Текст книги "Рэмбо под солнцем Кевира"

Автор книги: Конрад Граф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Глава 2

– Он здесь, саркар.

Молодой безусый страж исламской революции в зеленой рубахе нараспашку, широких темных шароварах и драных гиве, надетых на босу ногу, со скрежетом отодвинул железный засов. Он мог не подчиняться ни правительству, ни аятолле, но Фуад был правой рукой самого Абдоллы-хана, и этим сказано больше, чем надо. Если все в воле Аллаха, то его карающий меч держал сейчас таинственный и всемогущий Абдолла-хан.

– Подожди меня здесь, – Фуад вошел в котельную и закрыл за собой дверь.

С драного ватного тюфяка, лежащего на фундаменте котла, быстро поднялся заросший черной щетиной человек в помятом костюме, подошел к Фуаду и внимательно посмотрел ему в лицо.

– Кто вы? – спросил он по-персидски. – Кажется, я вас раньше не видел?

– Не видели, – покачал головой Фуад. – Можете говорить по-английски.

Фуад осмотрел котельную и подошел к толстой трубе, идущей по полу вдоль стены.

– Присядем, господин Пери? Том усмехнулся.

– К сожалению, кресла предложить не могу, – он подождал, когда сядет гость, и сел рядом. – Итак, кто же вы?

– Зовите меня просто – Фуад. Мое полное имя вам трудно запомнить, – как бы извиняясь, Фуад улыбнулся Тому. – Скажите, господин Пери, как случилось, что вы оказались в посольстве в тот момент, когда… Ну, вы понимаете, о чем я говорю.

– Я хотел обговорить свой отъезд на родину.

– Вы хотели покинуть Иран? Почему?

Неужели это нужно объяснять, господин Фуад? Том резко встал и повернулся лицом к странному гостю. – Вы так и не сказали, кто вы. Ваше имя мне ничего не говорит. Вы представляете правительство, канцелярию аятоллы или?..

– Вот именно, господин Пери, – или.

– Я так и подумал, – Том сел на тюфяк и отвернулся, показывая всем своим видом, что дальнейший разговор его совершенно не интересует. – Вы обратились не по адресу, господин Фуад. Я бизнесмен и в ваши игры не играю.

Фуад с сочувствием посмотрел на Тома.

– Напрасно вы так со мной, господин Пери. Разве я могу вас обвинять в чем-нибудь недостойном? Вы носите фамилию отца, имя которого…

– Не трогайте моего отца! – Том вскочил со своего ложа и зло посмотрел на Фуада. – Вы недостойны произносить даже его имя.

Фуад спокойно посмотрел на Тома снизу вверх.

– Разве я осмелюсь упоминать имя такого уважаемого человека? Я просто хотел сказать, что ваш отец, видимо, не останется безучастным к судьбе сына.

В глазах Тома мелькнула догадка, ему показалось, что он понял намерения этого Фуада.

– Вы говорите о выкупе? – спросил он. – Отец вам выплатит любую сумму.

– Мы не торгуем людьми, господин Пери.

– Тогда чего же вы хотите? – Том отказывался что-либо понимать.

– Господин Пери, Аллах свидетель, лично мне ничего не нужно. Я в своей жизни привык довольствоваться самым малым. Для меня всегда было достаточно, если человек сохранял чувство благодарности.

– Господин Фуад, вы можете быть уверены, что это чувство мне совершенно не чуждо. Мое воспитание…

Фуад быстро встал и выставил перед собой ладонь.

– Вы опять меня не поняли, господин Пери, – сказал он с искренним сожалением. – Ведь я вам ничего не предлагал и ничего не обещал. Не так ли?

Том хмыкнул и снова сел на свой тюфяк.

– Какой-то бессвязный разговор, – пробормотал он, и вдруг его осенило. – Послушайте, ведь за меня могут поручиться ваши же иранские бизнесмены, которые прекрасно знают меня и с которыми я до конца оставался в самых добрых отношениях. Свяжитесь с ними!

