355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Константин Гордиенко » Девушка под яблоней (Буймир - 2) » Текст книги (страница 3)
Девушка под яблоней (Буймир - 2)
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 01:36

Текст книги "Девушка под яблоней (Буймир - 2)"


Автор книги: Константин Гордиенко


Жанр:

   

История


сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

– Это еще что за выдумки?

– У нас есть участки, которые выпадают из общего севооборота.

– Какие такие участки?

– Пески, солончаки, лога...

Вот так новость! Урущак впервые слышит! На этот счет еще придется потолковать. Урущак своевольничанья не потерпит! Он искал сочувствия, но встречал одни хмурые взгляды. Ах вот как, его установки им не по вкусу?

Урущак уже направился было к машине, как вдруг его внимание привлек рослый, дюжий заместитель председателя. До того момента Родион Ржа молча наблюдал за перепалкой, правда то и дело меняясь в лице и явно сочувствуя Урущаку. Он несколько раз пытался вставить от себя словечко, да его всякий раз перебивали. Но тут уж он не мог смолчать – сразу видно, не любит неправды человек – и высказал, наперекор Павлюку, свою точку зрения.

– Хватит уж нам цепляться за суеверные приметы, пора прислушаться к мнению представителей райцентра и начать вести хозяйство по указанию науки! – сказал он твердо и решительно.

Слова эти, конечно, доставили удовольствие Урущаку. Вот кому надо быть председателем! Вот кто поставит на ноги хозяйство, да разве при Павлюке удастся кому-нибудь проявить свои способности?

Урущаку представился случай убедиться: Родион – весь внимание и покорность. Родиону ли, в самом деле, не знать, как вести себя с начальством! Другое дело при встрече с рядовыми людьми – там он может разрешить себе перебивать, приказывать или вовсе не слушать.

Садясь в машину, Урущак строго бросил Павлюку:

– Зайдешь ко мне в кабинет, поговорим.

– Сев... когда мне ходить по кабинетам в такую горячую пору! усмехнулся Павлюк. Но за шумом машины Урущак, кажется, не расслышал его.

Друзья стояли на пашне. Нерешительность охватила их...

– Не иначе как рапортовать торопится Урущак: опередил все районы по севу! – делает вывод Мусий Завирюха.

– Земли южной полосы раньше просыхают, разве нам можно за ними угнаться! – пожал плечами Павлюк.

Родион промолчал.

6

Под вечер Текля с подругой забежала на минутку домой, оживленная, проголодавшаяся, склонилась над миской.

Мавра, подоив на ферме коров, сварила обед, потом взялась сажать картошку. Похвасталась дочке:

– Четыре корца картошки посадила...

Текля просит мать не переутомляться.

– Разве мы бы с отцом не помогли...

– Дождешься вас! – со смехом отвечает Мавра; знает: дочка в поле занята, отец – в саду.

– И потом: что это за мера – корец? – переводит дочь разговор на другое.

– А что?

– Нелитературно...

Мавра удивилась. Вечно дочка что-нибудь придумает.

– Как моя мать говорила, так и я говорю! Нелитературно! Работала девка в поле – была Настя, поучилась на курсах – стала Надия.

Дочь уткнулась носом в миску. Галя расхохоталась.

У матери свои взгляды, свои вкусы.

Должно быть, чувствуя за собой вину, старается Текля избежать материнских попреков.

Нет, не одобряла Мавра дочку. И сегодня пришла на рассвете.

Сурово отчитывала ее Мавра: ходит словно пьяная, не поест вовремя, не поспит. Где ж ей бригаду вести, когда ночи напролет прогуливает? Пусть о своем добром имени подумает, как бы люди плохого чего не сказали. Известное дело, что матери в таких случаях говорят. Старая привычка завела при чужих разговор. Галя поднялась было идти, но Текля не отпустила ее – при подруге мать скорее уймется.

Вчера Мавра долго не могла уснуть, тревожные мысли отгоняли сон. Текля с улицы пришла, неслышно разделась, бледная, словно чем опечаленная и вместе с тем веселая, чудная какая-то, возбужденная и усталая, глаза то полузакрывались в истоме, то лучились счастьем и тогда становились ясными-ясными. Мать чуяла – пришла дочкина пора.

