Текст книги "Германская военная мысль"
Автор книги: Константин Залесский
Соавторы: Карл Клаузевиц,Дитрих фон Бюлов,Альберт фон Богуславский,Вильгельм фон Шерфф,Альфред фон Шлиффен,Карл Габсбург,Ганс Дельбрюк,Гульмут фон Мольтке
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 45 страниц)
Всякое тесное нагромождение больших масс уже само по себе является гнусной крайностью. Оно находит себе оправдание и является необходимым, когда оно ведет непосредственно к сражению. В присутствии противника разделяться опасно, но в то же время невозможно длительно оставаться сосредоточенными.
Трудной задачей искусного руководства армиями является сохранение масс в раздельной группировке при обеспечении возможности своевременного их сосредоточения.
Для этого нельзя дать общих правил; задача каждый раз будет являться иной.
Гельмут фон Мольтке О СТРАТЕГИИ [133]
Политика прибегает к войне для достижения своих целей; она оказывает решительное действие на ее начало и ее конец и оставляет за собой право – повышать свои требования во время самого хода войны или же довольствоваться меньшим результатом.
При такой неопределенности стратегия всегда может направлять свои стремления лишь на самую высокую цель, которую вообще только можно достигнуть при имеющихся средствах [134] . Таким путем стратегия лучше всего работает в руку политики, для целей последней; в ведении своих действий стратегия остается вполне независимой от политики.
Первой задачей стратегии является изготовка боевых средств, первое развертывание армий. При этом ей приходится учитывать многосторонние политические, географические и государственные соображения. Ошибка, допущенная в первоначальном сосредоточении армии, едва ли может быть исправлена в течение всей кампании. Однако относящиеся к нему проекты могут быть обдуманы заранее и при предпосылке своевременной мобилизации и организованности перевозок должны безошибочно приводить к намеченным результатам.
Иначе обстоит дело с дальнейшими задачами стратегии: с использованием на войне подготовленных средств – с операциями.
Здесь наша воля очень скоро встречается с независимой от нас волей противника. Правда, мы можем последнюю поставить в известные рамки, если мы готовы и решились захватить инициативу, но сломить ее мы можем не иначе как при помощи средств тактики.
Материальные и моральные последствия всякого более или менее значительного боя имеют столь широкий захват, что в большинстве случаев создают совершенно изменившуюся обстановку, являющуюся новой базой для новых мероприятий. Ни один оперативный план не может хотя бы с некоторой достоверностью простираться за пределы первого столкновения с главными силами противника. Только профан может полагать, что ход кампании представляет логическое осуществление заранее очерченной, детально проработанной и до конца удерживаемой первоначальной идеи.
Конечно, полководец никогда не упускает из виду своей главной цели, несмотря на всю изменчивость обстоятельств, но пути, по которым он надеется ее достигнуть, никогда не могут быть с уверенностью установлены далеко вперед. Он обречен в течение всей кампании принимать целый ряд решений, вытекающих из обстановок, которые нельзя было заранее предвидеть. Таким образом, все следующие друг за другом акты войны не являются выполнением заранее обдуманного, а актами выявления воли [135] , руководимой военным тактом. Дело заключается в том, чтобы в каждом частном случае провидеть скрытое в тумане неизвестности положение вещей, правильно оценить имеющиеся данные, разгадать неизвестные, быстро принять решение и затем энергичнее и безошибочно приводить его в исполнение.
В задаче с одной известной и одной неизвестной величинами – собственной волей и волей противника – выдвигаются еще факторы третьего порядка, которых совершенно невозможно заранее предусмотреть: погода, болезни и железнодорожные катастрофы, недоразумения и ошибки, одним словом, все явления, которые именуют случайностью, роком или предопределением свыше, но которые человек не создает и на которые его власть не распространяется. И тем не менее ведение войны не находится во власти слепого произвола. Теория вероятности могла бы подсчитать, что в конечном счете все эти случайности столь же часто идут во вред или на пользу как одной, так и другой стороне, и полководец, который в каждом частном случае отдает если не наилучшие, то все же разумные распоряжения, всегда имеет шансы достигнуть цели.
Ясно как на ладони, что для этого недостаточно теоретических знаний; здесь для свободного проявления на практике, для творчества в искусстве открывается простор свойствам духа и характера, вышколенным, правда, военной подготовкой и руководимым опытом, будь последний почерпан из военной истории или из самой жизни.