– Кого вы, например, имеете в виду?

– Думаю, одного имени уважаемого Мохаммеда Барати будет достаточно, чтобы оправдать меня в глазах правительства и общественности.

Лицо Фуада окаменело. Как же он мог забыть о Мохаммеде Барати! И теперь, когда Пери напомнил ему о нем, все стало на свои места. Фуад был так потрясен своим открытием, что стал возносить про себя молитву во имя Аллаха, великого и всемогущего, просветившего его разум и открывшего путь к земному спасению.

– Что с вами? – Том встряхнул Фуада за плечо. – Вам плохо?

– Все прошло, господин Пери, – Фуад вздохнул глубоко и улыбнулся. – Просто здесь душно. Вам нельзя тут долго находиться.

– Я тоже так думаю, – Том почувствовал, что Фуад чего-то не договаривает, и в нем стала зреть надежда. – Так что вы мне скажете о Мохаммеде Барати? – напомнил он.

– Все в руках Аллаха, – Фуад поднял голову к потолку. – Аллах всемилостив и милосерден. Господин Пери, я хотел бы, чтобы наш разговор остался между нами. Это в ваших интересах, уверяю вас И еще одно. Никому – слышите? – никому больше не называйте имя Мохаммеда Барати. Это уже не в ваших интересах.

Том удивленно вскинул голову и хотел попросить объяснений, но Фуад уже открыл дверь и, обернувшись, сказал:

– Я попрошу, чтобы вам приносили книги и газеты.

Дверь захлопнулась, и снова раздался противный скрежет засова.

– Ну и что ты скажешь, Фуад? Садись, пожалуйста, удобнее и рассказывай, – Абдолла-хан усадил своего помощника в кресло и сел напротив. – И что же это такое – Том Пери?

Кабинет Абдоллы-хана был невелик, и в нем не было ничего лишнего – стол с телефоном, два кресла, лавка вдоль стены. Пол покрывал недорогой выцветший ковер. Абдолла-хан не хотел, чтобы даже обстановка в его кабинете привлекала внимание.

– Ничего особенного, саркар, – сказал Фуад, глядя своему господину прямо в глаза. – Воспитанный интеллигентный молодой человек. Он очень огорчен, что все так получилось. Вы правы, саркар, я тоже убедился, что Том Пери не имеет никакого отношения к шпионскому гнезду. Он случайно оказался в посольстве.

– Я был изначально уверен в этом, – кивнул Абдолла-хан. – Это чистый бизнесмен, которого совершенно не интересует политика. И что же он думает о своем будущем?

– Он уверен, что все уладится, саркар. Что все недоразумения между нашими странами исчезнут, и мы снова, как и прежде, станем друзьями, – Фуад подумал и добавил: – Мне показалось, что он готов с отцом вложить в исламскую революцию любые средства, чтобы доказать свое лояльное отношение к ней.

Абдолла-хан закрыл глаза. Лицо его оставалось бесстрастным и непроницаемым. Но Фуад хорошо знал своего господина и прекрасно понимал: то, что он сейчас сказал, было главным: Ральф Пери готов выкупить сына за любые деньги. А теперь Абдоллахан, проглотив эту новость, медленно, не торопясь, переваривал ее.

– Как ты думаешь, Фуад, – спросил он наконец, глядя в глаза своему собеседнику, – исламская революция может принять от американского империалиста помощь?

– Если это будет угодно Аллаху, саркар, – Фуад наклонил голову.

– Ты прав, Фуад, все в руках Аллаха. Но я подумал вот о чем. Ведь заложников иногда убивают – чтобы поторопить события. Будет очень жаль, если это произойдет с Томом Пери. Революция от этого только потеряет. Ты согласен со мной, Фуад?

Фуад не поднял глаз.

– Мое мнение ничего не значит, саркар. Но мне было бы очень обидно, если бы Том Пери упустил возможность помочь исламской революции.