Однако Мавра ни словом не обмолвилась с дочерью, чтобы не ломать ей сна. И только сейчас при подруге отчитывала.

Мавра ночь напролет продумала: ранняя самостоятельность дочери тревожит, отбилась от дома, от материнского глаза, на собственные ноги стала, лови ветра в поле. Это не прежнее время, когда дочь не выходила из материнской воли.

– Смотри, как бы не пришлось мне взять тебя под надзор! – грозится Мавра. – Кто любит, пусть в дом приходит. А не прячется за тынами.

Текля едва удержалась от смеха. Переглянулась с Галей – ту немного коробило поведение подруги.

Небывалое чувство расцвело в девичьем сердце, странное состояние, дивное забытье охватило все ее существо, а тут мать с нудными разговорами, с неуместными поучениями словно вдруг холодной водой облила, – никак не может избавиться от старых привычек.

Мавре все кажется, что дочь погубит себя своей неосторожностью. От нее не скроешь: с Тихоном Текля встречается. Не пришлось бы каяться! Тихон не одну обведет, обкрутит. Доверчивы девушки стали, не умеют проверить парня – искренне любит или прикидывается. Мавра выведывала у людей.

Текля чуть со стыда не сгорела от этих слов, стала упрекать мать, зачем та вынесла на люди ее сердечную тайну.

Галя, которая до сих пор молчала, на этот раз взяла сторону матери:

– Будто люди и без того не знают!

Галя, известно, не очень одобряла выбор подруги.

Мавра может подтвердить – никто не хвалит парня. Тихон бесчестный. Пролаза. И отец у него мошенник и пьяница. Не нашего корня.

– Тихон против отца идет, – сказала Текля.

Галя запротестовала:

– Из чего это видно? Притворяется. Вокруг пальца обвести тебя хочет.

Текля не слушает никаких уговоров. Ей ли не знать, как Тихон прохаживается насчет пьяной компании?

– Он сам-то трезвым не бывает никогда, – возразила Галя.

Мать вразумляла дочку. Ой, ненадежный Тихон... Обольстит и бросит, не раз слово нарушал... Слышала от людей... Не одна доверчивая слезами умывается. Он и на машине мастер ездить, и трактором пашет, а все же непутевый, отбился от рук, не признает никого. И Павлюку наперекор идет, держится Селивоновой компании. А что смеется над ними – так это для отвода глаз.

Галя давно уже уговаривает подругу, чтобы с Тихоном не водилась. И при матери то же скажет. Парень он из себя видный, но ветрогон. Не пара он Текле, пусть выкинет его из сердца, совсем задурил голову дивчине.

Словно сговорилась с матерью! Текле прямо-таки чудно! Что ж, каждому хорош не будешь, на всех не угодишь.

Нет, видно, дочь не переговорить, упряма, своевольна. Разные хлопцы бывают, одного за вечер узнаешь, а другого и за год не распознать – с открытой душой или с умыслом каким он вокруг тебя вертится. Мавру никому не удалось одурачить, как в девушках была, не родился еще такой.

– Я по голосу чую, чем ты дышишь! Не своим умом ты живешь!

Свои молодые годы вспомнила Мавра, учила уму-разуму девчат.

– Как парень ко мне ни подъезжает – нет, не мой! А с Мусием Завирюхой породнила судьба – век прожила, не каялась.

Дальновидность, осторожность хотела привить дочери. Чтобы взяла себя в руки, не давала воли сердцу...

Тут Мавра случайно, конечно, вспомнила Марка. Вот действительно пользуется доброй славой парень. Не пьет, не заносится, не буянит, не горланит, как петух, прости господи... И пошла нахваливать Марка да поднимать на смех девчат, что не замечают путевых парней.

Непонятно, к чему завела речь.

Галя тоже принялась хвалить Марка – и дельный, и душевный. Уж не сговорились ли с матерью?

Галю вообще удивляет: до сих пор кое-кто из ребят не избавится никак от разудалых выходок, от показного молодечества, которому давно бы пора вывестись у нас. Взять хотя бы Тихона: собой ничего, ладный парень, а уж крученый-верченый! Одно на уме – за девчатами волочиться. Каждый вечер на улице визг да уханье...

Оговорить надумала Тихона подружка. Нет, не удастся принизить его в Теклиных глазах.

