие-то загадочные символы, которые вспыхивали ослепительным светом.
– Сейчас тебе это не поможет, – повторил Эрвин, проводя подушечкой пальца по раскрытым раскрасневшимся губам девушки, словно растирая колдовство по ее лицу, по языку. От этих прикосновений, от впитывающейся в ее кожу магии Элиза едва не закричала, задыхаясь. Жгучее желание охватило ее, она поскуливала, она следовала за ласкающей ее рукой, хватая губами и посасывая ласкающие ее пальцы. Острый коготь провел черту на ее языке, и Элиза едва не вскрикнула от странного желания того, чтобы этот палец скользнул в ее рот глубже, до самого горла, лаская мягкий расслабленный язык.
– Хочу, – выдохнула Элиза, приподнимаясь. Губы Эрвина тотчас прижались к ее жаждущим разгоревшимся губам, язык его скользнул в ее рот, и Элиза с удовольствием сжала его губами, постанывая от наслаждения, посасывая и лаская его своим языком. Она готова была целоваться так бесконечно, покорно подставляя свой рот под ласки Эрвина, но у того были другие планы.
Эрвин разорвал поцелуй, порывисто отстранился, и Элиза взвизгнула, разочарованная, словно у нее отняли жизненно необходимую вещь, лишили глотка воды в знойный день. От интимной страстной ласки у нее кружилась голова, она снова потянулась к губам Эрвина, но тот не позволил себя поцеловать.
– Не будь так жесток!
Эрвин хрипло усмехнулся, приподнявшись, и Элиза увидела его возбужденный член прямо у своего лица. Красная налитая головка, перевитый венами ствол манили ее. Не помня себя, позабыв о стеснительности, сходя с ума от жажды любви, она обхватила член ладонями и горящим от желания ртом наделась на него, постанывая и испытывая нечеловеческое наслаждение от того, что делает. От того, как упругая плоть скользит по ее возбужденным губам, по языку, лаская их. От толчков в рот, настойчивых и глубоких. От власти мужчины на ней, и от собственной покорности, которая приносила лишь наслаждение. Потому что Элиза знала – эти руки, что собирают ее рассыпавшиеся волосы и крепко сжимают ее затылок, не причинят боли, только наслаждение. Она доверяла Эрвину всецело, и растворялась в этом чувстве абсолютного доверия.
Эрвин дышал часто и хрипло, двигаясь осторожно. Он чуть склонился над Элизой, над ее обнаженным телом, его ладонь, лаская, любовно скользнула по ее спине, по пояснице, сжала ягодицу. Элиза беспомощно застонала, когда его пальцы бесцеремонно проникли в ее тело сзади, жестко, на грани боли, двигаясь в ней жестко, глубоко. Девушка могла только беспомощно стонать, извиваясь на его руке, лаская языком его член. Никогда раньше она не чувствовала себя наиболее уязвимой, беспомощной и не принадлежащей себе. Его рука толкалась в ее тело, терзала ее, проникала, и он чувствовал каждый всхлип, каждый стон, который рвался из ее груди, из ее дрожащего горла.
Мокрая. Она стояла на коленях перед ним абсолютно мокрая, горячая, раскрытая, жаждущая, покорная, дрожащая, принадлежащая ему. Влага ее желания орошала ее губки, сжимающиеся трясущиеся бедра, и пальцы Эрвина, выскользнувшие из ее тугого горячего нутра, нырнули в ее лоно, растягивая чувствительный вход. Элиза не вынесла; она выпустила его член изо рта и выкрикнула голосом, полным удовлетворения, усталости и пресыщенности. Голос ее был груб, он дрожал, словно Элиза была огрызающейся дикой самкой, дыхание рвалось из ее груди вперемежку со стонам, откровенными, развратными.
Губы Эрвина тотчас зажали ее кричащий рот, не позволяя ей произнести больше ни звука. Задыхаясь, вопя от наслаждения, Элиза почувствовала, как он сгребает ее в охапку, но лишь затем, чтобы насадить ее на свой член. Разведя ее ноги, насадить ее н а собственный член, опустить и заставить его принять до конца тугим лоном, мелко сокращающимся в предвкушении наслаждения.
– Эрвин! – выкрикнула Элиза. Первое проникновение перенапряженного члена в ее тело было болезненным, неосторожным. Элиза припала Эрвину на грудь, вцепившись в его плечи ногтями. Ее бедра начали двигаться, все сильнее и быстрее, девушка со стонами и криками насаживалась на член мужчины, изнемогая от этом грубой и жесткой ласки. Эрвин целовал и целовал ее, выпивая ее страсть, ее дыхание, ее любовь и желание. Его руки стискивали ее бедра, мяли ягодицы, с силой насаживая девушку на член, и Элиза кричала в полный голос, откинув голову, рассыпав по плечам волосы. Член в ее теле становился все жестче и жестче, распирал ее тугое лоно, и Элиза на грани оргазма вдруг вспомнила о поводках в своей ладони. Она зажмурилась изо всех сил, обхватив Эрвина ногами, сжала кулак до боли, когда Эрвин повалил ее на постель и стал брать сильными жесткими толчками, неистово и яростно, по-животному грубо, неосторожно, но по-своему прекрасно. В грубой варварской силе он выразил свое дикое желание, пожирающую его любовь, которая разгорелась, как лесной пожар. Терзая и любя свою женщину, выпивая ее дрожащий голос, Эрвин уже не принадлежал себе. Страсть переполняла его настолько, что он удерживал человеческий облик из последних сил, хотя острые когти на его руках вновь отрасли и рвали постель. Эго тело двигалось над Элизой сильно, жестко и гибко. Девушка заметила, что магия и сила переполняют его, и он готов обратиться в монстра.
– Нет, – прошептала она, вглядываясь в его изменяющиеся черты. – Еще рано… смотри мне в глаза!
Она ухватилась за магическую цепочку высоко, прямо у самого ошейника, принудив Эрвина наклониться к ней и смотреть в ее глаза, затуманенные от удовольствия.
– Смотри только на меня, Эрвин, – велела она, изнемогая от удовольствия. – Только на меня…
Синие глаза Эрвина полыхнули страстью, он подчинился зовущему его голосу. Его ладонь подхватила Элизу под ягодицу, он толкнулся в ее тело крепче, сильнее, еще быстрее, и Элиза закричала от охвативших ее мягких сладких спазмов, принесших с собой высшее наслаждение. Растерзанная, распростертая, раскрытая перед мужчиной, она принимала в себя его плоть и кончала, пресыщенная его силой и его любовью.