Абдолла-хан поднялся, опустив руку на плечо Фуада.

– Благодарю тебя, Фуад. Мы подумаем обо всем этом, и да поможет нам Аллах.

Глава 3

Рэмбо и Али вышли из вокзала города Кум на улицу, и их сразу подхватил могучий поток тысяч паломников. У Рэмбо в глазах зарябило от яркого и красочного разноцветья: кремовые чалмы из Джушегана, войлочные шапки из Бафка, велюровые шляпы из Тегерана, зеленые и желтые тюбетейки из Рафсанджана, фиолетовые ермолки из Мешхеда, кепки из Резайе, черные и серебристые папахи из Себзевара, голубые фески из Санандаджа, клетчатые деревенские платки – все это перекатывалось волнами и устремлялось туда – к центру. Здесь невозможно было заблудиться – все улицы города, переулки и закоулки, постройки и даже двери и стены были ориентированы на Священную площадь, на которой высились минареты и горели в лучах заходящего солнца купола Золотой мечети, где и находилась гробница сестры имама Резы – Фатимы.

Рэмбо и Али издалека полюбовались воротами мечети, напоминающими каменные кружева, и за Священной площадью, в окружении десятков лавок и лавчонок, увидели огромное здание гостиницы. На ее западной стороне, над входом висела вывеска: "Уповая на Аллаха", а чуть ниже – другая: "Гостиница Бахар". Два паломника вошли в дверь и сразу же попали в живительную атмосферу оазиса. Духота и суета города остались там, снаружи, а здесь царило спокойствие, во всем чувствовались размеренность и основательность.

Услужливая и внимательная администрация в мгновение ока отвела богатым гостям из Каира двухместный номер "на неопределенное время" и, пожелав им спокойного отдыха, оставила в покое. Рэмбо тут же, привалившись к двери, сел на пушистый, наверное, в три пальца толщиной ковер и посмотрел на Али.

– Я думаю, – сказал он, – нам не следует здесь задерживаться. Когда сторожевую собаку берут из конуры и кладут с собой на диван, она теряет нюх и превращается в домашнюю кошку.

– Камаль, – засмеялся Али, – если бы ты не показал им свой толстый кошелек, они наверняка предложили бы тебе собачью конуру.

На это Рэмбо ничего не возразил. Никак он не мог привыкнуть к толстому кошельку!

– Пожалуй, это так, – согласился он вставая. Пойду искупаюсь.

– Я закажу обед в номер, – предупредил Али. – Майор Кэнби был прав: незачем лишний раз болтаться среди паломников. Что тебе заказать?

– Гуся с яблоками, – буркнул Рэмбо и скрылся в ванной.

Городской парк, расположенный почти рядом с гостиницей, был когда-то кладбищем. Со временем деревьев здесь стало больше, чем могил. Но, кажется, лавок и магазинов, которые окружали парк, было еще больше, чем деревьев. Здесь можно было купить такие уникальные вещи, которые не найдешь ни в одном музее мира: обломок кафеля от несуществующего мавзолея Чингис-хана, древнюю монету шаха Аббаса, отчеканенную в единственном экземпляре, кусок материи от походного плаща великого царя Кира, сандалию, утерянную праведным халифом Омаром, и многое-многое другое, что или представляло историческую ценность, или свидетельствовало о высоком искусстве предков.

Тут же, чуть в стороне, гудел, точно шмелиный рой, базар. В его узких проходах смешивались все запахи – кардамона и розовой воды, сэдра и хны, влажной земли и свежей зелени, кипящей лапши и жареной баранины. И только тяжелый кислый дух, которым тянуло порой из рядов валяльщиков войлока, портил общее впечатление.

В мастерской Ага-Махди валяли войлочные шапки. Сам хозяин, потерявший несколько лет назад глаз, с годами стал бояться ослепнуть совсем и переложил работу на двух своих помощников. Ага-Махди не был разговорчивым собеседником и все свое время проводил в задней комнате за пиалой крепкого душистого чая.