Марко – редкий парень, это верно, к девчатам не пристает, не ломается, ничего из себя не строит, но девушки почему-то к нему не тянутся. А к Тихону так и льнут. Неугомонный, заводила, затянет песню, развеселит... С ним скучать не будешь. Марко робок, и ростом не вышел, и характером не удался. Может, потому, что с виду неказист? А Тихон веселый, что надо парень. Ясно, наговаривает подруга на Тихона.

Мавра пеняла дочке, что гонится за красивыми да рослыми. Удивительные эти матери, словно сами никогда не были молодыми.

– У стан Павлюк, как родного сына, любит Марка, – говорит Мавра. – А Павлюка все село уважает. Каждого приметит, у кого к чему способности, поставит на ноги. Ведь это Устин Павлюк приставил Марка к коровам. Вот попомни меня – быть Марку в славе. А Теклю разве не Павлюк в бригадиры вывел? И на агронома выучить обещал, а Марка – на зоотехника. Восемнадцать лет девке – и бригадой заправляет! Поле, севооборот, сортовые посевы. Людьми распоряжается, а себя коснулось – ума не приложит. Не умеет выбрать верного парня. – Павлюк однажды, будто в шутку, взялся сватать Текле Марка. На это мать и хотела намекнуть дочери.

– Пусть и берет его себе в зятья, – сказала Текля, кивая в сторону смущенной Гали.

И рассмеялись обе. Гале нравится Сень, кто этого не знает!

– Не по сердцу он мне... Не потому, что еще недавно пас стадо... хотя теперь он знатный дояр... Марко славный хлопец, умница. А... сама не знаю почему, – в смятении призналась Текля.

Не мил парень девушке – и весь разговор. Сердцу не прикажешь.

Не так легко понять свой выбор. Почему один волнует кровь, словечко скажет – девушка растет, бросит взгляд – девушка тает, а другой – вот поди ж ты! – не нравится, безразличен.

Да, не каждому дано читать в человеческой душе.

– Марко – у него сердце мягкое, – почти сурово убеждала мать. – Не ветрогон, толковый, по гулянкам не шатается.

– Голос подгулял. Еще, как стадо пас, охрип.

– Башковитый, работящий и к науке охоч, все ему дается.

– Белобрысый...

– Тихий, верный, не изменит.

– Не по сердцу он мне...

Виданное ли дело, чтобы девушке понравился смирный парень?

Мавра-то, видно, не прочь заполучить Марка в зятья, нравится он ей. Старых обычаев забыть не может, когда родители женили, выдавали замуж.

Так ни до чего и не договорились.

7

Суховей обдавал своим знойным дыханьем молодые стебли пшеницы, солнце выжигало землю, опаляло душу. Яровые кустились бедно, пожухли листочки. Девчата с сумрачными лицами слонялись по полю. Текля сдвинула выцветшие брови, наклонилась над кустистой пшеницей:

"Что же это ты, стебелек, вянешь да сохнешь? Засуха губит тебя... Завял... Пожелтел... Захирел.

Нет питательных соков в грунте. Молодой росточек, мы подкормим тебя! Дадим фосфору, азотного и калийного удобрения. Весеннее солнышко пригреет, может, и дождик брызнет, и растворится удобрение. Влажная земля вбирает удобрение, из сухой оно испаряется. Весна что матуся родная и согреет стебелек и накормит. Расти, красуйся, набирайся силы. Я за тобой, как за цветочком, буду ходить! Оживлю. Я о тебе позабочусь. Чтоб выросло ты, зернышко, наливное.

