Текст книги "Скользкая дорога (СИ)"

Автор книги: Константин Байдичев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

– Why do you speak Russian? Are you also Russian?[132]132
  Почему вы говорите по русски? Разве Вы тоже русский? (англ.)


[Закрыть]

Кун усмехается:

– Мистер Трамп должен понимать разговор, господин Стэнли. Мистер Бэзил Майкл Трамп – вери ипмпотн чиновник госдепартамент. Ему для вас не нужен суд. Он сам назначать выборы судья и следить работа полиция. Ему достаточно мой присутствий. Я вери импотн пред-ста-ви-тель партия вигилант, президент гильдия врачей Сан-Франциско, уважаемый гражданин и бизнесмен, бывший мэр. Хотите попасть в руки полиции и дожить суд – не задавать, а быстро отвечать вопрос мистер Трамп. По русски.

Я вмешиваюсь в допрос, снова безжалостно пиная англичанина:

– Быстро, тварь, где твои люди? Сколько их?

– Кха, кха… на улице, в карете, трое.

– Оружие?

– Револьверы, ножи.

– Задача?

Британец непонимающе смотрит.

– Что они должны делать?

– Дождаться, когда мы выйдем с вами, подогнать карету и уехать.

– Где ваша явка? Адрес, дом, где вы остановились, быстро! – снова бью, потому что он перевел дух и глаза стали осмысленными.

– Бэй-Стрит 969, – выдавливает бритиш.

– Кто там сейчас?

– Никого, все здесь.

– Ну, если соврал, молись! – опять бью ногой Стэнли в бок. У того снова перехватывает дыхание, я запихиваю ему в рот смятый галстук. Разгибаюсь, беру Куна за руку и выхожу из кабинета в переднюю:

– В доме есть второй выход?

Он кивает и показывает на задрапированную стену. Откидываю штору, за ней неприметная дверь.

– Куда ведет?

– Можно выйти на крышу или на соседнюю улицу. Предлагаете сбежать?

– Перед тем как бежать, надо выяснить, не караулят ли нас там. А то в ловушку угодим. Кроме того, на улице два моих парня. С оружием. Они ударят в спину бойцам из кареты, если те решат напасть в открытую. Пусть ваш Гао проверит карманы трупов и англичанина, все, что найдет, пусть несет сюда. Да, пусть снимет с них ремни, у Стэнли срежет пуговицы со штанов. Кун просто кивает и Гао скрывается в кабинете. Он и по русски понимает? Хм… изрядный парнишка.

– Генри, давайте зарядим револьверы.

Пока мы возимся с оружием, возвращается Гао. Высыпает на свой стол три дирринжера, два ножа, один стилет, бумажники, связку дверных ключей и два поясных ремня. Быстро просматриваю содержимое – документов нет, чуток денег, какое-то письмо… все потом. Беру один из дирринджеров, переламываю – заряжен, сую за пояс. Мимоходом сгребаю ключи убитых в карман. Командую:

– Гао, Генри – держите дирринджеры под рукой, вдруг перезарядиться будет некогда. Гао, стой тут – показываю справа от двери, – Генри, ты здесь – тыкаю пальцем слева от двери, – прикрывай мне спину. Отпираю дверь, рывком открываю и выскакиваю в полутемную лестничную клетку. Пусто, пыльно, никаких свежих следов.

– Отлично! Генри, куда здесь можно выйти?

– За дом. И по двор соседний улица.

– Вообще зашибись.

Возвращаюсь в переднюю, запираю дверь.

– Генри, как поступим? Уйдем и вызовем полицию или ликвидируем всех? – киваю в сторону кареты.

Кун смотрит на меня скептически:

– Бэзил, я застрелить один бандит, но штурмовать карета с разбойник – безумие! Я не полицейский, не солдат, не ганфайтер, как вы.

– А с англичанином что? Сдадим в полицию или сами…?

Кун внимательно смотрит на меня:

– А как вы думать?

– Я думать, что шумиха не нужна. Привлекать внимание шпионским скандалом на моей должности – плохая идея. Да и вам… Нужна вам такая известность? Газетеры раздуют шум на всю Америку. Плохая реклама. В идеале им бы всем исчезнуть бесследно… но замгубернатора Аляски и бывший мэр Сан-Франциско, пойманные ретивым полицейским при захоронении кучи трупов… брррр, лучше газетеры и скандал!

