Текст книги "Щит научной веры (сборник)"

Автор книги: Константин Циолковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 48 страниц)

Озлобленные Иудеи отвечали: – Правду мы говорили, что ты раскольник и бесноватый!

– Во мне нет беса, потому что я чту своего родителя, а не беса. Напрасно бесчестите меня. Впрочем, не надо мне и вашей чести. Есть всевидящий и правильно судящий… Верно говорю вам, если послушаете моего слова, то избегните смерти (тогда форма высшая не умрет, а всегда будет в космосе).

– Теперь мы окончательно убедились, что в тебе сидит бес! Ну как же иначе! Авраам умер, пророки перемерли, а ты говоришь, что кто будет жить по твоему указанию, никогда не умрет! Неужели ты значительнее Авраама и пророков, которые все вкусили смерть? Чем это ты себя воображаешь?

– Если бы я сам себя возвышал, то ничего не значили бы мои слова, но возвышает меня Отец мой, которого вы называли своим Богом. Вы не имеете о нем и представления, я же знаю его. Если бы сказал обратное, то был бы подобный вам лгун. Но я знаю его и исполняю его наставление. Что же касается Авраама, то он рад был увидеть меня и когда увидел, то очень обрадовался.

– Тебе нет и 50-ти лет, как же Авраам мог видеть тебя!

– Верно говорю вам, я старше Авраама… (Может быть он подразумевает тут идею любви, всегда существовавшую, воплощением которой он был, или же свою совершенную форму, а может быть – свой дух – атомы, свое бессмертное начало. Но его имел и Авраам. Почему же Иисус отличает себя от Авраама? Я думаю, что под своим существованием он подразумевает начало зарождения своей сущности, а под временем Авраама – исторические его времена, или время его рождения на земле. Понятно, что сущность была всегда, а время Авраама было несколько тысяч лет тому назад).

Тогда некоторые слушатели стали набирать камни, чтобы тут же уничтожить Иисуса, но он как-то протеснился между ними, успел скрыться и уйти.

Исцеление слепорожденного

Идет Иисус и видит слепого, родившегося слепым. Ученики спрашивают Иисуса: – Скажи, учитель, какая причина его слепоты? Родители виноваты, или он сам согрешил и наказан? («Бог шельму метит», думали евреи, как и мы).

– Ни то, ни другое, – отвечал Иисус, – просто на слепоте его должны проявиться дела Божьи. Покамест я в мире, я свет для него. Пока же есть этот свет, пока день, я должен исполнять волю пославшего меня. Наступит темная ночь. Тогда никто уже не будет в состоянии работать.

И вот, чтобы доказать, что он свет для людей в буквальном и в переносном смысле, он плюнул на землю, размешал грязь и потер ею глаза слепого. А слепому сказал: – Пойди умойся в купальне.

Он это сделал и прозрел. Соседи и другие люди, видевшие его раньше слепым, говорили: – Это, кажется, бывший слепой нищий? Другие подтверждали, говоря, что похож. Бывший же слепой положительно говорил: – Это я самый.

– Как же ты стал видеть? – спрашивали его.

Он сказал: – Один человек, Иисус, сделал из плевка грязь, потер ею мне глаза, велел промыть их, и я прозрел.

– Где же этот человек? Он отвечал: – Не знаю.

Повели этого нищего к благочестивцам (фарисеям), так как исцеление произошло в субботу, а они преследовали нарушение субботы. Спросили и фарисеи нищего, как он выздоровел. Он рассказал. Тогда некоторые из фарисеев сказали: – Не от Бога этот врач, так как не соблюдает субботний закон покоя. А другие возражали: – Грешник не может творить таких чудес.

Стали спорить и обратились к бывшему слепцу, чтобы узнать его мнение. Он сказал: – Это пророк! Тогда иудеи усомнились и в бывшей слепоте нищего. Позвали его родителей. Спрашивают их: – Ваш ли это сын, был ли он слепым и как теперь видит? Родители отвечали: –Это действительно наш сын и был слепым, а как прозрел – не знаем. Спросите его самого, он не дитя…

Родители знали, как он призрел, но отвечали уклончиво, так как боялись отлучения от синагоги. Иудеи уже сговорились отлучать всякого, кто признает Иисуса Христом.

