Текст книги "Человек в Африке"

Автор книги: Колин Тернбулл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Колин Тернбулл
Человек в Африке

Предисловие автора

Постоянно идут споры, в какой мере можно говорить об «Африке» и «африканцах» (особенно когда сами мы не африканцы), говорить так обобщенно, как если бы на этом огромном континенте существовал один народ и одна культура. Пожалуй, чаще всего к таким обобщениям прибегают в политическом контексте. В социальном же плане мы чаще говорим о многообразии, а не о единстве. И все же существует единство, прочное, охватывающее все африканские общественные структуры, все африканские народы, все африканские культуры, и, может быть, благодаря ему сохраняются узы, связывающие африканцев с черными американцами, узы, которые нельзя объяснить только с точки зрения политики. Как ни странно, это единство подтверждает и материальная культура, которая, казалось бы, должна служить доказательством многообразия.

Разбирая коллекцию из сорока тысяч экспонатов [1]1
  Во время работы над этой книгой автор был одним из кураторов отдела этнографии Американского музея естественной истории в Нью-Йорке.


[Закрыть], собранных со всего континента, начинаешь довольно точно определять по внешнему виду, форме, размеру и запаху предмета, к какому региону он принадлежит, но в то же время безошибочно чувствуешь, что коллекция представляет собой единое целое. Прежде всего, почти все предметы функциональны, даже те из них, которые можно отнести к произведениям «искусства», то есть, по нашим культурным стандартам, к изолированной области социального существования. Африканец крайне экономен, в его жизни нет места бесполезным излишествам, хотя иногда он извлекает пользу из самого излишества.

То единство, которое подтверждает материальная культура, присуще и иным доиндустриальным регионам. Оно свойственно не только Африке, но и другим «примитивным» культурам. Оно отличает их от «цивилизованных» культур, ибо каждый экспонат музея характерен прежде всего тем, что его делал своими руками один человек, который придал ему полезные, иногда жизненно важные функции в быту своих соплеменников. Что касается нашей материальной культуры, то ее каталог состоял бы из предметов, сделанных не одной машиной – тем более не одним человеком, – а несколькими, причем предметы эти крайне безличны, чаще всего не несут никакой общественной функции, а иной раз даже служат антиобщественным целям.

С первого взгляда многообразие в Африке очевидно, но это обманчивое впечатление. Существует ярко выраженный и широкий диапазон физических типов людей, иногда крайне различных, как, например, живущие рядом самый высокий и самый малорослый народы мира – батутси в Руанде и охотники-собиратели мбути в экваториальных лесах Заира. У бушменов из Калахари свои физиологические особенности (эпикантус – вертикальная складка кожи у внутреннего угла глаза – и стеатопигия), которые, казалось бы, отличают их от всех остальных африканцев. Таковы и очевидные различия в цвете кожи, форме волос и других физических чертах, что ведет иногда к поспешному выводу о многообразии.

Однако последние труды видных генетиков подтверждают наличие прочного единства, связывающего бушменов с пигмеями – как представителей древнейших обитателей Африки – и оба народа со всей массой населения Черной Африки, в том числе и с бантуязычными и небантуязычными народами Восточной, Западной и Центральной Африки. Их связь с коренными берберами Северной Африки еще не ясна, но это не оправдывает существующих, к сожалению, попыток делить континент на Северную Африку и Африку к югу от Сахары, как будто они не имеют ничего общего.

Внешние различия физических типов часто совпадают с различиями в культуре, которые тоже разительны. Так, например, у охотников-собирателей пигмеев и бушменов – техника каменного века, минимальная материальная культура и лишь зачатки общественной организации, а недалеко находятся развитые и могучие африканские королевства и империи с богатой материальной культурой, развитой техникой и крайне сложными общественными системами.

Но так же как за внешними физиологическими различиями скрывается генетическое единство, так и за различиями в культуре, я полагаю, скрыты важные элементы единства. Такое единство порождено частично самой историей континента, ростом и миграцией его населения, которые вели к рассеиванию по континенту различных культурных особенностей, а также характером окружающей физической среды, которая в сочетании с минимальным уровнем техники допускала повсюду существование вполне адекватной самообеспечивающей экономики.