Кун бесцеремонно обрывает меня:

–, Бэзил, сколько есть времья, пока те трое э-э-э бить тревога?

– Четверть часа, не больше. А что они будут делать дальше – вопрос. Возможно, попытаются проникнуть сюда. Если не смогут, то вернутся к себе на квартиру, соберут вещи и попытаются сбежать. Черт бы с ними, они тупые боевики, но им известен адрес, где исчез их начальник. И сюда могут прийти снова.

– Карашо. Мистер Гао, run to Menachem. You say you need a carriage and five shooters. Immediately, now! [133]133
  Бегом к Менахему. Скажешь, нужна карета и пять стрелков. Немедленно, сейчас! (англ.)


[Закрыть]

Гао хватает с вешалки сюртук и выскакивает на черную лестницу. Кун запирает за ним дверь.

– Мистер Трамп, у нас есть четверть часа, чтобы вы рассказать мнье, зачем британский разведка так хотеть вас получить. Я должен понимать зачем риск.

Пожимаю плечами:

– Генри, я действительно не знаю. Но есть предположение. После того, как Аляска стала американской, пушной бизнес тех же Гатчиссонов, резко пошел в гору. Но если в одном месте прибыло, значит убыло в другом. Съежилась пушная торговля англичан Британской Колумбии и Канады, в местах, граничащих с Аляской. Англичанам это очень не нравиться. И всем известно, что такое положение дел сохраняется благодаря мне. Я не позволяю дураку Дэвису делать большие глупости как губернатору и предотвращаю возможный вред от глупостей мелких. Без меня Дэвис, с его характером и амбициями уже давно разжег бы на Аляске войну с индейцами. А случись там война – американцам станет не до торговли. Но не вытанцовывается сценарий, даже стычек не происходит. Ущерб для англичан значительный, причина известна – всего один человек. Еще и русский. Вот и решили меня убрать. Нет человека – нет проблемы. При таких обстоятельствах неизбежно возникают вопросы. Назначение Дэвиса – глупость или измена? Неужели у победившей в войне стороны не нашлось толковых и умных генералов? Кто способствовал назначению Дэвиса. Зачем? Не напрягайтесь, Генри, сейчас эти вопросы риторические. Не вам на них отвечать. Я и не знаю, кому их можно задать. Кстати, еще одна возможная причина – чтобы я их никому и не задал. Мало ли… Генри, в офисе есть еще оружие?

– Да. Винчестер висит на стене, патроны в столе.

Иду в кабинет, снимаю винчестер с крюков, набиваю патронами магазин. Англичанин лежит связанный и с кляпом во рту у камина с полуспущенными штанами, срезанные пуговицы валяются рядом. Встаю в дверном проеме, не дело оставлять противника за спиной, даже связанного. Кун вопросительно косится, говорю ему об этом. Медленно тянется время… Оппа, на лестнице черного хода слышны шаги, в дверь тихо стучат явно условным стуком. Кун подходит к двери, я откладываю винтовку, беру в руки револьвер и дирринджер. Кун вполголоса спрашивает и отпирает дверь. В переднюю заходят два рослых мужика лет тридцати. Несмотря на одежду, которую носит подавляющее большинство мужского населения Сан-Франциско и окрестностей, семитские черты лица не спрячешь. Теперь ясно, кто откомандировал жуликов скупать землю на Аляску, у кого Кун взял столько новых сотенных… из подполья слегка высунула уши, нет, пейсы, гы-гы, еврейская мафия.

Кун скороговоркой объясняет им ситуацию. Не говоря ни слова, евреи его выслушивают, один заходит в кабинет, шум бьющихся о пол ног и бритиш покидает этот мир. Потом они пару минут оценивающе разглядывают через щель в шторах карету, "быков" рядом с ней и снова выходят на черную лестницу. Через некоторое время проезжающая по улице карета останавливается, загораживая стоящую. Ненадолго. И уезжает. Следом за ней с места трогается карета боевиков. Но вожжи держит в руках другой возничий. На черной лестнице снова шаги, снова условный стук. Заходит Гао и снова те же два еврея. Молча выносят трупы на лестницу и дверь закрывается. И это все? Оперативно сработано! Очень чисто. На улице спокойствие и порядок, ни один прохожий не трехнулся, все обыденно шествуют по своим делам.