Сегодня он еще не успел заварить чай, как к нему вошел один из помощников.

– К вам гость, баба, – сказал он и, помолчав, добавил: – Говорит, что старый знакомый.

– Как его зовут? – спросил Ага-Махди недовольно.

Он не любил гостей, а старых знакомых у него уже не осталось: одни умерли, другие разъехались, третьи пропали, а многих он и сам бы не хотел видеть.

– Он говорит, что вы его узнаете сами, баба.

Ага-Махди засопел, но ничего не оставалось делать, – не отказать же человеку в гостеприимстве!

– Ладно, – сказал он ворчливо, – зови. И принеси мне еще одну пиалу.

Помощник вышел и сразу же возвратился с гостем и пиалой в руке. Он поставил пиалу на кошму перед хозяином и плотно прикрыл за собой дверь с другой стороны.

– Мир дому твоему, Ага-Махди. Да продлит Аллах твои годы. Ты совсем перестал видеть, что не узнаешь меня?

На Ага-Махди смотрели из-под черных сросшихся бровей темные, чуть навыкате, глаза. Голова валяльщика затряслась, и он чуть не опрокинул медный чайник, пытаясь быстро подняться на ноги.

– Велик Аллах и милосерден! Господин…

– Просто Али.

Али помог войлочнику сесть и опустился рядом с ним.

– Значит, узнал, – улыбнулся Али. – А мне так бы не хотелось, чтобы ты потерял память. Ведь это очень плохо, когда человек теряет память. Верно, Махди?

– Верно… Али. Это плохо… Это хуже, чем потерять глаз.

– Хуже, Махди, намного хуже. Но, слава Аллаху, я рад, что ты ничего не забыл.

Разве мог Ага-Махди забыть, как шакалы из САВАКа выворачивали ему суставы, а потом, отчаявшись вытрясти из него золото, взяли да и выкололи ему глаз. Да еще и смеялись при этом. Лишиться бы ему тогда и другого глаза, если бы не подоспевший Али Мохаммед Барати. Он был тогда большим человеком в САВАКе, и он сохранил Махди второй глаз, а может, даже спас от смерти. Он убедил Махди, что чем заниматься рискованной контрабандой золота в Пакистан, гораздо выгоднее и безопаснее работать на САВАК. И он даже не спросил о золоте, из-за которого эти шакалы лишили его глаза. "Если оно у тебя действительно есть, – сказал он тогда, – пусть остается у тебя. Золото всегда может пригодиться" И оно пригодилось Махди. На него он купил себе мастерскую, нанял двух работников, а на его счету в сберегательной кассе было достаточно денег, чтобы не беспокоиться за свою старость. И счет этот постоянно увеличивался с тех пор, как он стал не пробираться в Пакистан горными тропами, а ездить в первоклассных вагонах с заграничным паспортом. У него и сейчас по ту сторону границы достаточно друзей, которые могли бы… Они многое могли – его друзья. Али знал об этом лучше других, и он вспомнил о нем, конечно же, не потому, что шел мимо.

Ага-Махди налил гостю чая и пододвинул поближе блюдо со сладостями.

– Сколько же мы не виделись, Махди?

– И не говори, баба, – сокрушенно помотал головой валяльщик. – Годы, как вода. И силы еще есть, да к чему их приложишь? Ох, баба, как меняются времена!..

Али понял Махди и не стал оттягивать время. Ради денег Махди и сейчас перейдет хоть десять границ по горным тропам.

– Времена меняются, люди остаются, – сказал он, прихлебывая чай. – Я рад, что ты жив-здоров и ничуть не изменился. Кого видишь из старых друзей?

Ага-Махди помолчал, собираясь с мыслями. Сейчас такое время, когда лучше не видеть никого. И чтобы тебя поменьше видели.

– Али, – сказал он, – ты помог, когда мне было совсем плохо, я всегда помогу тебе. Скажи сразу, кого бы ты хотел видеть?

