Текст книги "Рэмбо под солнцем Кевира"

Автор книги: Конрад Граф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Глава 2

Пилот посадил самолет там же, где в прошлый раз высадил своего пассажира – у крайних домов Тебеса. Он выключил мотор и стал ждать. Но прошел час, и никто не появился. Господин Фуад не объяснил ему, должен ли он просто ждать этого Камаля, или же обязан найти его. Господин Фуад сказал: «Лети в Тебес и привези господина Камаля». Больше он ничего не сказал. Значит, главное – привезти. И если он сам не идет, его нужно найти.

И тогда пилот спустился на землю и пошел в город. Солнце стояло над головой и палило так нещадно, что скоро пилот почувствовал себя дурно. На свое счастье, он сразу же встретил полицейского.

– Здравствуйте, господин. Добро пожаловать в наш город, – полицейский улыбался так, словно встретил родного брата. – Теперь вы сами решили отдохнуть у нас? И правильно сделали. Тебес – лучший город в мире. Это единственное место в этих краях, где растут финики и цитрусовые. Поэтому все иностранцы…

Пилот поднял руку и застонал – его и без этих речей мутило.

– Остановитесь ради Аллаха! Я прилетел не отдыхать. Я прилетел за человеком, которого оставил здесь в прошлый раз.

Прекрасный был человек! – вспомнил полицейский. Ему очень понравился наш город и пустыня. Он любовался отсюда Деште-Кевиром.

– Почему вы сказали был? Он что умер?

– Что вы такое говорите! Почему умер? – вытаращил глаза полицейский. – Он собирался совершить паломничество в Мешхед, но так был восхищен нашим городом, что…

– Так где он сейчас? – оборвал его пилот раздраженно.

– Кто? – не понял полицейский.

– Тот человек, который собирался в Мешхед, – сдерживая раздражение, напомнил пилот.

– Как где? – удивился полицейский. – Он сразу же пошел в чайхану. Куда же еще?

– И что он – до сих пор сидит в чайхане? – пилот уже совсем ничего не соображал.

– Зачем сидит? – обиделся полицейский. – Хочет сидит, хочет гуляет. Разве у нас негде погулять?

– В какую чайхану он пошел? Где это?

– Я мог бы проводить вас, если бы не был так занят, – полицейскому совсем не понравился этот человек, который все время не дает говорить и не интересуется его городом, и он махнул за плечо рукой. – Там, в парке Гольшан.

Пилот поплелся вдоль длинной узкой улочки и вскоре вышел к парку. Дойдя до первого же арыка, он опустился на колени и долго плескал себе холодной водой в разгоряченное лицо. Потом увидел чайхану и поднялся к ней по террасовым уступам. Чайханщик встретил его широкой улыбкой, а это уже стало раздражать пилота, – чему в такую адскую жару можно улыбаться?

– Господин хочет пообедать? – спросил чайханщик.

– Нет, принеси мне кувшин дуга, – пилот снял ботинки и сел на разостланный ковер. – Как тебя зовут?

– Давуд, господин. А может быть, яичницу?

– Можно и яичницу, – пилот только сейчас, в тенистом парке, почувствовал, как проголодался. – И кусок жареной баранины, добавил он вслед Давуду.

Пока жарилось мясо. Давуд принес дуг и поставил перед гостем яичницу.

– Скажи мне, Давуд, – спросил пилот, выпив две чашки дуга подряд, – три дня назад у тебя был гость. Где он сейчас?

– Какой гость? – удивился Давуд. – У нас здесь всегда гости.

Он сразу понял, о каком госте спрашивает этот господин, который не очень-то ему понравился. Понял он, что и мозги у господина разжижены не только от жары, и решил пошутить.

– Если вы говорите об арабе по имени Камаль, уважаемый, то я его помню. Красивый араб, высокий, сильный.

– Ну, конечно, о нем! – пилот был явно обрадован, что наконец-то ему удалось найти этого Камаля. – Где он?

– Я думаю, уважаемый, – вздохнул Давуд, – он уже в Ширазе.

– Что ему делать в Ширазе? – удивился пилот.

– Как что? – удивился и Давуд. – Ведь чтобы попасть в Мекку, надо идти через Шираз. Иначе в Мекку не попадешь.

Пилот глубоко задумался, но вдруг вспомнил полицейского.

– А полицейский мне сказал, что он собирался в Мешхед.

– Ну да, в Мешхед, – подтвердил Давуд. – А потом передумал и решил идти в Мекку. Он очень хотел стать хаджи.