Гао приносит ведро с водй, снимает сюртук, засучивает рукава и идет мыть полы в кабинет. Кун с револьвером в руке, тяжело садится на его стул:

– Итак, Бэзил, вопрос решен, как вы пожелать. Они исчезли.

– Генри, такие вещи стоят немалых денег. Сколько?

– Тысяча долларз. Что дальше, Бэзил? Какой у вас план?

Отсчитываю десять банкнот, говорю самым искренним, насколько возможно, тоном:

– Честно говоря, Генри, сейчас только один план – найти баню, помыться и лечь спать, предварительно выпив виски.

Кун расслабленно обмякает на стуле:

– Да, Бэзил, вы прав. Серьезный дел сейчас обсуждать нет… я тоже не хотеть. Давайте завтра, после обед?

Не удержавшись, спрашиваю:

– Генри, почему вы почти сразу схватились за револьвер?

Кун, с неожиданно осунувшимся, постаревшим лицом, массируя пальцами себе виски, нехотя отвечает:

– У Стэнли неважный репутация Сан-Франциско – сделки уровень мелкий маклер, а содержать экипаж, солидный дом болше свой доход, иметь болшой связи среди шулер и всякий уголовный сброд, не женат. А сегодня он прийти вместе с подозреваемый в поджог порта два года назад. Тот, который я стрелял, иметь заметный примета – левый ухо прижат, правый оттопырен и отсутствие фаланга на левый мизинец. Я его увидел и вспомнил. Его опознать еще тогда, а шеф полиции доложить приметы мнье, мэру города. Такой гость, Бэзил, не приходит с добрый намерений.

Прощаюсь, забираю саквояж с деньгами, прощаюсь и выхожу на улицу. Из ближайшей подворотни показываются Ван и Юра. Иду по тротуару до перекрестка. Пацаны пристраиваются следом, мы переходим улицу, ныряем в подворотню.

– Капитана, подозлительный калета стоял. И от вас пахнуть порох! – конечно же, неугомонный Ван. Обрываю его:

– Все потом! Едем на Бэй-Стрит. Срочно! Лови извозчика.

Ваня убегает и возвращается на пролетке. Едем. Длинная улица. У самого порта. Вот искомый номер. Возле дома пусто, окна закрыты, никакого движения. Проезжаем мимо. Выходим за квартал. Объясняю пацанам, какой дом нужен. Уходят. Стою, жду. Мальчишки быстро возвращаются:

– Капитана, дом никто нет. Соседи нет. Мозно итти.

Идем. Внаглую подхожу к двери, достаю ключи, оп! Один подошел. Захожу внутрь, следом проскальзывают Юра с Иваном. Достаю револьвер. Минуты три стою у порога, слушаю дом. Посторонних звуков нет. Чистая уголовщина, в чужой дом залезли. Теперь хозяева дома нас могут на законном основании пристрелить. Но, надеюсь, их уже начали обгладывать местные крабы и креветки. Поздно труса праздновать, пошли уже. Обхожу комнаты. Пусто. Четыре спальни, в двух по три кровати, в двух по одной. В шкафах полно одежды, в основном мужской. Но есть и шкаф с женским гардеробом. Много различной обуви.

А вот и кабинет. Стол, книжные шкафы, кипы различных бумаг, за три года не разобрать. Ящик металлический. Пробую ключи. Один, второй, оп! Негромкий маслянистый щелчок. Открываю. Ого! Деньги! Не только бумажные купюры, но и монеты. Золотые, серебряные… А это что? Холщовые мешочки, увесистые такие. Даже не заглядывая, можно предположить что внутри. Но посмотрю. Так и есть – золотой песок. Такой же, как я привез от Никанорыча. Выгребаю содержимое в саквояж, получается неожиданно много. Не влазит все! Снова осматриваюсь. Так, вот тут тоже саквояжик, поплоше, но тоже добротный. Разделяю груз пополам. Ну что, опять обчистил резидента? Еще нет. Вот уйду отсюда, тогда… Тогда полный фарш будет. Или букет. Убийца, мародер, теперь еще ворюгой стал. А порядочного корчил, мол, не замараюсь уголовщиной. Еще как замарался, по уши в дерьме. Мокруха – вопрос спорный, полезли – огребли. Но последующая кража… Коля, что, нахер, за сопли? Ты их пожалей еще! И правда, чего это я? Не лезли бы ко мне, жили б дальше. А бабло ихнее – типа штраф! Вот пацанов зря втравил. Поздно жалеть, теперь нужно доделать, коли взялся. Поджечь бы эту хату, мало ли что в ихних бумагах, может и про меня чего лишнего есть. Попадут не в те руки… Отставить! При тутошней застройке полгорода выгорит, Герострат ты х*ев. Щелкаю пальцами три раза. В дверях нарисовывается Ван. Громко шепчу:

– Юрку позови.