– Фуада.

– Когда?

– Сегодня.

– Ты его увидишь, если только он в Куме.

– Найди его в Тегеране, Ширазе, Мешхеде, где хочешь, и привези сюда. Я должен его видеть.

Ага-Махди придвинулся к Али поближе и наклонился к нему.

– Скажи, Али, времена могут снова измениться?

– Все в руках Аллаха, Махди.

Ага-Махди вздохнул и провел пальцами по лицу.

– Поистине Аллах велик и всемогущ. Где бы ты хотел встретиться с Фуадом?

На Священной площади у ворот мечети в полдень. Если не придет он, приходи сам.

Али вынул из кармана и положил на кошму два золотых пехлеви.

– Это тебе на такси, Махди. И не жадничай – получишь еще. Ага-Махди быстро накрыл ладонью деньги и уперся единственным глазом в поднимающегося Али.

– Я найду его под землей, Али.

– Ты мне еще понадобишься, Махди, может, я попрошу тебя о чем-нибудь. Но может случиться и так, что к тебе придет араб из Каира. Ты сделаешь для него все, что сделал бы для меня. Ты хорошо понял, Махди?

– Аллах свидетель, я отдам за тебя последний глаз, Али.

– А я найду тебе тогда до конца дней твоих трех поводырей. Да продлит Аллах годы твоей жизни!

Рэмбо медленно ходил по базару, угощаясь халвой, сладкими лепешками с орехами, вяленым инжиром, и не сводил глаз с мастерской Махди. Время шло, но Али не появлялся. Рэмбо уже стало плохо от всех этих восточных сладостей и от дуга, который он поглощал в неимоверном количестве. Наконец Али вышел и направился в сторону городского парка. Рэмбо, с трудом отбившись от торговца, который никак не хотел отпускать его без куска брынзы, стал протискиваться сквозь толпу.

Он увидел Али у древнего надгробного камня, испещренного замысловатой арабской вязью, и подошел к нему.

– Он найдет его, – сказал Али, не отрывая взгляда от камня. – И поможет тебе, если будет нужда.

– Зачем мне его помощь? – не понял Рэмбо.

– Просто скажешь ему, что ты араб из Каира, – закончил Али и медленно пошел по тропинке.

Рэмбо шел рядом и хмурился. Через два дня он должен быть почти за триста миль отсюда – в Тебесе, в самом сердце Деште-Кевира; Али должен собрать в Тегеране шахских сторонников, чтобы устроить беспорядок у посольства в нужный момент, да еще найти своего отца, а они все играют в паломников и шпионов. Он хотел высказать Али все, но вместо это проворчал:

– Не нравится мне все это. Али улыбнулся.

– Почему же? Все идет хорошо, Камаль. Ведь это Восток!

Глава 4

Приближался полуденный намаз. Толпы паломников стали заполнять Священную площадь, вливаться узким ручейком во внутренний дворик мечети. Али стоял у левой колонны ворот и внимательно разглядывал расставленный тут же под парусиновым навесом бронзовый и медный товар чеканщика – кувшины, чаши, блюда, подсвечники. В былые времена они всегда встречались с Фуадом здесь – у левой колонны, рядом с открытой лавкой чеканщика.

С минарета раздался резкий высокий голос муэдзина, призывающий правоверных к молитве. Толпа рухнула на колени. Опускаясь на молитвенный коврик, Али задел локтем соседа и невольно скосил глаза: рядом был Фуад.

Али никогда еще не молился так истово и горячо. Именно сейчас, в эти минуты, он понял, что его ждет удача, что он найдет своего отца, и они с Камалем освободят и спасут Тома Пери. Он не мог объяснить себе, откуда вдруг пришла к нему эта уверенность, что породило ее, но он плечом касался плеча Фуада и через силу сдерживал в себе охватившую его радость. Ведь Фуад мог и не прийти. Но он пришел! И если он сейчас здесь, значит, он с Али!