Опять призывают слепого и просят его ради Бога сказать правду. «Мы уверены, что Иисус грешник» – прибавили они.

– Грешник ли он, не знаю. Однако знаю, что я был слеп, а теперь вижу.

– Да как он тебе открыл очи, что он сделал?

– Я уже говорил вам подробно. Вы так этим интересуетесь, как будто хотите вступить в число его учеников?

– Ты можешь быть его учеником, а мы последователи Моисея. С Моисеем беседовал сам Бог, Иисус же – неизвестная личность.

– Раз он сделал такое дело, то для меня удивительно, что вы не знаете его происхождения. Неслыханная вещь, чтобы кто возвратил зрение слепорожденному. Если бы он не был послан Богом, то не мог бы это сделать. Бог слушает только праведников.

– Пожалуйста, не поучай нас! Ты и родился-то во грехах весь! Рассердились они на него и прогнали. Иисус, узнав про это и встретив его, спросил: – Веруешь ли ты в Сына Божия? Исцеленный отвечал: – Кто это такой? Когда узнаю, тогда может быть поверю. Иисус отвечал: – Ты его видел, и он говорит с тобою. Нищий ответил: – Верую… и склонился перед Иисусом.

Он же сказал: – Пришел я рассудить о людях! И что же замечаю – слепые стали видеть, а зрячие оказались слепцами (учение открывало глаза темным людям, его ученикам и даже физически слепым, а учителя народа, не принявшие учения Иисуса, оказались нравственно слепыми).

Фарисеи, бывшие тут и слышавшие это, сказали: – Неужели мы слепы? Иисус же ответил им: – Не так было бы плохо, если бы вы были слепы и сознавали свою слепоту… Но беда в том, что вы не чувствуете, не сознаете ее и потому не принимаете мер, чтобы от нее избавиться.

Далее так говорит Иисус благочестивцам (фарисеям), священству начальству про то, что они не истинные правители и учителя.

– Правильно говорю вам, – сказал Иисус, – кто входит в овчарню не через дверь, а перелезает через забор, тот не пастух, а вор. Пастух входит прямо через дверь, помощник ему помогает, он скликает овец, они слушаются его, идут за ним, он выводит их из овчарни на пастбище, идя впереди. За вором же овцы нейдут, так как не знают его голоса и даже разбегаются от него… (За Иисусом шел народ, значит, он был истинный блюститель овец, за благочестивцами (фарисеями) же никто не шел, и потому они были волки).

Не понимали слушатели, к чему он рассказывает эти побасенки. Иисус же поясняет: я есть выход и спасение для овец. Все, приходившие к ним раньше меня, были грабители, и овцы не слушали их. (Ну, не все же! А пророки, а мудрецы и т. п.). Я вход и выход, кто войдет со мною, тот спасется: войдет, выйдет и найдет пастбище… Разбойник приходит, чтобы украсть и убить. Я же прихожу, чтобы получили с избытком жизнь. Я добрый хозяин. Такой готов жизнь свою отдать за овец. Наемный же пастух, видя нападающих на стадо волков, пугается сам, оставляет овец и бежит. (Христос же не бежал, не смотря на угрожавшую ему смерть). А волки между тем режут животных и разгоняют все стадо. Я хороший хозяин. Знаю моих овец, и овцы меня знают, подобно тому, как отец знает меня, а я его знаю. Я жизнь свою приношу за овец. Есть у меня овцы из других овчарен, и тех надо присоединить, чтобы было одно стадо и один хозяин.

– Потому-то и любит меня отец, что я жизнь свою отдаю за овец… отдаю с тем, чтобы снова ее получить. Никто не отнимает у меня ее, но я добровольно ее отдаю: хочу – отдам, хочу – нет: это было повелением и разрешением моего отца.

Поднялся тогда крик и споры между иудеями. Одни говорили: – Нечего слушать его: это одержимый бесом, сумасшедший человек. Другие же возражали им: может ли бесноватый исцелять слепорожденных! (Удивительно, что только чудеса им давали веру, только на чудеса опирались даже сторонники Иисуса).

