Текст книги "Рэмбо под солнцем Кевира"

Автор книги: Конрад Граф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Конрад Граф
Рэмбо под солнцем Кевира

ЧАСТЬ I

Глава 1

Время потеряло для него свое значение. Оно утратило протяженность и стало сбиваться в кольца – в кольца дней, недель, месяцев. Он заранее знал, что сегодня будет то же, что было и вчера, а завтра повторится то, что было сегодня. Это однообразие дней становилось невыносимым, оно сушило мозг и отравляло душу. Ощущение бессмысленности существования угнетало своей безысходностью.

Автомастерская стояла в самом начале дороги, ведущей из Тусона в Финикс – административный центр штата Аризона. Там, в Финиксе, в самом сердце Кордильер, была родина Рэмбо. Но его давно уже ничто не связывало с ней. Как, впрочем, ничего не связывало и с Тусоном, после того как умерла мать Джека Смита, тело которого он привез ей из далекого Таиланда в цинковом гробу.

Рэмбо проводил взглядом старенький «опель», у которого он только что прочистил карбюратор, и вытер ветошью руки. Со стороны гор надвигались тяжелые облака, оставляя на острых вершинах свои грязные косматые клочья. Резко похолодало. Все вокруг стало сумеречно и неприглядно, хотя время только еще перевалило за полдень. Мерзкая погода! Рэмбо решил зайти на станцию и выпить чашку горячего кофе, но увидел приближающийся со стороны Тусона «джип» и остался на месте. За рулем сидел мужчина в темных очках. Машина была новая и вряд ли нуждалась в помощи механика. Это Рэмбо отметил сразу. И тем не менее, подъезжая к станции, она сбавила ход и мягко притормозила рядом с ним. На ее дверце он увидел красно-голубой знак армии США. Рэмбо выждал несколько секунд, но водитель из машины не выходил. И тогда он нагнулся к открытому окну и спросил:

– Что-нибудь не так, сэр?

– Все так, Джони. Я просто соскучился по тебе.

Дверца хлопнула, стройный прямой господин с седой головой, одетый в черную кожаную куртку, легким шагом обогнул машину и, остановившись против Рэмбо снял очки.

– Здравствуй, малыш.

– Сэр?

Они бросились друг другу в объятия и замерли. Объятия Рэмбо были так искренни, что полковник Траутмэн легонько похлопал его по спине.

– Ты не потерял форму, сынок, – сказал он и, вздохнул полной грудью, когда Рэмбо отпустил его, улыбнулся. – Ты все такой же.

– Это хорошо, сэр?

– Это прекрасно, Джони. Ты когда освободишься?

– Я почувствовал себя свободным, как только увидел вас, – улыбнулся Рэмбо.

И он не лгал. Стоило ему лишь увидеть Траутмэна, как он понял, что его бессмысленному существованию пришел конец. Что заколдованный круг, по которому лениво вращалась вся эта нудная, до ломоты в скулах, жизнь, лопнул, и он вновь ощутил свободу. Ту свободу, которая позволяла ему быть самим собой, а не придатком того, благопристойного общества, которое само по рукам и ногам было опутано тысячью нелепых условностей и предрассудков, порождающих лишь лицемерие и ханжество. И еще он понял, теперь уже окончательно, что обманывался, когда пытался укрыться от самого себя в тихом уголке Кордильер. Грешно обманывать других, себя обмануть невозможно: это равносильно сумасшествию.

Но почему он решил, что полковник пришел дать ему свободу?

– Сэр, – спросил он, – вы надолго задержите меня? Траутмэн понял вопрос Рэмбо и улыбнулся.

– Это будет зависеть только от тебя, мой мальчик. В мире еще так много несправедливости.

– Я вас понял, сэр, – ответил Рэмбо улыбкой на улыбку. – Позвольте только переодеться.

Он прошел в мастерскую, сбросил с себя комбинезон, натянул старые джинсы, набросил на клетчатую ковбойку потертую джинсовую куртку и взял с верстака свою видавшую виды сумку с термосом. Хозяин молча наблюдал за ним, не понимая, что происходит. Рэмбо прошел мимо него и в дверях остановился.

– Хозяин, я очень благодарен за все и, кажется, не остался вам должен. Прощайте, я тороплюсь.

Траутмэн уже сидел за рулем. Рэмбо сел рядом и бросил сумку на заднее сиденье.

– Куда ты меня приглашаешь? – спросил Траутмэн.

– К себе домой, сэр. Придется вернуться в Тусон. Траутмэн развернулся, и в последнюю минуту Рэмбо увидел своего хозяина, который взмахнул рукой и хотел что-то крикнуть, но, видимо, увидев на дверце знак армии США, сразу же раздумал.

Глава 2

– Этот домик, сэр, – плата правительства за страдания и смерть Джека Смита.

Рэмбо сидел с полковником Траутмэном за столом на уютной застекленной веранде и задумчиво смотрел на клумбу, которая занимала большую часть чистого ухоженного дворика. Цветы на ней уже увяли, осыпались, и она напоминала теперь могильный холм, от которого веяло тоской и печалью. Эту клумбу Рэмбо соорудил с миссис Смит в память о Джеке. И когда Рэмбо носил для нее землю, он и сам не знал, что у него получится: клумба или могильный курган.

– Еще кофе, сэр?

– Спасибо, Джони, не надо. Значит, ты теперь домовладелец?

– Миссис Смит завещала мне все свое состояние, ведь я заменил ей сына. А кроме меня у нее никого не оставалось.

– И большое состояние?

– Все, что вы видите, сэр, – плата за Джека. Но я не могу этим пользоваться только потому, что я жив, а он погиб. Это несправедливо.

– И что же ты решил?

– У Джека была невеста. Он очень любил ее. Она тоже любила его. И они не виноваты, что так все получилось. Теперь она – мать взрослых детей. Думаю, этот домик по праву должен принадлежать ей. Пусть хранит память о Джеке.

– Ты правильно решил, Джони. И потом… Мне показалось, тебя не слишком-то устраивает Тусон. Или я ошибаюсь?

Рэмбо внимательно посмотрел Траутмэну в глаза.

– Скажите, сэр, что у вас на уме?

И Траутмэн, откинувшись в плетеном кресле, неожиданно громко рассмеялся. Рэмбо впервые услышал смех полковника. Он считал, что самое большее, на что способен Траутмэн в проявлении своих чувств, так это на сдержанную улыбку. Оказывается, Траутмэн умеет еще и смеяться, да так заразительно и искренне, что Рэмбо, глядя на него, улыбнулся, но сразу же согнал улыбку с лица. Может, он сказал что-то не то?

– Чем я вас рассмешил, сэр?

– Прости, малыш, я не хотел тебя обидеть, – Траутмэн вынул из кармана платок и вытер слезы на глазах. – Просто я подумал, что скоро нам с тобой не нужно будет разговаривать: достаточно посмотреть друг другу в глаза, чтобы понять, что у кого на уме. Рэмбо смутился и покачал головой.

– Вы правы, сэр. Видно, так оно и есть. Но ведь иной раз словами и не выразишь то, что могут сказать глаза. К тому же глаза не лгут.

– Боже мой, малыш, уж не стал ли ты писать стихи? – Траутмэн чуть улыбнулся, так, чтобы не обидеть Рэмбо.

– Нет, не стал. Но то, что здесь в самом деле можно свихнуться, это точно. Скажите сэр, – Рэмбо обвел вокруг рукой, – неужели вот это все и называется счастьем?

Траутмэн посмотрел на своего ученика с такой невыразимой печалью, с такой болью, что Рэмбо почувствовал себя неловко. Неужели он действительно потерял себя, растворился среди других, если стал задавать такие идиотские вопросы? А все это от того, что ленивая жизнь оставляла слишком много времени для праздных размышлений. И размышления эти, хотел он того или нет, принимали направление, общее для образа мыслей тех людей, которые окружали его.

– Значит, я угадал, – сказал наконец Траутмэн после долгого молчания. – Тусон не для тебя, сынок. Ты ведь и сам не хочешь, чтобы твои мозги заросли свиным салом.

– Поэтому я и спросил, сэр, что у вас на уме, – вздохнул Рэмбо.

– Да-а, протянул задумчиво Траутмэн, – ты уже научился и вздыхать, как хозяйка, которая забыла купить салат к обеду. Мне это не нравится, малыш. Поэтому я предлагаю тебе завтра прокатиться со мной. Это недалеко – по соседству. Если тебя что-то не устроит, ты сможешь сразу же возвратиться в Тусон.

– Почему меня что-то может не устроить, сэр?

– Не знаю, – пожал плечами Траутмэн. – Ты стал другим, и, может быть, у тебя изменилось понятие о справедливости.

Глаза Рэмбо потемнели, и он напрягся. Траутмэн поспешил успокоить его.

– Извини, – сказал он, – но мы долго не виделись, именно поэтому я так и подумал. – Траутмэн помолчал и спросил своим обычным спокойным тоном: Ты что-нибудь слышал о наших заложниках в Иране?

– Сэр, об этом знает вся страна.

Рэмбо вспомнил, как на другой день после захвата американского посольства в Тегеране по Тусону прокатилась волна митингов. На центральной площади собрался весь город, и многотысячная толпа несколько минут скандировала одну фразу: «Спустить на них Джона Уэйна! Спустить на них Джона Уэйна!» Голливудский актер Джон Уэйн был кумиром Рэмбо. Сколько он себя помнил, Джон Уэйн всегда был с ним: и когда в роли ковбоя дрался с индейцами, его соплеменниками, и когда в роли «зеленого берета» уничтожал корейцев, а потом вьетнамцев. И кто знает, как сложилась бы судьба Рэмбо, если б не бесстрашный Джон Уэйн… Тусон, Финикс, вся страна требовала от правительства Соединенных Штатов спустить на вероломных иранцев Джона Уэйна!

– Я сам стоял тогда в толпе, сэр, и требовал от правительства то, что требовали все. В тот день никто не мог оставаться дома.

– Ничего не могу сказать о правительстве, – заметил Траутмэн, – но президент услышал и твой голос, малыш.

Рэмбо выпрямился в кресле, глаза его заблестели.

– Сэр, мы все-таки спустим на них Джона Уэйна?

– Нет, мы сначала восстановим справедливость – освободим заложников.

И тогда Рэмбо все понял.

– Вы хотите, чтобы я принял участие в освобождении посольских крыс?

– Джони, ты ведь только что возмущался вероломством иранцев.

– Думаю, сэр, за вероломство их и следует наказать. Но чтобы рисковать за чиновничьи шкуры!.. – Рэмбо поднялся во весь свой огромный рост и навис глыбой над полковником. Возмущению его не было предела. – Я не знаю их темных делишек и знать не хочу. Если они там что-то напакостили, пусть сами и убирают за собой. Как вы могли, полковник…

– Сядь!

Рэмбо сам напомнил Траутмэну о его воинском звании, и теперь ему ничего не оставалось делать, как исполнить приказание. Он сел и опустил глаза.

– Простите, сэр, но я хотел…

– Ты разучился слушать, Рэмбо, – оборвал его Траутмэн и, успокоившись, продолжал: – Ведь я тебе ничего еще не сказал. Посольскими крысами, как ты изволил выразиться, займется команда «Дельта».

– Ваша команда, сэр?

– Да. Формально ты должен будешь войти в нее, но действовать станешь самостоятельно. Дело в том, что один человек просил, чтобы именно ты исполнил его просьбу – спас его сына.

– Я знаю этого человека?

– Конечно. Это Ральф Пери.

Рэмбо задумался, но как ни напрягал свою память, человека с такой фамилией вспомнить не мог.

– Я ничего не слышал о нем, сэр.

– А ты вспомни Рождество семьдесят второго года, – попросил Траутмэн. – Чем ты тогда занимался?

Как мог забыть Рэмбо это Рождество! Это было, пожалуй, единственное Рождество, которое он запомнил на всю жизнь. Он был тогда во Вьетнаме, в лагере военнопленных. Казалось, весь мир забыл о них, и чувство одиночества, заброшенности доводило людей до отчаяния. И вот на Рождество из далекой Америки вдруг, как дар небесный, пришли подарки. Рождественские подарки! И лагерь ожил. Бывшие солдаты, голодные, оборванные, потерявшие человеческий облик, воспрянули духом. Они обнимались, со слезами на глазах прощали друг другу обиды и просили прощения, ликовали, почувствовав себя снова людьми: родина вспомнила о них, она их не забыла!

– Не родина, Джони, – прервал воспоминания Рэмбо Траутмэн, – Ральф Пери. Это он лично закупил и сумел передать вам свой дар. А тогда было нелегко это сделать, поверь. Пери сделал то, на что не хватило способностей у правительства.

– Я не мог этого знать, – растерянно пробормотал Рэмбо.

– Да, Пери не кричит об этом на каждом перекрестке. А как ты думаешь, кто освободил тех военнопленных, лагерь которых ты нашел во Вьетнаме? Ведь мою «Дельту» тогда расформировали.

– Я слышал, правительства двух стран…

– Опять ты о правительствах! – недовольно перебил его Траутмэн. – Это тоже сделал Ральф Пери! Ни правительство, ни «Дельта» не имели к этому никакого отношения. Это сделал Ральф Пери, сынок! Он завершил работу, которую начал ты.

– Но почему я ничего не знаю о нем, сэр? – Рэмбо был в отчаянии.

– Зато он все знает о тебе. Ведь ты герой, а он всего-навсего скромный бизнесмен. И он просит, чтобы ты помог ему.

Рэмбо встал, прошелся по веранде, снова сел. Он с трудом справлялся с охватившим его волнением. И такой человек просит, чтобы ему помогли! А разве его кто просил посылать рождественские подарки, спасать военнопленных? Неужели нужно ждать, когда тебя попросят сделать добро, а не искать самому тех, кто нуждается в твоей помощи!

– Сэр, – Рэмбо почему-то было стыдно смотреть в глаза Траутмэну, – не сочтите меня неблагодарным. Отнесите мое поведение за счет моего невежества. Вы рассказали мне такое, после чего я чувствую себя самовлюбленным щенком. Этот Ральф Пери великий человек. Кто его сын?

– Том Пери. Такой же бизнесмен, как и его отец. Он совсем еще молод – ему всего двадцать шесть лет. Он имел несчастье оказаться в посольстве в тот момент, когда стражи исламской революции захватили его.

– Я найду Тома, сэр. Я найду его, чего бы мне это ни стоило.

– Я уверен в этом, сынок. И рад, что вижу снова перед собой Рэмбо таким, каким привык его видеть всегда. А теперь давай отдыхать. Завтра у нас будет длинный день.

– Я постелю вам, сэр. А сам успею еще уладить дела с бывшей невестой Смита. Это тоже будет для нее рождественский подарок.

Глава 3

Еще только рассветало, когда они выехали и Тусона на дорогу, ведущую в Финикс. Небо очистилось, и день обещал быть ясным.

– У тебя есть водительские права? – спросил Траутмэн, когда они отъехали от города мили на полторы.

– Я же автомеханик, – пожал плечами Рэмбо и добавил: – И кроме того, добропорядочный житель Тусона.

– Был, – улыбнулся Траутмэн. – Хочешь сесть за руль?

– С удовольствием, сэр.

Траутмэн остановил «джип», и они поменялись местами.

– Когда прикажете быть в Финиксе, сэр? – спросил Рэмбо.

– Думаю, для тебя каких-то сто с лишним миль не дорога.

– Это верно, сэр. И я постараюсь.

Рэмбо выехал на середину автострады и выжал из машины все, на что только она была способна. Лишь проезжая мимо своей автомастерской, он чуть сбавил скорость и нажал на сигнал. Но никто не вышел. Рэмбо усмехнулся. Теперь хозяину будет трудно, пока не найдет себе помощника – какого-нибудь тусонца.

Дорога была почти пустынна и легко, миля за милей стелилась под колеса «джипа» Тусон оставался все дальше и дальше, и Рэмбо почти физически ощущал, что пробуждается от длинного однообразного сна, когда до бесконечности повторяются одни и те же картины, проплывают одни и те же лица, но ничего не происходит и произойти не может. От такого сна устаешь и утром встаешь разбитый, с ощущением какой-то неопределенности и неясности. И Рэмбо гнал так, словно боялся снова впасть в эту обволакивающую спячку, лишающую человека способности к действию. Ему нужна была сейчас скорость и только скорость, – она раскрепощала его и приносила облегчение. И в какой-то момент он вдруг совершенно забыл и про Тусон, и про какого-то хозяина какой-то мастерской, и про свое наследство, которого у него уже не было, и устремился мыслями вперед, туда, где была иная, настоящая жизнь, в которой он наконец-то опять почувствует себя самим собой.

– Сэр, а почему плато Колорадо? – спросил он, не спуская глаз с дороги. – Может, я чего-то не понял?

– Ты все правильно понял, Джони, – кивнул Траутмэн. – Топографические особенности плато Колорадо напоминают ландшафт Деште-Кевира: Большой соляной пустыни в Иране, где нам придется действовать.

– Но ведь американское посольство в Тегеране, а не в соляной пустыне.

– Ты очень догадлив, мой мальчик, – сказал Траутмэн и покосился на Рэмбо – не обиделся ли? Но Рэмбо только улыбнулся. – Но действовать нам придется с Кевира. Там у нас промежуточная база, с которой мы сделаем большой прыжок и окажемся у стен Тегерана. А уж мои мальчики покажут, на что они способны.

– А я? Ведь я уже не мальчик, с вашего позволения, сэр.

– Да? – притворно удивился Траутмэн. – В таком случае придется дать тебе свободу действий, – и добавил уже серьезно: – О тебе еще будет время поговорить. – Траутмэн помолчал, глядя перед собой на летящую под колеса ленту дороги, и вдруг спросил: – Послушай, Джони, а чем ты занимался в свободное время в своем Тусоне? Ведь у тебя, должно быть, была уйма свободного времени.

– Да, сэр. Больше чем надо. Я размышлял…

– Ну, это я уже понял, – вставил Траутмэн.

– И изучал арабский, – закончил Рэмбо. – Я нашел араба, который учил меня, а я платил ему за это. И мы оба были довольны.

– Но почему арабский? – удивился Траутмэн.

– Я хотел читать Коран только на арабском.

– Ну и как?

– Я хорошо читаю и неплохо говорю. Так сказал учитель. Мы с ним говорили только по-арабски. Он и слышать не хотел английского.

На этот раз Траутмэн долго молчал, потом повернулся всем корпусом к Рэмбо и стал смотреть на него так, будто впервые увидел.

– Не смотрите на меня так, сэр, – я могу вильнуть. А на такой скорости…

– Малыш, ты меня удивляешь! Почему же ты сразу не сказал, что знаешь арабский?

– Потому что вы меня не спрашивали, сэр.

– Я горжусь тобой, Джони, – Траутмэн осторожно похлопал Рэмбо по коленке. – Ты даже не представляешь себе, как это здорово. Но теперь тебе придется изучать персидский.

И Рэмбо все-таки вильнул. Он выправил машину и быстро взглянул на Траутмэна.

– Не хотите ли вы сказать, сэр, что пока я не выучу персидский, мне не видать Тегерана? Тогда куда и зачем мы едем? И неужели в Тегеране нет арабов?

Траутмэн замотал головой, как от зубной боли.

– Прекрати, Джони! Арабы есть даже в Тусоне, как ты сам убедился. В конце концов ты можешь даже изображать из себя глухонемого. Но подумай сам, что тебе предстоит!

Рэмбо с полмили молчал, а потом согласно кивнул.

– Я подумал, сэр. Вы правы. Мне это только на пользу.

– Ну и умница, – Траутмэн вытянул шею и стал вглядываться в дорогу. – Вон у того столба, малыш, свернешь налево.

– Мы поедем другой дорогой?

– Своей дорогой, – уточнил Траутмэн.

На столбе был прикреплен щит с надписью: «Частное владение» Рэмбо свернул на узкую асфальтированную дорогу и не мог удержаться, чтобы не пошутить:

– Это ваши владения, сэр?

Но шутка оказалась неуместной.

– Мои, – ответил Траутмэн. – А если быть более точным – записаны на мое имя. Послушай, Джони, ведь не одному же тебе быть владельцем частной собственности! Смотри внимательнее.

Дорога резко свернула в сторону и круто пошла вниз, в лощину, на дне которой Рэмбо увидел небольшой аэродром, окруженный металлической сеткой. В середине его стояло два легких вертолета. У самой сетки матово серебрилось сооружение, которое могло служить и ангаром, и служебным помещением, и складом. На территории не было видно ни души. Но когда «джип» подъехал ближе, откуда-то появился солдат, распахнул металлические створки ворот и отдал полковнику честь.

Траутмэн велел Рэмбо подъехать к ангару и посигналить. Рэмбо выключил мотор и посигналил. Из ангара выбежал молоденький розовощекий лейтенант и вытянулся, увидев выходящего из машины Траутмэна.

– С приездом, сэр.

– Благодарю, лейтенант. У вас все готово?

– Да, сэр, – он покосился на странного человека в ковбойке, потертых джинсах и со старой сумкой в руке, приехавшего с полковником, и растерянно спросил: – Вы даже не отдохнете, сэр?

– Мы не устали, лейтенант. Летим сейчас же. Возьмите, что вам необходимо, и догоняйте нас.

Траутмэн дал знак Рэмбо следовать за ним. Лейтенант с планшеткой в руке догнал их уже у вертолетов. Траутмэн по-хозяйски открыл дверь вертолета, пропустил вперед себя Рэмбо и вслед за ним забрался сам.

– Что нового, лейтенант?

– Все в норме, сэр, – улыбнулся лейтенант, надевая наушники.

– Приятно слышать, – буркнул Траутмэн и обернулся к Рэмбо. – Ты не летал еще над Кордильерами, Джони?

– Нет, сэр. Я летал над Аннамскими горами.

Траутмэн бросил на Рэмбо быстрый взгляд. Никак не может забыть эти Аннамские горы! Кажется, над ними и умер Джек Смит…

– Нет, Джони, Кордильеры – это совсем другое, – рассеянно проговорил Траутмэн и замолчал.

Вертолет стал медленно подниматься.

Глава 4

Безжизненные равнины, зажатые горами, и сами горы, полуразрушенные временем и лишенные растительности, не произвели на Рэмбо никакого впечатления. Однообразный пейзаж, расстилающийся внизу, наводил тоску и уныние. Но если этот ландшафт лишь напоминал некоторые особенности Деште-Кевира, то что же могла представлять собой сама Соляная пустыня! Этого Рэмбо вообразить себе не мог.

Через три четверти часа вертолет сделал крутой вираж, выскочил из-за бесформенной гряды, и глазам Рэмбо представилась бескрайняя, плоская, как сковорода, равнина.

– Смотри внимательно, Джони! – прокричал ему Траутмэн.

На пологом откосе холма Рэмбо увидел приземистое здание с плоской крышей и рядом с ним несколько построек цементно-серого цвета. Все эти сооружения были заключены в квадрат кирпичного забора красного цвета со стороной примерно в полмили.

Траутмэн притянул к себе Рэмбо и прокричал:

– Американское посольство в Тегеране!

Он дал возможность Рэмбо полюбоваться этим бесхитростным архитектурным ансамблем еще несколько секунд и приказал лейтенанту идти на посадку. Вертолет сел рядом с небольшим военным городком, расположенным приблизительно в пяти-шести милях от «американского посольства в Тегеране». Рэмбо посмотрел на часы: девять с четвертью. Траутмэн прав – день будет длинным.

Подъехал «джип», и из него вышел дежурный офицер. Он доложил Траутмэну обстановку и, помолчав – не забыл ли чего? – добавил, улыбаясь:

– Штурм, как обычно, в одиннадцать ноль-ноль.

– Благодарю вас, – Траутмэн пожал дежурному руку и спросил: – Пери у себя?

– Он ждет вас, сэр.

Хорошо. Отвезите нас к нему. Садись, Джони, Траутмэн хлопнул Рэмбо по руке и сел впереди.

Дежурный удивленно посмотрел на Рэмбо, хотел что-то сказать, но промолчал. Видно, здесь не принято было задавать лишних вопросов. Рэмбо спокойно забросил сумку на заднее сиденье и сел рядом с ней. Машина круто развернулась.

Утепленная оранжевая палатка Ральфа Пери стояла за ангаром. Она резко выделялась среди серых, стальных, серебряных построек городка. Пери словно бы подчеркивал свою непричастность к происходящему и утверждал свою принадлежность к сугубо штатскому сословию.

– Подождите меня, пожалуйста, – сказал Траутмэн дежурному, выходя из машины, и дал знак Рэмбо следовать за ним.

У палатки он остановился, бросил быстрый взгляд на Рэмбо и откинул полог.

– Вы разрешите, Ральф?

– О, Сэм, конечно!

– Заходи, Джони, – Траутмэн подтолкнул Рэмбо и вошел вслед за ним. – Здравствуйте, Ральф. Я привез вам его.

Рэмбо увидел перед собой высокого стройного господина в джинсах и в такой же, как у него, ковбойке. Лицо его было словно вырублено из куска темного камня, на котором резко выделялись белые лохматые брови. Голова его с короткой стрижкой тоже была совершенно белая, хотя на вид ему было чуть более пятидесяти. Несколько мгновений он пристально смотрел на Рэмбо выразительными серыми глазами и, не сдержав порыва, обнял его.

– Здравствуйте, Рэмбо, – пробормотал он. Вы – единственная моя надежда. Спасибо, что приехали.

– Ральф, – предупредил Траутмэн, – прошу не называть его по фамилии – у него ее еще нет.

Пери отстранил Рэмбо, удивленно посмотрел на Траутмэна и сразу же все понял.

– Ах, да! Простите, Сэм, у вас ведь все законспирировано, засекречено. Я буду называть его… – Пери посмотрел на Рэмбо.

– Малыш, – подсказал Рэмбо и покосился на Траутмэна. Полковник улыбнулся и отвел глаза в сторону.

– Хорошо, малыш. Тома я тоже так называл… – Пери осекся и с трудом поправил себя: – Называю.

– Мне пора идти, – сказал Траутмэн, – а вы поговорите. Думаю, Джони, тебе будет интересно посмотреть на учение?

– Конечно, сэр. Если позволите.

– Я пришлю за вами машину.

Траутмэн вышел, и Рэмбо с Пери остались одни. Свет от яркого электрического фонаря, подвешенного на верхней рейке, будто бы раздвигал светлые стены палатки, и она казалась более вместительной, чем была на самом деле. Однако, кроме походной кровати, стола, стульев, тумбочки и холодильника, которые занимали почти все пространство, сюда, пожалуй, уже ничего нельзя было втиснуть.

– Садитесь, Джони, сейчас я буду вас угощать. Что вы пьете?

– Воду, сэр.

– Как воду? – поднял брови Пери. – Только воду? Рэмбо пожал плечами.

– Если позволите, я бы мог выпить и чашечку кофе. Только кофе и больше ничего. Мы с полковником уже завтракали.

Пери задумался, стоя у холодильника.

– Хорошо, малыш, – махнул он рукой. – А я позволю себе рюмку коньяку. Вы не возражаете?

– Ничего не имею против, сэр.

Пери достал из холодильника легкую закуску, бутылку коньяку, вынул из тумбочки рюмку, чашки и большой термос.

– Вы не подумайте, ради бога, что я увлекаюсь этим, – сказал он, наливая себе коньяк. – Но после того, что случилось с Томом, я не узнаю сам себя. Нервы ни к черту, – он налил в чашки ароматный кофе из термоса и посмотрел на Рэмбо. – Вы же сами были в плену, Джони? Я не представляю себе этого. Это должно быть ужасно!..

– Успокойтесь, сэр, – Рэмбо стало по-настоящему жалко этого человека, и ему очень хотелось как-то утешить его. – Сэр, заложники – это совсем не то что пленные. Поверьте мне. Ничего похожего. Все-таки посольство никак не сравнить, скажем, с земляной ямой в джунглях, где по тебе ходят крысы и прыгают земляные пиявки.

Рэмбо заметил, как лицо Пери из темного стало превращаться в серое и покрылось пятнами. И он опомнился.

– Сэр, ну что вы в самом деле! Я только хотел сказать, что в посольстве все совершенно по-другому. Там паркет, ковры, хрусталь… Выпейте, сэр, и вам станет лучше.

Пери поднял рюмку. Рука его заметно дрожала. Он посмотрел на Рэмбо таким умоляющим взглядом, словно от него теперь зависела вся его жизнь. Вздохнув, он выпил залпом и отхлебнул глоток кофе.

– Вы знаете, Джони… – Пери на секунду запнулся. – Ведь с вами можно говорить откровенно?

– Да, сэр, – кивнул Рэмбо.

– Я не верю в эту затею, – Пери махнул рукой, видимо, в сторону «американского посольства в Тегеране» и внимательно посмотрел на Рэмбо.

– Я тоже, – просто сказал Рэмбо и отхлебнул кофе.

– А вы почему? – быстро спросил Пери. Рэмбо грустно улыбнулся.

– Ведь вы еще не сказали, почему не верите вы. Но я скажу. Пока они доберутся до заложников, им достанутся только их трупы.

По лицу Пери прошла судорога.

– Я тоже так думаю. И что же делать?

– Сэр, – сказал Рэмбо как можно спокойнее, – когда все думали, что делать с теми, кто остался во Вьетнаме, вы делали то, что подсказывало вам сердце. Я сделаю для вас все, сэр, или не вернусь.

– Вы вернетесь, Джони. Вместе с Томом. Я верю в вас и вашу удачу. Полковник так много рассказывал мне о вас. Ведь вы спасли ему жизнь?

– Это не совсем так, сэр, – поправил Рэмбо. – Сначала он спас жизнь мне.

Пери удивленно поднял брови.

– Вот как! Сэм не говорил мне об этом.

– Сэр, ведь вы тоже не любите говорить о себе. И я бы никогда не узнал о вас, если бы не полковник Траутмэн. Оставим лучше этот разговор.

– Хотите еще кофе, Джони?

– Благодарю, сэр. Я хотел бы посмотреть, как будут штурмовать посольство. И вообще, простите, мне не терпится осмотреть эту коробку.

– Пожалуй, я составлю вам компанию. Я буду вашим гидом, если вы не возражаете, конечно.

– Буду благодарен, сэр. Думаю, уж вы-то изучили ее вдоль и поперек.

– Вы угадали. Я все время думаю, где может быть Том… Но, по правде говоря, само это зрелище – я имею в виду штурм – вызывает во мне ужас, когда я представляю себе, что в это время будет происходить там, внутри посольства!

Пери убрал все со стола и расставил по местам. И Рэмбо отметил, что этот человек во всем привык обходиться без посторонней помощи. И будь он помоложе, наверняка сам бы отправился на поиски своего Тома.

– У вас найдется бинокль, сэр? – спросил Рэмбо.

– Конечно, – Пери достал из-под подушки старый цейсовский бинокль и повесил его на шею Рэмбо. – Знаете, я его всегда держу при себе – люблю по утрам смотреть на горы.

Они вышли из палатки в тот момент, тогда из-за ангара выскочил «джип» и как вкопанный встал рядом с ними. Молодой крепкий солдат в зеленом берете, надвинутом на самые брови, легко выпрыгнул из машины и, играя своей молодцеватостью, отдал честь.

– Сэр, – обратился он к Пери, – полковник приказал отвезти вас, куда вам будет угодно. Куда вам угодно, сэр?

Пери посмотрел на Рэмбо.

– В посольство, – не задумываясь ответил Рэмбо.

– Конечно же, в посольство, – подтвердил Пери и полез в машину на заднее сиденье.

Рэмбо сел рядом с ним и посмотрел на часы: десять тридцать.

– Успеем, – не оборачиваясь сказал «зеленый берет» и так рванул машину, что пассажиров прижало к задней спинке.

«Что у него – глаза на затылке? – подумал Рэмбо. – Как он мог заметить, что я посмотрел на часы?» И только тут увидел в верхнем зеркальце улыбающееся лицо солдата. «Мальчик» полковника Траутмэна, видно, был доволен и своей находчивостью, и своей жизнью, и вообще – всем на свете. Для него штурм макета был игрой, ребячьей забавой. И, конечно же, он и представить себе еще не мог, что при штурме, случается, и убивают. Ну, в том, что убивают, он, пожалуй, еще и не сомневался. Только не относил это на свой счет. Он был уверен, что при его-то силе и ловкости он способен и от пули увернуться, и нож перехватить, и над обрывом зависнуть. Такие безрассудно отчаянные и погибают в первую очередь.

Рэмбо закрыл глаза и стал считать до десяти, чтобы сбросить с себя эти несвоевременные и глупые фантазии. А когда открыл глаза, перед ним возникла странная картина.

– Кто это? – спросил он у «зеленого берета».

– Стражи исламской революции – моджахедины. Они охраняют наше посольство с заложниками.

– А заложники там тоже есть? «Зеленый берет» рассмеялся.

– Ну что вы! Когда посольство возьмут, дело уже будет сделано.

Разномастная толпа скучилась у ворот, несколько человек сидели, прислонившись к кирпичной стене. «Зеленые береты», изображавшие из себя «стражей исламской революции», в халатах, накидках, плащах держали в руках длинные палки, американские винтовки М-16. Рэмбо приметил даже два-три автомата Калашникова.

«Джип» подъехал к воротам, и «моджахедины» с любопытством уставились на него. «Зеленый берет» выпрыгнул из машины, подошел к старшему, которого легко было отличить по дорогому халату, о чем-то поговорил с ним, и ворота открылись. «Джип» остановился у подъезда «посольства», «зеленый берет» подождал, когда выйдут его пассажиры, и приветственно поднял руку.

– Пока, господа! Машине здесь нельзя находиться – она будет мешать операции.

Он развернулся и выехал с территории «посольства». Ворота медленно закрылись.

– И что вы на это скажете, Джони? – спросил Пери.