– Иди за мной, – тихо сказал по-арабски Фуад, поднялся и пошел в сторону городского парка.

Али оглянулся, увидел недалеко от себя Камаля и, улыбнувшись, кивнул ему.

В дальнем конце парка стояла старая чайхана. К ней и направился Фуад. Но когда Али ускорил шаги и вошел в чайхану, то увидел, что Фуад уже выходит из нее с другой стороны. Он догнал его за густыми кустами жимолости и барбариса, в зарослях фисташника.

– За нами следят, – тихо проговорил Фуад и прислушался. – Кто?

Но Фуад приложил палец к губам и вытянул шею, пытаясь что-то рассмотреть сквозь кусты.

– Кажется, афганец, – сказал он тихо. – А может, араб. Я заметил его еще у мечети.

Али чуть не рассмеялся. Он раздвинул кусты и негромко позвал:

– Камаль, где ты?

– Я здесь.

Али и Фуад от неожиданности вздрогнули и обернулись – Рэмбо стоял сзади и спокойно смотрел на них, испытывая полное удовлетворение. Если уж этот Фуад так быстро вычислил его в городе, то в лесу, даже если в нем всего три дерева, ему, Рэмбо, нет равных.

– Это Камаль, – представил Али, – араб из Каира. Мы приехали с ним посетить святые места.

– Где бы мы могли поговорить? – спросил Фуад, не обращая внимания на слова Али. – Где вы остановились?

– В гостинице "Бахар". У нас отдельный номер, – уточнил Али.

– Прекрасно! В этот караван-сарай можно привести верблюда, и никто не заметит. Пошли?

Они обогнули заросли, чайхану и через парк вышли к гостинице.

– Скажи, Фуад, за тобой может быть слежка? – спросил Али.

– Нет. Абдолла-хан мне полностью доверяет и считает, что я ему доверяю тоже. Ему нельзя терять мое доверие. Проще убить меня.

– Но ведь сейчас ты все же заметил за собой слежку? Фуад улыбнулся.

– Видишь ли, Али, твой товарищ делал все для того, чтобы на него обратили внимание. Он таращил глаза то на меня, то на тебя, то озирался вокруг, будто за ним гонятся. А потом пошел за нами следом. Честно говоря, я даже не понял, что ему от нас надо. Извините, Камаль, я не хотел вас обидеть, – он взял Рэмбо за локоть и легонько сжал его. – Не обижаетесь?

– Но ведь и в роще вы вели себя, как малолетние скауты, – сказал Рэмбо.

– Сдаюсь! – засмеялся Фуад. – Значит, мы в расчете.

Ему сразу же понравился этот простодушный "араб из Каира" с английским акцентом. Рэмбо тоже понравилась искренность Фуада. Ну, а что касается Али, то ему было приятно, что его друзья быстро нашли между собой общий язык. Так они и вошли в обитель покоя и комфорта – веселой компанией праздных молодых людей, "уповающих на Аллаха".

Когда было съедено по челоу-кебабу и по хорошему куску брынзы, когда был выпит кувшин холодного дуга и обговорены все новости Старого и Нового света, наступила пауза. Та пауза, которая всегда отделяет пустую малозначительную беседу от того разговора, ради которого и собирается застолье. В эту паузу каждый уступает другому возможность начать разговор первым. И здесь уж все зависит от степени взаимного доверия.

Рэмбо никогда не был дипломатом, поэтому чувствовал, что его время не наступило – он выйдет на сцену тогда, когда у актеров кончатся все реплики и настанет момент действовать.

Фуад не считал себя вправе начинать с вопросов – это могло сразу же вызвать подозрительность. А ему хотелось сохранить ту искренность в отношениях, которая только что зародилась, и растерять которую было бы непозволительно.

И Али почувствовал, что пока не начнет он, пауза будет длиться до бесконечности. Ему ничего не оставалось, как начать разговор первым.