Настал праздник обновления или восстановления храма. (Он был один у евреев). Было дождливое и холодное время года, соответствующее нашей зиме и похожее на нашу осень. Иисус ходил в храме, в притворе Соломоновом. Тут обступили его Иудеи и говорят ему: – Долго ли ты будешь вилять? Скажи, наконец, прямо – Христос ты или нет.

Иисус отвечал им: – Я вам уже говорил утвердительно, да вы не слушаете. Поступки мои в духе отца моего говорят обо мне то же самое. Но вы не из числа моих овец и потому не верите мне. Мои же овцы слушаются меня, идут за мною, и вот я дам им вечную жизнь. Никто у меня их не отнимет, так как их дал мне отец. (Христос подразумевает учеников своих и последователей). Его же никто пересилить не может. Мы с отцом составляем одно (т. е. союз).

Тут опять раздраженные Иудеи схватились за каменья. (Обижало их, что он изгоняет их из своего стада и уж очень близко ставит себя к Богу).

Иисус же, видя это, начинает стыдить их: – За какой это поступок вы хотите меня убить? Право, не знаю! Я очень много добрых дел показал вам от моего Отца… за какое же из них?

– Не за доброе дело, – отвечали иудеи, – а за то, что ты, человек, равняешь себя с Богом!

– В ваших священных книгах, – отвечал Иисус, – Бог говорит людям: вы боги… Если же он назвал богами тех, к кому было обращено Божье слово (не обвините же вы за это Бога), то как же вы осуждаете меня, которого послал Отец, – только за то, что я назвал себя сыном Божиим! Если я не творю Божьих дел, не верьте мне. А если творю, то хоть по делам моим догадайтесь, что я и Отец одно целое.

Снова разъярилась за это толпа и хотела схватить его. Но, пока они спорили, он успел скрыться и затем уйти за Иордан, где раньше крестил Купала.

Сюда многие собрались и говорили между собою: хотя Иван Купала не делал чудес, но не напрасно возвышал Иисуса… Много тут народу присоединилось к сторонникам Христа.

Воскресение Лазаря

В Вифании, у самого Иерусалима, жило одно семейство, которое знал и любил Иисус. Оно состояло из Лазаря и двух его сестер – Марфы и Марии. Мария была та самая женщина, которая потом надушила Иисуса дорогим благовонным маслом и вытерла его ноги своими волосами. (По другим евангелистам – Матвею, Марку и Луке – это была грешница, но может быть Иван рассказывает про другую Марию. Из евангелия это неясно).

Заболел в этой семье Лазарь. Сестры сейчас же послали к Иисусу сказать, что любимый им человек болен. Иисус же заметил окружающим: эта болезнь не к смерти, а к Божьей славе: Сын Божий через нее прославится…

Промедлив еще два дня, сказал ученикам: – Пойдемте снова в Иудею! Ученики же возразили: – Сколько раз иудеи собирались уложить тебя на месте (забить камнями), а ты опять идешь к ним! Он отвечал: – В дне 12 часов; пока светло, можно смело ходить не спотыкаясь. Еще не настала ночь! (Он хотел этим сказать, что не настало еще время его гибели, и потому можно не опасаться. Была ли это вера в провидение, или вера в свой расчет о наступлении конца? Скорее и то и другое). Потом прибавил: – Лазарь, наш друг, уснул. Иду в Иудею, чтобы разбудить его.

– Если больной уснул, то поправится, так что нет надобности и идти к нему, – заметили ученики.

Тогда Иисус прямо сказал: Лазарь умер. Хорошо, что меня там не было. Так вы скорее поверите тому, что свершится. Но идем к нему.

Один из учеников, Фома-Близнец, говорит товарищам: – Послушаем его, пойдем и погибнем вместе с ним!

Когда пришли в Вифанию, оказалось, что Лазаря уже 4 дня, как положили в склеп.

Так как Вифания была только за полторы версты от Иерусалима, то оттуда еще ранее пришло много знакомых и родственников утешать сестер в их горе.

Сообщают сестрам, что к их селению приближается Иисус. Мария осталась с гостями, а Марфа пошла его встречать.