Давуд принес мясо и долго смотрел, как гость медленно жует его, наморщив свой маленький низкий лоб. О чем он мог думать и кто послал его за человеком, осмелившимся в одиночку уйти в пустыню? А ведь Камаль торопился и мог попасть в крепость к тому времени, когда в той стороне сегодня ночью что-то громыхнуло и осветило заревом Кевир. Но об этом Давуд не позволил себе даже размышлять. Пусть все думают, что скоро одним хаджи станет больше.

Абдолла-хан был в ярости. Этот растяпа пилот нарушил все его планы. А главное – уходило драгоценное время, каждый час которого мог обернуться для него крахом всех надежд. Ведь в любую минуту Аятолла мог договориться с президентом Штатов о выкупе заложников, об их обмене. Да достаточно президенту извиниться перед новым правительством за политику Америки в Иране – и заложники будут выпущены на свободу. Аятолла только этого и ждет от президента. И кто знает, в какую минуту одумается президент. Может, именно в эту, – после позорного провала десантной операции.

И этот идиот утверждает теперь, что Камаль ушел в Мекку! Какая Мекка? В Мекку должен уйти он, Абдолла-хан! Неужели этот тупоумный осел смеется над ним, намекая на Саудовскую Аравию? Но не сам же он мог догадаться о его планах? Фуад? Как бы ни был подозрителен Абдолла-хан, мысль о предательстве Фуада не укладывалась у него в голове. Этого просто не могло случиться! Но ведь намек был таким прозрачным!

Абдолла-хан с ненавистью посмотрел на перепуганного, ничего не понимающего пилота. Или он уж слишком туп, или почему-то уверовал в свою безнаказанность. Но сейчас Абдолле-хану было не до него.

– Пока я тебя посажу в камеру, – сказал он. – Я хочу, чтобы ты хорошенько подумал, прежде чем я спущу с тебя твою ослиную шкуру.

Он вызвал охрану и велел проводить дрожащего от страха пилота в подземелье. После этого он отправил половину своих учеников в Кум, а другую половину в Тегеран. Ведь не мог провалиться Мохаммед Барати сквозь землю! Если его и похитили, то держат или здесь – в Куме, или в столице. Абдолла-хан не исключал, что он мог встретиться с Али, и поэтому приказал найти Али в Тегеране и не спускать с него глаз.

Когда школа опустела, Абдолла-хан немного успокоился. Оставалось только ждать. Ждать Камаля, который будет теперь добираться через пустыню до Кума, по милости этого идиота, не меньше двух-трех дней. Больше ничего не оставалось делать.

Глава 3

Когда все девять трупов в целлофановых мешках уложили рядами в котельной и послышался скрежет засова, Рэмбо мог наконец вздохнуть полной грудью и открыть глаза. Все это было не самое страшное. И оно осталось позади. Жаль, сняли с него часы, и он не знал, сколько теперь времени. Но ведь можно приблизительно и подсчитать.

Вся эта заваруха началась в полночь. А с рассветом прилетели иранские вертолеты. Было шесть тридцать, он посмотрел тогда на часы. Несколько минут сарбазы осматривали новенькие американские вертолеты, сгоревший самолет-заправщик, лопасти несчастного вертолета, отброшенные взрывом на несколько ярдов в сторону. Только потом они сбросили полотно с мертвых, и кто-то невесело пошутил:

– Какие аккуратные эти американцы, они даже приготовили нам трупы, чтобы легче было их пересчитать.

– И любезно доверили нам их похоронить, – добавил другой. Сарбазы обшарили у всех карманы, сняли часы, у кого они были, и стали запихивать трупы в приготовленные целлофановые мешки. Вот здесь Рэмбо и забеспокоился. Если мешок завяжут слишком крепко, он непременно раздует его своим дыханием, пока не задохнется. Но если узел даже даст возможность дышать, мешок сразу запотеет и выдаст его.

Но, слава Богу, сарбазы не стали канителиться и, не откладывая дела в сторону, загрузили мешки в вертолеты. Они не бросали их с раскачки, не валили друг на друга, а словно боясь попортить товар, клали рядом, мешок к мешку, лицом вниз, чтобы не видеть страшные лица. Вот тут-то в один из удобных моментов Рэмбо и прорезал целлофан концом ножа рядом с лицом.

На все это ушел, наверное, час с небольшим. Значит, в восемь они взлетели и взяли курс на Тегеран.

В полете трясло, как на ухабистой дороге, и Рэмбо мог позволить себе эти полтора часа перемещать участки своего тела так, чтобы не отлежать на металлическом полу. Он даже расширил пальцами дыру и дышал в нее ровно и спокойно. Итак, девять тридцать.

На аэродроме уже ждали грузовые машины. Из обрывков разговоров Рэмбо понял, что их было не меньше десятка, видно, иранцы надеялись заполучить гору трупов. Кто-то подал мудрую команду грузить по три мешка на борт. Это должно было выглядеть очень внушительно – получался чуть ли не караван. И еще по меньшей мере час тряски на машине позволил Рэмбо не стеснять себя в дыхании.

Получается, что до десяти тридцати он был обычным пассажиром, лишь несколько скованным в движениях. Но это его никогда не угнетало и не раздражало, ведь он занимался йогой, и самосозерцание всегда доставляло ему удовольствие. Когда Рэмбо достигал нирваны, абсолютной отрешенности от внешнего мира, он чувствовал себя на верху блаженства.

Когда машины остановились и он услышал знакомый хриплый голос толстяка (часто же ему приходится кричать!), провожающего неверных в ад, то понял, что "караван" достиг цели. Прославив всемогущего Аллаха, толстяк снова напомнил всем, что так будет с каждым, кто… Это Рэмбо уже слышал и поэтому стал отрешаться от внешнего мира. Это ему не удалось, потому что минут через десять машины снова тронулись и остановились, видимо, у подъезда посольства. Мешок взяли за четыре угла и долго несли по переходам и этажами. Потом положили на что-то жесткое (цементный пол?), и кто-то грубым голосом сказал:

– Можете любоваться на своих спасителей, господа. Ваш президент не жалеет своих людей. Он не мог их даже похоронить и бросил, как собак, посреди пустыни. Тьфу! – говоривший презрительно плюнул, и наступила странная пауза.

– Что это? – раздался в тишине испуганный молодой голос.

– Дыра, – грубый голос недоумевал. – Ну и что? Хочешь заштопать?

И Рэмбо понял, что произошло: его мешок, видно, лег так, что сморщился и вместо незаметного разреза получилась дыра. В этот момент он, наверное, совсем перестал дышать.

– Ну и что? – переспросил зло грубый голос.

– Нужно бы засунуть его в другой мешок, – неуверенно произнес молодой голос. – Он ведь будет пахнуть.

Все захохотали.

– Заткни тогда себе нос! – сказал грубый голос. – Пусть нюхают, – это их гость, а не твой. Пошли.

Раздался топот многих ног, и дверь захлопнулась.

Рэмбо стал думать. Когда он начал думать, было уже, наверное, около одиннадцати.

А думал он об одном: открыться или не открываться перед заложниками? Он мог бы тихо пошевелиться или вздохнуть, чтобы не напугать их и не заставить закричать от невольного ужаса. А потом спросить, где может находиться Том Пери. Ведь ему нужно знать только это и ничего больше. Но могли ли они знать, где Том? Скорее всего, они и сами не знают, где находятся. Тогда зачем открываться? Чтобы рассказать, что это за парни лежат перед ними? Совсем неподходящее место для рассказов. И вообще Рэмбо не доверял всем этим чиновникам-чистоплюям. Ведь обязательно кто-нибудь да взвизгнет, а еще хуже станет требовать врача или представителя общества Красного Креста. Нет уж, лучше сосредоточиться и послушать, о чем говорят эти дипломаты. Ведь не молчат же они все время!

Кто-то стал молиться. Рэмбо не знал, есть ли в посольствах священники. Но "со святыми упокой" он прочитал отменно. Потом наступила пауза, послышались вздохи, и начался неторопливый разговор. Точно на поминках, подумал Рэмбо. Посольские долго гадали, кто бы это мог пострадать за них. Но в самом тоне разговора чувствовалось удовлетворение и гордость: видите ли, за них люди отдают свои жизни! Дерьмо, подумал Рэмбо. Да, может, один Боб Симеон стоил больше всех вас вместе взятых и с послом в придачу. В то время, как вы подшивали никому не нужные бумажки, Боб уже думал, как защитить национальную гордость страны, спасти родину от позора. Все-таки он, Рэмбо, правильно сделал, что не открылся этим самовлюбленным господам. Ничего хорошего из этого бы не вышло.

Потом разговор перешел на сами трупы. Посольские стали тихо, но зло возмущаться поведением моджахединов, которые взяли в обычай доставлять им сюда покойников.

Это варварство, – сказал первый, – держать живых людей с мертвецами!

– Они хотят заразить нас трупным ядом, – поддержал его другой. – Ведь это зараза! При такой жаре…

– Дикость! – перебил его первый.