– Фуад, – сказал он, тщательно подбирая слова, – мы не виделись с тобой два года. И каких года! За это время в стране произошли такие события, что…

– Не знаешь, кому верить, а кому – нет? – перебил его Фуад. – Я не обижаюсь на тебя, Али. Ты, конечно, прав. Раньше я служил шаху, теперь – его злейшему врагу аятолле. Ты тоже раньше служил шаху, но я не знаю, кому ты служишь сейчас. Судя по тому, что ты приехал с американцем, можно предположите, что теперь ты служишь Штатам?

Рэмбо напрягся до предела. Он держал в руке стакан с дугом и так сжал его, что костяшки его пальцев побелели.

– Фуад, – мягко сказал Али, – откуда ты взял, что Камаль – американец?

Фуад грустно улыбнулся.

– Вот ты мне уже и не доверяешь. Почему же я должен доверять тебе? – Фуад, продолжая улыбаться, посмотрел на Рэмбо. – Рэмбо, скажи моему другу, кто ты.

Стакан в руке Рэмбо хрустнул, и он осторожно отпустил его. На белую скатерть потекла белая струйка дуга. Выпуклые глаза Али, казалось, вылезут из орбит. Он переводил взгляд с одного своего друга на другого и ничего не мог понять. Удивлению его не было предела. Фуад тихо засмеялся.

– Я тебя хорошо изучил, Али, и теперь вижу, что ты и в самом деле не знал, с кем приехал. А мы с Рэмбо старые друзья. Я ему уже один раз оказал услугу. В Афганистане. Помнишь, Рэмбо?

Рэмбо впился взглядом в Фуада. – Салих?!

– Наконец-то! – рассмеялся Фуад. – Я тебя тоже не сразу узнал. Ведь прошло столько времени! А потом стал вспоминать. И когда ты обошел нас в фисташковой роще, я уже не сомневался, кого мне Аллах привел встретить. Вьетнамская выучка! Мы с Ага-Махди работали тогда в Афганистане, – пояснил он все еще не пришедшему в себя Али, – и когда там появился Рэмбо, генерал Насири поручил мне узнать, что задумали американцы. Он очень обиделся на ЦРУ за то, что оно не информировало его об этом. Я стал одним из проводников Рэмбо и убедился, что он действует по собственной инициативе и ЦРУ не имеет к его делам никакого отношения. А знаешь, Рэмбо, ведь я получил за эту операцию медаль: сохранил дружеские отношения между САВАКом и ЦРУ Теперь я могу узнать, кого ты хочешь спасать здесь?

Рэмбо покосился на Али, который, кажется, еще не мог опомниться от поразившей его новости. Али не мог простить себе недомыслия. Ведь если б он еще там, на плато Колорадо, хорошенько поразмыслил, то без особого труда понял бы, что Ральфу Пери мог вызваться помочь только Рэмбо, связанный с ним по делу об американских военнопленных во Вьетнаме. Что в отдельной палатке мог жить только человек, не служащий в армии США и, стало быть, не подчиняющийся ее уставам. Но тогда ему и в голову не приходило, что судьба свела его с самим Рэмбо, о котором он был так много наслышан.

– Ты прав, Фуад, – сказал после долгого молчания Али, – я действительно не знал, с кем приехал. Теперь я знаю, и это мне придало еще больше уверенности в успехе нашего дела.

– Без меня, – сказал Фуад, – у вас вообще не может быть никакой уверенности.

Али и Рэмбо разом вскинули глаза. Фуад выдержал их взгляд и усмехнулся.

– Али, – сказал он, – я могу догадываться, зачем приехал Рэмбо, но вот зачем приехал ты, мне и догадываться не нужно – ты хочешь найти отца.

Али рванулся к Фуаду.

– И ты знаешь, где он?

– У Абдоллы-хана.

– В школе Ходжатия?

Фуад кивнул.

– Теперь вы не будете бояться, что я вас выдам, – сказал он, – и нам легче будет разговаривать.