Заходит Юра. В глазах готовность выполнить любой приказ. И… ему весело. Вот к чему ты пацанов приучаешь? Не время для рефлексии, все потом. Нужно ноги уносить. Вполголоса командую:

– Уходим. Бери сумку. Ван, посмотри, нет ли кого лишнего на улице.

Ван выходит, настороженно прислушиваюсь. Через пару тягучих минут слышу два щелчка – путь свободен. Оё, ну и тяжесть! Килограмм двадцать, не меньше. Нефиг тут немощного корчить, тащи уже!

Глава четырнадцатая. Без названия

– Давай к берегу! Вон туда! – показываю рукой на левую сторону реки. Иван и Юрка хватают весла и, старательно загребая ими, гонят наш неуклюжий, но уже ставший привычным плот от середины Анюя в указанную мной точку. Солнце клонится к закату. Еще час, не больше, и станет темно. Незачем рисковать, сплавляясь по горной реке в темноте. Да еще такой норовистой. В сравнении с моим временем, где Анюй почти ничем не отличается от тысяч горных рек Дальнего Востока, этот какой-то бешеный. Резкие скачки уровня в течении дня без видимых причин, сумасшедшее течение, волокущее куски скалы размером с дом, резкие перепады температуры не пойми с чего… Недаром мы сплавляемся на плоту – баты, построенные для нас нанайцами, ульчами или орочами (я так и не понял, кто они на самом деле), живущими у отрогов Сихотэ-Алиня, разбиты о скалы на второй неделе сплава, потеряна большая часть продуктов и снаряжения. Мы сами чудом живы. В общем, Анюй девятнадцатого века и Анюй двадцать первого – две разные реки. Ночуем здесь. Дрова и вода в изобилии, на ужин Ваня подстрелил глухаря, сейчас выберем место поудобнее, готовим еду и спать. Завтра должны достигнуть устья. А там – на ближайший пароход и домой, в Николаевск. Хватит в тайге бродяжничать в поисках незнамо чего. Итак – к берегу.

Оглядываю спутников. Иван с Юркой азартно загребают, заворачивая плот к тихой заводи, где можно не опасаться, что его унесет течением, пока мы будем спать. Я в меру сил помогаю кормовым веслом. Вот и берег. Вяжем свое судно к ближайшей коряжине и сходим на землю.

Китайцы взяли топоры и шустро разбивают лагерь. Выбираю место для костра, складываю высохшие до пороховой сухости веточки домиком, отдираю с ближайшего топляка сухой березовой коры, сминаю и в будущий костер. Вытряхнув остаток трута из кожаного кисета, огнивом выбиваю на него искры. Трут затлел, осторожно дую, подкладывая тоненькие завитушки бересты. Крохотное пламя несмело занялось, дымком потянуло, оппа! Уже загорелись тоненькие тальниковые веточки. Да здравствует огонь, несущий свет и тепло! Костер весело горит, быстро пожирая растопку. Накладываю веток потолще, даже рубить ничего не надо, вон какой огромный залом тут громоздится. В нем дров на ползимы, не меньше, вздумай тут кто-то зимовать.

Теперь ужин. Зачерпываю воду котелком и на огонь его. Обдираю недавно подстреленного глухаря. Щипать – только время тратить. Спускаю шкуру вместе с перьями, вываливаю внутренности и кровь в речку, только желудок не выронить, ага, вот он, подхватываю свободной рукой. На берегу свежей кровушкой следить нельзя, иначе хищников приманишь. Тут медведи везде шастают, рысь водится, волки и тигры не редкость. Нафиг таких гостей. Тем временем парни выбрали пару толстенных елок с ветками пониже, приладили межу ними жердь и строят шалаш. Хоть и лето, ночевать на открытом воздухе чревато. Мошка с комарами. Зверь никем не пуганый и много его. Змей полно. Дождь пойти может. В общем, термин "крыша" придуман не дураками. Под любой, даже такой простецкой, что старательно ладят парни, уютней и безопасней.