Репутацию полководца прежде всего, конечно, устанавливает успех. Но какую роль в нем играют его действительные заслуги, определить необычайно трудно. Перед непреодолимой силой обстоятельств сгибаются даже лучшие люди, и столь же часто обстоятельства возносят и посредственность. Но преимущественно продолжительное счастье выпадает дельным людям.
Если, таким образом, на войне с началом операций все становится неопределенным, за исключением той воли и той энергии, которые заключает в себе полководец, то общие принципы, вытекающие из них правила и построенные на них системы не могут иметь практической ценности для стратегии.
Правда, эрцгерцог Карл признает стратегию наукой, а тактику искусством. Он считает, что «наука верховного полководца» «определяет ход военных предприятий», искусство же должно лишь осуществить планы стратегии.
Генерал фон Клаузевиц, напротив, говорит: «Стратегия есть применение боя в целях войны»; стратегия действительно дает тактике средства, чтобы драться, и создает вероятность победы посредством руководства армиями и их сосредоточения на полях сражений. С другой стороны, она присваивает себе и результат каждого боя и строит на нем далее. Перед тактической победой смолкают требования стратегии, и она приспособливается к вновь создавшемуся положению вещей.
Стратегия – это система подпорок. Стратегия – это больше, чем наука; это – перенос знания в практическую жизнь, дальнейшее развитие первоначальной руководящей мысли в соответствии с постоянно меняющимися обстоятельствами; стратегия – это искусство действия под гнетом труднейших условий.
Гельмут фон Мольтке РЕЧЬ В ЗАСЕДАНИИ РЕЙХСТАГА 14 мая 1890 г (при обсуждении проекта усиления мирного состава германской армии)
Требование новых и значительных жертв для военных надобностей в тот момент, когда политический горизонт, по-видимому, свободнее от грозовых туч, чем это было еще в недавнем прошлом, и когда все соседние державы дают нам определенные заверения в своих мирных намерениях, может вызвать удивление. Я все же прошу разрешить мне в немногих словах указать на степень безопасности, обеспечиваемой нам обстоятельствами.
Господа, еще недавно с крайней левой этого собрания повторно выдвигалось утверждение, что все наши военные мероприятия проводятся исключительно в интересах классов, владеющих собственностью, и что только монархи вызывают войны; если бы не было государей, соседние народы жили бы в мире и дружбе. Что касается до владеющих собственностью классов – а они очень многочисленны и в известном смысле охватывают почти всю нацию, так как кому же нечего терять? – то, правда, состоятельные классы, безусловно, заинтересованы во всем, что обеспечивает владельцу его собственность.
Но, господа, не монархи и вообще не правительства ныне являются первопричиной войн. Времена кабинетных войн остались в прошлом; мы живем в эпоху только народных войн, и вызвать таковую, со всеми ее непредвиденными последствиями, сколько-нибудь разумное правительство может решиться лишь с большим трудом. Нет, господа, элементы, угрожающие миру, заключаются в самих народах. На внутреннем фронте таковыми является зависть классов, которым судьба менее благоприятствовала, и делаемые ими время от времени попытки быстро достигнуть посредством насилия улучшения своего положения, улучшения, которого можно добиться лишь путем реформ и лишь не покидая длительного и утомительного пути работы. На внешнем фронте угрозы родятся из известных национальных и расовых домогательств, вообще из недовольства существующим положением. В каждую минуту это может зажечь войну независимо от воли правительства и даже против его воли; господа, именно правительство, недостаточно сильное, чтобы бороться с народными страстями и партийными домогательствами, – такое слабое правительство представляет постоянную военную опасность. Я считаю, что невозможно переоценить достоинства и блага сильного правительства. Только сильное правительство может проводить здоровые реформы, только сильное правительство может являться порукой мира.
Господа, если война, которая уже свыше десяти лет висит над нашими головами, как дамоклов меч, если эта война наконец вспыхнет, то никто не сможет предугадывать ее продолжительность и ее конец. В борьбу друг с другом вступят величайшие европейские державы, вооруженные, как никогда. Ни одна из них не может быть сокрушена в один или два похода так, чтобы она признала себя побежденной, чтобы она была вынуждена заключить мир на суровых условиях, чтобы она не могла воспрянуть и возобновить борьбу Господа, это, может быть, будет семилетняя, а может быть, и тридцатилетняя война, и горе тому, кто воспламенит Европу, кто первый бросит фитиль в пороховую бочку.
Господа, когда речь идет о таких огромных вопросах, когда на карте стоит то, чего мы достигли столь тяжелыми жертвами, – существование империи, может быть, даже существование общественного строя и цивилизации и во всяком случае сотни тысяч человеческих жизней, тогда денежный вопрос, безусловно, должен отходить на второй план и всякие материальные жертвы заранее оправдываются.
Здесь многократно подчеркивали, что само ведение войны требует денег и денег и что мы не должны раньше времени подрывать свои финансы. Это верно, господа; если бы мы не производили очень крупных расходов на военные цели, средства на которые изыскивал патриотизм этого собрания и нации, то состояние наших финансов, безусловно, было бы много благоприятнее, чем то, которое имеет место в данный момент. Но, господа, блестящее финансовое положение при недостаточных средствах сопротивления не воспрепятствовало бы тому, что сегодня враг находился бы в пределах нашей страны, так как как раньше, так и теперь только меч может заставить другой меч оставаться в ножнах. Враг в пределах страны – мы претерпевали это в течение шести лет в начале столетия, и император Наполеон мог бы похвалиться, что он сумел выжать миллиард из маленькой и бедной тогда страны. Враг в пределах страны не очень бы стал интересоваться, государственный ли это или частный банк. Мы ведь видели даже в 1813 году, когда враг находился уже в полном отступлении, как французский маршал [Луи Николя Даву] в Гамбурге – тогда французском городе – положил себе в карман на прощание Гамбургский банк. Враг в пределах страны быстро покончил бы с нашими финансами. Только сильно вооруженная Германия со своими союзниками оказалась в силах столько лет удерживать мир.
Господа, чем лучше будут устроены наши морские и сухопутные силы, чем более совершенны будут их вооружение и подготовка к войне, тем скорее мы можем надеяться, может быть, и в дальнейшем сохранить мир или же, если борьба станет неизбежной, выдержать ее с честью и успехом.
Господа, перед всеми правительствами, в каждой стране стоят задачи высочайшего социального значения, жизненные вопросы, которые война может отсрочить, но не в силах разрешить. Я думаю, что все правительства честно стремятся сохранить мир; вопрос только в том, окажутся ли они достаточно сильными, чтобы справиться с этой задачей. Я полагаю, что во всех странах громадное большинство населения хочет мира; но решение остается не за ним, а за возглавляющими массы партиями.
Господа, мирные заверения обоих наших соседей, на востоке и на западе, – впрочем, неустанно продолжающих развивать свою военную подготовку – и все прочие мирные данные, конечно, представляют большую ценность; но обеспечение своей безопасности мы можем искать только в своих собственных силах.
ВИЛЬГЕЛЬМ ФОН ШЕРФФ
Германский генерал и известный в военных кругах писатель Вильгельм фон Шерфф при рождении получил имена Вильгельм Карл Фридрих Густав. Он родился 6 февраля 1834 г. в вольном городе Франкфурте-на-Майне. Избрав военную карьеру фон Шерфф в 1852 г. поступил на службу в прусскую армию и сразу же проявил качества, которые считались необходимыми для офицера Генштаба. В связи с этим он в 1856 г. был откомандирован на учебу в Общую военную школу (Allgemeine Kriegsschule), которая уже во время его учебы – 19 августа 1858 г. – получила свое окончательное название: Королевская Прусская Военная академия (Königlich Preußische Kriegsakademie). Подобное образование высоко ценилось в Германии, о чем говорит хотя бы тот факт, что по своему статусу академия была приравнена к университету. В 1859 г. Шерфф успешно окончил общий и специальный курсы и отбыл на стажировку в свою старую часть.
Отбыв положенный после академии ценз, Вильгельм фон Шерфф был в 1860 г. переведен в Генштаб и назначен адъютантом гарнизонной бригады, входившей в состав прусской армии. В 1866 г. фон Шерфф был переведен в Большой Генштаб и в качестве офицера Генштаба принял участие в австро-прусской войне 1866 и франко-прусской войне 1870–1871 гг., он состоял в эти годы сотрудником Полевого Генштаба под непосредственным началом Гельмута фон Мольтке. После окончания войны Шерфф с 1873 по 1878 г. преподавал тактику в прусской Военной академии.
В 1878 г. – как раз после окончания русско-турецкой войны 1877–1878 гг. – Шерфф, как человек пользующийся авторитетом в военных кругах, был откомандирован в состав международной Комиссии по пересмотру границ в Болгарии. Публиковать свои военно-исторические труды фон Шерфф начал в конце 50-х гг. XIX в. и в принципе закончил с этим к 1879 г. Большое распространение получили его следующие произведения:
«Гимнастика и фехтование в армии» ( Gymnastik und Fechtkunst in der Armee. Berlin, 1858);
«Руководство к организации гимнастики» ( Anleitung zum Betrieb der Gymnastik. 1861);
«К тактике пехоты, вооруженной ружьями с игольчатыми ударниками» ( Zur Taktik der Zündnadelinfanterie. 1863);
«Битва при Бон-ла-Роланде» ( Die Schlacht bei Beaune la Rolande. 1872);
«Исследования по новой тактике пехоты» ( Studien zur neuem Infanterietaktik. 4 Hefte. 1873–1874);
«Из двух или трех частей?» ( Zwei-oder dreigliederig ? 1874);
«Пехота на учебном плацу» ( Die Infanterie auf dem Exerzierplatz . 1875);
«Обучение использованию войск как подготовительная школа для искусства руководства войсками» ( Die Lehre von der Truppenverwendung als Vorschule für die Kunst der Truppenführung. Bd. 1–2. 2. Aufl. 1876–1879);
«О вождении войск» ( Von der Kriegsführung. 1883);
«Несколько тактических основополагающих принципов как основа для подготовки пехоты» ( Einige taktische Grundsätze als Anhalt ür die Ausbildung der Infanterie. 1879). О его основных работах говориться в следующей статье.
По завершении своей миссии в Болгарии он в 1879 г. принял командование 29-м (3-м Рейнским) пехотным полком. Дальше карьера фон Шерффа пошла по накатанной и была в целом стандартной для высших офицеров германской армии того времени. Сначала в 1882 г. он отправился в Кассель, чтобы возглавить там штаб XI армейского корпуса, которым командовал генерал кавалерии барон Людвиг фон Шлотхейм. На следующий год – в 1883 г. – Шерфф стал командиром бригады. И наконец, в 1888 г. он достиг вершины своей карьеры: в этот год он получил звание генерал-лейтенанта и пост командира 33-й пехотной дивизии, дислоцированной в столице Эльзаса – Лотарингии – Страсбурге. В следующем году Вильгельм фон Шерфф вышел в отставку и скончался в 1911 г.
Ниже приводится статья «Автоматизм Шерффа», опубликованная во втором томе книги «Стратегия в трудах военных классиков» в 1926 г.
...
К.А. Залесский
* * *
Генерал Шерфф был авторитетнейшим профессором берлинской Военной академии в 70-х и 80-х гг. Широко известным писателем он становится позже, с выходом в отставку, когда он написал свой набросок «Учение о войне» (1897) и ряд исследований о наступлении в бою (1906).
Мысль Шерффа сложилась на углубленном анализе событий войны 1870 г. Представление об эволюции было чуждо Шерффу; отсюда вытекала его строгая, почти враждебная критика германских побед в франко-прусскую войну. Наполеон для Шерффа много выше Мольтке, тактически беспомощного старика, не умевшего справиться с анархией встречного боя в его «диком состоянии», стихийно бушевавшей на полях сражений 1870 г. Тактические и стратегические взгляды Шерффа по своей консервативности гораздо ближе к французской школе военной мысли, чем к германской. В своем отечестве Шерфф получил прозвище прусского Драгомирова; действительно, если Шерфф не воевал ни с техникой, ни с огнепоклонничеством, то он занимал чисто драгомировскую по непримиримости позицию в вопросах воспитания и управления. Если Драгомиров не хотел, чтобы цепи при наступлении залегали, не доверяя моральным импульсам бойца в передовых цепях, не доверяя возможности поднять под сильным огнем залегших людей, то Шерфф также не верил ни в способность младших начальников и бойцов примениться к обстановке и изобрести подходящий для данного случая способ наступления, ни в полезность проявления частными начальниками широкой инициативы, которая грозит поглотить волю полководца и создать в управлении стихию анархии. В момент, когда все распинались за отречение высшего командования от своей власти в пользу капитанов, которые будто бы теперь дают и выигрывают бои, за самоопределение бойца в сражении, за новую форму встречного боя, Шерфф занял резко враждебную всем предлагаемым нововведениям позицию. Надо наверху сохранить твердое управление, нельзя допускать никакой полководческой расхлябанности, допускающей события стихийно плыть по течению. Что же касается младших начальников, то для них имеется устав; не надо с их стороны никаких изобретений на поле сражения, а надо в точности изучить тот шаблон наступления, который дает устав, надо достигнуть искусства автоматического применения его к любой местности; рассуждающий исполнитель едва ли даст необходимую при атаке энергию; надо каждый род войск спускать из походных колонн в боевой порядок, как собак со своры, и каждый будет знать, что ему делать, и нигде не будет никаких гибельных для успеха сомнений и колебаний. Все эти мысли высказываются Шерффом, конечно, с оговорками; но они глубоко и последовательно обоснованы, приведены в строгую и ясную систему; Шерф является типичным доктринером; его доктрина, в нескольких словах, – это ежовые рукавицы как важнейший атрибут командования. Во многом здесь чувствуется протест против философского Мольтковского отношения к бою… Шерфф – комментатор Клаузевица в известном немецком издании военных классиков; замечания Шерффа очень глубоки, но по сути – враждебны учению Клаузевица; он ближе к Жомини. Многие французские авторы, несомненно, вдохновлялись трудами Шерффа в своей критике Мольтке и новейшей германской тактики; французская «доктрина» многим обязана Шерффу – вместе с последним она отрицает встречный бой.
Военное искусство делится для Шерффа на три ступени; низшая – умение владеть оружием в широком смысле этого слова, или элементарная тактика; это царство твердых правил и полного автоматизма; вторую ступень образует «учение о бое», как он называет прикладную тактику; здесь Шерфф дает уже не «твердые правила», а «определенные основы»; чтобы тактически выиграть бой, необходим известный простор, самостоятельность руководителя. Над «учением о бое», как третья ступень, высится «учение о сражении»; сражение, по Шерфу, – это тот же бой, но уже не только с тактическими последствиями, а с последствиями стратегического порядка. Любопытно, что оперативное искусство, стратегия понимается Шерффом как учение о сражении; в этом уже явно обнаруживается развитие доктрины Жомини. Для стратегии Шерфф уже отказывается, по крайней мере принципиально, и от определенных основ и склонен признать лишь «общие точки зрения».
Впрочем, в самой стратегии Шерфф различает три этажа: наверху – стратегия, как применение войны для достижения политической цели – мира. Это область деятельности ответственного политика и верховного главнокомандующего. Средний этаж стратегии – это применение на войне вооруженных сил и имеющихся в стране средств для достижения военно-политической цели обезоружения противника. И низший этаж стратегии, наиболее ограниченный, – это применение действующих вооруженных сил для чисто военной цели победы и завоевания. Последним главным образом и занят Шерф, а приведенная хитрая классификация, кажется, предназначена прежде всего как оружие отпора политикам в роде Бисмарка или гражданским историкам в роде Дельбрюка, которые пожелали бы установить непосредственный контакт с конкретным решением стратегических проблем.
Мы приводим очень яркую главу Шерффа «О вождении войск» из его труда «Учение о войне» [136] . Почти все писатели по стратегии избегают всего, что имело бы отдаленное сходство со схемой; дальше критики и анализа почти никто не идет. Шерфф хотя и признает в оперативном искусстве только «общие точки зрения», однако вносит много порядка и определенности в понимание их. Если мы значительно ушли сейчас от толкования многих вопросов Шерффом, например, в определении местопребывания старшего начальника в бою [137] , то в методологическом отношении его система вопросов представляет крупный интерес. Читатели сами могут проверить добротность схемы Шерффа, поставив себя мысленно в положение вождя любой операции и попробовав проанализировать обстановку в предлагаемом Шерффом логическом порядке. И если некоторые, может быть, назовут схему Шерффа оперативной «хрией» [138] , то другие, более внимательные читатели, найдут в ней и полезные, поучительные мысли.
Много жестокой правды высказывал Шерфф увлекающимся представителям передовых течений в тактике и стратегии. Германские уставы держались, в общем, среднего фарватера между мыслями Шерффа и резко противоположными воззрениями Шлихтинга. Система, метод, ясность были на стороне Шерффа; понимание эволюции – на стороне Шлихтинга. Но в борьбе этих двух направлений консервативную критику Шерффа ни в коем случае нельзя упрекнуть в том, что она только задерживала развитие германской военной мысли; она отсеивала многие заблуждения, заставляла смутные новшества принимать чеканные формы, заставляла читателей и всю германскую армию отдавать себе ясный отчет, чем она жертвует из своего старого багажа, делая шаг вперед.
Изучение трудов Шерффа представляет и сейчас значительный интерес для каждого, желающего углубиться в понимание вопросов военного искусства. Мы лично обязаны изучением его трудов весьма многим, хотя в корне не разделяем его антиэволюционную точку зрения.