Али, кажется, ничего уже не слышал. Он схватил руку Фуада и прижал к своей груди.

– Фуад, клянусь Аллахом, мне не хватит всей моей жизни, чтобы отблагодарить тебя за эту весть! Я знал, что Абдолла-хан не оставит отца в трудную минуту. Ведь они когда-то были лучшими друзьями. А что, отцу грозит опасность?

Фуад отрицательно покачал головой.

– Нет, Али, ему ничего не грозит и не грозило.

– Зачем же он тогда прячет его? Ведь он его прячет?

– Он запугал твоего отца. Он сказал ему, что его ищут по всему Ирану как американского шпиона и отца американского шпиона.

Али упал на диван и закрыл лицо руками.

– О Аллах, и ты не покараешь этого шакала, эту ядовитую змею! – он вскочил и непонимающим взглядом посмотрел на Фуада. – Но зачем? Зачем он это делает?

– Я думаю, он собирается ограбить его и бежать в Саудовскую Аравию. Там у него фиктивная фирма, куда он просит таких простаков, как твой отец, перечислять деньги в помощь исламской революции. И обещает за это прощение аятоллы.

– А потом?

Фуад отвернулся от заглядывающего в его лицо Али.

– Потом?.. Потом эти люди просто исчезают. Али закрыл глаза и сжал кулаки.

– Я убью его…

– Нет, не убьешь, – спокойно возразил Фуад.

– Почему? – Али шагнул к Фуаду. – Ты мне не позволишь?

– Да, я не позволю, – Фуад помолчал и добавил: – Прежде чем не спасу одного человека. А без Абдоллы-хана я не смогу этого сделать.

– Кто этот человек? – ревниво спросил Али.

– Том Пери, сын Ральфа Пери.

Рэмбо вскочил со стула, забыв о всякой выдержке.

– Он мой! Я пришел за ним!

– Я ждал, когда ты скажешь об этом, – Фуад сделал жест рукой, приглашая Рэмбо садиться. – Рэмбо, не удивляйся, что я такой всезнайка. Я действительно много знаю, но еще больше размышляю. Ведь газеты в свое время много писали о ваших военнопленных во Вьетнаме и о том, какую роль в этой истории сыграл ты и Ральф Пери. И когда я убедился, что ты – это ты, я сразу же понял, зачем ты здесь. Разве это так уж и сложно? Ведь ты Дон-Кихот, Рэмбо.

– Я не сражаюсь с ветряными мельницами…

– Это я заметил еще там, в Афганистане, когда ты спасал своего полковника. Но ты веришь в справедливость.

– Разве это плохо?

– Наверное, нет. Я просто завидую тебе, – Фуад помолчал и посмотрел на Али. – Али, ты неблагодарный человек. Почему ты не спросишь, а чего же хочу я?

– Потому что я уже знаю: ты хочешь выбраться из этой помойной ямы и заручиться в Штатах покровительством, чтобы остаток своей жизни отмываться от дерьма. И не мне осуждать тебя, потому что этого хочу и я.

– Спасибо за понимание и за откровенность, – Фуад слегка обнял Али и похлопал его по спине. – Недавно здесь был наш общий друг Кэнби. Несколько раз встречался с Абдоллой-ханом. Мне показалось, он чем-то запугивал его. Именно после отъезда майора Абдолла-хан стал нервничать и даже слетал пару раз в Саудовскую Аравию. Ну, это так, к слову. А я сейчас подумал о другом… – Фуад посмотрел в потолок, но вдруг засмеялся и махнул рукой. – Нет, я все-таки не буду спрашивать, зачем вас послало сюда ЦРУ.

– И правильно сделаешь, – улыбнулся Али. – Зачем тебе вляпываться еще и в чужое дерьмо?

Фуад пожал плечами.

– Вот и я подумал – зачем? Займемся лучше своими делами. Думаю, у нас остается слишком мало времени. Прошу садиться. Али, попроси, чтобы принесли еще кувшин дуга. Да похолоднее.