Разгорелся костер. Стучат топоры. Ван тащит охапку лиственничных стволиков толщиной в три пальца. Юра делает из них жерди, укладывает рядком между верхней перекладиной и землей, шалаш обретает стены. Сверху лапник, теперь полог… ай, маладца! Парни становятся заправскими таежниками.

Режу глухаря на куски и кидаю в котел. Мыть незачем, вскипит вода, кровь и сукровица сварятся, тоже калории. Бросаю ложку соли. Теперь ждать не меньше часа, иначе глухаря не разжуешь. Пока варится, надо вскипятить чаю. Где второй котелок? Ну, чай, это для связки слов. Чай утоп две недели назад вместе с последним батом. Шиповника заварю, самое то на ночь. А утром заварю лимонника, его тут полно. Хм… одного глухаря на троих маловато будет. Пока варится птичка, надо рыбачнуть. Достаю берестяной туес с рыболовными причиндалами, выкладываю содержимое. Остается сам туес с намотанной на него ниткой и блесной из обычной ложки. Походная замена спиннинга, который еще, кажись, не придумали.

Солнце зацепилось краешком за сопку. Надо успевать, пока не стемнело. Выбираю место и начинаю забросы. Раз, другой, третий… пусто. Отхожу еще метров на пятьдесят, к самому краешку косы, заброс – есть поклевка! Выволакиваю трехкилограммового ленка. Возвращаюсь к нашему становищу.

У костра не продохнуть от мошки, роится тучей у самого пламени. Юрка разжег второй костер, дымокур ладит. Точно, Ван тащит охапку сырой травы. Разглядываю берег, нахожу искомое.

– Ваня, вон там видишь, глина. Давай-ка, принеси. Будем ленка запекать.

Ван понятливо кивает, дело знакомое, хрустя галечником, идет к подмытому берегу и притаскивает в несколько ходок с полведра отличной глины. Ленок уже выпотрошен и натерт солью изнутри. Обмазываю рыбину толстым слоем глины и закапываю ее в угли. Теперь ждать. Покурить бы! Но, увы, после утопления лодок от всех запасов осталось полфунта соли в жестяной банке, оружие и два десятка патронов. Из инструментов ножи, топоры, котелки и кружки. Это еще повезло, что часть барахла была завернута в полог и привязана к бату, остатки которого на перекате застряли… Да, только курящий поймет, как мне хреново. Ничего-ничего, ну день, ну два еще вытерпеть. Сядем на пароход, побреюсь, вымоюсь и закурю и хлебушка покушаем. Ага, если на пароход пустят. В нашем виде, как бы за беглых каторжан не приняли.

Гляжу на свою команду, смотрю на себя, на одежду, обувь… Все заношенное донельзя, в грубых заплатах, лица обветренные, щеки впалые, глаза сузились от постоянных укусов комаров и мошки, на руках мозоли, ногти обломанные, пальцы в царапинах и трещинах… Меня от китайцев сейчас трудно отличить, может чуть кожа светлее. Бомжахедус натуралюс. Зато даже намека не осталось на жир – все трое худы как гонные волки.

Итак, затея потерпела полное фиаско. Половину лета мы с парнями шлялись по Анюю и окружающей его тайге, разыскивая хоть какие-нибудь следы аномалии. Тщетно. Тайга, ручьи, реки, сопки, змеи, медведи, лоси, кабаны, дожди, мошка с комарами, одно-единственное на всей реке, в самых верховьях, становище аборигенов… И ни следа, ни даже намека на временнОй портал. Динозаврик какой бы пробежал, что ли… Выяснить у местных, где тут валяется летающая тарелка, стоит табор инопланетян, снежных человеков или еще какая-то неведомая хрень находится, не получилось, по русски они не понимают вовсе. С трудом, жестами, объяснили, что нам нужны лодки.

Признаю очевидное – моя попытка отыскать в здешней тайге источник аномалии была верхом самонадеянности. Даже просто обойти такую здоровенную площадь за одно лето оказалось невозможно, а внимательно осмотреть ее… Вышла чушь, глупость и зряшная трата сил. Обидно-то как!