Диву даешься, как ты еще зелен стоишь, стебелек мой, как выжил. Каких только ты не узнал напастей! Целую осень лили дожди, земля пропиталась водой, набухла, выгнала хрупкий стебелек. А тут придавили морозы, смерзлась земля, как кремень, и уснул стебель. Потом секли его пронзительные ветры, – зима была бесснежная, не было стебельку защиты. Изредка выпадал сухой снежок; точно сорвавшись с цепи, принимались дуть злые ветры, гнали снег с полей в леса, в овраги, в балки, там он и оседал. Вдруг полили дожди, на полях стояла вода, сбегала с бугров, заливала низины, и ты, стебелек, мок в воде. И снова хватили морозы, земля обледенела, и ты, стебелек, вмерз в лед. Морозы все лютели, шальные взрывы сотрясали ночь, земля лопалась, морозы рвали порою и хаты, что стояли на глиняных грунтах, раскалывались стены, глинобитный пол. Вода в колодцах промерзала до дна. Хозяйки ставили в погреба ведра с горячими угольями, чтобы не замерзла картошка. В начале весны задождило, туманы разъедали лед сверху, он подтаивал, крошился, но внизу, на самой земле, был еще крепок. Пригрело по-весеннему солнышко, земля, хоть и под ледяной коркой лежала, отошла, и ты, стеблиночка, ожила, а дышать было нечем – захирела ты... Где тракторами не раздавили лед, хлеба пропали. Да и как ты его раздавишь, когда лед слился с землей. Где нависал корочкой – там раскрошили. Известно, какая весна бывает на левобережье – ветры, сушь, долгоносик".

Печальные девичьи глаза скользили по обширным зеленым полям.

Одна надежда была – росы освежат за ночь растения. Да ночи пошли холодные. А днем на землю босой ногой не ступить – как зола. Ежели корень в сухой земле сидит, как будет растение развиваться? Озимые хлеба уже в трубку пошли, колосятся. А стебель истощен. Откуда колос возьмет силу?

Жгучая тоска оседала на душу.

Мусий Завирюха застыл среди поля. Полотняная рубаха блестит на солнце, юфтевые сапоги парят ноги, соломенный брыль отбрасывает тень на загорелое продолговатое лицо.

Жито от корня горит, желтеет, неоткуда тянуть соки растению, чтобы питательные вещества растворились и преобразовались в органические кислоты...

Не находя слов утешения, излагал дочери агрограмоту. Будто Текля сама того не знала.

И, однако же, Мусий Завирюха потупясь продолжал втолковывать, как растение вбирает железо, калий, кальций, серу, магний, что как раз влага-то и растворяет кислоты.

Галя, Текля, Наталка Снежко, другие девушки, которые здесь были, слушали его с некоторой досадой.

Вырвав стебель, Мусий Завирюха вертел перед их глазами сухими корешками, объясняя, каким образом корень тянет питательные вещества, и все же стебель зачах, пожелтел – недостаток влаги! Чтобы растение росло и развивалось, ему необходимо сорок – шестьдесят процентов влаги. А у нас такой жарищи и летом не бывало. Деревья трещины дают.

Текля досадует на отца: не собирается ли он окончательно вогнать в тоску подруг?

Все веселее посматривает Мусий Завирюха на печальные девичьи лица. Да есть ли у них основание для тревоги? Ведь пока еще хлеба не дошли до стадии восковой спелости, еще зеленые. Рожь начинает колоситься, болеет, пожелтела, но ведь еще не кончился период вегетации.

– Сеяли-то мы что? Крупное, сортовое зерно или всякие отходы, как в старину? Чего вы носы повесили? Селекционная мичуринская наука вырастила сортовое, сухостойкое зерно, которое выносит и суховеи и морозы, не боится ни ржавчины, ни болезней.

Светлая вера звучит в словах Мусия Завирюхи, вера в силу плодоношения зерна, в силу советской науки. Напрасно Текля ворчит на отца.

С чувством облегчения возвращались подруги с поля, с признательностью думая об ученых, вырастивших жизнестойкие семена с выносливым зародышем.

Возле сада встретили хмурого пасечника Луку Остаповича с Арсентием Герасимовичем, садовником. Обычно разговорчивые, приветливые, друзья на этот раз невесело поглядывали на белый свет. В добрую минуту непременно посыпались бы на Мусия Завирюху смешки да шуточки – репей, дескать, промеж цветов! На сей раз друзья скупо бросили: "Здорово!"

Эх, и обильно цветет сад! Одурманивает своим ароматом.

Но только неопытному глазу может показаться, что сад цветет обильно. А что в том проку? Будут ли крахмал, кислоты, масла, сахар – вот что волнует Мусия Завирюху. Где возьмет дерево силу? Солнце высушивает влагу.