Как правило, окружающая среда здесь богата, а климат умеренный. Здесь никогда не возникало потребности в развитии сложной индустриальной техники, а экономическая самообеспеченность объяснялась способностью людей адаптироваться к среде, ибо в этих условиях люди были вынуждены действовать заодно со всей фауной и флорой, будучи неотъемлемой частью окружающей природы. Это вело к повсеместной и сознательной зависимости африканца от окружающей его среды. Если другим культурам, по тем или иным причинам, приходилось развивать индустриальную технику и добиваться все большего господства и контроля над средой, то африканцы повсюду на континенте считали себя частью окружающей природы, приспосабливаясь и приспосабливая свою культуру – сознательно и бессознательно – к ее требованиям. Это ведет к внешнему многообразию культур, причем существует столько же типов культуры, сколько и типов окружающей среды. Эта взаимосвязь весьма важна и при изучении физических типов людей.

Мы будем учитывать эту взаимосвязь при изучении народов Африки не потому, что это решающий фактор, но потому, что она помогает нам понять тот очень важный факт, что различия относятся к явлениям совсем иного порядка, чем сходные черты, и что они существуют бок о бок. Мы можем, пожалуй, сказать, что различия материальны, тогда как сходство, скрытое единство – духовно, ибо человек в Африке живет в единении с природой, и в этом смысле он находится в единении и с самим собой.

К сожалению, мы можем только догадываться – в разумных пределах, – в какую именно далекую эпоху человек появился в Африке. Мы даже не можем с уверенностью сказать, где он появился, и любая сделанная завтра находка способна опрокинуть все существующие теории. Однако неоспорим тот факт, что человек появился в Африке очень давно (раньше всех, известных нам первобытных людей), и следы этой далекой эпохи обнаруживаются повсюду – с юга до севера. Есть основания полагать, что в генетическом отношении пигмеи и бушмены ближе других к первым африканцам, да и культура их претерпела наименьшие изменения. Вероятно, на протяжении многих тысяч лет подобные им люди бродили мелкими группами по континенту, занимаясь собирательством и охотясь, не вступая в конфликты, поскольку население было немногочисленно, а природа щедра.

В те далекие времена человек наверняка научился выращивать какие-то дикие растения, во всяком случае он занимался «вегекультурой», заключающейся в том, что еще не одомашненное растение сохраняется, может воспроизводить себя и служить постоянным источником продовольствия для охотников во время их кочевых циклов. Некоторые охотники даже в наше время пересаживают кое-какие дикие растения, хотя, будучи кочевниками, они не могут долго задерживаться на одном месте, чтобы ухаживать за ними. Они просто выбирают стратегически удобное место, где растения, если они выживут, могут сослужить им пользу во время будущих ежегодных кочевых циклов.

Возможно, первобытный человек сумел одомашнить собаку, необходимую для охоты. Благодаря тому что человек пользовался водными источниками вместе с дикими животными, возникало нечто вроде симбиоза между некоторыми животными и охотничьими группами, что привело к зарождению скотоводства как одной из новых форм образа жизни. Затем начало быстро развиваться настоящее земледелие – частично это было развитие древних форм вегекультуры с постепенным одомашниванием местных культур, а частично оно было занесено с Ближнего Востока. Если не считать нынешней тенденции к индустриализации, эти три занятия – охота-собирательство (и рыбная ловля), скотоводство и земледелие – и поныне составляют три главных вида экономической деятельности.

Все это вместе с доиндустриалыной техникой и, на первый взгляд, причудливыми (в глазах тех, кто даже не постарался понять их сущность) социальными системами привело к тому, что африканцев – как и другие доиндустриальные народы – стали иногда именовать отсталыми и «примитивными». Этноцентрический характер таких суждений не нуждается в комментариях, но каждому из нас следует задуматься и найти путь к сравнению нашего и африканского образа жизни и мышления. Тому, кто не бывал в Африке и воспитан на современной западной культуре, трудно избавиться от впечатления, что африканец многого лишен в своей жизни. Вполне понятно, что мы прежде всего подумаем о материальной бедности, так как мы мыслим категориями материального благополучия. Мы также подумаем о распространении болезней и короткой продолжительности жизни, поскольку наш идеал – крепкое здоровье и длительная жизнь Мы замечаем всякие неудобства и лишения в жизни африканца, так как мы ценим роскошь и все, что «облегчает» жизнь. Но если даже согласиться, что африканец испытывает лишения (если это и впрямь лишения), все-таки лучше ли нам живется?