От негодования они даже задохнулись и сразу же замолчали. Молодой неунывающий Боб стал заразой! О чем они говорят! О, как велико было сейчас желание вскочить и вытаращить на них глаза, чтобы они наложили в штаны и задохнулись в собственном дерьме. И Траутмэн хотел, чтобы Рэмбо помог ему освободить этих слизняков! Ведь они еще год просидят на заднице и палец о палец не ударят, чтобы самим попробовать выбраться отсюда. Ведь их пятьдесят здоровых мужиков! Нет, будут ждать, пока за них еще погибнут несколько десятков симсонов. А когда их все же кто-то освободит, станут требовать извинений от иранского правительства.

Мозг Рэмбо клокотал, но сердце его билось так же размеренно и спокойно, как и прежде.

Наконец, он услышал имя Тома Пери! Судя по разговору, это имя не давало им покоя. Здесь, куда не доходило никаких вестей, это, видимо, была для посольских последней и единственной новостью. И новость эта была тоже связана со смертью.

– Том никогда не жаловался ни на какие болезни, – сказал первый. – Накануне ареста я играл с ним в теннис, и он носился по корту, как заяц.

– Но ведь бывает вдруг…

Начал было второй, но первый сразу же перебил его:

– Не бывает! Вы имели в виду инсульт или нечто подобное! Ха-ха! Только не с Томом. Я все же думаю, его убили.

– Чепуха! – оборвал третий. – Заложников убивают, когда хотят запугать и этим самым ускорить те или иные события. Поэтому об этом официально объявляют, иначе убийство становится бессмысленным.

После небольшой паузы второй тихо спросил:

– Так вы все-таки полагаете, что его просто перевезли в другое место?

– Только так, – уверенно сказал третий. – Не забывайте, Том Пери – миллионер и сын миллионера. А резать курицу, несущую золотые яйца, не станет даже сумасшедший. Так что успокойтесь и не слишком убивайтесь о своем Томе.

– Но тогда, к чему весь этот спектакль?

– К чему… – хмыкнул третий. – К тому же, к чему похищают золотые музейные безделушки, – чтобы перепродать! Да заткните вы кто-нибудь эту дыру – он уже начинает смердеть!

Рэмбо понял, что речь пошла опять о дыре в его мешке, и приготовился к худшему. Но, на его счастье, послышался тихий голос того, кто читал над ним молитву.

– Не тревожьте покойного, – сказал он. – Это нехорошо.

И все замолчали. Значит, Тома здесь нет, и он уже у Абдоллы-хана! Рэмбо даже не понял, обрадовала его эта новость или огорчила. Если бы Том был здесь, он увел бы его уже сегодня. И ему было обидно, что так нескладно получилось. Но ведь он знал, что Абдолла-хан сделает все, чтобы заполучить Тома. И Фуад, конечно же, поторопил своего саркара. Ну что ж, теперь будет проще. И Том почти уже на свободе. Обрадовавшись за Тома, Рэмбо стал теперь думать о себе. Но его размышления были нарушены самым хамским образом. Открылась дверь, и послышался топот множества ног.

– Конечно, – сказал знакомый грубый голос, – вам следовало бы оставить их до утра. Ведь вы боитесь ночью покойников? – он рассмеялся. – Но здоровье Тегерана нам дороже. Мы принесем их вам утром. Вы с ними проститесь перед тем, как мы их бросим собакам.

Рэмбо подняли и опять понесли по переходам и лестницам. Наконец, заскрежетал засов, открылась дверь, и его положили на цементный пол. И вот когда дверь снова закрылась и засов стал на место, и он понял, что до утра его уже не побеспокоят, то вздохнул полной грудью и открыл глаза.

Стало быть, сейчас полдень.

Глава 4

– Фуад, – спросил Абдолла-хан, – где мы нашли этого пилота?

– Вы имеете в виду сарвана?

– Неужели он был капитаном? – удивился Абдолла-хан. – Но он же круглый идиот!

– Это армия, саркар, – пожал плечами Фуад. В ней великий Фирдоуси может быть обычным сарбазом, а вьючный осел – сарваном. На все воля Аллаха.

Абдолла-хан рассмеялся. Он был в прекрасном настроении. Что ни говори, а Том Пери в его руках! Как только вернутся Камаль с Али и положат на стол чеки, или то, что может заменить их, все будет кончено. И все исчезнут бесследно. Об этом он позаботится заранее. Фуада жалко, все-таки он был верным псом. Но ведь Абдолла-хан и так продлил ему жизнь, и он должен быть благодарен за это. Теперь нужно продлить жизнь пилоту, этому бывшему шахскому сарвану – единственному человеку, в котором у него теперь была нужда. Но надо быть уверенным в нем. И Абдолла-хан, не переставая смеяться веселой шутке, похлопал Фуада по плечу.

– Клянусь Аллахом, ты хорошо сказал! И знаешь, я вспомнил: мне порекомендовал этого пилота мой старый приятель, – Абдолла-хан перестал смеяться и серьезно посмотрел на Фуада. – Понимаешь, этот сарван показался мне каким-то странным, когда возвратился из Тебеса. Откуда он взял, что Камаль отправился в Мекку? Таким, как Камаль, прямой путь в ад, а не к святым местам. Почему он заговорил о Мекке?..

– Думаю, саркар, над ним кто-то пошутил.

– Я тоже так думаю, – согласился Абдолла-хан. – И все же я прошу, поговори с ним. Я все-таки хочу убедиться, что он просто глуп. Ты понял меня, Фуад?

– Понял, саркар. Я сделаю, как вы велите.

Фуад поклонился и вышел. Значит, Абодолла-хан совершенно уверен в успехе своего плана, если его уже заинтересовал пилот.

Фуад спустился вниз и открыл камеру. Это была пустая бетонная коробка, в углу которой стоял на коленях и молился бывший сарван шахских ВВС Фуад не стал ему мешать, и молча встал у двери.

Но вот сарван сделал последний поклон, ударившись лбом о бетонный пол, вскочил и шагнул к Фуаду.

– В чем я виноват, саркар? – он весь трясся, как в лихорадке. – Я все сделал, как вы велели. Я все узнал и обо всем рассказал господину. За что он сердится на меня?

– Успокойся, сарван. Кто тебе сказал, что Камаль отправился в Мекку?

– Как кто? Чайханщик Давуд. Камаль обедал у него, а потом пошел в Мекку. Он захотел стать хаджи.

Фуад вздохнул и с жалостью посмотрел на сарвана.

– А ты знаешь, кто такой Давуд?

– Я же сказал – чайханщик. Его и полицейский знает.

– Ошибаешься, сарван. И полицейский ошибался, – Фуад помолчал и тихо, но веско добавил: – Твой чайханщик Давуд – американский шпион. Он готовил американскому десанту посадочную площадку в Кевире. А полицейский видел, как ты в тот же день прилетал к Давуду и беседовал с ним. О чем, сарван?

Сарван остолбенел.

– Саркар, но ведь вы сами послали меня!

– Разве мне кто поверит, – вздохнул Фуад. – Давуд-то уже арестован.

– Эй вай! – Ноги сарвана подкосились, он упал на колени и закрыл голову руками. Потом, вдруг вспомнив о чем-то, он резко поднял голову. – Саркар, но ведь Камаль тоже с ним беседовал.

– Камалю будет еще хуже – ведь он иностранец. Сарван застонал.

– Что тебе обещал господин? – спросил Фуад.

– Содрать шкуру, – глухо проговорил сарван.

– Это плохо, – задумался Фуад. – Ты знаешь, наш господин всегда держит свое слово.

Сарван обхватил руками ноги Фуада и прижался к ним лицом.

– Саркар, спасите меня! Я буду вашим рабом до конца своих дней! Я буду вам мыть ноги перед сном… – сарвана душили слезы, и он уже не мог договорить, что еще готов делать для саркара.

– Успокойся, сарван, – Фуад помог пилоту подняться и спросил: – У тебя ведь всегда самолет с полным баками?

– Конечно, саркар, так велел господин, – пилот наморщил лоб, но так и не мог понять, к чему задал этот вопрос саркар.

– Ты мне нравишься, сарван, – сказал Фуад, – и я попробую что-нибудь сделать для тебя. Но ты ничего не должен говорить господину о нашей встрече, – мы просто с тобой беседовали. Ты ведь знаешь, как вспыльчив наш господин, – одному Аллаху известно, что он может подумать.

– Я буду уповать на вас, саркар! – пилот бросился на колени и обнял ноги Фуада.

– Уповай на Аллаха.

– Ну и что, Фуад, наш сарван просто глуп или слишком хитер? Фуад улыбнулся.

– Просто глуп, саркар.

– Я так и думал, – Абдолла-хан был доволен ответом. – Это хорошо, Фуад.

– Но если позволите?.. – добавил Фуад.

– Говори.

– После того, как он посидит в мешке еще сутки или двое, преданнее его собаки вы не найдете. Он вам ноги будет мыть за то, что вы не содрали с него шкуру.

Абдолла-хан рассмеялся. Он хотел сказать, что всегда нужно иметь под рукой того, кто обязан тебе жизнью. Но вспомнив о самом Фуаде, промолчал.

– Хорошо, – сказал он, – пусть посидит. Он ведь нам сейчас все равно не нужен.

– Не нужен, саркар, – согласился Фуад.