Эти пышно цветущие деревья сильно тревожили садовника. Налетом загара покрыты обрамленные сединами щеки. В глазах застыло беспокойство. У пасечника своя забота. И он делится ею с друзьями. Сердитая нынче пчела, иссушает солнце цвет. Горит сад, вянет, как опаленный. А засушило цвет – и пчела зла: негде разгуляться. Вздувшиеся руки, припухшие глаза пасечника тому свидетели. Солнце выжгло нектар, вот и вьется с лютым жужжанием пчела, пыльцы бедновато собрала на ножках. Днем ветрено, а ночами студен нектар, чтобы его брать.

Внимательно прислушавшиеся к разговору девушки поняли: и в саду те же заботы, что и в поле, и дереву недостает питательных соков. Всю весну ветры. Пчела прилетает со скудной ношей, иную и вовсе в дороге ветром собьет. За день в улье набирается двести граммов меду. А в хорошую весну по килограмму.

И говорить не приходится, до чего встревожен скудным опылением Арсентий Герасимович, садовник. Но все же он пока не теряет надежды на хороший урожай. Яблони сильные... Богатая крона, могучие стволы. Должны дать хорошую завязь.

Сад точно в снегу, так на солнце и искрится, глаз не оторвешь. А сколько заботы в него вложено! Каждая поездка, встреча, каждая беседа дает что-нибудь, обогащает опытом.

Щедро одаряет человека советская земля. Учит, как преграждать дорогу стихиям, направляет человеческую мысль на преобразование природы.

Возле кузницы, в центре заваленного двора, собрались председатель колхоза Устин Павлюк, кузнец Повилица, в летах человек. Мусий Завирюха, бригадиры, Родион Ржа, тракторист Сень. Насупились люди, тревога грызет их. Земля под жгучим солнцем стала что черепок.

Как сберечь влагу, уничтожить сорняки, чтобы не тянули драгоценные соки, и вместе с тем не пересушить почву – вот над чем все бьются.

Капельки пота, стекая со лба, попадали в глаза, стекали струйками по смуглым щекам. Сгорела от зноя трава, поскрутило листву на деревьях. Босой ногой не ступить на землю.

Сень сосредоточенно чертил по раскаленной пыли какие-то клинья, и все невольно следили за ним.

Уже три года, как Сень водит трактор. Любознательный юноша год за годом все лучше усваивал грамоту хлебороба – знание грунтов, способы обработки, сложную систему севооборота – науку выращивания чистосортных хлебов. И сейчас народ обратился к нему за советом.

Чуть ли не целую лекцию прочитал по этому вопросу Мусий Завирюха, и все слушали его со вниманием, хоть и сами в этом деле разбирались.

В таком случае как надо сеять озимую пшеницу? Сортовую пшеницу, выведенную Харьковской селекционной станцией? Ведь нужно обеспечить урожай будущего года.

Словно за всех говорил Мусий Завирюха, и каждый в его словах находил отголосок собственных мыслей.

Люди мучительно ищут выхода, как бы не пересушить почву. Да и сам Сень разве не над этим ломает голову? Все в один голос выражают недовольство культиваторами, которые обрабатывают пар одинаково в дождливое лето и в засуху; рады бы люди найти какие-то особые способы обработки поля, но, чувствуя свое бессилие, все надежды возлагают на Сеня, точно он конструктор какой-нибудь. И, надо сказать, голос народа дошел до сердца Сеня, хотя он и был в затруднении... А тут еще Устин Павлюк с присущей ему находчивостью ввернул: разве лекарь выписывает один и тот же рецепт на все болезни?

"А мыслимое ли дело на каждое поле изобретать новую машину?" – так и вертится на языке у Сеня, но он сдерживает себя, чтобы не огорчать и без того расстроенных друзей, и продолжает задумчиво чертить какие-то треугольники, водя палкой по раскаленной пыли.

В глазах окружающих стоял тоскливый вопрос – как помешать солнцу высосать влагу на парах? Озимые успели прихватить холодку, уже дозревают, им солнце не страшно. Сдвинуты брови, бьется, ищет выхода беспокойная мысль.