Но еще одну такую авантюру я не вынесу. Возраст не тот. Придется доживать в этом времени. Без детей, без жены, без всякого смысла. Деньги, привезенные из Америки, позволяют заниматься торговлишкой, жить не напрягаясь, вкусно жрать, сладко спать, оставшиеся годы считать. Ну, зачем так-то уж? Ты не совсем старый, с деньгой, путевую бабу себе легко найдешь. Родит от тебя, постараешься и не одного… А смысл? На дворе 1868 – й. Предположим, найду бабенку к зиме, заделаю дитё, а потом? Родится к 70-му. Не факт что нормальный, чем старее родители, тем глупее от них дети. Надо оно, дауна рОстить? И если даже нормальное дитё родится, как раз к семнадцатому, будет ему или ей, как и мне сейчас, сорок семь. Мои внуки только из подростков в мужики и бабы выйдут. И окунутся по маковку в самую гажу. Достанется детям и внукам революция семнадцатого, мясорубка гражданской, все "прелести" коллективизации с индустриализацией. А кто доживет – война с немцами. Это ж сволочью надо быть, чтобы заранее все зная, уготовить своим детям и внукам такую жизнь. Не будет этого. Нуу… ты ж попаданец, Колян, возьми да поменяй историю! Ща выберемся, отъешься, отоспишься и езжай за Камень, в центральную Россию. Найди Ленина со Сталиным, да и не только их, всю большевицкую головку разыщи, пока оне в пеленки ссуться и к ногтю их. Письмище царю напиши, так, мол, и так, зловреды-англичане готовят заговор супротив, марксизм изобрели специательно, все отбросы по Европе собирают, чтобы в грозный час заслать их для удара с тылу. Удали всех англичан из свиты, шпиёны они. С Германией не воюй, это тоже заговор! И все в шоколаде. А потом хучь футбольную команду рожай.

С попаданцем смешно… Я еще жив потому лишь, что только о себе, любимом, заботился, рвался изо всех капканов как бешеный, никуда не вмешивался и ничего в истории менять не пытался. И то наскирдовал трупов, десяток почти. Хорошо хоть чужаков всяких, не своих, русских. А начну дома людей убивать, что тогда? Для полного счастья мне только российской полиции с жандармами во врагах не хватает. Тогда уж точно с местной каторгой спознаешься. Или, что вернее, с петлей. Да и островитяне меня в покое не оставят – как прознают наглы, где я сейчас, снова жди гостей по мою душу.

Вообще, мыслю, не в Лениных-Сталиных дело-то. Сами по себе они перхоть, гопота нанятая. Как Горбатый с Борькой-алкашом. Передушишь их, другие найдутся. Как бы, не хужей… Уж чего-чего, а упырей во все времена как говна за баней, Сакраменто вспомни. Как заматня какая, так они тут как тут. А если найдется организатор с деньгами – так в товарных количествах как из ниоткуда, рядами и колоннами. На любую пакость согласные. И опять же, чисто технически – если искоренять, так их еще найти надобно. Ладно, Ленин вроде в Симбирске родился, Сталин в Гори, а остальные? И кто остальные-то? Россия велика, интернетов с базами данных еще не существует, а историю учил я плохо. Вот где эта сука Троцкий родился? Под какой фамилией? Бурштейн, Дзиньштейн, Бронштейн, Розенфёльд, Кудиш-мудишь? Да хрен его знает. И спросить некого.

А уж готовиться к таким делам надо тщательно, чтобы прибрать их без шума и пыли. На каторгу из-за отбросов идти – несогласный я. А уж парней подставлять – тем более. Они совсем не причем. А сколь времени и денег уйдет на сыск да приготовления разные? Не до детей будет. Совсем.

Если ничего не менять… а ты опять в Америку сдрысни. Лет через пяток. Или десяток. И все в шоколаде. Ты ж теперь Трамп, а не какой-то Васька Козырев. Вырастут дети американцами. С Куном дела можно продолжить, хотя он здорово огорчился, когда я накалякал в Вашингтон прошение об отставке – мол, урон здоровью есмь велик, не могу должность справлять, молодым дорогу… теперь за меня Жозеф отдувается. Правда ему и должностенку пожиже дали, начальника таможни. Но это пока. Мальчонка способный, еще вырастет.

Сэм, Марк Твен который, со мной опять же, в корешах, в соавторы можно набиться, сюжеты про космос ему подкидывать, фантастику разную кропать. Жюля Верна опередим, вне конкуренции будем. Ага, и снова по твою душу англичане явятся. Че станешь делать? А есть идея! Создать "Черную воду"![134]134
  Black Water, – англ. (Черная вода) – частная военная компания в США


[Закрыть] Ну и что, что на полтора века раньше. Задвинуть в госдепе идею, я ж теперь отставной чиновник госдепартамента, а не просто прохожий – мол, не всегда свою армию нужно посылать. В некоторых случаях и неудобно, престиж страны упадет, след в истории нехороший останется, то-сё, а частников на войну отправить – милое дело, они сами по себе, государство за них ответственности не несет. Набрать отставников вроде Дэвиса, такие отморозки среди наемников на своем месте. И на госконтракт сесть, американцы Мексику вроде отхаривать скоро будут. И пусть только сунутся англичане! Глаз натянем на жо… куда надо натянем, короче. И моргать заставим, коли в том нужда появится.

А для пользы, тасказать, Родины… Во, набрать по всему миру отморозков тысяч тридцать-сорок и налет на Британию устроить. Бакунина с Гаррибальди позвать, народовольцев всяких, анархистов… Пять тыщ, пограмотней, в Ирландию забросить инструкторами, притараканить пару корабликов с винтарями, местных повстанцев обучить и вооружить и пойдет потеха. Когда наглы их усмирять попрутся – остальных на штурм Лондон бросить. Сначала, конечно, подготовиться, вооружиться гатлингами и винчестерами, минометы изобрести, Кассамов[135]135
  «Кассам» (араб. القسام‎) – твердотопливный неуправляемый реактивный снаряд «земля – земля» кустарного изготовления.


[Закрыть] наделать, тактику применения отработать в местных войнушках. Лет пять уйдет, не меньше. А вот потом – вломиться в Англию, сжечь Лондон до основания и всю аристократию с истеблишментом местным подчистую вырезать. Объявы дать, мол, платим золотом за дворян и протчих этих… как их…, короче, комиссары придумают. Заодно все агрессивное отребье мира в сшибке с англичанами взаимно истребится. И лет на двести вперед, никаких более революций и мировых войн. Некому будет траву поджигать. Европейцы станут дербанить английскую территорию, да бывшие английские владения подминать под себя. Кто сколько сможет. Между собой разборки устроят. И пусть себе. Лишь бы в Россию не лезли. Уцелевшие наглы конгресс соберут, будут кирчать, что за нафиг, цавелизацыя порушена, осудить, наказать варваров, напавших без объявления и тэ дэ. Им покивают, да-да, конечно, дикость совершенная, но и только. Да меж собой поржут. Кто на Англию напал? А эти… дикие, в Мексике которые воевали. Чего напали-то? Дык… британские сэры неучтиво их вождю плюнули на сапог и назвали земляным червяком. Вождю бы утереться, а он, хамло неумытое, осерчал. И вот-с, такая вышла конфузия… Дикари-с! Американцы еще и профинансируют, наглы им сейчас уж никак не союзники, враги и конкуренты…

Елки зеленые, как сразу не додумался? У меня же калаш с собой есть! Что очередями не стреляет, это мелочь. Пару железяк напильником подправить – застреляет, как миленькая. Да и полуавтомата – за глаза. С такой скорострельностью и весом – это же вундервафля! Жаль, что самим вооружится нельзя, американцы мигом воспроизведут, производственная база им позволяет. Будут первыми. Ну, нет. Калаш должен быть русским! Тогда лучше Александру Третьему подарить, пусть налаживает производство, армию перевооружает. Хм, царю? Не факт, что будет толк. Скорее всего, расстреляет патроны и забросит в кладовку. Надо с генералов начинать, кто вооружением ведает. Войти в доверие, предложить образец. Нарезные винтовки уже делают, технологическая база для начала есть. Стальную гильзу не осилят, да и ладно, пока латуни хватит. С конусной гильзой могут не справится. Справятся, конусные гильзы и без моего вмешательства вот-вот появятся. Порох бездымный нужен, так химикам задачу поставить…