– Если бы ты был тут, то не дал бы умереть моему брату, – сказала горестно Марфа.

– Оживет брат твой, – отвечал Иисус.

– Знаю, что оживет вместе со всеми в последние времена.

– Во мне таится жизнь. Поверь мне, что смерти нет, так как умерший немедленно получает другую жизнь. Как ты думаешь, правда ли это?

– Не спорю, господин, так как знаю, что ты Христос, Сын Божий, пришедший к людям. (Марфа отвечала почтительно, но не совсем решительно и ясно Христу. И мы еще колеблемся в понимании этих слов Христа о вечной жизни верящих ему людей. По нашей этике смерти совсем нет, как мы ее понимаем, – безмолвие, бесчувствие, вечный покой, тьма, отсутствие всяких ощущений, – потому что, раз последние отсутствуют, то основа или дух-атом всякого существа не знает времени. Оно проходит для него незаметно, хотя бы продолжалось биллионы лет. Мы считаемся только с жизнью, которая возникает бесчисленное множество раз. Но почему же эту вечную жизнь Христос признает только за верующими, когда она присуща всему: и живому и так называемому мертвому? А очень просто: кто не верит в это, для того и не существует вечная жизнь, мысль о ней не может его и утешить. Он будет страшиться смерти. Она для него, как будто, есть. Но когда он поверит, то, конечно, избавится от этого могильного страха, чувствуя себя вечным, всегда живущим. Можно еще понимать и в другом смысле слова Христа: все несовершенное в настоящем и, несомненно, в будущем, ждет погашение, или огонь вечный, т. е. непрерывное, безболезненное ликвидирование или прекращение рода. Напротив, совершенное будет тем живучей, чем степень этого совершенства выше).

После этого Марфа ушла от учителя, возвратилась к сестре и шепнула ей, чтобы она шла к Иисусу, так как он зовет ее. Мария поспешно встала и направилась к Иисусу. За ней устремились знакомые, думавшие, что она пошла к погребальной пещере поплакать над братом.

Мария нашла Иисуса беседующим там же, у входа в селение. Она упала ему в ноги и сказала, что брат ее не помер бы, если бы у них гостил Иисус.

Видя кругом себя скорбные лица и плачущую Марию, сам он смутился и затосковал. Спрашивает, где положен умерший. Отвечают ему: – Пойдем, мы покажем! Лицо Иисуса покрылось слезами, а иудеи говорили: – Как он любил его! Исцеливший слепорожденного разве не мог помешать и смерти своего друга!

В волнении подходит Иисус к склепу, заслоненному плоским камнем.

– Откройте пещеру, – сказал он.

– Запах чересчур силен, – замечает Марфа, – уже четвертый день лежит… (Она говорит это к тому, чтобы не открывать склеп).

– Я говорил уже тебе, – упрекнул ее учитель, – что если не будешь сомневаться, то увидишь славу Божью.

Отвалили камень. Иисус же обратил свои взоры на небеса и сказал: – Благодарю тебя, Отец, что ты услышал меня! Я был уверен в этом и ранее, но говорю для народа, чтобы поверили в том, что ты послал меня. Потом громко закричал в пещеру: – Лазарь, выходи оттуда, иди сюда!

И высовывается из входа оживший мертвец, обвитый по рукам и ногам погребальным полотном. Лицо его было увязано платком.

– Ему трудно… распутайте его, – сказал Иисус, – пусть идет домой.

Многие из видевших все это стали верить в Иисуса, а другие пошли сплетничать о происшествии фарисеям.

Те собрали совет и говорили: – Что теперь нам делать? Этот человек много чудес творит! Если оставить его на свободе, то все поверят ему, взбунтуются евреи, придут римляне, изобьют и поработят нас окончательно.

Архиерей же Каиафа сказал: конечно, лучше он один погибнет, чем весь народ.

Он невольно сказал правду: Иисусу суждено было умереть ради спасения мира и единения детей Божьих… На этом совещании окончательно постановили казнить Иисуса.

Тут уж Иисус стал скрываться и для этого ушел с учениками из Иудеи в пустынный Ефраим.

Приближалась пасха. Народ собрался в Иерусалим для соблюдения обрядов. В храме Иисуса не видели и потому спрашивали друг друга: как вы думаете, придет Иисус на праздник?

Между тем народным начальством отдан был приказ, чтобы сейчас же доложили священству о Иисусе, если он придет. Предполагали его схватить.

Иисус у Лазаря

За шесть дней до пасхи Иисус пришел в Вифанию и остановился у Лазаря, которого он воскресил. Тут приготовили ему стол. Марфа прислуживала, а Лазарь был одним из ужинающих. Мария же взяла фунт чистого дорогого розового масла, вылила его на ноги Иисуса и отерла их своими волосами. По всему дому распространилось благоухание. Тогда замышляющий предать учителя Иуда сказал: лучше бы продать это масло, а деньги раздать неимущим!

Но, кажется, этот ученик заботился не столько о нищих, сколько о себе: он носил с собой ящик для хранения пожертвованных денег, часть которых присваивал себе, как бы за хлопоты.

Иисус возразил: – Не смущайте Марию! Она приготовила меня к смерти. Бедные останутся с вами, а я уйду… (Видно, его слова о воскресении на третий день не относились к земной власти.)

Многие горожане, узнав о пребывании Иисуса в селе, пришли в Вифанию, чтобы не только видеть чудотворца, но и побывавшего на том свете Лазаря. Архиереи же положили убить и его, потому что иудеи, повидав воскрешенного, переходили на сторону Иисуса.

На другой день в Иерусалиме распространилась молва, что Иисус идет в город. Множество народа вышло из Иерусалима встречать его с пальмовыми ветками в руках. Увидев же его, приветствовали: – Вот наше спасение! Прославим царя еврейского (израильского), который идет на дела Божьи!

Ученики еще ранее усадили Иисуса на молодого осла. Когда Иисус воскрес, они вспомнили, что сделали это согласно написанному: «Не бойся дочь Сиона (так как город стоял на горе Сион)! Вот едет к тебе твой царь на осленке!» (Знак мира. На лошади въезжали воинственные цари, – цари от мира сего).

Люди, шедшие с ним из села, сообщали встречным, что они сами видели, как он вызвал из склепа и оживил умершего Лазаря. Это возбуждало еще больший подъем народного духа.

Духовенство, видя все, говорило между собою: Он увлекает весь мир, а мы ничего против этого не можем предпринять!

Приходят к Филиппу (ученику) греки и говорят ему стороною: господин, хочется нам иметь свидание с Иисусом! Филипп передает о том Андрею, потом оба сообщают о том же учителю. Последний, уклоняясь от свидания и считая его суетной славой, в ответ говорит: – Да, пришло мне время прославиться, но не так, как вы думаете: верно скажу вам, если посеянное зерно не умрет, преобразившись в растение, то останется одно, если же преобразится, прорастет и само умрет, то принесет много новых зерен. Любящий в настоящем свою жизнь – погубит ее в будущем, а презирающий ее в настоящем – сохранит ее в грядущей бесконечности. Кто со мной, должен и следовать за мной. Где я, там и служащий мой. Таких почтит и Отец мой. (А не таких, как греки, которые были, вероятно, одержимы одним любопытством). Душа моя, видя страшный конец свой, теперь возмутилась, но что мне сказать? – Отче, избавь меня от жестокой кончины, но на нее я сам иду. Отче, прославь имя твое!..

Тут прогремел голос с высоты небесной: – Прославил и еще прославлю… Одни в народе толковали, что это гром, а другие, что это ангел говорил ему.

Иисус же сказал: – Голос этот был не для меня, а для народа. Наступает суд земле. Темный владыка его изгоняется, я же всех привлеку на свою сторону при моем отбытии.

Все это он говорил, чтобы дать понять людям, какою смертью он умрет, и почему это нужно. Народ возражает ему: – По написанному в наших книгах видно, что Христос никуда и никогда не должен от нас уйти. Как же ты говоришь, что тому человеку суждено уйти от земли? Да и какому это человеку?

(Они опасались даже повторять его слова о том, что он Христос. Иисус, не желая прекратить свою деятельность прежде времени, говорил о себе не всегда прямо и ясно, называя себя большею частью сыном человеческим, т. е. просто человеком. Говорил он также о себе и ученикам. Это было уже скорее из скромности. Вот почему слушатели не совсем были уверены, что он говорит о себе).

Христос отвечал им: – Еще свет немного времени останется с вами. Двигайтесь и делайте дела, пока свет этот не удалился от вас. Не будет света, тогда не будете знать, в какую сторону вам направиться. Верьте этому свету и будете детьми света.

После этого ушел от них Иисус. Сколько чудес он им показал, а они все не доверялись ему. Вышло так, как писал Исайя: «Боже, никто нам не поверил, никто не заметил силы твоей!.. Народ этот ослеп, закостенел и не хочет своего исцеления!»

Впрочем были и начальники, поверившие Иисусу. Но они не показывали о том виду, боясь отлучения от синагоги. Почет от людей им был дороже Божьего уважения.

Иисус же объявлял: – Верящий мне верит не мне, а пославшему меня. Видящие меня видят пославшего меня. Я – источник света – и пришел к людям, чтобы верящие мне не оставались в темноте. Я не буду губить и того, кто мне не верит, так как я пришел не губить, а спасать. Отвергающий меня и мое учение в последние времена этого несовершенного мира будет осужден моим учением, которое он отвергал. Мое слово – не мое, а Отца. Говорю не свое, а как им научен. Его же наука есть нескончаемая жизнь…

Последний ужин

Перед праздником Пасхи Иисус чувствовал, что должен уйти от людей к Отцу. Перед своею смертью он хотел показать ученикам, что до самого конца своей жизни сохранил к ним любовь. Он ясно сознавал, что пришел от Отца и к нему возвращается. Знал, что отец все отдал ему во власть. (В самом деле, вся последующая история людей много зависела от него или его учения – даже более, чем думал сам Иисус со своими учениками). И все же, несмотря на величие, перед ужином снял с себя верхнее платье, подпоясался полотенцем, налил воды в таз и стал омывать ноги ученикам и вытирать бывшим при нем полотенцем.

Доходит очередь до Петра. Он говорит: – Не тебе, господин наш, омывать мне ноги! Иисус возразил ему: – Ты сейчас не понимаешь моего поступка, но потом я объясню и ты поймешь… Петр отвечает: – Никогда не дам тебе мыть мои ноги… Иисус возражает: – Если не вымою тебе ног, то не получишь от меня своей части… Тогда Петр говорит: – Если так, то не только ноги, но, пожалуйста, вымой и руки и голову. Иисус замечает: – Чистому достаточно обмыть ноги. А вы чисты, хотя и не все. (Иисус знал своего предателя, Иуду, которому дьявол уже внушил мысль продать своего учителя. Собственно, Иуда подмечал разные мелочи, был критического направления, был ничтожен, так что не гнушался даже мыслью о деньгах за свое предательство, – ему трудно было понять величие Христа, как лакею величие какого-нибудь Шекспира).

Кончив омовение, он опять оделся, по обычаю, прилег на диване к столу и сказал: – Поняли ли вы, что я сделал? Вы называете меня своим учителем и господином, и говорите правильно. Если же я – учитель и господин – обмыл ваши ноги, то и вы тем более должны делать то же друг другу. Я показал вам, как нужно жить: служите без гордости друг другу, как я послужил вам. Служитель не значительнее своего господина, посланный меньше пославшего. Поэтому если для меня не унизительно оказывать такие услуги, то тем более вам – друг другу. Будете блаженны, когда исполните это в жизни. Не о всех вас говорю; знаю мною избранных людей, но один из вас (согласно псалму), евший со мною хлеб, лягнет меня своим копытом (т. е. уже приготовился нанести мне смертельный удар). Заранее говорю вам об этом, чтобы вы верили мне, когда сказанное сбудется… Верно, говорю вам, кто из вас хорошо отнесется к собрату (товарищу апостолу), тот и меня признает, а кто меня признает, признает и пославшего меня отца.

Вспомнив опять о предательстве и предстоявшем ему конце, Иисус возмутился духом и повторил: правду скажу вам, один из вас предаст меня.

Ученики с недоумением озирались друг на друга, не понимая, как это может быть и про кого он говорит.

Один из любимейших учеников Иисуса лежал возле него и голова его покоилась на груди учителя. Петр дал знак этому ученику, чтобы он выведал у Иисуса, кто предаст его. Тот тихонько спрашивает об этом Иисуса. Он отвечает шепотом: сейчас я обмакну кусок хлеба в блюдо и подам предателю… И подал смоченный соусом хлеб Иуде. С этим куском как бы вошел в Иуду сатана. А Иисус заметил Иуде: – Смотри, не замешкайся, делай задуманное немедля!

Но все-таки никто не догадался о значении этих слов.

У Иуды хранилась в особом ящике общая казна, и потому некоторые подумали, что Иисус напоминает ученику подать нищим или купить необходимое к празднику.

Предатель же, разжевав и проглотив поданный ему ломоть, вышел. (Может быть он понял, что намерение его известно. Это побудило его скорее его выполнить. Ранее он мог еще колебаться. Теперь выбора не было). Была совсем ночь.

Иисус говорил оставшимся: теперь прославился некий человек, а через него прославился и Бог. А если Бог через него прославился, то и Бог прославит этого человека и скоро прославит его. Уже недолго, дети, мне быть с вами. Будете искать меня и не найдете (как я говорил иудеям), так как не будете в состоянии придти туда, где я буду находиться… Даю вам новую заповедь: любите друг друга, как я полюбил вас. По этому признаку люди будут знать, что вы мои ученики.

Но они не совсем понимали эти речи, так как мысли их состояли из смешения высокого с земным. От последнего они не могли еще вполне отрешиться. Петр спрашивает учителя: – Куда же ты думаешь направиться?

– Туда сейчас ты не в силах со мной идти, но со временем придешь ко мне, – ответил Иисус.

– Не понимаю, как это я не могу следовать за тобой? Да я душу готов положить за тебя!

– Ты-то! Не пропоет петух, как ты три раза изменишь мне. Не смущайтесь этим (т. е. грядущими бедствиями), – продолжал Иисус, – верьте Богу и мне. В небесных селениях Отца моего множество приютов. А если бы и не так, то я иду туда и приготовлю вам места. Когда же это устрою, опять приду и возьму вас с собою, чтобы вы были там же, со мною. Куда же я отправляюсь, вы знаете, знаете и дорогу в эту страну… (Что это значит? То ли, что форма, подобная ему, возвратится на землю и даст места формам таким, как его последователи. Или же он надеялся ожить и устроить их на земле? Судя по тому, что Иван и другие апостолы ждали Христа до самой своей смерти, видно, что сказанное им было неисполнившеюся мечтою, основанной на помощи тайных сил. Апостолы тогда понимали это буквально, по-земному: он уходит куда-то, получает там торжество и силу, возвращается и устраивает учеников. Или, вернее всего, он со смертью получал счастье. Апостолы пойдут его путем, погибнут, но найдут в космосе то же совершенство и то же счастье. Придет же за ним его учение, его дух истины, который и приведет их к смерти и блаженству. Но все же их судьба есть и общая судьба всего. Вера в исключительность, в суд мне непонятна. Но может быть он и есть).

Фома заметил: – Не зная этой страны, не можем, конечно, знать и дороги туда!

Иисус пояснил: – Я и есть эта дорога, потому что я истина и жизнь. Если знаете дорогу ко мне, то знаете и дорогу к родителю. Теперь вы его видели и узнали…

Филипп, почти не понимая этого, говорит: – Прекрасно! Покажи нам родителя, и мы вполне удовлетворимся!

Иисус же отвечает: – Сколько времени я с вами, и ты, Филипп, не видишь и не знаешь меня?! Кто видел меня, тот видел и родителя моего. Мы с ним составляем одно целое… Зачем же я тебе буду показывать Отца, если ты его видишь? Разве ты не знаешь, Филипп, что я нахожусь в родителе, а он во мне? Мысли, которые я вам высказываю, не мои. Также дела мои творит находящийся во мне Отец. Верьте, что мы с Отцом составляем единое. Убедитесь в этом хотя по делам моим. Кроме того, верно скажу вам, что верящий мне и сам сотворит такие же дела, как и я – даже больше, потому что сам я удаляюсь к моему Отцу и буду способствовать вашей молитве и вашим делам. Просите у Отца, ссылаясь на меня. Он исполнит все, чтобы прославился родитель через сына.

– Если любите меня, то исполняйте мои указания, и тогда я умолю Отца, чтобы дал вам вместо меня другого утешителя, духа истины, который и останется с вами навсегда. Люди этого духа истины не могут принять, потому что не видят его и не знают, а вы его знаете, он с вами и останется у вас.

– Еще немного времени, и люди более не увидят меня… Не оставляю вас сиротами, еще возвращусь к вам. (Намек на свидание после казни.) К миру же не возвращусь более, а к вам приду, и вы увидите меня, так как мы еще поживем. (Он заранее говорит, что уже проповедь свою закончил, к народу не придет, а поживет немного только с ними). Тогда узнаете, что я в Отце, вы во мне, а я в вас (т. е. что все они составляют одно целое).

– Кто усвоил мои указания и живет по ним, тот любит меня, а кто любит меня, того полюбит и Отец мой. И я полюблю такого ученика и повидаюсь с ним сам после моего ухода. (Обещаю явиться после казни).

Другой Иуда, только не предатель, обуреваемый суетными мыслями (или земным тщеславием), говорит ему: – Что же это господин, ты хочешь явиться нам! К чему это? Тебе нужно явиться миру!

Иисус ответил ему: – Любящий меня соблюдет мое учение, за что полюбит его мой Отец. Тогда мы придем к такому и будем жить в нем. К нему мы явимся. А не любящий меня не исполняет моих заветов, полученных мною от Отца. Как же я могу придти к нему и жить в нем? (Еще причина, почему Иисус не может явиться миру: мир не может понять его). Вот я, пока с вами, пользуюсь этим, и все вам объясняю. Когда же уйду, то утешитель, дух истины, которого, благодаря мне, пошлет вам Отец, всему вас подробно научит и вместе с тем напомнит и о всем том, что я внушал вам ранее.

– Уходя, мир и спокойствие оставляю вам, не так, как иные. Пусть ваше сердце не смущается и не ужасается: хотя я уйду от вас, но скоро опять возвращусь. Если бы вы любили меня, то радовались бы моему уходу к родителю, так как он выше меня. Вот говорю вам о всем заранее, чтобы вы поверили мне, когда оно сбудется. Уже не много мне осталось беседовать с вами, так как надвигается владыка мира, ничего общего со мной не имеющий. Но чтобы люди убедились, что я люблю родителя и поступаю по его желанию, – вставайте, собирайтесь, пойдем отсюда. (Он шел в сад: известное предателю место своего ночлега. Не скрывался он, а сам шел навстречу своему предателю, исполняя покорно волю отца).

В дороге он говорил: – Я подобен виноградному растению, вы – его веткам, а Отец мой – садовнику. Он обрезывает сухие и бесплодные ветки, а плодовитые очищает. Вы, плодовитые ветки, уже очищены моею проповедью. Ветка не может приносить плодов, если не будет на растении, так и вы держитесь меня, а то останетесь без плода. Я – растение, вы – ветки… Будем в единении, без чего мы не можем приносить плодов (как и ветки, не соединенные с растением). Кто не будет в единении со мной, тот отсеется, как негодная ветка, и засохнет (Иуда предатель и ему подобные). Обломанные ветки бросают в печь для сожжения. Если же не оставите меня и соблюдете мое учение, то просите всего, чего ни пожелаете, и все исполнится, чтобы прославился Отец через Сына. Тогда вы принесете много плодов и будете вправду моими учениками. (Желания и прошения в духе Христа должны совпадать и с желаниями отца. Как же могут они не исполниться? Их сущность – принесение добрых плодов).

– Как полюбил меня Отец, так и я полюбил вас. Не теряйте моей любви! Если исполните мои заповеди, то не потеряете и моей любви, подобно тому, как я исполняю желания моего Отца и тем сохраняю его любовь. Говорю это вам, чтобы вы были вполне радостны.