Кузнеца колхозной кузницы и инженера МТС – всех объединяет общая забота. Каждый вкладывает в дело всего себя, лишь бы вырастить урожай: звеньевая и агроном, колхозник и академик. Кому не памятны примитивные лапы Кащука? Цапенко? Как создавался тракторный свеклоподъемник? Во взаимодействии творческой мысли колхозника и инженера. А разве в свое время пятисотница Текля не поставила на производственном совещании при МТС, когда речь зашла об обогащении почвы, вопрос о скапливании в ней органических кислот? Разве не потребовала эта простая дивчина производить анализ почвы, чтобы точно знать, сколько класть удобрения и какого именно? Разве не добивается она механизированной обработки свеклы, чтобы приблизить площадь подкормки к квадрату? Хоть реконструируй трактор!

Партия пробудила духовные силы народа, направляет и развивает их. Мощная техника открыла человеку широкое поле для новых опытов, для новых дерзаний. Всякому хочется сделать свой вклад в общее дело, хоть какую-нибудь деталь сконструировать по-своему. Знаний, случается, не хватает, зато желания хоть отбавляй. Что предпринять, чтобы свекла набирала больше сахара? – спрашивала агрономов звеньевая.

Уйдя в свои мысли, Сень и не заметил, что установилась тишина. Склонились чубатые головы и, точно разгадав ход мыслей тракториста, принялись чертить клинья по раскаленной пыли. От земли по-прежнему пышет жаром, как из печи, но люди, казалось, перестали замечать это. Углы были всякие – тупые и острые, – никто еще не представлял себе отчетливо нужного образца. Постепенно замысел прояснялся: вроде бы нехитрая штука клин, а тоже додуматься надо! Каждый вносил посильную лепту.

Может, скажете, Родион Ржа, член правления, заместитель предколхоза, осанистый мужчина в куртке синего сукна и хромовых сапогах, баклуши бьет? Так старается, что даже упарился.

Тихон, как ни занят сложной конструкцией, а все ненароком бросит огненный взгляд на Теклю, любуется тонкой бровью, пышной косой. Только девушка, кажется, не замечает этого. Общими усилиями придумали скобель, тонкие стальные ножи. Поставленные с наклоном, они будут состригать бурьян. Но вот под каким углом поставить их? Под тупым или под острым? Решили дать на сорок пять градусов. Ведь надо, чтобы скобель захватывал метр поля и погружался в землю лишь слегка. Какой наклон? Принесли доску, циркуль, старый плакат, линейку – нехитрый инструмент! Сень вымерил и наметил стороны, угол, затем нанес чертеж скобеля на бумагу, дал кузнецу точный эскиз. Устин Павлюк, Мусий Завирюха, кузнец Повилица – каждый высказывал свои соображения. Да и никто из присутствующих не остался безучастным. Это был воистину плод коллективной мысли. На лицах читалось удовлетворение. Кузнец Повилица, захваченный интересным начинанием, взялся изготовить три скобеля и приладить их к конным культиваторам, которые потом – все три враз – и поведет трактор. Три угольника будут рыхлить три метра поля за один заход. Друзьям казалось, что эта находка произведет настоящий переворот в агротехнике.

Устин Павлюк, приободренный удачей, пытался вызвать Сеня на откровенный разговор. Но Сень, хотя и был вдохновителем изобретения, что-то уж слишком спокойно отнесся к этому: дескать, колхоз имеет возможности маневрировать, вводить разные улучшения, новшества на своих полях – и тут же предостерег друзей от чрезмерного увлечения этими самыми скобелями, они приемлемы лишь на ровной земле. Еще вопрос, будут ли они пригодны на кочковатых грунтах или на буграх, что понадували ветры над Пслом? Что они, везде одинаковы, грунты да рельефы? Впрочем, колхозы имеют возможность в каждом отдельном случае вводить новые приспособления. Ведь ни трактористы, ни бригадиры тракторных бригад никогда не отказываются помочь в этом колхозу.

Невеселое впечатление, убедился Сень, произвели его трезвые слова. Немало надежд возлагали люди на это изобретение – и вдруг, на тебе, словно ушат холодной воды.

Впрочем, откуда знать, какое слово скажут заводы завтра, что за техника придет на поля? Все же, несмотря на недостаточность знаний, колхозный народ дерзает, дерзает. Так не следует расхолаживать людей, отбивать охоту к творческой инициативе.