Ах, ты ж! Мошка под глаз жиганула, сука такая! Сейчас физиономия еще больше опухнет, вообще в китайца превращусь. Размечтался, прожектёр, а жизнь тебе раз – и под глаз! Без предупреждения. Жизнь – она вообще суровая и резкая, как уличная босота, расслабляться нельзя! Но вштырило тебя классно, глюки зачетные, спору нет. Вроде и не курил ничего, не пил, не нюхал, а вот, поди ж ты! Было бы дело в мае, подумал бы, что от цветущего багульника дури нанесло, но сейчас конец августа. На Англию-то че вызверился? А разве не за что? Не лезли бы ко мне всякие Стэнли да Рассмуссены, не серчал бы. И по телевизеру мужик один рассказывал как-то, что Англия все время нам козы строила, убедительно излагал. Вот и ее тем же самым по тому же месту… Ладно, Коля, выберемся, тогда и пофантазируешь, у теплой печечки, в мягком креслице… которое еще предстоит купить! Дом-то пустой стоит. Хватит всякую чушь выдумывать, делом займись! Но сюжеты клевые, уже сейчас их можно на бумагу и Сэму задвигать, фантаст, хи-хи!

Улыбаясь, смотрю на костер. Вода в котле закипела. Ван и Юрка закончили шалаш, полулежа расположились возле костра и березовыми ветками лениво отгоняют кровососущую насекомоядь. Подхожу, сдвигаю котел подальше от самого жаркого пламени, чтобы спокойно побулькивал, подбрасываю еще пару дровин и сажусь рядом с парнями.

Солнце закатилось за сопку, тени сумерек превратили неровный строй прибрежных деревьев в темный, почти сказочный лес. От реки потянуло прохладой. Костер прогорел, только угли пламенеют. Похлебка, наверное, готова. Достаю ложку. Хлебца бы сейчас… пробую жижку из котла, достаю кусок мясца, эх, жестковат глухарек. Ну, пускай еще покипит. Чуток дров подбросить, чтоб не есть полусырого ленка.

– Батька, – это Ван. С тех пор, как Куприянов их окрестил, парни только батькой и кличут, сами выбрали меня крестным.

– Что, Ваня?

– Есчо многа нам путь?

– Хм… наверное, завтра к вечеру на Амуре будем. Или послезавтра.

Они заговорщицки перемигиваются с Юркой. Тот сует руку в понягу, достает из нее кисет и протягивает мне. Не веря глазам, быстро развязываю и вижу табак. Настоящий! А пахнет… Оба довольно улыбаются. Ах, черти полосатые, вот угодили, так угодили! Три недели не курил, это ж пытка какая-то… Лезу в свою понягу, трубка спрятана на самом дне, думал, что до самого дома не пригодится. Достаю, набиваю, раскуриваю. Аж голова закружилась поле первой затяжки. Пускаю клуб дыма вокруг себя, кровососущая мразь сразу отлетает и мне так хорошо становится… Губы расползаются в улыбке, парни, глядя на меня, тоже довольно улыбаются. Идиллия! Исчезло тягостное ощущение внутреннего дискомфорта, не докучает мошка и как-то сразу приходит понимание величавой и грозной природы вокруг – как внове слышишь плеск и рокот горной реки, кажется, лицом чувствуешь холодеющую синь неба, явственно слышишь всплески рыбы, ночные крики птиц, шелест легкого ветерка… эх, красота-то какая! Ляпотаа! Да вы наркоман, батенька!

Незаметно стемнело. На небе высыпали звезды, из-за сопки восходящий месяц показал рожки. Сварился глухарь, пора ужинать. Снимаю котел, веткой выкатываю из углей раскаленное глиняное полено с запечатанным внутри ленком. Пускай пока остынет. А котел с заваренным шиповником подостыл, уже можно пить, все не жаренную воду хлёбать.

Садимся вокруг котла, едим. Хлеба, как же хочется хлеба. Эх, Сашка, твоих бы пампушек да лепешек к нашему вареву, ан нету! Небось, сидят они с Жозефом, ужинают и так же думают – где же наши сотоварищи… увидимся ли когда… Да ну, спят они давно. Между нами цельный Тихий океан и по континенту еще верст триста. Часов пять-шесть разницы, не меньше. И во Фриско все дрыхнут… Интересно, где сейчас Питер?

– Батька, – опять Ван, – параход долга жыдать?

За лето они со мной здорово по русски натаскались. Почти исчезла привычка заменять р на л, в речи появились предлоги. Еще пару лет среди русских проживут, по говору и не отличишь.

– Сейчас пароходы каждый день по Амуру прут, да не по одному. Конец лета, самая торговля, завоз товара. День посидим на бережку, не более, так думаю.