Несомненно, наша материальная культура богаче – у нас есть большие и постоянные жилища; намного больше личного разнообразного имущества; живя в условиях товарной экономики, мы накапливаем непортящееся богатство значительно легче, чем африканский земледелец, который не связан с товарной экономикой и может сделать лишь ограниченный запас портящегося черна. Но вспомните наши повседневные волнения, тот порочный круг, когда сегодняшние предметы роскоши через год становятся предметами первой необходимости, коварную потребность в постоянном «повышении» жизненного уровня, что создает новые проблемы и новые потребности. Можно ли сказать, что нам живется все лучше? Если положить на одну чашу весов все душевные тревоги и чувство неуверенности в будущем, а на другую – излишний материальный комфорт, то я ответил бы нет. Всякий, кто ездил на пикник, знает, как легко можно отказаться от материальных удобств и какое облегчение чувствует человек от внезапного перехода к простой жизни. Не случайно же мы превратили пикники и кэмпинги в обязательный элемент нашей жизни [2]2
  Тернбул рисует картину жизни в современном «обществе потребления» в высокоразвитой капиталистической стране, жизни, характеризуемой именно порочным кругом приобретения и потребления. Эта картина, однако, не относится ни к странам социализма, ни к огромному большинству развивающихся стран.


[Закрыть].

Что касается здоровья – а всякий согласится, что в этом отношении мы достигли неизмеримо большего прогресса, чем африканцы, – то можно задать вопрос: стоит ли жить дольше, если наша жизнь не становится духовно богаче и счастливее? Есть ли смысл пользоваться современной медициной, чтобы только сохранить себе растительное существование или попасть в дом для престарелых, куда тебя посадят дети, не желающие больше о тебе заботиться? Или умереть стариком в нищете, чего не может никогда случиться в традиционном африканском обществе, где всегда всего достаточно, ибо никогда не бывает ничего в излишестве? Более того, медицинская наука в значительной степени ответственна за катастрофическое перенаселение, при котором нарушается равновесие между человеком и остальной природой и человек противопоставляет себя природе, что угрожает его собственному существованию [3]3
  Здесь снова проявилась склонность автора генерализовать отношения и факты, свойственные капиталистическому обществу, распространяя их на весь мир. В действительности же природные ресурсы Земли достаточны для того, чтобы прокормить намного большее число людей, чем нынешнее ее население. Но при непременном условии: создании гуманного и разумного общественного строя, свободного от частнособственнических отношений.


[Закрыть]. Африканец, принадлежащий к традиционному обществу, ценит больше саму жизнь, а не стремление прожить подольше в материальном изобилии и комфорте. Он находит смысл существования в природе, к которой он относит и других людей, а не в достижениях техники.

Приняв все это во внимание, взглянем теперь на отдельные культуры и народы и выясним, чем они отличаются друг от друга и в чем они схожи. Может быть, тогда нам будет легче составить суждение не только об их образе жизни, но и о нашем собственном. В этой книге мы попытаемся показать, как функционировали крупные традиционные формы общества в Африке во взаимосвязи с различной окружающей средой: саванной, речной долиной, лесами, пустыней. Это не абсолютная, точная классификация среды: некоторые зоны переходят одна в другую, существуют промежуточные зоны, и культуры, процветающие сейчас в одной среде, могли зародиться в другой. Рассказу о каждой природной зоне предшествует краткий обзор истории и предыстории данной зоны, что позволяет рассматривать современные общественные структуры в правильной перспективе.

Для африканского общества всегда было характерно динамическое взаимодействие между человеком и окружающим его миром. То же самое происходит и сейчас в Африке, которая за несколько десятилетий достигла того, на что Европе понадобилось две тысячи лет, – перехода of племенного к национальному уровню организации. Это величайший сдвиг; и переход совершается не всегда гладко, так как он подрывает самые глубокие корни традиционной жизни. Затронуты все аспекты общественной жизни, и все они изменяются. Появляются новые представления о семье и нации, ломаются религиозные и экономические барьеры, а по мере расширения горизонтов рождается новое чувство единства, которое, пожалуй; Африке нужнее всего. Лидеры новых государств молоды, и эта молодежь вливает энергию и жизненные силы в строящееся ею общество, старается слить воедино все, что было хорошего в прошлом, и все, что есть хорошего в современности. Новый «западный» облик Африки не означает полного отказа от прошлого. Это особенно заметно сейчас, когда к власти приходит новое поколение лидеров, которые родились и учились в атмосфере свободы, а не в узких рамках колониальной системы. Они с большим уважением относятся к прошлому, чем их отцы, зараженные колониальной психологией, и можно надеяться, что величие и доброжелательство прошлого не будут утрачены.

В этой книге мы больше всего говорим о традиционном прошлом, ибо оно и есть источник современного величия Африки, источник отличительных черт новых государств. Вопрос заключается в том, удастся ли новым африканским государствам с их сложными проблемами занять надлежащее место в современном мире и в то же время сохранить те особые традиции, которые возвышают не только их достоинство, но и поднимают достоинство всего человеческого сообщества. Поняв прошлое, мы лучше поймем настоящее – и Африки, и других частей света. Некоторые традиции, уже утерянные в Африке, живы в Америке среди афро-американцев и придают им особую индивидуальность. Мы не можем игнорировать историю человека в Африке – она поможет нам лучше понять свое собственное общество и человечество в целом.

Это верно не только потому, что у значительной части населения Америки есть африканское наследие. Изучая мелкие доиндустриальные общества, мы можем лучше уяснить, как действует или почему плохо действует наше огромное урбанизированное общество. На примере маленького общества мы легче улавливаем целое и

Нагляднее представляем себе всю сеть взаимоотношений, составляющих общественную организацию. Мы видим на примере группы, как действуют различные институты, а затем как возникают отношения между отдельными группами. Но мы видим это и на примере индивидуума, изучая поведение человека, освобожденного от всех причуд цивилизации.

Глядя на Африку, каждый на нас может увидеть – хотя бы частично – свое собственное отражение, и это вызовет у нас определенную зависть, ибо в африканских традиционных обществах люди ведут себя друг с другом как люди, а не как винтики безличной общественной машины. Они достигают социальной безопасности не с помощью махинаций с деньгами, а благодаря созданной ими целой системе эффективных, взаимно полезных человеческих отношений. В таком обществе экономическое благосостояние в какой-то мере теряет свое значение, а в результате человек становится еще богаче.

Мы можем также, сравнивая африканское традиционное общество с нашим, подумать и о качественном отличии индивидуума, плывущего по течению в современном урбанизированном обществе, от индивидуума, жизнь которого регламентирована племенным обществом. Хотя индивидуальность и творческие способности проявляются в мелких обществах в самых различных формах – искусстве, изготовлении орудий, охотничьем мастерстве, умении пользоваться дарами природы, – основные формы общественной, политической и религиозной жизни не так многообразны, как у нас, – они определены и предписаны традицией. Это, однако, не означает, что трибализм (или лучше использовать термин «трибальность», который подразумевает под собой не межплеменную вражду, а четко определенное ощущение индивидуальности) предполагает строгий контроль или отрицание индивидуальной свободы. Отнюдь не так. И, вероятно, главный урок, который следует извлечь из изучения традиционной Африки, заключается в том, что, отказавшись от некоторых свобод, приняв определенные ограничения стиля жизни (всегда имея возможность выбрать иной стиль), можно достичь большей степени свободы и подлинного искреннего человеческого общения. Западные идеалы свободы, доведенные до крайности, ведут к анархии.

Глава 1. Появление человека в Африке

Несмотря на усовершенствованную и высокоразвитую технику археологических раскопок и датировки, мы все еще не способны с полной уверенностью сказать, как, когда или где появился первый человек. Хотя археологи и антропологи горячо радуются любому своему открытию, ученые обычно стараются умерить энтузиазм и проявляют осторожность, зная, насколько фрагментарны найденные свидетельства. Они фрагментарны даже тогда, когда их находят все вместе. Что же говорить о тех случаях, когда они состоят из одной кости единственного скелета, найденной в крошечном районе одного из самых больших континентов мира. Из-за излишнего восторга, а иногда и безответственных заявлений людей, открывающих такие одиночные фрагменты, а также сопровождающей это шумихи у широкой публики создается впечатление, что известно намного больше, чем кажется. Некритическая оценка отдельных находок, а тем более шумиха, которую поднимают вокруг них профессиональные писатели и драматурги, лишь укрепляют у этой публики убеждение, что мы уже создали достоверную общую картину происхождения человека. К сожалению, это неправда.

Но правда не менее впечатляюща, хотя и не так эффектна. Мы просто не знаем всего, и если имеющиеся сегодня свидетельства в какой-то мере говорят о зарождении человека в Африке, то завтра в Китае строительный рабочий может случайно сделать такое открытие, которое заставит нас пересмотреть свои взгляды и доказывать, что человек появился в Азии или еще где-нибудь. Количество заслуживающих доверия находок ничтожно мало, а информационное богатство, еще лежащее под поверхностью, неизмеримо велико. Но чтобы оно действительно обладало надежностью и достоверностью, его открытие не должно быть просто случайным.

Иногда требуются годы кропотливой подготовки и расчетов, чтобы найти какое-нибудь интересное ископаемое. Это дорогостоящая, длительная и утомительная работа, которую нужно тщательно планировать. Так же сложны и раскопки, длящиеся иногда несколько лет, ибо надо просеивать каждую лопату земли, чтобы обнаружить хоть одно вещественное свидетельство. Если сделана важная находка, ее подлинное значение может быть выяснено только в тех идеальных условиях, когда точно установлена ее связь с другими сопутствовавшими находками, географическое место и время происхождения которых известны. Благодаря таким самоотверженным и тщательным исследованиям мы можем теперь строить разумные гипотезы, которые не имеют ничего общего с сенсационной шумихой.

Человек как биологическое существо

Человек появился в Африке очень рано, в эру раннего плейстоцена.

Как климат, так и окружающая среда играли в Африке главную роль и определяли направление развития ее флоры и фауны. Здесь зародились многие виды млекопитающих, в том числе ближайшие оодичи человека – некоторые обезьяны Старого Света. То же влияние испытывая на себе и человек: существующее здесь многообразие типов человека доказывает его способность адаптироваться к различным приоодным условиям. Это относится и к человеку как биологическому существу, и к человеку как существу социальному. В течение длительного периода здесь в результате усыхания происходили значительные изменения. Земля все больше высыхала, гибли леса, и исчезали не только вулканы, но и многие животные формы. Некоторые из животных, которые существовали в эти древнейшие времена, живут и сейчас, правда в измененной форме. То же могло случиться и с человеком.

Первым человекообразным существом плейстоцена был австралопитек, а за ним последовал новый тип, известный под названием Homo erectus, и, наконец, появился Homo sapiens. Хотя мы можем почти с полной уверенностью определить время появления этих трех типов, об эволюционной связи между ними можно только строить догадки. На ранней, австралопитековой стадии развития человека существовали несколько типов. Два наиболее известных вида – это Australopithecus robustus («Paranthropos») и Australopithecus africanus («Australopithecus»). Останки первого были найдены в Сварткрансе и Кромдрае, а второго – в Таунге, Макапансгате, Штеркфонтейне и Шеркфонтейн-экстеншн (все в Южной Африке). Оба вида – прямоходящие, но парантроп выше, тяжелее и, вероятно, вегетарианец. Развитие австралопитека проходило в период, когда климат был суше; возможно, поэтому он добавил к своему пищевому рациону мясо. Оба предпочитали жить в условиях парковой саванны или на окраине леса.

Два других варианта были найдены в Восточной Африке – в Олдувайском ущелье (Танзания). Zinjanthropos boisei и Homo habilis тоже были австралопитековыми, но более раннего периода, чем их южные двойники. Зинджантроп, возможно, был предком поздних австралопитековых, но Homo habilis вполне мог оказаться предком более развитых гоминид.

Были найдены ассоциирующиеся с этими типами каменные орудия. Орудия более древнего периода грубые и натуральной формы. Поздние австралопитековые сами производили орудия, что доказывает значительный прогресс в развитии разума.

Разновидности Homo erectus найдены в Северной, Восточной и Южной Африке и охватывают период от 500 тысяч до 21 тысячи лет тому назад. У этих разновидностей несколько уровней развития скелета, эволюционировавших в направлении Homo sapiens; у них обнаруживается непрерывное увеличение объема мозга. Образец раннего типа этого периода – шелльский человек [4]4
  Шелльский человек – одна из ранних форм человека, создатель шелльской культуры. Шелльскую культуру раннего палеолита сейчас, как правило, именуют аббевильской (или ранне-ашельской). Все три названия даны по местностям, где впервые были обнаружены соответствующие памятники этих культур: Шелль – в Германии, Аббевиль и Сент-Ашёль – в Северной Франции.


[Закрыть], а более позднего – родезийский человек [5]5
  Родезийский человек – ископаемая форма древнего человека, близкая по своему строению к неандертальцу; датируется началом верхнего плейстоцена, т. е. временем от 60 до 40 тыс. лет до н. э.


[Закрыть]. Орудия Homo erectus разнообразнее и лучше изготовлены, чем орудия австралопитековых. Человек шелльской эпохи пользовался в основном ручными рубилами, кливерами, скреблами и шаровыми ядрищами, тогда как у родезийского человека уже были специализированные кремневые орудия (протостилбейская и фаурсмитская культуры).

В этот период первобытные люди научились добывать огонь и начали жить в пещерах. Возможно, что они стали собираться в группы и заложили основы общественной организации.

Конечно, человек не единственное животное, имеющее общественную организацию, и было бы весьма интересно выяснить, когда, как и почему общественная организация первобытного человека начала отличаться от организации других приматов. Примерно 40 тысяч лет назад у человека в Африке появились биологические черты Homo sapiens, а, возможно, этот процесс развития завершился и раньше. Однако костного материала этого периода очень мало, и даже флорисбадский человек [6]6
  Флорисбадский человек (по названию селения Флорисбад к северо-западу от Блумфонтейна, ЮАР) – позднеплейстоценовая форма ископаемого человека; морфологически может рассматриваться как промежуточная между неандертальцем и человеком современного вида; датируется временем от 30 до 20 тыс. лет назад.


[Закрыть]мог принадлежать к более позднему периоду. Но где бы ни произошли значительные биологические изменения, которые знаменовали появление человека, они, вероятно, сопровождались и не менее значительными социальными изменениями. Человек все больше развивал свои технические навыки, но по мере развития его мозговой деятельности у него появлялись также способность к абстрактному мышлению, умение решать усложнявшиеся проблемы и изобретать все новые методы их решения. Он изготовлял теперь специализированные каменные орудия; орудия этого периода свидетельствуют о развитии экономической специализации, разделении охоты и рыболовства. Судя по небольшому размеру микролитов, можно предположить, что крупной дичи стало меньше, ибо крошечные наконечники стрел, по-видимому, предназначались только для мелкой дичи.

К сожалению, нет никаких свидетельств, касающихся развития важнейшей способности человека – общаться с помощью сложной системы звуковых символов. Но по мере усложнения языка значительно облегчилась передача идей и технического опыта, и человек наконец научился передавать от одного поколения к другому накопленные им запасы знаний и тем самым ускорял развитие именно человеческой культуры.

Мы знаем, что для каждого типа окружающей среды свойственна своя фауна и флора. Такие факторы, как высота над уровнем моря, температура, влажность, затененность или открытый характер местности, определяют развитие тех или иных форм жизни. То же относится и к людям. Как и на других континентах, физические черты народов Африки весьма разнообразны. Но, несмотря на это разнообразие и даже крайности (в Африке живут самые высокие и самые низкорослые люди), термин «раса» совершенно неприемлем, так как он означает навсегда установленное разделение людей, а это с точки зрения биологии неверно. Различия относятся к форме, а не к существу, и можно точно определить, какие именно факторы способствовали этой физической дифференциации. Один из таких факторов – приспособление к окружающей среде. Так, например, сухая жара саванны благоприятствовала появлению высоких, худощавых нилотов, а прохладный, тенистый, крайне влажный и дождливый первозданный лес – появлению низкорослых, коренастых пигмеев. Не только пропорции тела, но и пигментация и даже черты лица могли быть продуктом адаптации. Другой фактор, способствовавший физической дифференциации, это гибридизация, которая играла важную роль во время великих миграций, происходивших по всему континенту. В такой же мере и изоляция влияет на генетический состав любой популяции. Кроме того, нужно принимать во внимание и мутации.