Вечно в этих "Красных зорях", должно признаться, билась неспокойная мысль, сталкивались мнения, возникали споры – то по поводу выращивания сортового зерна, то о новом в разведении племенного стада. К тому толкал светлый партийный разум Устина Павлюка, да и Мусия Завирюхи, новаторов сельского хозяйства.

...Трактор тянет культиваторы. Текля старается поглубже опустить скобели, которые под самый корень срезают сорняки, но не пересыпают грунтов. Под жарким солнцем срезанные сорняки тут же увядают, при этом земля не пересушивается, пар черный что галочка.

Устин Павлюк, Мусий Завирюха и Текля в полном душевном спокойствии возвращались с поля, расхваливая на все лады Сеня: чудесно действуют скобели, не будет больше сорняк тянуть соки, и грунт не пересушим, и влагу сбережем.

Текля дня не пропустит, чтобы не понаблюдать за работой трактора, и всякий раз при этом ласково улыбается насквозь пропыленному Сеню. Поле вдоль Ахтырского шляха ровное, и потому управлять скобелями легко: они и поверху не скользили и не слишком врезались в землю. Верно сказал Сень: скобели на ровном месте незаменимы.

Садилось солнце за горкой, в междуречье, и Сеню пришло в голову, что надо водить скобели ночью – не так будет выпариваться влага. Ночь напролет урчал трактор, и всю ночь отзывалось на это урчание Теклино сердце милый, неутомимый Сень, трудовой человек, честная душа. Было и радостно и вместе с тем горько, на ум невольно шел Тихон: мог бы он так же вот весело, без всякого принуждения проработать всю ночь?

А Тихон возьми да и поведи на следующий день скобели, – значит, и он захвачен изобретением, захотел, чтобы и его частичка была в общем деле. Улыбкой сияло его красивое лицо. Вкрадчивым голосом окликнул Теклю, но та, к его удивлению, что-то уж очень холодно обошлась с ним. Ох, эти девичьи причуды, кто в них разберется!

Текля от всей души советует соседям использовать скобели, – нехитрая штука, любой кузнец смастерит. Да не каждый решится на это. Соседи без особого подъема приняли совет.

Молодой председатель куликовского колхоза, неторопливый увалень Данько Кряж, с недоверием отнесся к этой "кустарщине". Посмотрим, мол, что выгадаете. А мы и дождичка обождем. Неужели какая-то девчонка лучше его разбирается в пахоте? И бригадиром-то без году неделя стала, набиралась бы лучше ума-разума, чем других учить. Текле удивительно: до чего ж равнодушный, ленивый ум!

8

Едва солнце, мазнув самую верхушку журавля, скрывалось за лесом, к колодцу сходились женщины и, поставив ведра наземь, принимались обсуждать события дня. С поросших сосной пригорков сбегались за водой все новые хозяйки.

Загорелая Жалийка, женщина мягкого нрава, оправив платок, певуче затянула:

– Полольщицы с поля идут... Устали, наломались, целешенький день сапками стругали затвердевшую землю. А белотелая Соломия в Псле освежилась, у ворот вон нежится, русые косы расчесывает. Румянец во всю щеку играет, отъелась за Селивоном, прохлаждается под густым осокорем.

Наиболее говорливые и осведомленные соседки собрались у сруба; целый день трудились в поле, жарились на солнце, однако это не поубавило у них ни пыла, ни интереса к сельским новостям.

Пожилая, сухопарая Варвара Снежко насмешливо добавила:

– Соломия никого не пропустит, всех разглядит, – кто вширь раздаваться стал, кто спал с тела и тает что свечка, да по какому случаю. Во все нос сует, каждого по косточкам разбирает, ни одна девичья тайна не минет ее бесстыжего языка.

Жалийка:

– В воскресенье с кумою Татьяною в клуб придут, всех девчат пересудачат: кто на кого засматривается, кто как одет, у кого какой голос, кто с кем гуляет, да к кому ходит, да что носит, да какие у кого отец с матерью были. Каждого норовят осудить.

Варвара Снежко:

– А если слюбилась пара – непременно надо разбить. Соломия с кладовщиковой Татьяной всех переберут, перелают, а на глаза никто не попался – погоду примутся ругать.

По всему видно, что Соломия с Татьяной не в почете у женщин.

– Родион Ржа без кладовщика Игната шагу не сделает, то-то Татьяна и важничает, – заметила Варвара Снежко.

Веремийка ввернула:

– Соломию с Татьяной водой не разольешь. Встретятся – не наговорятся: кого опасаться, чтоб не перешел дорогу, да у кого дурной глаз, как надо делать сметану, кому какой сон приснился.

Сегодня, однако, злоязычные молодицы, Соломия с Татьяной, толковали о другом – о том, что нынешним летом не будет молока: красная бабочка первой вылетела. Вот если бы попервости вылетела белая – молочное было бы лето. Ох, не видать Марку выставки, как своих ушей.

Соломия с Татьяной недоброжелательно поглядывали на собравшихся у колодца соседок: "О нас судачат, а то о ком же еще?"

Соломию досада берет. Да разве бы ее дочка Санька не сумела раздоить коров, прославиться? Так нет же, Павлюк дал ей самых плохих коров. Из хозяйственной семьи девка, кто того не знает! Соломия уж если сделает сметану – ложкой не провернешь. На базаре в Лебедине – нарасхват. Никто не скажет, что сеном корова кормлена. Это только Устин Павлюк пренебрегает Селивоном, а он с дедов-прадедов хозяин.

Полольщицы, возвращаясь с поля, молча, хмуро проходили мимо Соломии с Татьяной, – ишь, копаются в летнюю пору на своей усадьбе, а как в колхозе работать – хворь одолела. Нелестные прозвища так и сыплются на головы зазнавшихся хозяек – слишком уж вольготно чувствуют они себя за мужниными спинами. Да неужто Родион Ржа, заместитель председателя, позволит обидеть дородных молодиц? Ох, уж эти разлюбезные кумушки!.. Прельстительницы... самого Родиона околдовали.

Марко вон написал в стенгазету, что Соломия с Татьяной забыли дорогу в поле, все лето на базаре проторговали. Так, не защити парня Павлюк, со свету бы сжила его Селивонова компания.

А может, скажете, Селивон Текле прощает? Девчонка – и выводит бригаду в передовые! Он, Селивон, не сумел, а вот девчонка выращивает богатые урожаи. Людьми распоряжается. Успехи бригады – позор для Селивона.

Соломии с Татьяной нипочем эти нападки колхозных активисток. Пусть себе судачат. Придет-де время – будут еще и наши мужья на виду, в почете, а при Павлюке разве проявишь свои хозяйственные способности!

Полольщицы у колодца уже обсуждают новое событие – как лукавая Соломия изворачивается, чтобы разбить молодую пару.

...Как-то Соломия улучила минутку, когда кругом никого не было, и, перехватив Мавру – та с ведром шла от коровника, – сладенько так окликнула ее:

– А что я у тебя хочу спросить, Мавра? Дочку, слышала, замуж выдаешь? За кого выдаешь-то, моя милуша? Да ей житья не будет у кладовщика. Тебе ли не знать этого шалаву Тихона? Изо всего села дивчина, не нахвалятся люди, как бригаду повела, умница, расторопна, везде порядок навела. Агрономы с ней советуются, директор МТС. Загубить дочку хочешь? И трех дней не проживет с Тихоном. Не одной уже он жизнь искалечил. И Теклю в сухарь иссушит. Загубишь дочь. Жалко девушку. Свекруха загрызет, заест. Кто не знает Татьяну? Хоть и кума мне, люблю правду сказать. Никому с ней не ужиться, ей никто не угодит, со всеми она перегрызлась, одна я могу ладить, приходится терпеть. Никто не знает, сколько от нее обиды приняла. И где у Текли глаза? Неужели получше-то не нашла бы парня? Тихон!.. Да он никогда трезвым не бывает, обрюзг, опух, пропьет, повытянет все из сундуков. Татьяна сама говорила: пропал кашемировый платок, хром на сапоги повытаскал из хаты – верно, девке какой-нибудь. Да Теклю любой бы взял, агроном, учитель, – мало на селе хороших женихов? Не жалеешь девушку. Единственную дочь – и за кого отдаешь!

Мавра едва вырвалась, не стала с ней судачить, ушла, не дослушала. Незабываемую обиду нанесла Соломии, которая и без того недолюбливала соседку. Полное лицо Соломии потемнело, бросила с ненавистью доярке вдогонку:


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю